Первый Романов (СИ)

Глава 24 Царские зяблики

— Красавица, ты часом не передумала? — я поигрываю прилетевшим лезвием между пальцев. — Эта битва может тебе дорого стоить.

Но женщина молча двигается на нас стремительными шагами. Свет играет на ее блестящих выпуклостях. Стальное лицо — непроницаемая маска.

Эх, жалко. Грандмастер стала больше не расположена к разговорам. Придется драться. А я так не люблю бить женщин. Они же совсем для другого созданы. Например, заправлять кровать. Им это не в лом.

Сзади раздаются звуки стрельбы. Гридни подпрыгивают на месте и вертят стволами, не зная кому отдать предпочтение.

Между тем рассредоточившиеся по лестнице гвардейцы приближаются.

Я морщусь. Ненавижу, когда мешают. Особенно если Царь на свидании.

Мельком глянув назад, швыряю двойной снаряд — заряженная карта в привязке к глезне размером с грецкий орех. Карта вонзается в сдвоенную балку на потолке и детонирует. Лестницу тут же заваливает горой обломков. Пару минут мы себе выбили. Надо действовать.

Мой ход заставляет стальную воительницу замереть.

— Дерьмо! Так ты Грандмастер⁈ — выдает она недовольный металлический рык.

— Фломастер, — усмехаюсь, прикидывая как лучше ее уложить на лопатки. Она вроде сильна… Может, использовать дамочку для прорыва второго лимитера? Ох, нет, прибью же ненароком.

Лёня вдруг дергается вперед, прямо к железной деве.

— Эй, далече собрался, боец? — вытягиваю руку перед гриднем, и он удивленно замирает. — Эта крошка вам не по зубам. Держите лестницу. Я быстро.

И погнал к воительнице. Сейчас потанцуем!

Мне в лицо уже летит град лезвий. Тресни, Навь! Началось! Девчонка прекратила мять стальные сиськи и ударила.

— Сдохни, придурок! — грохочет железным громом ее голос.

Не останавливаясь, выстреливаю рукой вперед. Парой карт с глезнами я взрываю летящее навстречу облако стали. Пригнувшись, пробегаю горящий воздух и оказываюсь подле воительницы. Она вылупляет железные глазки.

— Дерьмо! Как! Ты же без доспеха! — ее правая рука удлиняется и заостряется, превращаясь в меч.

Слишком долго.

— А вот так, — усмешка пляшет на моем лице.

Я уже вынул из разгрузки остроконечный осколок из глезны. Пока девчонка телится, бью кристаллом как кинжалом в ложбинку между стальных грудей. Прямо по центру между этими колоколами. Стальная кожа режется — неглубоко, но в щели застревает треснувший кусочек камня. А он-то задетонирован.

Большие груди вспыхивают, как костры.

Я не мешкаю. Отскок назад, и тут же огонь взрыва чуть ли не лижет мне лицо.

Воительницу же с криком отбрасывает назад. Ее груди бомбят как торпеды. Она падает, со стоном переворачивается на живот, оттопырив вверх стальную попу. Достаточно выпуклую, чтобы Царь обратил внимание. Я и обращаю. Подбегаю и снова режу глезной по торчащей ягодице. Девушка вскрикивает, схватившись за пятую точку.

— Извращенец! — орет она, отползая от меня на четвереньках. — Я князь-защитница Казани! Как ты смеешь!

— Царю можно, — на автомате отвечаю, отскочив от задымившейся задницы. А то сейчас как рванет!

Острый слом глезны надрезал булатный слой. Крошки кристалла в щели тут же детонируют. Бах.

— А-а-а-а! — Девушка на струе взрыва, выстрелившей из задницы, долетает чуть ли не до потолка.

С грохотом падает на пол, катится. Стальные изгибы ее тела сверкают, словно отшлифованные полировочным камнем. Но местами доспех обуглился и почернел. Пробило-таки. Не смертельно, но ощутимо.

Я уже возле нее. Девушка со стоном пытается лягнуть меня. Уворачиваюсь. Быстрый надрез — в этот раз на подставленном бедре, — и отскок.

Девушку очередным взрывом бросает в стену. Снова подбегаю, но тут из стены выныривает мужик в голубой пижаме. Бестелесник. Явно один Зябликов. Судя по безусому лицу — младший сын.

— Привет, — я подбегаю к нему.

— Умри!!! — Зяблик замахивается рукой. Она налету твердеет и кристаллизируется. Ну это мы знаем, это мы проходили.

Перехватывая алмазную руку и пускаю заряд.

Бах.

Вспыхивает не хуже чем глезна. Кристальная крошка разлетается во все стороны. Мне приходится отскочить, чтоб не задело взрывом.

Всё равно гремит рядом. Промаргиваюсь от ярких всполохов и смотрю, как одонорукий Зяблик уползает в стену. Эй, куда? Да как так! Просто взял и ушел, гад. А как же достойно умереть в бою? Тьфу, зяблик, одним словом.

— Красавица, мы снова одни, — спешу к своей незабвенной.

Та лежит не в силах подняться. Истрескавшиеся стальные листы отлипают от тела, обнажая распаренную шатенку. Розовое личико, горящие глаза и яростно топорщащиеся ноздри. Большая грудь бурно вздымается.

С трудом воительница встает на колени, тужится, по-видимому, силясь создать новый доспех. Но я уже оказываюсь сзади, хватаю за голову и приставляю кинжал-глезну к нежной глотке.

— Даже не думай, сладкая, — к ее ногам падает крестовая «дама». — Давай, солнышко, по-быстрому режь ладонь и клянись Романовым в верности на своей душе.

— Что⁈ — охреневает она. — Клясться⁈

— Ага. Иначе зарежу, — буднично говорю, а сам боковым зрением сканирую обстановку.

Гридни держат оборону и не пускают никого за насыпь завала. Как только кто-то из гвардейцев суется, тут же получает пулю.

Воительница замирает, задрав голову.

— Нахрена мне клясться⁈ Ты чертов сумасшедший!

Ох, какое неуважение к Царю. Выпороть бы ее. Да беда — ремня с собой не взял.

— Еще раз, — утробно рычу, — Я даю тебе шанс выжить. Клянись.

— Да пошел ты, псих! — отворачивает она мордашку — ну насколько позволяет острый осколок у горла. — Не буду я тебе клясться! Дерьмо! Режь давай и вали в свой дурдом! — она плюет мне на другую руку.

Ну ни хрена себе гордячка.

— Блин, тебе сложно что ли? — в сердцах бросаю. Одновременно вытираю пальцы об одежду на ее груди.

— У меня уже есть господин, — заявляет это розовощекое чудо. — Я уже обещала служить. Поклянусь другому — и самой придется резаться. Так что всё одно дерьмо!

Блин, я даже зауважал эту грубиянку. После воскрешения ни один муж мне до сих пор не отказывал. А первая же девица-противник уперлась. Видно, что честь для нее не пустой звук. Жалко грохать. Да и она обмолвилась, что князь-защитница Казани. Убивать эту честолюбку может быть чревато.

— Не одно, — бросаю, отводя нож от ее горла. — Живи пока.

Она удивленно вскидывает брови, и тут же смыкает глаза и погружается в сон.

Я прекращаю сжимать сонную артерию на тонкой девичьей шеи и вытираю пот со лба. Фух. Нелегкая задачка — усыпить Грандмастера. Чтобы надавить с нужной силой, мне пришлось потратить много биокинетики на усиление мышц. Ну да ладно. Авось, эта строптивица еще пригодится

— Дымок, я иду к цели, — сообщаю по гарнитурной рации. — Вы держите оборону. И за стальной дурой поглядывай. Проснется — стреляй. — Не буду рисковать гриднями ради этой гордячки, не стоит оно того.

— Медведь, это Дымок, держим оборону, — раздаётся голос Лёни в ухе, и фигура с автоматом на другом конце кивает мне. — И стреляем по стальной дуре.

— Если проснется, — уточняю. Повторение — мать учения.

— Если проснется, — соглашается Лёня. Он на всё согласен, лишь бы не бегать «марш-бросок в 200 км».

Буквально в пару шагов добираюсь до кабинета и пинком распахиваю резную дверь. Ну и что мы видим? Двое Зябликов в пижамах. Молодой без руки сидит в кресле и уже почти концы отдал от кровопотери. А второй с сединой в висках стоит над ним и чуть ли не ревет. Ну да, считай, почти лишился двух сыновей. Есть от чего плакаться.

Кстати, на старшем Зяблике, его зовут Семен, тоже пижама в желтых утятах.

— Тренд что ли? — киваю я на одёжку главы. — А где взяли? Там есть с грифонами?

— Ты пришел нас убить, Романов? — надсадно хрипит Семен, игнорируя мой вопрос. — Так убивай. Точнее попробуй! — его кулаки покрываются кристаллической оберткой. — Зяблики просто так не сдаются!

Ага-ага, еще один хрустальный Грандмастер.

Но я не тороплюсь мочить стекляшек. Вдруг они не такие гордые, как стальная девка. Сначала потолкуем.

Первым делом накидываю лассо на молодого Зяблика. Теперь его душа приклеена к телу. Пока что не помрет.

— Слушай, Зяблик. Сделай уже выводы, — устало говорю. — Да я весь ваш род одной левой могу положить. Дар у вас стремный, чесслово.

— Чего⁈ — для мужика это становиться открытием. Он-то считает себя могучим одаренным бестелесником-кристалликом. Но невольно задумывается. В бой я не кидаюсь, разговариваю, значит, пришел не просто мстить.

— Капчего, — фыркаю. — В общем, вот тебе карта, — в дубовый шкаф рядом с Семеном вонзается «тройка пики». — Режешь руку, клянешься на душе в верности роду Романовых и мы уходим.

— Правда⁈ — хлопает глазами глава и смотрит на меня как на психа.

— Сыну твоему недолго осталось, — как бы невзначай замечаю, посмотрев на ногти. Надо бы ногти подточить. Прикажу потом Фросе. А то совсем за царским обиходом не следит.

Мои слова возымели действие. Глава убирает кристальный слой на одной руке, хватает карту, делает надрез на ладони и бубнит что-то вроде: «Клянусь Романовым» и тише «чтоб вы сдохли».

По окончанию клятвы я дергаю струны души старика, и он, схватившись за пижаму на груди, падает на колени.

— Я тебе сдохну сейчас, — рычу. — Твоя душа теперь в моей власти, Зяблик. — сжимаю его духовные струны сильней. — Ясно?

— Ясно, — хрипит он, сгорбившись.

— Точно? — чуть сбавляю нажим.

— Точно, — более внятно бормочет он. — А что такое душа?

Чело-ладонь.

— Неуч ты, Семен, — морщусь. — Совсем вас, современных дворян, интернет испортил. Не будешь меня слушаться — сдохнешь. Так доходчивей? — неуверенный кивок старика. — Отзывай гвардейцев и требуй целителя к сыну. Я скажу своим, чтобы пропустили на этаж

Он бросается к телефону на столе и вызванивает гвардию. Вскоре редкая стрельба в коридоре окончательно утихает.

Что же, всё прошло более менее спокой….

— Дерьмо! Сдохните! — раздается женский крик в коридоре.

Уже проснулась? Тресни Навь!

И снова раздается стрельба. Этот стрекот я узнаю сразу. Артефактные автоматы. И что теперь? Гридни положили стальную девку?

Грохот очередей не затихает. Нет, не положили. А жаль.

— Если хоть один мой человек умрет, — оборачиваюсь к Семену. — Вы с сыном отправитесь следом.

Глава бледнеет и тут же прыгает в стену головой вперед. Сверкают голые пятки, прежде чем втянуться в обои.

— Настя! Не смей! — доносится из коридора. — Не смей, говорю! Романов теперь мой господин!

— Что⁈ Какой нахрен господин! Он же напал!

— Я ему поклялся, Настя!

— Как поклялся⁈ Дерьмо, Семен Альбертович! Ты совсем крышей поехал⁈

Вот же напасть на мою голову. Как там вообще гридни?

— Дымок, отбой огонь, — я бросаю по рации. — Как слышно?

— Выполнено… Медведь.

— Что делает стальная дура? Успокоилась?

— Ну как сказать, — растерянно отвечает Дымок. — На нас больше не лезет. Но орет на цель. Может, пристрелить обоих?

— Нет, Дымок, — вздыхаю с сожалением. — Уже поздно. Раньше надо было.

— Я ни хрена не поняла! — рычит Наста Ястребова через полчаса, когда мы с ней и Семеном уселись в гостиной. — Семен Альбертович, как ты мог поклясться в верности убийце своего наследника!

Глава Зябликов грустно пожимает плечами.

— Чтобы спасти второго сына.

— Дерьмо! — князь-защитница Казани дает однозначную оценку ситуации и смотрит яростно на улыбающегося меня. — Романов, да? Ну и как тебе, Романов, совесть позволяет творить такую гнусность?

Можно не отвечать, но я отвечаю. А что? Девушка красивая, фигуристая, и злится забавно. Почему бы себя не развлечь?

— У меня есть цель, — с ленцой произношу. — Ради нее я готов пойти на многое. Да и я в своем праве. Первыми напали Зяблики, я лишь отомстил. Всё честно.

— Дерьмо, — выдыхает девушка, но уже тише. Крыть ей нечем.

— Сударыня Анастасия, — спрашиваю. — А почему вы тайно пребываете в Сочи? Если бы вы гостили у Зябликов открыто, я бы знал. Мы заранее готовились к операции.

— Это мое дело и дело Зябликов, — рычит девушка, явно чувствуя себя некомфортно. — Не твое, Романов.

— Семен Альбертович? — приподнимаю я бровь, и главный Зяблик послушно рассказывает:

— У рода Насти большая проблема. Ее муж — важный сановник на службе Великого Князя Казанского. Он узнал, что на него готовится покушение. И Настя, как наша дальняя родственница, хотела попросить у нас военной помощи.

— Семен Альбертович, — с упреком произносит Настя, и старик лишь понуро опускает голову.

— Зяблики теперь мои вассалы, сударыня Анастасия, — я скрещиваю пальцы перед грудью. — Привыкайте. Семен не может хранить от меня тайн, иначе это будет приравниваться к измене. А за измену я убиваю. Если вам нужна военная помощь своих родственников, я должен быть в курсе. Итак, слушаю вас? — делаю внимательное лицо.

Анастасия поджимает губы и ерзает в кресле попкой, которая еще недавно дымилась. Но всё же сдается:

— Хорошо, — понуро говорит. — Я ни черта не понимаю, что за дерьмо происходит…Но раз, Семен Альбертович, вы тоже считаете так же, то хорошо, — она поднимает на меня взгляд. — Мне нужны бойцы, Михаил, — впервые она называет меня по имени. Я ничего не произношу, ожидая что последует. Анастасия не разочаровывает. Спустя несколько секунд душевной борьбы звучит еле слышно тихий девичий голос: — Прошу помогите…

— Михаил получил рекомендацию Совета на обучение в ЦОРе, — сообщает Андрей Воскресенский, специально заехавший в офис к отцу.

Глава рода хмурится:

— В обход канцелярии…

— Говорит, что Трубецкой лично вручил, — замечает Андрей. — Вообще Михаил не хвастлив, но зачем-то акцентировал именно этот факт.

— Возможно, через тебя Романов показывает мне, что за ним стоит фигура Трубецкого, — задумчиво гладит подбородок Евгений, откинувшись на спинку кресла. — Неужели всё это козни Виктора? Но зачем? С ним мне и так не тягаться.

— Слушай, пап, — вздыхает Андрей, бросив взгляд на центральную набережную. — А мы не можем не играть в угадайку, а просто взять и поговорить начистоту с Романовы? Он всё и так о нас знает.

— А мы о нем ничего, — скрипит зубами Воскресенский. — Романов — явно чья-то фигура, Андрюш. И сейчас самое главное — осторожность.

— Я не проболтаюсь Михаилу, не бойся, — хлопнув по коленям, Андрей поднимается. — Пойду я что ли. К тебе заскочил только, чтобы поделиться новостями. Это всё же не телефонный разговор.

— Иди-иди, — кивает ему Евгений, а когда сын уходит, достает мобильник и набирает главу гвардии. — Филонов, есть задание твоим ребятам.

— Слушаю, господин, — отрывистый бас.

— В ближайшее время в Тагил отправится щенок Романов. Он претендует на сертификат. Сам пацан не богат, я бы сказал, беден. Как думаешь, на чем он решит добираться?

— Скорее всего, на поезде. И, если у него есть мозги, под фальшивым именем. Иначе он рискует попасть на облавы других городов. Тот же Екатеринодар не заинтересован в сильных сочинских князях-защитниках.

— Щенок совсем не обделен мозгами, — бурчит Евгений. — Как и хитрожопостью. Найди его поезд отправления, а потом свяжись, — он прикрывает глаза, вспоминая имя. Блин, как же его? Галя недавно говорила. — с родом Наиба Гибирова из Екатеринодара. Инкогнито свяжись. Скажи им, когда и на чем поедет убийца Наиба.

— Выполню, господин.

— Ну и намекни им, что щенок силен и запросто разделывает Грандмастеров. Пускай отнесутся серьезно к его способностям.

— Намекну, господин.

«Вот и отлично, — думает Воскресенский, потирая руки. — Если екатеринодаровцы не оплошают, у щенка нулевые шансы выжить. Впрочем, все равно выше чем в Убыхии. Но если ему опять удастся выйти сухим из воды, то это никакое не везение, это… херня какая-то. Романов, хоть бы ты сдох, сопляк».