Перо, закон и стеклянный шар

Глава 4

Фанна Альгель, у которой журналист весь последний год снимал комнату, была сплетницей и болтушкой, но квартирант и хозяйка прекрасно уживались друг с другом. Вдове льстило, что у нее поселился человек небезызвестный, работник газеты, да еще с репутацией. Хальрун в ответ ценил Фанну за доброе отношение, за вкусную еду и за умение быстро узнавать обо всех занятных событиях округа.

– Я подготовила еще с вечера. Ваша сумка, вей Осгерт.

Заплечный мешок лег около ножки стола, за которым Хальрун готовился трудовому дню.

– Спасибо, вея Альгель. Вы чудо, – сказал он, оторвавшись от поедания от сосиски.

Полная женщина с темными короткими кудряшками села напротив. Фанна подперла щеку рукой и так выразительно вздохнула, что Хальрун тут же пообещал:

– Я обязательно все расскажу! Ваши исколотые пальчики это заслужили, но им придется немножечко подождать.

– Как бы предприятие не оказалось опасным. Я этого боюсь… Собралась на кухню? – закричала Фанна, завидев дочь. – Принеси нам вчерашнего пирога! И не смотри так! Это всего лишь просьба!.. Ох, уж мне эта девчонка. Все ей книжки!

– Не самое плохое увлечение.

– Я их даже не понимаю! Я про ее книги... Я пробовала читать, но там же полная чушь!

Хальрун с аппетитом продолжал завтракать (он не желал снова оголодать, что бы ни твердили о пользе этого занятия медицинские журналы), а вея Альгель – жаловаться, когда к ним скользнуло бледное, худосочное создание. Рядом с Фанной, жизнелюбивой и румяной женщиной, ее дочь со смешным именем Мадвинна казалась блеклой тенью. К постояльцу она относилась с неприкрытым высокомерием и никогда не здоровалась первой, но Хальрун не обижался. Он редко на кого-либо обижался.

Газетчик встал, сделал последний глоток остывшего кофе, сказал приятное Фанне (вдова захихикала) и ее дочери (сложила губы куриной гузкой). Затем Хальрун засмеялся сам и выскочил в промозглое сизое утро. Работа ждала его. Дел было много…

На западной окраине Бальтауфа Хальрун бывал редко. Ему тут не нравилось, потому что Роксбиль и Сартальф походили друг на друга, словно близнецы. Можно было нарисовать вид любой улицы одного из округов, а затем дать обитателю другого, и (Хальрун был готов спорить на свой почти новый плащ!) даже старожил ошибется и обязательно признает на картинке родные места.

Сам газетчик, знающий Роскбиль, как свои пять пальцев до последнего закоулка, выросший среди его кварталов, научившийся видеть красоту в одинаковых улицах и неугасимую волю к жизни в их обитателях, чувствовал, как кружится голова. Ему казалось, что перспектива искажается и что вокруг все тот же Роскбиль, просто немножко неправильный. Небо (на западе, а не на востоке!) протыкали такие же чадящие трубы, и такой же была запутанная сетка улиц, без единой достопримечательности, и воняло в Сартальфе совсем, как дома. Разве что по мере приближения к фабрике Лакселей запах становился более густым и резким.

Хальрун был одет как рабочий в безразмерный темный бушлат с поднятым воротником, свободные штаны и высокие сапоги. Газетчик низко натянул на лоб козырек, шел уверенно, ни быстро, ни медленно и глядел прямо перед собой. Смена на предприятиях давно началась, но одинокий работяга никому не мозолил глаза. Зная все повадки фабричных людей, Хальрун без происшествий добрался до нужного места.

Клепаные створки главного входа держались на двух конусовидных столбах, а сверху ворота украшали большие буквы, под которыми должен проходить всякий, желающий попасть внутрь. «Семейная фабрика Лакселей. Лаки, растворители, колеры», – прочел Хальрун. Газетчик немного подумал, а затем, посвистывая себе под нос, направился вдоль ограды. Чтобы выглядеть еще более беззаботным, он засунул руки в карманы брюк, но при этом не забывал внимательно изучать окружение. Стена, защищающая владения Лакселей от любопытных глаз, а также загребущих рук, охочих до чужого добра, выглядела высокой и надежной... Когда-то. Пелруд не соврал, рассказывая о непростых временах, наступивших для фабрики Лакселя.

Уже неподалеку от ворот у одной из секций ограды верхушка осыпалась. Вместо того чтобы починить стену, кто-то прикатил под ее снование камни, смастерив удобные уступы. Этим путем начали пользоваться недавно – импровизированные ступеньки не успели стереться.

Хальрун поплевал на руки, огляделся, а затем, шипя и шепотом ругаясь, перебрался через ограду на другую сторону. Газетчик оказался на утоптанной земле позади двухэтажного здания, которое должно было скрывать нарушителей от неприятностей. «Ловко устроено», – подумал Хальрун, а затем заметил чей-то силуэт в тени той самой стены. Высокая мускулистая фигура двинулась в его сторону.

– Эй ты! Вор! – закричал ее обладатель грубым низким голосом.

Газетчик осторожно ткнул себя пальцем в грудь, но надеяться, что обращались не к нему, было напрасно. Поблизости никто не появился, а высокий человек с нашивкой помощника мастера на груди смотрел прямо на Хальруна.

– А ну иди сюда! Застыл? Воровать у тебя смелости хватило!

Видимо, он специально поджидал вора, и Хальруну ничего не оставалось кроме как подчиниться. Газетчик попытался приветливо улыбнуться, хотя выглядело это скорее развязно.

– Отлучиться пришлось, – сказал Хальрун, обходя помощника мастера. – Но я уже готов приступить к работе...

– Отлучиться? – разозлился сбитый с толку его наглостью рабочий. – Да ты обурел...

– Старшой по цеху послал. К нему претензии...

– Я тебя не знаю, – вдруг подозрительно произнес помощник мастера, вглядываясь в лицо нарушителя. – Цех какой? Имя твое и твоего старшего?

Хальрун отбросил мысль слинять и указал на первое попавшееся здание. Территорию фабрики он не знал, поэтому выбор сделал, как назло, неправильно.

– Врешь! – зло обрадовался рабочий. – Там мельницы. Все в породе ходят.

У человека было темное лицо, но не от загара или ветра, а от ядовитых испарений и въевшихся в кожу пигментов. Из-за них же цвет лица и рук стал неровным, как будто пегим. Маленькие глазки помощника мастера налились злобной радостью.

– Обмануть меня пытался, гнида! – зарычал он, хватая журналиста за грудки.

– Я переодевался, – соврал Хальрун, а затем полуобнял «начальника» за плечи. – Мне неприятности не нужны. Давай разойдемся, что тебе стоит, а?

Газетчик опустил в чужой карман трубочку денежного билета. Вопреки ожиданиям, работник фабрики стряхнул с себя руку Хальруна.

– А сейчас и проверим, кто тебя куда посылал! Пойдем, пойдем! Мы тебя, негодяя, разъясним!

– Не хочешь моих денег, так и скажи! Ладно! Я же не спорю! С нашим мастером сам разъясняйся.

Несмотря на проявленную покладистость, Хальруна грубо поволокли в сторону приземистого, двухэтажного, вытянутого в длину здания. Цепочка окон, которые должны были обеспечивать работников дневным светом, так загрязнилась, что почти сливалась с фасадом. Серые оконные проемы можно было заметить, только как следует приглядевшись.

«Вот так всегда», – подумал Хальрун, стараясь подстроиться под галоп помощника матера, который очень спешил похвастаться добычей. «Жадность меня подвела. Надо было давать две бумажки», – корил себя газетчик. – «Должно быть, унесли у них что-то ценное».

Территория предприятия Лакселя, не слишком большая сама по себе, застроена была плотно. Тут имелись и производственные цехи, и склады, и здания, где что-то таинственно грохотало. Узкие рельсы, по которым возили грузы, располагались и под ногами, и над головой. Только что над Хальруном как раз проехал открытый вагончик, оглушив журналиста и обсыпав крупной пылью. Умудренный опытом помощник мастера успел вовремя прикрыть глаза, а вот газетчик не сообразил этого сделать и еще долго потом пытался проморгаться... Казалось, работа кипела, но... Так только казалось. Понимание, чем дышат производства, у Хальруна имелось, и он быстро сообразил, что для процветающего предприятия народу явно не хватало. Пелруд тоже утверждал, будто работники у Лакселя в последнее время не задерживались. По его словам, тут постоянно нанимали новых людей, причем брали неопытных и дешевых.

До цеха оставался десяток метров, когда какой-то хмурый тип с лопатой на плече окрикнул сопровождавшего Хальруна. Чего-то на фабрике снова не досчитались, и двое рабочих заговорили весьма оживленно. Решив не мешать занятым людям, Хальрун тихонько отошел в сторону.

За ближайшим углом журналист нацепил на лицо матерчатую маску (вполне обычную деталь костюма на пыльной производстве), а также длинный фартук. Бушлат у него уже загрязнился, поэтому отыскать лазутчика среди сотен рабочих стало задачей далеко не простой. Вчера Фанна провела пол вечера за созданием «маскарадного костюма», приговаривая, что Хальруна в нем обязательно снова побьют. Если бы она только знала, что он собирается возить тачку... То причитала бы вдвойне сильнее.

Тачка служила более надежной маскировкой, чем костюм. Хальрун с озабоченным видом катил ее перед собой, и никто не осмелился его отвлечь, пока газетчик сам не бросил тележку. Он заметил не занятую полезным трудом компанию: у работяг шел перекур, и они выглядели настроенными довольно благодушно. Хальруну легко удалось влиться в общий разговор.

– Уходи отсюда, – посоветовал новому знакомому старшой в бригаде, задумчиво крутя в пальцах незажженную папироску.

– Многие уходят?

– Многие.

Вокруг удрученно закивали.

– А что так?

Старшой махнул рукой, не желая отвечать. Вместо бригадира заговорил другой рабочий, злобно сплюнув на землю.

– Да как помер старый владелец, так все и покатилось, – на болтуна зашикали, но тот стоял на своем. – Все же знают! Лаксель скоро пойдет по миру.

– Так ли это? – удивился Хальрун.

– Да как бы ни хуже, – буркнул бригадир и вздохнул.

– Значит, не нужно было мне сюда устраиваться?

– Беги, парень, пока не поздно. Или они сделают так, что ты еще и должен останешься.

Хальрун осмотрелся. Предприятие Лакселя выглядело как обычная фабрика, в меру обшарпанная, в меру современная. Однако после слов бригадира Хальрун тоже почувствовал нечто безрадостное, словно ему передалось настроение рабочих.

– А я слышал, что тут неплохо платят и обращаются с людьми пристойно, – сказал он.

– Так то когда было! При старом владельце еще! Тот умел дело поставить!

– А новый? Какой он человек?

Судя по презрительным усмешкам рабочих, ни на что негодным... Однако Хальрун так и не понял, был ли Ракард только плохим хозяином, или же человеком вообще.

– Ну так что? – таинственным шепотом спросил он. – Научиться вести дела еще ведь не поздно? Разве фабрика не может встать на ноги?

– Это вряд ли, – ответил бригадир.

Вид у него стал задумчивый, и профиль работяги показался в тот момент Хальруну удивительно благородным.

– Этот подлец, наш владелец, как тля, тянет все соки. Скоро нечего не останется. Машины в третьем цеху уже заложили.

– Да ты что! – ахнул кто-то.

– Мне мешальшики говорили, – с досадой произнес старшой.

Он, видно, сразу пожалел, что распустил язык, но и отступать от своих слов не хотел.

– В закладе фабрика, – мрачно сказал он. – В долгах по самое темечко!

Следом кто-то добавил, будто точно знает, что хозяин уже даже не закладывает имущество, а распродает. Хальрун, вскрыв нарыв недовольства, сидел и тихо слушал.

Над административным зданием возвышалась многометровая мачта с часами. Три огромных циферблата смотрели в разные стороны, чтобы работники всегда знали правильный час.

– Ай-яй! – вдруг воскликнул бригадир, посмотрев наверх. – Взбаламутил ты нас, приятель, а нам работать надо. Дело не ждет.

– Вам работать, а мне – увольняться? – со смешком спросил Хальрун. – Не совсем это честно!

Старший взгрустнул.

– Я тут всю жизнь. Уже двадцать лет... Не уйти уже.

Вдруг его обветренное лицо приобрело испуганное выражение.

– Я же должен был Хаваку распоряжение отдать! А теперь на линию нужно! Заговорился совсем, старый дурень!

– Передать что-то? – спросил Хальрун.

Рабочий кивнул.

– Это я могу. Что передать? И кому?

Помощь редко предлагали так просто, и Хальрун для добавил:

– Мне-то что? Меня, может, завтра тут и не будет! А с тебя спросят.

– Ну если времени не жалко и смотровых не боишься... Передай на первый склад от нашего цехового старшого тамошнему. Ты вроде человек надежный, не подведи, а?

Бумажка была свернута как для капсулы.

– Почему по трубе не отправите? Я же видел трубы для духовой почты.

Видимо, Хальруну не стоило лезь с расспросами – у рабочего снова появились сомнения. Газетчик выразительно посмотрел на часы.

– Сломалась! Уже месяц как, – буркнул бригадир и ушел.

Как только работяги скрылись из виду, Хальрун развернул записку. Выяснив, что отгрузку полагается ускорить до «5 м. за круг» что бы это ни значило, газетчик поскучнел. Он вернул бумажке прежний вид, а затем отправился искать первый склад. Обещания полагалось держать, да и старшой выглядел неплохим человеком.

По здравому размышлению склад должен был располагаться где-то ближе к воротам, но логика далеко не всегда служила хорошим проводником на жизненном пути, и сам Хальрун не всегда руководствовался ее принципами. К работе газетчик подходил обстоятельно, но предпочитал чутье здравому смыслу. Вот и теперь, вместо того чтобы посетить фабрику в родном Роксбиле, Хальрун влез на незнакомую территорию. Логично было бы начать с Кросгейсов, а не с Лакселей, которые могли вовсе не иметь отношения к делу... Логично и неправильно.

Журналист бодро шагал вперед.

«Прикопать тут кого-то совсем несложно», – размышлял Хальрун. – «Брр! Ну и местечко. Они тут вымерли все, что ли?»

Фабрика действительно оказалась гораздо более безлюдной, чем следовало ожидать от предприятия такого размера. Наконец, после блужданий и поисков, Хальрун остановился напротив огромных ворот в два его роста, украшенных заржавевшей цифрой «1». Когда-то номер был покрыт бронзовой краской, следы которой еще можно было заметить по краям. Теперь краска сползла, оставив единицу на растерзание ветру и осадками.

«Символично», – подумал Хальрун, рассматривая ворота. Они тоже не производили впечатление чего-то, что часто использовалось. Низ створок успел зарыться в землю, а люди и грузы попадали на склад через боковую дверцу. К ней и направился Хальрун.

– Эй! – закричал он. – Это склад номер один? Пустовато у вас!

Хранилище со сводчатым потолком предназначалось для сырья и было разделено на отсеки... Пустующие ныне, хотя на земляном полу еще сохранилась крошка от лежавшей тут когда-то породы. Особенно много ее было в пространстве между рельсами для вагонеток...

– Поберегись! – закричал кто-то, а затем впереди что-то загрохотало.

Хальрун едва успел отскочить с пути груженой тележки. Под собственным весом вагонетка неслабо разогналась и выскочила в раскрывшийся с шипением проем, сделанный специально под размер вагончика. Яркий уличный свет на минуту проник внутрь, осветив несколько ящиков на противоположном конце склада, а также человеческие фигуры, которые крутились вокруг них. Газетчик направился к людям, благоразумно отойдя подальше от рельсов.

– Я к старшому! – закричал Хальрун, размахивая в воздухе запиской бригадира. – Кто старшой?

– Ну, я допустим, – ответил хмурый здоровяк.

Ростом он был с одного Хальруна, а толщиной, наверное, с трех. Пока старшой медленно, с видимым усилием читал записку, журналист осмотрелся. Еще два человека грузили в вагончик мешки, чтобы потом с помощью специальной катапульты отправить их по рельсам.

– Что так долго? – спросил старшой, выругался, а затем приказал своим. – Ну-ка! Ускоримся!

Засунув руки в карманы, Хальрун наблюдал за работой.

– А все-таки почему тут настолько пусто?

Здоровяк вперил в газетчика неприязненный взгляд.

– Новенький, что ли?

– «Что ли» да.

– Староват для новенького.

– Есть немного... Помочь?

Старший по складу засмеялся:

– Смотри, сам за мешком свалишься. Доставать мы не будем, и поедешь ты в дробилку.

Хальрун присоединился к веселью, а когда все отсмеялись, то спросил, указав на ящики:

– И надолго этого хватит?

– Дня на три. Четыре, может...

Журналист хмыкнул. Под сводом пустующего склада получилось особенно громко.

– Ненадолго. А что потом?

– Потом видно будет, – буркнул старшой.

Хальрун еще раз хмыкнул. Спонтанные решения нередко приводили его к приятным результатам. Не то чтобы газетчик рассчитывал обнаружить где-нибудь в подсобке связанную вейю Кросгейс (это, конечно, было бы слишком хорошо), но подтверждение слуха о скором разорении Лакселя, тоже выглядело перспективно. Предвкушая, как будет сравнивать две фабрики, свою росксильскую и чужую для читателей «Листка» сартальфскую, Хальрун мысленно потирал руки. Ракслеф, Тайрик и даже Пайп, мальчик на побегушках в редакции, этим вечером не будут косо смотреть за то, что он пошел развлекаться, свалив на остальных настоящую работу... Задумавшись Хальрун не сразу заметил, что старший по складу странно смотрит в его сторону.

– Удручающее зрелище, – газетчик пнул ящик носком сапога. – Так привезут еще, я не понял?

Ничто не могло более наглядно демонстрировать бедственное положение фабрики, чем пустой склад.

– А я знаю? – внезапно озлился старший. – Бумажку принес? Иди теперь!

– Уже... И кричать было необязательно...

Хальрун вышел на улицу, снял маску и смачно откашлялся – от минеральной пыли страшно першило в горле. Затем журналист осмотрелся, решая куда бы отправиться дальше. Административное здание манило его к себе – обсуждать личность Ракарда имело смысл с теми, кто был хотя бы шапочно знаком с этим человеком, – но под каким предлогом туда проникнуть, Хальрун пока не придумал.

Он поморщился, поправил козырек картуза, чтобы меньше нависал на глаза, а затем направился в сторону центра фабрики, откуда все здесь управлялось. В непонятных обстоятельствах Хальрун предпочитал полагаться на «случай», под которым понимал собственное умение импровизировать и находчивость.

Однако случай не всегда играл в пользу газетчика.

– А ну стой! – раздался гневный голос. – Я тебя запомнил, негодяй!

Хальрун почти добрался до главного здания. Оно было прямо перед ним: пятиэтажная башня, но не ровная, а словно собранная из поставленных друг на друга кирпичных коробов. Кроме того, как будто в здании было мало граней, архитектор добавил характерные выступы вокруг окон и дверных проемов. Газетчик стоял на подъездной дорожке, предназначенной, чтобы владельцу фабрики не нужно было ходить пешком от ворот до административного корпуса. Спрятаться было негде.

– Я тебя нашел! – раздался наполненный злобной радостью голос.

– И стоило меня искать? – спросил Хальрун, поворачиваясь к преследователю.

Настырный помощник мастера, который располагал неприлично большим количеством свободного времени, стремительно приближался.

– Я не прятался, – заявил газетчик и только в последний момент заподозрил неладное.

Хальрун не успел ничего сделать. От удара по уху в голове зазвенело, и журналист опрокинулся на землю.

– Не сбежишь! Держите его! – закричал помощник мастера.

До сих пор людей поблизости Хальрун не видел, но они невесть откуда появились, едва раздался призывный крик. Человек пять уже почти окружили место драки, и еще столько же было на подходе.

– Что за беззаконие, – возмутился журналист. – На помощь!

Он попытался встать, однако преимущество редко оказывалось на стороне лежащего. И помогать незнакомцу никто не спешил – расправа над «вором» вызвала интерес бурный, но безучастный.

– Ты что, приятель? Остановись! – воззвал Хальрун, а затем задохнулся от точного удара под ребра.

Лицо помощника мастера налилось кровью. Он быстро входил в раж.

– Пробрался! Вор! Негодяй! Я! Сам! Отвечаю!

Он бессвязно кричал и наносил удары, неприцельные, к счастью. Затем кто-то догадался, что пора оттаскивать потерявшего самообладание работника от объекта его злобы. Благородный порыв одинокого миротворца безнаказанным не остался: проявивший доброту человек вскрикнул и сам схватился за подбитый глаз. После этого останавливать драку бросились остальные. Неизвестно, как так вышло, однако вскоре все месили всех.

Хальрун не в первый раз попадал в переделку с мордобоем. Он опустился на четвереньки и быстро-быстро пополз к краю. Оказавшись на «мирной земле», газетчик выдохнул, поднялся на ноги и направился прочь. Руки он спрятал в карманы, чтобы выглядеть как можно более непричастным к оставшейся за спиной человеческой свалке. Когда кто-то закричал, что предполагаемый вор пропал, Хальруну пришлось ускориться.