Перекрестки Сумерек

Глава 9 Ловушки

– И она снова говорила, что другие Хранительницы Мудрости слишком робкие, – Закончила Фэйли самым кротким голосом, перекинув высокую корзину на другое плечо, и переступая с ноги на ногу в грязном снегу. Корзина, несмотря на то, что была наполнена грязным бельем, была не слишком тяжелой, а шерсть, из которой была сделана ее белая одежда, была толстой и теплой, кроме того, она надела снизу еще две рубашки, но ее мягкие кожаные ботинки, самостоятельно выкрашенные в белый цвет, плохо защищали от холодной слякоти. – Мне приказали докладывать в точности так, как говорила Хранительница Мудрости Севанна, – быстро добавила она. Сомерин была одной из «других» Хранительниц, и при слове «робкие» ее рот скривился.

Это было все, что Фэйли могла различить на лице Сомерин, с опущенным в землю взглядом. От гай'шайн требовали скромности, особенно, если гай'шайн не были Айил, и хотя она могла разглядеть лицо Сомерин через приспущенные ресницы, женщина была гораздо выше большинства мужчин, даже айил. Она возвышалась над ней как желтоволосый гигант. Почти все, что она могла видеть, это огромную грудь Сомерин, полную и загорелую, которая выглядывала из расшнурованной до середины груди блузки, на которой висела обширная коллекция длинных ожерелий – огневики и изумруды, рубины и опалы, тройной слой огромных жемчужин и золотые цепи. Казалось, большинство Хранительниц Мудрости недолюбливали Севанну, которая «говорит от имени вождя клана, пока Шайдо не изберут нового» – событие, которое навряд ли случится скоро – и когда не были заняты ссорами друг с другом или сборами собственных сторонников, они пытались подорвать ее авторитет, но многие из них разделяли любовь Севанны к драгоценностям мокроземцев, а некоторые начали по примеру Севанны носить кольца. На правой руке Сомерин носила большой белый опал, который вспыхивал красными прожилками каждый раз, когда она поправляла шаль, а на левой – продолговатый голубой сапфир, обрамленный рубинами. Хотя, например, к шелку она так и не смогла привыкнуть. Ее блузка была из простого белого алгода, собранного в Пустыне, а ее юбка и шаль были сделаны из тонкой шерсти, столь же темной, как и свернутый шарф, который удерживал ее длинные, до пояса волосы. Казалось, холод совсем ее не беспокоит.

Они стояли прямо позади того, что Фэйли считала границей между лагерем Шайдо и гай'шайн – лагерем пленников – но на самом деле лагерь был один. Несколько гай'шайн спали среди Шайдо, но остальных, если они не были заняты работой, держали по центру лагеря, словно животных, отгороженных от свободы стеной из Шайдо.

Почти все мужчины и женщины, проходившие мимо, носили белые робы гай'шайн, хотя у некоторых были такие же хорошо сотканные как у нее. Шайдо пришлось одеть слишком многих, поэтому они подбирали любую одежду белого цвета, какую могли найти. Что-то было сделано из грубого полотна, простыни, или из бывшего шатра, и многие теперь были запятнаны грязью или сажей. Только некоторые гай'шайн были высокими и светлоглазыми Айил. Большинство же были румяными уроженцами Амадиции, алтарцы с кожей оливкового цвета или бледными кайриэнцами, попадались купцы из Иллиана и Тарабона, наряду со случайными людьми, которым не посчастливилось оказаться не в то время и не в том месте.

Кайриэнцев находились в плену дольше всех и большинство, кроме горстки айил в белом, не было довольно своим положением, но все они ходили опустив глаза и старались исполнить данное им поручение как можно быстрее. Гай'шайн должны были демонстрировать смирение, повиновение и рвение. Любое несоответствие этому образу приводило к болезненному уроку.

Фэйли и сама должна была бы поторопиться. Мерзнущие ноги не были основной причиной, а желание выстирать вещи Севанны и подавно. Слишком много глаз сидело ее, стоящую напротив Сомерин, и даже глубоко надвинутый и скрывающий лицо капюшон, не принесет пользы, ибо широкая цепочка из сияющих золотых звеньев вокруг пояса и тугой ошейник выдавали в ней одну из личных служанок Севанны. Никто их так не называл – в глазах Айил это было оскорблением. Но они на самом деле они являлись ими, по крайней мере, мокроземцы. С той только разницей, что они не получали жалования, имели меньше прав и меньше свободы, чем любой слуга о котором когда-либо слышала Фэйли. Рано или поздно, Севанна поймет, что Хранительницы Мудрости останавливают ее гай'шайн чтобы допросить их. У Севанны было больше сотни слуг, и их количество продолжало расти. Фэйли была уверена, что любой из них повторяет Хранительницам Мудрости все, что услышал от Севанны.

Это была чудовищно эффективная ловушка. Севанна была жестокой хозяйкой, но это проявлялось в довольно необычной форме. Она редко злилась в открытую, но малейшее нарушение, малейший промах в манерах или поведении, немедленно карался палкой или ремнем. А каждую ночь пятеро гай'шайн, которые в этот день оказались хуже других, снова подвергались наказаниям. Иногда их связанными и с кляпом во рту, привязывали на ночь к шесту, просто в назидание остальным. Фэйли не хотела даже думать о том, что эта женщина сделает со шпионом. С другой стороны, Хранительницы Мудрости ясно дали понять, что любой, кто не расскажет о том, что он слышал, любой, кто попытается что-либо скрыть или будет торговаться, ждет незавидное будущее, которое, возможно, закончится в сырой могиле. Причинить вред гай'шайн свыше определенного наказания за нарушение поведения, было нарушением джи'и'тох, сети сотканной из чести и обязанностей, которой были окутаны все айил, но казалось, что к гай'шайн из числа мокроземцев некоторые правила не применялись.

Рано или поздно, этот капкан захлопнется. Единственное, что удерживало створки капкана открытыми, было то, что Шайдо не видели разницы между мокроземцами гай'шайн, лошадьми или другими вьючными животными, хотя, говоря по правде, с животными обращались гораздо лучше. В прошлом и до сих пор, гай'шайн пытались сбежать, но, несмотря на это, айил давали им кров и пищу, назначали работу и наказывали, когда они с ней не справлялись. Хранительницы Мудрости ожидали от них неподчинения, а Севанна, что они будут шпионить за ней, не раньше, чем вьючная лошадь начнет петь. Хотя, рано или поздно… И это была не единственная ловушка, в которую угодила Фэйли.

– Хранительница Мудрости, мне больше нечего сказать, – пробормотала Фэйли в ответ на молчание Сомерин. Если у вас в голове мозги, а не труха, то вы не уйдете от Хранительницы Мудрости, пока она вам не позволит. – Хранительница Мудрости Севанна, при нас говорит свободно, но она говорит немного.

Высокая женщина хранила молчание, и Фэйли после долгой паузы решилась приподнять глаза повыше. Сомерин, вытаращившись, глядела куда-то поверх головы Фэйли, ее рот был открыт от изумления. Нахмурившись, Фэйли, поправила корзину на плече и оглянулась, но там не было ничего, что могло вызвать у Сомерин такое выражение, только раскинувшийся лагерь из низких айильских палаток и разносортных шатров. Большинство были грязно-белыми или бледно коричневыми, другие зелеными, голубыми или даже полосатыми. Шайдо забрали все ценное. Все, что казалось им полезным, и нигде не оставляли ничего, что было похоже на палатку.

На самом деле, у них едва хватало укрытий для ночлега, чтобы привередничать. Здесь собрались десять септов, больше семидесяти тысяч Шайдо, и, по ее оценкам, почти столько же гай'шайн, и повсюду она видела суету айил в темных одеждах, ведущих свою обычную жизнь среди стремительно проносящихся пленников в белом. Кузнец, напротив открытой палатки, раздувал мехи, выложив свои инструменты на бычью кожу. Дети с посохами пасли стада блеющих коз. Торговка в открытом павильоне из желтого холста выставляла свои товары – все, начиная от золотых подсвечников и серебряных чаш, заканчивая горшками и чайниками – все, что добро было награбленное. Худой мужчина с лошадью в поводу, стоял, разговаривая с русоволосой Хранительницей Мудрости по имени Масалин. Несомненно, он просил об исцелении животного от какого-то недуга. Это было понятно по тому, как он указывал на живот лошади. Ничего такого, от чего Сомерин изумленно открыла бы рот. Когда Фэйли поворачивалась назад, то увидела еще одну темноволосую Хранительницу Мудрости, глядящую в ту же сторону. Не просто темноволосую, но с волосами цвета воронова крыла, что среди айил было большой редкостью. Даже со спины Фэйли узнала Аларис, еще одну Хранительницу. В лагере было порядка четырех сотен Хранительниц Мудрости, но она быстро научилась распознавать каждую из них по виду. Спутать Хранительницу Мудрости со швеей или гончаром было одним из простейших способов получить палок.

То, что Аларис смотрела в том же направлении, что и Сомерин, могло ничего не значить, и даже то, что она не заметила, что ее шаль упала на землю, но другая Хранительница, позади нее, тоже смотрела на северо-запад, наталкиваясь на идущих впереди людей. Это была Джесейн, женщина с густыми, ярко рыжими волосами, что огонь показался бы блеклым по сравнению с ними, и таким же взрывным характером, которую даже мокроземцы назвали бы низкорослой. Масалин разговаривала с хозяином лошади и осматривала животное. Она не могла направлять, но три другие Хранительницы, которые были способны, уставились в одну точку. Из этого можно было предположить только одно – они увидели как кто-то вдалеке, на краю заснеженного леса позади лагеря, направляет Силу. Разумеется, что направляющая Хранительница Мудрости не могла бы заставить их так вытаращиться. Могла ли это быть Айз Седай? Или больше одной? Лучше пока не будить надежду. Еще слишком рано.

Внезапный подзатыльник заставил ее пошатнутся, и она чуть было не уронила корзину.

– Почему ты стоишь как глыба? – Зарычала Сомерин. – Иди работать. Иди, пока я не!..

Фэйли побежала с максимальной быстротой на которую была способна, придерживая корзину одной рукой и подхватив юбки другой, чтобы на них не попал грязный снег. Сомерин никогда никого не била и никогда не повышала голос. Если она сделала это одновременно, лучше было как можно скорее убраться с глаз долой. Кротко и покорно.

Ее гордость говорила ей бросить вызов и отказаться выполнять поручения, но чувство самосохранения подсказывало, что это лучший способ оказаться под усиленной охраной. Шайдо могли считать гай'шайн-мокроземцев ручными животными, но они не были слепыми. Если она хотела сбежать, то они должны были поверить, что она приняла свое пленение как неизбежность, а она давно подумывала о побеге. Чем раньше, тем лучше. И определенно раньше, чем Перрин угодит в ловушку. Она ни секунды не сомневалась, что Перрин ищет ее, что он найдет способ ее отыскать – этот мужчина пройдет сквозь стену, если это втемяшится ему в голову! Но она должна была сбежать раньше этого. Она дочь солдата. Она знала количество Шайдо, и знала какие силы сможет собрать Перрин, и еще она знала, что должна встретить его прежде, чем произойдет сражение. Но сначала ей нужно было решить небольшую проблему – как освободиться из плена. На что смотрели Хранительницы? На Айз Седай или на Айз Седай, которые были вместе с Перрином? Свет, она надеялась, что нет! Еще нет! Но у нее оставались другие дела, и среди них стирка занимала не последнее место. Она несла корзину, пробираясь через бесконечный поток гай'шайн, туда, что некогда было городком Майден. Покидающие город несли по паре тяжелых ведер, удерживая их на кончиках шестов положенных на плечи, а входящие несли пустые ведра. Людям в лагере требовалось много воды и ее доставляли таким образом – ведро за ведром. Среди гай'шайн было легко различить уроженцев Майдена. Здесь, далеко на севере Алтары, они были скорее бледными, чем темнокожими. У некоторых даже были глаза голубого цвета, но все они были одинаково ошеломлены. Шайдо ночью забрались на городские стены, сломив оборону прежде, чем большинство жителей успели понять, что они в опасности и, казалось, они до сих пор не могут поверить в кошмар, в который превратилась их жизнь.

Фэйли искала конкретного человека, кое-кого, кто, как она надеялась, не носит сегодня воду. Она искала с тех пор, как четыре дня назад Шайдо разбили здесь лагерь. Прямо за городскими воротами, которые были широко распахнуты, она ее обнаружила, женщину в белой одежде выше нее ростом, с плоской корзиной для хлеба у бедра, с откинутым капюшоном настолько, что можно было разглядеть ее темно-рыжие волосы. Казалось Чиад изучает железные ворота, которые не смогли защитить Майден, но она отвернулась от них едва Фэйли к ней приблизилась. Они стояли рядом, не глядя друг другу в глаза, притворившись, что поправляют содержимое корзин. На разговоры между гай'шайн не было запретов, но никто не должен был вспомнить, что их захватили в плен вместе. За Байн и Чиад присматривали не так усердно, как за другими гай'шайн служившими Севанне, но все могло измениться, если кто-нибудь вспомнит об этом. Почти все в пределах видимости являлись гай'шайн, однако к западу от Драконьего хребта слишком многие научились платить за покровительство пересказывая слухи и байки. Большинство сделает все, чтобы выжить, а некоторые, не взирая на обстоятельства, всегда пытаются обустроить свой быт.

– Они ушли в первую же ночь стоянки, – прошептала Чиад. – Байн и я вывели их за деревья и, возвращаясь обратно, запутали следы. Насколько я знаю, никто не заметил их исчезновения.

Удивительно, что имея такое количество гай'шайн, Шайдо замечают пропажу даже нескольких из них.

Фэйли издала тихий вздох облегчения. Прошло уже три дня. Шайдо обнаруживали пропажу. Некоторые умудрялись целый день побыть на свободе, но шансы на успех возрастали с каждым следующим днем, и казалось, что Шайдо точно снимутся с лагеря завтра или послезавтра. Они не задерживались на одном месте так долго с тех пор, как схватили Фэйли. Она подозревала, что они могут двинуться маршем на Драконову стену, и, перейдя ее, окажутся в Пустыне.

Было нелегко уговорить Ласиль и Аррелу бежать без нее. Наконец ей удалось убедить их, что они должны передать Перрину, где она находится, рассказать ему о количестве Шайдо и заявить, что Фэйли уже привела в действие свой собственный план побега, и любое его вмешательство может подвергнуть опасности ее и ее план. Она была уверена, что они поверили в это – она действительно была готова к побегу, у нее было несколько планов и один из них должен был сработать. Но до этой минуты она не была уверена, что женщины не посчитают, что их клятвы обязывают их быть рядом с ней. Водные обеты были даже сильнее чем вассальные клятвы, хотя они оставляли достаточно места для всяких глупостей во имя чести. По правде говоря, она не знала, как эта парочка отыщет Перрина, но в любом случае, они были свободны и ей теперь необходимо беспокоиться только о двух женщинах. Конечно, отсутствие трех служанок Севанны, заметят очень быстро, уже через пару часов, и будут отправлены лучшие следопыты чтобы их вернуть. Фэйли хорошо знала лес, но она не хотела бы состязаться со следопытами айил. Для обычного гай'шайн было очень «неприятно» быть пойманным после побега. Для гай'шайн Севанны лучше было умереть при попытке сбежать. При самом лучшем раскладе, второй шанс им уже никогда не представится.

– У нас будет больше шансов, если ты и Байн пойдете с нами, – произнесла она тихим голосом. Поток мужчин и женщин, носящих воду, продолжал проплывать мимо них, и никто, казалось, не смотрел в их сторону, но за эти две недели осторожность стала ее второй натурой. Свет, кажется, что прошло уже два года! – Какая разница между помощью Ласиль и Арреле добраться до леса и помощью нам? – Ее доводы были нелепы. Она знала разницу – Байн и Чиад были ее подругами и учили ее айильским обычаям, джи'и'тох и даже немного языку жестов Дев Копья. И она не удивилась, когда Чиад медленно повернулась к ней лицом, и в ее глазах не было и капли кротости гай'шайн. Ее голос тоже не был мягким, хотя говорила она спокойно.

– Я помогу тебе всем, чем смогу, потому что Шайдо поступают неправильно удерживая вас. Вы не следуете джи'и'тох. Я следую. Если я отброшу мой долг и мою честь просто потому, что так сделали Шайдо, значит, я позволила им решать, как мне поступать. Я буду носить белое год и один день, затем, они отпустят меня или я уйду, но я не отрекусь от самой себя. – Не говоря больше ни слова, Чиад шагнула в толпу гай'шайн.

Фэйли подняла руку чтобы ее остановить, затем позволила ей упасть. Она задавал этот вопрос и прежде, получая более мягкий ответ, и, спросив снова, она оскорбила свою подругу. Ей надо было извиниться. Не для того, чтобы Чиад продолжала помогать ей – женщина не отказалась бы. А потому что у нее была своя собственная честь, даже если она не следовала джи'и'тох. Нельзя обидеть друга и забыть об этом, нельзя так же ожидать от него, что он об этом забудет. Однако, извинения могут подождать. Они не осмеливались разговаривать слишком долго.

Майден был благополучным городом, производителем хорошей шерсти и большого количества довольно качественного вина, но теперь он представлял собой разграбленные руины внутри стен. У кирпичных и деревянных строений крыши были из дерева, и огонь беспрепятственно пожирал город во время грабежа. Южный конец города был заполнен опаленными коробками стен без крыш и грудами почерневших бревен, увешанных сосульками.

Все улицы, и мощенные и простые земляные, были серыми от разнесенного ветром пепла, втоптанного в снег, и весь город вонял горелой древесиной. Вода была единственной вещью, в которой Майден не испытывал недостатка. Но Шайдо, как и все Айильцы, очень высоко ценили воду, и поэтому ничего не смыслили в борьбе с огнем. В Айильской пустыне было мало вещей, которые могли гореть. Они могли позволить городу сгореть дотла, после того как грабеж был закончен, и они так и поступили. Но они трепетали при мысли о нехватке воды, и поэтому позволили мужчинам Майдена вывезти из города фургоны с пожарными помпами, прежде чем надели на них белое. Фэйли думала, что Шайдо наградят этих людей позволив им уйти вместе с остальными, которые избежали участи быть превращенными в гай'шайн, но мужчины, которые работали за помпами, были молодыми и сильными, и как раз подходили для той работы, что Шайдо награждали гай'шайн. Шайдо придерживались некоторых правил на счет гай'шайн: отпускали беременных и женщин с детьми, которым не было года, отпускали так же людей моложе шестнадцати лет и кузнецов, которые были озадаченны и благодарны одновременно.

На улицах валялась мебель, перевернутые столы, стулья и, иногда, кресла, а кое-где попадались раздавленная или разбитая посуда. Повсюду были разбросаны клочья одежды, рубашек, штанов – все было порезано на мелкие кусочки. Шайдо украли все, что было сделано из золота или серебра. Все вещи, которые были украшены драгоценными камнями. Все, что могло быть полезным или съедобным, но в безумии грабежа мебель и утварь выбросили на улицу, а затем оставили, посчитав, что немного позолоты или прекрасной вышивки не стоят того чтобы тащить их на себе. Айил не использовали кресел и стульев, кроме как для вождей кланов, а на телегах и в фургонах для тяжелой мебели не было места. Некоторые Шайдо все еще слонялись вокруг, обыскивая дома, гостиницы и лавки в поисках того, что другие, возможно, пропустили. Хотя большая часть людей, которых она видела, были гай'шайн, таскающие ведра.

В городах айильцев не интересовало ничего кроме складов, которые можно было пограбить.

Мимо нее прошла пара Дев которые древками копий толкали по направлению к городским воротам обнаженного мужчину с безумными глазами, руки которого были связанны за спиной. Несомненно, он думал, что он может спрятаться в подвале или на чердаке, дождавшись пока Шайдо не уйдут. А Девы, по всей видимости, думали, что найдут тайник с монетами или тарелку. Когда огромный мужчина в кадин'сор из алгай'д'сисвай появился прямо перед ней, она попыталась как можно скорее его обойти. Гай'шайн всегда уступали дорогу любому Шайдо.

– Ты очень красивая, – сказал он, вставая у нее на пути. Это был самый большой мужчина, которого когда-либо видела Фэйли, возможно футов семи ростом и очень широкий. Не толстый – она никогда не видела толстых Айил, но очень широкий. Он рыгнул, и она почувствовала винный запах. Она навидалась пьяных айил, после того, как здесь в Майдене они нашли бочки с вином. Хотя страха она не чувствовала. Гай'шайн могли наказать за множество провинностей, часто за провинности, которые многие мокроземцы не понимали, но белая одежда давала также определенную защиту.

– Я гай'шайн Хранительницы Мудрости Севанны, – сказала она самым подобострастным тоном, какой могла изобразить. К ее отвращению у нее получилось очень хорошо. – Севанна будет недовольна, если я буду разговаривать, вместо исполнения своих обязанностей. – Она снова попыталась его обойти, и задохнулась когда он поймал ее руку в свою ладонь, которая могла обхватить ее запястье, по меньшей мере, дважды.

– У Севанны сотни гай'шайн. Она не хватится одной на час или два.

Когда он подхватил ее, с такой легкостью, с какой подхватываю подушку, корзина упала на землю. Прежде чем она поняла, что произошло, она оказалась у него подмышкой, с руками, прижатыми к телу. Она открыла рот, что бы закричать, но он свободной рукой прижал ее лицо к своей груди. Запах пропитавшейся потом шерсти заполнил ее нос. Все что она могла теперь видеть была серо-коричневая шерсть. Куда же подевались те две Девы? Девы Копья не позволили бы ему это сделать! Любой айил, который увидит подобное, обязательно вмешался бы! Она не ждала помощи от кого-то из гай'шайн. Если ей сильно повезет, то один или двое могли бы поспешить ей на помощь, но первым уроком, который заучивали гай'шайн был тот, что даже угроза насилия с их стороны приведет за собой избиение палками до тех пор, пока они не взвоют. Первый урок, который заучивали мокроземцы – айильцы уже знали его. Гай'шайн было запрещено насилие по любому поводу. Любому поводу. Хотя это ее не остановило, когда она стала яростно пинаться. С тем же успехом, она могла начать пинать стену. Он куда-то двигался, унося ее прочь. Она брыкалась изо всех сил и пыталась его укусить, но ее зубы скользили по мускулам, не давая шанса в них вцепится. Казалось, он был сделан из камня. Она закричала, но ее крик прозвучал приглушенно даже для ее ушей.

Внезапно монстр, который ее нес остановился.

– Я сделал ее гай'шайн, Надрик, – произнес низкий голос другого мужчины.

Фэйли лицом почувствовала клокотание смеха в его груди, прежде чем его услышала. Она не перестала брыкаться, не прекращала и своих попыток вырваться или закричать, однако ее похититель, казалось, не обращал на это внимания.

– А теперь она принадлежит Севанне, Безродный, – надменно сказал огромный мужчина – Надрик? – Севанна берет то, что она хочет. И я беру то, что хочу. Таков новый порядок.

– Ее забрала, Севана, – спокойно ответил другой мужчина. – Но я-то не отдавал ее Севанне. Я никогда не предлагал Севанне ее купить. Ты забыл о своей чести потому, что Севанна забыла о своей?

Воцарилась тишина, прерываемая только шумом, который издавала Фэйли. Она ни на секунду не прекращала борьбы. Она просто не могла ее прекратить, но была бессильна как ребенок в пеленках.

– Она не стоит того чтобы из-за нее драться, – наконец сказал Надрик. Его голос не звучал испуганно или обеспокоено.

Его руки разжались, и Фэйли показалось, что парочка ее зубов, зацепившись за его одежду, в ней и останутся, но ей в спину врезалась земля, выбив весь воздух из легких и все мысли из головы. К тому времени, когда она смогла вздохнуть и приподняться на руках, огромный мужчина уже удалялся от нее вниз по переулку, почти добравшись до улицы. Это когда-то был переулок, узкая полоса грязи между двумя каменными зданиями. Никто не увидел бы, что он здесь делает. Озноб, – она не дрожала – озноб пробрал ее, когда она отплевывалась от привкуса от одежды Надрика, глядя ему вслед. Если бы нож, который она припрятала, был в пределах досягаемости, она, не задумываясь, ударила бы его. Недостаточно красивая чтобы из-за нее драться? Какая-то ее часть понимала, что это смешно, но она хваталась за все, что могло поддержать ее гнев в тлеющем состоянии. Чтобы помочь ей перестать трястись. Она втыкала бы в него нож до тех пор, пока не смогла бы поднять от усталости руки.

Вставая на ноги, она с помощью языка убедилась, что все зубы остались на месте. С ними все было в порядке, ни один не был вырван или сломан. Ее лицо было исцарапано грубой одеждой Надрика, а губы разбиты, но сама она была невредима. Она напомнила себе об этом. Она была невредима и могла свободно покинуть переулок. Настолько свободно, насколько это позволялось любому гай'шайн. Если среди Шайдо много таких как этот Надрик, который больше не считается с цветом этой одежды, значит среди Шайдо зарождается беспорядок. Лагерь становился более опасным местом, но при беспорядке больше возможностей для побега. Вот как ей следует это принять. Она узнала кое-что, что могло ей помочь. Если только она перестанет трястись.

В конце концов, она неохотно посмотрела на своего спасителя. Она узнала его голос. Он стоял у нее за спиной и спокойно смотрел на нее без тени симпатии. Она решила, что закричит, если он попробует к ней прикоснуться. Еще одна глупость, после того, как он ее спас, но факт остается фактом. Ролан был всего на ладонь ниже Надрика и почти таким же широким, и у нее была причина хотеть пырнуть ножом и его. Он был не из Шайдо, а одним из Безродных – Мера'дин, людей которые покинули свои кланы, отказавшись последовать за Рандом ал'Тором. А еще, он был тем, кто «сделал ее гай'шайн». Если говорить честно, то он спас ее от холодной смерти в ту ночь, когда ее поймали, завернув в свой плащ, однако, ей не понадобился бы его плащ, если бы он сначала не сорвал с нее всю одежду. Первое, чему подвергались все гай'шайн, это полное обнажение, но это не означало, что она должна его простить.

– Спасибо, – сказала она. Слова жгли язык.

– Я не просил благодарности, – мягко сказал он. – Не смотри на меня так, словно ты хочешь покусать меня потому, что не смогла укусить Надрика.

Она умудрилась не зарычать на него – с большим трудом. Ей не удалось принять достаточно смиренный вид, как ей ни хотелось, прежде чем она развернулась и пошла в сторону улицы. Хорошо, она попыталась уйти. Ее ноги все еще сильно дрожали, так что заставляли ее пошатываться. Пробегающие мимо гай'шайн едва посмотрели в ее сторону, продолжая бегать по улице со своими ведрами. Немногие пленники интересовались чужими неприятностями. У них было достаточно своих.

Подойдя к корзине с бельем, она вздохнула. Корзина лежала на боку, и белые шелковые блузки и черные юбки, которые лежали отдельно, вывалились на грязную, покрытую пеплом мостовую. По крайней мере, по ним, кажется, никто не прошелся. Каждого из тех, кто все утро носил воду, и кому предстояло делать это на протяжении всего дня можно простить, даже если бы он и наступил на одежду, немного оступившись. Ведь повсюду лежали клочки одежды, которая была содрана с жителей Майдена, превращенных в гай'шайн. Она постаралась бы их простить. Подняв корзину, она начала собирать одежду, стряхивая с нее пепел и грязь. В отличие от Сомерин, Севанна любила шелк. Она не носила ничего другого. Она гордилась этим также, как и своими драгоценностями, и в равной мере выставляла на показ и то и другое. Ей не понравится, если что-то из ее гардероба невозможно будет отчистить.

Когда Фэйли укладывала в корзину последнюю блузу, к ней подошел Ролан и одной рукой поднял корзину. При взгляде на него слова – «большое спасибо, я могу справится сама» – застряли у нее в горле. Ее ум был единственным оружием, которое у нее оставалось, и она не должна была позволять эмоциям брать над ним верх. Ролан оказался здесь не случайно. Это не было странным совпадением. Она часто его видела после того, как была поймана. Гораздо чаще, чем простые случайные встречи. Он следил за ней. Что он сказал Надрику? Он не отдавал ее Севанне и не предлагал выкупить? Принимая во внимание тот факт, что он ее захватил, хотя и осуждал захват в гай'шайн мокроземцев – большинство Безродных тоже были от этого не в восторге – он, очевидно, продолжал заявлять на нее свои права.

Она была уверена, ей не нужно боятся насилия с его стороны. У Ролана был шанс, когда она была обнажена и связана, и в тот момент никаких препятствий перед ним не было. Возможно, ему не нравилось овладевать женщинами таким способом. В любом случае, Безродные были почти такими же чужаками среди Шайдо, как и мокроземцы. Ни один Шайдо по-настоящему им не доверял, а Безродные не совали свои носы в дела Шайдо, соглашаясь с тем, что они считали меньшим злом, но только до тех пор, пока оно оставалось меньшим для них. Если она сможет сделать этого мужчину своим другом, то, возможно, он захочет ей помочь. Не сбежать, конечно, нет – просить об этом было бы слишком, однако… Или не слишком? Единственным способом проверить – было попытаться.

– Спасибо, – сказала она и выдавила улыбку. К ее удивлению он улыбнулся в ответ. Маленькая улыбка, почти не заметная, но Айил не были слишком эмоциональными. Они могли показаться высеченными из камня, пока к ним не начнешь привыкать.

Несколько шагов они бок о бок шли молча. Он нес корзину в одной руке, она придерживала свои юбки в другой. Как будто они вышли на прогулку. Если у вас развито воображение. Некоторые гай'шайн смотрели на них с удивлением, но быстро опускали глаза. Она не знала как начать. Ей не хотелось, чтобы он решил, что она с ним флиртует. В конце концов, ему нравились женщины, но он сам ей помог.

– Я присматривал за тобой, – сказал он. – Ты сильная, мужественная и, думаю, не боишься. Большинство мокроземцев наполовину обезумели от страха. Они шумят, пока их не накажут, а затем плачут и боятся. Я думаю, что в тебе много джи.

– О, я боюсь, – ответила она. – Просто я стараюсь не этого показывать. Слезы никогда не приводят ни к чему хорошему. – Мужчины в это верят. Если ты заплачешь, слезы могут повернуть все тебе на пользу, а несколько слезинок, оброненных ночью, помогают пережить следующий день.

– Есть время смеяться и время плакать. Мне бы хотелось видеть, как ты смеешься.

Она улыбнулась, очень сухо.

– У меня было мало причин для смеха с тех пор, как я одела белое, Ролан. – Она взглянула на него краем глаза. Не слишком ли быстро? Но он только кивнул.

– Все равно. Я хотел бы видеть, как ты улыбаешься. Улыбка идет твоему лицу. Смех пойдет тебе еще больше. У меня нет жены, но иногда я могу рассмешить женщину. Я слышал, у тебя есть муж?

Пораженная, Фэйли запнулась о собственную ногу, и чтобы не упасть, схватилась за его руку. Но тут же отдернула ее, глядя на него из-под края капюшона. Он остановился, и подождал, пока она восстановит равновесие, затем снова пошел рядом. Его лицо не выражало ничего, кроме легкого любопытства. В отличие от Надрика, остальные Айил ждали первого шага от женщины после того, как мужчина привлек ее внимание. Одним из способов были подарки. Другим, рассмешить женщину.

– У меня есть муж, Ролан, и я очень сильно люблю его. Очень сильно. Я не могу дождаться, когда я к нему вернусь.

– Это случиться, после того, как ты гай'шайн, снимешь белое, тебя больше не смогут удерживать силой, – мягко сказал он. – Но возможно вам, мокроземцам, это не очень понятно. И гай'шайн должно быть чувствуют себя одинокими. Возможно, мы еще встретимся и поговорим.

Этот человек хотел увидеть ее смех, а она не знала смеяться ей или плакать. Он дал понять, что не собирается отказываться от попыток привлечь ее интерес. Айилки восхищались настойчивостью мужчин. Теперь, если Чиад и Байн не смогут ей помочь больше, чем просто добраться до деревьев, Ролан остается ее лучшей надеждой. Она подумала, что со временем сможет его убедить. Конечно, она сможет; у слабых духом никогда ничего не получается! Он был презираемым отщепенцем. Шайдо терпели его только потому, что нуждались в его копье. Но она собиралась дать ему повод быть настойчивым.

– Я буду рада, – осторожно сказала она. В конце концов, немного флирта могло быть полезно, но она не могла сразу переключиться с разговоров о том, как любит своего мужа, на широко раскрытые глаза и томные вздохи. У нее не было намерения заходить так далеко. Она же не доманийка! Но ей нужно немного с ним сблизиться. Через некоторое время, неплохо было бы напомнить о Севане, которая узурпировала его «права». – Но, у меня есть работа, и я сомневаюсь, что Севанне понравится, если вместо нее я буду тратить время, на разговоры с тобой.

Ролан снова кивнул, и Фэйли вздохнула. Он мог знать, как рассмешить женщину, как он заявлял, но определенно он был не слишком разговорчив. Ей нужно попытаться его разговорить, если она хочет получить от него нечто большее, чем несколько непонятных шуток. Даже с помощью Байн и Чиад айильский юмор, по большей части, был ей непонятен.

Они подошли к широкой площади напротив крепости на северном краю города, нависающая масса серого камня, которая смогла защитить жителей города не лучше стен. Фэйли вспомнила, что видела леди, правившую Майденом и окрестной местностью в двадцать миль, симпатичную величавую вдову средних лет, среди носивших воду гай'шайн. Женщины и мужчины в белых одеждах с ведрами в руках заполнили всю мостовую. На восточном краю площади была цистерна к которой вел акведук. Это было сооружение из серого камня сорока футов в высоту, которая являлась частью внешней городской стены. Четыре помпы, за каждой из которых работало по паре мужчин, выкачивали воду чтобы наполнить ведра гай'шайн. Большая часть воды проливалась на мостовую, чего люди не допустили бы, если бы знали, что Ролан поблизости. Фэйли думала пробраться через акведук, что сулило побегу неплохие шансы, но вряд ли кто-нибудь из осмелившихся сделать это останется сухим и, скорее всего, закоченеет, не пройдя и двух миль по снегу.

В городе было еще два места, где можно было набрать воду, туда вел каменный водопровод, проложенный под землей. Но здесь к подножию цистерны был прислонен большой стол из черного дерева с ножками в виде львиных лап. Когда-то он был обеденным столом, крышка которого была инкрустирована костью, которая теперь была полностью ободрана. На столешнице теперь стояло несколько корыт. Рядом находилась пара деревянных ведер, а с другой стороны, на костре, сложенном из сломанных стульев, грелся чайник. Фэйли сомневалась, что Севанна перенесла свою прачечную в город только для того, чтобы ее гай'шайн не нужно было носить воду для стирки к палаткам, но в любом случае, Фэйли была этому рада. Корзина с бельем была легче, чем ведра с водой. Она перетаскала достаточно воды, чтобы это понять. На столе стояли две корзины, но работала только одна женщина с золотым поясом и ошейником. Рукава ее белого платья были закатаны так высоко, как только возможно, а длинные черные волосы, чтобы они не падали в корыто, она завязала обрывком белой тряпки.

Когда Аллиандре увидела приближающихся Фэйли с Роланом, она выпрямилась, вытирая руки о платье. Аллиандре Марита Кигарин, Королева Гэалдана, Благословленная Светом, Защитница Гаренской Стены и носительница еще дюжины титулов, была элегантной, сдержанной женщиной, уравновешенной и величественной. Гай'шайн Аллиандре была по-прежнему красива, но всегда выглядела усталой. С влажными пятнами на белом платье и сморщенными от постоянной стирки руками она смогла бы сойти за красивую прачку. Она смотрела, как Ролан поставил корзину и улыбнулся, посмотрев на Фэйли прежде чем уйти. Глядя, как Фэйли вернула ему улыбку, Аллиандре насмешливо подняла бровь.

– Он один из тех, кто захватил меня, – сказала Фэйли, выкладывая одежду из корзины на стол. Даже здесь, где не было никого кроме гай'шайн, лучшим занятием за работой был разговор. – Он один из Безродных, и я думаю, ему не нравится, что из мокроземцев делают гай'шайн. Я считаю, он может нам помочь.

– Понятно, – сказала Аллиандре. Одной рукой она деликатно отряхнула спину Фэйли.

Нахмурившись, Фэйли извернулась, чтобы заглянуть через плечо. Несколько мгновений она смотрела на грязь и пепел, покрывающие спину от плеч и ниже. Затем краска залила ее лицо.

– Я упала, – быстро сказала она. Она не могла рассказать Аллиандре про случай с Надриком. Она не была уверена, что вообще сможет рассказать об этом кому-либо. – Ролан предложил мне помочь донести корзину.

Аллиандре пожала плечами.

– Если бы он помог мне бежать, я бы вышла за него замуж. Или нет, как он захочет. Он не слишком красив, но это не слишком важно, а мой муж, если бы он у меня был, никогда бы не узнал. Если бы он испытывал ко мне какие-нибудь чувства, то был бы несказанно рад моему возвращению и не задавал бы вопросов, ответы на которые он не хотел бы услышать.

Сжав руками шелковую блузку, Фэйли скрипнула зубами. Аллиандре, благодаря ее союзу с Перрином, была ее вассалом, и она придерживалась своей вассальной клятвы, по крайней мере, в том, что касалось подчинения приказам, но их взаимоотношения становились натянутыми. Они договорились, что должны стараться думать о себе как о служанках, постараться быть служанками, если хотят выжить, хотя каждая видела, как другая спешит поклониться и выполнить поручение. Наказания Севанны претворяли в жизнь любой гай'шайн, оказавшийся поблизости в момент принятия решения, и однажды Фэйли приказали избить Аллиандре палкой. А хуже было то, что Аллиандре приказали сделать это дважды. Отказаться, значило бы получить самой вдвое больше, и подвергнуть подругу ударам тех, кто не стал бы сдерживать руку.

Есть разница между тем, чтобы бить вассала самой или дважды быть побитой им.

Внезапно она осознала, что блузка, которую она схватила одна из тех, что вымазались сильнее всего, когда упала корзина. Ослабив хватку, она внимательно осмотрела блузку. Похоже, грязь еще не успела въесться. На мгновение она почувствовала облегчение, а затем раздражение от того, что чувствует облегчение. Раздражение овладело ей еще сильнее, когда выяснилось, что чувство облегчения не исчезло.

– Аррела и Ласиль бежали три дня назад, – тихо сказала она. – Теперь они должны быть достаточно далеко. А где Майгдин?

Другая женщина обеспокоено нахмурилась.

– Она пытается прокрасться в палатку Теравы. Терава проходила мимо нас с группой Хранительниц Мудрости и из того, что нам удалось расслышать, мы поняли, что они, кажется, собираются встретиться с Севанной. Майгдин сунула мне свою корзину и сказала, что собирается попробовать. Я думаю… Я думаю, она достаточно безрассудна, чтобы воспользоваться даже таким шансом, – с отчаянием в голосе сказала она. – Сейчас она уже должна быть здесь.

Фэйли глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Они все становились отчаянными. У них уже было все необходимое для побега – ножи и пища, обувь и мужская одежда, которая была почти впору, все это было бережно спрятано в фургоне. Белые платья будут служить одеялами и плащами чтобы легче прятаться в снегу, но, казалось, что шанс использовать все это был так же далек, как и в тот день, когда их захватили. Всего две недели. Точнее, двадцать два дня. За такой короткий срок не произошло никаких серьезных изменений, но то, что им приходиться притворяться служанками меняло их, независимо от их попыток не допустить этого. Всего две недели, и они обнаружили, что без тени мысли несутся вприпрыжку, чтобы исполнить приказ, беспокоясь только о наказании и как угодить Севанне. Хуже всего было то, что они видели друг друга исполняющими обязанности служанок, зная, что какая-то их часть менялась против их воли. До сегодняшнего дня они могли уговаривать себе, что они просто делают то, что необходимо, чтобы избежать подозрений перед побегом, хотя с каждым днем реакция на приказы становилась все более бессознательной. Сколько еще пройдет дней, прежде чем однажды мечта о побеге превратится в бледную исчезающую тень, и они превратятся в образцовых гай'шайн не только на деле, но и в мыслях? Пока никто не осмеливался задавать этот вопрос в слух. Фэйли и сама пыталась не думать об этом, но этот вопрос постоянно крутился в ее сознании. Она боялась, что когда-нибудь он пропадет. И когда это произойдет – будет ли это ответом на него?

С усилием она заставила себя прогнать отчаяние. Это было второй ловушкой, и только сила воли могла ее спасти.

– Майгдин знает, что должна быть осторожной, – сказала она спокойно. – Скоро она будет здесь, Аллиандре.

– А если ее поймали?

– Ее не поймали. – Резко сказала Фэйли. Если ее схватили… Нет. Она должна думать о победе, а не о поражении. Слабые духом никогда не побеждают.

Чтобы отстирать шелк требовалось время. Вода, которую они набрали из цистерны с помощью помпы была холодна как лед, но горячая вода, добавленная в корыто из чайника сделала воду теплее. Нельзя стирать шелк в горячей воде. Опускать руки в бадью с теплой водой было приятно, но их постоянно приходилось снова вынимать, и после этого холод казался вдвое сильнее. Мыла не было, во всяком случае, достаточно мягкого для шелка, поэтому каждую юбку приходилось осторожно тереть. Затем ткань раскладывалась на куске полотна и нежно отжималась скалкой, чтобы просушить ее как можно сильнее. Затем влажная одежда снова погружалась в другой чан, наполненный смесью уксуса и воды. Это не давало шелку потускнеть и придавало ему дополнительный блеск. Затем ткань снова отжималась скалкой на полотнище. Мокрое полотнище затем вывешивалось на солнце для просушки, где только возможно, в то время как каждую шелковую вещь вешали внутри квадратного павильона, образованного висящими полотнищами, разглаживая их руками от всех морщинок. Если повезет, его не нужно будет гладить. Они обе знали, как следует обращаться с шелком, но глажка требовала опыта, которого не было ни у одной из них. Никто из гай'шайн Севанны, даже Майгдин, хотя до того как поступить на службу к Фэйли, она уже была служанкой, не знал, как гладить шелк. Но Севанна не принимала извинений. Каждый раз когда Фэйли или Аллиандре вешали свежевыстиранную шелковую одежду, они проверяли не появились ли складки на уже вывешенной.

Фэйли добавляла воду в бадью, когда Аллиандре ожесточенно сказала.

– Сюда идет Айз Седай.

Галина была настоящей Айз Седай, с золотым кольцом Великого Змея на пальце и лицом, лишенным возраста, но она тоже носила одежду гай'шайн из тонкого шелка с поясом из золота и огневиков, плотно охватывающим ее талию, и точно такой же ошейник, драгоценные камни которого пошли бы и королю. Она была Айз Седай, и иногда в одиночку покидала лагерь, но всегда возвращалась, вдобавок она прыгала, стоило любой из Хранительниц Мудрости поманить пальцем, особенно Тераве, в чьей палатке она всегда спала. Последнее было самым странным. Галина знала, кто такая Фэйли, знала, кто ее муж, и знала о его связях с Рандом ал'Тором, и она угрожала открыть это Севанне, если Фэйли и ее друзья не украдут кое-что из палатки, где она спала. Это была третья расставленная на них ловушка. Севанна была одержима ал'Тором. Она была твердо убеждена, что каким-то образом сможет выйти за него замуж, а если бы она узнала о Перрине, Фэйли никогда не позволили бы даже отойти от Севанны, чтобы подумать о побеге. Ее использовали бы также как используют козу, чтобы поймать льва.

Фэйли видела Галину трусливой и дрожащей, но сейчас Сестра скользила по площади как королева, презирающая окружающую толпу. Айз Седай до мозга костей. Рядом не было Хранительниц Мудрости, перед которыми ей приходилось пресмыкаться. Галина была довольно милой, но не красивой, и Фэйли не понимала, что в ней нашла Терава, разве только просто удовольствие от власти над Айз Седай. Это не давало ответа на вопрос, почему женщина остается с Теравой, которая, казалось, использовала любую возможность, чтобы ее унизить.

Остановившись в шаге от них, она оглядела их со слабой улыбкой, которую можно было назвать удовлетворенной.

– Вы не слишком-то продвинулись в своей работе, – сказала она. И речь была не о стирке.

Фэйли хотела ответить, но Аллиандре ее опередила, заговорив еще резче, чем раньше.

– Этим утром Майгдин пошла чтобы украсть твой костяной стержень, Галина. Когда мы увидим кое-что из того, что обещала ты? – Галина предлагала им свою помощь в побеге в обмен на кражу.

– Она пошла в палатку Теравы этим утром? – прошептала Галина, и кровь отхлынула от ее лица.

Внезапно, Фэйли осознала, что солнце на западе уже на полпути к закату, и ее сердце тревожно забилось. Майгдин давно должна была присоединиться к ним.

Айз Седай, казалось, была больше шокирована, чем она.

– Этим утром? – Повторила Галина, глядя через плечо. Она вздрогнула и вскрикнула, когда Майгдин внезапно появилась из толпы гай'шайн.

В отличие от Аллиандре златовласая женщина с каждым днем становилась все решительнее и сильнее. Она тоже была в отчаянии, но намеревалась превратить это отчаяние в решимость. Она всегда держалась с достоинством более подобающим королеве, а не служанке, однако так вели себя почти все служанки благородных дам, но теперь она прошла мимо них с потухшими глазами, и, погрузив руки в ведро с водой, зачерпнула в пригоршню воды, жадно выпила и вытерлась тыльной стороной руки.

– Когда будем уходить, я хочу убить Тераву, – тускло сказала она. – Я убила бы ее прямо сейчас. – Ее голубые глаза снова зажглись жизнью и огнем. – Ты в безопасности Галина. Она думала, что я залезла, чтобы что-то украсть. Я даже еще не начала осматриваться. Что-то… Что-то случилось, и она ушла. После того как связала меня. На потом. – Пламя исчезло из ее взгляда, сменившись озадаченностью. – В чем дело Галина? Даже я это чувствую, а у меня такая маленькая способность направлять, что даже эти айильские женщины посчитали меня неопасной. – Майгдин могла направлять. Не всегда и слабо – из той малости, что было известно Фэйли, Белая Башня отправила бы ее назад через пару недель. И как она заявляла, никогда там не была – поэтому ее способность направлять вряд ли будет полезна при побеге. Фэйли хотела спросить ее, о чем она говорит, но ей не представилось шанса.

Лицо Галины все еще было бледным, но с другой стороны она была олицетворением спокойствия Айз Седай. За исключением того, что она, ухватив Майгдин за край капюшона и волосы, запрокинула ее голову назад.

– Выбрось это из головы, – холодно сказала она. – Все, о чем тебе нужно беспокоится, это дать мне то, что мне нужно, но об этом тебе нужно очень сильно побеспокоиться.

Прежде чем Фэйли успела пошевелиться, чтобы прийти на помощь Майгдин, другая женщина, носящая широкий золотой пояс поверх белой одежды, оказалась быстрее, оттолкнув Галину и сбросив ее на землю. Пухлая Аравайн всегда была покорной и ходила с потухшими глазами с самого первого дня, когда ее увидела Фэйли, в момент, когда эта женщина из Амадиции вручила ей золотой пояс и сказала, что теперь она служанка «Леди Севанны». Прошедшие дни отразились на Аравайн даже сильнее, чем на Майгдин.

– Ты сошла с ума, что посмела поднять руку на Айз Седай? – Галина с трудом поднялась на ноги. Отряхиваясь от пыли, которая пристала к ее шелковой одежде, она обратила всю свою ярость на пухлую женщину. – Да я тебя…

– Должна ли я сказать Тераве, что ты избивала одну из гай'шайн Севанны? – Холодно оборвала ее Аравайн. За ее голосом чувствовалось полученное образование. Она могла быть купчихой, или возможно даже дворянкой, но она никогда не говорила, кем она была до того, как надела белое. – В последний раз, когда Терава решила, что ты суешь свой нос, куда не следует, каждый за сто шагов мог слышал, как ты плачешь и умоляешь.

Галина задрожала от гнева. В первый раз Фэйли видела, чтобы Айз Седай так выходила из себя. С видимым усилием она взяла себя в руки. Почти. Ее голос был пропитан ядом.

– Мы – Айз Седай, делаем то, что мы делаем по собственным причинам, Аравайн. Причинам, которые ты, возможно, даже не в состоянии понять. Когда я решу с тобой расплатиться, ты пожалеешь, что встала у меня на пути. Очень пожалеешь. – Отряхнувшись в последний раз, она ушла прочь, уже не как королева, а как леопард, которому посмела помешать дерзкая овца.

Глядя ей вслед, Аравайн вовсе не казалась испуганной и намеренной продолжать разговор.

– Севанна ждет тебя Фэйли, – это было все, что она сказала.

Фэйли не посмела спрашивать зачем. Она просто вытерла руки, спустила рукава и последовала за амадицийкой, пообещав Аллиандре и Майгдин вернуться как можно скорее. Севанну восхищали они трое. Майгдин, единственная настоящая прислуга дворянки среди ее гай'шайн, казалось, интересовала ее не меньше, чем Королева Аллиандре и сама Фэйли, женщина, достаточно могущественная, чтобы королева была ее вассалом. И иногда она звала кого-нибудь из них по имени, чтобы та помогла ей переодеться или принять ванну в большой медной бадье, которую она использовала гораздо чаще, чем палатку-парильню или просто чтобы налить вина. Остальное время они проводили как и все остальные слуги, но она никогда не спрашивала, закончили ли они работу, которую им предназначалась, и никогда не освобождала от нее. Чего бы не желала Севанна, Фэйли знала, что она по-прежнему отвечает за стирку, наравне с двумя другими женщинами. Севанна делала то, что хотела и когда хотела, и не принимала извинений.

Фэйли не нужно было показывать, как пройти к палатке Севанны, но Аравайн вела ее сквозь колонну водоносов, пока они не добрались до первых низких палаток Айил, затем она указала в противоположное направление от палатки Севанны и сказала:

– Сперва туда.

Фэйли остановилась как вкопанная.

– Почему? – спросила она подозрительным тоном. Среди слуг Севанны были мужчины и женщины, которые ревновали к тому вниманию, что Севанна оказывала Фэйли, Аллиандре и Майгдин, и хотя за Аравайн Фэйли прежде ничего подобного не замечала, однако кое-кто из остальных мог попытаться навлечь на нее неприятности, дав неверные инструкции.

– Ты захочешь на это взглянуть, прежде чем увидеться с Севанной. Поверь.

Фэйли открыла рот, чтобы потребовать объяснений, но Аравайн просто развернулась и пошла дальше. Фэйли ничего не оставалось, как подхватив юбки своего платья, последовать за ней. Среди палаток тут и там стояли повозки всех видов и размеров, но вместо колес они стояли на полозьях. Большинство было набито тюками и деревянными ящиками с притороченными сверху снятыми колесами. Но шла Фэйли не далеко. Она увидела не загруженную телегу с плоской платформой. Вот только платформа не была пуста.

На грубых досках пола лежали две женщины, обнаженные и связанные. Они дрожали от холода, но дышали так тяжело как будто только что бежали. Их головы свешивались от усталости, но они каким то образом узнали о присутствии Фэйли и подняли головы. Арелла, смуглая тайренка почти такая же высокая как большинство айильских женщин подняла глаза с трудом. Глаза Ласиль худой и бледной, полыхнули красным.

– Их привели этим утром, – сказала Аравайн, глядя в лицо Фэйли. – Их развяжут до темноты, раз они пытались сбежать в первый раз, хотя сомневаюсь, что они будут в состоянии ходить до завтра.

– Почему ты показала их мне? – сказал Фэйли. Они были достаточно осторожны, чтобы держать связь между ними в секрете.

– Вы забыли, миледи, что я присутствовала, когда на вас надевали белое. – Аравайн мгновение изучала ее, затем внезапно взяла руки Фэйли в свои, сжав их так, что ее собственные ладони оказались между ладонями Фэйли. Согнув колени в быстром реверансе, она произнесла: – Светом и надеждой на возрождение, я Аравайн Карнел, клянусь верой и правдой служить Леди Фэйли т'Айбара.

Казалось, только Ласиль заметила это. Шайдо прохаживающимся неподалеку не было дела до двух гай'шайн. Фэйли вырвала руки.

– Откуда ты узнала это имя? – Ей конечно пришлось назвать более длинное имя чем просто Фэйли, но она выбрала Фэйли Башир, едва только осознала, что Шайдо не имеют понятия о том, кем является Даврам Башир. Кроме Аллиандре и ее друзей, только Галина знала правду. Или она так думала. – И кому ты сказала?

– Я слышала, миледи. Однажды, я слышала, как вас называла Галина. – В голосе Аравайн проскользнуло беспокойство. – И я никому не говорила. – Ее не удивило, что Фэйли хочет скрыть свое имя, хотя имя Айбара для нее ничего не значило. Возможно, Аравайн Карнел не было ее настоящим именем, или не совсем. – Здесь секреты нужно хранить так же хорошо как в Амадоре. Я знала, что это ваши женщины, но я никому не сказала. Я знаю, что вы собираетесь сбежать. Я поняла это на второй или третий день, и ничто из увиденного меня не переубедило. Примите мою клятву и возьмите меня с собой. Я могу помочь и, что еще важнее, мне можно доверять. Я доказала это, сохранив ваши секреты. Пожалуйста. – Последнее слово вышло каким-то вымученным, словно исходило от человека, который не привык говорить такие слова. Скорее дворянка, а не купчиха.

Женщина не доказала ничего, кроме того, что она способна выведывать чужие тайны, но это само по себе являлось полезной чертой. С другой стороны, Фэйли знала как минимум двух гай'шайн, которые собирались сбежать, и были преданны другими. Некоторые в самом деле пытаются обустроить свой быт, не взирая на обстоятельства, но Аравайн уже знала достаточно чтобы разрушить все. Фэйли снова подумала о спрятанном ноже. Мертвая женщина не предаст никого, но нож был в миле отсюда, вдобавок, она не могла придумать способ спрятать тело, и еще одно – женщина могла заслужить благодарность Севанны, просто сказав, что думает, что Фэйли планирует побег.

Взяв руки Аравайн в свои, она заговорила так же быстро, как только что говорила другая женщина.

– Клянусь Светом, я принимаю твою клятву, и буду защищать тебя и заботиться о тебе и твоих людях в битве и жесточайшей зимой, и от всего, что придет со временем. Теперь. Ты знаешь кого-нибудь еще, кому можно доверять? Не тех, кому ты думаешь можно доверять, а тех кому ты знаешь, что можно доверять.

– Нет, миледи, – угрюмо сказала Аравайн. Однако ее лицо просветлело от облегчения. Она не была уверенна, что Фэйли примет ее клятву. То, что это было облегчение, а не какое-либо другое чувство дало Фэйли лишний повод ей доверять, но не полностью. – Половина предали бы собственных матерей в надежде получить свободу, другая половина боится попытаться или слишком ошарашены чтобы быть в них уверенными, что они не запаникуют. Есть люди и я приглядела одного или двух, но я хочу быть очень острожной. Я не могу позволить себе совершить даже одну ошибку.

– Очень острожной. – Согласилась Фэйли. – Севанна посылала за мной? Если нет, то…

Оказалось, что посылала и Фэйли быстро направилась к палатке Севанны – быстрее, чем ей самой нравилось, по правде говоря. Ее сильно раздражало, что приходится спешить, чтобы не вызвать неудовольствие Севанны. Но никто не удостоил ее даже взгляда, когда она вошла и кротко встала у входа.

Палатка Севанны была не похожа на низкие айильские. Ее стены из красного полотна были такого большого размера, что пришлось установить сразу две центральные опоры. И освещали ее с дюжину зеркальных светильников. Две позолоченные жаровни давали немного тепла, испуская тонкие струйки дыма, которые просачивались сквозь отверстия в крыше, но внутри было не намного тепле, чем снаружи. Дорогие ковры, которые положили только после того, как все тщательно очистили от снега, украшали пол красными, зелеными и голубыми оттенками тайренского узора в виде лабиринта с цветами и животными. На коврах были рассыпаны шелковые подушки, а в углу стоял массивный стул, сильно позолоченный и обильно покрытый резьбой. Фэйли никогда не видела, чтобы кто-нибудь на нем сидел, но, насколько ей было известно, предполагалось, что его наличие напоминает о присутствии вождя клана. Трое других гай'шайн с золотыми поясами и ошейниками – один из них был мужчина – стояли вдоль стены на случай, если Севанне что-нибудь понадобиться. Севанна была тут же вместе с Теравой.

Севанна была высокой женщиной, намного выше Фэйли, со светло-голубыми глазами и волосами цвета золота. Она была бы красивой, если бы ее пухлые губы не искривило от жадности. В ней мало что напоминало айилку кроме цвета глаз, волос и загорелого лица. На ней была шелковая блузка, темно-серая юбка, скроенная для верховой езды, шарф, обернутый вокруг головы, сверкал малиновыми и золотыми цветами. Он тоже был из шелка. Когда она двигалась, то из-под подола юбки выглядывали алые туфли. На каждом пальце руки красовались перстни, а ее ожерелья и браслеты, украшенные огромными жемчужинами, бриллиантами, рубинами с голубиное яйцо, сапфирами, изумрудами и огневиками, затмевали все, что носила Сомерин. Ни одно из украшений не было сработано айильскими мастерами. С другой стороны, Терава, в темной шерстяной юбке и белой блузке из алгода, была олицетворением айилки, на руках не было ни одного кольца, а ожерелья и браслеты были из резной кости и золота. Ни одного кольца и ни одной жемчужины. Она была выше большинства мужчин, ее рыжие волосы были тронуты сединой, а взгляд голубых глаз, которым она смотрела на Севанну, напоминал Фэйли орла, наблюдающего за раненным ягненком. Фэйли скорее десять раз разозлила бы Севанну, чем единожды Тераву, но когда женщины смотрели друг на друга через инкрустированный слоновой костью и бирюзой стол, Севанна встречала взгляд Теравы точно таким же.

– То, что произошло сегодня, представляет опасность, – сказала Терава с усталостью человека, повторяющего одно и тоже по несколько раз. И возможно, готова была уже вытянуть поясной нож. Когда говорила, она поглаживала рукоятку, и не так уж неосознанно, подумала Фэйли. – Мы должны уйти как можно дальше от той штуки, чем бы это ни было, и так скоро, как только возможно. На востоке есть горы. Когда мы до них доберемся, то будем в безопасности, пока снова не соберем все септы вместе. Септы, которые никогда бы не разделились, если бы ты не была так уверенна в себе, Севанна.

– Ты говоришь о безопасности? – Засмеялась Севанна. – Ты стала такой старой и беззубой, что тебя надо кормить хлебом и молоком? Смотри. Как далеко эти твои горы? Сколько дней или недель мы потратим, пока проберемся через эти проклятые снега? – Она указала на карту, которая была разложена на столе и была придавлена тремя золотыми чашами и тяжелым тройным подсвечником. Большинство айил отвергали карты, но Севанна переняла их вместе с другими обычаями мокрых земель. – Что бы там не произошло, это от нас далеко. Ты согласилась, что это так, Терава, как и остальные Хранительницы Мудрости. Город полон еды, которой достаточно чтобы кормиться неделями, если мы останемся здесь. Кто осмелиться бросить нам вызов, если мы останемся? А если мы останемся… Ты слышала гонцов, ты слышала сообщения. Через две или три недели, самое большее четыре, ко мне присоединяться еще десять септов. А возможно больше! К тому времени, если верить мокроземцам из города, этот проклятый снег растает. Когда нам не придется тащить все на санях, мы будем передвигаться очень быстро. – Фэйли стало интересно, упоминал ли кто-то из городских жителей грязь.

– Еще десять септов присоединятся к тебе, – сказала Терава, и ее голос оставался ровным лишь до последнего слова. Она сжала руку на рукояти ножа. – Ты говоришь от имени вождя клана, Севанна, а поскольку я была выбрана, чтобы советовать тебе как главе клана, ты должна прислушаться к моим советам во имя блага всего клана. Я советую тебе выдвигаться на восток, и продолжать двигаться дальше в этом же направлении. Другие септы отлично смогут присоединиться к нам в горах, а не здесь. Даже если мы немного проголодаемся в пути, кто из нас не знаком с лишениями?

Севанна перебирала свои ожерелья, большой изумруд на ее правой руке сверкал в лучах расставленных вокруг светильников. Ее губы сжались, и, казалось, придали ей еще более алчущий вид. Она была знакома с лишениями, но несмотря на отсутствие в палатке тепла, больше не хотела их переносить.

– Я говорю от имени вождя, и я говорю, что мы останемся здесь. – В ее голосе прозвучал неприкрытый вызов, но она не дала Тераве шанса на него ответить. – Я вижу, Фэйли пришла. Моя хорошая, послушная гай'шайн. – Схватив со стола что-то, завернутое в ткань, она сдернула ее прочь. – Ты узнаешь это Фэйли Башир?

В руке Севанны был нож с односторонней заточкой, и длинным, в полторы ладони, лезвием. Простое орудие труда, которое обычно используют тысячи фермеров. Но Фэйли узнала заклепки на деревянной рукояти и царапину на лезвии. Это был тот самый нож, который она украла и с такими предосторожностями прятала. Она ничего не ответила. Говорить было нечего. Гай'шайн было запрещено иметь любое оружие, даже нож, кроме как для резки овощей или мяса для кухни.

Она не смогла сдержать дрожь, когда Севанна продолжила.

– Хорошо, что Галина принесла мне это до того, как ты смогла им воспользоваться. Для чего бы он ни предназначался. Если бы ты кого-нибудь поранила, я была бы очень тобой недовольна.

Галина? Ну конечно. Айз Седай не могла позволить им сбежать, пока они не сделали то, чего хотела она.

– Она в шоке, Терава, – Севанна удивленно улыбнулась. – Галина знает, что требуется от гай'шайн, Фэйли Башир. Что мне следует сделать с ней, Терава? Этот совет ты можешь мне дать. Нескольких мокроземцев убили за укрывательство оружия, но я не хочу ее терять.

Терава пальцем приподняла подбородок Фэйли и уставилась в ее глаза. Фэйли не моргая встретила ее взгляд, но колени предательски дрожали. Она не пыталась убедить себя, что в этом виноват холод. Фэйли знала, что она не трусиха, но когда на нее смотрела Терава, она чувствовала себя кроликом в когтях орла, который ждет, когда на него опуститься клюв. Терава была первой, кто приказал ей шпионить за Севанной, и какими бы ни были остальные Хранительницы Мудрости, Фэйли знала, что Терава без сожаления перережет ей горло, если учует хотя бы намек на предательство. Не нужно было притворяться, что эта женщина ее не пугает. Ей просто нужно контролировать этот страх. Если она сможет.

– Я думаю, она планировал сбежать, Севанна. Но я считаю, она сможет научиться делать то, что ей приказано.

Между палаток на ближайшем открытом месте, в ста шагах от палатки Севанны, был поставлен грубо сколоченный деревянный стол. Сперва Фэйли считала, что позор от того, что ее раздели до нага, будет самым худшим, это и ледяной воздух, едва тот коснулся ее кожи. Солнце уже опустилось ниже, и воздух стал холоднее, а к утру станет еще холоднее. Она должна была оставаться здесь до утра. Шайдо хорошо знали, что именно больше всего позорит мокроземцев, и применяли стыд в качестве наказания.

Она считала, что умрет от стыда, едва кто-нибудь на нее посмотрит, но, проходившие мимо нее Шайдо даже не останавливались. Около нее остановилась Аравайн, но только для того, чтобы прошептать.

– Будь мужественной, – и уйти. Фэйли поняла. Независимо то того, насколько ей преданна была эта женщина, она не посмела ничего сделать чтобы ей помочь.

Через некоторое время, стыд Фэйли больше не беспокоил. Ей связали запястья за спиной, затем связали лодыжки, и притянули их к локтям. Теперь она поняла, почему Ласиль и Аррела так тяжело дышали. Дышать в таком положении было очень трудно. Холод проникал все глубже и глубже, пока ее не начала бить сильная, неконтролируемая дрожь, но даже это скоро показалось незначительным. Ее ноги, плечи и бока стало сводить судорогой, связывая мускулы, которые, казалось, жгло огнем, и скручивая их все сильнее, сильнее и сильнее. Она сконцентрировалась на том, чтобы не закричать. Это стало смыслом ее существования. Она… не… закричит. Но… О, Свет! Как же это больно!

– Севанна приказала, чтобы тебя продержали здесь до заката, Фэйли Башир, но она не говорила, что тебе нельзя составить компанию.

Ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем она смогла нормально видеть. Пот залил ей глаза. Как она могла потеть, если промерзла до костей? Перед ней стоял Ролан. Он принес пару бронзовых жаровен, полных горящих углей, его руки были обернуты тряпкой, чтобы защитить их от жара. Глядя на то, как она уставилась на жаровни, он поежился.

– Когда-то провести ночь на холоде не доставляло мне неудобств, но я сильно размяк с тех пор, как пересек Драконову стену.

Она чуть не задохнулась, когда он поставил жаровни пол столом. Через трещины между досками тепло вновь стало ее наполнять. Ее мускулы все еще содрогались от судорог, но… О! Это благословенное тепло! Ее дыхание прервалось, когда мужчина положил одну руку ей на грудь, а другую на связанные колени. Внезапно, она осознала, что давление в локтях исчезло. Он… ее… сжал. Одна из его рук принялась работать над бедром, и она чуть не закричала, когда его пальцы впились в окостеневшие мускулы, но сразу почувствовала, что они начали расслабляться. Они по-прежнему болели, массаж причинял ей боль, но эта боль была другой. Она не уменьшалась, если быть точнее, но Фэйли знала, что боль пройдет, если он продолжит массаж.

– Ты не возражаешь, если я чем-нибудь себя займу, пока буду пытаться тебя рассмешить? – спросил он.

Внезапно, она осознала, что смеется, и без следа истерики. Ну, это было истерикой, но только отчасти. Она была связана как гусыня, приготовленная для ужина, и была спасена от холода, причем уже во второй раз, мужчиной, которого она, в конце концов, возможно, и не убьет. Севанна теперь будет присматривать за ней как ястреб, а Терава быть может попытаться убыть ее в назидание другим, но она знала что она сбежит. Одна дверь никогда не закроется, но открылась другая. Она смеялась до тех пор, пока не заплакала.