Основы человечности для чайников (СИ)

Интермедия 4. В каморке, что за актовым залом

2006 год

Начало строительства обставили с помпой. Этот и Смолянский несколько месяцев мотались по всей стране, разыскивая инвесторов, поставщиков, спонсоров, проектировщиков и самую лучшую гадалку, чтобы правильно выбрать дату.

Хотя ладно, гадалку на самом деле никто не искал и даже не звал, она сама пришла. Явилась на очередное затянувшееся рабочее совещание, назвалась дальней родственницей, потыкала узловатым пальцем в собравшихся, затем в календарь, пробубнила «Остерегайтесь лжи и ржи», вышла сквозь стену и истаяла в лучах заката.

— Ваши шуточки? — нервно поёжился Игорь Смолянский.

Он Людвигу в целом нравился: нормальный мужик, неглупый, честный. Разве что паникёр и перестраховщик, любитель пересчитывать всё по десять раз и докапываться до каждой запятой в договоре, но в бизнесе такое как раз полезно.

— Скорее ваши, — в тон ему ответил этот. Отец. — Вы лицо её хорошо разглядели? Да и вообще внешность? Одежду?

— Меня больше волновало, что через эту одежду стена просвечивает.

— А вы меньше волнуйтесь и больше наблюдайте. Я в народных костюмах, честно скажу, не силён, но на ней же явно не сарафан с кокошником были, а что-то такое… более восточное. А значит, либо ваша родня, либо жены вашей.

— Тогда точно жены! Не было у меня в семье никаких этих… всяких… Гендальфов. Все нормальные.

Людвиг украдкой поржал, потому что где-то в роду Смолянских магия всё же таилась, иначе коктейль силы в крови Тимура не получился бы таким забористым. Но сам Игорь свою принадлежность к магическому миру упорно отрицал, обвиняя в «ненормальности» исключительно жену.

Впрочем, иметь дело с «ненормальными» ему скорее нравилось, чем нет. Правила игры он принял легко, ничему не удивлялся, работал на совесть, этого ценил и уважал, его талантами — восхищался. Иногда даже гордился успехами Тимура на магическом поприще.

Может, гордился бы и чаще, только с успехами у Смолянского-младшего как-то не сложилось. Силы-то у Тимура хватало, а вот с концентрацией и аккуратностью постоянно возникали проблемы. Да и считал он так себе: создать что-то по готовым формулам мог, но при попытке составить свою — косячил самым непредсказуемым образом.

Потом, конечно, страдал, психовал и бегал за Людвигом, требуя показать, где ошибки. Пробовал ещё раз. И снова косячил.

Явление своей призрачной родственницы он, естественно, пропустил — на совещания таких мелких не звали. Людвиг и сам был бы рад не ходить, но на этого иногда накатывало: ты же наследник, бла-бла-бла, должен знать, что к чему, бла-бла-бла, разбираться, понимать расклад сил…

А чего тут понимать? Вот отец, он строит дома (ну, понятное дело, не своими руками, но во все чертежи по старой рабочей привычке нос суёт). Вот Игорь Смолянский, он построенное продаёт. А вот третий совладелец компании, обладатель непрезентабельной фамилии Рыбников и ещё более непрезентабельного имени Антон. Папаша Дианы, кстати.

Рыбников выглядел как злой лесник из песен «Короля и шута» — угрюмый, мощный, с всклокоченной рыжей бородой. Разве что без топора в руках. Зато со стаей волков за спиной.

Занимался он, понятное дело, переговорами. Не теми, где надо много думать и красиво говорить, а теми, где надо выразительно смотреть, скалиться и иногда рычать. Рычать он умел в обоих своих обличьях.

При виде Рыбникова Людвигу всегда хотелось поджать хвост и отползти в дальний угол, хотя в звериной шкуре лесной волк был куда крупнее степного.

Так или иначе, предостережение гадалки все совладельцы компании приняли всерьёз. Параноик Смолянский ещё раз лично перечитал все договоры и пересчитал все накладные, после чего руководство устроило целый консилиум под кодовым названием «Где в стройматериалах может притаиться ржа?». Выяснили, что почти где угодно, и заменили пару поставщиков, выглядевших наименее надёжными. Просто на всякий случай. Ещё один, видя такую педантичность, слился сам.

На этом вопрос посчитали закрытым.

Но начало строительства, конечно, назначили на ту самую дату, в которую призрачная гостья пальцем ткнула. Как же иначе?

Проект был грандиозный: несколько домов, парк, детская площадка, своя инфраструктура…

За следующие несколько месяцев Людвиг до глубины души возненавидел слово «инфраструктура». И «себестоимость». И «амортизация производства».

Сильнее он ненавидел только совещания, на которые его периодически звали. И презентацию, на которую позвали, кажется, вообще весь город.

По крайней мере, ту его часть, у которой имелись деньги и влияние.

Людвиг не хотел видеть ни эту часть, ни какую-либо другую. Он бы лучше на пляж пошёл, или в парк куда-нибудь: валяться на травке, пялиться в небо, гоняться за белками. А приходилось торчать у всех на виду, вежливо улыбаться и рассказывать, что презентация будет вот в том зале, но не прямо сейчас, чуть-чуть позже. Да, вас обязательно пригласят, а пока что располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Под торжество арендовали помещение старого кинотеатра. Фильмы здесь в последние годы крутили редко и в основном всякий артхаус, а всё остальное время в здании проходили частные выставки, школьные выпускные, любительские спектакли, открытые лекции… или такие вот презентации, для которых требовался полноценный зрительный зал с креслами, большим экраном и аппаратурой.

В фойе организовали фуршет: расставили вдоль стен столы, пригласили повара, официантов и симпатичную девочку, которая стояла на входе, отмечала гостей галочками в общем списке и рассказывала, что их ждёт.

Но половина потом всё равно обращалась за подробностями к Людвигу. (В такие моменты он готов был обменять своё обаяние и приветливость на мрачную харизму Рыбникова. Ненадолго.)

— Ты готов? — Этот подошёл со спины и потрепал сына по голове. Совершенно нейтральный жест, полный отеческой покровительственности. Ничего особенного.

— Всегда готов! — привычно ответил Людвиг, который пионером побыть не успел, но ни капельки этим не смущался. — Бери сколько надо.

— Довольно много. Думаю, тебе лучше присесть.

С «присесть» поблизости оказалось не очень. Стулья в фойе, конечно, были, а один из углов и вовсе занимал огромный кожаный диван, но везде толпились люди — общались, красовались, перемещались… и, конечно, глазели по сторонам.

— Давай сюда. — Людвиг свернул в закуток с гардеробом.

На улице было тепло, так что все вешалки пустовали, и только на одном из крючков болтался полиэтиленовый пакет — фирменный, из «Детского мира». В пакете угадывалась большая коробка с конструктором. Возможно, кто-то из приглашённых сразу после презентации собирался на день рождения к ребёнку. Или коробку спрятал кто-то из сотрудников кинотеатра, испугавшись, что мелкий любопытный сын в однокомнатной квартире найдёт подарок раньше срока. Или в коробке вообще бомба.

— Садись, — велел этот, кивая на низкую банкетку в углу.

Людвиг послушно сел и постарался подготовиться.

Если, конечно, к такому вообще можно подготовиться.

Он каждый раз надеялся, что можно.

И каждый раз ошибался.

Отцовская рука опустилась на затылок, вторая прижалась ладонью ко лбу. Обе показались Людвигу раскалёнными, хотя на самом деле (он знал совершенно точно!) были прохладными и влажными от волнения.

— Мне нужно произвести впечатление. От этого зависит успех презентации и то, сколько денег мы в итоге получим от…

— Прекрати оправдываться. Сказал же, бери сколько надо.

Иногда Людвиг надеялся, что отец скажет в ответ «спасибо». Или хотя бы «извини».

— Расслабься, — сказал он в этот раз.

Ну, хоть что-то сказал, прежде чем окунуть собственного ребёнка в круговорот боли.

Там, на банкетке возле гардероба, его и нашёл Тимур. Ворвался в блаженное забытьё нервно-истеричным шёпотом:

— Эй, ты чего? Что с тобой?

Шёпот казался громким, как паровозный гудок. От него звенело в ушах и сдавливало голову стальными тисками.

— Тссс, — прошипел Людвиг. С другими словами не сложилось, они заблудились где-то по пути от мозга ко рту и теперь болезненно тыкались изнутри в черепную коробку. — Ох…

— Скорую вызвать?

Людвиг мотнул головой — и сразу же понял, что зря. Весь мир мотнулся следом, сделал кульбит, выбил из-под задницы банкетку и вздыбил пол. Вздыбил — и бросил прямо в лицо.

Не добросил, потому что в следующее мгновение Людвига обхватили за плечи чьи-то руки. Не раскалённые, не влажные — обычные, тёплые, нервно подрагивающие руки.

Круговорот реальности слегка замедлился, хотя картинка так и осталась смазанной.

— Держу, держу, — зачастил Тимур. — Подожди, сейчас позову кого-нибудь…

— Не надо, — кое-как выдохнул Людвиг. — Всё нормально.

— Да какое нормально? Ты себя видел⁈

— Нормально, — упрямо повторил Людвиг. — Скоро пройдёт. Лучше чаю сладкого принеси, или сок какой-нибудь.

— Ты грохнешься, как только я отпущу.

— Не… До тебя же как-то досидел. Прислони к стеночке и иди.

Тимур ушёл не сразу. Сначала действительно устроил Людвига максимально устойчивым образом — почти вжал в угол. Кажется, он даже постарался сделать это бережно, но мог бы и не особо заморачиваться: Людвиг всё равно был слишком занят попытками остаться в сознании, так что аккуратности обращения не оценил. Скорее наоборот: на грубых толчках можно было бы хоть как-то сосредоточиться, а от мягких прикосновений так и тянуло рухнуть в сон. Или в обморок, успешно притворяющийся сном.

Кажется, он всё-таки рухнул (в обморок, а не на пол), потому что ухода Тимура не запомнил совершенно. Как и возвращения.

Просто в какой-то момент в губы упёрлось горлышко пластиковой бутылки и в ухо нервно прошептали:

— Пей.

В рот потекла вода. И не только в рот, конечно: большая часть досталась подбородку и рубашке. А ещё — лёгким, потому что в какой-то момент Людвиг неловко вдохнул, раскашлялся, чуть снова не свалился с банкетки… и наконец-то осознал себя частью реальности, а не медузкой, бессильно растёкшейся по раскалённому галечному пляжу.

Даже смог поднять руку, забрать бутылку и сделать нормальный глоток.

— Минералка. С газом. Тёплая. Идеально.

— Серьёзно? — Тимур округлил глаза. Вернее, один глаз (второй привычно прятался под чёлкой).

— Как ни странно, да. Правда помогает. Но я её терпеть не могу. Чая не было?

— Не нашёл. Там только куча алкоголя стоит, и минералка вот. Я хотел у официантов спросить, но они все разбежались куда-то. Поискать?

— Не надо, так сойдёт. Они, наверное, тоже решили на презентацию поглазеть. Она же началась?

— Ага… — Тимур с тоской покосился в сторону кинозала.

— Ну так сходи посмотри тоже.

— Да ладно, всё равно опоздал.

— А сколько сейчас?.. — Людвиг бросил взгляд на часы, надо же понимать, сколько он провёл в отключке. — Ерунда, ничего ты не пропустил, там всё равно сначала слайды и много болтологии. Самое интересное ближе к концу начнётся. Только щит на ментальное воздействие поставить не забудь, а то будешь потом как восторженный зомби. Формулу помнишь, или как обычно?

— В смысле? Зачем формулу?

— Oh my sweet summer child…

— То есть… Ты серьёзно? Они реально будут использовать магию при всех этих людях?

— Он будет. А остальные так, рядом постоят.

— Но так же нельзя!

— Кто сказал?

— Ну… — Тимур задумчиво подёргал себя за крашеную прядку в чёлке. Последние несколько месяцев она была не розовая, а белая. Или, точнее, слегка желтоватая, потому что нормально выбелить жёсткие чёрные волосы оказалось не так-то легко.

Людвиг старался не слишком ржать, когда ученик делился с ним этой жизненно важной проблемой, но получалось с трудом.

— Ну… — повторил Тимур, присаживаясь на банкетку рядом с Людвигом и подпирая его плечом. — Все говорят. Нельзя. При обычных людях. Нет?

— Не совсем. Да, это не поощряется, но тем не менее некоторые постоянно используют магию при обычных людях. Для того, чтобы произвести впечатление, например. Или склонить человека на нужную сторону. В старину ещё так на дуэлях побеждали, потом в спорте жульничали, но в последнее время вроде перестали. Неэтично как-то. Зато мой отец регулярно обрабатывает чарами тех, с кем ведёт дела. А твой может сколько угодно не одобрять магию как явление, но совершенно точно признаёт, что она сильно облегчает ведение дел и заключение контрактов. Да не смотри ты на меня так, я не вру, он сам сказал. А ты думал, чего они спелись вдруг?

— Не знаю. Просто так. Проект интересный, прибыльный — вот и спелись.

— А прибыльный он почему? Что его отличает от десятка таких же проектов? Почему он так бодро стартанул, избежав бюрократических проволочек? Почему власти и СМИ встретили его с таким энтузиазмом?

Тимур промолчал. Очень осознанно промолчал.

Вот так розовые замки и рушатся. Или хотя бы превращаются в слегка желтоватые.

— Пошли, покажу, как это работает. — Людвиг поднялся. И сразу же понял — поторопился.

Сидеть было нормально, но стоило встать — и мир закружился перед глазами, а пустая бутылка выскользнула из ослабевшей руки.

Тимур торопливо вскочил, подхватил, кое-как вернул в вертикальное положение.

— Да что с тобой?

— Ничего себе ты вымахал за этот год! — отметил Людвиг, стараясь не слишком откровенно виснуть на мальчишке. — Вроде же недавно был мелкий совсем. Такими темпами скоро меня догонишь.

— Ты не мог придумать более тупой способ перевести тему? — в лоб спросил совсем уже не мелкий Тимур. — Что с тобой, Люд?

Имя Людвига сокращали редко. Иногда пытались, но ничего не приживалось. «Люд» не прижилось тоже, но у Тимура иногда вырывалось само собой, когда он волновался настолько, что дыхания хватало только на один слог из двух. Например, когда у него заклинания выходили из-под контроля (опять), или гопники пытались отстричь чёлку (опять), или Диана заводила себе нового парня (опять).

Или вот сейчас, когда Людвиг честно старался выпрямиться, но всё время заваливался то в одну сторону, то в другую.

А Тимур держал его слишком крепко и находился слишком близко, чтобы не заметить причину такого состояния.

— Люд… а где вся сила? Ты что натворил?

— Да не ори ты так, люди услышат.

— Ты же пустой совершенно! — Тимур послушно перешёл на драматический полушёпот, но панику из голоса так и не убрал. — Хуже, чем тогда, после моста.

— После моста я вообще был как огурчик.

— Это ты сейчас огурчик — зелёный, в пупырышек и стоять не способен, только на заборе висеть.

— И не поспоришь, — вздохнул Людвиг. — Тогда давай вернём меня на грядку и оставим там дозревать.

— Полить надо? — Тимур усадил Людвига обратно на банкетку и застыл рядом, как заботливая медсестра.

— Только если найдёшь что-нибудь сладенькое.

— Типа такого? — Диана проскользнула в закуток, размахивая пакетом из ближайшего продуктового. Пакет (обычная полиэтиленовая маечка с логотипом) не особо сочетался с малюсеньким клатчем, длинным вечерним платьем и золотыми украшениями, но юную волчицу это, кажется, не особо заботило. — Гранатовый сок, шоколад, орехи и гематогенка на сдачу. Я ничего не забыла?

— Ты забыла сказать, что ты тут вообще забыла, — буркнул Тимур, по-рыцарски заслоняя Людвига собой.

Толку от этого жеста не было совершенно, но смотрелось почему-то мило. И до безумия наивно.

Диана демонстративно закатила глаза:

— Мог бы и поблагодарить, между прочим. Если бы не я, ты бы своего обожаемого учителя ещё час искал.

— Так уж и обожаемого, — фыркнул Людвиг.

— Ой, ты бы слышал, как он про тебя рассказывает. Людвиг — самый умный, самый сильный, самый смелый, самый крутой, самый-пресамый. В любой ситуации через слово: «Людвиг, Людвиг, Людвиг». Тьфу, слушать противно, аж зубы сводит.

— Почему же тогда слушаешь?

— Потому что информация — это величайшая ценность нашего времени! — Диана воздела к потолку наманикюренный пальчик. — Ну так как? Гематогенку дать?

— Давай. И сок давай. Всё давай. Вау! Даже так?

«Вау!» относилось к пластиковому стаканчику, который Диана извлекла из пакета и вручила Тимуру. И не просто вручила, а ещё и соком наполнила.

Людвиг потянулся было за ним, но руки дрожали так, что весь сок грозил оказаться в лучшем случае на полу, а в более вероятном — на рубашке. Поэтому Диана тут же забрала стаканчик обратно и с гневным рычанием «да не дёргайся ты, сама всё сделаю» осторожно поднесла его к губам Людвига.

В отличие от Тимура, поить она умела, и из стакана не пролилось ни капли.

— Ловко ты, — признал Людвиг, облизывая губы.

Легче стало почти сразу, хотя, наверное, это был просто эффект плацебо. Если старательно убедить себя, что лекарство работает, оно действительно заработает. А если нет — так хотя бы жажду утолит.

— А то! Я же на курсы при мединституте хожу, нам там показывают, как правильно за больными ухаживать. Уколы тоже умею делать. У меня, кстати, железо в ампулах есть, и ещё глюкоза, могу кольнуть.

— Совершенно случайно завалялись в сумочке? — не удержался от ехидства Людвиг.

— Для тебя же, придурка, стараюсь. Хоть бы спасибо сказал.

— Спасибо. За сок. А вот колоть не надо, само восстановится.

— Да чего вы все, мужики, так уколов боитесь? Правда же помогает! — Диана с недовольным видом потянулась к пакету, но наружу вытащила не шприц, а шоколадно-ореховый батончик, который и сунула прямо в руки слегка ошалевшему от такой заботы пациенту. — Жри, страдалец!

— Динк, а ты как узнала… ну, что всё это понадобится? — осторожно спросил Тимур.

— Головой подумала. Напоминаю, кстати, что информация — величайшая ценность. И если бы ты хоть иногда прислушивался к тому, что говорят на совещаниях…

—…на которые меня никто не зовёт…

—…или дома…

—…где папа вообще работу не обсуждает…

—…или даже просто по углам, примерно как мы сейчас, то знал бы, что Гаврилов вбухивает в презентации и всякие публичные выступления такое количество силы, какое ему за год не накопить. И задался бы вопросом, а где он тогда всю эту силу берёт. А если бы ты сопоставил даты этих мероприятий с теми датами, когда твой обожаемый учитель говорит, что занят или уехал и пару дней совсем-совсем не может с тобой увидеться, то провёл бы некоторую параллель и всё понял.

— А ты-то эти даты откуда знаешь? В смысле когда мы не видимся?

— Проще простого: ты в такие дни либо тоскливо слоняешься по двору, либо пишешь мне унылые сообщения о том, как тебе скучно и одиноко.

— Он правда так делает? — вклинился в разговор Людвиг.

— Нет! — Тимур торопливо полез за телефоном, чтобы предъявить доказательства. — Не пишу я так. Я просто… Вот, читай.

— «Привет. Как дела? Что делаешь?», — даже не посмотрев на экран, процитировала Диана. — Это, знаешь ли, почти то же самое.

— Я не дурак! И параллели я провёл. — Людвиг думал, что Тимур начнёт оправдываться перед подругой, но тот почему-то развернулся к нему. — Просто думал, что ты правда занят. Отцу помогаешь. Ты же сам говорил всегда, что ему помогаешь. А потом… ну, мало ли, устал, отдохнуть надо. Откуда я знал, что тебе…

— А что мне? Я правда устал, и правда хочу денёк отдохнуть.

— Устал — это когда пару часов повалялся на диване, почитал книжку, в кино сходил — и всё прошло, а не когда ты встать не можешь. Как ты вообще… как он вообще… То есть он что, реально выкачал тебя досуха, а потом просто бросил здесь без сознания и спокойно пошёл толкать речь перед гостями? Совсем рехнулся⁈ С такими заскоками надо не фирмой управлять, а психиатрам сдаваться!

— Не ори, — одёрнул Людвиг. — И вообще, выбирай выражения. Ты всё ещё о моём отце говоришь.

— Извини, — потупился Тимур. И сразу же упрямо вскинул голову. — Извини, но так нельзя. Я всё равно считаю, что это неправильно.

— Считай, — великодушно разрешил Людвиг. — А ты… — он повернулся к Диане. — Спасибо за помощь. Это было очень вовремя, правда. Но ты ведь на самом деле не ко мне шла и не ради меня это всё притащила.

— Конечно нет. Просто увидела, как ты страдаешь, и решила побыть сестрой милосердия. Всё равно презентация по плану ещё минут пятнадцать будет идти, а то и задержится, если твоего снова пробьёт на поболтать.

— Да, он может.

— Я опять чего-то очевидного не понимаю, да? — жалобно спросил Тимур.

— Да. — Диана даже не попыталась смягчить тон. — Майер, давай ты ему сам объяснишь, а то мне правда уже идти пора. Мало ли что. Всем пока, приятно было пообщаться.

Каблуки уцокали в направлении зрительного зала. Точнее, неприметной дверки, ведущей закоулками прямиком на сцену. Людвиг там ночью всё облазил — и сцену, и закоулки, и пол под креслами. Даже в вентиляционные короба нос сунул, прикидывая, стоит ли делать в них узловые точки для заклинаний.

Подумал — и сделал. Ну а что? Прикладная магия — такая штука, в которой привыкаешь пользоваться любыми подручными средствами.

Так что теперь все стены в зале были изрисованы невидимыми сигиллами (в ультрафиолете выглядело очень круто! Прямо как декорации в ночном клубе!), в вентиляции дымились ароматические палочки (пожарную сигнализацию, конечно, пришлось на всякий случай отключить), на занавесе и по углам помещения позвякивали амулеты и усилители — и запускалось всё это великолепие всего-то с двух точек, одна из которых находилась прямо на сцене, а вторая — в ближайшем закулисье.

Красота!

Если бы магии учили в универе, эта работа потянула бы на идеальный курсовик, а то и на диплом. Но в суровой реальности Людвигу только скупо кивнули и уточнили, уверен ли он, что всё сработает.

Очень хотелось соврать, что нет.

Впрочем, ему бы всё равно не поверили.

— Многие заклинания, особенно сложные (а ментальные — все сложные, поэтому мы с тобой их и не касались)… — неторопливо начал Людвиг. — Слушай, там Диана не весь сок утащила? Тогда плесни ещё, пожалуйста. И не стой над душой, садись и внимай. Ну так вот, многие заклинания требуют больше одного источника силы и больше одной точки запуска. То есть один человек чисто физически не способен их активировать. А вот рассчитать или направить — вполне. Поэтому у нашего глубокоуважаемого совета директоров разделение труда: пока твой отец рассказывает что-нибудь умное и отвлекает внимание на себя, мой настраивает чары, а потом они с Рыбниковым начинают потихоньку их запускать. От Рыбникова там, конечно, только сила. И далеко не в самых больших объёмах, так, чисто для поддержки. Но тратится всё равно прилично, и чувствует он себя после таких магических развлечений не лучшим образом, хоть и пободрее, чем я. Да и в целом, он — та ещё бездонная бочка энергии, опустошить сложно, но жена его всё равно после такого обычно подкармливает. А сегодня она не смогла прийти, так что пришлось Диане.

— А почему он не может перед выступлением одолжить силу у той же Дианы? — удивился Тимур. — Или у… сколько у неё там братьев? Четверо? От каждого понемножку.

— Откуда же я знаю? Может быть, не умеет. Может, они сами не дают. А может, он просто нормальный и не хочет заниматься энергетическим вампиризмом. Потому что такие штуки… это, в общем, немножко неприлично. И стрёмно. Почти как каннибализм, только съедается не физическая часть человека, а духовная.

— Тогда почему ты на это соглашаешься?

Людвиг повертел в руках стакан.

Сок горчил.

Или это внутри Людвига что-то горчило, тянуло, вязало язык и губы, мешая произносить слова. Не гранат, а хурма какая-то…

— Мы договорились. Это… типа моя плата за обучение. Или сыновний долг. Или благодарность за то, что меня приняли в семью, кормили и одевали. Или что-то между.

— Так поступать — это не по-человечески!

— А я и не человек.

— Да, ты не человек, ты идиот! Почему мне не сказал⁈ — кажется, Тимур разозлился.

Обычно люди от ярости краснеют, а он — бледнел. А ещё странным образом начинал выглядеть взрослее и собраннее. Легко верилось, что прямо сейчас он встанет и твёрдым шагом пойдёт вершить правосудие, то есть рассказывать этому, как он неправ.

Вот только весь рассказ в итоге уместится в сбивчивое «Так нельзя, это неправильно!»

А потом этот новоявленный защитник сирых и убогих, конечно, забьётся в какой-нибудь угол (или на крышу, или под мост) и будет там рыдать.

А вытаскивать кому? А вытаскивать опять Людвигу, который, между прочим, еле сидит и в ближайшую пару дней ни на какой героизм совершенно точно не способен.

— Что я должен был тебе сказать? — тихо спросил он, прикрывая глаза. — Что я для собственного отца — не живое существо, а источник энергии? Дармовая батарейка? Инструмент для достижения целей? Ну вот, теперь ты в курсе. И что, легче стало? Птицы запели, цветы зацвели, жизнь заиграла новыми красками? Нет? И зачем тогда ворошить? Кому от этого станет легче?

— Тебе, например. Если выговоришься.

— Не станет. И без того тошно, а если вслух говорить — то вообще…

Да и так уже, кажется, много лишнего сказал, как будто Диана вместо сока какой-то коньяк подсунула. Хотя с неё бы, конечно, сталось…

Но на Тимура слова подействовали: на баррикады он уже не рвался. Наоборот, ссутулился и спросил тихо:

— И кто ещё, кроме Динки, знает про это ваше регулярное энергетическое изнасилование?

Людвиг поморщился. Подростковая прямолинейность ударила между рёбер, на мгновение перебив дыхание. Хотя в целом Тимур всё понял и охарактеризовал правильно. Слишком правильно. Слишком точно.

— Думаю, многие. Если не знают — так догадываются. Может, даже обсуждают шёпотом и за спиной. В лицо-то не скажут, побоятся. Это только подруга твоя так умеет — ворвалась без приглашения, нарычала, спасла и удрала раньше, чем услышала благодарность.

— Мне кажется, ты ей нравишься, — осторожно заметил Тимур.

— В смысле? До сих пор? То есть… а… — Людвиг на мгновение почувствовал себя полным идиотом. — Да ну, быть не может. У неё же парни меняются, как погода, — каждый день что-нибудь новенькое.

— Потому и меняются, что ни с кем ничего серьёзного никогда не было. Они для неё… ну, примерно как аксессуар, симпатичный, но не очень ценный. Такая подвеска на мобильнике, китайская, со стразами. Они, знаешь, иногда оптом продаются, десятками, а то и сотнями. Одна оторвалась — цепляешь другую и идёшь дальше. — Тимур вздохнул и грустно посмотрел на свой телефон, на котором вообще никакой подвески не было. — Ну и вот. Она, конечно, ворчит, что я про тебя постоянно говорю… Но ведь слушает. Ещё и вопросы задаёт. Ей интересно, как у тебя дела.

— А может, ей просто с тобой поговорить хочется?

— Мы нормально общаемся. То есть, на разные темы. Не думай, что только тебя обсуждаем. Но если вдруг начинаем про тебя, то она сразу вся подбирается и, знаешь, разве что хвостом не виляет. Да и сегодня — это же она мне показала, где ты. Ещё и поторопила, чтобы я шёл сразу сюда, а не отвлекался на всё подряд. Иди, мол, спасай, приводи в чувство. А сама в магазин побежала. И сока с запасом взяла, и вообще…

Тимур нервно потеребил чёлку и, кажется, даже выдрал из неё пару волосков. Тех самых, желтоватых. Всё-таки кавалеры Дианы до сих пор оставались для него больным вопросом.

— А ты не должен её ко мне ревновать, или типа того? — осторожно спросил Людвиг.

— Не поверишь, я об этом думал. И не получается. Вот именно к тебе — не получается. Я… ну, вроде как расстраиваюсь немножко, но всё равно почему-то не ревную.

М-да…

Людвиг, конечно, надеялся увести разговор подальше от своих взаимоотношений с отцом, но лучше бы в какую-нибудь другую сторону. Более позитивную, или хотя бы нейтральную. Он готов был обсуждать аспекты магии, физику, футбол, компьютерные игры и котиков — но не отсутствие взаимности между эмоциональным мальчиком и упрямой девочкой.

Ситуацию, как ни странно, спас этот. Не лично, конечно.

Просто со стороны кинозала вдруг раздались аплодисменты и восторженные, почти экзальтированные крики. Кажется, отец всё-таки устроил нечто выдающееся.

Тимур с любопытством обернулся на звук, прислушался.

— Иди, если хочешь. Присмотрись к тому, что там происходит, потом разберём, как это работает, — улыбнулся Людвиг.

— А ты как же?

— А что я? Ещё чуточку посижу, а потом буду домой собираться.

— Никуда не уходи без меня! — Тимур пытался говорить строго, но получалось как всегда — нервно и слегка встревоженно. — Я ненадолго, только одним глазком гляну — и всё.

— Тогда лучше левым.

— Почему?

— Потому что правым ты из-под чёлки ничего не разглядишь. Ладно-ладно, беги, а то самое интересное пропустишь.

Тимур ускакал быстрее, чем отзвучала последняя фраза. Вот ведь сайгак безумный!

— А мне плевать, — зачем-то заявил Людвиг сам себе, и даже не соврал. Не было в этих презентациях ничего интересного, только тонкий расчёт и тяжёлые магические воздействия. К ночи у всех зрителей головы разболятся, но это, конечно, спишут на обилие халявного алкоголя.

У Людвига голова болела и без того.

Хотелось домой: принять холодный душ, напиться горячего чаю, а потом спрятаться под одеяло и проспать часов десять. Или даже двадцать.

А заодно — подкормить боггарта. В такие моменты сгусток тьмы всегда вылезал из своего угла и подбирался поближе, готовый выдёргивать из тяжёлого сна обрывки кошмаров. По старому, заключённому ещё в детстве соглашению, посторонних он больше не пугал и питался только за счёт своего хозяина. Благо еды хватало с лихвой.

Случались, конечно, исключения. Иногда боггарт наведывался к соседям: в конце июня его почти всегда можно было застать у четы пенсионеров, а новогодние праздники дух предпочитал коротать у немой скрипачки. А вот к алкоголику Василию он не заглядывал. Может, брезговал, а может, у того своих демонов хватало, внутренних.

Из полуобморочной дремоты Людвига выдернули голоса.

Два очень знакомых голоса: звонкий и торопливый говор Тимура и заунывный бубнёж этого. Совсем рядом, буквально в паре метров.

—…детский сад какой-то. Мой балбес что, не объяснил тебе про щит?

— Объяснил. — В этот момент Тимур почти наверняка нервно дёрнул себя за чёлку. — Я просто забыл.

— Забыл поставить?

— Забыл, как ставить. И поставить — тоже забыл… Не подумал. Извините.

Людвиг обречённо вздохнул.

Ну конечно он забыл, кто бы сомневался! Впрочем, нестрашно, вряд ли его сильно зацепило. У ментальных заклинаний накопительный эффект, так что если попасть под воздействие в самом конце — ничего критичного в мозгах сдвинуться не успеет.

И всё равно: если бы на месте Тимура был Людвиг, ему бы сейчас прилетела мощная затрещина, а потом — занудная лекция о технике безопасности.

В голове зазвенело от фантомной боли (можно подумать, реальной было недостаточно!), но с посторонними этот обходился повежливее. Даже интонации слегка смягчил.

— Ну давай, расскажи мне, какие виды щитов вы уже проходили, и мы вместе разберёмся, какой из них нужно было использовать и как это лучше делать.

— Ментальный надо, я помню.

— Какой именно?

— А их несколько? — растерялся Тимур.

Ответом ему послужило укоризненное молчание.

Ну а действительно, что тут скажешь? Людвиг бы тоже промолчал.

Первое время, конечно, не молчал. Пытался объяснять, напоминать, разжёвывать одно и то же по десять раз. Тимур слушал, преданно смотрел в рот, повторял за учителем и очень (действительно — очень! Изо всех сил!) старался. Копался в книгах, искал заклинания, переписывал себе, пытался заучивать их наизусть или раскладывать на составляющие — но получалось у него из рук вон плохо. Энергия не слушалась, значения в формулах путались, знаки и чертежи выходили кривыми… В общем, «сделать хотел грозу, а получил козу».

Нет, он пытался. И базовые навыки освоил довольно уверенно.

Но… Людвигу было не слишком комфортно это признавать, но!

Тимур был слишком взрослым, когда начал учиться. И не слишком талантливым.

Тимур был обычным. Людвиг понимал, что меряет по себе, и что так нельзя. Но не мог не думать: «Что ты возишься с расчётами четвёртый день, я бы справился в уме за пару минут в десятилетнем возрасте!»

А самое страшное: Тимур был достаточно умным, чтобы это понимать и расстраиваться.

— Ментальные воздействия по стандартной классификации бывают нескольких типов в соответствии с особенностями воздействия. Соответственно, щиты подбираются в соответствии с соответствующими видами… — забубнил этот.

—…соответствующих заклинаний, — вполголоса закончил Людвиг. А потом не удержался и прыснул. Кажется, одновременно с Тимуром.

Но смех Тимура, конечно, проигнорировали. На собственного-то сына ругаться удобнее, чем на чужого:

— Хватит ржать! Если такой умный — почему сам не объяснил ребёнку, как это работает?

— Я пытался.

— Пытался он. Почему у тебя ученик до сих пор топчется на начальном уровне?

— Он не топчется. Мы над этим работаем. — Людвиг открыл глаза и выпрямился. Ну, насколько получилось.

— Вижу я, как вы работаете! Мне что, экзамен устраивать каждый месяц, чтобы проверить, что вы успели изучить?

— А тебе какое вообще дело до этого? Что надо — то и успели.

— Твоя расхлябанность плохо сказывается на моей репутации и взаимоотношениях с коллегами. Я обещал Игорю, что в будущем сын станет ему надёжной опорой и незаменимым помощником, а он до сих пор щиты не умеет ставить.

— Я умею… — прошептал Тимур. — Я просто забыл.

— Он умеет, — подтвердил Людвиг с уверенностью, которой не ощущал.

— Мне что, самому с ним заниматься? Бросить работу, отложить все дела, продумать программу обучения? — не унимался этот. Звучало даже не зло, просто занудно. Бубнить и ворчать он мог долго. Настолько долго, что в какой-то момент становилось проще согласиться с претензиями, чем выслушать их до конца.

— Отстань от мальчика и вернись к гостям.

На Людвига недовольно покосились сразу двое: Тимур — из-за «мальчика» (Ну а кто он? Не девочка же!), отец — из-за того, что посмел спорить.

— Иди умойся, — велел он. — Не позорь меня своей кислой физиономией. Если плохо — езжай домой, а не страдай по углам. А ты куда? Стой на месте, поговорим немножко.

— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, — прокомментировал Людвиг. Но почему-то действительно встал и пошёл к ближайшему туалету. Благо располагался он недалеко, буквально за стенкой, можно и без поддержки доковылять.

Наверное, нужно было остаться. Нужно было поспорить. Хотя бы попытаться настоять на своём.

На чём?

Ради чего?

Чтобы что?

Мысли путались и правильный ответ ускользал, как дверная ручка из-под дрожащей руки. Людвиг попытался поймать шпингалет непослушными пальцами, но, промахнувшись в третий раз, решил вообще не запираться. Ещё грохнется чего доброго, а снаружи потом дверь ломать начнут. Глупо получится.

После умывания ледяной водой легче не стало. Точнее, в голове слегка прояснилось, зато на душе, наоборот, помутнело и собственный поступок начал казаться бегством и немножко предательством. Взял и бросил ученика на растерзание этому. Нет, он его, конечно, не убьёт, но по мозгам поездить может.

А Тимур теперь так и продолжит думать, что Людвиг — совершенно бесхребетное создание. Его послали — он пошёл.

Так, как всегда и поступал.

Не волк, а дрессированная овчарка, которая никогда не укусит хозяина.

Да, иногда Людвиг огрызался, иногда ворчал, спорил, отказывался… На словах — отказывался. А потом всё равно шёл и делал то, что просил отец. А он ведь даже не заставлял — только просил.

Людвиг выругался сквозь зубы и сунул голову под кран целиком. Вода немедленно потекла за шиворот, смывая мерзкий пот.

Когда вспотеть-то успел?

От холода заломило затылок, и только тогда Людвиг закрыл вентиль. С мокрых волос капало в раковину и на пол. Рубашку можно было выжимать. Как тряпку.

Когда ты успел стать тряпкой, Людвиг Майер⁈

Его всё ещё шатало, идти пришлось вдоль стенки, придерживаясь за неё рукой. И медленно. А вот обрывки чужого разговора со стороны гардероба долетели быстро. Намного быстрее, чем Людвиг успел понять, хочет ли прислушиваться.

— Он хороший мальчик, только непослушный иногда. Любит спорить со старшими. Но вы, дети, наверное, все такие. Ну а что, разве я не прав? И не смотри на меня так угрюмо, не поможет. Впрочем, как хочешь, так и смотри, только учёбу не бросай. Знаешь, как говорят: если долго мучиться… Если что-то будет совсем уж непонятно, приходи ко мне, так уж и быть, помогу, чем сумею. Объясню, подскажу, научу.

— У меня уже есть учитель.

— С которым ты до сих пор топчешься на начальном уровне? Да что опять за взгляд? Что я, соврал, что ли?

— Вы мне не нравитесь, — очень тихо и очень осторожно произнёс Тимур.

Людвиг бы, пожалуй, поаплодировал его смелости, если бы рискнул оторвать ладонь от стены.

Но он не рискнул. Поэтому просто стоял и слушал.

Не подслушивал, нет.

Просто стоял и не мог заставить себя двигаться дальше.

— Давай начистоту… Как там тебя? Руслан?

— Тимур.

— Почти угадал. Так вот, Тимур, нас с твоим отцом связывают тесные рабочие отношения. И мне очень хотелось бы, чтобы эти отношения были долгими, продуктивными и, естественно, комфортными для нас обоих. Но, к моему глубокому сожалению, есть одна сфера, в которой Игорь мне не доверяет, — и это магия. Я понимаю, почему так происходит: он не замечает колебаний энергии, не понимает многих мелочей и нюансов. Сложно верить на слово и не иметь возможности прочувствовать самому или обратиться за консультацией к доверенному лицу. Думаю, нам обоим будет удобнее, если он перестанет подписывать договора наугад, опасаясь подвоха, а сможет попросить тебя разъяснить спорные места. Понимаешь, о чём я?

В ответ не раздалось ни слова.

Но, видимо, Тимур кивнул, потому что этот довольно продолжил:

— Вот видишь! Это не вопрос личной неприязни или чего-то подобного. Просто мне будет выгодно, если ты подтянешь свои навыки. Тебе будет выгодно. И Игорю, конечно, тоже.

— А Людвиг?

— А что Людвиг? Думаешь, ему так нравится с тобой возиться, что он ради удовольствия этим занимается?

— Я не… Не знаю. Я просто его попросил и он согласился.

— Просто так в нашей жизни ничего не случается. Всегда есть причина. Если ты её не знаешь — это не значит, что её не существует. Я с тобой, по крайней мере, честен.

Что он несёт? Что за бред он втюхивает мальчишке⁈

Людвиг едва сдержался, чтобы не зарычать. Или не двинуть по стенке кулаком. Или не ворваться в гардероб, и не перебить эти сладкие речи, попутно сломав челюсть любимому папочке.

Но вместо этого он осторожно сполз на пол и остался так сидеть. Голова кружилась совершенно нестерпимо, перед глазами было совсем темно, а во рту — кисло.

— И что вы хотите взамен? — раздался с другого края вселенной голос Тимура. — Я знаю, чем вам Людвиг платит за обучение. А с меня что потребуете?

— Я уже объяснил, в чём моя выгода. Этого достаточно. И даже не надейся, что я буду посвящать твоему обучению всё свободное время. Но иногда подсказать или подтолкнуть в нужном направлении — да, смогу.

— Думаете, из меня ещё может выйти толк?

— Уверен. — Этот умел быть не только занудным, но и убедительным. В конце концов, убедил же он когда-то Людвига переехать в Россию. И не соврал при этом ни словом, ни жестом, только обрисовал перспективы.

Он и сейчас не врал.

Не врал, но Людвигу всё равно хотелось подбежать к Тимуру, зажать ему уши и монотонно повторять: «Не слушай, не слушай, не слушай. Не верь ему, не верь!»

— Только Людвигу не говорите. Пожалуйста. Он же хочет как лучше. И он правда очень хороший маг.

— Хороший маг, но ужасный учитель. Я знаю. Что поделать, у всех свои таланты. Не волнуйся, мы ничего ему не скажем. Сделаем сюрприз, да?

— Да… — Голос Тимура казался совсем тихим, ускользающим.

Или это реальность опять ускользала?

— Ненавижу сюрпризы, — пробормотал Людвиг, рывком вздёргивая себя на ноги. А то расселся на проходе, того и гляди споткнётся кто-нибудь.

Впрочем, пусть спотыкаются. Подумают, что напился, — и что?

На самом деле, что ли, напиться и заявиться в таком виде на совещание? Хоть немного подпортить репутацию хорошего мальчика?

Только не сегодня. Сегодня и без того состояние как с тяжёлого похмелья.

И стена опять куда-то…

Куда-то…

— Люд! — Перед лицом мелькнула светлая прядка в ворохе тёмных волос, поперёк живота обхватили тёплые руки. — Держу, держу. Я уже начал волноваться, что тебя долго нет. Всё нормально?

Всё отвратительно!

— Да, я в порядке, просто голова немножко кружится. Можно тебя попросить… Вызови мне такси, пожалуйста. Я сам что-то не очень.

— Поехали ко мне, это ближе. Дома всё равно никого не будет, родители уезжают сразу после банкета. Отлежишься нормально, а я за тобой послежу.

— Извини, я… Мне просто нужно побыть одному.

— Один ты в таком состоянии даже из машины вылезти не сможешь и мимо лестницы промахнёшься. Давай я тебя хотя бы до квартиры провожу, а дальше делай что хочешь.

— Спать хочу, — признался Людвиг. — Я же всю ночь тут вензеля на стенах вырисовывал. Ладно, поехали вместе. Но в гости сегодня не приглашу, извини.

— Да я же не ради приглашения. Просто волнуюсь, как бы с тобой что-нибудь не случилось.

— Не случится. Я уверен.

Боггарт проследит. Он свою кормушку в беде не бросит.