Основы человечности для чайников (СИ)

Глава 7. Призраки прошлого

В этот раз дом оказался на месте — обычная панельная пятиэтажка, серая, обшарпанная и явно знававшая лучшие годы. Причём годы эти остались позади ещё до рождения Ксюхи, а то и до рождения Людвига, сколько бы ему там лет на самом деле ни было.

Здание пялилось в пространство мутными окнами в рассохшихся деревянных рамах. Изредка взгляд выхватывал вкрапления новенького белого пластика, но смотрелись они как редкие здоровые зубы в насквозь прогнившей челюсти — жутко и неуместно.

Зато двери подъездов оказались все как на подбор: железные и с домофонами.

Ксюха нашла нужную, потопталась перед ней, не рискуя сразу набирать номер квартиры. Потому что — а вдруг ответят? А вдруг спросят, что она тут забыла? Ну и что врать-то тогда? «Простите, здесь волк не пробегал? Дурной, хромой, но обаятельный. Прошу вернуть без вознаграждения».

А впрочем, почему бы и нет?

— Откройте, пожалуйста! — затараторила Ксюха, едва дождавшись, когда на том конце снимут трубку. — У меня собака в ваш подъезд забежала, а дверь захлопнулась. Впустите, пожалуйста, я быстренько, заберу её только и…

Домофон пиликнул, оборвав фразу на середине. Приглашающе так пиликнул. Типа «Ну заходи уж, раз пришла».

Отлично, первый рубеж преодолели. А дальше?

Лампочка в подъезде не горела, пахло затхлостью и плесенью. Судя по влажному воздуху, где-то в подвале протекали трубы. Судя по следам на стенах — крыша протекала тоже.

Крайне неуютное место!

Нужная квартира на четвёртом этаже нашлась быстро, но позвонила в неё Ксюха не сразу. Во-первых, звонок был выдран ещё в незапамятные времена, и сейчас из стены торчал только одинокий провод.

А во-вторых, надо же осмотреться, морально подготовиться, время выждать, по этажам побегать для достоверности легенды. Поорать ещё можно.

— Малыш! Малыш, ты где? — старательно, но не очень громко позвала Ксюха. Не голосить же на весь подъезд, в самом деле.

Гипотетическая собака на зов не откликнулась, Людвиг тоже. Соседи либо не расслышали, либо проигнорировали. В этом плане Ксюха их понимала — она бы тоже не вышла. Хотя в глазок бы, наверное, посмотрела. Любопытно же!

Вспомнив о глазках, Ксюха поспешила придать лицу более подходящее к случаю выражение. Даже стараться особо не пришлось: она действительно нервничала и действительно искала. А кого именно — не так уж и важно.

А вот теперь можно и в дверь постучать. Аккуратно, но торопливо. Не «Сова, открывай, медведь пришёл», а «Извините, что беспокою. Можно войти?»

Дверь, обитая облезлым коричневым дерматином, открылась не сразу. Сначала за ней помолчали, потом зашуршали, потом звякнули цепочкой. И только после этого петли тихо скрипнули и из узенькой щели раздалось:

— Кто там?

Ксюха с трудом поборола желание немедленно в эту щель заглянуть. Ну, вроде как невежливо. Надо же хорошее впечатление произвести, а не как обычно. И легенду выдержать до конца, а не врываться в чужую квартиру с воплем: «Куда вы дели Людвига?»

Потому что, может, Людвига здесь и не было вовсе.

Или был, но давно ушёл.

Или — если неведомые задверные личности его и правда куда-то дели — совершенно точно не стоит требовать его назад открытым текстом. Мало ли что!

Поэтому Ксюха сделала жалобное лицо и торопливо выдала:

— Здравствуйте. Это я вам в домофон звонила, про собаку. Спасибо большое, что впустили. Только… ну… это очень странно, наверное, но я собаку не нашла. То есть он в подъезд зашёл, я точно видела. А теперь его тут нет. Вообще не представляю, куда он мог деться. Не знаете, тут нет случайно какой-то дыры в подвал или чего-то такого? Или, может, он к кому в квартиру забежал? Ну, в смысле, кто-то мог подумать, что пёс ничейный, и впустить. Там парень был… Он в подъезд как раз заходил, Малыш с ним и забежал. Может, и дальше за ним пошёл? Не знаете, кто это мог быть? Извините, просто не представляю, кого ещё спросить, а вы уже вроде как один раз меня спасли. Если я мешаю, то сразу уйду, вы не думайте. Но вдруг знаете…

Дверь захлопнулась.

Потом распахнулась, тихо звякнув снятой цепочкой.

На пороге стояла бабушка. Типичная такая бабушка, какой у Ксюхи никогда не было, но какую она изредка пыталась себе представить: седая старушка в застиранном, но чистом халатике и с пуховым платком на пояснице. Полненькая, опрятная, разве что бледная, как будто уже давненько не выходила из квартиры на солнце.

За спиной старушки виднелся коридор, который мог бы иллюстрировать статью «Типичная обстановка времён СССР»: выцветшие обои в цветочек, зеркальное трюмо, на стене репродукция картины с мишками в лесу, вместо двери в комнату — штора из мелких деревянных бусин, слегка колышущаяся от сквозняка.

А в комнате небось полный шкаф столовых сервизов и телевизор накрыт кружевной салфеточкой.

И холодильник «ЗиЛ» на кухне, ага. В такой квартире ему было бы самое место.

На мгновение Ксюха даже поверила, что угодила в прошлое. Или вот-вот угодит: стоит только сделать шаг через порог.

— Заходи, — велела старушка. Голос у неё был приятный, мягкий, не вызывающий никаких опасений. Но Ксюха, конечно, всё равно опасалась. На всякий случай.

— Да я же на минутку, просто спросить… Не хотела мешать.

— А разве ты мне мешаешь? Заходи, не стой столбом, и мух в квартиру не пускай. Выдохни, объясни толком, что там у тебя стряслось?

Ксюха осторожно переступила порог и почти не удивилась, когда дверь зловеще захлопнулась за спиной. Хотя, скорее всего, это был просто сквозняк, ничего необычного.

— Собака у меня пропала. Пропал. Малыш. Я отвлеклась ненадолго, а он умчался. Я за ним побежала, но догнать не успела. Заметила только, как он в этот подъезд заскочил. Какой-то парень заходил, Малыш за ним в двери прошмыгнул — и как испарился. И я теперь вообще не представляю, как его искать. Может, вы видели кого-то: либо собаку, либо парня. Лучше обоих, конечно.

Так себе была легенда, если вдуматься.

Может, стоило в лоб спросить? Или нет?

Жалко всё-таки, что в школе не учат, как искать беглого магического преступника, которого понесло неизвестно куда. Может, эта милая старушка радостно пригласит её на кухню, напоит чаем с баранками и выложит как на духу всю биографию Людвига. А может, траванёт вареньем из мухоморов, распилит на кусочки и выкинет в мусоропровод.

Впрочем, в этом доме нет мусоропровода. Придётся тело в мешках на улицу выносить в несколько приёмов, а такие пробежки по лестнице с четвёртого этажа на первый и обратно — не для пожилых людей.

— Как она хоть выглядела-то, собака твоя? — Старушка всё ещё говорила вполне мирно.

— Ну, обычно… лохматая, серая. Хаски. Они такие, знаете, как переходное звено между лайкой и овчаркой, симпатичные, но дурные.

— А мальчик?

— Да тоже обычно… Растрёпанный такой, в куртке кожаной. — И в кедах на босу ногу, ага! — Живёт тут кто-то похожий, не знаете?

— Похожий, говоришь… И в кедах… — Старушка задумчиво поцокала языком.

Ксюха нервно сглотнула. Про кеды она вслух не говорила, только подумала. Да, очень громко, наверное, подумала, но кто же знал, что её услышат!

— Очень громко, — подтвердила старушка с таким горьким вздохом, словно уже несколько раз просила убавить звук у внутреннего радио, но Ксюха к просьбам не снизошла.

От такого внутреннее радио переклинило окончательно, и оно выдало в эфир протяжное «Ааааааыыыыы!», пронзительное, как пожарная сирена. Старушка в ответ на это поморщилась и, не сводя глаз с гостьи, обошла её по кругу, чудом ни за что не зацепившись в узком коридоре.

Передвигалась она совершенно бесшумно, даже тапочками по полу не шаркала, отчего Ксюхе стало жутковато. Но вместе с тем пришло понимание, что она всё же не ошиблась адресом. Искать Людвига (или хотя бы информацию о нём) действительно стоило именно здесь, в этой старомодной квартире. Но как искать-то?

Интересно, сколько здесь комнат? Вроде одна. И кухня. И санузел.

И старушка, которая читает мысли.

И Ксюха, которая снова слишком громко думает.

— Где он? — выпалила она вслух. — Вы же всё равно уже поняли, зачем я пришла.

— За кем, — ни капли не смутившись, поправила старушка. — Ты, кстати, знаешь, что врать нехорошо?

— Подслушивать чужие мысли тоже нехорошо.

— Да разве я подслушивала? Так, по верхам кое-что ухватила. Надо же было убедиться, что ты не грабить бедную бабушку пришла. А то ходят тут всякие, а из дома потом ценные вещи пропадают: ложки, серьги, челюсть вставная.

— Так это были ваши зубы? — выпалила Ксюха, вспомнив содержимое коробки Людвига.

Старушка демонстративно нахмурилась.

— Ну, милая, разве же можно о таком спрашивать. Зубы — это вещь личная, интимная. Это же почти как про возраст спросить.

— Ладно, про возраст промолчу. И вообще буду хорошей приличной девочкой, только скажите, где он! — Прозвучало это почти жалобно. Почти как «пожалуйста, отдайте мне Людвига, а я для вас всё что угодно сделаю».

Или нет.

Ксюха и сама не до конца понимала, на какие жертвы она готова пойти. Людвиг не был её другом, не был родственником, не был учителем, он просто появился из ниоткуда несколько дней назад, рассказал про магию, дал почесать мохнатое волчье брюхо — и показал место, где можно укрыться от реальной жизни. И Ксюхе очень не хотелось, чтобы это место исчезло. Чтобы Людвиг исчез. Чтобы мир резко стал прежним, а воспоминания о нескольких чудесных днях со временем затёрлись, притворились сном.

— Нет, я так больше не могу! — всплеснула руками старушка. — Ну попроси уже своего мальчика, он покажет, как заглушку поставить и не сводить окружающих с ума своими эмоциями!

— Почему-то все, кроме вас, нормально воспринимают мои эмоции! — огрызнулась Ксюха. И торопливо добавила: — Он не мой мальчик. Он сам по себе мальчик, свой собственный.

— Ладно, сдаюсь! Забирай уже своего собственного мальчика. Вот же упрямое создание!

Дверь в кухню распахнулась. Хозяйка квартиры при этом даже пальцем не шевельнула, но теперь Ксюха была совершенно точно уверена, что сквозняк ни при чём. Магия, только и исключительно магия!

А потом она увидела холодильник. Тот самый — вернее, точно такой же — огромный, побитый жизнью агрегат. Дом воссоздал его скрупулёзно, вплоть до потрескавшейся краски сбоку, до застарелых следов от наклеек на дверце.

Из-за холодильника виднелись ноги. В кедах. Без носков.

Ксюха рванула вперёд раньше, чем успела толком испугаться. Влетела в кухню, грохнулась на колени рядом с Людвигом, распростёртым на полу. Попыталась вспомнить всё, что знала о первой помощи, но мысли разлетелись в разные стороны, как голуби от велосипедиста, промчавшегося сквозь стаю.

Людвиг совершенно точно был жив: он тяжело и часто дышал, иногда вздрагивал, но в сознание не приходил. Ксюха осторожно коснулась его руки — кожа была холодная и очень бледная. Но никакой крови вокруг. По крайней мере, на первый взгляд.

Откуда-то тянуло палёным, но не так сильно, чтобы всерьёз подозревать, что Людвиг отравился угарным газом.

Да и чем-то другим отравиться он вряд ли мог: судя по полной чашке чая и нетронутой шоколадке, к еде он даже не притронулся. Разве что на стул присесть успел — а потом вместе с ним и свалился.

— Что вы с ним сделали?

— А не видно? Спать уложила.

— Прямо на полу? — ошарашенно спросила Ксюха первое, что пришло в голову.

— Где получилось — там и прилёг. А как бы я его в другое место перетащила? Мне даже стул сдвинуть тяжело, не то что этого оглоеда. — Ворчание у старушки получалось добродушным, не обидным. И не слишком взволнованным. Это странным образом успокаивало и пугало одновременно.

В первую очередь потому, что Ксюха никак не могла понять, на чьей стороне этот божий одуванчик и что вообще происходит. И что делать дальше.

— Надо скорую вызвать!

— Не поможет ему скорая. Да и не надо бы её сюда. Ничего, сам очухается, а уж сколько потом протянет — не мне знать. Так что не нервничай, ничего я ему не сделала. Придержала разве что, чтобы головой не ударился, но вряд ли помогло, он и раньше на всю голову отбитый был. И не надо на меня так сурово молчать. Забирай уже этого бедолагу, и чтоб я вас обоих тут больше не видела.

— Спасибо? — осторожно пробормотала Ксюха.

Очевидно, их отпускали. Более того, выпроваживали. Но ничего не объясняли, и это злило, хотя злость отступала, стоило только посмотреть на Людвига. Его надо было срочно вернуть домой.

Его надо было вернуть в Дом!

Но Ксюха всё же не удержалась, спросила:

— Тогда зачем вы вообще тянули время, слушали мою болтовню? Сказали бы сразу: «Проходи, забирай». Или боялись, что я грязными кроссовками полы испачкаю?

— Надо же было убедиться, что ты не причинишь ему вреда. — Старушка задумчиво пошамкала губами. — По крайней мере, не причинишь больше вреда, чем он сам способен себе причинить. Всё, иди уже. Быстро, быстро! И больше никогда не возвращайся. И ему передай — на порог не пущу, пусть даже не пытается.

Ксюха кивнула, вцепилась в Людвига левой рукой, правой нащупала в кармане ключ.

Зажмурилась, представляя себе Дом.

Взмолилась мысленно: «Забери нас отсюда!»

И исчезла.

В этот раз перемещение получилось каким-то резким, нервным. Ксюху выдернуло из кухни так, что зубы лязгнули друг о друга, а потом так же грубо приложило коленями об пол Дома. Людвиг приземлился удачнее — на одну из шкур. Но, наверное, всё равно ударился, потому что сразу же тихо застонал, хотя в себя так и не пришёл.

Ксюха всхлипнула. Она не собиралась реветь, это как-то само собой получилось: от страха, от беспомощности, от обиды на весь окружающий мир, оставивший её один на один с проблемой, которую ей не под силу решить.

Старушка сказала, что скорая Людвигу не поможет, и, похоже, не врала. Кем бы эта странная бабуля ни была и какие бы цели ни преследовала, Ксюха так и не почуяла от неё никакой опасности. И вранья тоже, а уж распознавать чужую ложь она всегда умела.

Ладно, об этом можно и позднее подумать.

Или у самого Людвига спросить. Он-то знал, куда и зачем отправился, и Ксюха обязательно вытрясет из него информацию, как только он придёт в себя.

Главное — чтобы пришёл.

Пока что не приходил.

Время застыло, будто его вдруг поставили на паузу, как фильм или компьютерную игру. Ничего не происходило. Даже Дом затаился, замер в напряжённом ожидании: не шуршал, не вздыхал, не тянулся тенями из угла. Людвиг лежал на полу, Ксюха неподвижно сидела рядом с ним — и совершенно не представляла, что делать дальше.

Звать на помощь? Тормошить? Молиться? Рыдать?

«Двигайся! Делай хоть что-то!» — приказала она себе, но так и осталась сидеть.

«Я сейчас досчитаю до трёх — и встану…»

«Встану. Обязательно встану. Я смогу».

Прорваться через оцепенение оказалось неожиданно сложно. Ксюху словно окружала густая липкая смола, и от того, что смола эта была воображаемой, легче не становилось. Даже дышать получалось с трудом, какие уж тут движения.

Но она всё равно попыталась. Моргнула. Пошевелила пальцами. Сжала кулак.

Время тяжело, неохотно сдвинулось с места, словно провернулась огромная проржавевшая шестерня.

— Людвиг, — тихо позвала Ксюха. — Очнись, пожалуйста.

Он не реагировал, но хотя бы дышал. Совершенно точно — дышал.

Ксюхе не нравилась его бледность и то, каким он был холодным. Не оборотень, а какой-то вампир в спячке!

И ещё больше ей не нравились его насквозь мокрые кеды. В лужу, что ли, влез по пути? Так и простыть недолго в придачу ко всему остальному.

Что делать с мокрой обувью (в отличие от обморока) Ксюха примерно представляла, поэтому кеды с Людвига сразу же стянула и поставила поближе к камину, просыхать. На голые (и, конечно, тоже холодные) ноги хотелось первым делом натянуть шерстяные носки, но их под рукой не было, поэтому Ксюха просто растёрла ступни полотенцем.

Точнее, попыталась растереть, но уже через пару секунд Людвиг дёрнулся, смешно поджал пальцы и сообщил:

— Щекотно вообще-то.

Голос был тихий, хриплый, совершенно безжизненный.

Кажется, Людвиг сам удивился, услышав его таким. И ещё больше удивился, когда Ксюха рухнула на него сверху, обняла обеими руками и прошептала в самое ухо:

— Живой…

— Конечно живой. Каким же мне ещё быть?

— Да ты тут полчаса лежал труп трупом. А то и больше.

— Паршиво, — пробормотал Людвиг, осторожно обнимая Ксюху в ответ. — Принеси водички, а? Или лучше сок. У нас есть сок?

— Есть, я купила.

— Гранатовый?

— Фейхуёвый.

— Сарказм чую я в словах твоих, юный падаван.

Ксюха украдкой выдохнула. По крайней мере, этот задохлик достаточно очухался, чтобы распознавать сарказм. И ещё он смотрел «Звёздные войны». Тоже неплохо! Хоть какой-то мостик общего культурного контекста между берегами разных поколений.

— Персиковый. Он со скидкой был. А гранатовый ты не заказывал.

— Ну вот теперь заказываю. Купишь? И гематогенку.

— С ёжиком?

— С каким ёжиком?

Мостик культурного контекста опасно зашатался.

— Напомни попозже, я тебе про мемы расскажу. — Ксюха отлипла от Людвига и направилась на кухню. — О, у нас выросли обеденный стол и чайник!

Чайник был электрический, но провод, как и у холодильника, рос прямо из стены. Существование розеток Дом по-прежнему игнорировал. Тем не менее всё прекрасно работало: чайник сразу же зашипел, подогревая воду, стоило только нажать на кнопку, а сок оказался приятно-прохладным.

— Спасибо, — улыбнулся Людвиг, принимая кружку. Пока Ксюха возилась на кухне, он добрался до кресла, а вот усесться в него не смог, так и устроился рядом, на полу, опершись спиной о подлокотник. — Что ты успела натворить, если на целый чайник хватило?

— Это ты успел натворить. Сначала ушёл, потом никак очнуться не мог. Я немножко психанула, вот оно и…

— И всё?

— Тебе мало, что ли?

— Не знаю. — Людвиг пожал плечами, чуть не выронив кружку из подрагивающих рук — пришлось подхватывать. — Я просто как-то не думал, что за меня кто-то станет волноваться. И тем более не думал, что это окажешься ты. Тебе же от моего исчезновения сплошная польза: ключ есть, где остатки денег лежат — знаешь. Живи и радуйся.

— Ты идиот⁈ — гаркнула Ксюха.

И снова едва успела подхватить кружку (впрочем, уже пустую).

Людвиг удивлённо округлил глаза. Для полноты картины не хватало разве что наивного вопроса «А что я не так сказал?», но он и без того повис в воздухе. Кажется, именно так и ощущались слишком громкие мысли.

Ксюха старательно подумала в ответ, потому что сформулировать словами никак не получалось.

Да, она испугалась. Кажется, впервые в жизни всерьёз испугалась не за себя, а за какого-то постороннего человека.

Хотя ладно, за себя тоже. Немножко. Испугалась, что все приятные изменения, которые произошли в её жизни в последние дни, могут в любой момент исчезнуть вместе с Людвигом.

Но на самом деле она отдала бы всё это: магию (которой у неё и так не было), знания о магии (которых тоже было не густо), деньги (те, что не успела потратить) и ключ от Дома — лишь бы точно знать, что Людвиг в порядке. Она готова была отправиться за ним не только в соседний район, но и в другой город. Отправиться, отыскать и за шкирку притащить домой, лишь бы отпустила эта дурацкая зудящая в душе тревога.

Которая, кстати, никуда не делась.

Людвиг всё ещё походил на бледный труп и даже сидел с трудом. И явно не горел желанием рассказывать, что с ним случилось.

— Ты идиот, — повторила Ксюха, уже тише и спокойнее. — Как тебе вообще могло прийти в голову, что для меня деньги важнее живого человека?

— Обычно именно так и бывает.

— Тебе нормальные люди в жизни совсем не попадались, что ли?

— Попадались. Давно, в детстве. Но я же тогда мелкий совсем был. Может, просто считал их добрыми и заботливыми, а о настоящих мотивах понятия не имел…

Ксюха вздохнула, решив, что в третий раз повторять про идиота уже не стоит. Да и много ли она сама встречала действительно добрых людей?

А ещё — сейчас есть вопросы поважнее!

— Я от тебя не отстану, пока не объяснишь, что произошло. Так что давай, рассказывай, зачем тебя туда понесло и отчего ты в обморок грохнулся.

— Как ты меня нашла? Это ведь ты меня нашла?

— Даже не пытайся сменить тему. Выкладывай всё как есть.

Людвиг изобразил на лице что-то похожее на безысходность. Не то партизан на допросе, не то щенок, которого зажали в угол суровым «Кто погрыз ботинок⁈».

— Ещё сока принести? — сжалилась Ксюха.

— А шоколадки у нас случайно нет?

— Случайно есть. Но сначала рассказ. А потом — как повезёт.

— Вот ты шантажистка!

— Да, я в курсе. — Ксюха хотела рассмеяться, но осеклась, ведь буквально то же самое ей совсем недавно сказал Тимур. В контексте рассуждений о хороших людях звучало как-то невесело. Не получалось у неё быть хорошей, хоть тресни — всегда вылезала какая-то червоточинка. — Ладно, страдалец, будет тебе шоколадка. Но давай ты хотя бы с пола поднимешься.

— Зачем? Мне и здесь неплохо.

— Совсем сил нет?

— Ну… — Людвиг почему-то никак не хотел сознаваться в своей беспомощности, но отрицать очевидное тоже не стал. — Голова кружится. И вообще… так себе… Но это ничего, пройдёт. Так что тащи шоколадку, сок, фрукты какие-нибудь, если есть. И что ты там ещё купила? Всё, в общем, тащи, устроим пикник у камина. А потом и поговорим.