Оракул с Уолл-стрит 1

Глава 31 Двойная жизнь

Я проснулся, когда первые солнечные лучи только начали пробиваться сквозь шторы. Будильник еще не звонил.

Внутренние часы разбудили меня раньше. Мысли о золотых монетах в отельном сейфе и трехстах тысячах долларов, спрятанных в тайнике квартиры, не позволяли спать спокойно.

Наскоро умывшись и побрившись, я достал костюм Роберта Грея, коричневый твид с неброским узором. Меняя облик, я методично преображался в другого человека.

Парик, накладные усы, очки в роговой оправе, иная манера держаться. Маленькие детали создавали новую личность.

— Сегодня ты не младший аналитик фирмы Харрисона, — проговорил я отражению в зеркале. — Ты Роберт Грей, управляющий миллионами.

Я уложил в портфель поддельные документы, которые получил от Кляйна, и добавил к ним упакованные в конверт триста тысяч долларов. Деньги предназначались для открытия нового счета. Теперь, с возросшим капиталом, требовалась более сложная структура хранения и управления.

Шесть тридцать утра. На улицах еще тихо, но Нью-Йорк уже начинал просыпаться. Газетчики раскладывали свежие номера, молочники развозили бутылки, пекари выкатывали тележки с хлебом. Обыденная жизнь, не подозревающая о грядущих потрясениях.

Я направился в отель «Эссекс», где в сейфе меня ожидала шкатулка с золотыми монетами. Портье приветствовал меня кивком. Я уже стал постоянным гостем, регулярно арендуя номер на первом этаже для трансформаций.

— Доброе утро, мистер Грей, — произнес он. — Вам ключ от вашего обычного номера?

— Да, благодарю, — ответил я с легким бостонским акцентом, который использовал для образа Грея. — И еще мне потребуется доступ к моему сейфу, номер тридцать шесть.

Получив ключи, я быстро прошел в номер, затем спустился к сейфовым ячейкам. Шкатулка с двадцатью золотыми монетами, двойными орлами, лежала там же, где я ее оставил.

Тяжелый металл приятно оттягивал руку. Физическое воплощение ценности, в отличие от бумажных денег или, тем более, виртуальных цифр моего прежнего мира.

Семь утра. У меня час с небольшим до запланированной встречи с представителем Женевской транспортной компании и еще два часа до необходимости появиться в офисе Харрисона. Время сжималось, требуя четкой синхронизации действий.

Я взял такси до конца Бродвея, затем преднамеренно сделал несколько лишних поворотов, чтобы убедиться в отсутствии слежки. Привычка, которая однажды может спасти жизнь.

Офис Женевской транспортной компании располагался в неприметном здании на Уотер-стрит. Никаких вывесок, только латунная табличка с выгравированными инициалами «GTC» и номером.

Мужчина, открывший дверь, полностью соответствовал визитной карточке, которую мне передал Адамс. Альфред Бернье, высокий, худощавый швейцарец с безупречно ухоженными усами и холодным, оценивающим взглядом.

— Мистер Грей? — он произнес мою фамилию с легким французским акцентом. — Месье Адамс предупредил о вашем визите. Пожалуйста, проходите.

Внутреннее пространство офиса выглядело удивительно обыденно. Секретарша за пишущей машинкой, картотечные шкафы, телефон, стук телеграфного аппарата. Идеальное прикрытие для компании, чьей истинной специализацией является перемещение ценностей в обход официальных каналов.

Бернье провел меня в отдельный кабинет и закрыл дверь.

— Месье Адамс сказал, что у вас имеется коллекция нумизматики, требующая деликатной транспортировки, — начал он, указывая мне на кресло.

— Совершенно верно, — я достал из портфеля шкатулку. — Двадцать золотых монет, двойные орлы 1924 года выпуска. Хотел бы, чтобы они были доставлены в Цюрих, в банк «Кредит Свисс», для хранения в сейфовой ячейке.

Бернье кивнул и аккуратно открыл шкатулку, проверяя ее содержимое профессиональным взглядом.

— Прекрасные экземпляры, — отметил он. — У вас уже открыт счет в «Кредит Свисс»?

— Нет, это будет первая транзакция.

— В таком случае потребуются дополнительные формальности, — он достал из ящика стола несколько бланков. — Мы можем организовать открытие счета от вашего имени. Вернее, от имени «Роберта Грея».

Он произнес последние слова с едва заметной паузой, давая понять, что осознает фиктивность личности, но не считает это проблемой.

— Ваша компания занимается подобными услугами? — спросил я, внимательно изучая предложенные документы.

— Мы предоставляем комплексные логистические решения для клиентов с особыми требованиями к конфиденциальности, — ответил Бернье с безупречной дипломатичностью. — Банковские отношения между США и Швейцарией имеют свою специфику. Мы помогаем сгладить некоторые шероховатости.

Он протянул мне перьевую ручку:

— Подпишите здесь и здесь. Это стандартные формы для открытия счета в «Кредит Свисс». Вы можете заполнить их именем Роберта Грея. Все данные будут обработаны с исключительной дискретностью.

Я быстро просмотрел документы. Типичные банковские формы, но с интересным дополнением. Пункт о номерном доступе. Счет будет идентифицироваться не по имени владельца, а по комбинации цифр.

— А как насчет документов, удостоверяющих личность? — поинтересовался я. — Швейцарские банки славятся тщательной проверкой клиентов.

Бернье позволил себе тонкую улыбку:

— Для ценных клиентов месье Адамса мы предоставляем… скажем так, облегченную процедуру. Некоторые наши партнеры в «Кредит Свисс» понимают потребности американских инвесторов в гибкости. За определенное вознаграждение, разумеется.

— Разумеется, — я подписал документы именем Роберта Грея. — И каков размер этого вознаграждения?

— Три процента от стоимости перемещаемых активов плюс фиксированная плата в сто долларов за оформление счета. В вашем случае, общая сумма составит…

— Пятьсот восемьдесят долларов, — быстро подсчитал я. — При стоимости монет приблизительно в шестнадцать тысяч.

Бернье одобрительно кивнул, оценив мой быстрый расчет:

— Совершенно верно. Оплата наличными?

Я достал из внутреннего кармана конверт и тщательно отсчитал нужную сумму.

— Когда будет завершена транспортировка?

— Первая партия отправляется послезавтра, — ответил Бернье, пересчитывая деньги. — Ваши монеты будут доставлены в Цюрих через семь-десять дней. После этого вы получите телеграмму с кодом подтверждения и номером вашего счета.

— А если мне потребуется переправить дополнительные ценности?

— Просто свяжитесь со мной через месье Адамса, — Бернье вручил мне визитную карточку. — Или напрямую, по этому телефону. Только, пожалуйста, никаких подробностей по телефонной линии. Просто скажите, что хотели бы дополнить свою «коллекцию».

Он убрал шкатулку с монетами в небольшой сейф, вручил мне копию подписанных документов и проводил до двери.

— Было приятно с вами познакомиться, мистер Грей. Думаю, это начало плодотворного сотрудничества.

Закончив с первой частью утренней программы, я направился в Morgan Guaranty Trust. Это один из старейших и солиднейших банков Нью-Йорка, расположенный в величественном здании неоклассического стиля на Уолл-стрит.

Здесь мне надо арендовать дополнительную сейфовую ячейку для хранения части своего растущего капитала. Имея теперь почти два миллиона долларов, я не мог рисковать, храня все в одном месте.

Управляющий отделением, мистер Кларенс Бейкер, встретил меня с подчеркнутым уважением.

— Мистер Грей, какая приятная неожиданность! — он энергично пожал мою руку. — Чем Morgan Guaranty может быть вам полезен?

— Мне требуется сейфовая ячейка, мистер Бейкер. Желательно большего размера.

— Разумеется, — кивнул он. — Для личных документов или…?

— Для разнообразных ценностей, — уклончиво ответил я. — В нашем бизнесе иногда полезно иметь быстрый доступ к ликвидным активам.

Бейкер понимающе улыбнулся:

— Позвольте показать вам наши премиальные ячейки. Они расположены в специальном хранилище с усиленной охраной и доступны двадцать четыре часа в сутки для привилегированных клиентов.

Он провел меня в хранилище, расположенное в подвальном помещении банка. Массивная стальная дверь, решетчатые перегородки, вооруженная охрана. Все внушало доверие к безопасности этого места.

— Вот эта секция предназначена для наших VIP-клиентов, — Бейкер указал на ряд крупных ячеек в дальнем углу хранилища. — Каждая ячейка оснащена двойным замком. Один ключ у вас, другой — у банка. Для доступа требуются оба ключа и ваша подпись.

Я внимательно осмотрел предложенную ячейку. Достаточно большая, чтобы вместить значительные суммы наличных или ценные бумаги.

— Это подойдет, — кивнул я. — Каковы условия аренды?

— Пятьсот долларов в год для ячейки такого размера. Для клиентов с депозитами свыше десяти тысяч долларов мы предлагаем скидку в пятьдесят процентов.

— Я открою депозит, — решил я, видя в этом дополнительный способ диверсификации активов. — Скажем, на двадцать тысяч долларов.

Мы завершили все формальности в кабинете Бейкера. Я подписал договор аренды, открыл депозитный счет и получил ключ от ячейки.

— Если вы хотите воспользоваться ячейкой прямо сейчас, я могу предоставить вам отдельную комнату для подготовки ваших ценностей, — предложил Бейкер.

— Это было бы идеально, — согласился я.

В уединенной комнате для клиентов я быстро достал из портфеля двести тысяч долларов наличными. Две трети суммы, принесенной с собой. Упаковав их в специальные банковские конверты, я вернулся в хранилище и поместил деньги в арендованную ячейку.

Оставшиеся сто тысяч предназначались для другой цели. После завершения текущих дел у меня оставался еще час до встречи с Прескоттом, и я мог успеть сделать это.

Выйдя из Morgan Guaranty Trust, я ощутил странное умиротворение. С каждым шагом система защиты моего капитала становилась сложнее и надежнее.

Золото в Швейцарии, наличные в сейфовых ячейках разных банков, инвестиционные счета под разными именами — фундамент финансовой крепости, которая должна выстоять во время грядущего краха.

Ситуация требовала двойного подхода. С одной стороны, я накапливал защищенные активы в предвидении краха. Но с другой стороны, игнорировать текущий бычий рынок было бы непростительной ошибкой.

До октября 1929 года оставалось больше года, и этот период предоставлял уникальную возможность для агрессивного наращивания капитала. Рынок находился в последней, самой иррациональной и потенциально самой прибыльной фазе подъема.

Поймав такси, я назвал адрес брокерской конторы «Фергюсон и Партнеры» на Ректор-стрит. Эта небольшая, но уважаемая фирма специализировалась на более рискованных инвестициях, чем чопорные конторы вроде «Адамс и Сыновья». Идеальный выбор для того, что я задумал.

— Мистер Грей, рад вас видеть, — Томас Фергюсон, невысокий энергичный мужчина с проницательными глазами и вечно растрепанными рыжеватыми волосами, приветствовал меня в кабинете. — Не ожидал увидеть вас так скоро после нашей операции с Consolidated Oil.

— Новые возможности требуют быстрых решений, — я опустился в кресло напротив него. — У меня есть сто тысяч долларов для краткосрочных, агрессивных инвестиций. Максимальное плечо, максимальная доходность, временной горизонт не более шести-восьми месяцев.

Фергюсон заинтересованно подался вперед:

— Вы настроены решительно, мистер Грей. Обычно вы более осмотрительны со своими активами.

Я еле заметно усмехнулся:

— Иногда нужно использовать волну, пока она на подъеме. Я планирую полностью закрыть эти позиции не позднее весны следующего года.

Фергюсон понимающе кивнул:

— Шесть-восемь месяцев… значит, вы тоже чувствуете, что рынок не вечно будет расти такими темпами?

— Скажем так, я предпочитаю фиксировать прибыль вовремя.

На самом деле я точно знал, что к лету 1929 года рынок достигнет своего исторического пика, после которого начнется постепенное снижение, перерастающее в крах осенью. Значит, весна это идеальный момент для выхода из агрессивных позиций.

— И какие секторы вас интересуют? — Фергюсон достал блокнот и карандаш.

— Я выделил пять направлений, — я открыл свой портфель и извлек тщательно подготовленный список. — Первое. Радиотехнологии. RCA сейчас торгуется около четырехсот двадцати долларов за акцию, но к весне может достигнуть пятисот с половиной. Я хочу купить сто акций с максимальным кредитным плечом.

Фергюсон присвистнул:

— Это позиция почти в пятьдесят тысяч долларов при десятипроцентном обеспечении. И довольно оптимистичный прогноз цены.

— RCA лидер самого горячего сектора, — ответил я. — Они монополизировали патенты на радиовещание, а теперь активно внедряются в кинотеатры со звуковыми системами. Добавьте сюда всеобщую одержимость радио, и вы получите идеальный спекулятивный инструмент.

Я не стал уточнять, что RCA станет одной из акций, которые рухнут наиболее драматично во время краха, потеряв более девяносто пять процентов стоимости. Но до весны она действительно будет расти стремительными темпами.

— Второе направление, — продолжил я, — автомобильные компании второго эшелона. General Motors и Ford уже достигли высоких оценок, но такие производители как Nash Motors и Hudson все еще недооценены. Двадцать тысяч на них, с равным распределением.

— Это более консервативный выбор, — заметил Фергюсон, записывая. — Они растут медленнее, чем технологические компании.

— Но демонстрируют стабильное увеличение объемов производства каждый квартал. А самое важное, они активно развивают потребительское кредитование. Все больше американцев покупают автомобили в рассрочку, что создает дополнительный рычаг для роста продаж.

Я не упомянул, что именно эта кредитная модель станет одной из причин коллапса автомобильного рынка в 1930-м году, когда массовые увольнения приведут к невозможности обслуживать автокредиты.

— Третье направление. Инвестиционные трасты, — продолжил я. — Особенно Goldman Sachs Trading Corporation и Shenandoah Corporation. Пятнадцать тысяч на них, снова с максимальным плечом.

Фергюсон поднял брови:

— Это очень агрессивный выбор, мистер Грей. Инвестиционные трасты сами используют левередж для покупки акций. Вкладываясь в них с маржинальным кредитом, вы фактически получаете двойное плечо.

— Именно, — я кивнул. — Двойной рычаг означает экспоненциальный рост при продолжающемся подъеме рынка. Конечно, риски пропорционально выше, но именно поэтому я ограничиваю временной горизонт этих инвестиций.

Я знал, что Goldman Sachs Trading Corporation станет символом спекулятивного безумия конца 1920-х. В декабре 1928 года компания преобразуется в закрытый инвестиционный фонд с капиталом в сто миллионов долларов.

К 1932 году траст потеряет девяносто девять процентов стоимости. Но до этого в течение нескольких месяцев акции будут расти стремительными темпами, подогреваемые верой инвесторов в непогрешимость Goldman Sachs.

— Четвертое направление. Коммунальные предприятия Флориды и Калифорнии, — продолжил я. — Electric Bond and Share Company, особенно их подразделения в растущих регионах. Десять тысяч.

— Коммунальные компании? — Фергюсон выглядел удивленным. — Это же обычно консервативные инвестиции.

— Не в случае с Florida Power Light и California Electric. Эти штаты переживают строительный бум, население растет экспоненциально. Коммунальные компании там демонстрируют темпы роста, больше похожие на технологические стартапы, чем на традиционных поставщиков электроэнергии.

Я не упомянул, что флоридский бум скоро закончится катастрофическим обвалом цен на недвижимость, а калифорнийские коммунальные предприятия погрязнут в долгах. Но до этого их акции вырастут еще как минимум на сорок-пятьдесят процентов

— И последнее, — завершил я, — совсем спекулятивная позиция. Пять тысяч долларов в Manhattan Electrical Supply Company.

— Никогда о них не слышал, — признался Фергюсон.

— Небольшая компания, производящая электрические компоненты. Недавно они получили крупный контракт на поставку оборудования для новой системы электрификации железных дорог Пенсильвании. Информация еще не отражена в цене акций.

Это чистая правда. Manhattan Electrical Supply действительно получила этот контракт, о чем было объявлено в узкоспециализированном отраслевом журнале, не привлекшем внимания широкой инвестиционной публики. В течение следующих месяцев акции вырастут вдвое, прежде чем компания станет одной из многочисленных жертв Депрессии.

Фергюсон просмотрел список и поднял взгляд:

— Мистер Грей, при всем уважении, эта стратегия кажется нехарактерно рискованной. RCA на пике популярности, инвестиционные трасты с двойным левереджем, малоизвестные компании с сомнительными перспективами…

— Именно поэтому я ограничиваю срок этих инвестиций шестью-восемью месяцами, — напомнил я. — Это не долгосрочная стратегия. Я просто использую текущий рыночный импульс для краткосрочного приумножения капитала.

Фергюсон задумчиво постучал карандашом по столу:

— А что насчет ликвидности? При таких высоких позициях в относительно неликвидных инструментах выход может оказаться проблематичным.

— Я предвижу это, — кивнул я. — Поэтому предлагаю заложить в стратегию поэтапный выход, начиная с марта следующего года. Сначала наиболее ликвидные позиции, затем остальные. Кроме того, я установлю фиксированные уровни для частичного закрытия позиций при достижении определенных ценовых порогов.

Я протянул Фергюсону еще один лист бумаги, где была расписана детальная стратегия выхода для каждого актива.

— Впечатляюще, — признал он, изучая мой план. — Вы действительно продумали все до мелочей.

— В агрессивных стратегиях дисциплина важнее всего, — заметил я. — Легко поддаться эмоциям и жадности, особенно когда позиции начинают генерировать значительную прибыль.

Фергюсон кивнул:

— Это верно. Большинство трейдеров именно так и проигрывают. Не имея четкого плана выхода или не придерживаясь его.

Он вздохнул и отложил карандаш:

— Хорошо, мистер Грей. Мы сделаем все, как вы просите. С использованием стандартного маржинального плеча один к десяти ваши сто тысяч долларов контролируют позицию примерно в миллион. Учитывая ваш успех с Consolidated Oil, я готов предоставить вам такой кредит.

Я достал из портфеля конверт с банкнотами:

— Вот обеспечение. Сто тысяч наличными. Как быстро вы сможете открыть позиции?

— Крупные позиции, особенно в RCA, потребуют поэтапного входа. Не хотелось бы создавать излишнее давление на рынок, чтобы не поднять цены против нас, — Фергюсон сделал пометки в своем блокноте. — Думаю, три-четыре дня на формирование полного портфеля.

— Вполне приемлемо, — согласился я. — Будет ли необходимость в дополнительных документах?

— Стандартный договор на маржинальное кредитование, плюс специальное соглашение о краткосрочном характере инвестиций, — он достал из ящика стола несколько форм. — Просто для формальности, чтобы обе стороны четко понимали временные рамки и условия.

Я быстро просмотрел документы и подписал их именем Роберта Грея.

— Вам не интересно, почему я так уверен в необходимости выйти из этих позиций к весне? — спросил я, передавая подписанные бумаги.

Фергюсон задумчиво посмотрел на меня:

— Признаться, этот вопрос возник. Большинство инвесторов сейчас считают, что рынок будет расти еще годы.

— Скажем так, я вижу определенные закономерности, — осторожно ответил я. — Кредитная экспансия не может продолжаться бесконечно. Признаки перегрева появляются все чаще. ФРС уже трижды поднимала ставку, пытаясь охладить спекулятивный пыл.

— Но разве это остановило рынок? — возразил Фергюсон. — Несмотря на повышение ставок, акции продолжают расти.

— Именно поэтому я и использую эту возможность сейчас, — сказал я. — Но к весне ситуация может измениться. Чем выше поднимется рынок на спекулятивных ожиданиях, тем болезненнее будет коррекция, когда реальность даст о себе знать.

Я не сказал ему, что уже через год Доу-Джонс потеряет более сорок процентов своей стоимости, а еще через два года почти девяносто. Такой прогноз в 1928 году звучал бы не просто пессимистично, а откровенно безумно.

— Что ж, надеюсь, ваше чутье вас не подводит, — Фергюсон убрал деньги в сейф. — Через несколько дней я предоставлю вам полный отчет о сформированных позициях.

Я поднялся и пожал его руку:

— Благодарю за сотрудничество, мистер Фергюсон. И еще один момент. Я бы предпочел, чтобы информация об этих инвестициях оставалась строго конфиденциальной.

— Разумеется, — кивнул он. — Мы гарантируем полную секретность для всех наших клиентов.

Покидая офис Фергюсона, я чувствовал особое удовлетворение. Только что я запустил еще один механизм обогащения. Самый агрессивный из всех. Инвестируя в самые переоцененные и спекулятивные активы конца 1920-х, я намеревался выжать максимум из последней фазы рыночного безумия.

Это своего рода финансовая алхимия. Превратить сто тысяч долларов в полмиллиона за шесть-восемь месяцев, используя знание будущего и рыночные механизмы эпохи.

Рискованно? Безусловно. Но с четким планом выхода до начала серьезного снижения риск был контролируемым.

Я взглянул на часы. Пора возвращаться домой, чтобы снова превратиться в Уильяма Стерлинга и успеть на встречу с Прескоттом.

За это утро я заложил основу для двух абсолютно разных стратегий. Защитное перемещение активов в безопасную гавань швейцарского золота и агрессивная игра на росте самых спекулятивных акций рынка.

Двойная жизнь, двойная стратегия. И с каждым шагом моя финансовая паутина становилась все сложнее, а будущая империя — все ближе.