Перекрестки Сумерек

Глава 10 Сверкающий маяк

Для рук лупоглазой горничной более привычно было месить тесто, чем застегивать маленькие пуговки, но в конце концов она все же справилась и застегнула на Илэйн темно зеленое платье для верховой езды, сделала реверанс и отступила, тяжело дыша, трудно сказать по какой причине. От чрезмерной ли концентрации или просто из-за того, что она помогала одеваться самой Дочери-Наследнице. Кольцо Великого Змея на пальце тоже могло внести свою лепту. За двадцать миль от поместья Дома Материн по прямой вы окажетесь прямо на берегу Эринин, где проходит великий речной торговый путь. Но реальная дорога выйдет куда больше, потому что сухопутный путь проходит через Чишенские горы, и люди здесь более привычны к набегам мурандийских охотников за скотом из-за близкой границы, чем к другим посетителям. И особенно к тем, кто оказывается Дочерью-Наследницей и Айз Седай в одном лице. Некоторые слуги, похоже, не могли спокойно относиться к почестям. Элси была болезненно добросовестна, складывая голубой шелковый халат, который Илэйн надевала прошлой ночью, и укладывая его в один из двух больших кожаных дорожных сундуков, стоявших в гардеробной. Причем настолько добросовестна, что Илэйн чуть было не отодвинула ее в сторону, чтобы сделать все самой. Этой ночью ей спалось плохо, она часто просыпалась. Затем, она все-таки поспала, сколько смогла, но теперь была абсолютно разбита и не готова к возвращению в Кэймлин.

Это был пятый раз с начала осады, когда она оставалась на ночь за пределами Кэймлина, и каждый раз ей удавалось за один день навестить три-четыре поместья, а однажды даже пять, в которых жили мужчины и женщины, связанные с Домом Траканд клятвами или кровными узами. И каждый визит требовал выделить достаточно времени. Тяжесть от пресса времени уже глубоко въелась в ее кости, но она знала, как важно представить людям определенный образ. Платья были нужны чтобы передвигаться из одного поместья в другое при полном параде и не казаться беженкой, хотя она была вынуждена менять их не только на ночь, но и по несколько раз в течение дня. И половину времени могло занять как раз смена платья на халат и обратно, однако платья для верховой езды подчеркивали скорость и нужду, возможно отчаяние, в то время как диадема Дочери-Наследницы и кружевной халат, изъятый из дорожных сундуков, накинутый после принятия ванной, говорил о силе и уверенности. Она бы привезла свою горничную чтобы усилить впечатление, если бы Эссанде смогла выдержать зимний темп, однако, она подозревала, что медлительность седовласой женщины заставила бы ее проглотить собственный язык от разочарования. Хотя, Эссанде справляется со своими обязанностями все же быстрее, чем эта лупоглазая девица Элси.

Наконец, Элси с поклоном подала ей свернутый темно-красный плащ, и Илэйн резким движением обернула его вокруг плеч. В очаге горело пламя, но комната никогда не прогревалась достаточно, и частенько она не могла полагаться на способность не замечать холод. Девушка робко спросила, не вызвать ли людей, чтобы отнести вниз сундуки, если так будет угодно Ее Величеству. Когда она назвала Илэйн так впервые, той пришлось мягко объяснять, что она еще не Королева, но Элси, кажется, ужасала сама мысль, чтобы обращаться к ней просто Миледи, и даже Принцесса, хотя по правде, последнее было весьма старомодно. По чину или нет, но Илэйн обычно доставляло удовольствие слышать, что кто-то подтверждает ее права на трон, но этим утром она чувствовала себя слишком уставшей чтобы беспокоиться о чем-то еще, кроме предстоящей дороги. Сжав зубы, она коротко согласилась с Элси на счет багажа, и, оборачиваясь к двери, украшенной панелями, попросила не мешкать. Девушка сломя голову бросилась открывать дверь, от чего процедура заняла гораздо больше времени, чем требовалось, если бы она все сделала сама, из-за всех реверансов до и после открывания. Ее разделенные под седло шелковые юбки при выходе из комнаты взбешенно прошипели, касаясь друг друга, пока она натягивала красные перчатки. Если Элси задержит ее еще на секунду, – подумала она. – Она на нее наорет.

Но прежде чем Илэйн прошла хотя бы пару шагов, именно эта девица вдруг пронзительно вскрикнула, и ужасно захрипела, словно ее горло могло разорваться от подобного звука. Илэйн резко развернулась, обняв Истинный Источник, и почувствовав поток саидар внутри себя, ее плащ взметнулся вверх. Элси стояла на ковровой дорожке, разложенной поверх светло коричневых плит, уставившись в противоположном залу направлении, обеими руками закрыв себе рот. Два пересекающихся коридора были видны в оба конца, но в пределах видимости не было ни души.

– Что такое, Элси? – потребовала ответа Илэйн. У нее имелось несколько специальных плетений на грани формирования, начиная с простейшей сети, заканчивая огненным шаром, который был способен разворотить пол стены, находящейся прямо перед ней, и если все окажется шуткой, она шарахнет ее Силой. В последнее время, если не сказать все время, внезапные перемены ее настроения были непредсказуемы.

Девушка, сотрясаясь всем телом, обернулась через плечо, и если до того ее глаза только казались большими, то теперь они были совсем выпученными. Она продолжала закрывать ладонями рот, похоже, пытаясь сдержать повторный крик. Темноволосая и темноглазая, высокого роста и полногрудая женщина, в серо-голубом платье Дома Материн, на самом деле уже не была девушкой. И даже лет на пять была постарше Илэйн, но стиль поведения усложнял ее восприятие в другом ключе.

– Что такое, Элси? И не говори мне, что ничего особенного не случилось. Ты выглядишь так, словно только что увидела приведение.

Девушка вздрогнула.

– Я видела, – неуверенно произнесла она. Что ничего не сказало Илэйн, кроме того, насколько пугливой та была. – Леди Нелейн, бабушку нашего Лорда Аэдмуна. Она умерла когда я была еще маленькой, но я помню, что даже Лорд Аэдмун боялся ее прогневать, и горничные подскакивали, когда она на них бросала взгляд, и другие дамы, которые приезжали с визитами, те тоже, и даже лорды. Все ее боялись. Она только что появилась прямо тут, передо мной, и она выглядела очень сердитой… – Она прервалась, зардевшись, когда Илэйн расхохоталась в ответ.

Большей частью это был смех от облегчения, ничего больше. Черная Айя не стала проникать в поместье Лорда Аэдмуна. Не было убийц, поджидающих с ножами в руках, или Сестер, хранивших верность Элайде, желающих утащить ее в Тар Валон. Иногда она мечтала о чем-то подобном, чтобы все из выше перечисленного случилось сразу и одновременно. Она отпустила саидар, как всегда с неохотой, сожалея о покидающем ее чувстве наслаждения, и тут же ощущение жизни ее оставило. Дом Материн поддерживал ее, но Аэдмуну может не понравиться, что она разнесет половину его жилища.

– Мертвые не могут причинить вреда живым, Элси, – сказала она мягко. Очень мягко, потому что она до того она рассмеялась, не желая как-то задеть чувства глупышки. – Они больше не принадлежат этому миру, и здесь они не могут ни к чему прикоснуться, включая нас. – Девушка кивнула, и еще раз сделала реверанс, но, судя по сохранившемуся размеру ее глаз и дрожи губ, Илэйн ее не убедила. Однако, времени на праздные беседы не было. – Вызови людей за моими вещами, Элси, – сказала она твердо, – и не волнуйся о призраках. – После еще одного реверанса девушка умчалась, все время вертя головой по сторонам, на случай, если леди Нелейн выскочит из стены. Привидения! Проклятая девушка глупа как пробка!

Материн был древним Домом, хотя и не крупным или сильным, и главная лестница, ведущая в вестибюль, была широкой и обрамлена мраморными перилами. Вестибюль был очень просторным. Пол был выложен серо-голубой плиткой в которой отражались светильники, свисавшие на цепях с потолка в двадцати футах над головой. Вокруг не было даже следа позолоты и инкрустации, только покрытые прекрасной резьбой сундуки и тумбы, стоявшие вдоль стен, а также два полотна, висевшие на противоположных стенах. Одно изображало сцену охоты, в которой мужчины верхом на лошадях охотились на леопардов – довольно опасное занятие, как ни посмотри. На другой женщина из Дома Материн подносила меч Первой Королеве Андорра, событие, которым гордились все Материн, и которого на самом деле могло и не быть.

Авиенда была уже внизу, беспокойно прохаживаясь по залу, и Илэйн, увидев ее, вздохнула. Они бы жили в одной комнате, если бы не заявление Материн, что у них достаточно комнат для всех, а Авиенда не могла понять, что чем меньше Дом, тем больше у него гордости. И часто самые маленькие Дома обладали самой большой. Гордость же, по ее понятиям, была синонимом жестокости и силе. Ростом она выше Илэйн, с совершенно прямой спиной, в светлой блузе и с наброшенной поверх нее шалью на плечах. Длинные рыжие волосы были обернуты серым шарфом – всем своим видом она являла образец Хранительницы Мудрости, несмотря на то, что была всего на год старше Илэйн. Хотя Хранительницы Мудрости способные направлять Силу часто выглядели моложе своих лет, Авиенда умела держаться с достоинством. И в этот момент она как раз была такой, хотя наедине они частенько хихикали вдвоем. И, конечно же, из украшений на ней были только – длинное серебряное кандорское ожерелье, брошь из янтаря в виде фигурки черепахи и широкий резной браслет из кости, хотя Хранительницы часто носили целые гирлянды ожерелий и браслетов. Однако Авиенда пока еще не была Хранительницей Мудрости, а обычная ученица. Илэйн никогда не думала о ней в таком ключе, однако сейчас это представляло для нее проблему. Иногда она думала, что Хранительницы и ее считают одной из своих учениц, просто особого рода, или кем-то вроде студентки. Глупая мысль, несомненно, хотя…

Едва Илэйн добралась до подножия лестницы, Авиенда поправила шаль и спросила:

– Ты хорошо спала? – Ее голос оставался ровным, но в зеленых глазах было видно беспокойство. – Ты не посылала за вином чтобы было легче уснуть – ведь нет? Я удостоверилась, что вино, когда мы ели, было разбавлено, но я заметила, как ты смотрела на кувшин.

– Да, мамочка, – сказала Илэйн тонким сладеньким голоском. – Нет, мамочка. Я просто удивилась, как Аэдмун сумел достать вино такого прекрасного урожая. Было очень стыдно разбавлять его водой. И я пила козье молочко, перед сном. – Вот от чего ее уже тошнит, так это от козьего молока! Даже от одной только мысли о нем.

Авиенда подперла бедра кулаками, выражая всем видом такое негодования, что Илэйн с трудом сдержала смех. Вынашивая дитя, сталкиваешься с определенными неудобствами, начиная с неустойчивости настроения, заканчивая чувствительностью груди, что очень утомительно, но повышенная забота, в определенной степени – самое сложное. Каждый во Дворце знал про ее беременность, а большая половина узнала даже раньше ее самой, спасибо Мин и ее способностям, и слишком болтливому языку. И она не была окружена такой большой заботой и вниманием с тех пор как сама была младенцем. Однако она терпела все это беспокойство со всем терпением, на которое была способна. Они только пытались ей помочь. Ей только хотелось, чтобы любая знакомая ей женщина не считала, что с беременностью у нее отшибло мозги. Хотя, почти каждая женщина именно так и считала. А те, что сами не родили еще ни одного ребенка, были хуже всех.

Мысли о ребенке – порой ей хотелось, чтобы Мин побольше рассказала кто это будет мальчик или девочка, или чтобы Авиенда или Бергитте вспомнили поточнее, что им говорила Мин. Предсказания Мин всегда оказывались точны, но в ту ночь эта троица выпила много вина, а наутро Мин уже исчезла из Дворца, задолго до того, как Илэйн смогла ее расспросить… Мысли о ребенке наводили на думы о Ранде, так же как и мысли о нем заставляли ее подумать о ребенке. Одно следовало за другим так же верно, как пена вслед за вскипевшим молоком. Она ужасно соскучилась по Ранду, но с другой стороны он всегда оставался с ней. Часть его, ощущение его, постоянно была с ней, где-то в районе затылка, пока она не скроется от него, «замаскировав» узы, находившиеся рядом с другими, узами ее второго Стража – Бергитте. Узы имели свои ограничения. Он находился где-то на западе, довольно далеко, так что единственное, о чем она могла сказать с уверенностью – он еще жив. И больше, на самом деле, ничего, однако она считала, что смогла бы почувствовать, если он будет серьезно ранен. Она не была до конца уверенна, что ей хотелось бы знать, что с ним происходило. Оставив ее, он долгое время был очень далеко на юге, а теперь, прямо утром, он Переместился на запад. Подобное ощущение было довольно необычным, чувствовать его с одного направления, и тут же, внезапно, ощутить его с другого, но, по-прежнему, далеко от нее. Он мог преследовать врага, или убегать, или еще что-нибудь. Для его действий была тысяча разных причин. Она только надеялась, что причина для подобного Перемещения была какой-нибудь невинной. Ему слишком скоро предстояло умереть – слишком скоро для нее – мужчины, способные направлять всегда умирали из-за своих способностей – но она так сильно хотела, чтобы он жил как можно дольше.

– Он в порядке, – сказала Авиенда, словно прочла ее мысли. У них были свои общие чувства, которые они делили между собой, с того дня как прошли обряд первых сестер, но они не распространялись настолько далеко, как узы Стражей, которыми они были втроем с Мин связаны с Рандом. – Если он даст себя убить, я надеру ему уши.

Илэйн моргнула, затем снова расхохоталась, и после одного удивленного взгляда, Авиенда присоединилась к ней. Это было не так уж смешно, хотя, возможно, на взгляд Айил и было – у Авиенды было очень странное чувство юмора – но Илэйн не могла сдержаться, и попытки Авиенды, похоже, были столь же безуспешными. Сотрясаясь от смеха они обнялись, прижавшись друг к другу. Жизнь очень странная штука. Если бы кто-нибудь пару лет назад сказал ей, что она станет делить любовь к мужчине с другой женщиной – с двумя женщинами! – она бы назвала его сумасшедшим. Даже думать о таком было непристойно. Но она любила Авиенду столь же сильно, как любила Ранда, только по-другому, и Авиенда любила Ранда не меньше ее самой.

Отказаться от этого, означало отвергнуть Авиенду, а это было не проще, чем снять с себя кожу. Айилки, сестры или близкие подруги, часто выходят замуж за одного мужчину, и редко спрашивают его мнения на этот счет. Она собиралась выйти за Ранда, и Авиенда тоже хотела этого, и еще была Мин. И чтобы кто ни говорил, или думал, так и случится. Если он проживет достаточно долго.

Внезапно она испугалась, что ее смех закончится слезами. Пожалуйста, Свет, позволь ей не оказаться одной из тех, кто ревет оставшись вдовой при ребенке. Для нее достаточно того, что она не знает, что с ней будет в следующую минуту – нападет ярость или окутает апатия. Могли пройти часы, пока она чувствовала себя сносно, но затем, мог наступить длинный период, в течение которого она чувствовала, как ребенок скачет в ней словно мячик по ступенькам. Этим утром похоже, он снова нашел эти ступеньки.

– Он в порядке, и с ним все будет хорошо, – яростно прошептала Авиенда, безусловно, готовая убить всякого, кто угрожал бы его жизни.

Кончиками пальцев Илэйн смахнула слезинку со щеки сестры.

– Он в порядке, и с ним все будет хорошо, – мягко согласилась она. Но они не смогут убить саидин, и порчу на мужской половине Источника, которая рано или поздно убьет его.

Светильники под потолком моргнули, когда одна из высоких наружных дверей открылась, впуская холодный воздух, еще морознее, чем снаружи, и они быстро отскочили в сторону, по-прежнему не разрывая рук. Илэйн придала своему лицу выражение безмятежного достоинства, соответствовавшее званию Айз Седай. Она не могла позволить кому-либо увидеть, как она ищет утешения. Правитель, или тот, кто только собирается править, не имеет право публично проявлять слабость или показывать слезы. О ней уже достаточно бродит всяких слухов, и хороших и худых. Она была доброжелательной и жестокой, справедливой, и одновременно творила произвол, щедрой и жадной, смотря какую версию сплетен вы услышали. Пока, по крайней мере, эти сплетни уравновешивали друг друга, но всякий, кто мог заявить, что лично видел Дочь-Наследницу на плече у подруги, то могут появиться истории о том, что она испугалась до обморока, и потом обрастут невероятными подробностями. Причем еще худшими. Слухи о трусости как липкая грязь – полностью уже никогда не отмоешься. В истории были прецеденты, когда женщины теряли право на Львиный Трон по куда меньшим причинам. Для хорошего правителя требовалось иметь достоинство и мудрость, хотя некоторые женщины, полностью лишенные обоих достоинств, как-то ухитрялись занять трон и даже некоторое время править, но труса никто не поддержит, и она бы тоже не стала брать такого человека в союзники.

Мужчина, вошедший внутрь, и который обернулся закрыть дверь, имел только одну ногу и вместо другой использовал костыль. Рукава его кафтана были изношены вплоть до овчины, которая служила подкладкой. Фридвин Роз был широкоплечим бывшим солдатом, а теперь управляющим поместья Лорда Аэдмуна, что он делал с помощью толстого писаря, который завидев Дочь-Наследницу и кольцо Великого Змея на ее руке, испуганно заморгал, схватившись за свои бухгалтерские книги, но потом облегченно куда-то исчез в обратном направлении, поняв, что ей нет до него никакого дела. Возможно, он испугался из-за недостачи на счетах поместья. Мастер Роз озадаченно уставился на ее кольцо, что и говорить, однако узнав, что она Дочь-Наследница широко улыбнулся и извинился, что он больше не может ездить верхом, иначе бы он обязательно присоединился к ее армии. Он говорил это с такой искренностью, что будь он лгуном, то уже убедил бы и Аэдмуна и писаря в том, что все вокруг принадлежит ему. Она не боялась, что он станет распускать глупые слухи.

Когда он прошел по залу, его костыль издавал глухие ритмичные звуки. И, несмотря на отсутствие ноги и костыль, он сумел учтиво поклониться, включая Авиенду. Сперва он был ею поражен, но очень быстро сумел завоевать ее расположение, и если он и не полностью доверял Айил, то ее он принял как свою. Нельзя от людей требовать всего сразу.

– Ваши вещи уже разместили на лошадях, моя Королева, и ваш эскорт тоже готов, – он был одним из тех, кто отказывался называть ее иначе как «Королева» или «Ваше Величество». Но в его голосе при упоминании эскорта промелькнула досада. Он быстро замаскировал ее кашлем и быстро продолжил: – Люди, которых мы отправляем с вами – все имеют лошадей, каких я только смог разыскать. В основном, юнцы, плюс несколько человек более опытных, но все знают, какой стороной держать алебарду. Я бы очень хотел чтобы поместье могло выделить побольше, но как уже я объяснял, когда Лорд Аэдмун узнал, что остальные подтвердили ваши права на трон, он решил не дожидаться весны, и, созвав своих воинов, направился в Кэймлин. С тех пор у нас прошло несколько ужасных снегопадов, но при удаче, он должен быть уже на полпути. – В его взгляде была твердая убежденность, но он лучше, чем она знал, что, если удача от них отвернулась, Аэдмун и его люди могли по дороге погибнуть.

– Материн всегда хранил верность Траканд, – сказала ему Илэйн, – и я верю, что так будет и впредь. Я высоко ценю верность Лорда Аэдмуна, мастер Роз, и вашу тоже.

Она не стала унижать Материн, и его, предложением наград или обещанием не забывать о заслугах, однако широкая улыбка мастера Роза сказала ей, что она уже наградила его больше, чем он ожидал. Материн, без сомнения, получат награду, если они ее заслужат, но они не станут торговаться, словно покупают лошадь.

Прогрохотав своим костылем, мастер Роз поклонился ей на выходе возле двери, затем на гранитных ступенях, ведущих от дверей на улицу, где слуги, одетые в теплые кафтаны, ждали их на жгучем морозе с кубком горячего пряного вина «на посошок», которое она с сожалением отвергла. Пока она не привыкла к морозному воздуху, она обеими руками придерживала поплотнее вокруг себя плащ. Авиенда, похоже, смогла как-то приспособиться, чтобы сделать глоточек. И она взяла кубок, но после того, как обернула шаль вокруг головы и плеч, единственная уступка, которую она сделала морозному утру. Она-то уж не замечала холода. Илэйн сама ее учила. Илэйн снова постаралась отпихнуть холод от себя подальше, и к ее удивлению у нее получилось – он отступил. Не полностью, она все еще ощущала пощипывание, но это было лучше, чем мерзнуть.

Небо было чистым, солнце сияло прямо над вершинами гор, но в любое время среди горных пиков могли появиться тучи. Будет лучше добраться до первого пункта назначения как можно скорее. К сожалению, Сердцеед, ее высокий черный жеребец, решил показать характер, за который заслужил свое прозвище, пятясь и храпя, словно прежде никогда не носил узду. И длинноногой серой Авиенды, обладательнице лебединой шеи, взбрело в голову вдруг взять с него пример. Она принялась гарцевать в глубоком снегу, пытаясь идти в направлении обратном тому, в котором ее вели конюхи. Она была более норовиста, чем Илэйн выбрала бы сама для своей сестры, однако Авиенда настояла, узнав имя кобылы. Сисвай на Древнем наречье означало – копье. Конюхи вроде были вполне умелыми, однако они решили, что перед тем как передать животных, их необходимо успокоить. Все что могла сделать Илэйн, это не кричать на них, ведь она-то управлялась с Сердцеедом задолго до того, как они впервые увидели жеребца.

Ее эскорт был уже в седлах, не став ждать стоя в снегу. Двадцать с чем-то человек в красных кафтанах с белыми воротниками и сверкающих нагрудниках и шлемах Гвардейцев Королевы. Сомнение мастера Роза могло быть продиктовано тем, что кафтаны всадников были шелковыми, как и штаны с белыми лампасами, а вокруг шей и запястий были пышные кружева. Они и в самом деле выглядели больше церемониальной стражей, чем настоящими солдатами. А может он сомневался потому, что все они были женщинами. В работе, связанной с использованием оружия женщины были несколько непривычны. Изредка встречались охранники торговых караванов или солдаты, которые случайно оказались в армии во время войны, и Илэйн раньше никогда не слышала о подразделениях, целиком состоящих из солдат-женщин. Ну кроме, разумеется, Дев Копья. Но они были Айил, а это совсем другое дело. Она надеялась, что люди будут замечать только внешнюю и, в основном, декоративную сторону – ту, что заключалась в кружевах и тесьме. Мужчины склонны недооценивать женщину, держащую в руках оружие, пока они не получат урок, а женщины считали таких просто безмозглыми дурами. Телохранители обычно старались казаться настолько свирепыми, чтобы никто не решался пытаться пройти мимо них, но ее враги нашли бы способ напасть даже, если бы она постоянно находилась за живой стеной, стоящих плечо к плечу охранников. А ее целью было получить телохранителей, которых ее враги недооценивают до самого последнего момента, после чего об этом сильно пожалеют. Она намеренно придала их форме такую помпезность, частично чтобы подчеркнуть внешнюю сторону, частично, чтобы польстить женщинам, чтобы отличить их от прочих солдат, но у нее самой не было сомнений на этот счет. Каждая из них, начиная от Охотницы за Рогом, заканчивая купеческой охранницей, были выбраны за навыки, опыт и смелость. Она была готова доверить их рукам свою жизнь. Уже доверила.

Худая женщина с двумя золотыми бантами лейтенанта на плече красного кафтана отсалютовала Илэйн, прижав руку к груди. Ее чалый мерин потрусил головой, тихо звякнув колокольцами на уздечке, словно тоже ей отсалютовал.

– Мы готовы, миледи, местность проверена. – Касейлле Расковни раньше была одной из купеческих охранниц, и ее голос с арафельским акцентом принадлежал далеко не образованной женщине, однако звучал живо и по-деловому. Она привыкла к этой простой форме обращения, и будет продолжать и впредь называть ее так же, вплоть до коронации, а пока была готова драться за корону на стороне Илэйн. Очень и очень немногие в это время вписали свое имя в списки Гвардейцев Королевы. Вписались только те, кто был к этому готов. – Люди, которых собрал мастер Роз, тоже готовы. Насколько они смогли собраться. – Покашляв, прочищая горло, мужчина поправил свой костыль и принялся внимательно изучать снег внизу.

Илэйн заметила то, что подразумевала Касейлле. Мастер Роз смог наскрести в поместье двенадцать человек, которых он отправлял в Кэймлин и вооружить их алебардами, короткими мечами и разнородными доспехами, которые смог найти: девятью старинными шлемами без забрал, и семью нагрудниками с прорехами, которые делали их бесполезными. Лошади под ними были не столь уж плохи, хотя и слишком лохматы, но даже под дорожными плащами Илэйн разглядела, что восемь из двенадцати вряд ли бреются хотя бы раз в неделю. Те, которые по выражению мастера Роза были более опытными, были покрыты морщинами, и, похоже, не имели даже одного полного набора зубов на всех. Он не солгал и не пытался что-то приукрасить. Лорд Аэдмун тоже собрал бы с собой всех подходящих людей в поместье и снабдил бы их всем самым лучшим из того, что имелось. История везде повторялась. Очевидно большая часть здоровых и дееспособных мужчин рассеялась по всему Андору, пытаясь добраться до Кэймлина. И очень похоже, что никто из них не доберется вовремя, когда все будет уже решено. Она могла бы весь день провести в поисках, но не найти ни одного отряда. С другой стороны, ее небольшой отрядик, держал алебарды, словно знал, как ими пользоваться. Но опять же, просто сидеть в седле, оперев алебарду в стремя не так уж и трудно. Даже она бы справилась.

– Мы посетили уже девятнадцать поместий, сестра, – тихо сказала Авиенда, приближаясь к ней, пока их плечи не соприкоснулись. – И считая этих, мы собрали двести пять мальчишек слишком юных, чтобы умирать, и стариков, которые уже давно не брали копья в руки. Я не спрашивала раньше. Тебе лучше знать своих людей и ваши обычаи. Это что – худшие времена для вашей страны?

– О, да, сестра, – Илэйн сумела сдержать свой голос, так что одноногий отставник и слуги ничего не расслышали. Даже лучшие из людей становятся упрямыми, если они понимают, что вы их пытаетесь направлять определенным путем. Особенно, когда они понимают, что помощь, которую они так мучительно собирали, и которую вы благодарно приняли, совсем не та, на что вы рассчитывали. – Сейчас каждый во всех селах вниз по течению, и на половине окрестных ферм на несколько миль вокруг, знает, что я здесь. А к полудню и остальные узнают, а к завтрашнему дню в других деревнях и на соседних фермах. Новости медленно распространяются зимой, особенно в этой местности. Они узнали, что я заявила свои права на трон, и даже если я получу его завтра или наоборот умру, они могут узнать об этом только к середине весны, а может и вовсе к лету. Но сегодня они знают, что Илэйн Траканд жива, и созывает людей под свои знамена. За двадцать миль отсюда люди будут клясться, что лично видели меня и касались руки. Кое-кто будет ради хвастовства будет утверждать, что тоже видел меня, но когда ты хвастаешься перед кем-то, ты начинаешь сам верить в свои слова, чтобы убедить других. И теперь в девятнадцати местах в Андоре люди будут говорить о том, как они видели Дочь-Наследницу всего на прошлой неделе, и каждый день по всему краю эта новость будет расползаться все дальше, как чернильное пятно.

Если бы у меня было больше времени, я бы посетила каждую деревеньку в Андоре. Это не сильно повлияет на то, что происходит в Кэймлине, но после моей победы это все изменит. – Она не хотела признавать, что существуют другие варианты, кроме победы. Особенно, учитывая кто может занять трон в случае ее поражения. – Большинство Королев в нашей истории потратили первые годы своего правления на то, что собирали себе приверженцев, Авиенда, а некоторые так и не сумели. Но наступают куда худшие времена, чем те, что наступили теперь. И у меня может не быть года, чтобы сплотить всех андоррцев. Я не могу ждать пока сяду на трон. Настают плохие времена, и мне нужно быть готовой. Андор должен быть готов, и мне необходимо его подготовить, – закончила она твердо.

Улыбаясь, Авиенда дотронулась до ее щеки.

– Думаю, я много узнала от тебя о том, как быть Хранительницей Мудрости.

К своему стыду, Илэйн покраснела от такой похвалы. Ее щеки запылали огнем! Быть может, внезапные вспышки веселья были похуже, чем нежности. Свет, она провела многие месяцы в ожидании! И не в первый раз она обнаружила в себе крупицу злости на Ранда. Он все сделал – это хорошо, но она сама помогла ему, на самом деле, подталкивала к действию, но это не важно. Главное, он это сделал, и ушел восвояси! С дурацкой самодовольной ухмылкой на лице. Она сомневалась, что самодовольная ухмылка присутствовала, но ей отчетливо представлялось все именно так. Пусть бы он попробовал пожить так, как она, с настроением, которое каждый час кардинально изменялось, от легкомысленного до слезливого. Вот тогда бы и проверили – как ему это понравится! Я не могу думать связно, – подумала она раздраженно. И это тоже его вина.

Конюхи наконец справились с Сердцеедом и Сисвай Авиенды, что дамы смогли бы подняться в седла, и Авиенда воспользовалась помощью стоящего рядом каменного блока, куда с большим изяществом, чем демонстрировала раньше, справившись со своими тяжелыми, не разделенными для верховой езды, юбками, чтобы по возможности прикрыть темные чулки. Она по-прежнему была уверена, что ее ноги куда лучше, чем у любой лошади, однако она уже стала сносной наездницей. Хотя, покамест еще сильно удивлялась, когда лошадь делала именно то, что она от нее хотела. Сердцеед снова начал гарцевать, едва Илэйн взобралась на его спину, но она уверенно взяла в руки поводья и немного строже, чем делала это обычно. Снова изменившееся настроение заставило ее испугаться за Ранда. И если она могла не гарантировать его безопасность, то с ним был другой мужчина, в котором она могла быть уверена, что тот о нем позаботится.

Шесть телохранительниц медленным шагом, насколько им позволял глубокий снег, поехали вниз по дороге. Остальные последовали за ней и Авиендой позади ровной колонной, замыкающий вел в поводу вьючных лошадей. Местные следовали за ними как попало, с собственными вьючными лохматыми лошадками, нагруженными котлами, всякими вьюками и даже полудюжиной живых кур. Когда они проезжали через деревню с домиками, крытыми соломой, и затем через мост, через замерзший поток, ветвящийся словно змея, несколько деревенских жителей помахали им вслед и прокричали:

– Илэйн Лилии! Траканд! Траканд! Материн, так держать!

Но она увидела женщину, плачущую на плече у мужа, и еще слезы на лице, и еще женщину, стоящую спиной к проезжающим, с опущенной головой, не желающую смотреть на их отъезд. Илэйн надеялась, что она сможет отправить домой их сыновей. В Кэймлине происходит мало стычек, пока ей удавалось не сглупить, но скоро они будут. И как только Корона Роз будет ее, предстоят новые сражения. На юге – Шончан, на севере Троллоки с Мурддраалами, ожидающими предсказанный Тармон Гай'дон. Андору придется оплакать многих сыновей в эти дни. Чтоб ей сгореть, она не собиралась плакать!

За мостом дорога снова круто пошла вверх, между сосен, елей и болотных миртов, но до горной долины, которая была целью их путешествия и которая была уже видна, было всего около мили пути. На лежащем внизу ярко сверкающем в лучах утреннего солнца снегу еще были заметны следы копыт, ведущие от глубокой борозды в снегу, которую оставили врата перехода. Их можно было бы создать и поближе к поместью, но всегда существовала опасность, что в том месте, где вы создаете врата, будет стоять какой-то человек.

Как только они выбрались на равнину Авиенду окружило сияние саидар. Вчерашним вечером она же создала врата перехода по дороге сюда с предыдущей стоянки – поместья в ста милях к северу отсюда, и теперь она сплетала врата в Кэймлин, однако, увидев сияние Силы вокруг Авиенды, Илэйн задумалась. Кто бы ни делал врата чтобы покинуть Кэймлин, тот же по негласной традиции и продолжал на протяжении всего путешествия, поскольку, лучше изучал местность в которой открывались врата перемещения. Но каждый раз по ходу их пяти поездок Авиенда вызывалась создавать первые врата. Быть может, она просто хотела попрактиковаться, как она заявила, хотя у Илэйн вряд ли было столько же практики, сколько было у нее, однако ей в голову пришла другая мысль. Возможно, Авиенда старалась воспрепятствовать Илэйн использовать Силу, по крайней мере, в значительном количестве. Потому что она была беременна. К примеру, то плетение, благодаря которому они стали сестрами, невозможно было использовать, если бы одна из них носила ребенка, поскольку не рожденный ребенок был бы тоже связан вместе с ними, если бы выжил, но одна из Айз Седай во Дворце как-то говорила, что при беременности нужно избегать направлять Силу. И к тому же, очень мало Айз Седай имели детей. Они могут не знать. Она боялась, что Айз Седай могут не знать слишком многого, несмотря на то, что они претендовали на знание всего сущего – время от времени она сама пользовалась этим трюком – но казалось очень странным, что они оставили без внимания столь важную для любой женщины проблему. Словно какие-то птицы могут клевать все зерна подряд, но только кроме ячменя. Потому что они не знают как его есть – почему бы иначе они стали от него отказываться? Хранительницы Мудрости растят детей, но почему тогда они ничего не сказали о…

Внезапно все беспокойные мысли о ребенке, Силе и знаниях Айз Седай были выкинуты прочь из головы. Она почувствовала, как кто-то начал направлять саидар. Не Авиенда, или кто-то поблизости в горах. Вообще никто поблизости. Это было на огромном расстоянии, что-то похожее на огромный маяк, сияющий на вершине горы темной ночью. Очень далекой горы. Она не могла себе даже представить, сколько Единой Силы было необходимо направить, чтобы она смогла это почувствовать на таком расстоянии. Возможно, все женщины в мире, способные направлять, должны были это почувствовать. И указать прямо в сторону этого маяка. Он находился на западе. В узах с Рандом ничего не изменилось, и она не могла сказать точно, где точно он находился, но она все поняла.

– Он в опасности, – сказала она. – Мы должны быть с ним, Авиенда.

Авиенда вздрогнула и отвернулась от западного направления, в котором перед этим смотрела. Свечение вокруг нее оставалось по-прежнему, и Илэйн могла чувствовать, как она изо всех сил зачерпнула из Источника. Но как только Авиенда повернулась к ней, Илэйн почувствовала, как женщина отпустила часть Силы.

– Мы не должны этого делать, Илэйн.

Ошеломленная Илэйн изогнулась в седле, уставившись на нее.

– Ты, что, хочешь бросить его? Оставить с ЭТИМ? – Никто на свете не смог бы справиться с таким количеством саидар. Никакой самый сильный круг. Без защиты это было бы невозможно. Быть может, существует какой-то са'ангриал огромной силы, величайший из всех, когда-либо созданных, и если то, о чем она слышала правда, то тогда только можно было бы с этим справиться. Быть может. Но из того, что она слышала, женщина не могла бы воспользоваться им и остаться в живых. Для этого должен был существовать тер'ангриал, и, насколько она знала, никто ничего подобного не видел. И, безусловно, ни одна Сестра не воспользовалась бы им, даже если бы нашла. С помощью такого количества Силы можно было одним ударом сровнять горы! Ни одна Сестра не стала бы даже пытаться, кроме Черной Айя. Или куда хуже – Отрекшихся. А, возможно, нескольких сразу. Что еще это может быть? И Авиенда хочет просто-напросто оставить это без внимания, зная, что Ранд находится где-то там?

Женщины-Гвардейцы невозмутимо ждали сидя в седлах поодаль, продолжая следить за местностью и лесом, окружающим долину, хотя и с меньшей бдительностью, чем возле поместья. Правда Касейлле наблюдала за Илэйн и Авиендой, слегка нахмурившись за забралом шлема. Она знала, что они никогда не задерживались с открытием врат перехода. Мужчины столпились вокруг своих вьючных животных, дергая тюки, и споря, действительно ли все было взято в дорогу. Авиенда подвела свою серую ближе к жеребцу Илэйн и заговорила спокойным тоном.

– Илэйн, нам ничего об этом не известно. Танцует ли он танец копий или это что-то еще. Если это так, и мы внезапно появимся рядом, ударит ли он прежде, чем поймет, кто появился? Останемся ли мы в стороне, потому что он нас не ждет, и дадим его врагам победить? Если он погибнет, мы отыщем тех, кто взял его жизнь и убьем. Но если мы отправимся к нему сейчас, то мы пойдем слепыми, и можем навлечь беду на наши головы.

– Мы будем осторожны, – сердито сказала Илэйн. Ее приводило в бешенство то, как она себя чувствовала сердитой, и показала это подруге, но все, что она могла сделать, это подстегивать свой характер, чтобы не сдаться ему окончательно. – Мы не должны перемещаться прямо туда, – сжав свой кошель, она почувствовала костяную фигурку сидящей женщины, хранящуюся внутри, и значительно посмотрела на янтарную брошь сестры. – Свет! Авиенда, у нас есть ангриал, и мы не беспомощные дети. – О, Свет, теперь она звучит раздраженной. Она прекрасно понимала, что они обе, вместе со своим ангриалом, будут похожи на мошек, сражающихся с костром, но даже укус мошки в нужный момент может все изменить. – И не говори мне про ребенка. Мин сказала, что она родится сильной и здоровой. Ты сама мне об этом сказала. А это значит, что я проживу достаточно долго, чтобы родить дочь. – Она надеялась, что это будет девочка.

Сердцеед выбрал этот момент чтобы ущипнуть серую, Сисвай брыкнулась, и некоторое время Илэйн боролась с жеребцом, придерживая Авиенду от падения, при этом успокаивая Касейлле, что им не требовалась посторонняя помощь. И под конец всего этого она обнаружила, что больше не чувствует себя угрюмой. Ей хотелось хорошенько треснуть Сердцееда прямо между ушей.

Кроме того, что Авиенде пришлось справляться с поводьями, она вела себя так, будто ничего не случилось. Она хмурилась, немного неуверенно. В обрамлении шали ее лицо выглядело еще темнее, чем обычно, но ее неуверенность не была связанна с лошадью.

– Я рассказывала тебе про Кольца Руидина, – произнесла она медленно, и Илэйн нетерпеливо кивнула. Каждую женщину, которая хочет быть Хранительницей Мудрости, прежде, чем начинать ее обучение, отправляют в Руидин пройти сквозь тер'агриал. Он был похож на тот тер'ангриал, что использовался в Белой Башне для тех, кого собирались произвести в Принятые. За исключением одного – в этом женщины могли увидеть всю свою жизнь. Все возможные варианты их жизни, все последствия принятия ими того, или иного решения, бесконечную череду жизней, основанных на различных вариантах выбора. – Никто не может помнить всего, Илэйн, только кусочки и обрывки. Я знала, что я полюблю Ранда ал'Тора… – Она все еще порой чувствовала неловкость произнося перед посторонними только первую часть его имени. – …и что я найду себе сестер-жен. В большинстве случаев, все, что можно припомнить – это смутное ощущение. Или порой намек на опасность. Я думаю, если мы отправимся к нему сейчас, то может случиться что-то очень плохое. Возможно, умрет одна из нас, возможно, обе, несмотря на то, что сказала Мин. – То, что она произнесла имя Мин без запинки, показывало степень ее беспокойства. Она не знала Мин достаточно близко, и обычно называла ее более формально, полным именем Мин Фаршав. – А, может, умрет он. А может случится что-то еще. Я не уверена… быть может все мы выживем, и, найдя его, будем сидеть все вместе у костра, будем жарить пекари… но у меня нехорошее предчувствие.

Илэйн сердито открыла рот. И снова закрыла, злость утекла из нее подобно воде сквозь дыру, и ее плечи опустились. Возможно, предчувствие Авиенды истинно, а может и нет, но ее аргументы были верны с самого начала. И слишком большой риск их проигнорировать и бросаться без оглядки. Это может привести к несчастью. Маяк по-прежнему ярко светился. И он тоже был там, прямо посреди этого света. Узы не говорили этого прямо, и ничего про расстояние, но она-то точно знала. А еще она знала, что должна оставить его самого заботиться о себе, пока она должна будет заботиться об Андоре.

– Мне не нужно учить тебя быть Хранительницей Мудрости, Авиенда, – сказала она тихо. – Ты уже куда мудрее меня. Не говоря уж о том, что ты смелее и благоразумнее. Мы возвращаемся в Кэймлин.

Авиенда слегка покраснела от похвалы – иногда она была очень чувствительна – но не тратя времени даром тут же открыла проход. Зеркальное отражение вида на конюшни Королевского Дворца, широко развернувшееся в отверстие в воздухе, начинаясь на заснеженной равнине долины, и сразу переходя в чистую мостовую в трех сотнях миль отсюда. Ощущение где-то во Дворце присутствия Бергитте резко усилилось. У Бергитте болела голова и была изжога, вполне обычное явление в последнее время, но они вполне подходили к текущему настроению Илэйн.

Мне придется оставить его самому позаботиться о себе, – повторила она про себя, проезжая сквозь врата. Свет, как часто она должна будет так думать? Не важно. Ранд был любовью ее сердца и отрадой жизни, но Андор – ее долг.