Перекрестки Сумерек

Глава 7 Головоломка кузнеца

Когда смех затих, Айрам натянул самодовольную ухмылку без малейшего запаха страха. Любой подумал бы, что раньше он уже видел следы Гончих тьмы собственными глазами и знает о них все. Тем не менее, никто не уделил и капельки внимания его ухмылке, или вообще чему – либо кроме огромных отпечатков собачьих лап, оставшихся на камне. Даже заверению Перрина, что Гончие давно ушли. Конечно, он не мог объяснить им, откуда узнал это, хотя никто не обращал на него никакого внимания.

Одно из беспорядочно искажающихся пятен утреннего света упало прямо на серый камень, ясно освещая его. Ходок уже привык к увядающему запаху горелой серы – по крайней мере он только фыркнул и прижал уши, но другие лошади шарахались от наклоненного валуна. Никто из людей, кроме Перрина, не мог почувствовать этот запах, и большинство глядели на странно помеченный камень, как будто это просто экзотическая вещь, выставленная на обозрение в бродячем цирке.

Пухлая служанка вскрикнула, когда увидела следы, и была близка к тому, чтобы свалится со своей круглобокой нервно гарцующей кобылы. Но Берелейн тотчас попросила Анноуру приглядеть за ней и уставилась на отпечатки безо всякого выражения, как будто сама была Айз Седай. Хотя ее руки сжимали поводья так, что вокруг побелевших костяшек растеклись красные пятна. Бертайн Галенне, Лорд-Капитан Крылатой Стражи, чей красный шлем был украшен чеканными крыльями и тремя тонкими малиновыми перьями, в это утро лично командовал телохранителями Берелейн. Он направил своего высокого черного жеребца ближе к камню и, свесившись с седла до самого снега, снял шлем, чтобы посмотреть на кусок камня своим единственным глазом. Алый шрам пересекал пустую глазницу другого, словно разделяя его серые, до плеч, волосы. Выражение лица Галленне говорило о том, что он увидел нечто неприятное, но он всегда сначала думал о самом худшем варианте развития событий. Перрин полагал, что для солдата это гораздо лучше, чем преуменьшать опасность.

Масури тоже спешилась, но как только очутилась на земле, остановилась, держа поводья своей пятнистой лошади и неуверенно глядя на трех темных от солнца айилок. Несколько майенских солдат тихо зароптали при виде этого, хотя им уже давно следовало привыкнуть к такому положению вещей. Анноура спрятала свою лицо еще глубже в свой серый капюшон, словно не хотела замечать камень, и резко толкнула служанку Берелейн – женщина удивленно вытаращилась на нее. Масури стояла с терпеливым видом, который нарушала только разглаживанием красно-бурых юбок своего шелкового платья для верховой езды, словно и не замечая этого. Хранительницы Мудрости обменялись молчаливыми взглядами, такими же невыразительными как и у Сестер. Карелле стояла по одну сторону от Неварин, худой зеленоглазой женщины, Марлин, с очень редкими среди Айил темно голубыми глазами и черными волосами, не полностью закрытыми шалью, – с другой. Все три были высокими женщинами и выглядели не более чем на четыре года старше Перрина, но никто не мог бы приобрести ту спокойную уверенность не прожив больше, чем можно было сказать по их лицам.

Несмотря на длинные ожерелья и увесистые браслеты из золота и слоновой кости, их тяжелые, темные юбки и шали, которые почти скрывали белые блузы, могли бы подойти обычным фермерским женам. Однако не было никакого сомнения, кто был главным между ними и Айз Седай. Сказать по правде, иногда возникал вопрос, кто был главным между ними и Перрином. Наконец Неварин кивнула. И улыбнулась теплой и одобряющей улыбкой. Перрин никогда раньше не видел, чтобы она улыбалась. Нельзя сказать, что Неварин все время ходила хмурой, но казалось, она постоянно ищет кого-нибудь, чтобы упрекнуть. После этого кивка Масури отдала поводья одному из солдат. Ее Стража нигде не было видно – к этому, должно быть, были причастны Хранительницы. Обычно Роваир держался за нее как заноза.

Подняв свои раздвоенные юбки, Айз Седай подошла по глубокому снегу к камню и стала водить руками над отпечатками, очевидно направляя силу, хотя не происходило ничего такого, что Перрин смог бы увидеть. Хранительницы подошли поближе – они-то могли видеть, что делает с потоками Масури. Анноура не проявляла почти никакого интереса. Кончики узких косичек Серой сестры дергались, словно она качает головой под своим капюшоном. Вскоре она тронула свою лошадь прочь от пухлой служанки, очутившись вне поля зрения Хранительниц, хотя это и сделало ее дальше от Берелейн, которая, как подумал бы каждый в этот момент, могла нуждаться в совете. Анноура действительно избегала Хранительниц мудрости из всех сил.

– Детские сказки оживают, – пробормотал Галленне, трогая мерина и глянув в сторону Масури. Он уважал Айз Седай, хотя немногие мужчины захотели бы оказаться рядом с Айз Седай, направляющей Силу. – Хотя не знаю, почему я еще способен удивляться после всего того, что видел, оставив Майен. – Сосредоточенная Масури, казалось, не услышала его. По рядам уланов прошло шевеление, как будто они не верили собственным глазам, пока командир не дал им подтверждение, а некоторые запахли сильным страхом, точно ожидали, что Гончие Тьмы тотчас выпрыгнут из теней. Перрин не смог бы различить запах каждого среди целой толпы людей, но нервное беспокойство было достаточно сильным, чтобы прийти всего от нескольких человек.

Галленне, казалось, ощущал, что чувствует Перрин. У майенца были свои страхи, но он командовал солдатами достаточно долго. Повесив шлем на длинную рукоять своего меча, он ухмыльнулся. Шрам сделал эту ухмылку жуткой – человек, который мог шутить перед лицом смерти, ожидал от других того же.

– Если черные псы нападут на нас, мы посолим им уши, – объявил он громким и искренним голосом. – Это все, что нужно было сделать в сказках, не так ли? Посыпать солью на уши и псы исчезнут. – Несколько копейщиков рассмеялись, хотя запах страха уменьшился незначительно. Истории, рассказанные у костра были одним делом, но те же самые истории, воплотившиеся в реальность – совсем другим.

Лорд-Капитан Майена подъехал к Берелейн и положил руку в перчатке на шею ее лошади. Он одарил Перрина многозначительным взглядом, который тот вернул, не желая поддаться на уловку. Чего бы мужчина не хотел сказать, он может сделать это стоя лицом к лицу перед ним и Айрамом. Галленне вздохнул:

– Они будут держать себя в руках, миледи, – сказал он мягко. – Но суть в том, что наше положение ненадежно: враги со всех сторон, а наши силы иссякают. Отродья Тени только ухудшат ситуацию. Моя долг – это вы и Майен, миледи, и при всем уважении к лорду Перрину, вы можете изменить ваши планы.

Гнев вскипел в Перрине – этот человек хотел отказаться от поисков Фэйли! – но Берелейн заговорила прежде, чем он успел что-либо ответить.

– Никаких изменений не будет, Лорд Галленне. – Иногда было легко забыть, что она правитель, даже столь небольшого государства, каким был Майен, но сейчас в ее голосе проскользнул королевский тон, который сделал бы честь и правительнице Андора. Она села прямо, что всем ее седло показалось троном, и заговорила достаточно громко, чтобы остальные слышали о ее решении.

– Если мы окружены врагами, тогда продвижение вперед столь же безопасно, как и отступление либо поворот в сторону. Хотя даже если бы отступление или обход были в десять раз безопаснее, я все равно бы продолжила двигаться вперед. Я намерена увидеть спасенную Леди Фэйли, даже если нам придется сражаться с тысячью Гончих Тьмы и Троллоков. Я поклялась сделать это! – Ответом ей был рев одобрения: Крылатая Гвардия кричала, вскидывая пики так, что красные вымпелы плясали в воздухе.

Запах страха остался, но они ревели так, как будто были готовы сразиться с любым количеством троллоков, нежели оказаться трусами в глазах Берелейн. Их командиром был Галленне, но они любили свою правительницу, несмотря на ее репутацию в отношениях с мужчинами. Возможно, частично именно из-за этого. Берелейн сохранила Майен от поглощения Тиром, используя одного мужчину, который считал ее красивой, против другого. Что касается Перрина, то он едва сдержался чтобы от неожиданности не вытаращиться на нее. Она пахла решимостью! Галленне неохотно склонил свою русую голову подчиняясь приказу, и Берелейн сделала легкий удовлетворенный кивок перед тем, как обратить свое внимание на Айз Седай, стоящих позади каменной плиты.

Масури прекратила двигать руками и смотрела на следы, задумчиво постукивая пальцем по губам. Перрин не назвал бы ее красивой, но она была симпатичной женщиной, хотя такое впечатление могла производить безвозрастность Айз Седай. А также грациозной и элегантной, что так же могло быть приобретенными в Белой Башне чертами. Частенько было очень трудно отличить Сестру, рожденную на убогой ферме, от сестры, выросшей в великолепном дворце. Перрин видывал ее раскрасневшейся от гнева, в поношенной одежде, доведенной до предела, хотя несмотря на тяжелое путешествие и жизнь в Айильских палатках, ее темные волосы и одежда выглядели сейчас так, словно у нее была служанка. Сейчас она выглядела так, словно находилась в библиотеке в Белой Башне, а не в заснеженном алтарском лесу.

– Что ты выяснила, Масури? – спросила Берелейн. – Масури!

Последнее прозвучало чуть более резко, и Масури очнулась, с удивлением осознав, что не одна. Возможно, она была поражена. Во многом она казалось больше Зеленой, чем Коричневой: более расположенная к действию, а не к созерцанию, направленному на самую суть проблемы. Хотя эта стройная Айз Седай по-прежнему была способна полностью погрузиться в изучение заинтересовавшего ее предмета. Сложив руки на талии, она открыла рот, но заколебалась и прежде чем заговорить вопросительно посмотрела на Хранительниц Мудрости.

– Продолжай, девочка, – нетерпеливо сказала Неварин, упирая кулаки в бедра под бренчание ее резных браслетов. Хмурость вернула ей обычный вид, но ни одна из Хранительниц не выглядела более одобрительно. Три нахмурившиеся женщины, подобные трем бледноглазым воронам на заборе. – Мы позволили тебе утолить твое любопытство не просто так. Продолжай. Расскажи нам все, что ты узнала.

Масури покраснела, но немедленно заговорила, устремив взор на Берелейн. Было ясно, что ей не нравится то, как с ней обращаются публично, несмотря на то, что все знали об ее взаимоотношениях с Хранительницами.

– О Гончих Тьмы известно очень немного, но я немного изучала их. За долгие годы я сталкивалась со следами семи стай – с пятью по два раза и с двумя сворами – трижды. – С ее щек начала понемногу исчезать краснота, а тон стал таким, будто она читала лекцию. – Некоторые древние авторы считали, что существует только семь стай, некоторые – девять, другие – тринадцать, или любое другое число, которое, по их мнению, имеет особое значение. Но во время Троллоковых войн Сорелана Алсаххан писала: «Сотни стай Гончих тьмы, охотящихся по ночам…», и еще ранее предположительно Ивонелл Баратия писала о «гончих, рожденных из Тьмы в количествах, которые могли присниться человечеству только в кошмарах», хотя по правде говоря, сама Ивонелл могла заблуждаться. В любом случае… – Она задумалась, подбирая нужное выражение. – Неверно будет употребить слово вонь или аромат. Запах каждой стаи уникален, а я могу с уверенностью сказать, что никогда прежде не встречалась с этим, так что теперь мы знаем, что количество семь неверно. Является ли правильным число девять, тринадцать или какое-нибудь еще, сказки о Гончих Тьмы гораздо более распространены, чем сами Гончие, а они очень редки к югу от Запустения. Вторая странность: в этой стае их может быть около пятидесяти. Обычно десять или двенадцать – это предел. Полезный принцип: обратить внимание на два необычных факта идущих вместе.

Приостановившись, Масури подняла палец, чтобы поставить точку в своей речи, затем кивнула, когда Берелейн приняла это к сведению, и снова сложила руки. Порывистый ветер сорвал ее желтовато-коричневый плащ с одного плеча, но она, казалось, совсем не замечала потерю тепла.

– В следах Гончих Тьмы всегда можно ощутить настойчивость. Эти имеют примесь… полагаю, вы назвали бы это нетерпением. Сказать по правде, оно не слишком сильно – как рана от кинжала или булавочный укол – но все равно присутствует. Я бы сказала, что их Охота длится уже какое-то время, а жертве до сих пор удавалось каким-то образом уходить от преследования. Кстати, Лорд Галленне, соль нисколько не повредит Гончим Тьмы, неважно что об этом говорится в сказаниях. – Все-таки она еще не полностью погрузилась в свои мысли. – Хоть об этом и говорится в историях, они никогда не охотятся просто так, хоть и убивают, если представится такая возможность, и это не помешает охоте. Охота для них – все. Гончих используют только в особых случаях. Их жертва всегда очень важна для Тени, хотя иногда мы не можем сказать, почему. Известно, что они обходили стороной людей значительных или даже великих, ради жены фермера или ремесленника. Бывало, что они врывались в город или деревню и уходили, никого не убив, хотя, определенно, их приход был чем-то обусловлен.

– Первую возникшую мысль по поводу их прихода я отбросила сразу же поскольку они поспешили дальше. – Она пристально глянула на Перрина, так быстро, что он засомневался, что кто-либо еще заметил это. – Я сильно сомневаюсь, что они вернутся. Ах да: они ушли отсюда более часа назад. Боюсь, что это все, что я могу вам сказать.

Неварин и другие Хранительницы Мудрости одобрительно кивнули, когда Масури закончила, и краска вновь залила ее щеки, хотя мгновенно исчезла под бесстрастной маской Айз Седай. Порывов ветра донес ее запах до чуткого носа Перрина – удивленная, довольная и одновременно расстроенная из-за того, что довольна.

– Спасибо, Масури Седай, церемонно сказала Берелейн, делая маленький поклон в седле на который Масури ответила легким движением головы.

– Вы успокоили нас. – Действительно, запах страха, исходящий от солдат, стал затихать, хотя Перрин расслышал как Галленне пробормотал сквозь зубы: – Она могла бы сказать это сразу.

Сквозь топот лошадиных копыт и тихий смех облегчения людей Перрин расслышал и кое-что еще. С юга прозвучала трель синегрудки, едва различимая даже для него и за пределами слуха остальных, которая последовала сразу после дребезжащего крика черноголового воробья. Еще одна синегрудка пропела ближе, снова после черноголового воробья, а затем такая же пара перекликнулась еще ближе. Конечно, в Алтаре могли жить эти редкие для здешних мест лесные птицы, но он знал, что эти носят длинные двуреченские луки. Трель синегрудки означала, что приближаются люди в количестве большем, чем несколько человек, и, возможно, с недружественными намерениями. Крик черноголового воробья, которого многие называли птицей-вором за любовь красть сверкающие вещи, означал, что они приближаются и с другой стороны. Перрин провел большим пальцем вдоль лезвия топора, но подождал пока прозвучат еще несколько трелей, чтобы остальные обратили на них внимание.

– Вы слышали? – спросил он, посмотрев на юг так, как будто сам только что их заметил. – Мои разведчики увидели Масиму. – Все вскинули головы, прислушиваясь, а несколько человек кивнули, когда птичий клик повторился ближе. – Он движется этим путем.

Бормоча проклятия, Галленне надел шлем и застегнул его. Анноура подобрала поводья, а Масури стала выбираться из снега по направлению к своей пятнистой лошади. Копейщики в седлах задвигались и от них запахло гневом с небольшой примесью страха. Воины Крылатой стражи считали, что задолжали Масиме долг крови, но ни одному из них не хотелось попробовать оплатить его всего лишь с пятьюдесятью воинами, когда все знали, что Масима никогда не отправлялся куда-либо без сопровождения как минимум сотни солдат за спиной.

– Я не побегу от него, – заявила Берелейн. Нахмурившись, она уставилась на юг. – Мы будем ждать его здесь.

Галленне открыл было рот, и закрыл его, так ничего и не сказав.

Глубоко вздохнув, он начал отдавать приказы, выстраивая своих солдат. Это было не легкой задачей. Независимо от того, как далеко друг от друга стоят деревья, лес был не самым лучшим местом для улан. Любой боевой порядок рассыпался бы в самом начале атаки, а поразить человека пикой достаточно трудно, особенно, когда он может спрятаться за деревом и оказаться за спиной. Галленне постарался построить их впереди Берелейн, между ней и приближающимися людьми, но она бросила гневный взгляд, и одноглазый человек изменил свои приказы, выстроив копейщиков полукругом напротив больших деревьев, центр незамкнутого кольца, однако, приходился на нее. Одного солдата Галленне отослал назад в лагерь, тот поскакал так быстро, как только позволял снег и окружающий ландшафт – низко пригнувшись в седле и склонив пику, как при атаке. Берелейн вздернула бровь, но ничего не сказала.

Анноура придвинула свою коричневую кобылу поближе к Первенствующей, но остановилась, когда Масури позвала ее по имени. Коричневая Сестра добралась до своей лошади, но все еще стояла в снегу, окруженная Хранительницами Мудрости. Рядом с высокими аийлками она казалась очень маленькой. Анноура колебалась, пока Масури снова не позвала ее, более резко. Перрин расслышал, как та тяжело вздохнула перед тем, как подъехать и спешиться.

Хранительницы Мудрости собрались перед Анноурой, низко склонив к ней головы, чего тарабонская Сестра не любила. Что бы айилки ни хотели ей сказать, они говорили слишком тихо, чтобы Перрин мог их услышать. Лицо Коричневой Сестры оставалось под капюшоном, но когда она энергично трясла головой, тонкие косички раскачивались еще сильнее. Наконец, она резко повернулась и вдела ногу в стремя своей лошади. Масури тихо стояла, пока говорили Хранительницы, но теперь положила руку на рукав Анноуры и что-то сказала тихим голосом, из-за чего плечи Анноуры поникли, а Хранительницы одобрительно кивнули. Откинув капюшон на спину, Анноура дождалась, пока Масури оседлает свою кобылу, затем сама села в седло, после чего обе Сестры поскакали обратно к линии копейщиков, встав позади Берелейн. Хранительницы втиснулись между ними, с другой стороны от Перрина. Широкий рот Анноуры скривился в мрачной гримасе, она нервно потирала большие пальцы.

– Что это вы задумали? – спросил Перрин, не пытаясь скрыть подозрение. Вполне возможно, что Хранительницы мудрости позволили Масури встретится с Масимой, хотя они по-прежнему утверждали, что предпочли бы видеть этого человека мертвым. Айз Седай не могли использовать Единую Силу как оружие, если не находились под угрозой, но это не распространялось на айильских женщин. Ему было интересно, не образовали ли они соединение. Перрин знал о Единой Силе намного больше, чем хотел, и достаточно о Хранительницах Мудрости, и был уверен, что если они образуют круг, то именно Неварин будет его контролировать.

Анноура открыла рот, но получив предостерегающее прикосновение от Карелле, захлопнула его и уставилась на Масури. Коричневая Сестра поджала губы и слегка покачала головой, но это, казалось, Анноуру ничуть не смягчило – ее руки в перчатках сжали поводья так сильно, что те затряслись.

Неварин посмотрела на Перрина и на Берелейн.

– Мы задумали увидеть как ты в безопасности возвращаешься в лагерь, Перрин Айбарра, – резко сказала она. – Ты и Берелейн Пейарон. Мы запланировали, чтобы сегодня и в последующие дни выжило как можно больше людей. У тебя есть возражения?

– Просто не делайте ничего до тех пор, пока я не скажу вам, – отозвался он. Такой ответ мог подразумевать многое.

– Кое-чего мы не сделаем. – Неварин с отвращением встряхнула головой, а Карелле засмеялась, будто он очень удачно пошутил. Ни одна из Хранительниц больше ничего не сказала. Им было приказано подчиняться ему, но их понятия о подчинении не совпадали ни с какими другими из тех, что ему пришлось повидать. У свиней вырастут крылья прежде, чем они удостоят его лучшего ответа.

Он мог остановить все это. Он знал, что должен. Независимо от того, что планировали Хранительницы Мудрости, встретить Масиму так далеко от лагеря, в то время как этот человек уже должен был знать, кто украл его шончанскую бумагу, было сродни надежде отдернуть руку с наковальни до того, как ударит молот.

Берелейн подчинялась приказам почти так же плохо, как и Хранительницы. Однако Перрин думал, что она будет, если он отдаст приказ отправляться обратно в лагерь, хотя ее запах говорил об обратном. Оставаться здесь было большим риском. Он был уверен, что смог бы убедить ее в этом, хотя ему также не хотелось бежать от Масимы. Одна его половина говорила, что он ведет себя как дурак. Другая, большая его часть, наполнялась гневом, который было очень трудно контролировать.

Айрам, хмурясь, толкался позади него, но, по крайней мере, пока еще не вытащил меч. Сейчас размахивание мечом было равносильно горящим углям на сеновале, а время противостояния с Масимой еще не пришло. Перрин положил руку на топор. Еще нет. Несмотря на яркие лучи света, проникающие сквозь толстые ветки в кронах деревьев, лес еще был покрыт тусклыми утренними тенями. Даже в полдень здесь было бы сумрачно.

Сперва до него донеслись звуки – приглушенный стук копыт по снегу, тяжелое дыхание погоняемых лошадей – а затем появилась масса всадников, беспорядочная толпа, почти галопом текущая на север вдоль огромных деревьев, несмотря на снег и неровную землю. Их было две или три сотни. Лошадь со всхрапом упала и подмяла под себя наездника, но никто не остановился. Отряд проскакал еще семьдесят или восемьдесят шагов, затем мужчина во главе колонны поднял руку, и колонна внезапно остановилась, взметнув облако снега. Взмыленные лошади тяжело и загнанно дышали.

Тут и там среди толпы всадников виднелись пики. Большинство не носили брони, а многие имели из доспехов только нагрудник или шлем, хотя их седла были увешаны секирами, мечами и булавами. Игра солнечного света выхватила несколько лиц, угрюмые люди с невыразительными глазами, которые выглядели так, словно никогда не улыбались, и не собирались делать этого в дальнейшем. Перрин осознал, что, возможно, допустил ошибку, не отослав Берелейн. Это было поспешным решением, принятым под влиянием гнева. Все знали, что она часто совершает конные прогулки по утрам, а Масима, например, возжелал бы вернуть себе свою шончанскую грамоту. Даже с Айз Седай и Хранительницами Мудрости битва в этих лесах могла обернутся большой кровью, беспорядочной свалкой, в которой мужчины и женщины могли умереть, даже не увидев своего убийцу. Если бы не осталось ни одного свидетеля, то в нападении всегда можно было обвинить разбойников или даже Шайдо. Такое случалось раньше. А если бы очевидцы и остались, Масима просто повесил бы нескольких своих людей и объявил, что виновные наказаны. Он предпочел бы, чтобы Перрин Айбарра оставался в живых еще какое-то время, чего нельзя сказать о Хранительницах Мудрости или Айз Седай. Мало шансов сохранить пятьдесят жизней. Еще меньше шансов сохранить жизнь Фэйли.

Перрин чуть высвободил секиру из ременной петли на поясе. Берелейн, стоявшая около него, пахла холодным спокойствием и каменной уверенностью. Не страхом, что странно. Ни капельки страха. Айрам пах… возбужденно.

Две группы молча стояли напротив друг друга, пока Масима не двинулся вперед в сопровождении лишь двух человек, причем все трое откинули капюшоны. Ни один не носил шлема или какой-то другой брони. Как и Масима, Ненгар и Барту были шайнарцами, но по его примеру они сбрили волосы с макушки, благодаря чему их головы стали похожи на черепа.

Приход Дракона Возрожденного сломал все границы, включая те, которые эти мужчины защищали, сражаясь с Тенью в Запустении. За спиной Ненгар и Барту носили по мечу, другой был приторочен к седлу, а Барту, ниже двух других ростом, имел зачехленный лук для стрельбы с лошади и прикрепленный к седлу колчан. Масима не носил ничего, по крайней мере на виду. Пророк Лорда Дракона Возрожденного не нуждался в оружии. Перрин порадовался, увидев что Галленне присматривает за людьми позади Масимы, потому что в шайнарце было что-то такое, что притягивало взгляды. Может, это происходило только из-за осознания, кем он был, но и этого было более чем достаточно.

Масима остановил своего поджарого длинноногого гнедого в нескольких шагах от Перрина. Пророк был угрюмым мужчиной среднего роста, с разгладившимся шрамом от стрелы, белеющем на его щеке, в поношенной коричневой одежде из шерсти и темном плаще с потрепанными краями. Масиму не волновал внешний вид, по крайней мере, его собственный. Взгляды Ненгара и Барту за его спиной лихорадочно горели, но глубоко посаженные почти черные глаза Масимы, казалось, пылали как угли в горне, словно поддувала решили превратить их в раскаленное марево, а его запах был сильным, жалящим остротой полного безумия. Он проигнорировал Айз Седай и Хранительниц Мудрости с презрением, которое даже не побеспокоился скрыть. В его глазах Хранительницы Мудрости были даже хуже Айз Седай. Они не просто богохульствовали, направляя Единую Силу, они были еще и айильскими дикарями, что было грехом вдвойне. Крылатая Гвардия могла быть просто еще несколькими тенями под деревьями.

– У вас пикник? – спросил он, бросив взгляд на корзину, свешивавшуюся с седла Перрина. Обычно голос Масимы был таким же жарким как его глаза, но сейчас он прозвучал искаженно, а губы скривились, когда он посмотрел на Берелейн. Конечно, и до него дошли слухи.

Волна гнева всколыхнулась в Перрине, но он совладал с ней, загнав обратно и плотно завернув в спокойствие. Очень плотно. Гнев был направлен на единственную цель, и он не хотел растрачивать его на другую. Уловив настроение своего всадника, Ходок оскалил зубы на мерина Масимы, и Перрину пришлось резко подобрать поводья.

– Гончие Тьмы были здесь сегодня, – сказал он не очень спокойно, но это был самый лучший тон, на который был способен. – Они ушли, и Масури считает, что не вернуться, поэтому нет нужды беспокоиться. – От Масимы вовсе не пахло беспокойством. Он никогда не пах ничем иным, кроме безумия. Гнедой агрессивно дернул головой в сторону Ходока, но Масима резким рывком осадил его. Он был отличным наездником, этот Масима, но относился к лошадям так же, как и к людям. Впервые он посмотрел на Масури. Казалось, его взгляд стал еще чуть жарче, если такое вообще было возможно.

– Тень можно обнаружить везде, – произнес он с горячностью неоспоримой истины. – Ни одному из тех, кто следует за Лордом Драконом Возрожденным, да освятит Свет его имя, не следует бояться Тени. Даже после смерти они увидят окончательную победу Света. – Кобыла Масури шарахнулась, словно обожженная этим взглядом. Коричневая Сестра успокоила лошадь, лишь слегка коснувшись поводьев, и встретила пристальный взгляд Масимы с непроницаемостью Айз Седай, холодной как замерзший пруд. Ничто не указывало на то, что она в тайне встречалась с этим человеком.

– Страх, если его хорошо контролировать, хороший стимул для нашего разума и решительности. Если мы не боимся наших врагов, у нас остается только презрение, а презрение – путь к вражеской победе. – Окружающим могло показаться, что она говорит с простым фермером, которого никогда не встречала ранее. Анноура, наблюдая за их разговором, выглядела больной. Боялась ли она, что их секрет будет раскрыт? Что их планы насчет Пророка рухнут? Масима снова скривил губы в улыбке или усмешке. Казалось, Айз Седай перестали существовать, как только он вновь обратил внимание на Перрина.

– Некоторые из последователей Лорда Дракона нашли город, именуемый Со Хэбо. – Именно так он всегда относился к своим последователям: они действительно следовали за Драконом Возрожденным, а не за ним. Тот факт, что Масима говорил им, что делать, когда и как, был всего лишь деталью. – Опрятное местечко с населением три или четыре тысячи человек, примерно в дне пути отсюда на юго-запад. Кажется, они оказались в стороне от пути айильцев, а прошлогодний урожай был хорошим, несмотря на засуху. Их склады полны ячменя, проса, овса и других необходимых вещей, которые я только могу себе представить. Я знаю, что тебе не хватает провизии. Твоим людям, равно как и твоим лошадям.

– Почему их склады полны в это время года? – Берелейн, нахмурившись, подалась вперед, а ее тон был требующим, а не недоверчивым. Ненгар нахмурился и положил руку на меч, притороченный к седлу. Никому не позволено требовать от Пророка Лорда Дракона ответа. Никто не в праве в нем сомневался. Никто из тех, кому дорога жизнь. Скрипнула кожа, когда копейщики заерзали в седлах, но Ненгар их проигнорировал. Запах безумия снова молотом ударил по носу Перрина. Масима изучал Берелейн. Казалось, он не обращал внимания на Ненгара или улан, и не волновался о том, что люди могут начать убивать друг друга в любой момент.

– Дело в жадности, – наконец произнес он. – Видимо, торговцы зерном в Со Хэбо думали, что смогут получить большие барыши, если придержат свой товар, пока зимой цены не поднимутся. Обычно они продают его на запад в Гэалдан и Амадицию, а события там и в Эбу Дар наполнили их страхом, что все, что они вышлют, будет конфисковано. Их жадность оставила их с полными складами и пустыми кошельками. – В голосе Масимы проскользнула нотка удовлетворения. Он презирал жадность. Пожалуй, он презирал любую человеческую слабость, большую или маленькую. – Я думаю, сейчас они поделятся своим зерном очень дешево.

Перрин почуял ловушку – для этого не надо было обладать волчьим чутьем. У Масимы были собственные люди и лошади, которые тоже нуждались в пище, и независимо от того, насколько полно они обчистили страну, которую пересекали, не могли находиться в лучшем положении, чем люди Перрина. В дне пути назад. Это отдалило бы его от Фэйли еще дальше, возможно, дало бы Шайдо время снова оторваться. Не в этом ли причина столь необычного предложения? Или еще одна задержка чтобы остаться на западе рядом с его шончанскими друзьями?

– Возможно, мы найдем время посетить этот город после того, как моя жена будет свободна. – Еще раз за сегодня уши Перрина уловили слабый звук приближающихся людей и лошадей до того, как его услышали остальные, доносившийся с запада со стороны лагеря. Гонец Галленне, должно быть, проскакал весь путь галопом.

– Твоя жена, – ровным голосом сказал Масима, мельком взглянув на Берелейн, что заставило кровь Перрина закипеть. Даже Берелейн покраснела, хотя ее лицо оставалось и спокойным. – Ты действительно веришь, что услышишь что-то сегодня?

– Верю, – голос Перрина был таким же ровным, как у Масимы, но более тяжелым. Он схватился за луку седла поверх ручек корзины Берелейн, чтобы не потянуться за топором. – Сперва мы должны освободить ее. Ее и остальных. Мы можем набить животы до треска, когда сделаем это, но это мы сделаем в первую очередь.

Теперь все могли расслышать приближающихся лошадей. Длинная линия копейщиков появилась на западе, пробираясь через затененные деревья, другая цепь двигалась позади копейщиков – красные флажки и нагрудники Майена перемежались с зелеными флажками и отполированными зелеными панцирями Гэалдана. Солдаты появились напротив Перрина, позади массы всадников, ожидавших Масиму. Пешие люди с длинными двуреченскими луками пробирались от дерева к дереву словно призраки. Перрин надеялся, что они не оставили лагерь совсем беззащитным. Похищение этой шончанской бумаги могло придать силы руке Масимы, а ведь ветеран битв в Запустении и Айильской войны мог предугадать развитие событий, а не просто отправится на поиски Берелейн.

Ситуация была похожа на одну из тех головоломок, которые иногда делают кузнецы. Сдвинув одну часть, вы шевельнете другую, чтобы освободить место для перемещения третьей. Лагерь с ослабленной обороной мог подвергнуться нападению, а в этих лесах количественный перевес мог сыграть такую же роль, как и люди умеющие направлять. Желал ли Масима сохранить свой секрет настолько сильно, что был готов попытаться уничтожить их здесь и сейчас? Перрин осознал, что непроизвольно потянулся за топором, но остановил руку. Среди массы последователей Масимы заволновались лошади, повинуясь настроению своих седоков, люди кричали и размахивали оружием, но сам Масима изучал прибывающих копейщиков и лучников, не меняясь в лице ни на йоту. Как будто они были птицами, порхающими с ветки на ветку. Он по-прежнему пах безумием.

– То что необходимо сделать, чтобы послужить Свету, должно быть сделано, – сказал он, когда прибывшие остановились, причем некоторые в двухстах шагах от него. Это не было серьезной дистанцией для двуреченских лучников, и Масима прекрасно это знал, но он не подал вида, что подумал, будто стрелы с широкими наконечниками могут быть нацелены в его сердце. – Все остальное – лишь суета и тлен. Помни об этом, Лорд Перрин Златоокий. Все остальное – лишь суета и тлен!

Резко развернув своего гнедого, в сопровождении Ненгара и Барту он поскакал к ожидающим его людям. Все трое подгоняли лошадей, словно их не беспокоило то, что животные могут сломать ноги или шеи. Толпа, ожидавшая их, откатилась назад, и теперь все направились на юг. Несколько людей из арьергарда колонны остановились, чтобы снять упряжь с упавшей лошади, и избавить животное от страданий быстрым ударом кинжала. Затем они вспороли ей брюхо и стали разделывать. Так много мяса нельзя было бросать просто так. Тело всадника они бросили неподалеку.

– Он верит каждому своему слову, – вздохнула Анноура. – Но куда его ведет его вера? – Перрин хотел было прямо спросить ее, куда, по ее мнению, вера Масимы ведет его, и куда бы она хотела, чтобы та его привела, но Коричневая Сестра внезапно нацепила маску непробиваемого спокойствия Айз Седай. Кончик ее острого носа стал красным от холода, она пристально уставилась на него свысока. Скорее можно выкорчевать из земли тот камень, на котором Гончая Тьмы оставила след, чем получить требуемый ответ от Айз Седай, которая имеет такой вид. Перрину пришлось оставить вопросы для Берелейн.

Человек, возглавлявший копейщиков, внезапно пришпорил свою лошадь. Невысокий, плотно сбитый парень в нагруднике цвета серебра, в шлеме с забралом, предохраняющим лицо, и тремя короткими белыми перьями, Герард Арганда был крепким мужчиной, солдатом, который пробился с самых низов, сокрушив все преграды, чтобы стать Первым Капитаном телохранителей Аллиандре. Он не испытывал особой симпатии к Перрину, который увел его королеву на юг без какого-либо весомого повода и позволил ее похитить, но Перрин ожидал, что гэалданец остановится и засвидетельствует почтение Берелейн, а, возможно, и посовещается с Галленне. Арганда очень уважал Галленне, и они часто проводили время вместе, покуривая трубки. Вместо этого чалый конь Арганды проскакал мимо Перрина и остальных, а седок еще вонзил пятки в бока животного, пытаясь прибавить скорость. Когда Перрин увидел, куда тот направляется, он все понял.

Одинокий всадник на лошади мышиного цвета приближался с востока, а позади него, обутые в снегоступы, шагали Айил.