Писчий отдел НКВД 1. Мама

Глава 4.1

— Однако… — Протянул Остап, обходя курган по широкому кругу, стараясь не наступить на улики. — Очень похоже на ритуал. Что скажете, Зинаида Борисовна?

Он достал из кармана маленький “шпионский” фотоаппарат[Киев-30. Микрофотоаппарат, выпускавшийся в 80 годах. В народе действительно прозванный шпионским за размеры - примерно со старый спичечный коробок в сложенном состоянии*], и, разложив его, сделал несколько кадров.

— Действительно очень похоже. — Зина проглотила горький ком желчи, подступивший к горлу. Раскапывая и изучая древние капища и святилища, она понимала, что там, порой, веками приносились жертвоприношения, в том числе, и человеческие. Но всегда относилась к ним с исключительно научным интересом, не представляя себе, насколько это может быть страшно. — Как раз летнее солнцестояние пришлось на… позавчера.

Страшная догадка мертвым грузом придавила ее к земле.

Совсем не козья голова должна быть здесь на кургане, а Лизонькина. Ивана убил тот, кому археологи спутали все планы.

— На зимнее тогда тоже должны были быть жертвы так-то. — Хмыкнул Остап скептически. — Это что же они, раньше не замечали, что у них пропадает по два человека в год? Не мегаполис.

— Когда пропала Лиза - дочь покойного, участковый почти убедил людей, что ее унесла крупная хищная птица. Я сама ему почти поверила, а ведь образованная женщина. Пожалуй, если бы Иван не погиб, он бы и не поехал в райцентр.

— Хотите сказать, что он причастен?

— Не исключаю. — Зина закусила губу, вспоминая подробности. — Но работу он свою, на мой взгляд, делает спустя рукава. При таком хранителе порядка потери в два человека в год можно списывать как фоновые. Но что интересно. В тот вечер, когда мы нашли Лизоньку, нам помогла другая девочка - Нюра. И она очень просила не рассказывать об этом ее матери. Возможно, именно эта женщина имеет отношение к убийствам.

— Где сейчас эта девочка?

— Не знаю. Я пыталась разузнать о ней у Ивана накануне его гибели. Он ничего не знал об этой девочке, хотя, на мой взгляд, должен был.

— Действительно очень интересно. — Иван спрятал фотоаппарат обратно, и присел на корточки, рассматривая торчащий из глинистой земли череп. — Как думаете, какому божеству предназначались жертвы?

— Какому угодно. — Пожала плечами Зина. — По всему миру проводились жертвоприношения в дни солнцестояний.

— Будем опираться на то, что это именно скифский курган.

— На самом деле о них очень мало известно. Ранний железный век, полное отсутствие письменности. Вся информация, сохранившаяся о них - это свидетельства других, более развитых цивилизаций, чаще всего это Византийская империя, которая граничила с их территориями и считала варварами.

— У скифов было что-то похожее на культ матери?

— У многих народов было, так что возможно. Но никто матерям человеческие жертвы не приносил, а тем более - детские. Как правило. это были украшения, пучки лечебны трав, в редких случаях - животные.

— Постойте. — Молча стоявший до этого Максим вскинул руки. — Вы сейчас всерьез обсуждаете последователя древних культов? Это бессмыслица какая-то.

— Юноша. — Остап снисходительно посмотрел на него. — Вы не представляете сколько есть больных людей, готовых ради своих нездоровых убеждений на самые мерзкие поступки. Так что да. Мы не исключаем вероятность последователя старинных культов.

— Тогда, скорее всего это были бы сатанисты. — Предположил студент. — Я в последнее время часто встречал в газетах упоминание о них.

— Это было бы очевидно предположить, но нет, вряд ли это сатанисты. — Остап с ходу отмел эту теорию.

— Все верно. — Подтвердила Зина. — Символ сатанизма - черный козел. Мы же наблюдаем белую козочку, судя по размеру головы, и, скорее всего, имеем дело с жертвоприношением. Точнее с его альтернативой…

— Это все очень интересно. — Наконец заговорил Игорь. — Но с курганом что будем делать? Так его оставлять нельзя.

— А что ты с ним сделаешь? — Отмахнулся от него Отсап. — Огородить. Ты с Максимом будете разбирать вещдоки. Точнее он - комплектовать скелеты, он же умеет это делать? — Чекист дождался от Зины положительного кивка. — А ты - вести опись и паковать для отправки в штаб. Не лишним будет напомнить, чтобы вы смотрели в оба. За вами наблюдают, и скорее всего постараются помешать вашей исследовательской деятельности. Используйте по максимуму световой день. А мы с Зинаидой Борисовной скатаемся в ФАП и сельсовет.

***

Наталья Даниловна была немногим старше Зины. Но на ее изможденном сероватом лице навсегда застыла жесткая, пренебрежительная маска. Редкие, крашенные хной, волосы завивались мелкими колечками.

Она разговаривала с Остапом подчеркнуто вежливо, стараясь скрыть неприязнь к людям, которые посмели испортить обещавшую быть спокойной, даже немного скучной смену.

На ее рабочем столе лежала книга, на мягкой обложке которой, утопая в цветах была изображена полуобнаженная девица в бальном платье, томно откинувшая голову, подставляя лебединую шею под поцелую такого же полуобнаженного мачо.

— Как часто пропадают дети в окрестностях?

— Я такую статистику не веду. — Она попыталась улыбнуться. — Но скажу, что пропадают не только дети. И молодежь, бывает, исчезает.

— У вас есть предположения, почему это происходит?

— У нас из развлечений для молодежи есть только клуб, который работает по воскресеньям. Вот и пьют. А под этим делом — кто в степи в барсучью нору наступит, и, падая, головой ударится. Кто в колодец свалится. Не всех находят. Иногда уезжают в город на учебу и пропадают бесследно.

— Как часто это происходит?

— Не могу сказать. До нескольких человек в год. Некоторые, так вообще бегут от родителей.

— Что значит, бегут от родителей? — Уточнила Зина. Она знала, что иногда дети убегают из дома, но, чтобы так, повально, не слышала.

— Они ж еще молодые, глупые. — Голос ее приобрел поучительные нотки. — Не понимают, что где родился - там и пригодился. Тут у всех хозяйство, люди за счет земли живут. Колхоз, опять таки, есть. Там тоже работать кто-то должен. Не понимает наша молодежь, что и трактористы и доярки нужны. А в институтах пусть городские учатся, им все равно заняться больше нечем.

Последние слова она буквально выплюнула, а Зине захотелось скривиться, словно она лимон съела. Ей вдруг стало очень обидно за себя и своих студентов.

— Наталья Даниловна. — Остап переключил ее внимание на себя. — Где содержатся Светлана с дочкой? В каком они состоянии? Мы можем с ними поговорить?

— Да здесь, в процедурном кабинете пока кушетки свободны. Лизка потеряла много крови, потребовалось переливание. Но ей уже лучше, думаю, скоро отправлю домой.

— Может, стоит повременить немного? — Зина понимала, что оттягивает неизбежное, но не могла себе представить, что женщина с ребенком, которая еще не знает, что стала вдовой, вернется в окровавленный дом.

— У меня всего один процедурный кабинет. Что прикажете делать, если ко мне роженица приедет?

— Думаю, вы что-нибудь придумаете. — Лаконично ответил Остап. — В интересах следствия будет лучше, если они пока останутся здесь. Что вы можете рассказать об укусах на теле девочки?

— Укусы и укусы. — Фельдшер пожала плечами с плохо скрываемым раздражением. Зина была уверена, не начни Остап размахивать своей ксивой с порога - она б давно их выгнала взашей. — Парочку зашивать пришлось, остальные удалось закрыть так.

— Ничего странного в них не заметили? В форме, глубине?

— Не разглядывала. Кровь никак не могла остановить - это да. Никак сворачиваться не хотела. Пришлось рискнуть и дать девочке гемостатик[Препарат, сгущающий кровь] .

— В таком случае, мне бы хотелось, чтобы Зинаида Борисовна осмотрела укусы и поговорить с девочкой.

— Да пожалуйста. — Она со смесью презрения и облегчения посторонилась в сторону, пропуская Зину с Остапом в процедурный кабинет. — Не знаю, правда, что она там хочет увидеть. — Только, я не думаю, что она вам что-то скажет. С тех пор, как приехала - ни звука от нее не слышала.

После темного коридора ФАПа, в процедурной, выложенной белой когда-то плиткой, казалось ослепительно светло.

Две застеленные казенным постельным бельем с выцветшими печатями кушетки были сдвинуты у стены. Пошарпаный письменный стол, накрытый клеенчатой скатертью стоял прямо под открытым окном, а в углу был стеклянный шкаф с препаратами, запертый на маленький навесной замочек.

Светлана сначала удивилась гостям, уже двое суток она кроме Натальи Даниловны никого не видела, то посветлела лицом. Она хотела что-то сказать, но Остап опередил ее:

— Светлана Куприянова? Я - майор Смольяков, — Он мельком показал ей свое удостоверение. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.

— Да, конечно… — Растерянно пробормотала она, переводя ничего не понимающий взгляд на чекиста. — А где Ваня? Он еще вчера должен был прийти.

Зина поняла, что вопрос Светланы был адресован скорее к ней, и, закусив губу, малодушно спряталась за спиной Остапа, чтобы женщина не увидела ее выражение лица.

— Давайте мы сначала поговорим с вами о деле, — Предложил чекист казенным тоном, выработанным за годы службы. — А потом - я отвечу на все ваши вопросы. Вы не против, если Зинаида Борисовна осмотрит укусы на теле вашей дочери?

— Хорошо. — Она медленно кивнула головой, еще не понимая, что происходит.

Остап обернулся к Зине, приглашая ее действовать, и она, быстро сориентировавшись, подошла к сидящей рядом с матерью девочке и присела перед ней на корточки.

Лизонька безучастно смотрела перед собой, не обращая внимания ни на какие внешние раздражители.

На ней было то же платьице, что и два дня назад, чисто выстиранное и заштопанное. На тоненьких, как веточки, ручках и ножках Лизоньки виднелись заживающие следы укусов с уже начавшими зеленеть синяками вокруг.

— Только я ничего не знаю. — Продолжила Светлана. — Утром Лизонька позавтракала и пошла играть во дворе, я всегда запрещала выходить ей за калитку… но часов в одиннадцать утра, когда мы хватились, дочки и след простыл. Потом ее, напуганную и израненную принесли из степи Зинаида со своим студентом.

— У вас есть подозрения, кто мог это сделать?

— Нет, но… Я уверена, что она бы не ушла с кем-то незнакомым. И не могу представить, кто из соседей мог желать зла нашей семье.

— Лиза дружила с девочкой Нюрой? Такая худенькая, с косичками.

— С кем? — Не поняла Светлана. — Простите, я не знаю такую. Лиза у нас на хуторе - единственные ребенок. Вообще, все с маленькими детьми стараются перебраться поближе к Красноармейскому. Там и школа и сельсовет и клуб. И колхоз недалеко… Только наша очередь еще не подошла.

— Понятно. — Кивнул Остап. — Зинаида Борисовна, что у вас?

— Укусы соответствуют тем, что были найдены на… — Начала было она рапортовать, и осеклась, скосив глаза на Светлану.

— Где? — Заволновалась женщина.

— Мне очень жаль. — Остап проглотил ком в горле. В такие моменты он ненавидел свою работу. — Но ваш супруг погиб.

— Как? — Скорее по инерции спросила Светлана, пока не до конца веря в смысл сказанного. Глаза ее увлажнились и остекленели.

— Обещаю, мы это выясним. — Отчеканил он, и, не дожидаясь пока женщина придет в себя, развернулся и вышел из процедурной, поманив за собой Зину.

Проходя мимо Натальи Даниловны, снова уютно устроившейся под электрическим светом настольной лампы над книгой, небрежно бросил:

— У Светланы сейчас начнется истерика, дайте ей что-нибудь, чтобы она не навредила себе.

— Как? Что вы ей сказали? — Фельдшер резко встала со своего места. Стул, на котором она сидела, опрокинулся, глухо стукнув о гранитный пол.

— Вас это не касается. Делайте свою работу.

Зина почти бежала за ним, будто боялась, что он бросит ее на растерзание взбешенному фельдшеру, а сам уедет.

Перевести дух она смогла только когда упала на мягкое сидение, и захлопнула за собой дверцу “волги”.

— Вы сможете описать, где именно нахоится шалаш, в котором нашли девочку? — Ровным, ничего не выражающим тоном спросил Отсап.

— Нет. — Зина отрицательно мотнула головой. — Даже не смогу показать в какой он стороне, если окажусь на месте.

— Хоть какой-то ориентир помните?

— Старый, высохший колодец, накрытый крышкой. Дальше нас вела Нюра.

— Хреново. — Выдохнул Остап и потер лицо руками. Зине показалось, что она только что за жесткой, казенной маской, на мгновение увидела его настоящего. Мужчину, лет на десять младше ее самой, обескураженного и растерянного от всего происходящего.

— Что дальше? — Осторожно спросила она, стараясь не спугнуть и не смутить его.

— Отвезу вас в Красноармейский, там архив. Постарайтесь найти всех пропавших в летнее и зимнее солнцестояние. Особенно важно знать, когда именно начались исчезновения и примерный возраст жертв.

— А вы?

— Слишком много вопросов, Зинаида Борисовна. — На его лицо вернулось привычное, иронично-равнодушное выражение, и Зина больше не решилась ничего спрашивать.

До Красноармейского оказалось всего пятнадцать минут пути. Хутором его назвать уже язык не поворачивался. Скорее - это уже было небольшое село, в котором местами даже был положен асфальт.

Остап остановился у школы, в здании которой находилась библиотека, собственно, архив.

Пожилая библиотекарь в темно-синем трикотиновом платье с красными маками, обтянувшем ее как гусеницу [Трикотиновые платья несмотря на то, что в них кожа не дышала, были предметом воздыхания всех советскихмодниц. Являлись дефицитом, поэтому их стремились урвать даже не по размеру. Уже в конце 90х эту ткань использовали только для обивки мебели], заодно являлась и архивариусом.

Сначала она не хотела пускать чужаков в святую святых, но удостоверения чекиста и тут сработало как ключ от всех дверей.

Убедившись, что Зине выдадут все необходимое, Остап откланялся и отправился в сельсовет, который находился чуть поодаль от школы.

Здание, в котором располагался сельсовет и ЗАГС, примерно пятидесятых годов постройки, встречало Остапа мрачной торжественностью.

Чекист прошел сквозь высокие двустворчатые двери, и направился вглубь здания по ковровой дорожке, когда-то красной, сейчас имевшей какой-то неприятный коралловый оттенок, вытоптанной и местами потершейся до дыр.

В приемной, под портретами вождей, сидела за своим столом молоденькая секретарша. Простоватое круглое лицо выражало крайнюю сконцентрированность. В руках девушки было какое-то кружевное изделие, которое она старательно вывязывала крючком, шепотом считая петли, на столе, прямо на печатной машинке, лежал журнал “Бурда”, в который девушка периодически заглядывала, чтобы сверится со схемой.

Толстая соломенная коса, перекинутая через плече, подчеркивала пышную грудь, кокетливо выглядывавшую из глубокого v-образного декольте простенького льняного платьица.

Напротив нее во всю стену мелкой мозаикой была выложена карта окрестных хуторов.

— Ефима Карповича нет на месте. — Не отрываясь от вязания, сообщила девушка.

— А когда будет?

— Сегодгя - вряд ли.

— Где мне его тогда найти?

Секретарша подняла глаза на назойливого гостя, и, быстро оценив костюм и выправку, ойкнула, и вскочила с места. Рукоделие Пауло на чисто выметенный пол, крючок покатился под стол, металлически позвякивая.

— Ефим Карпович сейчас… — Она отводила глаза, пытаясь придумать достойное оправдание отсутствующему начальнику.

— Ну же? — Остап раздраженно приподнял бровь. Он не любил ездить на задания в провинцию именно из-за таких кадров, думающих, что если они далеко, то и до бардака, который они развели, проверяющие не доберутся. Утешало только одно. Он здесь не для того, чтобы наводить порядок, но по возвращении - точно сообщит кому надо о том, что творится в хуторах.

— Проверяет рыбное хозяйство. — Нашлась она. — На Селгире[Самая длинная рука Крыма].

— Где именно?

— А я могу проводить! — Тут же нашлась секретарша, пытаясь выслужиться перед высоким гостем.

— Нет уж, сиди на месте, вижу работы у тебя не початый край. — Иронично ответил Остап. — Лучше, покажи на карте.

*