Парторг 2

Глава 16

Перед тем как направиться в кабинет Чуянова, я решил зайти к Виктору Семеновичу, будучи уверенным, что он разъяснит мне причину срочного вызова. Увидев меня, товарищ второй секретарь расплылся в улыбке, и по его довольному выражению лица стало понятно, что произошло нечто важное наверное хорошее.

— Ты, наверное, сумасшедшие идеи по всем ночам придумываешь, — начал он, качая головой с явным одобрением. — Я у Алексея Семёновича в кабинете был, когда генерал Косякин звонил. Как тебе такое в голову пришло?

Виктор Семенович удивлённо развёл руками, словно действительно не мог понять, откуда берутся подобные предложения.

— А что, классная идея, по-моему, — ответил я, пожимая плечами. — Даже простая пахота и дальнейшая культивация гарантированно повысят урожайность. Половина урожая нам. А если в тресте будут лишний кусок хлеба людям давать, да ещё бесплатно, сразу же пойдут к нам работать. Это же элементарная логика.

Я ответил серьёзно, без намёка на какую-либо улыбку, стараясь донести практическую сторону своего предложения. Виктор Семенович тоже сразу же посерьёзнел, видимо оценив здравый смысл моих слов.

— Кто спорит, ты, конечно, прав, — кивнул он. — Пошли к Чуянову, он твою идею уже развил и расширил. Они как раз там заседают по этому поводу. Похоже, дело приняло серьёзный оборот.

Мы двинулись по коридору обкома к кабинету первого секретаря. В кабинете Чуянова дым стоял коромыслом, плотной сизой пеленой заполняя всё помещение. Мне это было на самом деле дико, почти физически неприятно. Я, конечно, сейчас в большей степени человек этого времени, реально Хабаров Георгий Васильевич, но та моя часть, которая является продолжением Сергея Михайловича, человека двадцать первого века, к некоторым нынешним обычаям и привычкам привыкнуть всё никак не может. И хотя я сам человек курящий, но во что превращаются некоторые кабинеты за время длительных заседаний, меня откровенно шокирует. Как можно просто находиться в этих душегубках, не задыхаясь от табачного смога.

Виктор Семенович, похоже, тоже тихо удивился невыносимой обстановке в кабинете первого секретаря обкома и, нарушив субординацию, предложил с лёгкой усмешкой:

— Товарищи, давайте проветрим, ну нельзя же так. Люди же здесь работают, а не в газовой камере сидят.

Чуянов оторвался от чтения какого-то документа и как-то отстранённо оглядел свой кабинет, словно только сейчас заметив плотность табачного дыма.

— И правда, топор можно вешать, — согласился он с кривой усмешкой. — Перерыв, товарищи. Проветримся.

Присутствующие в кабинете партийные и хозяйственные работники потянулись к выходу, кто-то распахнул окна. Но меня это предложение, похоже, не касалось. Чуянов махнул рукой и показал на стул рядом со своим массивным письменным столом.

— С тобой, Георгий Васильевич, не соскучишься, — произнёс он, хмыкнув и покачав головой с каким-то смешанным чувством одобрения и лёгкого недоумения. — Генерал чуть ли не весь гарнизон на ноги поднял. Хорошо, что инженерные части не в первую очередь должны уходить на фронт. Саперы уже боевую задачу получили и, возможно, даже приступили к проверке минных полей. Виктор Васильевич поставил задачу за три-четыре дня максимально проверить поля в тылу бывших позиций Сталинградского фронта в Красноармейском районе, а завтра уже военные начнут пахать. Хорошо, у них есть чем, техника имеется. Вот что получается с твоей инициативы. В Москву он, кстати, уже доложил.

Алексей Семенович достал папиросу из пачки, но, посмотрев на ещё стоящий в кабинете густой табачный дым, который только начинал вытягиваться в открытые окна, со вздохом отложил её в сторону.

— Ты вот кашу заварил, а скажи-ка мне, сколько у нас будет тракторов? — спросил он прямо, глядя мне в глаза. — Кроме твоей разборки-сборки трофейной техники их нам взять будет неоткуда. Своих машин катастрофически не хватает.

— Думаю, несколько сотен наберётся, — ответил я после короткой паузы, прикидывая в уме. — А если считать лёгкие танки Т-2 и всё, что на их базе сделано, то и больше. Шасси у них крепкие, двигатели неплохие.

— У немецкой техники есть существенный недостаток, — вступил в разговор незнакомый мне мужчина лет сорока, как и все здесь одетый в военный китель старого образца с орденом Трудового Красного Знамени на груди. — На бензине они почти все работают. А с бензином у нас проблема посерьёзнее, чем с соляркой.

— Вот, знакомьтесь, — Чуянов сделал приглашающий жест рукой. — Хабаров Георгий Васильевич. Чухляев Валерий Павлович, начальник нашего областного земельного отдела.

Мы кивнули друг другу, и Чуянов продолжил:

— Пока тебя не было, мы тут обсуждали твою инициативу и решили поддержать. Более того, решили её значительно расширить. У нас уже есть большие многотысячные коллективы рабочих на заводах, и мы думаем, если будет достаточно трофейной техники, то вполне можно её частично распределить среди колхозов и совхозов области. А эти большие коллективы смогут взять над ними шефство и направлять на село бригады помогать сельским труженикам. В деревнях, сёлах, да станицах преимущественно женщины да дети остались. Мужских рук катастрофически не хватает.

В это время в кабинет вернулись и все остальные участники совещания, некоторых я уже знал, но были и незнакомые лица. Чуянов показал на одного из них, коренастого мужчину с загорелым лицом.

— Вот это будут подшефные твоего треста, — сказал он. — Первый секретарь Красноармейского райкома партии Семёнов Василий Капитонович. Если с твоей затеи что-то выгорит, Василий Капитонович предлагает создать большой совхоз на землях вокруг Чарпурников и Светлого Яра. Так что вот так получается с твоей инициативой, разрастается она.

Чуянов всё-таки прикурил свою папиросу и продолжил говорить, выпуская дым в сторону открытого окна:

— Но это не всё, Георгий Васильевич. Недалеко от Сталинграда есть совхоз «Опытное поле», вернее, был до войны. Там располагалась областная опытная станция полеводства, серьёзное научное учреждение. После боёв там ничего и никого не осталось, всё разрушено и сожжено. Но недавно из-за Волги туда, в посёлок Кузмичи, начали возвращаться эвакуированные ещё в сентябре крестьянские семьи. Они обратились в обком за помощью в восстановлении своего посёлка. Мы решили им помочь, но немного не так, как они просят, а более основательно.

Алексей Семенович жестом показал Чухляеву, чтобы тот подошёл и развернул карту, лежащую на столе. Мы все склонились над картой Сталинградской области.

— Вот эти самые Кузмичи, — Чуянов ткнул пальцем в точку на карте, — а вот здесь была опытная станция. Эвакуироваться они не успели, и погибло много сотрудников, квалифицированных специалистов. Всё оборудование уничтожено или разграблено, почти весь научный архив сгорел. Какую-то часть ценного поголовья крупного рогатого скота успели отогнать в Уральскую область, и, как выяснилось недавно, жители Кузмичей, успевшие уйти от немцев, унесли с собой часть семенного материала зерновых культур. В этой связи мы собираемся обратиться в Москву с предложением о воссоздании нашей областной опытной станции полеводства. И твоё предложение с техникой очень кстати пришлось. Саперов подняли по тревоге, и они наверняка уже начали прочёсывать минные поля станции.

— А кто возглавит эту станцию, есть кандидатура? — спросил я, понимая, что без опытного руководителя такое дело не поднять.

— Есть, — ответил не Чуянов, а Чухляев, — но окончательно решать будет Москва. Я уже отправил свои предложения напрямую в ГКО.

«Смелый человек, — подумал я, — не каждый решится на такое, да ещё через голову непосредственного начальства». То, что это через голову Чуянова, как председателя Сталинградского комитета обороны, обладающего пока всей полнотой власти в Сталинграде и области, сомнений не вызывало. Да и Чуянов заметно скривился, когда услышал об обращении в ГКО. Видимо, такая инициатива ему не совсем по душе, хотя он и не стал возражать вслух.

— Так что давай, Георгий Васильевич, форсируй свою переборку немецкой техники, — подытожил Чуянов твёрдым тоном. — Дело серьёзное начинается, и нам нужны результаты быстрые и конкретные.

Первые лица области тут же уехали после этого совещания в штаб к военным для координации действий по разминированию полей, а я пошёл с Виктором Семеновичем в его кабинет отчитываться ему о проделанном за сегодняшний день.

Мои действия по концентрации всех строителей под одной крышей он естественно одобрил и пообещал завтра же провести соответствующую организационную работу, чтобы абсолютно все занятые на восстановлении и строительстве нового жилья переходили под крыло нашего треста. Исключение составляли, конечно, только те, кто строит себе жильё сам, своими руками.

К моему удивлению, сейчас очень многие делают именно так, предпочитая не ждать государственного распределения жилья. Людей, конечно, понять можно: любая крыша над головой, пусть даже самая примитивная, это лучше, чем спать под открытым небом. И любое жилище, даже фактически сложенное из глины и веток, лучше сырой землянки или блиндажа, не говоря уж о продуваемой всеми ветрами палатке.

И самое поразительное для меня то, что государство это очень активно поддерживало и поощряло такую инициативу. Люди получали льготные кредиты на строительство. Оказывается, сейчас уже есть что-то вроде ипотеки, только она так не называется, и проценты просто смешные по сравнению с будущим. Государство выделяет строительные материалы, и это при их катастрофическом дефиците, когда каждый кирпич на счету.

По моему мнению, это совершенно порочная практика, настоящее разбазаривание сил и средств, форменное латание тришкиного кафтана. Надо в ускоренном темпе строить общежития хотя бы даже барачного типа, пусть простые, но тёплые и относительно комфортные, но не эти жалкие лачуги, которыми сейчас является большинство построенных новых домов в частном секторе.

Но это своё мнение я, конечно, никому не скажу вслух. Это форменным образом идти против политики партии, и никакие заслуги в таком случае не помогут. Голова с плеч слетит буквально на раз-два. Не в буквальном смысле, конечно, а в переносном, но по головке точно не погладят. В лучшем случае отправят куда-нибудь подальше от Сталинграда.

Мою идею изменить отношение к спецконтингенту Виктор Семенович поддержал, но сказал, что с такими предложениями можно будет обращаться к руководству только когда будут первые зримые успехи в работе. Так же, как и с пересмотром тарифных сеток, норм снабжения и введением стимулирующих и поощрительных выплат.

Я это и сам прекрасно понимаю, но решил поделиться своими мыслями с Виктором Семеновичем, чтобы лучше понимать границы возможного, что можно предлагать, а что категорически нельзя. У меня почему-то есть уверенность, что с ним можно разговаривать практически на любые темы, конечно, в разумных пределах. Он человек опытный и не станет доносить на каждое неосторожное слово.

Мы обсудили также мою идею направлять большую часть организованно прибывающих в Сталинград людей, не имеющих необходимых заводам специальностей, преимущественно в строительный трест, и сразу же начинать готовить из них квалифицированных строительных специалистов. По моим прикидкам, быстрого перелома в жилищном вопросе удастся добиться, когда на строительстве жилья будет занято не меньше десяти тысяч человек. Только такая массовость даст нужный результат.

Выслушав меня внимательно и задав несколько уточняющих вопросов, Виктор Семенович перешёл к самому главному вопросу, на мой взгляд:

— Всё это ты говоришь хорошо и правильно, план у тебя толковый, — кивнул он. — Но теперь давай о главном: как обстоит дело с новым заводом по производству панелей? Когда начнём?

— Ещё точно не знаю, — честно ответил я. — Василий Сергеевич сегодня обещал направить к нам нескольких опытных инженеров со своего ОКСа, поэтому рассчитываю, что завтра вся необходимая техническая документация будет готова. И как только всё будет окончательно готово и согласовано, на следующий день начнём работу. Медлить нельзя.

— Ну что же, хорошо, — Виктор Семенович удовлетворённо кивнул. — Жду в двадцать три ноль-ноль твой отчёт за сегодня. Постарайся не затягивать.

Я вернулся в трест уже в начале девятого вечера. Несмотря на наступивший вечер и усталость, все продолжали напряжённо работать. Вообще сейчас никто не работает, как положено, по восемь часов в смену. Были введены обязательные три часа сверхурочных работ для всех. А если, например, где-то на производстве строго регламентированы рабочие смены определённым количеством часов, то люди остаются сверхурочно на других работах, и везде, как правило, работают часов по двенадцать, а то и больше.

На многих предприятиях рабочие не уходят из цехов сутками, сменяя друг друга прямо у станков. Отменены выходные и отпуска до особого распоряжения. За всё это, конечно, люди получают денежные компенсации и повышенные пайки, но зачастую на эти деньги просто нечего купить в государственной торговле. Хотя в каждом городе продолжают существовать рынки и то, что называют барахолками, где, чаще всего по спекулятивным ценам, можно купить неплохие продукты: свежий хлеб, мясо и молочные продукты. И, конечно, промышленные товары, которые по карточкам практически невозможно приобрести.

Почему это так, мне лично не совсем понятно. Откуда берутся все эти продукты и промтовары на чёрном рынке? Но, как и большинство советских граждан, я не хочу задавать эти неудобные вопросы ни себе, ни другим, просто отлично зная народную мудрость: «кому война, а кому мать родна». И ничего с этим не поделаешь, такова реальность войны.

Коррупции, взяточничества и прочих социальных гадостей нет в материально нищих и социально простых и примитивных сообществах. Конечно, их наличию в нашей стране сейчас радоваться не стоит, это ужасно и отвратительно, с этим надо бороться и выжигать каленым железом. Но, по любому, это является и своеобразным показателем силы и мощи нашей страны и определённой зрелости общества. Как скажет через много лет герой одного популярного кинофильма: правопорядок в стране измеряется не наличием воров, а умением властей их обезвреживать. Так и в отношении коррупции, один к одному.

Поэтому я хочу развернуть в тресте систему не денежного, а материального стимулирования работающих в той системе, которую собираюсь создать: льготное питание в наших столовых, материальные или вещевые премии, первоочередное обеспечение жильём и другие социальные льготы и многое-многое другое, что успешно применяется в стране в жизненно важных оборонных отраслях. Но сначала надо наладить работу там, за что я персонально отвечаю.

Кошелев, как и обещал, ровно в девять вечера пригнал к зданию треста первые отремонтированные машины: «Студебеккер», два ГАЗ-АА («полуторки»), «эмку» и шасси немецкого лёгкого танка Т-II. Я знаю, что у немцев они называются совершенно не так, Panzer II по их классификации, но в Красной Армии принято такое упрощённое обозначение для удобства.

Это был один из немногих танков этого типа, участвовавших в Сталинградской битве. На нашей свалке он оказался с разбитой в хлам башней, да так, что невозможно было даже понять, что она из себя представляла изначально. А вот само шасси оказалось вполне исправным и фактически на ходу. И нашим умельцам не составило особого труда его оживить и запустить двигатель.

Дмитрий Петрович просто светился от радости и гордости, что ему в такой кратчайший срок удалось показать первый практический результат нашей затеи. Он, конечно, начальник, и никто его не заставлял работать больше суток без сна и отдыха, но то, что он сам физически вкалывал, а не только отдавал руководящие указания, было отчётливо видно по его разбитым в кровь рукам и грязной одежде.

Одним из достижений сегодняшнего дня стал, начавший работать этим вечером, медицинский пункт управления треста. В двух небольших, но чистых комнатах расположились опытный фельдшер и молодая санитарка. Очень ценно, что там есть раздельный санузел и работающий дровяной титан, который будет обеспечивать всё управление и производственную базу треста горячей водой для хозяйственных нужд.

Кошелев стал одним из первых пациентов, кому в нашем новом медпункте оказали посильную медицинскую помощь. Ему помогли как следует помыться и переодеться в чистое бельё, разбитые руки были тщательно обработаны перекисью и йодом, и, как положено, были наложены стерильные марлевые повязки.

Пока Дмитрий Петрович был занят в медпункте, Беляев активно созванивался с облисполкомом. Надо было срочно легализовать внезапно появившуюся у нас технику и оформить материальные фонды на горюче-смазочные материалы для неё. Ни у кого, кстати, не возникло даже мысли сказать, что рабочий день закончился и приходите завтра утром. По факту все организации и учреждения пока работают круглосуточно, в режиме военного времени.

Кошелев, свеженький и чистенький, с аккуратно перебинтованными руками, уехал в облисполком и увёз с собой мой сегодняшний отчёт. Он наверняка за ночь успеет всё оформить по всем правилам, и завтра утром наши машины уже начнут работать на восстановлении города.

Пока одна из основных их функций будет перевозка людей на объекты и обратно. Поэтому в нашем так неожиданно начавшем свою работу гараже всю ночь будет кипеть напряжённая работа над оборудованием кузовов грузовых машин скамейками для пассажиров. Но сначала надо было их разгрузить от привезённого груза. Одна «полуторка» была под самую завязку нагружена различными инструментами и разным нужным металлом, которые в очень больших количествах извлекаются из ЗИПов разбитой техники и образуются при разборке повреждённых машин.

Отправив Кошелева с Михаилом в облисполком, я пошёл в наш гараж посмотреть на результаты работы. Пригнанная «эмка» производит довольно жалкое впечатление: помятый во многих местах кузов, треснувшее лобовое стекло при полностью отсутствующих остальных, одна полуживая мутная фара, нет стеклоочистителя, ручек на задних дверях и заднего бампера при помятом и немного скрученном переднем.

Но автомобиль на ходу, двигатель работает ровно и без перебоев, в неплохом техническом состоянии, и однозначно живые колёсные диски и шины. В хорошем состоянии запасное колесо, причём в родном брезентовом чехле. Машина покрашена в армейский защитный цвет, краска местами прилично облупилась, особенно на очень мятых передних крыльях, но в целом автомобиль вполне пригоден для работы.

Над машиной «колдует» целая бригада механиков, которая приехала вместе с Кошелевым. Они быстро и организованно разгрузили всё привезённое железо и инструмент, которые у них по составленной тут же описи принял только что назначенный Беляевым заведующий гаражом треста, пожилой мастер с довоенным стажем.

Неожиданно выяснилось, что у Андрея есть водительские права. Он успел дома закончить автошколу в местном Осоавиахиме и за два дня до отъезда в Сталинград в районном отделении ГАИ получить удостоверение водителя третьего класса.

Это открытие было очень кстати и весьма своевременно. Начальник обкомовского гаража сегодня прямо заявил Михаилу, что раз у горстройтреста появляется свой собственный автотранспорт, то он вполне может взять на себя обеспечение моих служебных передвижений по Сталинграду. Но в любом случае персонального обкомовского водителя у меня больше не будет, его направят на другую работу.

Михаил откровенно и без обиняков мне всё это рассказал. Он лично таким переменам в своём служебном положении не рад, поскольку привык работать со мной, но человек он сейчас подневольный и обязан подчиняться распоряжениям начальства. Во время этого разговора Андрей и сказал, что у него есть права водителя третьего класса и он может водить легковые автомобили.

И сейчас он вместе с кошелевской бригадой готовит «эмку» к началу полноценной работы, устраняя мелкие неисправности выявившемся во время первой поездки. Весь вопрос заключается лишь в одном, успеет ли Дмитрий Петрович к завтрашнему утру оформить все необходимые документы и получить материальные фонды на наш появившийся автотранспорт. Без ГСМ автомобили передвигаться могут только на мускульной тяге, что совершенно неприемлемо.