Первый Романов (СИ)

Глава 22 Царская забота

— Виктор Емельянович, разрешите?

— О, Романов, заходи, сынок, заходи, — немного возбужденно произносит Трубецкой, глава Совета славного города Сочи, оторвавшись от бумаг на столе. — Как твои дела?

Я вальяжной походкой захожу в просторный кабинет, в руках держу белый как снег пластиковый кейс на шифровальном замке.

— Лучше, чем у Фиратов, — усмехаюсь.

Моя небольшая поклажа сразу привлекает внимание главы.

— Наслышан, наслышан, — задумчиво роняет он, прикипев взглядом к кейсу. — Мне уже доложили, что тайную крепость Даура разнесли в пух и прах. Камня на камне не осталось…

— Не такая уж она и тайная, — замечаю с ухмылкой. — Раз вы о ней слышали, а я там даже побывал.

Это такой невысказанный упрек в сторону Трубецкого. Глава, оказывается, знал или догадывался, где сидит Даур, а посылая меня, даже словом не обмолвился. Ну ничего, я-то все равно в выигрыше. Трубецкой даже себе представить не может, в каком.

Глава с трудом отрывает взгляд от кейса.

— Значит, твоя работа, сынок? — теперь Магистр камня смотрит на меня с неким уважением. — А чем бомбил? Там же бетонные доты стояли, только если выносить массированным огнем.

— А мы пару тяжелых минометов у Даура позаимствовали. У него там был схрон неподалеку. Мы языка захватили, допросили, склад опустошили и поперли на Афор.

— Ловко, — опешил глава. — Только у молодых так и может выйти — нахрапом, мощно, с искрами в глазах.

Я усмехаюсь шире. Нашел же «молодого».

— Рекомендацию в ЦОР дадите? — ставлю кейс на стол. Я нависаю над Магистром камня и смотрю на него сверху вниз.

— Конечно, сынок, — Трубецкой оглаживает подбородок. — Конечно. Ты только чемоданчик открой, хочу взглянуть на старика Даура.

С усмешкой набираю шифр на ручке. С сухим щелчком отворяется замок, и тяжелая крышка кейса громко бахается на стол.

Глазам Трубецкого открывается окровавленное содержимое на красной бархатной подложке.

— Похожа, — задумчиво роняет глава. — А почем не голова?

Я бросаю взгляд на отрезанную седую бороду, щедро политую кровью из ладони Даура.

— Лицо всмятку. Смысла не было.

— Тогда да, — соглашается глава Совета. Он встает и, закрыв кейс, убирает трофей себе под стол. — Учитывая, как ты всё там разнес, то очень даже логично. А всё же как умер старик Даур? Магистр ветра как-никак, — и смотрит хитро, даже подозрительно.

— Даже Магистр не выживет, если его прихлопнет обвалившейся скалой, — пожимаю плечами.

— Значит, везение, — Трубецкой делает напрашивающийся вывод. — Что ж, Даур сам загнал себя в угол. Не нужно было лезть под гору. Чай, не крот. Но ты все равно, сынок, заслужил сертификат.

Я лишь усмехаюсь на это «всё равно». А глава, наоборот, супится, увидев, что его пренебрежение мне по барабану. Старый черт напрягается.

— Что ж, старческое любопытство ты удовлетворил. За это спасибо. — Неужели только за это, хе? — Ступай в приемную, секретарша тебе выпишет рекомендацию, — усевшись обратно в кресло, он нажимает кнопку громкой связи на стационарном телефоне. — Даша, выпиши на Романова Михаила рекомендацию в ЦОР. Бланк за моей подписью.

— Будет сделано, Виктор Емельянович, — отвечает звонкий голосок.

Рекомендацию мне готовят четверть часа. Усевшись в секретарской, наблюдаю, как аппетитная Даша с третьим размером выписывает мне маленькую бумажку, из-за которой сам Царь поперся за перевал.

А вообще зря я привередничаю. Если подумать, командировка в Убыхию удалась на славу. Я в большом плюсе. Ибо Царь обрел еще одного духовного вассала. Целого Магистра воздуха в лице теперь безбородого Даура. Сынка его тоже заставил поклясться на душе, после того как пустил к нему целителя. Грандмастер всё-таки. Так по кусочкам всю Русь и соберем. С прилегающими к границам землями.

Деревня Артциви тоже теперь моя. И заставу мне ставить никакую не надо. Я обязал охранять деревню их бывшего покровителя — старика Даура. Можно сказать, вернул прежний порядок. Только подать старейшина Кераб платит теперь не ему, а мне. Одна прибыль. И это даже не учитывая глезны с «синькой».

— Ваша рекомендация, Михаил Федорович, — подзывает меня секретарша.

— Спасибо, милая.

Даша наконец отдает мне листок, и я махнув красавице на прощание, спускаюсь на парковку.

В машине меня ожидают Радмила с Варягом.

— Получил, — усевшись в салон, отдаю рекомендацию блондинке. Она тут же с педантичной аккуратностью убирает его в прозрачный конверт, чтобы не помялся, и только затем вчитывается в текст.

— Отбываете через неделю, — заключает она.

— Ага, — отвечаю, позевывая. Слегка утомило меня сидение в приемной. — За это время нужно разобраться с Хорьковыми и Зябликами. Слишком многое позволили себе эти бывшие мещане.

— С кого начнем, Миш? — девушка уже держит наготове телефон.

— С Хорьковых, конечно. Эти холопы посмели приходить в мой дом и запугивать мою женщину, — моя верхняя губа хищно подрагивает, обнажая резцы.

— Господи-ин! — Радмила удивленно и радостно улыбается, щеки ее вспыхивают.

— Теперь моя очередь заглянуть к ним в гости. Что у них с ресурсами?

Сдерживая прерывистое дыхание, блондинка хриплым голосом принимается зачитывать информацию о Хорьковых. Ничего непреодолимого. Усадьба в плотной застройке на побережье, двадцать-двадцать пять гвардейцев на дежурстве, отсутствие турелей. Из высоких рангов только один Мастер — оставшийся младший сын покойного главы Олег.

— Хорьковы пока скрывают, что Прохор погиб, — отмечает Радмила. — Он был наследником и сильнейшим бойцом в роду. Его смерть — большой урон репутации рода.

— Ночью берем усадьбу, — решаю. — Ни к чему откладывать. Как дела у Моржовых? Всё еще нищенствуют? — угрюмо спрашиваю.

— Нет, — улыбается блондинка тому, что может порадовать своего Царя хорошей новостью. — Я узнавала, блокаду с них сняли. Обороты предприятий налаживаются. Также Еремей затеял договорной брак с Козловыми, что тоже поможет развитию мебельного бизнеса.

— Кого выдают замуж? — заинтересовываюсь.

— Лилю, — вспоминает Радмила, чуть прикрыв веки.

— Одну из близняшек? — приподнимаю бровь. — Хм, интересно.

Пока едем, решаю сам позвонить Еремею.

— Рассказывай, как обстановка?

— Сделка с Трубецкими помогла, — голос у главного «моржа» как всегда мрачный. — Мы потеряли часть чайных полей, но получили доступ к рынкам сбыта. Дела налаживаются, по миру не пойдем.

— Отрадно слышать, — хмыкаю. — А как поживают дочки? За кого надумал замуж отдавать своих девочек?

— Зачем тебе? — сразу бычится Еремей.

Я смеюсь.

— Расслабься, Еремей, это всего лишь царская забота. Твои дочери такие же мои вассалы, как и ты. Забыл что ли? — усмехаюсь. — Так я тебе напомню. Наши с ними души связаны, лучше не забывай этого, и не вздумай выдавать девочек за нелюбимых. Уяснил?

— Это не тебе решать, — затравленно рычит главный «морж».

— Не принеси близняшки мне клятву на душе, ты был бы прав. Но обстоятельства совсем иные. А я оберегаю своих клятвенников. Еще раз спрошу: ты понял?

— Да, — сдерживаемый выдох.

Вот и славно. В обиду своих я не даю. Пора бы всем вокруг это уяснить. Мне ведь тоже не в радость каждый день умываться кровью

— Не хочу за Козлова! Не хочу! Лучше в монастырь уйду! — плачется Лиля Моржова, уткнувшись в подушку. — Он страшный, он конопатый. А еще злой — забивает до смерти своих крепостных.

Рядом на постели сидит Вика, как две капли воды похожая на сестру. Только разве что у Лили пышности немного пообъёмнее, да каштановые волосы сейчас заплетены в тугую косу.

— Лиличка, родная. Ну а что делать! Отец велел. Как ослушаться? Никак, — Виктория нежно гладит сестру по распутанным волосам, тихонько уговаривая, а сама тоже плачет, не в силах сдержаться

Дверь в спальню распахивается. На пороге возникает Ольга Алексеевна — несмотря на возраст, статная, не лишенная шарма и грации, обаятельная женщина. Темные мягкие глаза вдовы с любовью смотрят на девочек.

— Всё ревом ревете? — с усмешкой спрашивает. — Прекращайте. Отец передумал, помолвка пока заморожена.

— Бабушка! — радостно восклицает Лиля, вскинув заплаканную мордашку. — Это ты его уговорила?

— Бабушка, ты? — вторит сестре повторюшка Вика.

— Нет, это вмешался наш новый господин, — вздыхает Ольга, резко посмурнев. — Оказалось, у Михаила на вас свои планы. Какие только — загадка. Но по крайнем мере, сейчас беспокоиться не о чем, вы предоставлены сами себе. Надеюсь, надолго.

Ольга еще раз вздыхает по судьбе внучек и уходит, прикрыв дверь. А Лиля тут же радостно оборачивается к сестре:

— Вика-Вика! А может быть Михаил Федорович нас для себя оставил? У него же нет еще жен.

— Хорошо бы, — улыбается вторая близняшка, проведя рукой по косе. — Мы и так его, а в женах быть всё же лучше, чем просто в собственности.

— Это да, — передергивает плечиками Лиля, вспомнив слухи о том, что Козлов вытворял с крепостными девушками. — Хорошо бы пойти с Михаилом под венец.

— И втроем.

— Ага.

— Мать его, этого Романова! — шипит как змей Евгений Воскресенский. — Я отправил за ним двух претендентов! Двух, Галя! Ни один не вернулся! А еще этот сопляк угробил Даура! Магистра! Магистра, Галя! Галя!

— Что, господин? — испуганно лепечет сереброволосая помощница. Она повернула лицо боком, чтобы не раздражать Воскресенского своим шрамом еще больше.

— Ты проанализировала всю эту мутную историю⁈ — гремит член Совета. — Сделала выводы⁈ Выкладывай! Кто он такой, этот Романов⁈ Что за везучий дьявол⁈ Ему нет и двадцати, а он вытворяет боги знают что. А еще у этого гада мои «синьки»! Каждая миллион вложений стоит. Миллион, Галя! Штучная продукция! Галя, кто он⁈

— Он…он, — Галя сглатывает, собираясь с мыслями. Грудь ее под белой блузкой тяжело вздымается, словно качающиеся на морских волнах буйки. — Я собрала о Романовых всё, что смогла. По моему предположению, Михаил обладает редчайшей аномалией — двумя Дарами. Первый — это родовая магия душ. Согласно архивам, она присуща всем членам Императорской семьи.

— Какой-какой семьи? — вскидывает брови Воскресенский.

— Императорской, господин. Раньше Романовы правили Российской Империей. Михал способен общаться с душами умерших.

— Да это же не боевой Дар, — хмыкает Евгений. — Романовы правили Империей не из-за своей магии душ, Галя. Это фуфло какое-то. Духи бесплотны, Галя. А что со вторым Даром, Галя?

— Детонация, господин, — отвечает Галина. — Михаил детонирует небольшие предметы, и они разлетаются на части с резким выделением энергии.

— Он может задетонировать, скажем, автомобиль? — хмурится Воскресенский. — Или человека? Или дот, Галя? На входе крепости Даура стояла шеренга дотов.

— Нет, только небольшие предметы, — повторяет Галина. — Как, например, игральные карты. Михаил обычно их и использует.

— Чушь, а не Дар, — морщится Евгений.

— Предположительно, Михаил на уровне Мастера. Дар у него очень редкий, даже исключительный, и сложно сказать точно. Но Романов слишком молод, чтобы добиться Грандмастера.

— Галя, блин! Как Романов убивает Грандмастеров и Магистров? — теряет терпение Воскресенский. — Галя, как⁈

— Я допускаю, что у него есть артефакт из сокровищницы императорской семьи, — спешно отвечает помощница. — Это взрывное оружие большой мощи. Оно применялось, чтобы пробиться в Афор. А дальше Михаил применил захваченную «синьку» против Даура.

Евгений сжимает пальцы в кулак.

— Найди мне мага душ, Галя, — решает Воскресенский, повернувшись на кресле к окну.

— Романова?

— Другого, Галя. Другого. Романова пока не трогаем. Я и так из-за него похерил дохера людей, — он достает мобильник и звонит сыну. — Алло, Андрей, помнишь Романова? Да, тот с которым я вам с Ритой запретил общаться. Сходите с ним куда-нибудь. Сдружитесь, пообщайтесь. Нет, это не шутка. Повторяю, я серьезно. Да, и сообщай мне всё, что от него узнаешь. А узнать тебе следует побольше. Всё. Вообще всё. Да, Андрей, и в какой позе он нагибает своих служанок. Думаешь, я шучу⁈ Я не шучу, сын. До скорого.

За высокой стеной гридням ни черта не видно. А мне вот отлично — благодаря Варягу. Сейчас призрачный грифенок летает по усадьбе, заглядывает в каждый уголок. Его почему-то настойчиво тянет на кухню, даром что бестелесный. Постоянно приходится одергивать через метку и направлять дальше по периметру. Варягу стыдно, но он ничего не может поделать с инстинктами. Малой еще.

— Патрули только отошли, — бросаю парням в фургоне. — Залетаете за стену, врываетесь в дом, мочите всех… Хотя нет: ваша задача — уложить всех, но убить максимум пятерых, — с ухмылкой оглядываю парней в камуфляже. — Так интересней. Если не удержитесь от соблазна потом будете бегать марш-бросок на двести километров.

— Двести⁈ — хрипит Сеня, за что получает подзатыльник от Лёни.

— Двести- двести, — усмехаюсь. — И все двести бегом, — добрые молодцы дружно вздрагивают. — Я знаю, что это считается невозможным. Но вы же царские гридни, вы должны делать невозможное.

А то правда, зачем мне ослаблять будущих вассалов? Да, мещане. Но с этим уже ничего не поделать. Герб есть, значит пускай отрабатывают древнюю клятву Царю.

— В западное крыло не соваться, — напоследок инструктирую. — Там спять женщины с детьми…Всё! Побежали, барышни!

Гридни выпрыгиваю из фургона, как ошпаренные. По стеночке, стеночке, и стремительно пересекают участок газона.

Я опережаю салаг. Мне-то карабкаться лишнее. Один кульбит, сразу второй и вот стою на гребне стены. Спрыгиваю и резвым бегом долетаю до задней части дома.

Сигнализация уже вовсю ревет. Навстречу гридням бросаются гвардейцы. Вспыхивают зарницы, грохочут автоматные очереди.

Я за своих парней не волнуюсь. Они не слабаки, да и артефактные автоматы им на что? В крайнем случае, убьют ворогов. Ну и отбегают свои несчастные «двести км», хе.

Прыжок. Цепляюсь за оконный карниз и выкидываю себя в окно второго этажа. Дальше бегом в спальню Олежки. А вот и он — вываливается навстречу в пижаме в желтых утятах. Блин, шикарная. Такую же хочу, только в грифончиках.

— Я знаю, вы Романовы! — орет Мастер, создавая в ладони увесистый булыжник размером с арбузы. — Скоты! Вы поплатитесь за смерть моих родных!

Он швыряет свой камушек, а я просто отклоняюсь в сторону и резким рывком оказываюсь рядом. Хорьков на полпути к тому, чтобы запаковаться в гранитный панцирь.

Выстреливаю рукой и бью Мастера в пока еще открытый живот. Хорьков теряет контроль, гранит рассыпается. Пока он хватает ртом воздух, ему в скулу прилетает боковым. С грохотом мага опрокидывает, во все стороны летят осколки недоформированного доспеха.

— Беда каменщиков — медлительность, — бросаю, наступив берцем на грудь Хорькова. — Олег, клянись мне в верности на душе, иначе…