Открой чакры, или умри!

23. Военное положение

В убежище нашлась одна почти художница, которая очень неплохо смогла нарисовать бусы. Скорее даже не неплохо, а точно. По изображению вполне можно было опознать предмет. Эту картинку положили на ресепшене, где её могли увидеть все обитатели убежища.

При обнаружении такого украшения на ком-то из гостей нужно было немедленно поднять тревогу.

Однако гостей сегодня не было. Совсем не было. В убежище никто не приходил. Да, в последнее время трафик и так был слабый, но чтобы настолько! Вообще, ни одного человека! Похоже, слухи о том, что у убежища начались проблемы, быстро расползались по округе.

Возле входа постоянно дежурило двое охранников, но им приходилось скучать, потому что было очень тихо и пустынно.

После обеда я, немного вздремнув и восстановив силы, снова пошёл навестить хранителя. Он был в своём кабинете и сидел за столом, погрузившись в мысли.

— Мы теряем время, — сказал я, — нужно что-то делать.

— Что именно? — удивился хранитель, — в наших силах только ждать.

— И да, и нет, — сказал я, — я не предлагаю атаковать противника, тем более что мы слишком мало о нём знаем… да по большому счёту, вообще ничего. Но сидеть сложа руки тоже не годится. Можно хоть чуть-чуть улучшить своё положение. Хотя бы предпринять некоторые меры пассивной безопасности.

— Какой безопасности? — не понял хранитель.

— Всё время забываю, что ты ещё ребёнок и начинаю разговаривать с тобой как со взрослым, — улыбнулся я, — самый распространённый пример из мирной жизни, это ремень безопасности в автомобиле, помнишь такие? Ими пристёгивались пассажиры, — хранитель неуверенно кивнул, — всё дело в том, что никто не собирается попадать в аварию и может ездить максимально аккуратно, но в то же время, если авария вдруг случится, ремень может спасти жизнь. И очень часто спасал, тем, кто не забывал пристёгиваться. Да, чаще всего он был не нужен, потому что поездки проходили без происшествий. Но большинство людей всё равно пристёгивались, на всякий случай.

— Я пока что всё равно не очень понимаю, к чему ты ведёшь, — развёл руки в стороны хранитель.

— Вот смотри, вход в убежище, это дверь в подвал. Широкая такая дверь, за которой почти сразу начинается лестница. А перед этой дверью большое открытое пространство. Да, купол у нас нормальный, гора лежащих сверху обломков здания защищает очень надёжно и через неё вряд ли кто сможет пробиться в убежище, но вход, это место очень уязвимое, — сказал я.

— Мы не можем поставить там железную дверь, у нас её нет, и нет людей, которые могли бы это сделать, так что, эту идею осуществить не получится, — сказал хранитель.

— Ну вот представь, те, кто захочет на нас напасть, будут иметь возможность обстреливать вход в хранилище. Мы тогда даже носа не сможем отсюда высунуть, чтобы хоть как-то с ними побороться. Будем сидеть в подвале, пока они хозяйничают снаружи и думают, как нас отсюда выкурить. И ведь придумают, не сомневайся. Или просто будут безостановочно забрасывать вход огненными шарами, и он постоянно будет в огне. Мы всё равно не отсидимся в осаде, нужно будет что-то предпринимать. И что мы можем этому противопоставить? — спросил я.

— Что? — спросил хранитель.

— Ничего, — вздохнул я, — поэтому нужно подготовиться и усилить вход, чтобы он не находился на прямой линии огня. Построить баррикаду.

— Из чего? — спросил хранитель, уже явно заинтересованно.

— В чём тут нет недостатка, так это в бетонных и кирпичных обломках. Мы находимся под ними, и оттуда вполне можно взять некоторое количество, чтобы возвести защитные сооружения, — сказал я.

— А ты уверен, что это понадобится? — спросил хранитель.

— Нет, но пусть лучше это будет и не понадобится, чем не будет и понадобится, — сказал я.

— Я дам тебе людей… правда, их здесь не так уж и много. Ну, мужчин, которые могут таскать тяжёлое. Но я дам тебе всех! — сказал хранитель.

— И охрану можешь тоже к этому привлечь, я Алису попрошу последить за окрестностями, она всё равно умирает от скуки, — сказал я.

— Пока ты спал, я прогулялся по округе и знаешь, что? — спросил хранитель.

— Что? — заинтересовался я.

— Ни души! — многозначительно сказал парнишка.

— А знаешь, о чём это свидетельствует? — спросил я.

— О чём?

— О том, что, скорее всего, сегодня будет нападение. Думаю, что ночью. Вряд ли они прямо сейчас припрутся, — сказал я, — так что надо спешить, чтобы успеть до заката! Да, и хорошо бы людей переселить в какие-нибудь дальние помещения, на случай прорыва.

— Думаешь, они даже на такое могут пойти? — удивился хранитель.

— Конечно! Они же уже пытались! Единственное, чего я не понимаю, так это зачем это им. Этот вопрос не даёт мне покоя. Не просто же из-за ненависти к убежищу, верно? Это нужно быть либо глупцом, либо сумасшедшим. Такого варианта тоже исключать нельзя, но, мне кажется, что у них, или у него, у того, кто всё это организует, есть какой-то вполне определённый интерес. И знаешь, что ещё подтверждает эту мысль? — спросил я.

— Расскажешь? — спросил хранитель.

— Этот самый Водяной, который устроил все эти неприятности, как будто появился здесь недавно. И появившись, начал готовить нападение на убежище… Да, мы деталей не знаем, это только домыслы, но выглядит ситуация именно так. Так вот, моё мнение, что он выбрал это убежище не случайно. Скорее всего, он перебрал много разных, но искал то, которым завладеть будет проще, чем другими, — сказал я.

— А почему ты думаешь, что нашим проще завладеть? — даже немного обиделся хранитель.

— Потому что бывал во многих, и ваше выглядит откровенно слабым. И это не твоя вина, просто стечение обстоятельств. Хотя одной из слабостей Водяной наверняка считает, что хранитель убежища — ребёнок. Не обижайся, это просто факт. Но есть и много других факторов. Сам район довольно депрессивный и активно деградирующий. Людей мало, а когда их становится мало, те, кто имеет такую возможность, начинают сбегать в другие, более обжитые районы, и процесс только усугубляется. В округе много банд, которые он умеет брать в оборот и заставляет работать на себя. Как, я не знаю, но ведь получается же это у него! Да и само расположение убежища не очень выгодное. Бывают такие, что изначально как крепость устроены, и охраны у них много, туда вообще не подступишься. Да, они также всех привечают, но там сразу понятно, лучше не то что не делать ничего плохого, а даже думать о плохом не стоит! А у вас здесь всё довольно просто и по-домашнему. Это неплохо, но для кого-то может показаться очень доступной добычей, — выдал я хранителю расклад.

— Пока ты говорил, мне сначала стало грустно, а потом и страшно! — честно признался хранитель, — тебя послушать, так у нас вообще нет никаких шансов защититься!

— Шанс есть всегда! — сказал я, — и ты же видишь, что мы никуда не уходим, не бежим в ужасе. А ни я, ни Алиса самоубийцами не являемся. Значит, надеемся победить.

— А зачем вам это надо? — спросил хранитель, — это же не ваша война, если подумать.

— Не знаю, — пожал я плечами, — просто, так сложились обстоятельства. Я много делаю такого, что со стороны трудно понять. Например, я остаюсь здесь, отчасти из-за Нины, потому что она без сознания, и деть её просто некуда. Но это для вас так выглядит. А для той же Алисы это всё выглядит совсем по-другому. Нина для нас случайный попутчик, которую мы знаем всего ничего! Считаные часы! Но судьба нас свела, и за это короткое время мы успели многое пережить вместе. И теперь, когда с ней такое случилось, я просто не могу её бросить, потому что, как бы в ответе за неё. Любой скажет, что я ей ничего не должен. Но у меня своя шкала ценностей, и я действую в соответствии с ней.

— Ты хороший человек, — сказал хранитель.

— Нет, я не хороший, я зелёненький! — улыбнулся я.

— Зелёненький? — удивился хранитель.

— Не бери в голову, это никто не поймёт, кроме меня и одной девочки, примерно твоей ровесницы. Ещё одно обязательство, которое я на себя взял, но пока что не выполнил. А надо будет вернуться и завершить дело. Девочка, похоже, в беде, — сказал я.

— И ей ты тоже ничего не должен, просто хочешь помочь? — спросил хранитель.

— Нет, вот ей как раз должен! — сказал я, — я ей жизнью обязан, так что здесь немного другое. Только вот события так стремительно раскручиваются, что даже не знаю, когда смогу к ней вернуться.

— Сможешь! — уверенно сказал хранитель, — обязательно сможешь!

— Спасибо за такую веру в меня! — улыбнулся я, — ну так что, есть куда переселить людей, подальше от входа?

— Вообще-то, да! — сказал хранитель и даже наклонился ко мне, и слегка понизил голос, — это убежище гораздо больше, чем кажется, здесь обширные подвалы и выход в подземные коммуникации!

— Серьёзно? — чуть не воскликнул я и еле сдержался, чтобы сказать это тихо, — а вы не боитесь, что как раз через коммуникации к вам могут нагрянуть? Если они взялись за убежище серьёзно, то и этот вариант наверняка будут пытаться прощупать.

— Не должны! — без особой уверенности сказал хранитель, — там всё забаррикадировано, и в коммуникации можно попасть только через один люк, но он хорошо закрыт.

— Всё хорошо закрытое, можно хорошо открыть, — сказал я, — если ты мне доверяешь, то я бы прошёлся с тобой и посмотрел, что там внизу происходит, и действительно ли этим запорам можно доверять.

— Я тебе доверяю, — серьёзно сказал хранитель, — если ты тоже заслан к нам и просо пытаешься втереться в доверие, чтобы узнать все слабые места… то я не знаю… тогда вообще никому доверять нельзя и жить не хочется!

— Я не заслан! — сказал я, — ты слушаешь свою интуицию, и она тебе говорит, что всё в порядке. Да и убежище меня не отвергает. Хотя, как мы только что выяснили, бывают способы это обойти! Сколько всего в убежище человек?

— Тридцать пять постоянно проживающих, — сказал хранитель, — это и персонал, и те, кого убежище не прогоняет. Таких есть несколько человек… двое, если быть точным. И это не считая тебя с девочками.

— Тридцать три? — удивился я, — в убежище работает тридцать три человека?

— Да, а что? — не понял моего удивления хранитель.

— Это не точно, но, возможно, во всех убежищах работает на постоянной основе по тридцать три человека. Это число я уже слышал раньше в таком контексте. Просто никому никогда, наверное, не приходило в голову сравнивать убежища между собой, — сказал я.

— И что это значит? — спросил хранитель.

— Ничего! Просто любопытное наблюдение, — сказал я, — да, и ещё кое-что! — остановился я уже в дверях, — я говорю только за себя. Алиса, конечно, от драки обычно не бегает, да и мы друг другу не совсем чужие люди. Однако она всё же фурия. Не думаю, что она может перейти на сторону врага, но если вдруг посчитает, что ей здесь больше делать нечего, то может исчезнуть в любой момент. Так что она союзник очень сильный, но не очень надёжный. Хотя эта ненадёжность может вообще никак не проявиться, и она покажет себя только с лучшей стороны… ну, или нет!

— Я это учту! — сказал хранитель.

— Давай дадим твоим людям задание, чтобы они таскали камни и бетонные блоки, такие большие, какие смогут дотащить, а сами пока обследуем подземную часть убежища, — сказал я.

Естественно, охранники не очень обрадовались, когда их заставили таскать камни. Но делать было нечего, хранителя ослушаться никто не решился. Зато на меня смотрели все они косо, понимая, кто именно генерирует тут такие «гениальные» идеи.

Похоже, до местных обитателей всё никак не могла дойти суть происходящего. Они сидели в своём уютном мирке и не хотели его покидать, а всё случившееся казалось им просто разовым недоразумением. Про смерть одной из сотрудниц они старались вообще не думать.

Кстати, хранитель, когда вспомнил про погибшую девушку, поправился и сказал, что теперь в хранилище только тридцать два сотрудника.

— Как зубов в здоровом рту, — усмехнулся я.

Хранитель, правда, шутку не оценил.

Алиса согласилась постоять на посту, последить за порядком. Она залезла на гору обломков здания, служивших крышей убежищу, забралась там на самый высокий, торчащий вверх, кусок стены, на маленьком пятачке на самой его верхней точке села на корточки и внимательно начала смотреть по сторонам.

Она уже заскучала в нашем номере, и шило, торчащее у неё в одном месте, уже начинало зудеть. Не подкинь мы ей эту работёнку, она бы сама что-нибудь придумала. Так что, это дело подвернулось ей очень кстати. Она ещё развлекала себя, покрикиваю на таскающих камни мужиков. Давала команды, какой кусок бетона лучше взять, и куда положить.

Это делать её никто не уполномочивал, но ей нравилось немного терроризировать местных. И дело в том, что они сами спровоцировали такое её отношение к себе. Если бы не шарахались от неё, а отнеслись с уважением и доброжелательно, скорее всего, она бы на них вообще внимания не обратила, а воспринимала их присутствие как белый шум. Но чувствуя настороженное и недоверчивое отношение к себе, в котором ещё сквозил и страх, она не могла удержаться, чтобы не подлить масла в огонь и не укрепить их в этих чувствах. Что поделать, такой характер.

Мужики, кстати, её неохотно, но всё же слушались, что раззадоривало её ещё больше. Если бы заартачились и не стали обращать на неё внимания, она бы им всё равно ничего не сделала, потому что это был просто троллинг. Но раз уж они прогнулись, то не воспользоваться этим, было в её понимании великим грехом!

Мы недолго за этим наблюдали и, поняв, что дело пошло, удалились по своим делам.

Как оказалось, все сотрудники живут на нижнем уровне. Но это был не подвал, а один из этажей клуба… хотя, по сути, весь клуб был в подвале, но это был вполне приличный уровень. Здесь раньше было несколько залов для единоборств, бассейн и банный комплекс.

Конечно, всё было переоборудовано под жилые помещения, но вот в бассейне была вода. Как оказалось, не для купания. Бассейн использовали просто как резервуар, где вода накапливалась, и откуда бралась при необходимости.

— А откуда свет? — спросил я хранителя.

— Не знаю, — улыбнулся тот, — никто не знает! Кабель идёт из-под земли, там какая-то будка стоит к нему подключённая, а оттуда уже по всему убежищу провода расходятся. И вода также поступает, но напор слабый, поэтому мы её и собираем, чтобы запас всегда был.

— Да уж, странно, что коммуникации работают, когда полрайона в руинах и электроснабжения во всём городе нет. Не иначе как магия замешана. Я это во многих местах видел. Ну не должно ничего быть, а есть! Никто не следит, не ухаживает за инфраструктурой. Она ни при каких условиях уже не должна работать, а работает. Чудо! — сказал я, — научиться бы этим чудом управлять, можно было бы жить не тужить! Пришёл в любое место, а там тебе и свет, и тепло, и вода, и все остальные радости быта!

— Наверное, — согласился хранитель, — мне сложно это оценить, потому что я без всего этого почти не жил. Для меня это привычно. Но другие, да, я знаю, часто сидят в холодных и тёмных квартирах. Кто умеет магией пользоваться тем попроще, но некоторые же вообще слабо в этом понимают!

— И это их вина и беда! — сказал я, — если им магия подвластна, но они не умеют её использовать, значит, просто ленятся. Люди очень инертны. Им кажется, что не может вдруг стать намного хуже. Когда становится, они думают: ну ничего, это сейчас пройдёт. Когда не проходит, они думают: ну всё, теперь уже поздно что-либо делать, судьба такая… а могли бы попытаться разобраться в этом во всём и качество жизни хоть немного бы, но улучшилось. Хотя бы светочей научились бы создавать при необходимости, и то хлеб. Но обычно, когда вдруг человек понимает, что ему всё же это нужно, бывает уже поздно. Лягушка уже сварилась!

— Какая лягушка! — не понял меня хранитель.

— Говорят, что если лягушку бросить в кипяток, то она тут же выпрыгнет из него. А если бросить в холодную воду и поставить на огонь, то она будет плавать там, пока вода нагревается и не будет делать попыток выпрыгнуть. А когда поймёт, что вода слишком горячая, то выпрыгнуть уже не сможет! Мышцы не смогут достаточно напрячься в кипятке. Так и сварится. Понимаешь в чём смысл? Люди ко всему привыкают, и если ситуация деградирует постепенно, то есть шанс свариться как та лягушка. То есть, когда захочешь выпрыгнуть, будет уже поздно.

— А это правда? Про лягушку? — спросил хранитель.

— Не знаю, не проверял, но в любом случае жизнь хорошо отражает. Никому никогда об этом не говорил, но тебе скажу, раз уж разговор зашёл. Я эту историю про лягушку постоянно вспоминаю и примериваю к ситуации. Проверяю, не варят ли меня на медленном огне. Это вообще мой жизненный принцип. Я очень хочу выпрыгнуть из всего этого, пока не стало слишком поздно, — сказал я.

— Куда выпрыгнуть? — поинтересовался хранитель.

— А вот это очень правильный вопрос! — улыбнулся я, — главное, выпрыгнув из кастрюли, не приземлиться в огонь, на котором она стоит! Зришь в корень!