Паутина Лайгаша

Глава V

Много веков назад караванный путь в Антронию едва ли мог обойти Верганд стороной. Теперь же над бесконечным морем песка последним напоминанием о тех временах, когда здесь жили люди, возвышались лишь гигантская пирамида и плоские вершины надвратных башен.

Потемневшую от времени пирамиду, чьи серые замшелые камни казались ровесниками самого Двэлла, венчала овальная чаша. Чем была эта пирамида – храмом забытых, покинувших мир богов? Дворцом местного эмира? Средоточением таинственных магических Сил? Ныне ничто не напоминало о прежнем величии; один только ветер меланхолично перебирал песок, тонким слоем покрывавший дно чаши, да солнце и звезды, сменяя друг друга, с любопытством заглядывали внутрь.

Обычно единственное, что открывалось их взглядам, – массивный мраморный трон, к которому вело несколько широких ступеней. И не было среди смертных человека, способного прочесть высеченные на нем руны.

Обычно, но не сегодня.

С наступлением ночи дно чаши внезапно озарилось призрачным голубоватым светом. Порыв ветра – и напротив трона появились мягкие шелковые подушки, расшитые причудливой вязью.

Два сияющих белоснежных вихря одновременно взметнулись к небесам. И стоило им рассыпаться каскадом ослепительных искр, как оказалось, что чаша уже не пуста.

На троне, картинно подперев голову рукой, расположился стройный черноволосый юноша в ниспадающем темно-синем одеянии. Сдавливающий лоб тонкий платиновый обруч, холеные пальцы, унизанные переливающимися в лунном свете кольцами, – так мог бы выглядеть один из принцев древности, сын Империи. Лицо юноши было преувеличенно красивым и правильным – слишком красивым и правильным, чтобы это существо могло быть человеком. Но более всего на эту мысль наводили глаза юноши: пустые и равнодушные, точно покрытые полупрозрачной слюдой.

Мужчина, вальяжно возлежавший на подушках, выглядел значительно старше, ему было лет сорок-сорок пять. Яркий теплый халат скорее подчеркивал, чем скрывал внушительных размеров брюшко, расшитые золотом сафьяновые туфли намекали на то, что он не чужд некоторой роскоши. Курчавая борода, обрамлявшая широкое добродушное лицо, придавала этому человеку весьма домашний и уютный вид, а глаза светились умом и иронией.

Юноша заговорил первым:

– Ты просил о встрече, брат.

Он произнес эти слова надменно, точно монарх, дарующий аудиенцию своему ничтожному подданному. Однако его собеседник ничуть не смутился:

– Теперь ты предпочитаешь молодость, Кхарад? Некогда, помнится, мой младший брат с нетерпением ждал первых морщин, надеясь, что они придадут ему хоть немного солидности.

Тот, кого назвали Кхарадом, остался недвижим. Лишь рука с силой сжалась в кулак, словно стиснув рукоять отравленного стилета.

– И это все, ради чего ты хотел увидеться? В таком случае не стоило трудиться, память еще ни разу не подводила меня.

Бородач усмехнулся:

– Можно подумать, что тебе не интересно, чем закончились мои штудии?

– Можно подумать, – отбросив безразличие, юноша наклонился вперед, опершись локтями о подлокотники трона. – И если ты считаешь, что я изменился, – что ж, зато ты, Зеантис, остаешься неизменным. Все так же ждешь аплодисментов, одобрения публики, всеобщего восхищения. Все так же хочешь быть благодетелем. И по-прежнему не желаешь замечать, что для людей ты был и остался колдуном – существом странным, непредсказуемым, от которого лучше держаться подальше. Да что я тебе рассказываю – пройдись по улицам Катэны, посиди в трактирах, загляни на рыночную площадь, и ты сам все услышишь. Только не забудь, милый братец, избавиться от своей не в меру приметной внешности – как бы облагодетельствованные тобой и донельзя благодарные горожане не стали от тебя шарахаться.

Зеантис выслушал этот монолог, склонив голову к плечу и задумчиво поигрывая кистями пояса.

– Выговорился? – наконец произнес он, пожалуй, даже с некоторым сочувствием. – Помнишь, что я сказал, когда тебе пяти еще не было, а ты уже мечтал стать чародеем? «Колдун имеет шанс услышать спасибо, только если избавит других от своего общества». Ну, и что нового ты мне сообщил? А еще говоришь, память ни разу тебя не подводила…

– Раз уж ты вспомнил про мое детство… – усмехнулся Кхарад. – Давно хотел с тобой поделиться, да никак к слову не приходилось. Я уже тогда понял, что самое главное для тебя – оставить последнее слово за собой. Изволь, я не против. И что же ты обнаружил, о возлюбленный брат мой?

Кхарад бил наверняка: настроение Зеантиса прилично испортилось. Нет ничего глупее раздоров с близким человеком, подумал тот. Ты знаешь его, как облупленного; он видит тебя насквозь и еще полфута под тобой. А уж куда кольнуть побольнее, чтобы мало не показалось…

Но если сейчас встать в позу… Нет, проще было вообще не встречаться.

– Кто-то из богов принялся перетягивать одеяло на себя, – обронил он, делая вид, что ему и в голову не пришло обижаться на слова брата.

– Не очень понимаю, как бы нас это касалось, – лицо Кхарада вновь стало невозмутимым. – Мы для них не союзники, не противники. Никто.

Зеантис заскрежетал зубами. Дурак! Старый дурак. Даже не так: самый старый дурак на Двэлле. Понадеялся!

– А ты можешь представить себе мир, где правит одна Ашшарат? – сделал он последнюю попытку. – Или, того веселее, один Темес?

Кхарад едва заметно вздрогнул. Темес… В мире, где станет править Темес, ему делать нечего.

– Ты вновь хочешь померяться силами с богами? – осторожно спросил он. – Надеюсь, ты не забыл, что в прошлый раз мы проиграли. И, кстати, действуя заодно.

– Мы выиграли, брат, – твердо ответил Зеантис. – У людей осталась магия.

– Ах, вот ты о чем… – тон Кхарада вновь сделался унизительно насмешлив. – Ну, тогда воюй… Тоже мне богоборец.

Что ж, Зеантис сам себя спеленал по рукам и ногам своими идиотскими принципами. Если выступить сейчас на его стороне, в конце концов, точно выяснится, что они сражались за счастье человечества, мировую гармонию, великое равновесие или еще за какую-нибудь ерунду в том же самом роде. И так полтысячелетия пришлось приходить в себя после Битвы Святых Отцов. Полтысячелетия потеряно впустую. А теперь получается, что все это ради того, чтобы люди владели магией. Да пропади они пропадом!

И не надоест же братцу: вбил себе в голову, что все, буквально все нуждаются в его опеке, заботе, защите. От эльфа до головастика!

– Ну, и что изменится, победи, скажем, Ашшарат? – лениво протянул Кхарад. – Думаешь, люди перестанут умирать? Воевать? Воровать, наконец? Тебе ли не знать, что в мире, который творили демиурги, вообще не было места для богов?!

– Жаль, что ты не видишь дальше собственного носа, – Зеантис не обратил ни малейшего внимания на покровительственный тон брата. – Только представь себе, какая сила будет у этого бога, если все храмы Двэлла станут храмами… в общем, даже не суть. Вообрази, что все, слышишь, все даруют крупицы Силы именно этому богу…

– И поэтому ты предлагаешь выступить против него прямо сейчас. Эх, милый братец… Хочешь я буду патетичен, если по-другому ты не понимаешь?

Кхарад сделал едва уловимое движение, и если раньше трон занимал принц, то теперь казалось, что на нем восседает король.

– Твои знамена давно обветшали и рассыпались в прах. И боги ныне столь сильны, что те, кто некогда с радостью пополнял наши армии, последуют за ними. Поверь мне, – добавил он уже обычным голосом, – все это такие же мечты о старых добрых временах, что и у какого-нибудь вояки-инвалида из тех, что охраняют городские стены.

– Ты хочешь смириться? – в голосе Зеантиса промелькнуло презрение.

– Давай-ка лучше я скажу тебе, чего я не хочу? Не хочу, чтобы об меня вновь вытирали ноги. Не хочу, чтобы клинок Айригаля медленно разрезал мое тело на десятки кусков, тянущихся друг к другу, оставляя кровавые следы. Не хочу вновь отстраивать все, что они разрушили – просто походя наступив, как разрушают крепость, построенную детишками из песка.

– Я все понял, брат! – поднял руку Зеантис. – Твоя воля. Мне будет спокойней хотя бы оттого, что ты предупрежден.

Взметнулся вихрь – и юноша остался один.

– Спасибо за предупреждение, брат. Мир – не мозаика, как это тебе постоянно чудится. Мир – это головоломка, у которой, к счастью, нет единственного решения. Хотя с другой стороны, – Кхарад помедлил, – можно легко сломать себе голову, выбрав неправильное… x x x

– Одним словом, если вы согласны принять от меня этот необычный дар, – подытожил граф, – я бы все же рискнул еще раз пригласить вас на ужин. До старого замка недалеко, но не думаю, что есть смысл появляться там посреди ночи.

Отказываться было уже неудобно и, воспользовавшись тем, что до ужина еще оставалось время, талисса уединилась в своем шатре.

– Все-таки наш общий друг необычайно щедр! – Макобер с разбега плюхнулся обратно на кровать и не стал дожидаться, пока остальные успеют вымолвить хоть слово.

– В ненастный дождливый день в окно постучался хилый и тщедушный убийца. Проковыляв на середину комнаты, он привалился к камину, вздрогнул и издох, – мессариец так точно передразнил интонации Сильвена, что все дружно рассмеялись. – У моего прадеда была одна штуковина, которую уже лет сто как никто не может найти, – дарю. Повезет, так и вы не сможете!

– Но ведь удар по сокровищнице – это удар по самому Лазоревому храму.

Мысль Торрера была безупречна, но остальные, как ни искали, не смогли найти в ней решительно ничего нового.

– А удар по Лазоревому храму – это удар по Злу, – невозмутимо продолжил эльф. – Я за поход!

– Ты имеешь в виду, что если Зло не прочь поделиться с нами своими драгоценностями… – с энтузиазмом начал было Мэтт.

Торрера передернуло.

– …то так или иначе, мы понятия не имеем, где они находятся, – философски закончил Айвен. – Хотя в любом случае ничего не теряем. Доберемся до замка, заглянем в глаза грифону, рассмотрим как следует его клюв, раз уж Винсенту он так приглянулся, познакомимся с окаменевшим стражем. И если никакого ключа там не окажется, кто помешает нам заняться чем-нибудь более интересным? В смысле, справедливым и прибыльным, – тут же добавил он, покосившись на Торрера и Мэтта.

На том и порешили.

Граф скромничал: даже в его замке такое угощение любому показалось бы роскошным, а напитки – изысканными. Кроме, разумеется, Терри, однако и он к концу ужина смягчился и, лишь слегка поморщившись при пятой перемене блюд, заметил, что «в своем графстве Беральд и впрямь постарался найти все самое лучшее».

Когда полная луна уже собралась на покой, они добрели до палатки и без сил рухнули на кровати.

– Полдня проспал, а как не ложился! – с удивлением прислушался к себе Макобер.

– Меньше надо было на вино налегать, – холодно откликнулся Айвен. – Можно было подумать, ты весь месяц на одной воде просидел.

– Тоже мне деликатес – прошлогоднего разлива маркусское, – поддержал его Терри. – Скажи еще, что оно тебе понравилось!

– А что, и скажу, – встрепенулся мессариец. – Нечего брезгливо нос зажимать, когда сам… когда сам…

– Мак, давай потом, – мягко перебила его Бэх. – Если к утру у тебя по-прежнему будет что сказать Терри, он тебя с готовностью выслушает. – Правда, Терри?

– Чистая правда, – заверил мессарийца лунный эльф и добавил чуть тише: – Особенно притом, что я ничем, собственно, и не рискую.

Но Макобер уже выводил носом замысловатые рулады.

– Ну что, доверимся господину графу или кто-нибудь мечтает пободрствовать на всякий случай? – по тону Айвена было ясно, что уж он-то об этом явно не мечтает.

– Знаем мы его дружину, – буркнул в ответ гном. – Если они самого Беральда проворонили, нас точно не уберегут.

Порывшись в кармане, он вытащил затертый палладиевый талер с четким отпечатком чьих-то недоверчивых зубов.

– Торрер, клинок или королева?

– Ну, пусть клинок, – идея не спать всю ночь не слишком пришлась эльфу по душе, однако спорить с Мэттом он не рискнул: так у него хотя бы оставался шанс один к двум. Шансов переспорить гнома не было вовсе.

– Ну, пусть клинок, – покладисто откликнулся гном, ловя монетку. – Поздравляю – ты выиграл!

И вскоре громкий храп Мэтта поплыл над лагерем.

Прошел час. Устроившись в дверях шатра, эльф философски отмахивался от столь же умиротворенных комаров. Треск цикад вызывал в душе ленивые и неторопливые мысли – о доме, о небольшой эльфийской деревушке, в которой и людей-то не всякий год видели, а уж гномы и вовсе встречались лишь в сказках про жадных и злобных карликов, день и ночь стерегущих свои подземные сокровища в ожидании непослушного эльфенка, которого угораздит…

Издалека, со стороны шатра графа, послышался странный шорох, заставивший Торрера встревоженно вскочить на ноги.

Тишина.

Что бы это могло быть? Или послышалось?

Эльф поколебался. Разбудить талиссу? Но когда они уходили от графа, у шатра оставалось пять или шесть дружинников. И если Стеарис надумал нанести ответный визит, трудно представить, чтобы охрана не подняла тревогу.

Положив ладони на рукояти мечей, Торрер застыл, вглядываясь в темноту. Если бы кому-нибудь довелось сейчас заглянуть эльфу в глаза, он увидел бы огромные расширенные зрачки, впитывавшие в себя лунный свет.

У шатра Беральда мелькнула неясная тень. Пригибаясь, она метнулась в сторону замершего эльфа, перебегая от шатра к шатру и явно стараясь остаться незамеченной.

Нырнув на секунду внутрь, Торрер потряс Бэх за плечо и, не дожидаясь пока девушка разбудит остальных, положил стрелу на тетиву. И вовремя: тень возникла уже совсем близко. Эх, была, не была! Если что, графу с утра придется объяснить своим людям правила хорошего тона.

Отделившись от соседнего шатра, тень кинулась навстречу Торреру. Подняв лук, эльф медленно разжал пальцы, целясь чуть пониже подбородка. От удара неизвестного отбросило назад, он потянулся к горлу, точно силясь вырвать стрелу, и издал негромкий булькающий хрип.

– Терри! Мак! Мэтти! Просыпайтесь! – прошептала Бэх. – И Айвена будите!

Первое, что увидел лунный эльф, открыв глаза, – узкое лезвие кинжала, вспарывающее шатер прямо над его головой. Осторожно накинув одеяло на клинок, Терри, не вставая, рванул его на себя и в сторону, выворачивая руку невидимому противнику.

– Мак, буди всех!

– Тревога! – спросонья Макобер не пожалел своих легких, да так, что его вполне могло быть слышно и в монастыре. – Враги!

– Ты это, как-нибудь поделикатнее в следующий раз, – скромно попросил Мэтт, хватаясь за топор. – А то мне под твой вопль такое приснилось!

– Сны гномов… – мечтательно закатил глаза Макобер. – Хоть бы одним глазком… Эй, Терри, тебе помочь?

Ответом на крик стали звонкие трели рожков.

За стенкой шатра раздался хруст и сдавленное проклятие. Отбросив одеяло, Терри двумя руками схватился за лежащий рядом меч.

– А ну-ка!

Разрубив с размаху плотную тяжелую ткань, лунный эльф выпрыгнул наружу и присел, настороженно поводя кончиком меча в ожидании атаки. Никого.

– К оружию! – на этот раз крики раздались со стороны шатра графа.

– Скорее, – обронил Айвен, засовывая кинжал за голенище сапога. – Боюсь, они целили не только в нас.

Талисса с трудом пробилась сквозь плотную толпу возбужденно гомонящих воинов, окруживших шатер Беральда. Десятники тщетно надрывали глотки, пытаясь отогнать и построить ополченцев, однако и сами понимали, что скорее охрипнут, чем угомонят своих людей. По крайней мере, сейчас.

Все шестеро дружинников лежали там, где застигла их смерть. Из тел едва виднелись края острых металлических звездочек. Шатер выглядел таким же, каким друзья оставили его вчера; разве что чьи-то руки позаботились о том, чтобы убрать со стола.

Сильвен лежал на кровати, повернувшись спиной ко входу. Некогда белоснежные шелковые простыни были мокры от крови.

– Пропустите!

Терри посторонился, давая дорогу барону Крайту.

Капитан сделал несколько шагов, точно не решаясь приблизиться к телу своего государя, потом быстро пересек шатер и бережно коснулся плеча графа, переворачивая его на спину. Бэх вместе с ним на мгновение понадеялась, что поднявшийся шум спугнул убийц, и Беральд, пусть чудом, остался жив.

Но чуда не произошло – граф был мертв. Заглянув через плечо барона, Айвен вздрогнул. На теле не было видно ни единой раны, однако лицо Сильвена казалось таким же белым, как лежавший рядом листок бумаги. И откуда же тогда кровь?..

– Вы позволите? – так и не дождавшись ответа от барона, чародей развернул листок. Странно, какие-то руны: крепкие, приземистые, словно…

– Мэтт, не взглянешь?

– Ничего себе! – заухал гном. – Полтора века их не видел!

– Кого там Мэтт полтора века не видел? – из задних рядов протиснулся Макобер. – Познакомишь?..

Увидев графа, мессариец осекся.

– Вот, значит, как, – глаза его зло блеснули. – Все, значит, зря. А он был прав – Лазоревый храм ничего не забывает и не прощает.

– Мэтти, что это? – Бэх бросила быстрый любопытный взгляд на листок. – Какой-нибудь из древних языков?

– Пожалуй, древнее, чем любой другой, – Мэтт держал листок так бережно, точно боялся, что может причинить ему вред. – Сам Крондорн открыл эти руны Рораксу Длиннобородому, нашему первому королю.

– Когда твой Роракс еще только учился читать, – назидательно заметил Терри, – Тийн уже лет триста как создал свой «Закат силы». Если кто не знает, эльфы, придя в этот мир, не только знали письменность, но и…

– …умели летать, ходить сквозь стены и вышивать крестиком, – Макобер закрыл собой уже начинающего багроветь гнома. – Позвольте мне, презренному человечишке, чьи предки явились в этот мир чуть раньше домовых, но чуть позже троллей, поинтересоваться: что же здесь, Айригаль вас всех раздери, написано?!

– Ладно, потом поговорим, – обиженно пропыхтел гном. – В общем, читаю, как есть, а потом пусть мне кто-нибудь объяснит, что все это значит!

– Всенепременнейше! – бодро пообещал мессариец. – Ну давай же!

– "Я ухожу, – начал гном, медленно шевеля губами и стараясь дать как можно более точное толкование каждой руны. – Иначе Айригаль накажет всех. Забудьте про ключ – его там уже нет. Примите другой дар. Он под подушкой. Кольцо отца отведет вражеские стрелы". И тут еще какой-то знак, не руна. Похоже на грозовую тучу.

– Его знак, – безжизненно произнес Крайт. – Так он иногда подписывался. Для друзей.

– Это действительно рука графа? – Мэтт протянул барону бумагу.

Тот кивнул:

– Похоже на то. Я, правда, никогда не слышал, чтобы Его Светлость знал древний язык гномов, но говорили, будто его еще в детстве было из замковой библиотеки не вытащить. Он… – Крайт запнулся. – Я сейчас.

И барон поспешно вышел из палатки.

Подойдя к постели погибшего, Торрер сунул руку под подушку.

– И правда кольцо!

Поднеся украшение к горевшим на столе свечам, эльф задумчиво повертел его в руках. Простенькое колечко, ничего особенного – обычный тонкий платиновый ободок. Торрер попытался надеть его на палец – точно по размеру, как на него делали. Пожав плечами, эльф сунул кольцо в карман.

– Пойдем, – Айвен первым сделал шаг к выходу, – больше нам здесь делать нечего.

Талисса в задумчивости двинулась к своему шатру.

– Знаем мы этих айригалей, – Бэх вздрогнула, вспомнив безжизненное лицо Сильвена. – Умелые ребята. Даже у Темеса таких немного.

– Ну, одного я все же подстрелил, – не без гордости заявил Торрер. – Так что все в наших силах. Кстати, можно и посмотреть, что за птица. Я стоял на пороге, получается, он упал вот на этот шатер…

Поморгав глазами, эльф от неожиданности даже остановился. Тела на месте не было.

– Может, кто из дружинников подобрал, – неуверенно предположил Торрер.

Эльф вспомнил, как стрела впивается тени в горло, как на траву выплескивается кровь…

– Дай-ка сюда факел, – протянул он руку к Айвену.

Подождав, пока факел разгорится, эльф наклонился пониже, хотя уже и знал, и предчувствовал, что он там увидит. Траву, на которой не осталось даже следов от сапог. Лишь несколько пятен крови.