Первый Романов (СИ)

Глава 16 Царь помогает

Междуножие русалки! Наконец все, кроме Кати, уехали. Особенно дотошными оказались инспекторы Совета, еле спровадил. Очень уж их заинтересовал газ. Они так и норовили расспросить всех о симптомах, преимущественно у Грандмастеров. Но к Кате я приставать не дал, да и себя пожалел, хотя какой я Грандмастер? У нас, у магов душ, совсем иные градации силы. Мы ведь не боевики, а мирные, добрые существа, которые первыми никогда не нападают, а только дают сдачу, правда по своей подозрительности, часто заранее.

Прежде чем уйти в свою опочивальню тешиться с Фросей или Адой, не знаю, чья сегодня очередь, я решаю проведать Катю.

— А сударыни нет в комнате, господин, — предупреждает меня пышка-служанка, которая как раз проносила мимо Катиной комнаты стопку полотенец. — Она дышит свежим воздухом возле фонтана.

— Спасибо, Нина, — прохожу мимо, краем глаза заметив, как вспыхивает ее личико. Хе, нет, милая, это не я такой заботливый, а просто память у меня отличная.

Катю нахожу на каменной скамейке возле фонтана дельфина. Струйка воды журчит тихо-тихо, а воительница задумчиво смотрит на звездное небо. Прямая спина, гордо вздернутый подбородок, несчастные глаза.

— Не спится, Екатерина Семеновна, — констатирую, усаживаясь рядом.

Она оборачивается и вздыхает.

— Грустно просто, — признается. — Сегодня мне дали оглушительную пощечину. Я — Грандмастер, оказалась беззащитной против обычного бойца с АК.

— Да, мир таков, — усмехаюсь, подняв глаза к звездам. — Только ты думаешь, что понял, как всё работает, тут он снова тебя удивляет.

— Не видела, чтобы ты, Миша, сильно удивился сегодня, — бурчит Катя. — Быстро всех Вороновых перебил — я заметила, прежде чем вырубиться.

— Меня сложно удивить с учетом прожитых мною лет…

— Лет? Да тебе хоть двадцать есть, Романов? — пораженно смотрит на меня воительница.

— Главное, не сколько лет, а как ты их прожил, — не теряюсь и продолжаю улыбаться.

— Ну да, ты прав, — кивает девушка, а потом вдруг подпрыгивает на месте. — Ой, что это?

Из камня скамейки выныривает вездесущий Варяг.

— Кла-кла-кла… — щелкает он клювиком, взлетая вверх.

— Знакомься, это Варяг, мой фамильяр, — зеваю.

— Магия душ такая…поразительная, — Катя смотрит, как грифончик гоняет светлячков. Толку ноль. Они просто скачут сквозь него. Работы с Варягом предстоит еще много, прежде чем он из безобидного балбеса вырастет опасным духом.

— Да, магия душ другая, — соглашаюсь. — Катя, когда ты собираешься в «Башню Совета»?

— Хмм, завтра вечером, наверно, — девушка склоняет голову набок, задумавшись. — Я как князь-защитница часто должна там появляться. Желательно каждый день. А что?

Завтра меня устраивает. Очень даже.

— Составлю тебе компанию, — снова смотрю на звезды. — Я хочу поговорить с Трубецким.

— Думаешь, выйдет? — сомневается она. — У главы очередь на недели вперед.

— У меня выйдет, — просто говорю, и брюнетка не спорит. Я знаю — она поверила. Опыт не пропьешь. — Что ж, до завтра, воительница.

— Уже уходишь? — грустит она.

— У меня на рассвете тренировка с гриднями, — машу рукой на прощание. — Долго не сиди.

А возле двери опочивальни меня уже ждет…Радмила в обольстительной ночнушке с огромным декольте. Блондинка теребит завязки на поясе и смотрит просяще:

— Миша, сегодня был ужасный день. Могу ли я тебя попросить… — она сглатывает.

Я молча открываю дверь и выжидательно смотрю на нее.

Радмила выдыхает с облегчением и спешит в мои покои.

Сердцеед ты, Романов. Бесстыжий и бессовестный. А с другой стороны, никто не указ Царю.

Я захожу следом, прикрыв за собой дверь.

Вечером следующего дня мы встречаемся с Катей в «Башне Совета». До полудня она пробыла у меня в гостях и даже наблюдала с балкона, как я гонял гридней в хвост и гриву. Тренировка, а еще наказание. Зато в следующий раз никто не прошляпит лаз под моим домом.

После обеда Меньшикова уехала к себе.

В фойе 'Башни я нахожу Катю в своем излюбленном черном мундире. Она на повышенных тонах общается с двумя мужчинами. Рядом суетится клерк из канцелярии Совета в засаленном костюме. Поодаль застыли трое полицейских, упорно делающих вид, что они здесь не причем.

— Что за шум, а драки нет, — подхожу я к ругающимся.

— Это еще что за шутник? — рычит мужчина восточной наружности. — Он тоже на дуэль нарывается?

— Тоже? — приподнимаю я бровь.

— Нет, Михаил Романов не князь-защитник, — сдержанно отвечает Катя. — Но как раз вам придется драться со мной согласно пакту Сочинского договора. Если только вы не признаете вину.

— Не признаем, — фыркает второй «восточный». — Тот хмырь сам на нас наехал, когда его телка к нам ластилась, вот и получил нож под ребра.

— Господин Мурат, свидетельница заявляет совсем иное, — несмело подает голос тихий клерк.

— Ваша свидетельница — шлюха, которая у меня чуть не взяла в рот, — с оскалом заявляет широкоплечий парень. — Я был в своем праве. У нас в Екатеринодаре мне бы даже слова ни сказали.

О, так это приезжие. Теперь понятно. Загуляли в Сочи, кого-то пырнули, а наказать их по сочинскому закону нельзя, иначе возникнет конфликт с Екатеринодаром. Вот и нужен судебный поединок, чтобы выявить виновного в споре жителей двух городов. За кем сила — за тем правда.

— Проводим дуэль, протоколируем результат и отдаем бумаги в суд, — говорит Катя. — Вас устраивает?

— Вполне, — Мурат оглядывает девушку плотоядным взглядом. — Только потом не плачься, когда ты благодаря этому результату ходить будешь на полусогнутых.

Ну и хмырь. Мне уже самому хочется поучить его манерам.

— Идем в канцелярию, подпишите согласие, — отворачивается от него Катя.

Тресни Навь! Трубецкий подождет. Такое я точно не могу пропустить.

Волокита с документами длится около сорока минут. Но я не скучаю, а с интересом наблюдаю за всеми заморочками. Вот уж правда, голь на выдумку хитра!

Мы проходим в канцелярию суда, где чиновник в чине коллежского асессора фиксирует иск и протоколирует обстоятельства дела. Затем ответчик в лице Шакирова подписывает запрос на проведение судебного разбирательства в форме поединка.

— Мы пошлем запрос в Екатеринодар на приезд вашего князя-защитника, — скучным канцелярским голосом сообщает асессор. — До тех пор прошу ответчика оставаться в городе.

В ответ двое приезжих ржут как кони.

— В этом нет необходимости, чиновничья крыса, — скалится Мурат. — Я — Мурат Шакиров — и есть князь-защитник Екатеринодара. Давай сюда сраное согласие на поединок! Мне не терпится оприходовать вашу хваленую Меньшикову! — она нагло смотрит прямо на грудь Кати.

Брюнетка молчит, никак не реагируя. Меня же прорывает на громкий смех, и двум гастролерами это очень сильно не нравится.

— Чего хохочешь, щенок? — тут же рычит второй приезжий

— Просто мне на глаза попались два невоспитанных гастарбайтера, — усмехаюсь я, убирая пальцем слезу с уголка глаза. — Они думают, что ведут себя по-хозяйски и на них нет управы, даже не подозревая, что со стороны выглядят обычным развязным хамлом.

— Чё-ё сказал? — второй приезжий было кидается ко мне, но Мурат хватает его за плечо.

— Наиб, потом. Сначала Меньшикова, затем этот сопляк, — екатеринодарец оборачивается к асессору. — Согласие, крыса!

Чиновник спокойный, как удав, кивает на бумажку, что уже минуты две лежит на столе перед Шакировым. Тот хватает ручку и размашисто расписывается на пол-листка.

— Теперь ты от меня никуда не денешься, — заявляет гастролер воительнице.

— И это замечательно, — холодно отвечает Катя. — Прошу на арену. Алько Юрьевич, проведете наших гостей в раздевалку?

— Конечно, — дрожащий секретарь кланяется. — Господин Мурат, прошу за мной.

Гастролеры расхлябанной походкой удаляется за бедным мужичком. Только теперь Катя не выдерживает и шипит сквозь стиснутые зубы:

— Сволочи! Какие же сволочи! Приставали к девушке, пырнули человека, а теперь еще и ведут себя бессовестно!

— Он опасен? Этот Мурат? — с интересом спрашиваю.

У воительницы появляется в глазах грустное выражение.

— Да, Шакиров — Грандмастер песка, но его техника защиты приближена к рангу Магистра. Потому он оборзел вконец, Миша. Чувствует, что никто его не одолеет.

— Хм, а защита — это песочный купол? — я задумываюсь, припоминая техники Магистров песка, что приходилось видеть за свою долгую авантюрную жизнь. — Или вереница плотных щитов? Или каскад песка?

— Купол, — отвечает девушка, немного удивленная моей эрудицией. — Точнее даже кокон с сотней отростков. Любимая тактика Шакирова — наступать под песочной сферой и давить-давить противника.

— Ах, вот как, — мне сразу становится скучно. Я-то ожидал что-то новенькое и интересное. Зря-зря, Красный Медведь. Нынешние маги ни чета моим современникам. — Примитивная тактика, но против несведущих очень даже рабочая.

— Несведущих? Это я-то? — хлопается глазами Катя. — Миша, ты что, хочешь меня обидеть?

— Какие забавные глупости, Кать, — я усмехаюсь на девичью чувствительность. Зачем мне кого-то обижать? Если мне кто-то не нравится, я его просто убиваю. — Техника Шакирова — это разновидность Солончакового покрова. Очень уязвимая защита, достаточно просто ее перегреть, и она сама разлетится.

— Перегреть? Миша, это тебе не компьютер.

— А в чем разница? — пожимаю плечами. — О биомиметике слышала? Тот же принцип.

Ее взгляд напоминает заблудившуюся в лесу овечку. Ох, детка, ты вроде не блондинка, а всё туда же. Ладно, лекцию о принципе подобия я как-нибудь в другой раз проведу.

— Не парься. — В моей руке появляется веер из семи карт, преобразованных духовной энергией. — Вот бери. Надеюсь, ты освоила напитку магией?

С обиженным лицом брюнетка принимает артефактный подарок. Пробует ногтем картон — твердый и острый как алмазные грани.

— Конечно! Я же Грандмастер, ты меня уж совсем за дуру не принимай.

— За дуру? Нет, дорогая, для меня ты сногсшибательная блондинка.

— Но я же черненькая, — хмурится она, чувствуя подвох в словах.

— И такое тоже бывает, — покладисто соглашаюсь. — В общем, напитываешь Даром и пуляешь разом все семь. Купол лопнет. Ну должен.

— Мм, я попробую. Даже спрашивать не буду, откуда ты всё это знаешь. Просто попробую, — она убирает карты в карман мундира и грустно спрашивает: — А ты сейчас куда?

— Как куда? На арену, — улыбаюсь. — Там же есть зрительские места?

— Конечно! — она поворачивается к асессору. — Вы пойдете записывать поединок? Возьмете Михаила Федоровича с собой?

Спокойный мужик степенно кивает, и воительница, махнув мне на прощание, удаляется. Мы с асессором тоже вскоре покидаем кабинет. Скоростной лифт поднимает нас на шестнадцатый этаж, а там мы уже проходим в зал средней величины. Посредине бетонная прямоугольная площадка, огороженная бронированным стеклом. Зрительских мест по минимуму: всего десять. Причем половина уже занято и как раз тем, кем мне нужно — Трубецким и его окружением из администрации главы.

— Виктор Емельянович, мое почтение, — слегка кланяюсь, хоть спина едва-едва гнется. Не привык я к поклонам, но пока потерпим.

— О, Михаил! — усмехается глава Совета. — Рад видеть тебя в добром здравии. Слышал о неприятности с Вороновыми.

— Верно, с Емельяном случилась серьезная неприятность, — соглашаюсь. — Я сломал ему грудную клетку и растер в порошок сердце. Тяжело пришлось бедняге.

Трубецкий чуть зависает, потом его улыбка становится шире:

— Жестоко, но оправданно. Ты пришел поддержать Меньшикову? Я заинтересовался инцидентом, как только услышал. Екатеринодаровцы давно хулиганят в Сочи, но до судебных поединков пока не доходило. Посмотрим, восторжествует ли сегодня справедливость.

— Уверен, правда победит, — лениво отвечаю. — А я лично пришел к вам, Виктор Емельянович. После поединка не найдется пара минут?

— Паш, что у нас со временем? — поворачивается Трубецкой к своему секретарю. Тот мигом включает планшет в руках.

— Ваша Светлость, после поединка переговоры с Бронскими. Потом бильярд у Кострова до поздней ночи.

— Прости, Михаил, никак, — с наигранной грустью вздыхает глава. — Сам видишь, день забит под завязку. Но ты запишись в общую очередь, это всем разрешается.

Хм, не понял. Это он мне так указывает на свое место? Старый черт, много себе позволяешь. Ну уж нет, в Навь твою очередь, я достучусь до тебя, подождет твой бильярд, не переломишься.

Между тем на арену выходят поединщики. Катя напряжена, подаренный мною клинок Баранчикова обнажен. Мурат же гуляет по арене расхлябанной походкой, пренебрежительно не смотря на судью. Гость явно чувствует себя вольготно.

Еще один приезжий, кажется, Наиб, подходит к нашему ряду и занимает свободное место. Рожа у него очень веселая.

— Не вздумай сбежать, сосунок, — гастролер показывает мне кулак. — Мы с тобой недоговорили.

Трубецкой с интересом смотрит на нас.

— Я никогда не бегу от мужских разговоров, — насмешливо осклабливаюсь. — Так что не волнуйся, недоумок. А вообще ты сделал большую ошибку, поиздевавшись над моим возрастом. Так что лучше пиши завещание, пока у тебя есть время до конца судебного поединка. Живым тебе из Сочи не выбраться.

— Ну мы это посмотрим, болтун! — выплевывает раздраженно Наиб.

Мы бы еще поболтали под смеющимся взглядом Трубецкого, но наконец начинается поединок. Судья объявляет правила: бой до сдачи, сражаться разрешено магией и холодным оружием. Интересно, почему огнестрел не в почете? Какая-то традиция?

Затем судья указывает на камеры вокруг арены и коллежского асессора — то достал из сумки планшет и вовсю стучит пальцами по сенсорной клавиатуре. Ясно, всё записывается и протоколируется. Если Мурат проиграет, ему не отделаться, и гастролер как миленький понесет наказание по законам Сочи. Может, поэтому и Трубецкой сам пришел. Значимое событие как-никак: преступление совершил не кто-то, а сам князь-защитник, который обычно за других сражается. Трубецкой, что называется, просёк фишку. Раз Мурат считается сильным воином, то его потеря станет сильным ударом для Екатеринодара. А Трубецкой уж придумает как воспользоваться слабостью соседнего города. Уххх, коварный, зараза.

Крыло Симаргла мне в зад! До одури ненавижу политические интриги. Но Царь я или не Царь? Однозначно, Царь. А раз так, надо быть хитрее этих чертей Трубецкого с Воскресенским вместе взятых.

Судья оглашает:

— В бой!

В ту же секунду Катя разражается молниями. Синие росчерки разрывают воздух над ареной, но Мурат реагирует в ту же секунду. Прямо из пола вспучиваются песчаные колья. Зигзаги разрядов натыкаются на них и гаснут. А Мурат обрастает Солончаковым покровом. Твердая сфера из спрессованного песка накрывает гастролера. Желтая поверхность выпускает десятки песчаных щупалец-отростков.

— Твою ж, Меньшикова! — Трубецкой сжимает кулаки.

Глава недоволен. Понимаю его разочарование. Фишка Кати-молнии — скорость, и Виктор явно надеялся на нее. Но брюнетка не успела усмирить противника до того, как тот закрылся скорлупой, и шансы ее резко упали.

— Ну всё. Девочке кабздец! — хохочет Наиб.

— Рано радуешься, челядинец, — я не отрываю взгляда от арены.

— Как ты меня назвал⁈ — гремит гастролер.

— ЗАКРОЙ ПАСТЬ, залётный! — рявкает разозленный Трубецкой, и Наиб тут же затыкается. Какого бы храбреца он из себя ни строил, кишка тонка нарываться на председателя Совета.

Как я и ожидал, Катя не теряется. В свободной руке воительницы возникает семь карт из моей артефактной колоды. Огромный кокон из песка надвигается в сторону девушку, ветвящиеся отростки на ощупь стегают по полу в поисках жертвы. Мда, в лоб эту махину из Грандмастеров разве что каменщик одолеет. Нет, в реальном бою и другие смогут, но при условии, что они смогут всё время бегать от Мурата. В поединке же маневры ограничены площадкой, и гастролер активно этим пользуется.

Но Катя насыщает карты молниями, белые прямоугольники вспыхивают синими разрядами. Взмах тонкой изящной руки, и заряженный током карты вонзаются в покров между отростками. Катя добавляет разрядов — молнии стреляют прямо в карты и они вспыхивают ярче.

Песчаный кокон дрожит, отростки рассыпаются одним за другим. Однозначно Мурату осталось недолго держать покров, но он подполз слишком близко к Кате и может успеть нокаутировать ее оставшимися отростками.

Воительница уже сияет разрядами стихийного доспеха. Тонкий силуэт в синеве. Яркий блеск переплетающихся молний. Ударами клинка она разрубает отростки, что к ней взметаются. В то же время почти все ее силы отнимает напитка карт в покрове.

Очередной отросток едва не сбивает с ног Катю. Дело дрянь! Мурат почти слёг. Но она не выдержит этих двух минут борьбы. Если Катя только знала, что ее противник дышит ладаном, то уже бы рискнула всем ради сокрушительного удара. Но она не знает. Ей нужна подсказка.

Я подношу ладони ко рту рупором и кричу:

— Катя! Меч! Напитай и швыряй!

Она услышала. То, что у Кати не отнять — это молниеносная реакция. Быстрая зарядка артефактного клинка. Бросок. Вспышка синего лезвия в воздухе и удар в прямо в центр покрова. Треск пробитой скорлупы. Шуршание посыпавшегося из бреши песка.

Кокон рассыпается, наружу вываливается офигевший Мурат. Взмыленный и бледный, как поганка. Он падает на четвереньки и вертит головой. Силится подняться, но гастролер потратил сил даже больше чем Катя. Всё, что ему удается, это отползти в сторону. Катя, шатаясь, медленными шажками нагоняет противника и ударом стихийного сапога в голову вырубает его.

Судья выскакивает на арену и зычно объявляет:

— Победа за Меньшиковой! Победа за князем-защитницей Сочи! Судебный поединок постановил решение в пользу пострадавшего жителя Семенкова Павла. Иск Семенкова подлежит исполнению! Дворянин Мурат Шакиров подлежит аресту!

— Пакуйте его, — Трубецкой аж потирает руки, довольный как слон.

Тут же кто-то из его свиты дает команду, и из прохода на арену выбегают гвардейцы Совета. Они шустро пеленают рухнувшего Мурата и уносят восвояси.

— Что, что вы творите⁈ — вскипает Наиб. — Глава Сочи… Виктор Ефритович…

— Емельянович, — с улыбкой поправляет его Трубецкой. Победа улучшила ему настроения.

— …Емельянович, бой был саботирован, — он тычет в меня пальцем. — Этот сопляк подсказал ей! Так не должно быть!

Гхм, серьезно? Да не, привирает.

— Да что вы говорите, — будто бы удивляется Трубецкой. — А не подскажите, где это указано в правилах судебной дуэли? Какой раздел? Что-то я запамятовал.

— Я не могу сказать, — рычит Наиб. — Но это точно!

— Паш? — глава поворачивается к своему помощнику.

— Сударь ошибся, — быстрой скороговоркой отвечает тот. — Про голосовые подсказки в правилах ничего не сказано. А то, что не запрещено, априори разрешено. Это юридическая аксиома.

— Слышали, сударь? — хмыкает Трубецкой. — Боюсь, я ничем не могу вам помочь, ваш друг ответит по всей тяжести закона. Но с Екатеринодаром мы еще свяжемся и потолкуем.

Наиб поникает, не зная, что делать. Зато знаю я.

— Ну что, неуважаемый? — усмехаюсь. — Готов на личную дуэль? Без всяких соглашений и прочих бумаг, просто-напросто насмерть?