Охотница (СИ)

Глава 18

Когда-то давным-давно наши предки жили в мире, подобному земному. Твердь под ногами, атмосфера, растительный и животный мир… Цивилизация, по-видимому, процветала, наука и техника двигались вперёд, и в один прекрасный день их учёные сумели выйти за пределы привычного им мира. Не в космос, как земляне (хотя, может, в космос они тоже летали, кто теперь вспомнит, как было дело…) — просто однажды они сумели открыть дверь в Пустоту.

— А чем Пустота отличается от космоса? — тут же уточнил обстоятельный Макс.

— Ну, хотя бы тем, что в Пустоте нет ни звёзд, ни планет. Зато много энергии, куда больше, чем в космическом пространстве вдали от звёзд, а материя нередко никак не оформлена, это просто рыхлое нечто, сгустки атомов и частиц, которым можно придать любую форму. А самое главное, Пустота — это иное измерение, в то время как космос — вполне себе часть вашей реальности. Ну, это я тебе с дилетантской точки зрения отвечаю, учёные сказали бы больше.

Конечно, жители того мира стали изучать Пустоту и устраивать туда экспедиции. Сперва, вероятно, они выходили в Пустоту, как люди в безвоздушное пространство, в скафандрах и наглухо закрытых станциях. Но потом… О том, что случилось потом, увы, остались лишь противоречивые легенды. По одной из них, несколько человек случайно попали в Поток — а Потоки, кроме разрушения, иногда действуют и созидающе, жаль только, что и то, и другое уж очень непредсказуемо. По другой — велись сознательные эксперименты, и в Поток отправились добровольцы. По третьей — Поток вообще был не при чём. О том, когда всё случилось — на стадии изучения Пустоты или уже после Великого Переселения — легенды тоже расходятся. Так или иначе, но оказалось, что быть существами из плоти и крови — отнюдь не единственная возможная форма существования. И энергетические сущности вполне способны достаточно комфортно обитать в Пустоте. Воздух им не нужен, пищи-энергии в достатке. Правда, всё же желательно иметь какую-то опору, места для жизни, состоящие из материи, чтобы не разлетаться бесконтрольно в разные стороны, но эта проблема вполне решаема — либо доставками из материального мира, либо путём работы с материей на месте.

А потом получилось так, что мир-родина наших предков, накрылся медным тазом. Из-за чего — тоже уже доподлинно никто не знает, слишком много времени прошло, и слишком мало знаний с тех пор сохранилось. Факт, что жить в нём стало невозможно. И случилось Великое Переселение, хотя Великим оно именуется скорее потому, что дало начало новой цивилизации, чем из-за большого количества переселившихся. Несколько сотен тысяч — явно маловато для высокоразвитой планеты, хотя сколько на ней было жителей до катастрофы, никто также не знает. Переселенцы брали с собой всё, что могли взять, но много так, понятно, не утащишь, да и потом что-то пострадало, что-то оказалось утрачено… Нет, нам не пришлось начинать с нуля, но наша наука оказалась отброшена далеко назад, а историческая память стёрлась почти полностью.

Зато одним из следствий утраты стало то, что уцелевшие знания и учёные оказались окружены почти религиозным почитанием. Ну ещё бы, ведь именно от них зависело выживание в новом, оказавшимся не таким уж и дружелюбным мире.

В Пустоте пролетали Потоки, состоявшие из огромного количества перемешанной энергии и материи, они сметали и уничтожали всё на своём пути, а то, чего касались краешком, менялось и искажалось так, что иногда уж лучше бы было уничтожено. Энергии даже без Потоков оказывалось то густо, то пусто, и первое могло быть даже хуже второго, ибо если мы не могли поглотить её или ещё как-то использовать, то избыток мог повредить, как вредит людям избыток тепла — тоже вид энергии, кстати. Материи было мало, и того, что уже плавало в Пустоте, а также того, что роняли из себя Потоки, едва-едва хватило на постройку Островов и обеспечение жизни на них. Но самым страшным испытанием оказались не периодический голод, рано или поздно кончавшийся, не дефицит жизненного пространства и даже не грохочущие Потоки, приближение которых довольно быстро научились предсказывать, а маршруты прохождения вычислять. Самую большую опасность таила в себе сама Пустота.

Сенсорный голод — напасть, известная и существам из плоти и крови. Отрежь человека от цветов и звуков, запри в четырёх стенах, лиши возможности получать новые впечатления — и у него начнутся психические сдвиги, галлюцинации, а если это продлится достаточно долго, то можно и с ума сойти. А много ли впечатлений можно получить в Пустоте? В скором времени на переселенцев начала навалиться апатия. Сначала терялся интерес к жизни, потом угасало сознание, а после утраты личности, этого объединяющего центра, и само тело энергетического существа начинало растворяться в Пустоте. С напастью помогали бороться сильные эмоции и новые переживания, но где их взять на всех и в таком количестве?

Однако выход был найден — искусство. Вот что способно раскрасить даже самую серую и бедную на события жизнь. Искусство окружили тем же почитанием и уважением, что и науку. К каждому ребёнку тщательно присматривались на предмет обнаружения в нём таланта хоть к чему-нибудь — и если находили, божью искру начинали всячески раздувать и развивать. Делай что угодно, как угодно, воплощай в жизнь самые дикие идеи — только твори! Чего наш мир не знал, так это отверженных художников, непризнанных композиторов, писателей, работавших «в стол». Большинству не нравятся твои творения? Не важно, всегда найдётся хоть кучка тех, кто их оценит. Вкусы у всех разные, даже если чьё-то творчество поддержит всего одного человека, его существование уже оправдано. Да и, в конце концов, негативные эмоции — тоже эмоции, они всё же лучше, чем ничего. Личности важен весь спектр чувств, я и сама ходила на выставки не нравящихся мне картин и на концерты, на мой слух больше напоминавшие какофонию, относясь к этому как к неприятным, но необходимым процедурам. А уж если удавалось не только раздражиться, но и посмеяться, то поход даже приносил удовольствие.

Если же талантов не находилось, старались привить хотя бы художественный вкус, способность наслаждаться чужими творениями. Именно искусство было нашим насущным хлебом, тем, что давало выжить моему народу, и даже немногочисленным заключённым обеспечивали необходимый минимум зрелищ, без которого заключение неминуемо превратилось бы в неторопливую казнь.

— Так что же, — медленно произнёс Макс, — на картинки не посмотрел, музычку не послушал — так уже сразу и помер?

— Ну, не сразу, конечно, но в целом да. Кто-то продержится дольше, кто-то сдастся почти сразу, но дольше нескольких лет никто не выдерживает.

— Такая зависимость от каких-то внешних факторов… Мне было бы неуютно так жить.

— А тебя не смущает зависимость от еды и питья? А от воздуха?

— Хм-м… — промычал он.

Так или иначе, жизнь в Пустоте в целом наладилась. Наука снова двинулась вперёд, и однажды наши учёные смогли повторить достижение своих предков — открыть Портал из Пустоты в другой мир. И даже не один. Помимо чисто научного интереса, они преследовали цель предельно практическую: восполнить нехватку материи. Натаскать её из другого мира и улучшить наш быт. Но вот подлянка — оказалось, что материальные миры для существ, состоящих главным образом из энергии, слишком… материальны. Существовать в них без какой-то защиты нам было невозможно.

Значит, нужно было найти «скафандры». И их таки нашли — такими подходящими носителями оказывались аборигены. Правда, не всё было так гладко, ибо личность самого аборигена при внедрении в его тело жителя Пустоты никуда не девалась. И чаще всего подавляла «подселенца». Так что приходилось как-то договариваться, что-то обещать за помощь — либо воевать с носителем при малых шансах на благоприятный исход. А что можно предложить тому, с кем есть возможность контактировать лишь на ментальном уровне? Только свои знания и таланты.

На этом месте Макс и Жене переглянулись, но от вопросов воздержались, и я без помех продолжила свой рассказ. Постепенно сложилась целая система взаимовыгодного обмена между нами и жителями некоторых миров. В иных из них вокруг духов из другого мира складывались целые культы — мы давали им знания и вдохновение на творческие свершения, они нам — опять-таки знания и так необходимую нам материю. Но всё равно риск был огромен. Уж очень велик соблазн присвоить чужое вдохновение — себе. Кто из мечтавших о творчестве и славе согласится стать гением на час, а потом вернуться к исходному состоянию? А всего-то и надо, что подавить этот голос в голове, не прийти в назначенный час к Порталу и не дать пришельцу уйти в свой мир. И пользуйся чужим даром в своё удовольствие. Знания, умения и способности у тебя сохранятся и после закрытия прохода.

Правда, не навсегда. Оказалось, что лишившись связи со своим миром, чужаки слабели и через несколько лет умирали. Но кое-кто ухитрялся решить и эту проблему. Портал можно открыть в обе стороны, и, как оказалось, существуют методы вытащить чужое сознание из иного мира, не спрашивая его согласия. Для нас это стало пренеприятным сюрпризом, но поделать было нечего — раз джинн выпущен из бутылки, пришлось искать методы загнать его обратно.

Так и появились Охотники, чей задачей стала охрана тех, кто отправлялся в другой мир и при необходимости — экстренное извлечение их оттуда. Извлечение самым простым способом — убийством носителя. Пока Портал открыт, пока дух связан со своим миром, гибель оболочки для него не смертельна, хотя и неприятна — он просто снова оказывается там, откуда пришёл. А Охотники стали также и мстителями, истреблявшими всех, кто так или иначе участвовал в похищении или несоблюдении договора, даже если участник не был носителем. Чтоб другим неповадно было.

Правда, Охотники сталкивались с теми же трудностями, что и все остальные. Не так-то легко найти тех, кто согласен убивать людей, лично ему ничего плохого не сделавших. А всякие маргиналы, распробовав силу и власть над чужими жизнями, которые давали им «подселенцы», не спешили от них отказываться. Но тут уж ничего поделать было нельзя. В общем, изобретение сперва Големов, а потом Личин стало для нас настоящим спасением. Число Охотников уменьшилось, но совсем они не исчезли. Мало ли что. Всякие неприятности никто не отменял — например, такие, как Бошняк.

Он был учёным, одним из лучших, но заигрался. Сути его экспериментов я не знала, но несколько человек при этом погибли. Его должны были судить, однако он успел первым, создав себе Личину и сбежав в другой мир. На его бегство махнули рукой — всё равно он должен был забыть о себе всё, как только Портал за ним захлопнулся. И правда, довольно долго беглец не подавал признаков жизни. Но через какое-то время жители Пустоты начали исчезать, причём талантливые жители, а значит, особо ценные. И если один-два-три случая ещё можно было списать на несчастный случай, то когда число исчезновений перевалило за дюжину, сомнений уже не осталось. Их воруют целенаправленно, чего не случалось уже очень давно.

Вора стали искать, что оказалось не таким уж лёгким делом, ибо он хорошо маскировался, но в конце концов нашли. Личина для мстителя и избавителя для жертв была «снята» с одной из его клиенток, чтобы Охотник — Охотница — могла подойти к нему беспрепятственно. Вот только всё пошло не так. Как только я отправилась на операцию, Портал самовольно захлопнулся. А дальше случилось стечение обстоятельств, которое никто не мог предугадать. Мы с Женей оказались в одной точке пространства, я, искренне считая себя ею, позвала Макса на помощь, он привёз меня к дому одновременно с Женей-второй, то есть, конечно, с первой… Вот так оно всё и получилось.

Рассказ был окончен, и над столом повисло молчание. Десерт под разговор был уже съеден, и мы потягивали остаток вина из больших бокалов. Потом Макс подозвал официантку и заказал ещё одну бутылку. Новости явно требовалось запить.

— Значит, если я правильно понимаю, — медленно произнесла Женя, — во мне и в Максе находятся кто-то из… ваших.

— Ты правильно понимаешь. В тебе сейчас — одна из Охотниц, такая же, как и я. А в Максе — художник.

— И что же нам теперь делать? — беспомощно спросила она.

— Вариантов два. Или мы находим Бошняка и уговариваем или заставляем его проделать обратную операцию. Или вы если не всю оставшуюся жизнь, то несколько ближайших лет живёте под дамокловым мечом, опасаясь, что вас найдут и убьют. И зная, что, оставшись в живых, вы станете причиной смерти двух неплохих, ни в чём не повинных разумных существ. По сути мало чем отличающихся от вас.

Макс, пристально смотревший на меня, отвёл глаза. Женя и так глядела в свой бокал, водя пальцем по его краю и порождая довольно мелодичный звук.

— Да, — я в упор посмотрела на них обоих. — В тебе, Женя, медленно умирает моя подруга. А в тебе, Макс, — талантливый, действительно талантливый живописец, чьи картины могли бы поддержать и не дать скатиться в гибельную апатию многим и многим в моём мире. Ты, конечно, можешь сказать, что у нас и без него полно творцов. И что они, ваши «подселенцы» — не люди. Но подумайте вот ещё о чём. Ваши заёмные таланты и умения — не навсегда. Вспомните Гривичева и Володю Смирнова. Несколько лет — и всё сойдёт на нет. То, чему вы успеете научиться за это время, останется с вами, но вот огонь — погаснет.

— Макс? — Женя посмотрела на жениха.

— А это возможно? Обратная операция? — спросил он.

— Конечно. В прошлые времена, когда люди честно выполняли уговор, они оставались живы и здоровы.

— И тогда…

— Вас оставят в покое. Есть способы точно определить, является ли человек носителем или нет. Носителей убивают безжалостно, но больше никого не трогают. Охотники — не кровавые маньяки.

— Но ты говорила, что убивают всех причастных, независимо, являются ли они носителями, или нет.

— Да, но никогда ещё воровство такого рода не достигало подобных масштабов. Когда планировали операцию и взвешивали эффективность и реальные возможности, было чётко решено, что бывших носителей трогать смысла нет. Тут ещё свою роль играет то, что они и не подозревают об истинном положении дел, так что акция устрашения окажется бессмысленной. Бошняк и его ближайшие помощники приговорены, но рядовых членов его секты скорее всего тоже не тронут, разве что те попадутся под горячую руку. Мы не можем держать Портал открытым вечно, несколько месяцев, самое большее год — и эту операцию всё равно придётся сворачивать. Правда, если Бошняк переживёт этот год, и если хоть один из похищенных не будет возвращён, но останется шанс, что он ещё жив, то в скором времени начнут другую.

— А почему ваши убивают, если есть возможность вытащить «подселенца» мирно? — спросила Женя.

— Да просто потому, что это проще. Уж извините, но наши не станут тратить силы и время на уговоры, которые чаще всего всё равно оказывались бессмысленными. Да, на первое место мы ставим свои интересы.

— А нам ты предлагаешь отнестись к вашим интересам с трепетом, — ядовито заметил Макс.

— Решать тебе, Максим.

Они снова замолчали.

— Предположим, что мы согласились, — снова заговорил Макс. — Как мы будем искать Бошняка?

— У нас есть к нему ниточка — мы знаем, что раньше он жил в Америке, и что у него там остались друзья и покровители. Думаю, именно туда он и сбежал. Рано или поздно другие Охотники это тоже выяснят, то у нас есть фора.

— Ты не рассказала им о наших поисках? — удивилась Женя.

— Нет.

— Почему?

— Потому что… вы мне всё-таки не совсем чужие. И смерти вам я не желаю.

— А что они скажут, когда узнают, что ты утаила важную информацию? — поинтересовался Макс. Я постаралась как можно беспечнее пожать плечами:

— Будут недовольны, конечно. Но важен результат. Как я уже сказала — мои коллеги не маньяки. Если похищенные вернутся мирно, всех всё устроит.

Кажется, Макс хотел спросить что-то ещё, но передумал. И всё же я поторопилась сменить тему:

— Основная проблема сейчас — попасть в Штаты. У меня нет никаких документов, вот в чём беда.

— А ты не можешь войти в этот ваш Портал и выйти в США?

— Увы. Ныне действующий Портал выводит в Москву, и никто ради меня ещё один открывать не станет.

— Я могу сказать, что потеряла паспорт и начать восстановление… — заикнулась было Женя.

— Тогда твой старый паспорт аннулируют, и снова мы окажемся с одним паспортом и одной визой на двоих. Хорошо, хоть виза есть.

Мы все задумались. Первым заговорил Макс:

— В принципе… В принципе, если повезёт, можно пересечь американо-мексиканскую границу, даже не показывая паспорта. Я сам так однажды съездил в Мексику на пару дней, когда гостил у Любы. Туда вообще проехал, даже скорости почти не снижая, а обратно паспорта проверяли выборочно. Возможно, меня приняли за американца, но документов у меня не попросили. У тебя тоже внешность не латинская, в принципе может прокатить.

— Да, но чтоб попасть в Мексику, паспорт всё равно нужен.

— Паспорт можно потом отослать нам по почте. Если заказать курьерскую доставку, то придёт через неделю. Ты прилетишь в Мексику по Жениному паспорту, а потом мы с Женей въедем в Штаты по своим документам. Всё, что тебе будет нужно, это нас дождаться… ну и не попасть ни в какую историю, чтобы тебя не начали проверять.

— А если всё-таки её проверят на въезде? — спросила Женя. — У меня потом не будет неприятностей из-за того, что я въезжаю в США второй раз, не выехав первый?

— Могут быть, — признал Макс.

— Ну, на везение полагаться и в самом деле не следует, — задумчиво произнесла я. — Однако, полагаю, мне вполне по силам перейти мексиканскую границу нелегально.

— Шутишь?

— Нет, вполне серьёзно. Конечно, надо будет хорошо подготовиться и всё обдумать, но нас, Охотников, учат ловить и преследовать в самых разных обстоятельствах.

— Но если тебя поймают, Женя может лишиться визы. Навсегда.

— Риск есть, — согласилась я. — Если не хотите рисковать, можете отправиться на поиски Бошняка вдвоём. Или мы с тобой отправимся, а Женя останется ждать нас здесь.

Макс посмотрел на невесту, и та решительно помотала головой.

— Ладно, — неохотно согласился он. — Ладно… Если не придумаем ничего лучше — воспользуемся этим планом.

Я согласно кивнула, хотя сильно сомневалась, что придумать что-нибудь лучше вообще возможно.

Вскоре Женя вышла в дамскую комнату, и мы с Максом остались за столом вдвоём. Он, не глядя на меня, крутил в руках бокал, я хотела заговорить о чём-нибудь, чтоб прервать эту неловкую паузу, но в голову ничего не шло.

— Теперь я понимаю, почему мне не давался Женин портрет, — вдруг сказал Макс. — Потому что я хотел нарисовать её, а рисовал тебя.

Я моргнула, не сразу собравшись с мыслями.

— Ну, теперь у тебя есть оригинал, — выдала я наконец.

— Да, есть. Так говоришь — пять лет?

— Или около того. А потом… Кому-то повезло — Бошняк обеспечил им вторую порцию, ещё настолько же хватит. А кому-то так и останется только наработанная техника. Ну и наработанная репутация, как Гривичеву.

— И на что, интересно, рассчитывал Бошняк, когда всё это затевал?

Вопрос явно был риторический, но я всё равно ответила:

— А кто его знает. Поймаем — спросим.

Макс усмехнулся и кивнул.