Олигарх 6

Глава 9

Иркутск во многих отношениях не чета Кяхте, которая превосходит его по богатству, благоустройству и даже общему развитию. Сейчас это мировой центр чайной торговли, оборот которой больше тридцати миллионов рублей. И не просто так Государь запретил мне совать туда нос. Князю Новосильскому такой лакомый кусок отдавать не желательно.

Василий решил использовать для налаживания связей с верхушкой империи молодого маньчжура, который сам еще особо ничего не добился, но был родственником маньчжура Мучжанъа, фаворита нынешнего императора.

Главным коррупционером в истории Китая считается Хэшэнь, фаворит Хунли деда нынешнего императора.

За прошедшие тридцать лет после смерти Хэшэня коррупция в Китае разрослась до размеров национального бедствия, особенно на юге, там где шла торговля с Европой и Америкой и где в страну проникал контрабандный опиум. И по сумме «достижений» обшекитайские показатели в этом деле давно превзошли времена Хэшэня.

Нынешний фаворит, надо отдать ему должное, думает немного и об интересах Поднебесной, но мимо себя тоже не проносит. И я решил сделать ему выгоднейшее коммерческое предложение: сдать мне в аренду Приамурье, Приморье и маньчжурскую часть Даурии.

Приамурье и Приморье являются какими-то коронными землями императора и там фактически запрещено селиться и маньчжурам и ханьцам, то есть собственно китайцам.

На этих землях конечно есть какое-то коренное население, но это как говорится другое. Хотя на самом деле это действительно другое.

Маньчжуры еще лет двести назад именовались чжурчжэнями. Приморье и нижнее течение Амура когда-то действительно были частью и наверное ядром древнечжуржэньского государства. Но оно по воле Чингис-хана и его наследников кануло в лето, как и собственно сам Китай.

В начале 15-ого века на триста с хвостиком километров вниз по Амуру от устья Уссури спустились военные отряды возрожденного китайского государства — империи Мин.

В районе знакомого мне города Комсомольска была установлена стелу с надписями на трех языках: монгольском, китайском и чжурчжэньском. На ней восхвалялись деяния императоров династии Мин. Был построен и буддисткий храм.

После ухода отрядов все это было разрушено местными племенами, которые вместе с другими племенами Приамурье с Приморьем начали быстро погружаться в первобытное состояние.

На картах китайской империи Мин 1368−1644-х годов эти территории показывались входящими с состав этого государства, но фактически всё сводилось к раздаче званий, печатей и присылкой подарков за то, что они охраняли границу Мин снаружи.

Больше ста лет эти земли варились в собственном соку, но чжурчжэни конечно не исчезли и после распада огромной Монгольской державы постепенно воспряли духом и создали новое государство.

Лет двести пятьдесят назад предводитель одного из племен нынешней южной Маньчжурии создал мощное племенное объединение Маньжоу и начал покорять соседей.

В 1634-ом году император Абахай издал указ о запрещении именоваться чжурчженями и приказал называть себя гордым именем маньжур.

Первыми под удар новых завоевателей попали родственные племена Приамурья и Приморья, а затем монголы.

Тактика выжженной земли и массового угона побежденных отличала все завоевательские походы на северо-восток, районы Приамурья и Приморья были обезлюжены.

Маньжуры или маньчжуры, как их стали называть русские, никогда не делали попыток хозяйственного освоения указанных территорий и даже не считали их составной частью своего государства. Об этом свидетельствует тот факт, что город Нингута — форпост маньчжуров на Северо-Востоке — не был включен в конце 17-ого века в административно-территориальный состав маньчжурской империи и считался внешней территорией.

В 1644-ом году маньчжурам удалось вновь вторгнуться в Китай и с легкостью его захватить, основная масса маньчжур была переселена в Пекин и больше полусотни важнейших стратегических пунктов по всему Китаю, а земли Маньжоу окончательно опустели. Приамурье и Приморье стали практически пустынями.

На карте мира появилось новое, очень агрессивное государство — Цинская империя, которая продолжила завоевательные войны против своих соседей.

В это же время на Амуре появились первые отряды русских казаков. Они тоже были не ангелами, но для остатков истерзанных маньчжурами независимых племен Приамурья и Приморья это был лучший выбор.

Опасаясь усиления влияния русских на своих северных и северо-восточных окраинах, цинские императоры посылали войска на Амур и здесь произошли несколько столкновений с отрядами Ерофея Хабарова. После знаменитых осад Албазинского острога в 1689-ом года было заключено мирного соглашения, подписанное в городе Нерчинске.

Русским пришлось уйти с Амура, Албазин был срыт. Границу провели по реки Аргунь, до её слияния с Шилкой, затем по Шилке и её притоку Горбице, а затем по горам.

Тут-то и была собака зарыта.

Где там какие горы проходят и тем более их отроги, никто толком не знал. Река Уда и Удский острог точно русские, дальше в низовьях Амура всё непонятно.

Маньчжуры, которых теперь русские называли китайцами, получали право ставить пограничные знаки на левом берегу Амура и почти везде это было единственное, что говорило об их присутствии в здешних местах.

Единственным маньчжурским укреплением пунктом на Амуре был Айгун в среднем течении Амура, да еще присутствовал небольшой пост после поворота Амура на северо-восток.

В 1727-ом году был заключен еще один договор — Кяхтинский, он уточнил западную китайско-русскую границ, упорядочил торговлю с Китаем и юридически оформил существование в Пекине Русской духовной миссии.

Вот после этого и начался расцвет Кяхты. Самые лучшие сорта чая в Европу попадают именно через Кяхту. Здесь начали пить и продолжают это делать, такой чай, какого в том же Лондоне пока еще нет. Обороты торговли такие, что пока это чуть ли не самый весомый источник пополнения бюджета империи.

Цинский Китай кажется еще достаточно сильным и могучим, но его дни уже сочтены и он стоит на пороге страшных потрясений.

Много веков торговля с Китаем была для Европы убыточной, китайцы требовали за свои товары только серебро и золото, отказываясь открывать свой рынок для европейских товаров.

Но в конце 18-ого века англичане нашли средство как изменить баланс торговли с Поднебесной в свою пользу и это средство называется опиум.

Торговля этим наркотиком, на который Китай начал стремительно подсаживаться последние шестьдесят лет целиком была нелегальной, её вела Британская Ост-Индская компания при полнейшей поддержке всех правительств Великобритании за это время.

И вот историческое событие свершилось. Два года назад был достигнут положительный торговый баланс в торговле с Китаем.

Год назад отменяется ост-индская монополия на торговлю с Китаем и тут же всплеск завоза опиума в Поднебесную.

Счет опиумных наркоманов по всей стране начинает идти на миллионы. Это зло поражает все слои и сословия Южного и Срединного Китая, проникает в среду чиновников и армию. Даже в наших краях уже есть на той стороне опиумные наркоманы и в редкую стёжку эта публика появляется и в Кяхте.

Воспрепятствовать этому я не могу никоим образом, но сыграть на знание истории предстоящей первой опиумной войны вполне можно.

Мои ставки на дату достижения положительного торгового баланса и вероятность отмены монополии Ост-Индской компании сыграли. Что было очень кстати, кубышка значительно пополнилась.

Денежные мешки Лондона чуть ли не пинками начинают толкать своё правительство на путь силового решения «китайского» вопроса: отмены «изоляции» Китая и захвату какого-нибудь острова у его побережья как оплота свободной коммерции.

Эта «деликатнейшая» миссия поручается Уильяму Джону Нейперу, 9-ому лорду и барону Нейперу.

Друг семьи Нейпера, министр иностранных дел лорд Палмерстон, назначает его первым главным суперинтендантом торговли в Кантоне.

Прошлым летом Нейпер прибывает в Китай и прет буром на китайского генерал-губернатора. Время таких разговоров с китайскими чиновниками еще не пришло и лорд послан очень далеко.

После этого он, будучи самоуверенным и неграмотным профаном в дипломатии и коммерции, решил своей властью начать войнушку.

Два имеющиеся в его распоряжении фрегата немного безуспешно повоевали, но получили отпор и ретировались. Лорд-неудачник заболел тифом и осенью 1834-ого года умирает в Макао, порткгальской колонии в Китае.

Я не мог упустить такую возможность и моя ставка на проигрыш Нейпера была чуть ли не единственной и на мой взгляд на ровном месте я выиграл кучу денег и в клубе и на бирже.

Самое интересное, что я понятие не имел об этой авантюре и её исходе. Но я рассудил очень просто.

Если бы сей джентельмен был успешен в своих наездах на Китай, но опиумная война возможно и не произошла. А так как она точно была, значит лорд Уильям потерпел неудачу.

Денюжку я поставил на это дело небольшую, но для тех кто топил за успех Нейпера вопрос был принципиальный и их было достаточно много, поэтому мой выигрыш в клубе оказался на удивление большим, а затем еще подоспел и подсчет итогов биржевых игр.

Авантюра Нейпера принесла мне в итоге огромную кучу денег и непреходящую ненависть лорда Палмерстона, который теперь будет мне «гадить» в меру своих сил и возможностей.

Война теперь по общему мнению неизбежна и весь вопрос когда она начнется.

У Китая финансы откровеннейшим образом поют романсы и я решил на этом сыграть предложив властям Поднебесной отдать мне в аренду чемодан без ручки: Приамурье, Приморье и Китайскую Даурию.

Сделано это было через друга детства шурина Василия Петрова — Кирилла Петровича Аксенова, который конечно действовал через друга своего детства, родственника императорского фаворита.

Полностью действовать на свой страх и риск я в этот раз не решился и Государь получил мой меморандум в котором подробнейшим образом изложен весь вопрос и есть просьба о его высочайшем разрешении.

Михаил Дмитриевич наверное нажил себе кучу недоброжелателей, добывая для меня тексты русско-китайских договоров.

Государь поступил именно так, как я и ожидал. Он не сказал ни «да», ни «нет», но Бенкендорф известил меня о получении моего «творения».

Золото, которое от меня будут получать китайцы, конечно будет разворовано и скорее всего уйдет англичанам в качестве платы за опиум. Но надеюсь, что хоть пару оплеух Поднебесная на эти деньги спесивым сынам Альбиона сумеет организовать.

К предполагаемому броску к океану через Амур мы готовимся, но и сейчас мне самое важное знать удастся ли уломать китайцев на аренду нужных мне земель, пока аренду.

Кирилл Петрович действовал очень осторожно и похоже никто из посторонних пока ничего не подозревает.

Готовясь к предстоящему, я по памяти составил карту Амурского бассейна, а Василий по мере возможности её детализировал и уточнил. Вместе с Кириллом они нанесли на неё практически всю имеющуюся у нас информацию и получилось очень наглядно и информативно.

Петр Кириллович Аксенов был единственным человеком посвященным в тайную миссию сына и как мог помогал ему.

Закончив чаепитие, а в этих местах это просто какое-то священное мероприятие, мы начали наше секретное совещание, которое возможно будет иметь судьбоносное значение для Дальнего Востока.

Кроме Аксеновых и меня в нем будут участвовать, два Ивана и Ян Карлович.

Доклад Кирилл Петрович сделал очень подробный и он получился достаточно долгим — почти полтора часа. Вопросов никто не задавал, я сразу же предложил их отложить на потом.

Переговоры естественно шли не на прямую с императорским фаворитом, а с лицом им на это уполномоченным и судя по результатом, у него были большие полномочия.

Кирилл с ним имел одну личную встречу в монгольской Угре две недели назад. Маньчжурский переговорщик ждал в каком-то секретном месте в её окрестностях и разговор был тет-а-тет без свидетелей и переводчиков.

Собеседник Кирилла представился господином Го. Это был седой, худощавый мужчина лет сорока, одетый как простой маньчжурский офицер.

Мундир на нем сидел вполне естественно, явно был не первой свежести, но чистенький и опрятный.

Кирилл свободно говорит на китайском и маньчжурском, а господин Го продемонстрировал почти совершенное владение русским языком и российских реалий. Например он знал кто такой светлейший князь Новосильский.

Но главным было то, что маньчжурским переговорщик отлично знал реалии современной империи Цинь.

Я читал о трудностях переговоров с китайцами, а в Петербурге дважды встречался с теми кто имел личный опыт и рассказ Кирилла меня поразил.

Наши предложения господину Го передали заранее и фактически для Кирилла встреча свелась к выслушиванию уже принятого решения.

Доклад Кирилла был об истории и технике самих переговоров и получился настолько полным и исчерпывающим, что вопросов к нему по этой части оказалось.

Когда же дело дошло до изложения итогов, Кирилл расстелил подготовленную карту и начал объяснять, сразу же показывая все на ней.

Потом, в смысле задаваемых вопросов, не наступило, доклад был настолько полным и исчерпывающим, что их не оказалось.

— Господин Го сразу же заявил, что разговор он будет вести только о левом береге Амура и его низовьях. И я сделаю еще небольшой экскурс в историю для понимания происшедшего, — предыдущие посвящения в историю судя по всему уже прилично утомили моих товарищей, но я слушал с большим удовольствием, отмечая их точность и полноту.

— Если это необходимо для понимания, то даже обязательно, — мое мнение естественно решающее и Кирилл сразу начал свой исторический экскурс.

— Главной проблемой переговоров в Нерчинске была языковая, русские знали только русский, а маньчжуры маньчжурский. Но в составе делегаций были иезуиты, два француза у них и поляк у нас. В итоге переговоры шли на латыни, думаю все представляют как это выглядело на практике, а договор был составлен в трех экземплярах на русском, маньчжурском и латинском языках. Русский оригинал утрачен, есть только копии, да его изложение в «Статейном списке» Федора Головина, — это я уже знал, Михаил Дмитриевич в Москва и Петербурге всё перерыл.

— А вот с двумя другими экземплярами всё не понятно. У господина Го была полная копия договора на латинском языке с какими-то дополнениями на маньчжурском. И вот тут начинается самое интересное.

Кирилл немного придвинул к себе карту и взял в руку указку.

— В русском варианте было написано: « Река, именем Горбица, которая впадает идучи вниз, в реку Шилку, с левые стороны, близ реки Черной, рубеж между обоими Государствы постановить». Все понятно и однозначно, так сейчас и проходит русско-китайская граница. Но текст Нерчинского договора недавно по приказу графа Нессельроде перевели, если так можно выразится на современный русский язык и одно из предложений в его первой статье о границе выглядит так: «Сделать границей реку Горбицу, находящуюся близ реки Черной, именуемой Урум и впадающей с севера в Сахаляньулу». Сахаляньулу это Амур, а не Шилка. Самое поразительное, что так указано в маньчжурском варианте, а в латинском вообще не понятно как, — а вот это для меня большая новость. Я то всегда полагал, что прохождение в текстах договоров принципиальных расхождений нет.

Я манчьжурское изложение этого пункта договора не знал, а господин Бальзаминов сумел раскопать копии русского и латинского вариантов и старые документы и карты в общем-то его подтверждающие. Наши всегда ориентировались на русский текст. А тут получается, что у Нессельроде, когда он распорядился адаптировать текст под современный язык, был манчжурский текст. Почему интересно этот вопрос сейчас не поднимается официально.

Этот экскурс произвел большое впечатление на всех присутствующих и они очень оживились. Я же понял о чем сейчас продолжит говорить Кирилл и не ошибся.

— Академик Герард Фридрих Миллер, сто лет назад выявил неидентичность русского и латинского текстов договора, показал неопределённость делимитации границы к востоку от реки Горбицы в связи с неясностью географических ориентиров, наметивших её и отметил, что в районе разграничения существует две Горбицы и две реки, которые носят название Урум или Чёрная и являются ориентиром, согласно тексту договора, для опознавания Горбицы.

Фраза у Кирилла получилась какая-то тяжелая и заумная. Тако точно лучше иметь её письменный вариант, читать, а затем разбивать на отдельные простые предложения для полного понимания.

— Про это я слышал, — неожиданно Кирилла прервал Ян Карлович, — в Иркутске есть люди считающие так же.