Оракул с Уолл-стрит 1

Глава 35 Серый капитал

Ах да, точно. Давненько не виделись.

Это же профессор Норрис, бывший заведующий кафедрой экономики Принстонского университета и один из немногих экономистов, публично выражавших скептицизм по поводу «бесконечного процветания» конца 1920-х годов. Наша первая встреча состоялась недавно, и наша короткая беседа явно произвела на него впечатление.

— Вовсе нет, профессор, — я выпрямился в кресле. — Чем обязан удовольствию?

— Хотел напомнить о встрече нашего неформального общества. В семь вечера, клуб «Грамерси». Я упоминал о вас коллегам, и они весьма заинтригованы вашими циклическими теориями.

«Неформальное общество», о котором говорил Норрис, представляло собой небольшую группу экономистов и финансистов, скептически настроенных к современной рыночной эйфории. Они собирались раз в месяц, чтобы обсудить тревожные тенденции, которые большинство предпочитало игнорировать.

— Конечно, буду обязательно, — ответил я. — Представлю некоторые материалы по корреляции между ростом потребительских кредитов и фондовыми индексами.

— Превосходно! — в голосе Норриса звучал неподдельный энтузиазм. — Кстати, вы видели последние данные по маржинальным кредитам? Федеральный резерв опубликовал их сегодня утром.

— Еще нет, был занят встречами с клиентами.

— Рост на двенадцать процентов за последний месяц, — в его голосе звучало мрачное удовлетворение человека, чьи пессимистические прогнозы подтверждаются. — Хотел дополнить вашу модель этими данными. Кажется, ваша «точка критического перегрева» становится все ближе.

Я намеренно не сказал профессору, когда именно произойдет крах. Вместо этого я представил ему математическую модель накопления системного риска в финансовой системе, где «критическая точка» пока определялась только приблизительно.

— Благодарю за информацию, профессор. Обязательно включу эти данные в расчеты.

— И еще одно, мой юный друг, — Норрис понизил голос, хотя вряд ли кто-то мог его услышать. — За вами наблюдают. Мой коллега из Федерального резерва упомянул, что некий молодой аналитик с нестандартными взглядами привлек внимание определенных кругов. Не называл имен, но описание подозрительно напоминало вас.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Что значит «определенных кругов»?

— Некоторые влиятельные финансисты, озабоченные появлением «медвежьих» настроений. В эти дни оптимизм почти обязателен, а пессимистов считают почти предателями американской мечты.

— Я учту, профессор, — ответил я, делая мысленную пометку быть еще осторожнее в публичных заявлениях. — До завтра.

Повесив трубку, я задумчиво посмотрел на вечерний Нью-Йорк за окном. Предстоящая встреча с группой Норриса представляла собой интеллектуальный противовес моим финансовым операциям. Там я мог говорить более открыто о своих опасениях, среди единомышленников, понимающих риски текущей ситуации.

Но предупреждение профессора напоминало, что мои действия и взгляды не остаются незамеченными. И далеко не всем нравится то, что они видят.

Я закончил с последними документами и начал собираться домой. Завтра предстояло многое сделать.

Предрассветные часы стали моим излюбленным временем для трансформации. Город еще спал, улицы пустовали, и вероятность случайной встречи со знакомыми стремилась к нулю.

В пять тридцать утра я уже завершал последние приготовления.

Квартира наглухо зашторена, а на обеденном столе разложены все необходимые инструменты перевоплощения. Как актер перед выходом на сцену, я создавал не просто иную внешность, но и другую личность.

Первым делом я изменил осанку. Уильям Стерлинг держался прямо, с легкой энергичностью молодого человека. Роберт Грей спокойнее, с еле заметным наклоном вперед.

Воплощение осмотрительного финансиста средних лет. Затем пришла очередь парика. Не просто накладных волос, а шедевра маскировки, созданного профессиональным театральным мастером. Русоватые волосы с проседью у висков, идеально повторяющие естественную линию роста.

Тонкие стальные очки в роговой оправе. Накладные усы, не броские, но придающие лицу характерность.

Последним штрихом стал грим. Несколько штрихов для углубления морщин у глаз, легкое изменение линии бровей, чуть заметное родимое пятно на правой скуле. Все эти детали, незначительные по отдельности, в совокупности создавали новую личность.

Я окинул критическим взглядом свое отражение. Безупречно. Даже если бы кто-то из «Харрисон Партнеры» столкнулся со мной лицом к лицу, он не узнал бы молодого Стерлинга в этом солидном финансисте.

Костюм завершал преображение. Консервативный твидовый тройной с приглушенным клетчатым узором.

Визуальный маркер человека с традиционными вкусами, чуждого современным веяниям. Золотая цепочка карманных часов. Дань старомодности, редко встречающаяся у молодежи.

Трость с серебряным набалдашником. Не для опоры, а как знак принадлежности к определенному классу.

Закончив с внешностью, я приступил к самому важному.

К ментальному перевоплощению. Отбросив манеры и речь Уильяма Стерлинга, я полностью погрузился в образ консервативного, несколько педантичного бостонского банкира.

Изменил тембр голоса, сделав его глубже, добавил легкий бостонский акцент с характерным растягиванием гласных. Движения стали размереннее, жесты сдержаннее.

Роберт Грей обрел плоть и кровь.

Из тайника за книжным шкафом я извлек последний необходимый элемент операции. Кожаный портфель с документами. Все готово для начала игры.

Проверив улицу через приоткрытые шторы и убедившись в отсутствии наблюдения, я покинул квартиру через черный ход, ведущий во внутренний двор. Не следовало привлекать внимание соседей столь ранним визитом господина в годах, которого прежде не видели в этом доме.

Бледно-желтое такси доставило меня к отелю «Плаза»

Там я назначил встречу с представителями первого финансового учреждения. Была половина восьмого утра, когда я вошел в просторный вестибюль, отделанный мрамором и позолотой.

— Мистер Грей, — консьерж склонил голову. — Господа из Morgan Brothers ожидают вас в малой конференц-зале.

Пожилой администратор отеля с безупречно подстриженными усами проводил меня к нужной двери. Отель «Плаза» идеальное место для подобных встреч. Престижный, но не привлекающий излишнего внимания, с безупречной репутацией и гарантированной конфиденциальностью.

В конференц-зале меня ожидали двое. Уильям Морган, сухощавый джентльмен лет шестидесяти, и его младший партнер Джеймс Хэвишем, холеный мужчина с зализанными назад волосами и цепким взглядом.

Фирма Morgan Brothers (не имеющая отношения к знаменитому J. P. Morgan) специализировалась на управлении состояниями аристократических семей Новой Англии. Их консервативный подход идеально подходил для части моего плана.

— Мистер Грей, приятно познакомиться лично, — Морган пожал мою руку сухой и прохладной ладонью. — Ваши письма произвели на нас благоприятное впечатление.

Предварительную работу я провел заранее, отправив серию писем от имени Роберта Грея с обстоятельным изложением инвестиционной философии и инструкциями по подготовке необходимых документов.

— Надеюсь, вы подготовили все требуемые бумаги, — я говорил размеренно, чуть растягивая слова, с интонациями человека, привыкшего, что его указания выполняются безоговорочно.

— Безусловно, — Хэвишем открыл кожаный портфель и извлек несколько папок. — Учредительные документы для Baldwin Investment Trust подготовлены согласно вашим инструкциям. Трастовый договор предусматривает вас как единственного распорядителя с полным правом определения инвестиционной стратегии.

Он разложил бумаги передо мной. Я внимательно изучил каждый лист, проверяя формулировки. Это первый слой сложной инвестиционной структуры.

Инвестиционный траст, созданный специально для операций с моим новым капиталом.

— Все выглядит удовлетворительно, — я подписал документы именем Роберта Грея. — Теперь перейдем к стратегии распределения первого транша.

Я извлек из портфеля свернутую диаграмму и расстелил ее на столе. Схема представляла собой пирамидальную структуру инвестиций с распределением по классам активов, рискам и временным горизонтам.

— Как мы обсуждали ранее, первый транш составляет восемьсот тысяч долларов, — я указал на верхнюю часть диаграммы. — Эта сумма распределяется следующим образом. Триста тысяч направляются в агрессивный портфель с преобладанием технологических акций, прежде всего RCA, Western Electric и American Telephone Telegraph. Двести пятьдесят тысяч. В автомобильные компании второго эшелона — Hudson, Nash Motors, Packard. И двести пятьдесят тысяч в инвестиционные трасты с двойным плечом: Shenandoah Corporation и Goldman Sachs Trading.

Хэвишем слегка поморщился при упоминании инвестиционных трастов.

— Должен заметить, мистер Грей, что последний компонент вашей стратегии представляется нам чрезмерно рискованным для клиента с вашей репутацией осмотрительности.

— Я ценю вашу озабоченность, — кивнул я. — Однако для ясности. Мы используем двойной левередж исключительно для краткосрочной игры. Все эти позиции будут закрыты не позднее марта следующего года, независимо от рыночной ситуации.

— А если рынок продолжит расти? — поинтересовался старший Морган.

— Тогда я упущу часть возможной прибыли, но останусь верен своей стратегии, — твердо ответил я. — Я придерживаюсь философии, согласно которой в инвестициях важнее избежать крупных потерь, чем поймать каждый процент роста.

Это заявление явно произвело впечатление на консервативного банкира. Мы продолжили обсуждение деталей, и к девяти утра все документы были подписаны, инструкции переданы, и первая часть операции «Серый капитал» была запущена.

— Мы выполним ваши распоряжения в течение трех рабочих дней, — заверил меня Морган, закрывая встречу. — С учетом объемов, необходимо действовать постепенно, чтобы не вызвать нежелательных колебаний цен.

— Разумеется, — я поднялся, давая понять, что встреча окончена. — Я буду ждать ежедневных отчетов об исполнении ордеров.

Покинув отель, я проверил отсутствие слежки, используя витрины магазинов как зеркала и несколько раз меняя направление. Убедившись в безопасности, я сел в подъехавшее такси и назвал адрес в финансовом районе.

— Банк «Континенталь Траст», на углу Бродвея и Уолл-стрит, — сказал я водителю.

Название банка не имело ничего общего с печально известной Continental Trust, являясь совпадением, которое я находил иронично подходящим для моих целей.

Когда я предложил Кляйну оставить значительную часть моей доли под управлением Atlas Trading, это был тактический ход. Втайне я уже планировал взять полный контроль над своим капиталом. За прошедшую неделю события развивались стремительно, и я вынужден пересмотреть первоначальную стратегию.

Прежде всего, разговор с Джонсоном и другими консервативными финансистами убедил меня, что внимание к необычным операциям растет. Оставлять такие суммы под контролем Мэддена и его людей становилось все рискованнее.

К тому же, личность Роберта Грея давала уникальную возможность.

Можно создать полностью автономную финансовую структуру, не связанную ни с Уильямом Стерлингом, ни с криминальным миром. Преимущества очевидно.

Если что-то случится с Мэдденом или его организацией (а в преступном мире это лишь вопрос времени), мои активы останутся в безопасности.

Я направил Кляйну зашифрованное сообщение через одного из его курьеров три дня назад. В нем, используя наш предварительно согласованный код, я объяснил необходимость «полной изоляции линии Серого».

Так мы называли операции через мой альтер-эго. Сославшись на «повышенную активность наблюдателей у доков» (наш термин для обозначения интереса со стороны властей), я запросил «выдачу всех товаров для перемещения на новый склад».

Кляйн хоть и был удивлен, но быстро понял практический смысл моего решения. Он согласился и через день передал мне чемодан с наличными.

Вся моя доля, уже конвертированная в разные купюры. Он также передал короткую записку: «Поддерживаю решение. Рассредоточение активов лучшая защита в неспокойные времена. Контакт по обычному каналу. К.»

Для человека с криминальным опытом Кляйна такая осторожность понятна. За годы работы с Мэдденом он видел, как многие «партнеры» теряли не только деньги, но и свободу, а иногда и жизнь из-за чрезмерной концентрации своих операций.

И хотя я не сомневался в деловой честности Кляйна, особенно после успешной операции с Consolidated Oil, в сложившейся ситуации мне необходим абсолютный контроль над активами. Возможно, его даже обрадовало, что он больше не несет ответственности за такую крупную сумму.

К тому же, мой план многоуровневой диверсификации становился все более актуальным в свете приближающегося краха. Чем ближе октябрь 1929-го, тем меньше можно было доверять даже самым респектабельным финансовым институтам.

Мне вспомнился старый трейдерский афоризм из XXI века: «Диверсификация — единственный бесплатный ланч на Уолл-стрит». В 1928 году эта мудрость актуальна как никогда.

В отличие от первой встречи, проходившей в приватной обстановке отеля, вторая, с представителями «Zurich Manhattan Banking Association», состоялась в публичном месте.

В элегантном ресторане банка. Это осознанный выбор. В таком окружении двое мужчин, обсуждающих финансовые вопросы, не вызывали никакого интереса.

Мой собеседник, Макс Фишер, представитель швейцарско-американского банка, выглядел как идеальное воплощение европейского банкира. Безупречный костюм от лондонского портного, аккуратная стрижка, монокль и тонкие усики. Его безукоризненный английский выдавал лишь легкий немецкий акцент.

— Ваши инструкции интригуют меня, герр Грей, — произнес он, просматривая документы, которые я передал ему. — Особенно эта многоуровневая структура распределения активов.

— Сегодняшняя финансовая среда требует нетрадиционных подходов, — ответил я, нарезая бифштекс на тарелке. — Для второго транша в семьсот тысяч долларов я предпочитаю умеренно-консервативную стратегию. Компании коммунального сектора, телефония, производители потребительских товаров первой необходимости.

Фишер кивнул, делая записи в блокноте.

— А что касается международной диверсификации?

— Это ключевой компонент, — я понизил голос. — Тридцать процентов от этой суммы должны быть распределены через ваши европейские филиалы. Предпочтительно швейцарские, голландские и шведские активы. Стабильные валюты, политически нейтральные юрисдикции.

Фишер внимательно посмотрел на меня поверх монокля:

— Вы готовитесь к какому-то… глобальному событию, герр Грей?

— Я просто проявляю разумную предусмотрительность, — уклончиво ответил я. — В последние годы американские инвесторы склонны слишком концентрироваться на внутреннем рынке, забывая о принципах географической диверсификации. История показывает, что это рискованный подход.

— Мудрая позиция, — Фишер удовлетворенно кивнул. — Для такой международной диверсификации я бы рекомендовал создать отдельную холдинговую структуру, базирующуюся в Люксембурге или Лихтенштейне.

— Именно так. И я хотел бы, чтобы вы занялись организацией этой структуры.

Фишер оценивающе посмотрел на меня, словно пытаясь разгадать мои истинные мотивы, затем едва заметно кивнул.

— Это потребует дополнительных затрат на юридическое сопровождение.

— Которые будут полностью оправданы, — я допил кофе и поставил чашку на блюдце. — Когда можно ожидать завершения формирования этой части портфеля?

— Учитывая международный компонент, около пяти-семи рабочих дней. Некоторые транзакции требуют согласования между разными юрисдикциями.

— Приемлемо.

Мы завершили обсуждение деталей, и Фишер отбыл, забрав с собой все необходимые документы и чек на семьсот тысяч долларов. Второй фрагмент мозаики встал на место.

Оставалось распорядиться последними деньгами. Эта часть была самой консервативной. Защитный бастион против грядущей бури.

Для завершающей операции я выбрал старейший и наиболее уважаемый финансовый институт, First National Bank of Boston. Его представитель, Джордж Кавендиш, ждал меня в своем нью-йоркском офисе недалеко от биржи.

— Добрый день, мистер Грей, — Кавендиш приветствовал меня рукопожатием. — Ваша депеша заинтриговала наш инвестиционный комитет.

— Надеюсь, в положительном смысле, — я расположился в кожаном кресле напротив его стола.

— Безусловно. Хотя должен признать, что ваш запрос на приобретение значительного объема золотодобывающих акций вызвал некоторое удивление. В текущем рыночном климате это необычный выбор.

— Именно поэтому я и обратился к вашему банку, мистер Кавендиш, — в моем голосе прозвучали нотки удовлетворения. — Ваше учреждение имеет репутацию консервативного, но дальновидного. Вы понимаете ценность противоциклических инвестиций.

Я передал ему финальную часть моего инвестиционного плана.

— Из двухсот тысяч долларов я предлагаю распределить сто тысяч в акции золотодобывающих компаний: Homestake Mining, Dome Mines и избранные южноафриканские предприятия. Еще пятьдесят тысяч в высококачественные муниципальные облигации с различными сроками погашения, преимущественно Нью-Йорка и Массачусетса. И оставшиеся пятьдесят тысяч должны быть конвертированы в физическое золото для хранения в ваших сейфовых ячейках.

Кавендиш внимательно изучил предложение, его опытный взгляд быстро схватывал ключевые детали.

— Если позволите личное наблюдение, мистер Грей, — сказал он наконец, — ваша стратегия выглядит как классическая подготовка к экономической нестабильности. Почти как военный план обороны.

Я позволил себе легкую улыбку:

— За свою карьеру я пережил несколько финансовых циклов, мистер Кавендиш. И усвоил одну истину. Когда все вокруг говорят, что «на этот раз все будет иначе», самое время строить финансовые убежища.

— Весьма мудрая философия, — Кавендиш откинулся на спинку кресла. — Я должен сказать, что лично разделяю вашу осторожность. Текущая маржинальная эйфория на рынке тревожит.

— Именно, — я сделал паузу, оценивая своего собеседника. — Между нами, мистер Кавендиш, вы заметили признаки перегрева банковской системы? Некоторые показатели, которые обычно предшествуют серьезным коррекциям?

Кавендиш внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая, насколько откровенным может быть. Затем, понизив голос, произнес:

— В последние два квартала объем кредитования для покупки ценных бумаг вырос на сорок три процента. При этом реальное обеспечение этих кредитов становится все более иллюзорным. Акции покупаются в маржу, затем эти акции используются как обеспечение для новых кредитов, на которые покупаются новые акции. Классическая пирамида, мистер Грей.

Я медленно кивнул. Кавендиш описывал именно те механизмы, которые, как я знал, приведут к краху 1929 года.

— В таком случае, думаю, мы понимаем друг друга, — я протянул ему подписанный чек. — Я буду признателен за исполнение этих инструкций в кратчайшие сроки.

— Мы приступим немедленно, — Кавендиш принял чек и осторожно поместил его в специальную папку. — Для физического золота потребуется чуть больше времени. Мы закупаем его небольшими партиями, чтобы не привлекать внимание.

— Разумная предосторожность.

Я покинул офис банка с чувством завершенности. За один день я распределил почти два миллиона долларов по многоуровневой инвестиционной структуре, включавшей агрессивные спекулятивные позиции, умеренный международный портфель и защитные консервативные активы.

Этот финансовый механизм спроектирован с двойной целью. Максимально увеличить капитал в последней фазе бычьего рынка и одновременно создать прочный фундамент для сохранения богатства во время грядущего краха.

Но главное, что теперь я окончательно закрепил личность Роберта Грея в финансовом мире. Не просто как спекулянта, случайно угадавшего с Consolidated Oil, но как серьезного инвестора с масштабным капиталом, продуманной стратегией и связями с респектабельными финансовыми институтами.

Это ключевой этап в создании моей финансовой крепости, которой предстояло не только выстоять в бурю 1929 года, но и расшириться за счет скупки обесцененных активов.

Возвращаясь в отель, где я планировал переодеться и вернуться к облику Уильяма Стерлинга, я мысленно оценивал следующие шаги. Теперь мне нужно сосредоточиться на операции с United Gas Improvement. Еще одной игре, основанной на инсайдерской информации от Мэддена.

Такси остановилось у неприметного отеля в квартале от моего дома. Я заплатил водителю и, оглядевшись по сторонам, вошел в здание. Через час Роберт Грей исчезнет, а Уильям Стерлинг вернется к своим обычным обязанностям в «Харрисон Партнеры». Никто из видевших сегодня солидного финансиста средних лет с консервативными инвестиционными взглядами не узнал бы в нем молодого, энергичного аналитика с Уолл-стрит.

Двойная жизнь требовала все большего мастерства, но я начинал получать от этой игры определенное удовольствие.