Олигарх 6

Глава 22

После разговора с господами-декабристами я чувствовал себя как выжатый лимон. Но, как бы то ни было, мне предстоял еще один важный разговор.

Время нас поджимало, и нужно было безотлагательно решить, кто возглавит наших людей, которым предстояло закрепиться в верховьях Амура с приближающейся зимой.

У Василия была кандидатура — Ксенофонт Пантелеевич Телешов. Я уже успел с ним познакомиться и полностью согласен с выбором Василия.

Ксенофонт Пантелеевич знал, о чем пойдет речь, и на мой вопрос без раздумий и колебаний ответил согласием.

— Ксенофонт Пантелеевич, я приказал освободить нижних чинов декабристов. Мы только что с ними общались, и они попросили разрешить им отправиться на Амазар. Возьмешь их под свое начало?

— А чего не взять? Возьму, — ухмыльнулся Телешов. — Мне нерчинские рассказывали, что они давно раскаялись в том, что пошли против Государя. Если они выжили на каторге, то справятся и на Амазаре. А бежать оттуда им некуда. Да и не получится — места там страшные, особенно зимой.

Побег можно попытаться совершить всегда и везде. Вот только будет ли он успешным. Я лично считаю, что шансы на успешный побег в тех местах равны нулю.

— Хорошо, с этим вопросом решили. Теперь у меня к тебе, Ксенофонт Пантелеевич, другой вопрос. Ты знаешь, что у нас скоро будет новое казачье войско — Амурское?

— Наслышан, ваша светлость.

— Так вот, ты, конечно, уже выслужил свое, но я предлагаю тебе еще немного послужить. Если согласишься, то будешь первым есаулом нового войска, — скромно сидящий в уголке Иван Васильевич довольно хмыкнул. Это его идея, и он явно доволен.

— А чего же не послужить, ваша светлость? — довольно заулыбался Телешов. — Тем более есаулом. На старости лет благородием стать.

— Тогда у меня, господин есаул, остался последний вопрос. Ты у нас хоть и в годах, но муж и отец еще молодой.

Телешов женился после сорока на девице, младше его почти на двадцать пять лет. Василий сказал, что это была безумная любовь с обеих сторон. У молодых уже двое детей — мальчики-погодки.

Живут они в редкой глуши даже по местным меркам, в деревне Урюпино на Аргуни. Там нет ни храма, ни школы, ни самого захудалого лабаза. Это последнее русское поселение на этой пограничной реке до самого Усть-Сретенска. От него начинаются дикие и страшные места нижней Аргуни, где у любого человека шансов пропасть намного больше, чем выбраться оттуда живым.

Страшных историй о тех местах в Забайкалье ходит множество, и во многих фигурируют жестокие нравы, царящие по обе стороны границы. В сравнении с порядками среднего Приаргунья это просто ад на земле.

Это, кстати, еще одна из стоящих передо мной задач — умягчение нравов и повышение нравственности обитателей этих мест.

— Твоя семья живет в Урюпино. Полагаю, будет лучше, если она переберется куда-нибудь поближе, например в Сретенск.

— Ваша светлость, дозвольте на Шилкинский. Фрося у меня круглая сирота, а там ее бабушка живет.

— А у тебя самого родня есть?

— Нет, ваша светлость, один как перст был. Теперь вот Бог послал жену и деток.

Покров у русского народа считается началом зимы, и здесь, в Забайкалье, это частенько действительно так. В этом году ближе к полудню резко похолодало, а затем начался снегопад.

Осень сопротивлялась недолго, и уже через неделю началась настоящая зима.

На Шилке сразу же у берегов начал образовываться лед, а к середине месяца морозы сковали ее окончательно, и река встала, закованная ледяным панцирем.

К началу ноября лед уже был настолько прочным, что первого числа открылся зимник до Усть-Сретенска, и туда из Горбицы пошел первый зимний обоз.

Первая наша Амурская экспедиция быстро завершила все приготовления и еще по воде ушла в Усть-Сретенск, а затем сразу же двинулась вперед по Амуру.

Горячие головы и персонажи, склонные к авантюрам, наверное, есть везде. И мне пришлось довольно жестко пресечь авантюрные предложения сломя голову броситься вперед на Урюм. Даже пришлось заявить, что экспедиция состоится только тогда, когда я сочту ее подготовленной.

Посовещавшись еще раз, мы с Василием решили сделать Горбицу местным центром цивилизации и опорным пунктом для нашего броска на Амур.

Здесь будет госпиталь с амбулаторией, школа с семилетним сроком обучения, большие склады с магазинами и горная контора.

К весне, когда образуется Байкальское казачье войско, Горбица станет казачьей станицей, и здесь появится станичное правление.

Если Урюмская «золотая» экспедиция будет успешной, то Горбица станет нашей опорой в непростом освоении новой золотой провинции. Если нет, то после нашего продвижения на Амуре она останется просто казачьей станицей.

Наши прибывшие в Горбицу господа рудознатцы и горные инженеры в успехе экспедиции не сомневаются и деятельно готовятся к ней.

На подготовительных работах заняты две сотни человек. Одна строит дорогу вдоль реки Горбица или правильнее говорить Горбичанка, другая занята перевозкой грузов, необходимых для экспедиции, в строящуюся большую почтовую станцию в тридцати километрах от Шилки.

В этом месте будущая дорога расстается с рекой и уходит влево. По нашим оценкам, это как раз середина расстояния до предполагаемого золотого месторождения. Еще одна станция, немного поменьше, устраивается на середине уже построенной дороги.

Если мы не найдем на Урюме золото, то там, куда мы придем, все равно будет строиться для начала большое село. Мы с Василием решили, что возможно будущая железная дорога дойдет до Горбицы и уже отсюда пойдет на север.

Ее маршрут пройдет вдоль нашей строящейся дороги, и на Урюме она повернет на восток.

Или будет две ветки, одна из Сретенска, другая через Горбицу.

Поэтому Горбица в любом случае будет развиваться.

Какие-нибудь господа экономисты из покинутого мной XXI века наверняка раскритиковали бы меня за такое решение и принялись доказывать его полнейшую экономическую несостоятельность. Но мне на это плевать. Я хочу, чтобы этот ужасный медвежий угол междуречья Аргуни и Шилки стал другим, чтобы здесь появились блага цивилизации в лучшем смысле этого слова.

Я, конечно, без дела не сидел и не раз побывал в Сретенске, на Шилкинском и, конечно, в Горбице. Но больше всего времени я провел в Усть-Каре.

Это только что основанный поселок золотодобытчиков на Карийском месторождении. Сама добыча ведется выше по Каре, но поселок решено строить на берегу Шилки.

Вышедший на пенсию штейгер Яков Семенович Костылев оказался очень деятельным человеком и не имеет ни малейшего желания ждать у моря погоды, дожидаясь следующей весны для начала настоящих работ на месторождении. Он быстро провел необходимую разведку и действительно нашел богатейшую золотую жилу.

Разработка месторождения будет вестись открытым способом с использованием промывочной машины Льва Ивановича Брусницына.

После нашей первой беседы он доработал предлагаемую им машину, и сейчас это, на мой взгляд, лучшее, что есть в мировой золотодобыче.

Я так смело утверждаю, потому что знаю: в этом деле Россия впереди планеты всей, а я с Львом Ивановичем — лучшие в нашем Отечестве.

Яков Семенович сразу же оценил достоинства машины Брусницына и заявил, что не откладывая дела в долгий ящик, начнет ее строить на своем прииске.

Как это будет выглядеть в реальности, я не представлял. Банально, по моему мнению, на сотни километров вокруг нет ни одной захудалой мастерской, где можно делать детали машин. Но оказалось, что я ошибаюсь.

Я считал, что ближайший завод, где могут начать делать машины Льва Ивановича, — это Петровский Завод. Но это оказалось моим глубочайшим заблуждением и просто банально не владея ситуацией, упустил из виду возможности относительно близкого от нас Нерчинского Завода и рудников вокруг него.

А Яков Семенович их знал отлично и тут же на пальцах мне все объяснил. На Нерчинский Завод в этот же день «полетел» компанейский фельдъегерь с моим соответствующим приказом.

А пока суд да дело, деятельный господин, бывший штейгер, начал работы по старинке, но с небольшим техническим усовершенствованием. Он попросил пошить огромные пологи, которые были натянуты на специальные каркасы.

Внутри них можно будет разводить костры, что позволит работать в относительной сухости, а самое главное — всегда в тепле и не на ветру.

Но самым главным было то, что на прииске не было подневольного труда. Абсолютно все работники — вольнонаемные, которым я гарантировал человеческое отношение и достойную оплату. Но это нисколько не отменяло строжайшей дисциплины и порядка на прииске.

За первые недели работы никаких серьезных замечаний у меня не было. Работа на прииске и в Усть-Каре кипела, и уже были первые производственные успехи — получены двести граммов карийского золота.

Четырнадцатого ноября прибыл фельдъегерь из Нерчинска, и я получил кучу писем: из Питера от светлейшей княгини Софьи Андреевны, отчеты Яна Карловича и полковника Осипова. А под вечер и письмо из Усть-Сретенска от есаула Телешова.

Две новости из дома были совершенно потрясающие: из Америки вернулся Матвей, отчет он обещает прислать немного позже; Сергей полностью здоров и опять отбыл на Кавказ.

Все остальное самое обычное, ничего экстраординарного. Абсолютно все и везде, в России, Европе и Америке, идет своим чередом.

Ян успешно заканчивает в Прибайкалье все «реформы», предписанные Государем. Это совершенно не удивительно. Он и братья Петровы уже провели огромную подготовительную работу.

Господ декабристов почти всех уже перевели в Иркутск, нет только нескольких человек, которые задержались из-за проблем со здоровьем.

Неожиданностей господа декабристы не преподнесли, «отказников» среди них не оказалось.

Мы договаривались до первого ноября провести учредительные войсковые круги для юридического оформления создания Байкальского казачьего войска. Но собравшиеся в Чите забайкальцы решили поступить иначе.

Они, конечно, поддержали эту идею, но решили подготовиться к такому важному мероприятию тщательнее и провести учредительный войсковой круг весной, в марте или начале апреля. А главное, чтобы в нем участвовал светлейший князь Новосильский.

Прочитав обоснование этого решения, я только развел руками и сказал Ивану Васильевичу, что простые казаки, приехавшие в Читу, просто молодцы.

Конечно, нужно еще поработать с народом, понять, какова точно будет общая численность народа и сколько будет служивых. По-хорошему, надо решить с бурятами, тунгусами и горнозаводским народом, кого включить в состав нового казачества.

Ну и, конечно, вопрос моего личного присутствия — это на самом деле обязательно.

Временным войсковым атаманом Забайкальского отдела избрали полковника Осипова и поручили ему подготовку к весеннему съезду.

Предварительно решили, что в Забайкалье будет шесть конных полков, четыре отдельные сотни, три пеших батальона, желательно пара артиллерийских батарей и отдельный батальон пластунов.

Для подготовки молодых казаков — два учебных конных полка и пеший батальон. Их основной постоянный состав должен быть из опытных казаков-ветеранов.

Всю территорию надо будет разделить на шесть округов. Каждый округ будет выставлять конный полк, пеший батальон будут выставлять два округа. Отдельные сотни, батареи и пластунский батальон формировать без привязки к округам. Как и учебные полки и батальон.

Особенно меня поразило предложение составить полки и батальоны смешанными, хотя первоначальной идеей было создать отдельные «братские» бурято-тунгусские полки.

Яростными противниками этой идеи оказались казаки, успевшие приехать с самых дальних пограничных караулов юга Забайкалья.

На будущий учредительный съезд должны собраться делегаты со всех округов.

Предлагаемое количество полков и батальонов меня сильно озадачило. Это означало, что в Забайкалье постоянно под ружьем будет находиться не меньше десяти тысяч молодых сильных мужчин.

А ведь кроме этого еще будет куча служивых в различных управлениях и управах или как там будет называться власть в тех же станицах.

Но, поразмыслив, я решил, что на самом деле казаки предлагают самую оптимальную структуру организации жизни в этих суровых краях.

Вся серьезная хозяйственная деятельность — целиком и полностью моя прерогатива. Тут они никаких препон чинить мне не собираются и даже предлагают оформить это отдельным решением. А вот всякие школы, поддержание порядка, содержание всей инфраструктуры и прочая социалка — это их забота.

Причем опять же отдельно предлагают подчеркнуть, что моя светлость будет не просто финансировать все это пиршество, но и по каждому вопросу желательно знать еще и мое мнение. А оно будет почти решающим.

Но больше всего меня потрясло, как предлагается решить «гнилой» вопрос отношений с царем-батюшкой. Понятное дело, что как только запахнет реальным сепаратизмом, это мероприятие тут же свернется, и хорошо, если по добру и по здорову.

Какое бы войско мы ни создали, империя найдет на нас управу и раздавит как клопов.

Поэтому казаки решили действовать по принципу «не буди лихо, пока тихо». И предлагают иметь в будущем войсковом управлении две должности, так сказать, «ока государева»: имперского комиссара, подчиненного генерал-губернатору, и подчиненный только ему жандармский пост из трех человек.

Их задача одна единственная — следить, чтобы не завелась антигосударственная смута или еще что-нибудь плохое.

Сначала этот реверанс в сторону российских властей мне очень даже не понравился. Но, поразмыслив, я согласился с предложением казаков. Калачи они очень тертые, а те, кто пришел сюда по моему зову, в особенности, и хорошо знают, что за такое Российское государство. Поэтому скорее всего придется согласиться с этим предложением.

Времена побегов русских людей в казачьи края за волей уже ушли в прошлое, но их отголоски еще остались, и казаки предложили возродить старый принцип: «с Дона выдачи нет», но, конечно, не с Дона, а «из-за Байкала».

И вот тут-то без жандармов не обойтись. За каждого такого нового казака надо будет вносить выкупной платеж. За него самого родимого и семью, которая должна будет последовать за ним.

Потребность в увеличении численности казаков долго будет стоять в нашей повестке, и в войско может вступить каждый желающий. Но он должен быть российским подданным, не иметь долгов, не состоять в «черном» жандармском списке и не быть в розыске.

Этот момент самый скользкий. Розыск розыску рознь. А «черный» жандармский список вообще вещь мне неведомая. О ней мне поведало секретное дополнение к Сониному письму.

Он появился недавно, и в нем те, кого власти будут требовать выдать от кого угодно, независимо от места нахождения. Кроме этих людей, в нем много раскольников и адептов всяких сект.

Выдачи этой публики будут требовать и от меня. Но те староверы, кого мы принимаем, в этом списке не фигурируют, а остальные мне самому и даром не нужны.

Иркутский отдел пока временно лично возглавляет генерал Антонов. Причина такого неожиданного решения очень простая — кандидат на должность в Иркутском отделе был болен.

Генерал-губернатор лично провел учредительный круг, и этот отдел можно считать созданным и юридически, и фактически.

Работы там, конечно, непочатый край, одна доработка всяких документов чего стоит.

Но уже есть в наличии два конных полка — 1-й и 2-й Иркутские и Иркутский пеший батальон. Их осталось только доукомплектовать до штатной численности.

1-й Иркутский — это реформированный уже существующий казачий полк, и он продолжил несение привычной службы.

Вместе с уже почти сформированным пешим полубатальоном полк продолжил плавно перехватывать несение службы на границе.

2-й Иркутский надо еще доводить до ума. Он, можно сказать, будет учебно-инвалидным. Его основное предназначение — подготовка молодежи и только при необходимости реальная боевая служба. Будут еще две отдельных учебных сотни, одна из них пешая.

Кроме этого, будет и две отдельных сотни, которые по факту будут конвойными.

Никаких реформ в Якутске пока проводиться не будет. Сначала надо численность местного полка довести до штатной, а во всех полках нового войска будут одинаковые штаты, а якутских сделать настоящими казаками.

Сейчас их казаками назвать можно с большой натяжкой. Поэтому в ближайшее время в Якутск должно отправиться несколько сотен добровольцев, согласных там служить.

Приписанное к Иркутскому отделу казачье население — шестьдесят тысяч без нескольких сотен. Это только чисто Иркутское Прибайкалье.

Заниматься иркутские казаки пока будут преимущественно сельским хозяйством, а дальше видно будет.

В отличие от Забайкалья, где казачество пока будет почти преобладающим среди его населения, в Прибайкалье казаки в меньшинстве. Ян Карлович оценил население Иркутского Прибайкалья в двести пятьдесят тысяч.

Я, честно говоря, считал эту цифру немного меньше, но Ян Карлович, наверное, лучше меня владеет ситуацией, поэтому надо ориентироваться на его данные.