Олигарх 6

Глава 10

Кириллу похоже поддержку Яна расценил как комплимент и довольно улыбнулся.

— Спасибо, Ян Карлович, если что поправите меня, — Ян тоже довольно улыбнулся и соглашаясь кивнул головой.

— Итак, господа, продолжаю. В 1735-ом году академик Герард Фридрих Миллер побывал в Нерчинске, где якобы выяснил, что в районе разграничения существует две р. Горбицы и две реки, которые носят название Урум или Черная, и являются, согласно тексту нерчинского договора, ориентиром для распознавания Горбицы. Первая из них, по словам Миллера, была Малой Горбицей, которую русские считали границей. Она впадает в Шилку и её левым притоком является река Черная. Другая река Горбица, Большая по Миллеру, впадала в Амур, но значительно восточнее. Эти примерно 530-ть верст от Нерчинска. Вблизи нее в Амур впадала река Уру или Урка. Эти названия по мнению Миллера, соответствовало ориентирам, указанным в тексте договора, — Кирилл оторвался от карты, на которой от показывал всё, что говорил и посмотрел на Яна.

Ян Карлович утвердительно кивнул и Кирилл тут же продолжил.

— Река Большая Горбица, по мнению Миллеру, якобы была позже переименована в Амазар. Эта точка зрения даже отражена в академическом Атласе Российском, но никаких конкретных последствий не имела.

— Вы, Кирилл Петрович, надо полагать эту точку зрения не разделяете? — спросил Иван Васильевич с какой-то не понятной интонацией.

— Если честно, то у меня твердого мнения нет. С одной стороны, — Кирилл показал на перечень старых карт и документов, подтверждающих границу по нынешней Горбицы, — с другой стороны, разночтения текстов договора. То, что Становой хребет начинается не в верховьях Горбицы и карты из атласа Дюгальда, которым пользовались во времена заключения договора. Не знаю.

— Хорошо, — я накрыл рукой изображение на карте спорного района, — какой практический резон из всего этого получается?

— Самый простой, Алексей Андреевич. Как я уже сказал, господин Го все решил заранее и Приморье он отказался обсуждать категорически. Жесткое и однозначное «нет». Район между двумя Горбицами Миллера, на основании того, что я изложил Го согласен признать спорным и на двадцать пять лет сдать нам в аренду, — цифра 25-ть меня меня в буквальном смысле кольнула и я на мгновение выпал из происходящего.

Это будет 1860-ый год, год позора и унижения Китая, год проигрыша во Второй Опиумной войне и начала раздербана конкретного Китая, который будет длиться почти сто лет.

— Также он признал, что однозначно река Тугур является русской, — голос Кирилла вернул меня обратно, — а дальше к Амуру она не разграничена.

Кирилл для лучшего понимания показал сказанное на карте

— Еще он признал, что в 250-ти верстах от места поворота Амура на север находится последний маньчжурский караул и поэтому согласен тоже на двадцать лет сдать в аренду нижнее течение и устье Амура, — у меня всё похолодело внутри, вот это, именно это самое важное для нас.

Воевать с огромным цинским Китаем мне совершенно не хотелось. И не потому, что я сомневался в исходе противостояния с этим колоссом на глининых ногах, которым уже являлась Поднебесная.

Воевать не желательно по другой причине. Это сразу же привлечет не нужное внимание к нашим делам той же Великобритании и если она вдруг пожелает наложить лапу на тоже Приморья, помешать я этому сейчас ну никак не смогу.

— Конкретно, какая территория передается нам в аренду? — нетерпеливо спросил Иван.

— Вот здесь, В устье Тугура когда-то был русский острог, — карандаш встал в названной точке и тут же пошел к Амуру. — Южнее начинаются какие-то хребты, они идут почти строго на юг. Вдоль них граница аренды идет до двух каких-то больших озер в тайге севернее Амура и выходит к маньчжурскому посту. Затем по Амуру почти до Софийского поста и сразу к морю. Там есть какая-то гора, она считается святой у местных аборигенов. Так вот граница идет южнее горы и выходит у поста Де-Кастри к морю. Бухта вся наша.

Кирилл очертил приличную территорию, но что-то мне подсказывало, что на этом дело не остановится.

— Еще мы будем иметь право на якорную стоянку в бухте южнее верст двести пятьдесят напротив Сахалина и в бухте с китайским названием Хайшэньвай, на русский это переводится как «Бухта трепангов», — удивительно но что такое трепанги все присутствующие знают.

Иван Васильевич с трепангами познакомился на Курилах, а в Кяхте это деликатес, который иногда китайцами привозится сюда в сушеном виде и добавляется в салаты.

Вообще-то интересно, сначала категорическое «нет» по вопросу Приморья, а потом «да» по самым главным бухтам.

Бухта с китайским названием Хайшэньвай это бухта Золотой Рог. Европейцы её не знают по одной простой причине. Япония еще закрытая страна и соваться сюда европейцы и американцы пока побаиваются. Военным флотам серьёзных дядей пока не до этого, а у всяких китобоев и прочих безумцев и авантюристов интереса эти места не вызывают. И возможно что честь открытия для европейцев выпадет на долю русских моряков, а отнюдь не французов.

Бухта южнее верст двести пятьдесят от Де-Кастри это точно Императорская Гавань, ставшая потом Советской. Отличное место например для военной базы несмотря на достаточно суровый климат.

— И последнее, мы будем иметь право поставить два острога на левом берегу Амура в устьях Зеи и Уссури, на его левом берегу, — Кирилл показал на карте места будущих Благовещенска и Хабаровска.

Эти города будут носить эти же имена и в моей нынешней истории, несмотря даже на то, что Ерофей Хабаров жук был еще тот.

Иван хотел что-то сказать, но я его остановил.

— Хорошо, а условия аренды?

— Арендатором будет исключительно Российская Американская компания. Никакой Российской империи. Компания должна даже своё законодательство иметь на этой территории. В нижнем течении Амура иметь только четыре существующих поста. Через двадцать пять лет всё это должно быть возвращено Китаю и население должно остаться, кроме служащих компании. Господин Го считает, что этого времени достаточно для выполнения задач, стоящих перед светлейшим князем на Дальнем Востоке и в Америке. Кроме этого все эти годы не препятствовать китайцам селиться на левом берегу Амура рядом с русскими, — это конечно крутые хотелки. Осталось узнать, а сколько дензнаков хочет получить господин Го.

Кирилл сделал эффектную паузу и закончил.

— Ежегодный платеж миллион фунтов стерлингов золотом.

В кабинете, где мы заседали повисла тишина, все похоже были ошарашены условиями аренды.

Первым дар речи вернулся к Петру Кирилловичу.

— Разрешите, ваша светлость, теперь мне слово молвить.

— Слушаем вас, Петр Кириллович, — я почему-то уверен, бывший российский таможенник скажет сейчас что-то очень дельное.

— У меня остались большие связи на той стороне и не только среди маньчжуров и китайцев. Там уже достаточно осело много европейцев. Есть потомки албазинских казаков, они входят в императорскую гвардию. Публика конечно еще та, но среди них есть достойные люди. Их число изредка пополнялось другими русскими людьми, оказавшимися в Китае. Есть и европейцы, португальцы в Макао и всякая публика в Кантоне. Кое кто из них появлялся и тут, думаю в том числе и со шпионскими миссиями, — сын от отца не далеко ушел, старший Аксенов тоже начал с подробного освящения вопроса.

Но после рассказа о своих источниках информации он быстро перешел к делу.

— У англичан долго были плохи дела в торговле с Китаем. Они за чай и другие товары платили золотом и серебром, а китайцы у них ничего не покупали. Но опиум все изменил. У нас его здесь еще почти нет, а юг Китая сходит с ума от него, — о китайских проблемах я проводил ликбез среди своих ближайших помощников, а Кирилла наверняка просветил Василий.

— К нам тех же англичан приводила жадность, — продолжал Петр Кириллович. — Наша торговля с китайцами в основном меновая и они пытаются узнать о возможных барышах при её отмене.

Насколько я знаю, дело тут не только в китайских властях, но и в наших российских. И ничего существенного нового я полка не услышал.

— У китайцев сейчас полный караул с деньгами, все выметает опиум и мздоимство. Поэтому два миллиона фунтов золотом для них деньги огромные. Они хотят пытаться прижать англичан с опиумом и готовятся к этому, но Китай уже прогнил и англичане легко победят их. Те, кто не верит мне может вспомнить осаду Албазина, Сколько было русских и сколько маньчжуров, а англичане воевать тоже умеют, — старший Аксенов говорит всё правильно, но пора уже и начинать переходить к главной своей мысли.

Мне прямо даже захотелось поторопить его и я с трудом сдержался.

— Война будет в ближайшие лет пять. Китайцы просто запретят торговлю опиумом и начнут уничтожать его уничтожать. Господин Го, как он представился Кириллу, ездил в Европу, его туда сопровождал один из албазинцев, так что это просвещенный маньчжур и очень умный. Го считает, что англичане победят и Китаю придется принять их условия.

Оценка ситуации, а самое главное прогноз исхода войны с Англией на пять баллов. Надо полагать этот Го хочет сделать какой-то задел на будущее. И Петр Кириллович тут же подтвердил мое предположение.

— Он хочет с нашей помощью и за наш счет создать задел на следующую войну в которой планирует взять реванш. Расчет у него простой. Помимо золота, он рассчитывает что во-первых часть русских через 25-ть лет, когда закончится аренда, останется, во-вторых, мы научим за эти годы сотни тысяч китайцев правильно работать и самое главное воевать, — это надо полагать будут те ребятки, которые начнут селиться рядом с нами.

Да, интересные вещи говорит старший Аксенов. Но это по-моему ближе к какой-то политической фантастике, хотя достаточно правдоподобно и не так уже и глупо.

— Прямо наполеоновские замыслы, — ядовито вставил свой комментарий Иван Васильевич. В России это выражение уже стало употребляться когда кто-то задумывает нечто амбициозное или почти заведомо неосуществимое.

— Я тоже так считаю, — согласился с такой оценкой Петр Кириллович. — Он хотя и был в Европе, но силу своего Китая переоценивает. Мы уже сейчас тысяч тридцать месяца через три-четыре можем выставить. Конечно придется поднапрячься, но вполне реально.

— Думаю что вполне если метелкой пройтись, — согласился я с такой оценкой наших мобилизационных возможностей.

— Да, я не сказал еще об одном слухе. Он не проверенный, но вполне возможно, что правдивый, — как-то неожиданно робко снова начал говорить Кирилл. — Местный маньчжурский генерал-губернатор или военный фудутун Айгуня вроде заявил, что император может разрешить русским селиться на правом берегу Аргуна. Он не будет требовать с них даже налогов, главное воевать в китайской армии при необходимости.

— А переселение ханьцев или маньчжуров в эти края полнейшая чушь, — медленно, как бы рассуждая вслух, начал говорить Ян. — Маньчжуры отсюда сами убежали в теплые края, а собственно китайцев здесь никогда не было. А сейчас им вообще официально запрещается селиться к северу от так называемого «Ивового палисада». А левый берег Амура и Приморье считаются коронными землями императора или что-то типа того.

Итак пора подводить итоги. Вроде все что-то высказали, кроме моего друга детства. Он после своей неудачной попытки что-то сказать сидел молча и только крутил головой когда говорили другие. Да карту прямо сверлил своим взглядом.

Я попросил Яна распорядиться принести шампанского.

— Итак, господа, думаю пора принимать решение. Я считаю, что предложение господина Го надо принимать. Он не совсем адекватно оценивает ситуацию. Мы за 25-ть лет так твердо встанем в Приамурье и думаю и в Приморье, что сами продиктуем свои условия императору. Финансово это не проблема, такие деньги у меня есть. Наплыва китайцев я не боюсь, через несколько месяцев тут будет Байкальское казачье войско, которое здесь никто не сможет победить, — в кабинет занесли бокалы с шампанским и свежие фрукты из кяхтинских теплиц привезенные мне в подарок Петром Кирилловичем.

— За успех нашего предприятия, господа!

Ночью мне не спалось. Промучавшись до двух часов, я поднялся, достал свой дорожный набор, налил себе коньяку и обрезал любимую сигару.

В этот момент я услышал тихий стук в дверь и затем шепот Ивана.

— Алеша, к тебе можно? — я достал второй бокал и ответил.

— Заходи.

Я закусил любимой сигарой, а Иван чисто по-русски сначала рукавом, а потом лимоном.

— Не спится мне что-то Алёша. Страшно, в такое дело ввязываемся. Китай, он же огромный. Россия нам ведь ничем помочь не сможет, всё самим надо делать, — Иван передернул плечами.

— Ты от жены как умудрился уйти? Проснется, а тебя нет. Беременную женщину расстраивать не надо.

— Не проснется, — пробубнил Иван, — она же знает, что я дома. Ну подумаешь на минутку вышел из спальни.

Не знаю по какой причине, но скорее всего по примеру моей светлости старшей сестрицы, у нас принято супругам спать вместе. А когда еще и любоввв в наличии то…

Ксения со своего Ванечки готова пылинки сдувать, не понятно как он умудряется от неё уезжать. Самое удивительное, что слез у неё по этому поводу нет.

— Раз уж пришел, давай с тобой о деле поговорим, — я хотел налить еще по пятьдесят капель, но Иван остановил меня.

— У тебя что-нибудь другое есть? Не люблю коньяк, клопами пахнет.

Я невольно засмеялся, вспомнив как в своей первой жизни по молодости также говорил об этом напитке. А потом с возрастом как-то незаметно оценил его.

— Зеленый ты еще, Ванечка. Как говорится велика фигура, да… — договаривать я не стал, вернее не успел.

Иван попытался схватить меня в охапку, но я был наготове и у него ничего не получилось.

— Ванька, ты смотрю тут медведем сибирским стал. Удумал чего, ночь на дворе, а ты борьбу решил устроить, всех разбудим.

Я достал початую штоф из дорожного набора и показал Ивану.

— От нашего Савелия малиновую будешь? — во всех наших поместьях были свои винокурни, больше всего мне нравились напитки лукояновского трактира.

— Да кто же от такого откажется? — Иван недоуменно развел руками. — Наливай!

Вкус малиновой настойки вызвал хорошие воспоминания о посещении Арзинова. Воспоминания о о печальном начале моего знакомства с этим имением уже давно в моей памяти живут отдельно от всех остальных, вместе с другими такими же неприятными.

Этих неприятных воспоминаний в моей нынешней жизни как не крути намного меньше, а в основном позитив. Как некоторые говорили мне когда-то — есть что вспомнить и хорошо что вспоминается в основном то, что душу греет.

— Такие напитки действительно веселят сердце и греют душу, — Иван поставил на стол бокал и потянулся в блюду с нарезанными кусочками копченого омуля. — Не люблю я эти европейские штучки, пить по глоточку и закусывать всякими ша-ка-ла-дами. Употребить так употребить, закусить соответственно. Главное меру знать. Мы с Англии с Василием по пабам специально походили, посмотрели. У нас в России такого пьянства нет. Да и сэры всякие сколько раз за день хоть по чуть-чуть, но принимают.

— А у нас в благородных семействах разве не так?

— Я, в отличии от вашей светлости, с благородными семействами не очень, но те, с кем я общался и общаюсь, меру знают и бывает ни-ни, — я убрал коньяк и малиновую настойку и закрыл дорожный набор.

— Ты мне вот что, друг Ванюша, скажи. Веришь в успех нашего предприятия? — в глубине души меня все равно точил червячок сомнений.

Потянуть освоение такого региона дело не шуточное. До поражения Китая в будущей опиумной войне я конечно буду оглядываться на его власти, но через пять лет надо будет за дело браться серьёзно и не ограничиваться редкими острогами и постами на Амуре.

Надо будет начинать строить дороги, города, заводить промышленность, пахать и сеять. Надо будет привлечь только сюда сотни тысяч людей, а ведь есть еще Камчатка, Магадан, Курилы, Америка в конце концов.

Нужны миллионы рабочих рук с правильно работающими мозгами только в одной Америке, чтобы устоять когда США решат навалиться на Техас и Калифорнию. А это будет неизбежно и достаточно скоро.

— Верю конечно. Ни каких сомнений. Наши охотники до Албазина уже тихонько ходили. Никаких маньчжуров они не встретили. Аборигены от них как черт от ладана шарахаются, сколько лет прошло, а то как наши казачки куролесели на Амуре сто пятьдесят лет назад помнят.