Петров, к доске! Книга третья

Глава 16

На следующий день я решил: хватит размышлений, пора действовать. Время не просто не ждало — оно поджимало, отмеряя секунды до того рокового похода. Реальные шаги были необходимы, чтобы предотвратить катастрофу, которая уже один раз забрала жизни трех моих одноклассников.

Особенно остро это осознание пришло после вчерашнего разговора с матерью. Теперь вопрос касался не только треклятого похода, но и ситуации с отцом.

Её уклончивые ответы лишь подтверждали мои худшие опасения: она что-то знает о прошлом моего отца, о том, что произошло шесть лет назад в Афганистане. Стало ясно как день: нужно как-то разобраться с Наташиным дядькой, подтолкнуть его в «нужную» сторону. Загвоздка лишь в том, что какая именно сторона «нужная» в этой запутанной истории с предательством и гибелью, пока было совершенно неясно.

Мать, вероятно, считала меня достаточно взрослым, чтобы иметь право на правду, но недостаточно зрелым, чтобы получить её целиком. Наивная.

А мне в итоге приходится всё разгребать самому, в этом тринадцатилетнем теле, которое иногда так бесит своими подростковыми рефлексами и реакциями.

И ещё: Наташка. В прошлой жизни мы с ней едва ли перекидывались парой слов, а сейчас… подружились. Но хуже всего, я начал ею увлекаться, чего точно не было изначально в моих «планах на спасение мира».

В школу я шёл, как на поле боя. В голове уже созрел гениальный, отчаянный план: операция «Лёд и Пламень». Цель? Заставить Наташку не испепелить Ромова своей злостью, а Никиту — не загнуться от слишком ярких эмоций Деевой. Эта операция требовала не просто тонкого, а хирургически точного подхода. Ну, или хотя бы не слишком топорного, чтобы не рубить ещё больших дров.

Я подкараулил Наташку у входа в класс перед первым уроком. Коридор уже гудел голосами и топотом, но ещё не успел превратиться в предвестник апокалипсиса, как это обычно бывало.

— Привет. Помнишь наш вчерашний разговор? — тихо поинтересовался я, оглядываясь по сторонам, словно мы обсуждали заговор века, который мог изменить не только наши жизни, но и судьбу мира.

Наташка вздохнула. Этот выдох мог бы конкурировать с цунами по своей разрушительной силе.

— Помню, Петров. Ты мне не даёшь его забыть. И что ты предлагаешь? Подойти к нему и сказать: «Привет, Ромов, давай забудем, что я тебя до вчерашнего дня считала исчадием ада, а теперь, по наводке Петрова, подозреваю, что нам пора воссоединиться в одну счастливую семью»? Особенно, когда я узнала, что твой отец… — она осеклась, и в её глазах мелькнула такая глубокая боль, что моё сердце как-то подозрительно заныло.

— Можно и так, — хмыкнул я, прищурившись. Наташку срочно требовалось настроить на более позитивный лад. — Но для начала хватит просто нейтрального «привет». И не смотри на него, как на врага народа. Постарайся изобразить… ну, знаешь, вежливое любопытство. Как будто он новый экспонат в зоопарке, а ты пришла на экскурсию. Заметь, специально использую подобные сравнения, чтобы не страдала твоя тонкая душевная организация.

«А на самом деле, мне нужна эта чертова операция, чтобы вы перестали враждовать.» — подумал я в продолжение своих слов, но вслух, естественно, ничего подобного не сказал.

Наташка одарила меня таким взглядом, что я понял: сравнение с зоопарком было не просто неудачной идеей, а, возможно, одной из худших. Ей было больно даже подумать о примирении.

Вот только мне тоже не очень приятно видеть, как трудно ей даются первые шаги, зная, почему они так важны.

Однако времени на отступление не было — в коридоре показался Никита. Он неторопливо шёл, погружённый в свои мысли, поправляя лямку школьной сумки. Я легонько подтолкнул старосту вперёд.

— Действуй, Деева! Покажи класс! От этого зависит слишком многое.

Наташка, надо отдать ей должное, держалась молодцом. Когда Ромов поравнялся с нами, она, собрав всю свою волю в кулак (это было видно по слегка побелевшим, сжатым в узкую линию губам), с неким подобием улыбки выдавила:

— Привет, Никита.

Улыбка у неё, правда, больше походила на вежливый оскал раненой тигрицы, пока решившей не нападать первой, но Ромов, кажется, этого не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Хотя, возможно, он прекрасно всё понимал. Он-то знал правду о их родстве.

Никита споткнулся на ровном месте, едва не врезавшись в косяк двери, и уставился на Наташку так, будто у неё внезапно выросла третья рука.

— Э-э-э… Привет, Наташа, — пробормотал Ромов, явно ошарашенный столь внезапной сменой курса. Ещё вчера она метала в него молнии глазами, а сегодня — почти дружелюбное приветствие. Подозрительно. И он был прав.

— Как дела? — продолжила «пытку» над собой Наташка, видимо, решив идти до конца, и даже чуть наклонила голову, имитируя заинтересованность. Это было почти идеально, если бы я не знал, сколько сил ей это стоит.

— Нормально… А у тебя? — Никита всё ещё не мог прийти в себя, его брови чуть нахмурились от недоумения. Он просто был слишком ошарашен, что Наташка наконец-то не ненавидит его открыто.

— Тоже, — кивнула она.

Воцарилась неловкая пауза, которую можно было резать ножом и продавать на вес в качестве наглядного пособия «Как НЕ надо завязывать разговор». Воздух вокруг нас словно сгустился, становясь почти осязаемым от напряжения.

Тут, как назло, из-за угла выплыла Ленка Рыкова. Её звонкий смех стих, как только она заметила нашу троицу, а особенно — фокус внимания Никиты на Наташке.

Она мгновенно изменилась в лице. Милая улыбка сползла, уступив место выражению оскорблённой добродетели, словно её только что лишили короны королевы красоты на мировом конкурсе. Рыкова сверлила Никиту и старосту взглядом, способным, кажется, зажечь пионерский костёр без спичек. Ещё немного, и у неё из ушей пойдёт дым, как у перегретого паровоза.

— Никита-а-а, — протянула Рыкова медовым голоском, в котором, однако, отчётливо слышались стальные нотки, — Я тебя везде ищу! Нам же надо обсудить план мероприятий для класса!

Учитывая, что вообще-то это был первый урок, совершенно непонятно, где и кого Ленка искала. Ещё более непонятно, как она собралась обсуждать план мероприятий на алгебре. Однако Рыкову столь вопиющее несоответствие между фактами абсолютно не смутило. Её заботили только её собственные амбиции.

Она подскочила к Ромову и демонстративно повисла на его руке, прижимаясь к новенькому так, что её локоть почти врезался ему в рёбра, будто она пыталась провести болевой приём. При этом Рыкова бросила в сторону Наташки победный взгляд, совершенно не понимая, насколько нелепо выглядит. Она же, по сути, ревновала Ромова к сестре. Хотя и не знала об этом, к счастью для всех. Ибо Ленка не умеет хранить тайны от слова «совсем»

Наташка лишь едва заметно усмехнулась, в её глазах мелькнуло что-то вроде удовлетворения, и, кивнув нам с Никитой, мол, «была рада пообщаться», девчонка проскользнула в класс. Возможно, Деева наконец-то почувствовала, что это она контролирует ситуацию, а не ситуация её, или просто вырвалась из неприятного разговора.

Никита с облегчением выдохнул, когда внимание Рыковой переключилось с Наташки обратно на него, хотя вид у него был совсем не счастливый. А для меня это был первый, крошечный шаг к изменению прошлого.

Олнако, на этом эпопея примирения Ромова и Деевой не закончилась. Оказалось, сделать первый шаг — мало.

На одной из перемен Никита, видимо впечатлённый Наташкиным поступком, сам подошёл ко мне. Вид у него был задумчивый и слегка потерянный.

Мы сидели в классе, ожидая начала урока географии, но, к счастью, все мои друзья были заняты своими делами, а Наташка вышла куда-то. Во время учёбы она вообще старалась особо не отсвечивать рядом со мной.

— Слушай, Петров… Ты видел… ну, Наташку? Она какая-то… другая сегодня. Будто её подменили. И это… пугает. Она ведь всегда меня ненавидела.

— Может, выспалась хорошо? — предположил я, стараясь выглядеть невинно, хотя внутри меня уже плясали чёртики предвкушения, а в голове звучал победный марш. Погоди, Ромов. Еще немного и мои обязательства будут выполнены. Дело останется за тобой.

Никита хмыкнул, невесело усмехнувшись.

— Ага, конечно. Слушай, вчера звонил отец. Он какой-то напряжённый. Спрашивал, как у меня дела в школе и как складываются отношения с одноклассниками. Будто я ему отчёт в разведку сдаю. И это меня насторожило. Он… дал мне понять, что хочет, чтобы я наладил отношения с Наташкой.

Тут в класс влетела Ленка Рыкова, её глаза сверкали. Она направилась прямиком к Никите, будто на радаре у неё высвечивалась единственная цель. Похоже, по закону подлости, именно сегодня Рыкова решила отстоять свои права на новенького.

— Никита! Ну ты что, меня совсем не слышишь⁈ Я же прошу тебя! Это важно для класса! — Её голос становился всё более писклявым, почти переходя на визг, как у чайки, потерявшей добычу.

Никита резко отдёрнул руку, на которую Ленка снова попыталась демонстративно повиснуть, его лицо потемнело.

— Лена, отстань! Я же сказал, мне некогда! У меня другие дела! Гораздо важнее, чем твои бесконечные мероприятия!

Лицо Ленки исказилось злостью. Мне показалось, она в этот момент была готова вцепиться кому-нибудь в лицо. Вряд ли Ромову, там у Ленки любовь. Ближе всех к отличнице стоял я. Рискованно. Подумал и отодвинулся немного в сторону. Ну их к черту, этих подростков с их пубертатом. Я и сам иной раз исполняю, конечно. Но Ленка сейчас откровенно пугала.

Рыковой явно не нравилось, что кто-то смеет ей отказывать, её идеальный мир рушился на глазах, превращаясь в кучку пыли.

— Какие такие дела⁈ Важнее, чем помощь мне, твоей… подруге⁈ Или ты теперь с Наташкой Деевой водишься? Она тебе голову задурила, наверное, своей зубрильностью! А я умнее! Я лучше, чем она!

Последние слова Ленка выплюнула с таким ядом, что я невольно вздрогнул, а где-то в углу класса, кажется, завяла герань. Никита побледнел, его глаза вспыхнули.

— Какое тебе дело? — тихо, но с металлом в голосе спросил он. — Не лезь, куда не просят, Рыкова!

— То есть, ты признаёшь⁈ — взвизгнула Ленка, привлекая всеобщее внимание. Одноклассники замерли, все взгляды устремились на Рыкову и Ромова, — Ты предал меня! Мы же договорились, что ты будешь на моей стороне! А теперь ты с этой… зубрилой! Да она же…

Ленка не успела договорить. Никита развернулся и быстро вышел из класса, громко хлопнув дверью.

Рыкова осталась стоять посреди класса, красная от злости, сжав кулаки, будто собиралась проломить стену. Я на всякий случай отодвинулся еще дальше.

Ермаков тихонько сидел за своей партой, низко опустив голову, словно пытаясь слиться с окружающей обстановкой и стать невидимым. Кажется, эта сцена ранила его не меньше, чем Никиту.

До конца учебного дня в классе так и оставалась напряжённая атмосфера. Ленка демонстративно пересела от Никиты на другой ряд и оттуда испепеляла взглядом Дееву.

Наташка этот взгляд чувствовала, но явно не понимала, в чем дело. Она же пропустила самый пик событий.

Ермаков со страдающим лицом косится в сторону Рыковой. А Ромов, в свою очередь, поглядывал на меня, будто спрашивал:«Ну что? Какие действия дальше?»

Даже Серега Строганов и Макс за все время не сказали ни слова, не отпустили ни одной шуточки, чем изрядно напрягали учителей, заподозривших какой-то подвох.

Перед последним уроком я всё же решил поговорить с Никитой. Из-за Рыковой он так и не рассказал до конца о разговоре с отцом, а меня эта тема волновала очень сильно.

Ромов сидел на подоконнике в коридоре, прислонившись спиной к холодной стене, невидящим взглядом уставившись в окно, за которым проносились серые облака.

— Привет еще раз, — осторожно начал я, присаживаясь рядом, стараясь не нарушить его хрупкую задумчивость, — Непростой денёк, да? Кажется, ты прошёл через все круги ада.

Никита лишь хмыкнул, не отрывая взгляда от окна.

— Не то слово. Ленка уже достала. Можно было бы написать драму про её истерики. А тут ещё отец… — Он замолчал, и я почувствовал, как Ромов борется с собой, сомневаясь, нужно ли делиться наболевшим со мной.

Я ждал. Даже лицо сделал соответствующее. Мой взрослый мозг прекрасно понимал, сейчас очень важный момент. Никита не просто так делится, это — первый шаг к доверию.

— Что с отцом? — спросил я мягко, стараясь говорить максимально спокойно.

Никита нервно поёрзал, словно пытаясь найти удобное положение, но на самом деле просто не зная, как начать свою исповедь.

— Он… он до сих пор в командировке. И я начинаю переживать, что он там застрял навсегда. До его отъезда я случайно подслушал, как он по телефону с кем-то разговаривал. Обрывками, конечно. Но… там про какое-то дело, про… старых знакомых. И ещё про Афганистан… — Ромов посмотрел на меня, — Что-то это всё… очень странно. И еще он… он очень хочет, чтобы мы поладили с Наташей. Хоть и не говорит вслух. Но если мать узнает… В общем. Все очень сложно как-то…Но я готов на все, что Наталья перестала злиться.

Я кивнул. Вот оно. Ромов-младший, который в прошлой жизни был моим заклятым врагом, теперь готов стать союзником. Какая ирония.

— Ладно, Никит… Давай так. Я расскажу тебе кое-что очень важное. Думаю, твоего отца это тоже касается. Видишь ли…Мой батя долгое время считался умершим. Но он жив. Он… был в Афганистане, и это как-то связано с дядей Наташи. Его сейчас привезли в Москву, но считают предателем. Мы пока не знаем всех деталей, однако… похоже, что-то произошло там, в прошлом, что связывает наши семьи в один тугой узел. И сейчас вся эта история всплыла, как… Ну ты понял, как что. Это нужно остановить. И да, Никита, я помогу тебе с Наташкой.

Ромов слушал, не перебивая, его глаза с каждой моей фразой становились все больше и больше. Когда я закончил, он выдохнул:

— То есть… Наташин дядя тоже замешан? Вся эта семейная сага касается и его? И твой отец… предатель? Ой, блин… Извини. Конечно, нет. Ну, я имею в виду, его подозревают. Да? А мой отец… он знает, что-то… — Ромов запнулся.

— Похоже на то, — подтвердил я. — Мы с Наташкой пытаемся выяснить, что именно. Наши родители молчат, как партизаны на допросе. Но нам нужно знать правду. Это важно, чтобы никто больше не пострадал.

Никита задумчиво посмотрел на меня. В его глазах я увидел не прежнюю неприязнь, а какую-то растерянность и… доверие. Он, как и я, оказался в центре семейных тайн, о которых ничего не знал, будто его жизнь внезапно превратилась в детектив. И он был готов помочь.

— Значит, мы в одной лодке? — наконец произнёс Ромов, в его голосе прозвучало что-то подозрительно напоминавшее надежду.

Я улыбнулся. Это была настоящая, искренняя улыбка.

— Похоже, что так. Может, будем грести в этой тонущей лодке вместе? Вдвоём, а тем более втроём, с Наташкой, будет намного легче разобраться во всём этом клубке, который распутать в одиночку невозможно. И по возможности предотвратить любую беду.

Никита кивнул, его взгляд стал твёрже, будто он принял важное решение.

Мы сидели в тишине, каждый обдумывая новую информацию, слова повисли в воздухе между нами, будто невысказанные вопросы. Но это, несомненно, был сдвиг, глобальное изменение в наших отношениях. Из соперников и врагов мы вроде бы начали превращаться в союзников, объединённых общей целью — разгадать секреты прошлого, которые угрожали нашему настоящему. И, по возможности, спасти несколько жизней.

После уроков на крыльце школы меня уже ждала староста. Она улыбнулась, и мое юное сердце (чтоб его) сделало кульбит. Мы снова пошли домой вместе.

Мои друзья эту внезапную любовь к коллективным походам уже никак не комментировали. Они, как и в прошлый раз, тактично отстали, изображая живейший интерес к архитектуре типовых пятиэтажек, словно те были произведениями искусства.

— Ну как тебе мой актёрский дебют? — поинтересовалась Наташка первым делом. — Я старалась выглядеть естественно.

— Ты была великолепна, — заверил я девчонку, улыбаясь. — Почти по Станиславскому. Кстати, ты вчера с матерью не разговаривала? Ну… Может, вопросы какие задавала.

Наташка помрачнела, её лицо приобрело знакомое выражение недовольства. Теперь в её глазах читалась не просто досада, а глубокая, скрытая боль.

— Пытала мамку. Безрезультатно. Как только завожу разговор о прошлом, о её молодости, о том, знала ли она твоего отца или Ромова-старшего, мама сразу меняется в лице. Начинает говорить, что это не моё дело, что я лезу куда не следует, или вообще переводит тему на школьные оценки. Сегодня утром вообще заявила, что у неё голова болит от моих «глупых вопросов». В общем, стена. Непробиваемая.

— М-да, классика жанра «семейные тайны», — протянул я задумчиво. — Чем больше секретов, тем выше стены. И тем интереснее их ломать. Особенно, когда за стенами скрывается столько важного.

— Я решила поговорить с дедом, — твёрдо сказала Наташка, её подбородок чуть приподнялся. — По-серьёзному. Он единственный, кто может что-то прояснить. Мама его очень уважает, может, хоть ему она что-то рассказывала.

Мои надежды на деда Наташки были невелики, как на новогоднее чудо летом, но на данный момент можно постараться использовать эту зацепку.

Поэтому, решив не откладывать дело в долгий ящик, мы с Наташкой договорились продолжить наше расследование. Сразу.

Честно говоря, я еще опасался, что из дома меня не выпустит бабуля, если я туда зайду. Возникнет куча каких-нибудь очень важных дел. Поэтому мы свернули к частному сектору и двинули в сторону, где жил Наташкин родственник. Первым делом решили наведаться к нему.

Но… Хрен там плавал.

Наташкин дед встретил нас радостно. Правда, причина его радости имела вполне объяснимое происхождение.

— О, молодёжь пожаловала? — усмехнулся он, — Отлично, что не одна пришла, Наталья, а с помощником. У меня тут работы — конь не валялся. Сейчас делами вас нагружу.

Но только Наташка робко заткнулась о прошлом, стало понятно, к этой теме радость не относиться.

— Какое там прошлое! А ну-ка, лучше помогите мне во дворе. Вон там, у кучи листьев, инструменты лежат. Живо!

И вот, вместо исповеди, мы с Наташкой оказались, вооружённые граблями, убирающими мусор во дворе. Дед сидел на крылечке, попыхивал папиросой и, кажется, наслаждался нашим энтузиазмом. Все наши намёки и вопросы он искусно обходил, отмахиваясь то ссылками на склероз, то на «неважные старые дела», которые давно поросли быльем. К концу «допроса» у нас болели спины, а информации стало не намного больше, чем до него.

— Ну, что, Петров, — Наташка выпрямилась, вытирая пот со лба. — Дед — кремень. Ничего из него не вытянешь, даже клещами.

— Зато мы теперь точно знаем, где не нужно искать, — попытался я пошутить, но девчонка лишь махнула рукой, показывая, что юмор сейчас не в тему. Её разочарование было ощутимо.

— Идея! — Глаза деевой вспыхнули азартом. — Мой дядя Андрей сегодня дома. Давай попробуем прямо через него что выяснить. Тем более, вы же знакомы.

Замысел был прост: я появляюсь, мы заводим отвлечённый разговор, и я ненавязчиво сворачиваю на тему Афганистана, будто случайно.

Мы пришли к Наташке домой. Её дядя Андрей как раз выходил из своей комнаты в коридор. Увидев меня, он замешкался, а его лицо на мгновение приобрело выражение тревоги.

— О, дядя Андрей! Привет! Это мой одноклассник, Алексей Петров! — выпалила Наташка, предвкушая развитие событий. — Помнишь его? Вы с ним недавно познакомились.

Дядя Андрей мгновенно собрался, его лицо снова стало непроницаемым, как каменная маска. Он окинул меня быстрым, оценивающим взглядом. Странно, но сегодня этот мужик уже не выглядел весёлым балагуром, как в нашу прошлую встречу.

— Привет… — его голос был сухим и отстранённым, — Наташа, мне тут… срочно нужно отлучиться. Забыл кое-что очень важное. Прямо вот сейчас!

И прежде чем мы успели что-либо ответить, он буквально рванул к выходу, чуть не сбив Наташку с ног. Хлопнула входная дверь.

Деева удивлённо моргнула.

— Что это с ним? Он никогда так не убегает. Будто на пожар…

Я стоял, переваривая увиденное. Явно не просто так испарился Наташкин дядька. Что-то в этом есть. Что-то охренительно весомое. Такое чувство, будто ситуация изменилась и дядя Андрей здорово ссыт. Осталось только выяснить, почему.