Перемещенное лицо. 2. Квадра

* * *

Несколько дней они рыскали по окрестностям, даже еще не ища новую нечисть (которую Дан бы точно от старой не отличил), но собирая слухи о ней. Слухов было ого-го. Нечисть имела от трех до пяти метров роста, от шести до десяти рук, от ста до тысячи зубов и прочие преувеличения. Аль, оказавшийся знатоком, резюмировал: крупный, сильный, опасный, а у страха глаза велики, только Квадра – не пуганые крестьяне и даже не зажравшиеся стражники, к тому ж имеется сторожевой дракон. Шарик подтверждающе квакнул: имеюсь!

В один городок они въехали к вечеру, вымокшие до белья, уставшие, замерзшие и мечтающие о горячей воде, горячем супе и горячем вине, и только уже в самом городке Дан заметил окаменевшее лицо Алира. И через несколько минут понял, почему оно окаменело. Народ вокруг был высокий, изящный, высокомерный и яркоглазый. Дан подумал было проехать город насквозь, но Аль спешился первым, словно подслушав его мысли, соскользнул с лошади Гай, и как бы невзначай оказалась рядом Лара.

Дан слез с коня, похлопал его по крупу и требовательно спросил:

– Если это гостиница, то где конюх?

Появился мальчишка-подросток и очень неохотно повел лошадей в конюшню. В саботаже эльфы, конечно, замечались, ну да ничего, браслет позволит навести порядок и здесь. Дан бы не удивился, не окажись в гостинице свободных номеров, но им дали две комнаты на пятерых. Спровадить Люма на сеновал, что ли? Никогда еще Дана так не презирали. Никогда так не ненавидели. А ведь замечали однотонную одежду и не могли не знать, что это означает. Ощущение было не из самых приятных. Гай ободряюще положил руку ему на плечо, Дан подтолкнул Аля, и они наконец оказались в тепле. Отмывшись и переодевшись в сухое, они спустились вниз, заказали ужин и вино, Дан заодно распорядился помыть и как следует накормить дракона. Шарик любил, когда его трут щетками и поливают водой, к тому же привык, что после путешествий по грязи его тщательно отмывают.

Под неприветливыми взглядами Дану кусок в горло не шел, Аль тоже только смотрел в тарелку, а остальные наворачивали за милую душу. Ну да, Гай привык к выражению неприязни, а Ларе было наплевать, как, впрочем, и Люму. Дан заставлял себя есть, невольно прислушиваясь к разговорам и совершенно их не понимая. На слух эльфийский язык напоминал гибрид французского и английского, где-то «р» грассировали, где-то проглатывали, но ни носовых звуков, ни каши во рту. Гай улыбнулся:

– Так уверены, что мы их не понимаем.

– Я не понимаю.

– Ты не знаешь эльфийского? – удивилась Лара.

– А ты знаешь? – удивился Гай.

– Ну да. А, ты же не знаешь… Нам это свойственно. Мы начинаем понимать язык через день-два. Я ведь и песни Дана понимаю.

– А наш?

– Не тревожься. На вашем языке не говорят, а я умею понимать только на слух. То есть не понимать, а словно бы видеть… Я не знаю, как объяснить.

– Просто, – сообщил Люм. – Ты ловишь образы. Понимаешь образы, возникающие у говорящего в голове. То есть читаешь мысли. Маги вцепились бы в тебя, как клещи. Они все пытаются этому научиться.

– Вряд ли, – рассудительно возразил Гай. – Можно говорить одно, а думать о другом.

– Тем не менее язык не говорит без участия мозга.

– Ты хорошо образован для младшего сына безземельного барона.

– Графа. И не безземельного. У меня пара старших братьев, которым досталось поместье. Но да, образован, что есть, то есть. Фрика не очень любила дураков и неучей. Вот как Мирта.

И вдруг Дан понял два эльфийских слова. В первом «р» грассировали, во втором проглотили.

– Алир Риенис!

Аль поднял глаза, вообще с лица сошел и медленно встал. Статный красавец с размаху влепил ему оплеуху и собрался влеплять еще одну, но Дан неспортивно отшвырнул его подальше и рявкнул:

– Ты на кого руку поднял, эльф!

– Это мой отец, – тихо сказал Аль. – Тинар Риенис.

– Ну и что? – удивился Гай, поднимаясь. – Нет над тобой ничьей власти, кроме хозяина.

– Это мой сын, – отрезал эльф, – нарушивший наши законы – и ваши тоже.

– Это собственность властителя Дана, – весьма высокомерно бросил Гай, – и не тебе решать, эльф, какая судьба у твоего сына. К тому же не особенно она заботила тебя прежде, когда твой сын жил среди своего народа.

Он вздернул рукав, показывая браслет весьма недоброжелательно сгрудившимся эльфам.

– Может, мне нашинковать их… милорд? – лениво предложил Люм. Издевается, поганец? – Стоит ли Квадре марать руки о кучку эльфов?

– Никто никого шинковать не станет, – отрезал Дан. Милорда я тебе еще припомню. – Мы выполняем поручение властителя Дана. Кто из вас хочет этому помешать, эльфы? Трактирщик, я заказывал горячего вина с пряностями, но все еще его не вижу. В чем дело? А ты, уважаемый Тинар, можешь забыть, что Алир твой сын. Он принадлежит властителю.

Что он такого сказал? Эльфы выглядели малость прибалдевшими, да ладно бы эльфы – Квадра тоже. Подавая пример, Дан сел за стол, и остальные последовали его примеру. Папаша Аля продолжал стоять.

– Садись, уважаемый Тинар, – предложил Дан, – я не хочу выворачивать шею, глядя на тебя.

– Как ты меня назвал, человек?

– А как надо? – не понял Дан. Раз уж он сказал эльфу на «ты» (сгоряча, надо сказать), то стоило заглаживать свою резкость культурным обращением, «ты, сударь» звучало очень уж сюрреалистично, а как еще проявить вежливость? «Уважаемый» было здесь вполне распространенным обращением. Эльф покачал головой и удалился. Аль был такой бледный, что даже кожа казалась серебристо-белой. Дан встревоженно глянул на Гая, тот едва заметно пожал плечами.

– Пойдемте-ка спать, мальчики, – предложила Лара.

– Я должен через это пройти, – сообщил Аль своему стакану. – Сколько можно тянуть?

– Через что ты собрался проходить? Что и кому ты должен доказывать? – удивился Дан. – Разве что самому себе, но нужно ли тебе это?

– Ты не понимаешь отношений между эльфами, – с трудом выговорил Аль. – У нас родители вправе… в общем, если я и не обязан теперь его слушаться, я обязан выслушать.

– Глупости, – спокойно сказал Гай. – Ты не понимаешь, например, отношений между вампирами, особенно в семье. Моя семья, кстати, не особенно типична. Какое тебе дело до семьи, если тобой все равно распоряжается властитель?

– Не так, – поправил Дан. – Какое тебе дело до отца, которому не было дела до тебя? Ты ничего ему не должен именно по этой причине. Ты ушел – и ты сумел жить без него. О чем речь? Ты уж прости, но я тебя не отпущу?

– Почему это? – вскинулся Аль.

– Потому что я Первый, – нагло напомнил Дан, чувствуя неприятную дрожь в области желудка. Нельзя так с друзьями. Нельзя. Аль посмотрел на него посветлевшими глазами, помолчал и кивнул.

– Ну да. Только Дан, я… Не запрещай мне, пожалуйста. Иначе это так и будет на меня давить.

– Разговор с отцом что-то изменит? Эльфы тебе простят твой уход? Или наоборот? Или ты просто будешь чувствовать себя лучше, если отец еще пару раз даст тебе по физиономии?

Алир бледно улыбнулся. Черт подери, он принял запрет как должное. Не возмутился, не посмеялся, не встал из-за стола, а уговаривает… Свинья ты, Данил. Хоть и Первый. Первейшая свинья.

– Нет, конечно. Наверное, это так…

– Комплексы, – кивнул Дан, – это я понимаю, сам такой. Но ты порассуждай, Аль. Этот разговор может тебя крепко выбить из колеи, а ты нам нужен. Разве кто-то из нас способен увидеть магию? А если эта нечисть – порождение магии?

Гай исподтишка показал большой палец, а Лара прижмурилась блаженно, как Шарик на морковку. Решили, что это гениальный ход? Но ведь и правда. Только Аль увидел разлитую магию, да еще в таком количестве, что испугался.

Не хотелось отпускать. Вряд ли папенька скажет сыну что-то доброе. Да и папенька, похоже, близкий родственник некоего товарища Лазарцева, не интересовавшегося сыном вообще никак.

– Какие у вас были отношения?

– Да никаких, – пожал плечами Аль. – Я просто знал, что он мой отец. Иногда он интересовался моими успехами, не хвалил никогда, но за неудачу или нерадение мог и поддать по заднице. Мной больше учитель занимался. Ну и сестра.

– Вот с учителем и поговоришь, – решил Дан. – Мы даже специально к нему съездим, если хочешь. И властителя спрашивать не станем. Он поймет. А если и нет… то пусть это будет его проблема. Так что поешь наконец и пойдем спать. Гай, кого больше не любят эльфы, вас или нас?

– Вас, конечно, – удивился Гай. – Нас они недолюбливают, как вы.

– Тогда ты тут порасспросишь, только осторожно, а мы пойдем Алира уговаривать. И не протестуй. Если тебе хочется высказаться, высказывайся сколько угодно. И учти, вина я тебе не дам, ты свое уже выпил.

Он железной рукой (больше для окружающих, чем для Аля) ухватил эльфа за руку и неумолимо повлек за собой. Лара сгребла кувшин с вином, стаканы и остатки пирога и пошла следом.

Дан не помнил более трудной ночи. Лара, быстренько прикинувшись спящей, предоставила им возможность поговорить, только она прикидывалась, прикидывалась, да и уснула по-настоящему, а Аль досасывал второй стакан с остывшим вином и мрачно молчал, и только потом его вдруг прорвало. Что у трезвого на уме…

Он говорил долго, то безжизненно, то с надрывом, то с болью, и даже не без пафоса, ну так ждать от пьяного, пусть и не мертвецки, уравновешенной и связной речи мог кто угодно, только не русский. И никто, кроме русского, наверное, не смог бы выслушать все эти лирические отступления. Аль не жаловался, нет. Присущ им был некий фатализм, то ли после резни появившийся, то ли врожденный, то ли отличался этим только данный конкретный эльф, так что он просто излагал, непоследовательно, бессвязно, перескакивая с одного на другое и вовсе не дожидаясь ни ответа, ни реакции. А ключевое слово было простое: одиночество. Сколько Аль себя помнил, он был один. В обучение к магам его отдали совсем маленьким, может, просто чтобы люди не увидели его большого дара, может, отцу после смерти жены мешал маленький ребенок. Сестра – да, сестра его любила, навещала… Именно что навещала, потому что она-то жила как раз с отцом, а Алир – в школе. В большущей комнате в компании с еще десятком мальчиков без какой-либо возможности уединиться. А друзей у него было ну ровно как у Гая – ноль целых ноль десятых, не получалось, ни с кем не сходился, так, играл, пока игралось, да и то без особенной охоты, к тому же игры в школе этой не поощрялись и тем более не поощрялась дружба. Сердце мага должно быть свободно от привязанностей, ум ясен и холоден. Приятельские отношения, конечно, все равно завязывались, дети есть дети, и от эмоций их избавляли постепенно. А у Аля и приятелей не было, потому что был он вспыльчив и обидчив, а обижаться было на что: дети просто не могли не смеяться над самым неудачливым учеником. Если учителя видели в нем пресловутый потенциал, то ученики видели только, что Алир Риенис не способен на самые простые магические действия: ни свечу зажечь, ни перо в воздух поднять… И уж конечно, смеялись от души, а Алир взрывался и лез в драку, за что его наказывали учителя и отец, если вдруг решал поинтересоваться, как обстоят дела у сына. В общем, Аль все больше замыкался в себе, привык к холодности окружающего мира и отвечал ему взаимностью. Парнем он рос симпатичным даже для эльфа, девушкам (и юношам – добавил он не без вызова) нравились его волосы и яркие глаза, но связи были мимолетными, так, расслабление тела без какой-то душевной близости, и даже подруга, которая нравилась ему очень и очень, воспринимала его только как объект удовлетворения собственного вожделения. Почти как Тика – Дана.

Единственное, что роднило его со всеми эльфами – ненависть к людям. Не могла не роднить, потому что с детства он не слышал о людях ничего хорошего, да и нечего было слышать (с точки зрения эльфов). Вообще, эта ненависть была им присуща ну вот как ровные зубы или вытянутые вверх уши. И вдруг его спасает человек… ну да, там и другой человек имелся, и вампир, и даже дракон сторожевой, но решал-то Дан… Аль не то чтобы преисполнился благодарности, но начал задумываться. И так скоро – Триада…

Только он все равно был одинок. Видел несомненную близость Гая и Дана, отчаянно завидовал, понимая, что завидовать глупо, что такая связь возникает только естественным путем, тем более что знал: они все равно друзья, и он, Аль, впервые в жизни по-настоящему дорог кому-то, кроме сестры. Только тепла все равно не хватало. Нормального тепла. Обычного. Того, к которому с детства привыкли и Дан, и Гай. И тепло дал властитель. Не понять Дану, что близость тут вовсе не главное, суть не в том…

Тут его окончательно повело, Дан аккуратно и незаметно ликвидировал со стола кувшин, чтоб не тратить полдня на приведение Аля в чувство, но эльф и без лишней порции вина рассказывал, каким ласковым был властитель и как спокойно было рядом с ним, а что делать, если никто больше этого дать не может. Конечно, женщины не отказывали ему, да только вот не ему, эльфу Алиру Риенису, а властителю Нируту, он ведь наверняка рекомендовал замковым жителям быть с Квадрой поласковее – с Квадрой, а не с Алем, с собственностью своей, а не с личностью… А вот для властителя Алир был сам собой, и вообще…

В конце концов он выдохся, поник окончательно и начал клониться на сторону, и Дан даже раздевать его не стал – мало ли что в пьяную голову взбредет, только сапоги снял да ремень, туго стягивающий талию, уложил на кровать, укрыл, а сам сел с краю, потому что Аль вцепился в его руку и посмотрел очень несчастными глазами. Пришлось сидеть и держать его теплую ладонь, даже когда он заснул. Лара пошевелилась, глянула на них, сочувственно вздохнула и повернулась на другой бок. Вернулся Гай, с лету все понял, кивнул понимающе. Кроватей здесь было всего две, так что Гай расположился в кресле. А Люм, собака, один среди трех кроватей. Но находиться с ним в одной комнате не хотелось категорически. Воспоминания были неприятные.

– Видели, – сообщил вампир. – Даже направление указали. Незнакомый вид нечисти, пакостный и очень сильный. Действительно, очень крупный экземпляр. Как ты думаешь, нам вернуться к властителю или попробовать справиться самим?

– Нас пятеро, – сказал Дан, – не последние бойцы. Да еще Люм, тоже, знаешь, умеет за меч держаться. Стоит бежать за помощью или рискнем?

– Я-то бы рискнул. Нечисть нечистью, да у нас я есть, Лара и Шарик.

– А мы не годимся? – удивился Дан. Гай задумчиво пожал плечами.

– Я не знаю. Похоже, тварь сильная. Одна или нет, сказать трудно, видели только в одиночку и издали… То есть кто видел вблизи, ничего уже рассказать не сможет. Эльфы недосчитались уже восьмерых, в том числе двух магов.

– Однако…

– То-то и оно. Но эльфы… как бы тебе сказать? Они не защищены, как, допустим, мы. Эльф быстрее человека, но медленнее вампира. Эльф сильнее человека, но слабее демона. А уж о Шарике и говорить нечего, за эти шесть лет его даже поцарапать никому не удалось. Может…

– Не может, – оборвал Дан. – Либо Квадра, либо никто.

Гай кивнул. Раскомандовался… Дан был недоволен собой: взял моду распоряжения давать, с эльфами у них дома ругаться, друга затыкать на полуслове. Первый он, видите ли…

– Почему вы со мной всегда соглашаетесь? Потому что решили, будто я какой-то первый?

– Почему какой-то? Первый и есть. А кто – я? – усмехнулся Гай. – Ты решил – и теперь тебе стало стыдно, что ты командуешь? Глупости какие, Дан. Кто-то все равно должен решать, так почему не ты?

– А почему не ты?

– Потому что я вампир, например. Со всеми недостатками и достоинствами своей расы. Эльфов, например, не люблю и в жизни не назвал бы наглого эльфа уважаемым. А ты назвал. И они запомнили. Может, если бы не это, я бы и половины не узнал.

– Я, знаешь, чужой здесь.

– Знаю. Потому у тебя взгляд не замутненный. Дан, мне кажется, что ты Первый. И Алиру. И Ларе. Значит, ты и есть Первый. Давай я Аля от тебя отцеплю и ты поспишь хотя б в кресле.

– А ты?

– А я пойду и лягу на кровать, пусть Люм понервничает. Ночевать наедине с вампиром ему еще не приходилось. Не волнуйся, даже если какая-то дурь взбредет ему в голову, я успею раньше. Но ему не взбредет. И мне тоже. Поспи. Тебе необходимо.

Он очень нежно разжал цепкие пальцы Аля, тот даже не шевельнулся, и Дан переместился в кресло. Спать он умел всяко: лежа на голой земле, сидя на лошади, а уж в уютном и большом кресле и подавно… Гай придвинул стул, на который Дан водрузил ноги, и ушел, а Дану не спалось еще минут десять: отчаянно было жалко Алира, и тем жальче, что он не знал, как же дать эльфу это тепло…

Выехать рано не удалось. Аля-то добудились, но было ему плохо, так что Квадра решила переждать, полдня ничего не решали, и вообще никто никаких сроков им не ставил. У эльфа отчаянно болела голова, потому он безропотно пил заваренные Гаем травы, снимавшие похмелье, и прятал от Дана глаза. Наверное, смутно помнил свою откровенность и очень этого стеснялся. Дан нашел повод выгнать из комнаты всех и тряханул эльфа за плечи так, что тот икнул, обдав Дана запахом классического перегара.

– Возьми себя в руки! Черт подери, Аль, ну что ты как маленький? Мы что, чужие? Мы не друзья? Не братья?

– Я не помню, что говорил…

– Могу пересказать, – предложил Дан. – А зачем? Я тебя теперь куда лучше понимаю. И перестань ты обращать внимания на мои привычки. Я такой, ты – другой, ну и что теперь? Я тебя не сужу, поверишь ты наконец? Мне что, действительно надо с мужчиной в постели оказаться, чтобы ты понял?

– Нет, – испугался Аль, – не надо… Я… я просто… Ой, меня тошнит…

Вовремя… Хорошие были травки. Аля рвало не меньше, чем полчаса, но удивительным образом при этом уходило и похмелье, словно алкоголь так и оставался в желудке, не всасываясь в кровь. Впрочем, кто знает физиологию эльфов…

Есть он, разумеется, не стал, но завтрак они затребовали в комнату, усадили с собой и Люма, так, для отвода глаз, чтоб эльфы решили, будто у них военный совет… Кого они хотели обмануть? Наверняка ведь весь трактир знает, что Алир Риенис надрался, как человек (вот такое у них было сравнение, чрезвычайно для Дана обидное). Наплевать… им – наплевать, а вот каково Алю?

Лошади были ухожены, накормлены, Шарик блаженствовал над целой кучей чищеной морковки (хотя жрал он ее вместе с ботвой и немытую), даже выразил свое удовольствие чередой ворчаще-мурчащих звуков. Гай запасся провизией впрок. На всякий случай Дан загнал в угол Люма, сгреб его за куртку и внятно объяснил, что косой взгляд в сторону Аля будет стоить ему подбитого глаза, а усмешка – выбитого зуба. Люм понятливо кивнул. Поверил – и правильно сделал.

Аль почти небрежно запрыгнул в седло, хотя цвет лица имел близкий к цвету глаз. Когда они выезжали из городка, вслед ему бросили длинную фразу по-эльфийски, и, увидев, как перекосилось его лицо, Дан резко развернул лошадь, чтобы увидеть убегающего мужчину и дать знак Шарику. Дракон без особенного напряга не только догнал беглеца, но и приволок его за воротник. Зрелище было – умереть не встать. Люм откровенно заржал, да и Гай с Ларой улыбок скрывать не стали. Гай – особенно, и хотя на эльфов его зубы не производили такого впечатления, как на людей, пленник невольно поежился.

– Отпусти его, – тихо попросил Аль. – Мальчишка же. Не мог не высказаться… Я тебе потом… скажу. Ты его уже достаточно наказал, Дан.

Дан неохотно скомандовал Шарику, и дракон проделал такой трюк, что они чуть не попадали с коней: выпустил из зубов куртку эльфа и одновременно так поддал ему передней лапой, что тот, бедняга, отлетел, как футбольный мяч, прямо в большую и глубокую лужу. Даже Аль развеселился. Даже эльфы, бывшие свидетелями. Странно, кстати: должны бы стеной встать на защиту сородича, хотя бы моральную, а ничего, ржут, как кони, и пальцами тычут.

Через час Дан спросил, что ж такого сказал эльф. Аль поморщился, и вместо него ответил Гай:

– Ну а сам как думаешь? Человеческим прихвостнем обозвал.

– Ну понятно, – хмыкнул Дан, – вас с Ларой тут вроде как и нету. А человек ли властитель, вот вопрос.

Стало тихо. Благоговейно тихо. Дан не понял, осмотрел лица своего – нет, не своего, властительского – воинства и удивился: таращились благоговейно именно на него. Не упоминание всуе святого имени властителя привело их в это состояние.

– И чего?

– Никогда не думал в таком ключе, – признался Гай. – По всему ведь – человек. Ну маг разве что…

– Да так и есть, – начал было Дан и заткнулся ненадолго. – Наверное. То есть я и сам так думаю.

– Ты только его не спрашивай…

Люм присвистнул:

– Он спрашивает властителя?

Ему не ответили. Не из грубости или желания унизить. Отвлеклись. Из кустов, покрытых легкой весенней зеленью, высунулась морда… Дан не смог бы ее описать. Для начала у нее было пять глаз в пределах видимости, и глаза моргали вразнобой, так, что хотя бы один всегда был открыт. Ушей не было вовсе, но это ничего не значило. Рот был один. Такой милый ротик – голова легко поместится, даже в шлеме, а они легкомысленно шлемы таскали за собой. Сколько в ротике было зубок, не хотелось и думать.

Потом оно выпрямилось, и Квадра завороженно подняла головы. Краем глаза Дан увидел, как засеребрилась кожа Лары, как прорвали перчатку когти Гая, а потом уже ничего не видел, потому что показался твари самым аппетитным и она ловко сцапала его лапкой вместе с конем. Это так возмутило Шарика, что он с пронзительным свистом взмыл в воздух и на лету впился в лапку, а разжать его крокодильи челюсти даже властителю не удавалось.

Добивать коня было некогда, и весь бой сопровождался жалобными криками несчастного животного. Мир сузился до радиуса действия катаны, ни света, ни воздуха Дану уже было не надо. Настоящий боевой режим из кино, Лазарь позавидует. Квадра действовала так привычно слаженно, и Дан очень задним умом подумал: вот бы хорошо, чтобы тварюка оказалась все-таки одна…

Устал он страшно, значит, бой длился около получаса. Чудище валялось на окровавленной земле по частям – голова отдельно, передние лапы отдельно, хвост отдельно. Это был всем хвостам хвост – иглами усеян, как ежик, длинный и гибкий. Так и вился, уже лежа в нескольких метрах от массивного тела. И лапки загребали землю. И голова попеременно моргала и скалила зубы. Подходить к ней не хотелось.

– И что это? – спросил, задыхаясь, Люм. – Дан, меч протри, кровь у нее какая-то…

Дан немедленно несколько раз всадил меч в землю и заботливо протер платком. Платок начал слегка дымиться. Кислота у нее в жилах, что ли?

– Магия, – так же задыхаясь, сказал Аль. – Это творение не природы. Надо бы властителю доставить хотя бы часть…

Не напейся он ночью, не запыхался бы. Гай, морщась, прикрывал лицо рукавом: в бою он, конечно, потерял шляпу, а солнышко не стеснялось. Надо ему капюшоны глубокие на все куртки попришивать на такой случай. Шарик ускакал и через минуту притащил измочаленную шляпу в зубах, Гай обрадованно ее нахлобучил и устало опустился на землю.

– Надо крови взять на анализ, – предложил он. – Мало ли… Не уверен, что мы сможем башку дотащить, велика очень, а идти нам почти пешком – конь всего один. Разве что волокушу сделать и на нее закатить? Привязать нечем…

– Привяжем, – пообещал Люм, – ты ранен, вампир.

– Ну и что? – удивился Гай. – Не серебро же, сейчас пройдет. Не видал никогда?

– Не серебро, но если яд?

– Хотел бы я посмотреть на яд, который подействует на вампира снаружи, – засмеялся Гай, щедро демонстрируя зубы. Люм постарался не шарахнуться. – Спасибо за заботу, человек, но это для меня не опасно. А ты, кажется, ранен.

– Я – да, – кивнул Люм, опасливо косясь на Гая. Ну-ну. Свежая кровь. Гай велел ему раздеваться, Люм помедлил, и Дан рявкнул на него весьма сержантски. Помогло. На груди Люма обнаружилась то ли мелкая рана, то ли глубокая царапина, но вид ее не понравился ни лекарю, ни остальным. Лара сбегала к ручью за водой. Пока Гай промывал рану, Дан прислушивался к себе. Сильно болело колено, но крови на штанах не было, значит, то ли подвернул, то ли ударился, саднило локоть, ободранный о единственный здесь камень. Аль рассматривал руку, и Дан издалека увидел, что пальцы у него торчат в разные стороны.

– Сделаю, – бросил Гай, – с Люмом закончу вот. Люди менее выносливы. Дан, ты как? Что с ногой? Штаны давай снимай.

Он со скучным профессионализмом обклеил грудь Люма пластырями, Лара уже приготовила чистую рубашку; распухшее колено Дана Гай смазал ярко-розовой и очень эффективной при травмах мазью и туго перевязал, а потом уж занялся рукой эльфа.

– Ничего, вывихи, переломов не вижу, – сообщил он, – но больно. Лара, достань обезболивающее, пожалуйста. А ты не спорь, у тебя все пальцы вывернуты, это малоприятно.

Голова монстра все так же моргала, глядя вполне осмысленно. Даже разумно. Нет, не дотащить. Она по дороге перекусает всех встречных. Дан вытащил из кармана шедевр местной технологии и нажал кнопки. Властитель отозвался не сразу, как если бы был занят разговором и отходил от собеседника, услышав звонок мобильного. Дан кратко отчитался, и властитель велел им тащить голову и хвост в эльфийское поселение. В назидание грубым эльфам. Люма покачивало, хотя он сидел.

– Самогона бы стакан, – произнес он мечтательно. – Или два. Не думал, что смогу встретиться с таким и выжить.

– Может, и не выживешь, – равнодушно пообещал Гай. – Что за отрава у этой твари…

Лара привела коня, привязала к дереву. Бедная животина громко возмущалась соседством с неведомым монстром, пусть даже и расчлененным, и стало ясно, что она волокушу тащить не станет. Ну ничего, Шарик зато не брезгливый и сильнее любой лошади. К тому же слова понимает.

Шевелиться не было никаких сил, так что Дан сидел на сухой траве и тупо наблюдал, как ловко Лара плетет из веток примитивную волокушу, а отрубленная башка монстра за этим наблюдает без особенного восторга. Гай в это время торопливо рыл с помощью кинжала и сковородки яму, косясь на медленно подползающий хвост. Только туловище признаков жизни не подавало.

– Гай, ты до ночи рыть будешь, – вздохнул Аль. – Может, ну ее… Все равно туловище… А если поджечь?

– А я, по-твоему, его хоронить собрался? – проворчал Гай. – Лара, ты мне поможешь тушу эту дотащить?

Туша решила не поддаваться, и когда парочка подошла поближе, маханула неотрубленной лапой, отметя обоих довольно далеко. Гай сдавленно вскрикнул, но тут же подал голос: нормально, сейчас все пройдет, а Лара успела трансформироваться, выругалась никак не по-женски, забрала у Люма меч, причем он отдавать не хотел, а она тянула, пока Дан не прикрикнул, и начала шинковать монстра, словно капусту. Голова обиженно клацнула челюстями.

Кое-как закидав останки ветками, Гай плеснул на них из фляжки. Что это был за состав, Дан не интересовался, но несколько капель могли заставить костер гореть до утра. Средство было дорогое и редкое, но ради такого случая Гай решил не экономить. Голову они с Ларой палками закатили-таки на волокушу, на хвост накинули петлю и, кое-как закрепив груз, присели отдохнуть.

На единственную лошадь посадили Люма, идти тот не смог бы ни при каких обстоятельствах, он сидел-то с трудом. Шарик не заставил себя уговаривать и без кокетства работал тягловой силой, без малейшего напряга волоча за собой и голову и хвост, причем свой собственный хвост задирал повыше, чтоб голова лишний раз челюстями не клацала. Гай выглядел довольно бодро, если не считать несерьезных солнечных ожогов, ну а что уж говорить о Ларе – Дан не удержался и чмокнул ее в прелестную щечку. Аль слегка кренился набок, то ли опять пару ребер сломал, то ли просто ушибся сильно. Сам Дан не шел, а ковылял, пока Лара и Гай совместными усилиями не взгромоздили его позади Люма. Дан спорить не стал: колено болело основательно, и он задерживал продвижение вперед, да и Люм все грозил сверзиться с седла.

До поселения они добирались втрое дольше, чем от него. Уже стемнело, но эльфов на улицах было полно, и при виде того, что волок дракон с собачьи задранным хвостом, они нервно шарахались в стороны.

Властитель появился ровно в тот же момент, когда они достигли того самого постоялого двора. То есть гостиницы. Явление Нирута Дана эльфийскому народу сопровождалось изрядным количеством спецэффектов типа искр, треска, молний и возникновения его могучей фигуры из этого фейерверка. Позер.

Первым делом властитель обратился к Алю: типа что с тобой, друг ты мой единственный, и такая неподдельная забота звучала в его голосе, что даже Дан на минутку поверил, что это искренность, а не метод воспитания эльфов. Странно, что метод оказался действенным: на красивых и малость испуганных лицах эльфов замелькало этакое сомнение – что ж это мы, мол, сам властитель его ценит и любит, а мы осмеливаемся презрением обливать… Аль вот только не дурак и все прекрасно поймет, если уже не понял, то же самое, что с женщинами: благосклонны не к эльфу Алиру, а к собственности властителя, и тут зауважают не смутьяна Риениса, а все ту же собственность властителя. И Нирут еще хочет сказать, что они не теряют собственной личности?

Следующим объектом внимания был Дан, потом мановением руки был убран ожог с лица Гая, не особенно внимательный взор брошен на Люма, отдан приказ немедля разместить всех наилучшим образом, и если для этого требуется купить гостиницу, то он, властитель, ее купить готов. Клиентов уплотнили, ничего, потерпят, Дан разлегся на кровати как был, в грязнущей окровавленной куртке – почему куртка не дымится, как тот платок? – но Лара начала стягивать с него сапоги и одежду, а потом то же самое и с той же ловкостью, граничащей чуть не с профессионализмом, проделала с Алем, а потом еще притащила тазик с водой и начала обтирать их истомленные битвой и травмами тела, с удовольствием комментируя все анатомические особенности строения. Слава богу, раздела только до трусов. Аль и Дан слушали сравнение своих фигур уже не впервые, но так и не поняли, чья же кажется ей привлекательнее и какая между ними особенная разница. Дан был чуть пошире в плечах, Аль чуть поуже в бедрах, но не настолько, чтоб Дан не мог при необходимости надеть Алевы штаны, а Аль – Данову куртку. Пришел Гай, разделся и умылся сам, тоже выслушал свойства и характеристики сложения вампира, усмехнулся и, вытащив из мешка аптечку, начал смазывать обожженные участки кожи: солнце умудрялось просачиваться в прорехи на одежде.

– Люм плох, – без эмоций сообщил он, – так что властитель пока им занимается. Я сказал, что у нас ничего катастрофического, только Аль поломался немного.

– Как поломался, так и срастусь, – проворчал Аль. – Но я так хочу есть, что готов закусить кем-то из вас.

Лара счастливо засмеялась и ускользнула на кухню. Они успели поесть, отдохнуть, вспомнить детали битвы, и Дан лишний раз удивлялся, каким образом эти самые детали всплывают в памяти. Голову твари снесли они с катаной, одну лапу – Люм, вторую… кто ж вторую? хвост в четыре руки отрубили Аль и Лара, а Гай и Шарик нанесли чудищу много глубоких ран, что, в общем, и позволило Люму и Дану к нему подобраться на длину меча.

Властитель пришел поздно, вид имел довольный, переобнимал их всех уже не для публики, а для узкого круга… скотина я все-таки, даже мысли не допускаю, что он может быть искренне к нам привязан, ведь первым делом на ум актерство приходит…

– Вы такие молодцы, что у меня слов нет. Просите что хотите.

– Это фигурально? – осведомился Дан.

– Нет.

Ну попрошу сейчас, чтоб не в собственности, что будет? Ребята глаза вытаращат, а этот найдет тысячу и одну уважительную причину, чтоб отказать.

– Мартини хочу, – заявил Дан. – Ну то есть того вина горького.

Ага. А ждал он чего-то другого, и Дан прекрасно понимал, чего именно. Вот того, чего он просить не стал. Властитель засмеялся – умел он смеяться весело и заразительно! – сунул руку в никуда: она почти до плеча исчезла и вернулась с бутылью вина. Именно того.

– Ты все хотел увидеть бытовое применение магии?

– Впечатляет, – оценил Дан. – Я не буду спрашивать, как вам это удалось.

– Спрашивай, – хмыкнул властитель, – я отвечу.

– А я пойму?

– Вот это вряд ли. Я рад за вас, очень рад.

– Похоже, мы совершили нечто невероятное, – проинформировал Гай пустой угол.

Невероятное. По словам властителя, именно что невероятное. Убить проявление магии и практически при этом не пострадать пока не удавалось никому, во всяком случае на памяти властителя. Особенно не применяя магии.

– Кто б ее применял, – криво усмехнулся Аль.

– Так, – изрек властитель и ухватил его за острое ухо. – Мне кажется, мы это обсуждали. И мне кажется, теперь и твои друзья знают, что ты в перспективе не просто маг, а маг великий.

– В перспективе, – пробурчал эльф, безуспешно пытаясь высвободить ухо. – Нет, милорд, мне не наливайте, я тут уже…

– Пару глотков выпьешь, – безапелляционно заявил Нирут. – Я действительно рад. Ваши травмы настолько несерьезны для такой схватки.

– Да, убить эту зверушку было нелегко, – согласился Гай. – Я чуть когти не обломал.

– Убить? Вы не убили ее. Завтра кому-нибудь из вас придется проводить меня туда, где осталось прочее.

– Мне, конечно, – потянулся Гай. – Или Ларе. У Аля все-таки, мне кажется, ребро сломано, трудновато верхом будет. А Дан колено потянул.

– А осталось ли там прочее? – спросила Лара, никогда не задающая вопросов. – То есть я хочу сказать…

Властитель поцеловал ей руку.

– Умница. Может быть, что останки пытаются добраться сюда, но им это трудно сделать, если вы действительно устроили из них костерчик. До утра не успеют. Ну а если нет, если же их создатель решил забрать плод своих трудов, то и еще лучше, след мага я всегда увижу.

Дан вспомнил все страшные сказки и голливудские ужастики, когда куски разрубленных тел сползаются в кучу и тут же срастаются, и поежился.

– Колено исцелить?

– Само пройдет, – отмахнулся он. – Мази Гая помогают в сто раз лучше самых шикарных лекарств моего мира. Через пару дней даже хромать не буду. Милорд… а что там Люм?

– Я знал, что о нем спросишь именно ты, – как-то отечески улыбнулся властитель, – хотя именно тебе он причинил немало неприятностей.

– Ну Дан же человек, – удивилась Лара, – они же жалостливые. Даже врагов жалеют. А дрался этот ваш Люм хорошо.

– Без страха, – согласился Аль. – И умно. Вы его вылечили?

– Нет, это так просто не проходит. Но он не умрет. Ну что, дорогие мои, я выпью за вас. За мою Квадру.

Они тоже выпили за себя. За его Квадру. А надо было не вино просить…