Отступница

ГЛАВА 26

Меня накрыла волна пачули, дым недавно горевшего ладана кружил по комнате. Нос покалывало от желания чихнуть. Но потом все успокоилось, даже мое сердце и пульс.

Мой взгляд скользил по неподвижному клубку спутанных красных простыней на кровати. Моя мать.

Ее каштановые волосы беспорядочно лежали вокруг расслабленного лица, повернутого к двери. Рука лениво заброшена за голову. Слюни засохли в уголках рта и на подбородке. Я видела, как ее глаза шевелились под веками, туда и обратно, будто она наблюдала теннисный матч в своем сознании. Я заставила себя пройти через комнату к огромной кровати. Ноги тонули в красном ворсе ковра, местами запутанном и покрытом пятнами. Подойдя ближе, я ударилась голенью о раму кровати.

Я смотрела перед собой на царапины на темной деревянной спинке, и сосредоточилась на дыхании. Но сосредотачиваться на чем-то, и поддерживать спокойное дыхание было так сложно. Все чувства, казалось, вскипели. Мамины ресницы дрогнули, и она, сместившись, перевернулась. Ее рука соскользнула с кровати и коснулась моей ноги. Я закусила губу, чтобы не издавать звуков.

Просто дыши, — напомнила я себе. Дыши. Это ничего для тебя не значит. Она просто средство для достижения цели, способ добраться до Холли. Больше ничего.

Но к моему изумлению, она выглядела как мама с фотографии. Мать, которая держала меня с улыбкой. Я уселась на край кровати. Я чувствовала взгляды Девона и Пенни, практически ощущала волны жалости.

Я разжала кулак, ощутив как кровь прилила к пальцам. Медленно я протянула дрожащую руку — тело дрожало — и убрала прядь волос с ее сонного лица. Я провела над ее глазами, которые дернулись еще раз, и погладила ее по щеке.

— Мам? — позвала я. Не узнавая слов, не узнавая собственного голоса. Я говорила, как маленький испуганный ребенок. На мгновение мать потянулась к моему прикосновению.

Она одурманена, — напомнила я себе. — Она не в своем уме; это ничего не значит. Тогда почему меня переполнило ощущение счастья?

Она застонала, губы раскрылись. Женщина перевернулась, обнажив синяки на руках и плечах.

Я дернулась, задыхаясь. Мое горло, грудная клетка, даже тело сжались. Я закричала настолько страшно, что мурашки побежали по коже. И вдруг мое тело будто взорвалось. Задрожало, зарябило. Я начала изменяться. Тела стали, как в тумане. Кости ломило, голова пульсировала, но я продолжала менять тела. Быстрее и быстрее. Кто-то обхватил меня руками, теплыми и успокаивающими, и превращения замедлялись, пока я снова не стала собой. Я вдохнула запах Девона и закрыла глаза.

Но момент прервала открывающаяся дверь.

— Что происходит? — спросил глубокий голос.

Я обернулась. Высокий крупный мужчина с лысой головой и мрачными желтыми глазами стоял в дверях. Сходство с Пенни было неоспоримым. Я вырвалась из объятий Девона и двинулась, практически не осознавая, что делаю. Но вдруг я оказалась перед мужчиной, а мой кулак столкнулся с его скулой с приятным треском. Он дал моей матери свой наркотик и поставил синяки. Я даже не хотела думать, что ей пришлось сделать ради слюны.

Его глаза закатились, и он ударился о дверь, которая захлопнулась от удара, прежде чем осесть кучей на пол. Ошарашено, он коснулся щеки. Пенни стряхнула оцепенение и опустилась рядом с ним.

— Ты в порядке? — она коснулась его руки, но он оттолкнул ее.

Боль промелькнула на ее лице, но быстро исчезла, когда она встала.

— Я в порядке. Позови Бенни, — прорычал он. — Он выпнет эту сучку.

— Если выкинешь меня, я немедленно сообщу о вашем существовании ОЭС, — сказала я низким голосом. Надеюсь, мои слова звучали увереннее, чем я на самом деле себя чувствовала.

Он обнажил окровавленные зубы в жуткой улыбке хеллоуинской тыквы. Его глаза прищурились.

— Если бы ты не убегала от них, тебя бы здесь не было, девчонка.

Я подошла ближе. Я не знала, что хотела сделать, но его взгляд замер на моих глазах. Ужасное узнавание промелькнуло на его лице, будто он видел их раньше. Он побледнел.

— Твои глаза, — пробормотал мужчина и покачал головой. — Нет. Это невозможно. — Он поднялся на ноги и уставился на мою мать. — Хизер, какого черта происходит?

Моя мать приподнялась на локтях, удивленно моргая.

— Стенли?

Имя прозвучало, как длинный вздох. Ее взгляд прошелся по мне без узнавания. Она даже не знала, кто я. Сейчас я даже не была уверена, что она знает, кто она сама. Глаза наполнились слезами. Почему она все еще способна разозлить меня? Почему я все еще забочусь о ней после всего, что она натворила? Почему не могу перестать любить ее, хотя она не заботилась обо мне?

Стенли попытался пройти мимо меня к кровати, но я преградила ему путь. Я была на голову ниже, и он попытался оттолкнуть меня. Его руки болезненно толкнули меня в ключицы, и я отшатнулась, с трудом сохранив равновесие. Девон схватил его за руку и скрутил, но Стенли замахнулся на него. Девон молниеносно уклонился, костяшки пальцев едва коснулись его макушки, и он нанес удар в живот Стенли. Мужчина ахнул, споткнулся и схватился за платяной шкаф. Он тяжело дышал, покраснел. Пенни подошла и схватила его за предплечье.

— Пап, достаточно. Нам не нужно больше неприятностей.

— Еще больше неприятностей? — закричал он, указав трясущимся пальцем на меня. — Не я вызываю неприятности. Эта девушка — худшая неприятность в жизни!

Пенни уставилась на меня, но похоже не находила связи.

— Я узнаю эти глаза где угодно. Она — его потомство.

Он не справился с эмоциями, страх и отвращение проявились на его лице.

Пенни, похоже, точно знала, что значит «его». Ее глаза распахнулись, и она начала повторять слова своих татуировок, как заклинание, дарящее утешение.

Я оглянулась на мать, пытающуюся сесть. Бретелька ее тонкой ночной рубашки соскользнула с костлявого плеча, раскрывая декольте. Я склонилась и помогла ей опереться на спинку кровати, прежде чем вернуть бретельку на место. Взгляд ее карих глаз изучал мое лицо, и в них поселилась паника.

Мама опустила взгляд, будто только сейчас поняла, в каком плачевном состоянии она находится, и поморщилась. Я поддержала ее, помогая подняться на ноги, убедившись, что ночная рубашка прикрывает ее.

— Давай, мам. Приведем тебя в порядок.

— Не говори, что ты обмочилась снова, — проворчал Стенли.

— Еще одно слово, — резко сказала я, — и клянусь, я позвоню своему отцу, и он разрушит это место.

Я не могла этого сделать. По крайней мере, не раскрывая себя. И даже тогда, я не уверена достаточно ли он заботится обо мне, чтобы делать одолжения.

Но судя по ужасу на лице Стенли, он верил, что я могу. Я смаковала ощущение триумфа, но моя мать начала оседать в моих руках, ее ноги подкосились.

— Есть противоядие от того, что она приняла? — спросила я.

Стенли уставился на меня, но Пенни ответила:

— Да. Я принесу флакон.

Она быстро выскользнула с комнаты, и Стенли молча последовал за ней.

Девон подошел к нам.

— Хочешь, я могу тебе?

Его взгляд был мягким, грустным и сочувствующим.

— Нет, — прошептала я. — Я сама справлюсь.

Я видела, что он мне не поверил.

— Действительно, — твердо сказала я.

Пенни вернулась с крошечным пластиковым флаконом.

— Просто заставь ее выпить это, она очнется через несколько минут.

Я взяла флакон и засунула в карман.

— Где ванная?

Пенни открыла небольшую дверь рядом с гардеробом. Я вошла с матерью внутрь. Там было мало места. Швы между белыми плитками пожелтели и частично почернели от плесени. Душевая кабина, туалет и раковина едва оставляли место в центре комнаты для меня и матери. Пенни неуверенно остановилась в дверях.

— Мне не нужна помощь, — снова повторила я достаточно громко, чтобы услышал Девон.

Казалось, он неохотно позволил мне справиться самой.

— Если хочешь помочь, можешь принести какую-нибудь чистую одежду для нее?

Пенни очнулась от ступора и решительно кивнула.

— Не переживай. Я об этом позабочусь.

И она закрыла дверь, оставляя меня наедине с матерью.

Моя мама пока не сказала ни слова. Может, ей нечего сказать. Я опустила крышку туалета и усадила мать на нее. Только убедившись, что она не свалится, отпустила. Запрокинув ее голову, я поднесла флакон к ее губам. Она без протеста залпом проглотила жидкость. Наверное, привыкла принимать антидот. Кто знает, как часто у нее случалась передозировка слюной, или что тут еще они продают.

Я отдернула душевую занавеску, липкую и пожелтевшую, и сполоснула душевую горячей водой. Боковым зрением, я видела, как мама наблюдала за мной. Ее голова все еще была склонена, но я чувствовала ее взгляд сквозь ресницы. Может это мое воображение, но она выглядела менее ошеломленной, чем минуту назад.

— Я помогу тебе раздеться, хорошо? — сказала я. Она не отреагировала, и я приняла молчание за согласие. Я радовалась, что она одета только в ночную рубашку и трусы. Она позволила мне стянуть рубашку через голову и даже подняла руки. Наши взгляды встретились, когда я кинула одежду на пол.

— Ты выросла, — прошептала она. Ее голос скрипел, но, по крайней мере, она говорила понятными словами.

Я не знала, что сказать, так что потянулась к последнему клочку одежды, но мама покачала головой.

— Нет. Я… я…

Она замолчала, смущение опалило ее впалые щеки. Я отошла, ударяясь о дверь, освобождая ей пространство. Ее движения были неуклюжими и медленными, и когда она наклонилась, опуская белье вниз, чуть не упала вперед. Но я не стала смущать ее, помогая. Мать ухватилась за край душевой кабины и медленно шагнула внутрь. Она прислонилась к грязной плитке, лицо исказилось от истощения.

— Почему бы тебе не опуститься на колени? — предложила я.

Туман онемения, казалось, осел поверх эмоций, бушующих во мне, и я была благодарна за него.

Она опустилась, ее костлявые колени соприкоснулись с полом душевой с глухим звуком. Наверное, больно, но на ее лице не отразилось боли. Я включила воду, убедившись, что она достаточно горячая, на грани терпимости. Я знала, что она всегда мерзла, когда отходила от наркотиков; наверняка эффект от слюны Стенли не отличался. Она издала небольшой вздох, когда горячий поток коснулся ее спины. Я втирала шампунь в ее волосы, и она расслабилась от моих прикосновений. Мама выглядела маленькой и уязвимой с выпирающими лопатками. Единственные полотенца, которые я смогла найти, лежали на полу. Я подняла самое чистое из них и обернула вокруг матери.

— Почему так долго? Мне нужны ответы! — заорал Стенли из спальни.

За ним последовал успокаивающий голос Пенни, более спокойный и тихий.

— Почему ты позволяешь ему так с собой обращаться? Ты заслуживаешь лучшего, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

Мама сжала пальцы на моем плече, помогая себе встать, вода стекала по ее шее.

— Мы оба знаем, что это не правда. Я заслуживаю этого.

Я поймала ее взгляд. Жалела ли она, что так относилась ко мне?

— Никто не заслуживает такого, — сказала я.

Она относилась ко мне почти также ужасно, как и ее парни к ней. Она не била меня или физически наказывала, но ее игнорирование, обидные слова и взгляды, полные отвращения, тоже оставили шрамы.

— Я не понимаю. Почему ты всегда выбираешь таких придурков?

Она не ответила. Может, не знала ответа.

Я отбросила эти мысли и провела мать обратно в спальню. Стенли, Девон и Пенни находились там, стоя в стороне друг от друга. Девон оттолкнулся от стены, на которую опирался.

— Вон, — приказала я, ни на кого не смотря. Пенни схватила отца за руку и потащила вон; Девон последовал за ними с сочувствующим взглядом. Я задалась вопросом, как бы отреагировал Алек в такой ситуации, но знала, что бесполезно зацикливаться на этом.

Как и обещала, Пенни нашла мамину одежду. Вещи лежали на кровати, и, хотя нуждались в глажке, были чистыми.

— Ты живешь здесь? Или снимаешь квартиру где-то? — спросила я.

Я взглянула вниз через занавески, убеждаясь, что у нас не появились незваные гости. Припарковали еще несколько машин. Я слышала мамино дыхание, участившееся от усилий, когда она одевалась.

— У меня было место, но я потеряла его недавно, — ответила она, нахмурившись, будто пыталась вспомнить, когда это произошло. Наверняка не заплатила за аренду. Такое случалось раньше и приводило к нескольким полуночным переездам, когда я была ребенком. После всего, что я увидела ранее, сомневаюсь, что она зарабатывала какие-то деньги у Стенли. Не уверена, была ли она в состоянии работать постоянно.

Наконец, одевшись, она села на кровать, судорожно сжимая смятые простыни. Ее взгляд был прикован ко мне. Я потерла руки, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Я знаю о своем отце. Знаю, кто он.

Даже если новость шокировала ее, она хорошо скрыла это. Может, постоянное употребление наркотиков хорошо влияет на ее способность скрывать эмоции.

— Ты не должна здесь находиться, — прошептала она.