— Вроде не наша, — добавила матушка, оглядываясь назад. — Не припомню такой в нашем автопарке.
Я едва не свернул шею, но смог разглядеть автомобиль.
— Это Черкасов. Его серая «Ника». Он приезжал на ней на Сердобольскую.
Машина была припаркована чуть подальше ворот и выглядела бы совсем непримечательно, кабы не гербовой спецпропуск на лобовом стекле. Именно по нему я ее и опознал.
— Ладно, выгрузим твоих Костенко и поговорим с ним, — сказала матушка. — Но почему он не позвонил?
Хороший вопрос. Визит без предупреждения — дурной тон даже для близких знакомых. Либо Черкасов не хотел разговаривать по телефону, ибо боялся прослушки. А прослушивают у нас все те же государевы люди… Значит, решил что-то копать неофициально?
Оба наших автомобиля остановились во дворе, и лишь когда ворота закрылись наглухо, Аграфена вывела обоих Костенко из машины Лаврентия. Матушка велела помощнице отвести свидетелей в гостиную, но тут входную дверь распахнула другая ассистентка светлейшей княгини — Яна.
— Ваша светлость! — перепуганная девушка слетела вниз по ступеням. — Я не знала, что делать, уже собиралась вам звонить… У вас гость. Тот, из «Четверки». Он весь в крови… Кажется, в него стреляли. Не уверена, но…
— Быстро наверх! — велела мать. — Зови лекаря.
— Уже! Едет!
Мы с княгиней бросились вверх по ступенькам, оставив обоих Костенко на Аграфену. Помощница знала, что делать. Яна же засеменила позади нас, лишь успев крикнуть:
— Он в гостиной!
Лестничный пролет, длинный коридор с помещениями для слуг, снова лестница, крайняя дверь…
— Женя!
Матушка распахнула двери, и я увидел полулежавшего на диване Черкасова. Он был в сознании, но лицо стало белее мела. Наспех брошенный окровавленный пиджак валялся на ковре. Белая рубашка тоже пропиталась красным. Возле Черкасова суетился с аптечкой управляющий дома.
— Как хорошо, что вы приехали, ваша светлость, — запричитал он. — Здесь первой помощью не обойдешься. Кажется, три пулевых…
— Четыре… — прохрипел экспедитор. — Я не успел поставить защиту…
— Молчи!
Не сговариваясь, мы с княгиней бросились к Черкасову, уже связывая эфир в заклинание боевого лечения. Сейчас у матушки запас сил был побольше, но и я не стал халтурить. Княгиня схватила руку экспедитора, проверяя ток жизненной силы.
— Скверно.
— Знаю, — ответил Черкасов. — Иначе сюда бы не пришел. Информатор… Я встречался с информатором, и тогда…
Он начал отключаться, и мне пришлось привести его в чувство пощечиной.
— Смотрите на меня! Оставайтесь в сознании.
Все это нравилось мне меньше и меньше. Но сейчас следовало вытащить Черкасова. Применив несколько подходов с заклинаниями, я сорвал с экспедитора грязную рубашку и уставился на раны.
— Нужна магическая хирургия, — сказал я. — Не рискну за такое браться.
— И не нужно, — покачала головой мать. — Даже я не стану пробовать.
— Авдеева уже в пути, — проговорила вошедшая Яна. — Будет через пять минут. Она живет неподалеку и сразу сорвалась, когда я позвонила.
— Пять минут я уж точно продержусь, — попытался улыбнуться Черкасов.
В этот момент по коридору мимо гостиной проходили Аграфена и оба Костенко.
— Евгений Андреевич⁈ — воскликнула журналистка. — Это что… Кровь⁈ Боже, что случилось?
— Феня, уведи их! — бросил я через плечо, продолжая разгонять эфир Черкасова. — Нечего устраивать столпотворение.
Помощница быстро оттащила все еще замотанную в бинты девушку и повела в другие комнаты. Мы с матушкой переглянулись.
— Не чувствую никакой магической атаки, никаких следов, — сказала она. — Обычные пули…
— Так и стреляли из обычного «Меркеля», — ответил Черкасов. — Бросили там же. Остался у меня в машине…
Княгиня шикнула на него.
— Молчи и береги силы!
— Есть, ваша светлость.
Я тоже не ощутил ничего подозрительного. Никакой остаточной силы Искажения, никаких характерных следов применения боевых заклинаний. Нет, стреляли из самого обычного оружия, каким мог воспользоваться кто угодно.
Почему-то все простолюдины привыкли думать, что одаренные используют только собственную магию. На самом деле это в корне неверно. Эфир — ресурс не бесконечный, его приходится восстанавливать. Сила стихий очень зависит от местности и обстоятельств. Ну сложно будет сотворить серьезное водное заклинание в пустыне!
Так что дворяне учились владению традиционными видами оружия — и холодное, и огнестрельное. Не знаю, был ли дворянином стрелявший в Черкасова, но все выстрелы он уложил очень кучно, так что пистолет держал в руках явно не впервые. Удивительно, что экспедитор вообще сам до нас добрался. Видимо, был полон эфира под завязку и смог применить самолечение.
— Все, больше не могу, — матушка отняла руки от ран Черкасова, и я пришел ей на смену.
Ужасно расточительная штука — боевое лечение. Когда раны угрожают жизни, ты просто заливаешь организм эфиром, пока не подоспеет квалифицированная помощь. Это самый дорогой в мире способ поддерживать жизнь.
Черкасов изо всех сил стиснул мою руку и уставился мне прямо в глаза.
— Я проверял наводку по поводу странных магических артефактов… Сегодня должен был встретиться с одним из людей, что достают всякие интересные игрушки. Я пришел на место встречи, но там меня ждали другие люди. Это была подстава…
— Тихо, тихо. — Черкасов снова начал «уезжать», и я добавил эфира. — Главное — выбрались.
— Я услышал только одно имя. Роня… Или Броня… Они думали, что прикончили меня…
Броня… Бронислав? Зотов? Тот, кто подарил моему брату смертоносный сюрикэн⁈
— Если я не выкарабкаюсь… Сообщите все моему коллеге, Никитину. Тот, бритоголовый…
— Заткнись и экономь силы! — бросила княгиня. — Я тебе не выкарабкаюсь!
Яне отзвонились с поста охраны и сообщили, что лекарь приехал. Невысокая брюнетка кивнула и поспешила встречать. Я поверхностно знал эту женщину, Авдееву — из обедневшего дворянского рода, но одаренная Опаловым рангом. Сейчас она работала в Петербурге и вела частную практику, но несколько раз заезжала и к нам в Выборг.
Яна распахнула двери перед лекарем. В гостиную вошла низкая чуть полноватая женщина лет пятидесяти и тут же остановила взгляд на Черкасове.
— Евгений Андреевич?
— Давайте сделаем вид, что мы не знакомы, Дарья Михайловна…
— Здесь что, и правда все друг друга знают? — изумился я.
— По крайней мере, сотрудники Четвертого отделения должны знать всех…
Авдеева поставила на одно из кресел свой саквояжик и извлекла оттуда пакет с чистым бельем.
— Расстелите простыню на полу и положите на нее пациента, — распорядилась она. — Раздетого. Давайте в темпе, господа. Времени мало.
Пока мы возились с перемещением Черкасова, лекарка быстро переоделась в подобие хирургического костюма — достала из второго закрытого пакета что-то вроде длинного платья и надела поверх своей одежды. Матушка тактично отвернулась, когда я принялся освобождать экспедитора от остатков костюма.
— Разойдитесь, пожалуйста, — велела лекарка. — Дальше я справлюсь сама.
Я уже знал, что сейчас будет, но все равно всегда завороженно наблюдал за работой лекарей. Магическая медицина в какой-то степени оставалась для меня загадочной. Вроде и понимаешь, как все работает, в теории знаешь, как связывать заклинания, и все прочее… Но медицины в этом ремесле было куда больше, чем самой магии. Поэтому все лицензированные магические лекари сперва проходили обучение в медицинских университетах.
Иными словами, всякий маголекарь — врач, но не всякий врач — маголекарь.
Мы расступились на несколько шагов, и Авдеева склонилась над Черкасовым. Она тут же создала куполообразный непроницаемый барьер и при помощи стихий запустила стерилизацию воздуха внутри импровизированной «операционной».
— Состояние стабильное, — сказала она. — Хорошо вы его накачали. Благодарю, так мне будет проще.
Она погрузила Черкасова в глубокий сон и принялась извлекать пули. Вот здесь работало завораживающее соединение классической медицины и Дара. Авдеева использовала стихии для манипуляций, эфир — для контроля жизнедеятельности и базовые знания — для того, чтобы все это работало.
Мне показалось, что «наркоз» у Черкасова не был глубоким, но лекарю было виднее.
— Повреждена печень, сильное внутреннее кровотечение.
— Вам нужна помощь?
Лекарка лишь покачала головой.
— У меня все под контролем.
Удалив кровь при помощи сочетания стихий, она принялась сращивать ткани. Это заняло много времени, но дама явно была перфекционисткой. И лишь когда все основные манипуляции были закончены, она принялась перенаправлять потоки эфира так, чтобы многократно ускорить процесс заживления.
Через полчаса все было кончено, и Авдеева на миг сняла купол, отошла на шаг и тут же снова возвела защитный барьер вокруг спящего Черкасова.
Шагнув к нам, она пошатнулась, и я едва успел подхватить ее под руки.
— Прошу прощения… Сегодня это уже третий вызов, и все тяжелые. Силы на исходе.
— Яна, — окликнула помощницу княгиня, — Кофе, пожалуйста. Госпожа Авдеева останется с нами на ужин.
— Ваша светлость, что вы…
— Не обсуждается, Дарья Михайловна. Вам нужно немного отдохнуть и восстановиться. Вы же до дома не доедете в таком состоянии!
Впрочем, лекарке было настолько плохо, что она не стала спорить. Я помог ей опуститься в мягкое кресло, и дама почти что растеклась в нем.
— Что теперь? — спросил я.
— Проверю его через час. Я запустила сильнейшую из доступных для его организма регенераций. Уже через час будет ясно, насколько я преуспела. Но жить точно будет. Правда, бегать нельзя еще пару недель. Он истратил весь собственный эфир и должен восстановиться в покое.
Яна принесла поднос с кофе — вместе с изящной чашкой подали только что снятую с огня турку. Матушка сама налила напиток и подала Авдеевой.
— Благодарю, ваша светлость. Сейчас это то, что нужно.
— Нужно всем поужинать, — сказал я. — Сегодня был тяжелый день.
Что хуже всего, на часах было около восьми, и до окончания этого дня оставалось аж целых четыре часа. Я уже не брался гадать, что еще могло сегодня случиться.
— Стол накроют через пятнадцать минут, — сказала Яна.
Княгиня кивнула.
— Пригласи наших гостей отужинать с нами, пожалуйста.
Я ел как не в себя. Проглотил, не заметив, две порции биточков в соусе, спылесосил с общей тарелки печеную картошку, утрамбовал все это сверху двумя мясными салатами…
И все равно чувствовал себя голодным.
Таня таращилась на меня во все глаза.
— Даже не знаю, с чего начать расспрашивать…
Сестра с любопытством поглядывала на обоих Костенко. Оксана и Святослав Николаевич старались не запутаться в столовых приборах и отчаянно хотели произвести впечатление интеллигентных людей. Но было заметно, насколько непривычной для них оказалась эта трапеза. Да и гипс мешал Оксане пользоваться приборами по всем правилам.
Не ели они так дома, но пытались быстро разобраться, какой прибор для чего, какой бокал для воды, а какой — для вина, где тарелочка для хлеба, а где — для закусок.
И это мы еще ужинали в неформальной обстановке. Официальные обеды были и вовсе катастрофой. Там иной аристократ мог запутаться.
— Вам лучше, Дарья Михайловна? — поинтересовалась матушка, когда лакеи начали уносить тарелки.
— Намного. Благодарю, ваша светлость. Биточки в грибном соусе — объедение. Сейчас проверю пациента, и, если все окажется в порядке, оставлю рекомендации по уходу. Мне же сегодня нужно навестить еще одного пациента…
— Совсем себя не бережете, Дарья Михайловна…
Лекарка вздохнула.
— Как говорит один из моих пациентов, хочешь жить — умей вертеться. После того, как я лишилась места в Екатерининской и едва не лишилась лицензии, остается лишь частная практика. Волка ноги кормят…
Я удивленно взглянул на женщину.
Державная Екатерининская больница была лучшей во всей империи. Это было специализированное учреждение магической медицины. Попасть туда — большое везение.
— Прошу прощения за бестактный вопрос, — обратилась Таня к Авдеевой, — но почему вы покинули больницу?
— Меня уволили, — спокойно ответила женщина. — За махинации с документами.
— И вы так спокойно об этом говорите?
— Потому что факт есть факт. Будь Евгений Андреевич в сознании, он бы рассказал вам эту историю. Ведь именно он вел мое дело и он отстоял смягчение наказания. Предвосхищая ваши вопросы, я манипулировала с документами, чтобы проводить лечение для неодаренных выше установленной квоты. Я не горжусь и не стыжусь. Просто считаю, что должна была использовать свои возможности, чтобы дать другим пациентам шанс. Тем, кто никогда бы не смог получить такое лечение ввиду своего низкого положения.
Я задумчиво кивнул.
Никуда не делось сословное разделение. Если ты одаренный аристократ или богатый купец — пожалуйста, добро пожаловать. Но обычный человек вроде тех же Костенко и мечтать не смел о таком уровне обслуживания. Да, государство выделяло квоты на лечение, но их было гораздо меньше, чем тех, кто в них нуждался.
— Я сама из семьи с очень скромным достатком. Из всего богатства у меня только дар и фамилия, — добавила Авдеева. — Однако я убеждена, что правом на лечение обладает каждый подданный государя.
— Трудно с вами не согласиться, — ответил я.
— Однако теперь для меня доступна лишь частная практика. Впрочем, недостатка в клиентах нет. Тем более что некоторые из них предпочитают не заявлять о полученных ранениях.
Это был тонкий намек на то, что все случившееся в этом доме останется в пределах этого дома. Конфиденциальность — тоже хорошо.
Авдеева отказалась от чая и предпочла проведать Черкасова. Я проводил ее в гостиную, где экспедитор все так же мирно дрых после медицинских манипуляций.
Лекарка деактивировала стерильный купол и принялась водить руками вдоль тела Черкасова, отслеживая энергетический фон.
— Отлично, — удовлетворенно кивнула она. — Очень хорошо. Всегда знала, что он — мужик крепкий.
— Какие рекомендации?
— Постельный режим хотя бы сутки. Легкая, но питательная пища, чтобы не нагружать организм. Никакой магии — эфир должен восстанавливаться естественным образом хотя бы в начале.
— Не уверен, что получится его удержать, — улыбнулся я, глядя на Черкасова. — Товарищ он деятельный.
— Зато мужик правильный. Со стержнем. И все-таки мир тесен…
Авдеева получила щедрую оплату наличными и откланялась. Когда покончили с чаем, матушка отправила Таню наверх, а сама решила пообщаться с Костенко. Черкасов все равно мирно спал, и мы решили перенести его в гостевую комнату по соседству с нашими новыми постояльцами.
— Если так пойдет и дальше, мне придется построить отдельный флигель для гостей, — задумчиво сказала матушка, когда лакеи уложили экспедитора на кровать. — А ведь это еще Иоанн и Виктор не приехали…
Я пожал плечами.
— Ну, судя по всему, скоро я съеду, так что мои апартаменты освободятся…
— Да. Но прежде, чем ты это сделаешь, изволь разобраться с тем хаосом, что устроил, — раздраженно проговорила княгиня, пока мы спускались по лестнице в малую гостиную, где нас дожидались журналистка с дедом.
— Прямо сейчас этим и займемся.
Оксана и Святослав Николаевич поднялись, когда мы вошли в комнату. Я заметил на коленях у девушки ту самую толстую папку, которую вынесла Чуфта из их квартиры.
— Итак, господа, — расправив подол платья, матушка опустилась в кресло и с интересом уставилась на гостей, — теперь я ожидаю детальных объяснений, почему на вас ведется охота. И что-то мне подсказывает, что мой старый товарищ Черкасов получил свои пули тоже из-за вас. У вас есть только один шанс убедить меня в том, что я не зря взяла вас под свою защиту.
Оксана принялась нервно перебирать края листов в папке. Она явно собиралась с силами и взглянула на деда, ища поддержки.
— Скажи им, Ксюня, — подбодрил дедушка. — После всего, что произошло, я и сам начинают думать, что мы не ошиблись в гипотезах.
Журналистка набрала в легкие побольше воздуха и выпалила на одном дыхании:
— Ваша светлость, Анна Николаевна… Кажется, я знаю, почему погиб ваш брат, император Петр. И, если я все верно рассчитала, трагедия может повториться…