Perpetuum mobile

20. ЗАПРЕТНАЯ ИКОНА

Ветер и дождь, и мрачное небо с несущимися по нему рваными тучами. Ерунда, по сравнению со вчера, когда «Катрин» летела впереди шторма. Гениальной конструкции катамаран с жестким парусом. Девятнадцать дней пути через Великий океан. Жара и ветер. Злые, палящие дни и таинства ночей. Скудная пища (как осточертели пеммикан и галеты!) и отмеренные порции воды. В непогоду вы с Арин укрывались в тесной каюте; Джеди в такие часы всегда сам стоял у руля. Он и сейчас на посту.

Выбираешься на палубу, суденышко идет удивительно ровно. А ведь «Катрин» уже в Чертовом горле – узком, извилистом проливе, делящем Остров на две части. Меньшая, северная называется Грааль.

– Джеди! Держитесь правого берега! Камни…

Он кивает, его клочковатая борода дергается в такт. Ответа не слышно за свистом ветра, но он сказал: «Знаю». Старый искатель приключений. Волнение усиливается, слева волны с ревом останавливаются, налетая на невидимое препятствие и выбрасывают вверх фонтаны пены. Там дно поднимается острым скальным гребнем, на который в один несчастный день ты посадила «Громовержец». Ведь если идешь из Норденка, то указания лоции надо понимать наоборот. Ты тогда перепутала право и лево… Почти семьдесят лет прошло, а боль и стыд живут в тебе до сих пор.

Не ошибись нелепо – одержала бы блистательную и бескровную победу. У Острова появилась бы веселая и добрая королева. А так ты обрекла себя на плен, муки и позорную казнь. На последующее чудесное избавление и жестокую радость реванша…

Ладно. Что было, то безвозвратно ушло. Ты сбрасываешь прожитую жизнь, как змея кожу. Годы не властны над колдуньей, владеющей грозным даром вечной молодости. Скоро Остров останется позади, и ты не обернешься. Не взглянешь на пенные гребни, захлестывающие беспомощный крейсер. Твою козырную карту, бездарно оброненную со стола. Нет-нет, оглянись! Видишь? Позади ничего нет, кроме серых волн.

Какая чушь! Ты сильно устала, вот и хандришь. А уже пора объясниться с Джеди. Потом. Не мешай ему сейчас. Через двенадцать часов «Катрин» выйдет на большую воду и возьмет курс на Норденк. Тогда к рулю станет Арин. Тебе Джеди позволяет править своим детищем только в открытом море. Интуиция подсказывает ему… Подсказывает тебе не верить.

Через семь часов Джеди вваливается в каюту, Арин тут же освобождает койку и поднимается к рулю. Джеди плюхается навзничь, его борода гордо задирается вверх. Он шумно переводит дух и тут же задает храпака. А чего ты ждала? Задушевной беседы? Здесь нет мужчин и женщин, есть экипаж.

…Проснись… Пора… «Громовержец» вот-вот минует Чертово горло…

Сон улетает, унося с собой череду напрасных воспоминаний. Оставляя после себя горечь и злость.

Джеди тоже не спит, смотрит с прищуром. Надо ему сказать.

– Джеди! Вы – великий мореход… Но я не знаю, как вам заплатить.

Он, хмыкнув, ждет продолжения.

– Если б не катавасия, что устроил «Ксанаду»… простите, Скайтаун… Я выписала бы чек на банк Магистрата.

– Да, в сегодняшнем бардаке без наличности не обойтись. – подтверждает Джеди. – Вы были состоятельной дамой? Сочувствую.

Ты не намерена рассказывать, какой богатенькой была. Сейчас у тебя нет ничего. Капитал Нины Вандерхузе потрачен на подогрев восстания в Суоре. Не самое достойное дело, но лучше, чем допустить конфискацию грошей по суду в пользу государства. За отсутствием законных наследников.

Попробовать вернуть деньги, которые ты когда-то подарила Ригли? В знак извинения за безумную, дикую вспышку. Девочка ничего на это не сказала, кроме нескольких холодных слов прощанья. Сколько лет… сколько лет прошло! Никто за все годы не снял денег со счета… Что такое говорит Джеди?

– …Я с самого начала знал, что за душой у вас ни гроша. Всегда понимаю, когда человек врет.

Опаньки! А мужичок-то – пси?!

Мгновенным ментальным броском прощупываешь его сознание; он тут же наглухо замыкает его. Ого! Сноровистый какой. Жаль, что вы с ним не встретились лет сорок назад. Был бы соратник и друг. Или враг.

Чуть-чуть приоткрываешь свой ментальный образ. Не спеша, осторожно. Следишь за реакцией Джеди. Потом решительно убираешь все преграды. Глаза Джеди расширяются.

– Когда-то могла бы вас озолотить. А нынче – не обессудьте.

Он подымается с койки, худой, жилистый. Обросший неопрятной бородкой. Ты встаешь тоже. Минуту вы молчите. Потом Джеди получает свою награду.

– …Пора на вахту, – говорит он, и жестом пресекает возражения. Не твоя вахта, а опять его. Провожаешь Джеди на палубу. Ба!

Курс – явно не Норденк! По-прежнему справа виден Остров, слева бескрайняя морская гладь. Распогодилось. Море совершенно успокоилось; послеполуденное солнце купается в облаках.

Арин передает штурвал Джеди и идет отдыхать.

– Джером Даррел! Куда это мы прём? – немного официального холодка не помешает. Пусть поймет, что ты очень даже умеешь сердиться. Но, что Арин, с ним в сговоре?!

Джеди оглаживает кудлатую бороду.

– Вагнок. Может, ждет вас там кто. Тогда… Ему – задавать вопросы. Вам – держать ответ.

Ты узнаешь и не узнаешь Вагнок. Город, с которым связана большая половина твоей жизни…

Память – вообще очень странная штука. Как ночной фонарь за спиной. Обернешься и увидишь, что пройденный путь, чем дальше назад, тем ярче. Жестокие и мрачные годы видятся исполненными тепла и света. И радости побед.

А ныне ты радуешься тому, что удалось на халяву помыться в общественной бане. Там же выстирать и выгладить одежду. В свое время Хозяйка повелела обеспечить народ бесплатной горячей водой и мылом, дабы грязные голодранцы не оскверняли ни видом своим, ни запахом славную столицу Острова. «Большое ей спасибо…» Вот и ты – грязная (о, простите, уже отмытая!) голодранка. Так проходит мирская слава.

Электричества в городе нет. Как в любом другом краю Мира. «Ксанаду»… черт! Скайтаун пожирает его без остатка. На ходу подметки режет. Хорошо, баня старая, еще времен зари Светлого пути, котел топят углем. И одежку гладят… угольными утюгами! Вот так: сильно плохо – на деле хорошо. Остров при Хозяйке заметно отставал по части бытовых удобств от той же, в конце концов, Эгваль. Все средства шли на удовлетворение экспансионистских амбиций Ее высочества. По сию пору (а после войны особенно) на Острове красивой жизнью не сильно пахнет. А чего не имеешь, того не лишишься. Вот так логично ты доказала себе, что от многолетнего владычества Хозяйки островитяне больше выиграли, чем проиграли.

Эй, люди! Это я среди вас! В обносках с чужого плеча, голова укрыта шелковым платком, по суорской моде. Это мои ноги, обтянутые дырявыми джинсами вышагивают по разбитому тротуару. Помнится, здесь за поворотом стояла будка мороженщика. Вот остатки кирпичного цоколя. Трава лезет сквозь щели в асфальте. Напротив, по другую сторону улицы – свежесобранный из деревянных панелей магазинчик. Мальчишка проехал на роликовых коньках посередине мостовой. Разогнался, прокатился по инерции, сложил ладони рупором, крикнул кому-то: «На переучет!» Жизнь во всех проявлениях берет свое.

Вдали видна башня небоскреба неподалеку от Двора Хозяйки. Так назывался правительственный квартал. Высотному зданию повезло – оно почти не повреждено. Чуть левее – пустое пространство, прогалина в городском пейзаже. Обломки рухнувших строений давно разобрали, но ты видишь исчезнувшие дома мысленным взором. Ты узнаёшь свой город. Но твой город отказывается узнавать тебя.

Вздрагиваешь от звука автомобильного сигнала, шарахаешься с мостовой на тротуар. Вот черт! Тебя обгоняет колонна грузовиков, обдав чадом бензиновых выхлопов. Крытые брезентовыми тентами кузова, на дверцах кабин буквы «LBR». Молодые парни беззлобно скалятся, глядя через задний борт. Отчего не посмеяться над симпатичной дурочкой. Молча соглашаешься с ним – вид у тебя довольно глупый. Ни в одном краю Мира, с появлением Скайтауна, не работают бензиновые моторы. Кроме Острова…

Первые ДВС на Острове не нуждались в электрической свече зажигания. Ее заменяла так называемая запальная трубка. Изобретение одного гениального юноши… Здесь просто вернулись на полвека (или чуть больше) назад. Ты не знаешь, насколько существенной должна быть переделка современного двигателя, но это – возможно. Доказательство – вот эти колонны военных грузовиков. На них перебрасываются всё новые и новые воинские части, чтобы форсировать Пролив. Остров избавляется от избытка молодежи, издавна служащей движущей силой всяческих революционных смут. Безжалостно бросая своих отпрысков в бой с ошеломленной и растерянной Эгваль.

Колонна прошла и скрылась вдали. Ты вновь одна, народу на улицах мало, ты инстинктивно стараешься держать дистанцию между собой и редкими прохожими. Они идут по своим делам, а ты – по своим. Так совпало, что прохожие (и ты вместе с ними) держат путь в одном направлении. И лишь один человек идет вам навстречу.

Он огромен. Его гигантские шаги легки и неслышны. Вместе с тем, он недвижим и остается на месте. Не он, а ты приближаешься к нему. Портрет Хозяйки Острова на слепом, без окон, торце двадцатиэтажного дома. Легкое пальтецо распахнуто, руки в карманах. На физиономии мечтательная, с легким оттенком презрения ко всем и вся, полуулыбка. Это тебе так кажется.

Ты узнаёшь это место. Вон там, вдали, тяжеловесные корпуса Адмиралтейства – постройки времен Великого Ваги. А этот обширный пустырь, огороженный забором из металлической сетки, был когда-то площадью Искупления. Здесь казнили Наоми Вартан. Что было бы, если б в тот далекий день стояла хорошая погода? И мрачное небо не грозило обрушиться на землю шквальным дождем? Палачи не суетились бы и были внимательны. Их не отвлекла бы от работы навязчивая мысль завершить торжественное действо до того, как народ побежит врассыпную, опасаясь вымокнуть до нитки…

Циклопического портрета здесь не было бы. Вблизи видно, что он составлен из отдельных квадратных кусков окрашенной ткани, натянутых на каркас. Кто-то хорошо потрудился, переводя кадр кинохроники на гигантский холст. Хозяйка, ставшая легендой, по-прежнему незримо властвует над своим народом. Хотя, какое там незримо? Вот она, любуйся. А ты стоишь под ней – маленькая и жалкая.

Тебя здесь тоже не было бы. Какие порой мелочи решают судьбу человека…

Хозяйка держит свой путь, ее поступь легка и уверенна. «Пройдя долиной смертной тени, не убоюсь я зла». И ты не испугалась его. Ни чужого, ни творимого тобой.

Небо над головой безоблачно, в нем наметилась легкая, почти невидимая глазу дрожь. Это энергетическая сеть Ксана… Скайтауна раскинулась на полпланеты. Сам он еще за горизонтом. Да? Оборачиваешься, полуденное солнце слепит глаза, прикрываешь их ладонью. Вон он, зараза, восходит на юге. Похож отсюда на плоский блин, почти не видимый сейчас, низко над горизонтом. Каждые 106 минут он чертит небо с юга на север; дуга его орбиты с вращением Мира смещается с востока на запад. Восемь раз за день… сейчас будет четвертый и Скайтаун пройдет над Вагноком в зените.

Плоский, бледно-голубой издали, он всплывает в небо, становясь все более пухлым, формой приближаясь к кругу. В наивысшей точке ты будешь лицезреть его плоское днище; «Ксанаду» будет размером с солнечный диск. Он закроет солнце в этот раз?

Глаза колет точечная яркая вспышка рядом с Небесным городом… Что такое? Замечаешь еще одну… Слезы мешают тебе видеть, ноги внезапно слабеют, становятся ватными. Так было когда-то… к месту казни тебя вели под руки. История повторяется, замыкается в круг, но вместе с тобою сегодня казнят весь Мир.

– Тебе плохо, сестренка?

Парень в форме, на Острове почти все молодые парни мобилизованы, остановился рядом с тобой. Неопределенно машешь рукой, он понимает.

– А-а… гадость в небе. Приходится терпеть. Жизнь не заканчивается. Не расстраивайся так. Сколько всего было и прошло. И это пройдет.

Благодарно улыбаешься юному философу. Улыбка получается вымученной.

– Спасибо. Не буду больше бояться.

Он прощается с тобой грубовато-ласковым пожатием руки. Грозно молчаливый Скайтаун все так же взбирается в небо. Не отвечающий на радио-призывы, недоступный для ментального контакта. Ты уже пробовала. Пустой номер.

Только что его атаковали с территории Тира. Твердотопливную баллистическую ракету можно запустить и с помощью химического запала. А дальше положиться на гироскоп и механический таймер, коль скоро управление по радиолучу не работает. Ты видела в небе далекие взрывы ядерных зарядов. За пределами атмосферы, на высоте трехсот километров. А Скайтаун даже не почесался. Но и на булавочные уколы ответит беспощадным ударом. Дело принципа. Разве не так ты сама поступала когда-то?

Гелла… Гелла… Вот кто затеял атаку. В расчете, что Эгваль потом не пострадает, а возмездие обрушится на Протекторат Тир. Военная техника и знания Тира теперь служат… Кому? Кем стал тот, кого ты любила когда-то? Ловишь себя на привычной маленькой лжи. Не любила. Он тебя любил.

Глупо торчать на одном месте и ты бредешь, куда глаза глядят. Это ты так думаешь. Автопилот у тебя в голове не иначе, как решил устроить тебе экскурсию по памятным местам. Дом Арды. Это – уже слишком! Седовласый владыка Острова, Вага Картиг отписал молодой возлюбленной дом своей покойной жены. Мол, понимай намек, как знаешь. Подумай, может, примешь подарок. Но времени на раздумья не дал, послав зазнобу свою на смерть. Ради сиюминутной политической выгоды.

Дом Арды выглядит так, будто время не коснулось его. Стены из тесаного камня. Окна, закрытые в полдень деревянными ставнями. Четырехскатная красная черепичная крыша. Забор из литой чугунной решетки, опирающейся на каменные столбики. Калитка с бронзовым колокольчиком. Наоми Вартан никогда не переступала этого порога. Она не простила Вагу. Ни живого, ни мертвого. Хотя позже и говорила обратное, но это тоже была ложь. Или то, что она ошибочно считала тогда правдой.

Косой взгляд, это всё, чем ты удостаиваешь старинный домишко. Не останавливаясь и не замедляя шага. Ты уже минуешь его, когда слышишь звук распахнувшейся входной двери. И голос Аниты Гариг:

– Наоми! Добро пожаловать домой!

Удар сотряс подземный бункер до основания. Разом погасли экраны мониторов, из числа тех, что еще действовали. Из динамика донеслись и смолкли вопли ужаса. Андрей поднялся на ноги, проверил оружие. А что ему оставалось? Шагнул к двери. Всему когда-то бывает конец.

Бронированная дверь перед ним исчезла, как не было. В тот же миг исчез «Мини-Крамер» в его руке, оставив боль в насильно разжатых пальцах. Андрея потащило в черный проем, он рванулся и увяз, как жук в патоке. Пола под ногами не было! Его окружали черные, блестящие как отполированные, каменные стены вертикальной шахты. Неизмеримой глубины и диаметром метра четыре. Спеленавшая Андрея сила не давала делать резких движений, но медленно поднять голову он смог. Увидел сияющий кружок света верху.

Который рос, летел навстречу, внезапно раздался, объял Андрея и исчез. Оставив быстро удаляющуюся равнину внизу и бездонный купол неба наверху. И рвущийся из легких безумный вопль.

Если он и потерял сознание, то ненадолго. Потому что помнил, как цвет неба сменился с голубого на густо фиолетовый, потом черный. А мир внизу стал далеким и прекрасным, каким до этого его видел лишь один человек. Как звали ту чертовку из Тира? Мысль мелькнула и пропала. Обнаружил себя стоящим у овальной двери глубокого синего цвета. С мерцающими серебряными буквами. Они плясали и расплывались перед его взором. Сильно кружилась голова. Андрей разобрал только имя: Marsia.

Глубоко вздохнул. Вот еще задача: унять дрожь в руках и коленях. Андрей никогда не был трусом, но нечеловеческая мощь противника его глубоко поразила. Теплилась внутри слабая, жалкая надежда. Чем дьявол не тешится? Авось, несколько дней, как подготовленные к запуску ракеты с ядерными зарядами, попадут-таки в яблочко. И пустят на распыл весь этот небесный вертеп, с его надменными хозяевами. Он надеялся успеть прожить необходимые мгновения, чтобы воочию убедиться в успехе своего отчаянного замысла.

Дверь перед ним, нет, не открылась. Красиво исчезла, и Андрей приготовился шагнуть внутрь убежища загадочной начальницы новтеран.

– Смелее… адмирал! Что топчетесь, как девственник на пороге борделя!

Насмешливые, сказанные с легким акцентом, но на языке Мира слова, и смутили и разозлили его. Расправил плечи, шагнул вперед. Побежден, но не сломлен. Овальный проем был достаточно высок, чтобы ему не пришлось нагибаться.

Вошел. И замер. Перед глазами, как недавно, все поплыло. Ноги подкосились. Он хотел что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый, каркающий звук.

Небрежный жест Марсии, и падение Андрея сделалось плавным, пока он не коснулся мягкого, ворсистого, как трава, пола каюты.

– Простите. Не учла психологический шок.

Извинений Андрей не услышал, потому что на самом деле лишился чувств. Оказывается, есть на свете то, чего не в силах вынести даже такой закаленный человек, как он.

Чей-то внимательный взгляд с высокой орбиты отметил единственный движущийся на ночной стороне планеты крупный неживой объект.

– Мы загнали их в каменный век!

И чей-то серебристый голос отвечал ему смехом.

Бесконечной мертвой вереницей замерли на ночном шоссе разномастные авто. Все – пустые с погасшими фарами, их водители и пассажиры давным-давно разбрелись, кто куда. Ночь стояла серебряно-лунная. Под равнодушным светом Минны несколько человек в потрепанной одежде взобрались на железнодорожную насыпь.

– Ерунда! Послышалось, – сказал один.

– А я точно вам говорю! – кипятился другой, – Глухие тетери!

На севере, на горизонте зародилось едва заметное, но набиравшее с каждой секундой силу движение. Тут вся группа призывно закричала и замахала руками. Ответом им был зычный свисток и нарастающий, ритмичный шум поезда.

Древний, времен покорения Норденка Хозяйкой, паровоз увлекал за собой восемь вагонов. Голые торсы кочегаров лоснились от пота, парни метали в топку одну лопату угля за другой. И паровой двигатель, получая привычную пищу, отдавал энергию колесам. Небесный насмешник был почти прав, хотя и перепутал каменный век с веком пара.

В одном из купе, при свете флуорлампы, тоже очень древней штуки, миловидная женщина читала полезную для духовного развития книгу. Рядом дети, мальчик и девочка, делали уроки – конец света не повод для безделья. Так сказал отец, удалившись на время, поразмыслить над одной задачей. Потруднее, чем ваши примеры, так он сказал.

Люди в других вагонах тоже выглядели спокойными, хотя в их сердцах поселилась тоска. Ничего хорошего будущее не сулило.

За окном проносился безрадостный, безлюдный, смутный ночной пейзаж. Хотя нет, вон кучка похожих на привидения, растрепанных граждан что-то неслышно провопила вслед грохочущему, оставляющему за собой султан грязного дыма составу.

На котором вместе с немногочисленными приверженцами, домочадцами и скудной охраной бежал из Норденка «Великий» Магистр.

Очнувшись, Андрей не мог сказать, сколько времени провел в беспамятстве. Он лежал навзничь. Слышал, как Марсия неторопливо расхаживает взад-вперед. Иногда видел ее, заложившую руки за спину; маршрут свой она прокладывала по каюте так, что периодически оказывалась рядом с ним. Андрей с удовольствием бы увидел ее в кандалах. При повторном взгляде на нее эта мысль показалась постыдной. Вновь накатило ощущение неизбывного позора и горечи.

– Вставай! – сказала она. – Или помочь?

Мягкая сила начала приподнимать Андрея, и он быстро перевернулся на бок, потом встал на ноги. Осторожно осмотрелся.

– Ага. Любуйся, – подбодрила Марсия.

Каюта ее была просторной, роскошной, лишенной острых углов. Удобное жилище, но не обиталище командира. Марсия, в свою очередь, с любопытством разглядывала его. Сказала, как думая вслух:

– Отборный экземпляр. Правда. Высокий, сильный, красивый. Но, все же… Я терпима к любым наклонностям и лишена предрассудков. Просто… секс с животными – это не моё.

Настолько необъятным и удивительным было ее презрение к нему, что Андрей даже забыл разозлиться.

– Ты – тоже… экземпляр. Настолько уверена, что станешь властвовать над нами?

Возразила:

– Не я. Мы.

Спохватилась. Встряхнула головой. В центре каюты возникло изображение Небесного города. Примерно метр в длину, чуть меньше в ширину и с десяток сантиметров толщиной. Оно было объемным, красочным и позволяло разглядеть мельчайшие детали.

– Наш «Ксанаду». Смотри.

Андрей смотрел и так, безо всяких понуканий. Смотреть было на что. Со всех сторон Небесный город (как там его назвала Марсия?) окружали светящиеся точки. Они медленно двигались, сжимая кольцо осады, за каждой крошечной точкой тянулся такой же миниатюрный огненный след.

– Красиво. Да?

Марсия прошлась танцующим шагом вокруг изображения «Ксанаду». Ее тонкие пальцы быстро схватили светлую точку. Так ловкий человек снимает нагар с фитиля свечи, не обжигая пальцев.

– А вот еще. И еще… сейчас поймаю!

Обомлев, Андрей смотрел на ее игру. Понимая, что там, снаружи, далеко в пространстве, одна за другой реально гибнут запущенные с территории протектората Тир ракеты.

Рванулся в прыжке. Мягкая, невидимая сила схватила его на полпути, не дав сбить Марсию с ног. Но, все же, рефлекторно отшатнувшись, она не удержала равновесия и шлепнулась на пол. В другое время Андрей рассмеялся бы, насмешливо и зло, прямо в ее сконфуженную физиономию. А сейчас, спеленатый силовым полем по рукам и ногам, мог только смотреть, как две оставшиеся яркие точки, которые не успела «погасить» Марсия, жалят «Ксанаду». Неужели у новтеран нет автоматической системы ведения огня?! Марсия поднялась на ноги… Она не успеет! Почему-то в этот миг Андрей испытал острое чувство сожаления. Не о себе.

Она не сделала даже попытки. Вместе с Андреем смотрела, как расцвели два маленьких огненных бутона… и медленно погасли.

– Добавочная энергия в наши аккумуляторы. Можно было и остальные так. Но мне захотелось побегать, размяться.

Недоверчиво посмотрела на Андрея.

– Любопытно. Ты всерьез ждал, что «Ксанаду» погибнет? Даже с одной десятой мощности в накопителях Ричи он неуязвим для любых ваших средств. А мы никогда не снижаем заряд ниже одной трети. Даже через тысячу лет вы вряд ли сможете нас победить. Ах, я ужасно нелогична. Раз уж мы здесь, то… У вас никогда не появится шансов нас превзойти.

– Вы не дадите. Разрушив цивилизацию…

– Это вы называете цивилизацией? Мы введем это в рамки. Промышленного феодализма вам с лихвой достаточно. А мы станем сюзеренами. Нас примут, не сомневайся. Простой Средний Человек, для краткости скажу… «быдло» (я верно произношу?), примет любую власть, при которой будет счастлив. Мы изменим вашу культурную парадигму и сделаем быдло счастливым.

– Быдло?!

– Не в обиду, а для краткости. И верно по существу.

Андрей попытался прочесть на ясном лице Марсии издевку… и не смог.

– Тебя я назову сукой. Не в обиду, а для краткости. И верно по существу.

Мимолетная ли ее улыбка или просто игра освещения…

– Я ошиблась, употребив слово с негативной окраской. Правильно сказать: «обыватель».

Снова вперилась в него.

– Допустим, «Ксанаду» погиб бы. Вместе с нами. Но ты… умер бы тоже!

– Разумеется.

Она зло пнула воздух ладонью и картинка Небесного города исчезла.

– Разумеется! Разумеется… Разум имеется… Ты – дурак! Знаешь это?

Андрей промолчал. В стене возникла еще одна дверь, Марсия повелительно указала:

– Туда! Вон с глаз моих.

Когда Андрей ушел (там дикарю приготовлено удобное жилище), Марсия плюхнулась на софу, уставившись взглядом в потолок. Надо систематизировать свои воззрения в свете новых данных. Не животные, а дикари.

Осознанное самопожертвование свойственно только людям.

«Прямо штаб какой… Один сидит, а трое ходят. Думают», – подумал Фома о себе и о помощниках, имитирующих кипучую деятельность в соседнем купе. Он строго настрого запретил входить к нему, пока не позовет. На полу, на деревянной, наскоро сколоченной подставке перед ним покоился ртутно-блестящий, геометрически правильный предмет. Параллелепипед. Ну… ящик. Метр на метр на полтора, без швов или заклепок. Без единой ручки, за которую его можно было бы поднять.

Под порхающими над ним пухлыми ладонями Фомы он отзывался то чистой, звонкой нотой, то низким, скорбным звуком. В воздухе появлялись и гасли призрачные картины: чертежи, схемы, просто пейзажи далеких миров. Они вспыхивали, бледнели и таяли, чтобы через мгновение воскреснуть вновь. Библиотека. Квинтэссенция загадочных, превосходящих всякое разумение знаний. Недоступная для смертных, словно чаша Грааля. Словно локоть, который не укусишь.

Только что Фома получил над Библиотекой полный контроль на сто лет и один день вперед. Бездна любопытнейшей информации – впитывай, не хочу. Он тяжко вздохнул. Сто лет – слишком оптимистично, когда речь идет о последних днях человечества.

В воздухе перед ним застыло изображение лиловой иззубренной линия на фоне бледно-серой координатной сетки. Фома покачал головой. Вот так пульсирует поле энерголовушки Скайтауна. Каждые 3 миллисекунды сильный всплеск, потом быстрое падение почти до нуля. Если правильно играть частотой радиосигнала… связь в Мире, худо-бедно, можно было бы поддерживать до сих пор. «Кто-то должен был догадаться об этом раньше. Например, я».

– Видишь, какая я… – говорит Анита. Ей пятьдесят восемь, она выглядит моложе. И все равно переживает. Глядя на тебя. Видя воочию эту убийственную разницу между вами.

Она встречает тебя в дверях. Не сходя с места, ожидая, когда ты подойдешь. И приходится войти; колокольчик на калитке нахально звякает, смеясь над побежденным твоим упорством. Ты переступишь этот порог? Вы обнимаетесь с Анитой, она не отрывает от тебя глаз.

– Противоестественно. Да? – не удерживаешься от вопроса.

– Наоборот. Ты такая, какой осталась в моей памяти. Люди живут в памяти друг друга такими, какими запомнились при расставании. А встреча после долгой разлуки всегда несет налет горечи. Когда мы замечаем, что сделало время с дорогим человеком… С тобой – этого нет. Для меня… Прости.

Анита спохватывается, что сказала огромную глупость. Сообразив, что тебе-то тяжело видеть ее – когда-то молодую подругу. Она понимает, что ты чувствуешь. Не только сожаление, но и вину. За то, что безжалостное время не касается тебя своим варварским резцом.

– Ничего. Я привыкла. На самом деле, я тоже меняюсь.

– Да. Ты не давала зарока, что не поумнеешь. С тобой намного легче, чем раньше. Но, все же… как возможно? Превратить человеческий организм в подобие… «вечного двигателя»! В старину эту немыслимую машинку называли каким-то смешным словом. Не помню. Видишь? Уже склероз…

Ты морщишь лоб в притворном раздумье.

– Perpetuum mobile?..

– Точно! Но, что же мы стали, как две надолбы? Пойдем.

Томительная секунда и… Один шаг… не требующий усилий. Ты оглядываешься в прихожей с внезапно сильно забившимся сердцем. Внутреннее убранство тебе неожиданно нравится. Вот оно как…Достаточно сделать один маленький шаг и множество лет навсегда позади. Великий Вага прощен.

Анита пристально смотрит на тебя. Потом вынимает из волос золотую заколку – изящную безделушку, украшенную мелкими рубинами. И маленьким вензелем: «NV». Ее сознание внезапно раскрывается перед тобой… Но ты не поддаешься искушению видеть. Это – как мысленно зажмуриться или просто отвести взгляд.

– Анита! Не надо! Я не заглядываю в тебя.

– Ты… серьезно?

– Да. Поднимай обратно ментальный щит. Левкиппа научила?

Твое (когда-то – твое!) украшение вновь прячется в прическе Аниты. Она смущенно улыбается.

– Она так и не смогла объяснить, как это работает. По виду – гнутая золотая проволочка… с камушками. Просвечивать рентгеном – боязно, вдруг повредим… Но с нею чувствуешь себя, как в непроницаемом коконе.

– Да. У меня их было две, одну отдала Левки. Задолго до ее Ренессанса. Чтоб не переживала. Мол, я ее вижу, а она не умеет защититься.

Анита ведет тебя из прихожей в гостиную. Ты мельком отмечаешь про себя, что дверь в нее – новая. Не то, чтобы это так заметно, но бронзовые петли еще не потускнели.

Устало плюхаешься на диван, кладешь ноги на стол. Анита аккуратно садится в кресло с высокой спинкой, поворачивает его к тебе.

– А где оба твоих спутника?

Ей не отвыкнуть от замашек следователя…

– Арин и Джеди остались в Верене. Ты и так знаешь. Дальше нас не пустила флотилия, охраняющая обалденный плавучий мост через Рубикон. В Норденк не попасть – кругом эти чертовы мобили, крутятся в небе. Джеди надо поухаживать за «Катрин». Его кораблик для него дороже женщин. Арин же я сама попросила не волочься за мной.

– Почему?

– Я притягиваю неприятности, как варенье мух. Видишь: в Вагноке первый день, а ты меня уже сцапала.

Анита смеется.

– Побережье охраняется. О любых подозрительных личностях мне докладывают. Словесный портрет одной из оных очень походил на твой. Особа сия договорилась со стиксом, оседлала и тронулась на юг. В Вагнок, понятно.

– Ты решила, что я обязательно попрусь туда, где нога моя испокон веку не ступала.

– Поперлась же…

– Я сама не знала, куда меня ноги несут.

– Вот-вот. Кстати, убери их со стола, я скатерть постелю. Обедать будем.

– А потом?

– Потом я тебя арестую.

– За что я тебя всегда любила, так это за решительность и быстроту действий. А между первым и вторым мы успеем суд устроить? Но приговор, чур, исполнять, когда я компот выпью. Как говорит одна моя… знакомая: «Умирать натощак – вредно для желудка».

– Подруга?

– Без нее меня бы уже не было. Честно.

Анита удивлена. Очень удивлена. Тому, что ты говоришь серьезно. Тебе становится немного неловко. Ведь ты давно внушила Аните представление о миз Хайд, как о существе высшей породы. Сверхчеловеке. Между тем, это оказывается – не совсем правда.

Ты, наконец, перестаешь попирать стол ногами. Встаешь, вызываешься помочь Аните с сервировкой. За этим занятием вскользь замечаешь:

– Каким бы ты, Анита, ни была архисовершенством… будет и на старуху проруха… Да? Вот и со мной так.

Анита чему-то затаенно улыбается.

– Ты свою подружку… очень любишь.

– Обожаю.

– Как когда-то меня…

Отрицательно мотаешь головой.

– У нас с ней ничего не было. Это… это – не ее. Понимаешь? И я помалкивала в тряпочку – днем; и тайком рыдала в подушку – ночью..

Анита насмешливо-сочувственно качает головой.

– И вы расстались. К горести твоей и печали. Конечно, о том, кто ты на самом деле, подружка не знает.

– Нет.

– Боишься?

Надменно вскидываешь голову.

– Я – пуганная-перепуганная. Чего мне боятся?

– Конечно, нечего. Это я так.

За окнами быстро темнеет. Еще не вечер – это Скайтаун закрыл-таки солнце.

– Обедаем при свечах, – говорит Анита и зажигает свечи в старинных фарфоровых подсвечниках. – Тебе нравится?

– Уют…но… – ты отвечаешь с набитым ртом.

Анита, не скрывая, любуется тобой. Говорит:

– Ее высочество, неповторимая и гениальная, тем не менее…

– Што…

– …Была настоящей свиньей. И ела, как свинья… Руками.

Ты сдерживаешь смех. Еще не хватало: подавиться насмерть котлетой – отнюдь не героическая кончина.

– …Твоя подружка, не знаю, как зовут, неужто терпела это?

Прожевав, проглотив и утерши губы тыльной стороной ладони, ты парируешь:

– Да Лора сама такая, – и умолкаешь, осекшись. Элементарная ловушка, чтобы узнать имя, которое ты не хотела называть. Попалась.

А Анита глухо вскрикнув, подается к тебе. На белой скатерти блестит золотая с кровавыми рубиновыми капельками заколка для волос.

– Говори… – умоляет Анита. – Говори!

Ты сама потрясена. Ваши сознания соприкасаются. «Анита! Единственная из людей, кто когда-то так хорошо понял меня и разгадал… Анита! Твой отец был моим возлюбленным. А та, о ком я безнадежно мечтала… от кого бежала, страшась, что она узнает обо мне правду… Она – твоя дочь!»

Вы говорите и не можете наговориться. Аниту не смущает, что ты успеваешь отвечать на ее еще не заданные вопросы. Пару раз и ей удается проделать это с тобой. Все люди – немножко пси. Анита тоже.

Еду и беседу вы запиваете отнюдь не компотом. Когда в окна вновь заглядывает солнце… вы обе пьяны вдрызг.

Два бесчувственных женских тела на широком диване. Обе одеты. На молодой – рваные джинсы, курточка, потертые кроссовки. Старшая – в строгом брючном костюме. Правое запястье молодой приковано к левому запястью старшей наручниками. У старшей на отвороте жакета блестит металлический жетон с надписью крупными буквами: R.E.G.

Обе крепко спят, не сознавая комичности положения. Именно так и должна закончиться феерическая карьера Хозяйки Острова. Та, кто гонялся за нею в Эгваль много лет назад, теперь возглавляет секретную службу Острова – Ra Exelensa Gardano. Название переводится как «Служба безопасности Ее высочества». Тот, кого Ее высочество безжалостно преследовала, сейчас занимает ее бывший пост Верховного координатора. И возглавляет наступление войск Острова на Эгваль. Добиваясь ничтожными силами успеха там, где некогда потерпела фиаско отборная хозяйкина рать.

Бедная, глупая, упрямая девочка. Все твои замыслы и великие планы обернулись ничем. Твердое правление – диктатурой, переросшей в тиранию. Стабильность – застоем. Способность легко разгадывать уловки политических противников и чиновников-жуликов – непомерной гордыней и ложным чувством собственного превосходства. И там, где щедрой рукой ты сеяла добро, взрастали во множестве цветы зла.

Разве могла ты предположить, что твой старый добрый хитрец Рон Гаяр в молодости был прощелыгой и циником? Жизнь сильно его обтесала, исправив врожденные недостатки характера. Дав мудрость, способность смеяться над собой и сочувствовать другим. Ты подарила ему тайну Ренессанса. Нет, не так. Ты указала дорогу, на которой гениальный Рон сам разгадал эту тайну.

Ренессанс! Великое достижение, граничащее с чудом. Ты подарила его дорогим тебе людям.

К скрюченной болезнями, умирающей старухе Левкиппе Картиг вернулись здоровье, силы и… молодость. Но математический гений семнадцатилетней Левки навсегда остался в далеком прошлом, когда Левки на самом деле было семнадцать. Хотя и нынешняя Юнис Орт – светлая голова. Но и только.

Невесть где сгинула Ригли – Реджина Айни; тело зрелой женщины обрело юные формы, но психика оказалась искалечена.

Сам решившийся на опасный в преклонном возрасте опыт, Рон остался (к твоей радости) жив. Став таким же здоровым молодым циником и негодяем, каким был задолго до встречи с тобой. И молодчик этот оказался к тебе совершенно равнодушен! Нет-нет, никаких грубостей, Айвен Астер всегда держался с тобой подчеркнуто уважительно. Но отчего-то от общения с ним тебя пробирала дрожь.

Пенелопа Картиг, с которой тебя долгие годы связывали отношения любви-ненависти – единственная твоя удача. После Ренессанса она одна нисколько не изменилась. И (неожиданно!) восстановила память о прежней жизни. Чем вынудила тебя бежать от нее, потому что вспомнила не только добро, но и зло, которое ты творила. Когда был захвачен «Парящий орел», Пини грубо отказала тебе во встрече с Леонидом. Сказала, что будет работать с ним сама. Виновна ли она в том, что потом с Леонидом сталось? Он так и не смог вспомнить тебя. И он – больше не пси.

Пламя одной из свечей в похожем на высокую фарфоровую кружку подсвечнике, почти невидимое в свете воскресшего дня, затрепетав, гаснет. Следом потухает вторая свеча и третья…

Анита очнулась нескоро. Побаливала голова. В комнате было хоть глаз выколи. Вот это – настоящая ночь. Но в памяти… горит заря… прямо по курсу «Громовержца». Скоро родится день. День твоего последнего боя. Файд дает команду лево руля и восходящее солнце провожает корабль, входящий в Чертово горло. Твоя победа близка…

Вздрогнув, Анита проснулась окончательно. «Спокойно!» – сказала себе. «Не бойся. Это – не твои воспоминания, а Наоми. Времен, когда она еще не стала Хайд». Решила проверить, на месте ли волшебная заколка. Протянула руку к голове… Звякнула цепь наручников. Тьфу! Совсем забыла. Дурацкая шутка. Пошарила в кармане и не нашла ключа.

Тихо позвала:

– Ная!..

Она сонно отозвалась:

– Cho, mama…

И тоже проснулась. Анита ощутила в темноте ее пальцы… и ключ от наручников в своей ладони. Расковались и пошли, ощупью, искать света. Глаза Аниты скоро привыкли к темноте и она увидела силуэт Наоми напротив окна.

– Ная…

– Что, Анни?..

– Я помню твою жизнь… Даже то, как звали тебя в детстве…

– А я твою. Это – как тень, как сон, как отраженье в старом зеркале?

– Да.

– Ничего. Пройдет.

– Но… что с нами?

– Также, как и твоя дочь… ты, Анита – латентная пси! Наши сознания соприкоснулись на короткое время. Частично пересеклись. С тобой бывало такое: попадаешь в незнакомое место, где никогда не бывала и… узнаешь его. Дело в том, что ты неосознанно читаешь мысли давно живущих там людей.

– Да. Это бывает практически со всеми.

– Все люди – немного пси.

– И мы с тобой…

– Мы – дополняющие друг друга натуры. Можем практиковать полный ментальный контакт (очень редкая и опасная штука!), без риска свихнуться или заработать шизофрению. Если в момент ментального слияния ты… вдруг умрешь, то… останешься жить во мне. Такое вот… суммирование душ… Нужно только не прерывать контакт до смерти партнера. И его смерть не должна быть болезненной, иначе второй получит тяжелый шок. Или умрет.

– Понятно… Вон оно как: испокон веку ходят истории про одержимых. А ты объяснила: «ментальное слияние». Наверно, далеко не всегда удачное. А чтобы тебе не было больно, это как? Вкатить мне хорошую дозу морфия и не спеша удавить телефонным проводом?

– Вроде того. Шучу. Я предпочитаю увидеть тебя прошедшей Ренессанс.

Анита надолго замолчала.

ГИН – Гаяровский институт в Норденке. Загадочное медицинское учреждение, славящееся всегда верными диагнозами. Источник его финансирования – Фонд перспективных исследований. Состав правления Фонда держится в тайне. Филиалы Фонда и дочерние предприятия, скорее всего – существуют. Но никому неизвестны. Впрочем… Школа в Норденке для одаренных детей. И ее директор – Юнис Орт – она же Урсула Тон – она же Левкиппа Картиг. Если потянуть за это звено, Анита размотает всю цепочку. Понятно, куда делись остатки баснословного состояния Хозяйки, и почему сейчас Наоми бедна, как церковная мышь.

Хвала Ренессансу! Или проклятье? Юнис – чудесное имя! Символ неугасимой молодости. Какая разница, что она – не Левки Картиг больше?

«Я забуду прежнюю жизнь. И Наоми тоже забуду. Проснусь в первый день моей новой жизни… Ная поздоровается со мной. А я ее не узнаю…»

– Хорошо… – сказала Анита. – Через десять лет. Если буду жива еще.

– И если я.

Их руки соединились в теплом, крепком пожатии. Анита хрипло рассмеялась.

– Ничего этого не случится. Мы забыли. Про Скайтаун и новтеран! Крупные города – обречены. Норденк тоже. В первую очередь он. Мобили Скайтауна крутятся около «Парящего орла», который десять лет, как болтается на воде в гавани Норденка. Жители бегут из города, кто на своих двоих, кто на стиксах, если те соглашаются помочь. Вскоре настанет черед остальных людских поселений. Нашим детям и внукам – жить в пещерах.

Наоми подавленно молчала и первой заговорила Анита.

– Ты умеешь видеть грядущее. Иногда. Скажи, что видишь сейчас? Есть ли надежда? Новтеране упорно хотят лишить нас даже намеков на нее. Они начали разрушать храмы Девы Марии! Церкви попросту рассыпаются грудами бревен и кирпичей. Везде, где над нашими головами проплывает Скайтаун. Треск, клубы пыли, не оседающей вниз; прихожане в ужасе видят, как стены разламываются, освобождаясь от вековой тяжести собственного веса; как со скрипом распрямляются, лишившись нагрузки, потолочные балки; и в широкие трещины заглядывает солнце. Здание не падает до тех пор, пока люди, как ошпаренные тараканы, не выбегут прочь. А бежать, в состоянии почти невесомости, ой как нелегко! Сердце бешено колотится от иллюзорного чувства непрерывного падения. Голова кружится, ноги скользят, желудок подпрыгивает к горлу. Ничто так не способствует утрате веры, как зрелище священника, обильно блюющего на святые дары…

– Аграв-луч. Лишающий веса всё, чего коснется. Даже придающий силе тяжести слабый отрицательный вектор …

– У нас есть надежда?! Что ты видишь?

– Ничего… Сияние. Такое, что больно смотреть. В две вещи только верю. Хочу верить.

– Во что?

– Что простишь меня за моих соплеменников. И что власть их – не навсегда.

Комнату залил мягкий свет, исходящий от аппарата видео на столике в углу. Заставка на экране показывала Скайтаун в полете над необычайно красивой местностью. В голубом небе висела бледная арка – кольцо Новтеры можно видеть и днем.

Анита вздрогнула.

– Черт! Опять влезли!.. На испуг берут. Вот вам чудо, дикари. Видео работает без тока!

– Чепуха. Наводки от рэт-поля.

– А цвет на черно-белом мониторе откуда?

– Ниоткуда. Всё – оттенки серого. Точки на экране мерцают с такой частотой, что цвет возникает в твоем мозгу.

– С тобой хорошо. Умеешь запросто объяснить любое чудо. А что еще за… поле?

– Энергосеть. Невод. То, что мы видим вокруг Скайтауна каждую ночь. Да и днем тоже. Оно уже простерлось над всей планетой. Половина планеты всегда освещена солнцем и накачка ричи идет непрерывно.

– Ричи?..

– Аккумуляторы. Очень-очень емкие. Лет через сто и у нас будут…

Наоми осеклась, поняв, что опять выдала желаемое за действительное. А действительностью был ровный, хорошо модулированный голос.

«…Стереть следы ложных взглядов, мешавших принять жизнь такой, какова она есть. На самом деле, мы – не атеисты. Мы не отрицаем веру и дадим ее вам. Верьте в Новтеру и будьте счастливы. А ложные храмы пали и ничто их не защитило…»

Наоми удержала Аниту, собравшуюся метнуть в экран видео тяжелый подсвечник. Та попыталась вырваться.

– Сволочи! Народ – это язык и вера. Одну опору из под нас уже вышибли. Какая там… Дева Заступница, когда церкви ее имени рассыпались в пыль одна за другой? Скоро нас заставят учить язык господ. Кстати, это ты… положила начало. «Тонго – язык науки». Язык Хозяйки! Его до сих пор не забыли на Острове.

– Я действовала, как удобнее… без дальнего прицела…

– У тебя все без прицела, да в яблочко. Новтеранская закваска. Прости…

Наоми кивнула, мол не бери в голову. Сказала:

– Сведи меня с… Астером и Полиной. «Она не решается произнести их прежние имена», – подумала Анита, а вслух сказала:

– Давно пора. Пошли.

Ты ежишься от резкой прохлады. Разве ночи в Вагноке такие холодные?! Анита тянет тебя за рукав, пойдем быстрее. Приходится топать пешком, благо, не далеко.

Глаза привыкли к темноте, вдали смутно виднеется купол Белой церкви. Такого бункера – поискать, как катакомбы под нею. Туда рэт-поле не достает. Там работает электрогенератор и внутренняя радиосвязь. Тамошний госпиталь, (вспомни: больничка при Белой церкви была всегда), до сих пор проводит сложные операции. Так говорит Анита.

Обо закатилась, Минна еще не взошла; лишь звезды мерцают вверху. Все одновременно… Словно небосвод, объятый страхом, дрожит мелкой дрожью. Ты дрожишь тоже. От холода и ни от чего кроме. Разве не так? Белая церковь…

Наверняка – последний оставшийся храм Девы! На нем Новтера завершит искоренение веры в Заступницу. Лишь только наступит день и Скайтаун взойдет над Миром. А пока он, невидимый отсюда, наматывает витки от полюса до полюса над Великим океаном.

К утру все, кто находятся в катакомбном убежище, должны покинуть его, пока оно не превратилось в смертельную западню. Анита не понимает и ты поспешно объясняешь.

Подземные кельи и коридоры с высокими сводами! Они столетиями выдерживали громадное давление сверху, и выдержат еще столько же… Но не выдержат легкого толчка снизу. Потому что клиновидные камни, из которых собраны своды, разойдутся в стороны. Роль внутреннего толчка выполнит тяга порожденного Скайтауном аграв-луча. В зоне его действия, на поверхности земли и далеко в глубине, всё обретет на мгновение отрицательный вес. Когда луч будет выключен, каменная кладка подземных галерей не соберется снова воедино – это невозможно. Катакомбы под Белой церковью «схлопнутся», похоронив под собой всех, кто искал в них убежища.

Неужели новтеране настолько жестоки, негодует Анита. Нет, конечно. На Новтере не бывает подземных укрытий, как не бывает и войн. Новым людям незнакомо стремление укрываться от опасности в пещерах, бункерах, бомбоубежищах… Они не подозревают о том, какой опасности подвергают обитателей покоренного ими мира.

Не до конца покоренного. Но за этим дело не станет…

Вы обе ускоряете шаг. Небо бледнеет… Но ведь до рассвета еще далеко!

От купола Белой церкви исходит дрожащее фиолетовое сияние… это – отраженный свет! А вот и его источник… Заслоняемый до поры высоким куполом, Скайтаун, похожий на черную луну в центре лилового вихря, медленно плывет над городом, молчаливый и грозный. Он изменил орбиту?! Напившийся энергии – солнечной и земной, до источников которой смог дотянуться, он вернул себе прежнюю свободу полетов над Миром. Oh, fluido merdo! Anpovej!

«Ксанаду»… Скайтаун… Он не слышит или игнорирует твой ментальный зов. Остановитесь! Да остановитесь же, идиоты! Ты не замечаешь, что бежишь, пока не слышишь за спиной хриплого дыханья Аниты. Ей тяжело выдерживать твой темп. Перемахиваешь в прыжке невысокий заборчик – ты уже во дворе Белой церкви. Видишь людей, сердце вздрагивает от радости – сообразили-таки выйти? Нет-нет… Всего трое, один из них – ветхий старец. Одеты в белое – настоятель и послушники.

В тонких, иссохших руках старика деревянная доска… тьфу, это икона. Неправильных, удлиненных пропорций. Три к одному вместо золотого сечения. Маразматик чертов! Нашел время. Заклинать «Ксанаду» Запретной иконой. Это – известная иконописная творческая неудача. Минувших дней и старины глубокой. Так и хранилась веками в церковных загашниках. Уничтожить боязно – облик Марии-девы все же… И в обрядах использовать нельзя – нарушение канона, оскорбление чувств верующих. «Запретная икона» стала именем нарицательным. Нечто несусветное. Неоспоримый аргумент, которым невозможно воспользоваться. Лишняя карта в колоде. Фальшивый туз. «Уповающий к ней, да наказан будет…»

Старик из последних сил, обеими руками, поднимает икону над собой. Все вокруг вдруг окутывается в багровые тона – это прицельный лазерный луч пал со Скайтауна на Белую церковь. Сейчас включат аграв. Губы старика неслышно шевелятся. Двое служек – как статуи с искаженными лицами. Они больше напуганы не тем, что вот-вот умрут под развалинами церкви, а святотатством, что творит их духовный наставник. Как смог он убедить их последовать за ним? И как они согласились?

В темном небе порхает и крутится сверкающая полоска – оторвавшийся металлический лист с купола церкви. Аграв уже работает?!

Металлический лист падает все быстрее, вращаясь, как бумеранг… Тонкое жужжание превращается в грозный свист. Ты не в силах пошевелиться, не в силах бежать от опасности. Чудовищная секира совсем близко…

Она перерубает обе поднятые руки старика ниже локтей, и ты видишь, как медленно-медленно падает наземь Запретная икона…

Один из служек стоит, как стоял… из его шеи тугим фонтаном хлещет кровь, а отрубленная голова еще не коснулась земли. Никакой палач не сработал бы чище. Второй парень бежит, высоко подбрасывая ноги, нелепо сверкая голыми пятками. Оборачивается… кидается в сторону. Железный лист проносится рядом с ним и со звоном врезается в металлический забор. Ну, всё. Хоть кто-то уцелел.

Паренек силится встать, падает на четвереньки. Из распоротого живота петлями выпадают окровавленные внутренности. В багровом свете кровь кажется черной.

Охвативший тебя столбняк проходит. Кидаешься ко входу, взбегаешь по щербатым ступеням… последний раз твои ноги касались их шестьдесят семь лет назад. С той поры, когда ты вышла отсюда… уже не той, кем была, а… Хозяйкой. Особой не набожной, не суеверной и в Заступнице не нуждающейся. А от идиотских случайностей никто не застрахован. Как те трое.

Бронзовое кольцо на дубовой двери. Никто не отзывается на стук.

Чья-то рука хватает тебя за плечо. Анита. Ты вырываешься, но Анита настойчива.

– Уходим! Ная, уходим!!

Она не говорит «бежим», но подразумевает. Сейчас здание рухнет. Пора уносить ноги и побыстрее.

Ты молотишь в дверь кулаками.

– Пини… Пини!!..

Анита бьет тебя под дых, отмеренно и точно. И волочет прочь. Какая она сильная, несмотря на свои годы! А ты даже не брыкаешься, прямо тряпичная кукла, так Анита тебя уделала… Она внезапно спотыкается, отпускает тебя, ты падаешь – вот так ударила мордой в грязь. Даже не чувствуешь боли.

Это уменьшилась сила тяжести! Оттого и потеряла равновесие Анита. Ты поднимаешься на колени. Анита рядом, стоит, выпрямившись, подняв голову к висящему над вашими головами черному пауку в центре лиловой паутины. У паука светится один единственный красный глаз. Сильная ладонь Аниты в твоей ладони.

Сейчас Белая церковь падет, погребая вас под собой.

Под коленями что-то больно давит, ты ерзаешь, пытаясь избавиться от помехи. Черт, даже умирать приходится, терпя мелкие неудобства… А! Жалкая дощечка! На ней Дева даже не нарисована – картинка выложена из цветной фольги. Древний, тысячелетней давности кич.

«Что скажешь, Дева? Я ничего не могу изменить. Ты тоже. Но я – живой (пока еще) человек! А ты – лишь древний, бессмысленный миф. Ради которого веками напрасно гибли люди. Последние жертвы принесены только что…»

Линии портрета становятся четче, а краски ярче. Наверное оттого, что на глазах твоих – слёзы. Оптический обман, да?

Цвета иконы наливаются яркостью, ты глядишь, не веря. Слышишь глухой вскрик Аниты.

День среди ночи встает над Миром! Это похоже на ускоренное кино. На твоих глазах светлеет небо и его высокий синий купол накрывает землю. Деревья тянут к нему зеленые кроны. На мостовых и на стенах домов лежат их колеблющиеся серые тени. А под ногами у вас ваши с Анитой тени, льнущие друг к другу…

– Смотри! – кричит Анита. – Ная, смотри!

На полуденном небе нет солнца. Ослепительный свет, на который также больно смотреть, как на солнечный, исходит от перечеркнувшей небо узкой сверкающей полосы. Она начинается в бесконечности и упирается в «Ксанаду». То бишь в Скайтаун, будь он проклят!

А он похож на паука под огнем зажигалки! Так же дергается, ежится, корчится.

– Анита, что это?!

– Тебя спрашиваю…

– Я ничего не понимаю!

Небесный огонь тихо гаснет, как будто наступает вечер, а за ним возвращается ночь. И привычная сила тяжести. Скайтаун окружен багровыми всполохами. А между ним и лиловой паутиной энергосети, покрывшей небо… растет, ширится пустое пространство! Как расплывающийся черный круг. Невероятная правда открывается тебе…

– Анита! Он… Потерял невод!!

– Что?!

– «Ксанаду» лишился генераторов рэт-поля! Как думаешь: сколько энергии нужно такому титану? Отныне он будет только тратить ее, но не получать. Пока не промотает всю до конца.

Запретная икона лежит у твоих ног, ты поднимаешь ее, отмахиваясь от предостерегающего возгласа Аниты.

Вот оно как. Одно дело знать понаслышке, другое – впервые увидеть. Здесь, в нарушение канона, Мария-дева изображена в полный рост. В нарушение канона, изображена с непокрытой головой; с разметанными в беспорядке светлыми кудрями. Губы ее не сложены в знакомую кроткую полуулыбку, а гневно искажены. И, невиданное дело, Заступница вооружена!

В ее руке грозно сияет обнаженный огненный меч.