Однажды в Манчинге

Глава 5. Быть волком

Лететь с перебитым крылом оказалось почти невозможно, и Мидира хватило лишь на то, чтобы ввалиться в знакомый дом с наименьшим грохотом, обернувшись в ши при падении на мягкий восточный ковер. Помахал сломанным крылом, которое никак не хотело вновь становиться рукой.

Оставалось надеяться, что в его покоях никого нет.

— Майлгуир! — прозвучал встревоженный голос Лейлы, нарушив все планы. — О старые боги! По тебе словно прошлась армия галатов! Дважды!

— Зато твой цветущий вид вернул меня к жизни. Скучала без меня, красавица?

Мидир сумел дотянуться до ее ягодиц, всегда вызывавших самые однозначные чувства.

— Ай! Ты как всегда! — взвизгнула Лейла.

Волчий король развалился на полу, подложив руку под голову и всем своим видом показывая: ничего особенного не происходит, он лишь разглядывает прекрасную хозяйку.

— Небесный цвет бериллов дарит очарование твоему облику, серебряная нить плетет кружево страсти, лазурный шелк гладит твою фигурку, словно ладони любовника. Нет, я не прав! Обволакивает, как легкий ветер, что несет аромат… — втянул воздух Мидир, — голубых глициний. Надо подарить тебе топазы, о прекраснейшая из женщин!

— Я бы поверила, что ты решил тут отдохнуть и полюбоваться на меня, — грустно улыбнулась Лейла. — Поверила бы, честное слово! Если бы ковер под тобой не намокал от крови.

— Какая мелочь! — возмутился Мидир. — Скажешь, сколько должен за урон.

— В этом ли дело? — вымолвила Лейла и пропала, чему волчий король лишь порадовался.

Комната медленно вращалась перед глазами, а когда совершила круг, вернулась и хозяйка, придерживая полотенцем таз, блестевший начищенным медным боком. Запахло влагой, травами и теплом: вода определенно была горячей. Лейла оставила таз подле кровати, дошла до Мидира и оглядела его тревожно.

— У тебя всегда кипяток наготове? — спросил он, с трудом поворачивая к ней голову. — Поливать несносных ухажеров?

— Я как чуяла, — Лейла присела рядом, дотронулась до плеча.

— Раньше я подобного не требовал, — через силу улыбнулся Мидир.

— Может, лучше позвать лекаря? Я могла бы найти молчаливого…

— Нет!

— Хорошо-хорошо! Ты можешь опереться о мою руку?

— Это значит принять твою помощь, — протянул Мидир показательно равнодушно. — Даже не зна-а-аю…

— Неужели предпочтешь истечь кровью? О, мой недоверчивый ши Майлгуир! Даю слово, что ничего не попрошу взамен.

Мидир подумал — и согласился. Добираться королю ши ползком было куда более зазорным, чем принять помощь женщины Верхнего. Но даже помощью Лейлы Мидир еле добрел до постели. Женщина подложила под его спину одеяло, пару подушек, и он ощутил себя усталым на все три тысячи земных лет.

— Надо было остаться на коврике, — прошептал он. — И тебе одни хлопоты.

Лейла вновь пропала. Мидир почти уговорил потолок перестать кружиться, когда к губам прикоснулся деревянный край кубка. Волчий король приоткрыл глаза на дивный пряный запах и глотнул горячего вина со специями.

Особо терпкий и очень дорогой сорт. К тому же Лейла не разбавила питье по обыкновению галатов. Она помнила вкус Мидира спустя столько лет!

— Подобного ты не просил, да. Но раньше не зашвыривал ко мне ребенка столь рассудительного, что оторопь берет… разрезать можно? — потянула она за рукав, и дождавшись его кивка, распорола обгоревшую ткань вытащенными из кошеля ножничками, — …и очаровательную девочку, еле перешагнувшую порог девичества. Я ревную!

Когда она стащила с него остатки сюрко и камизы, Мидир ухмыльнулся и поймал ее руку, потянувшуюся к бедрам.

— Штаны не трогай! — и пояснил в ответ на ее недоуменный взгляд: — Там все цело. А тут — ревнивая женщина с острым предметом в руке. Я волнуюсь за целостность тела!

Лейла фыркнула, а Мидир вновь закрыл глаза, подчиняясь умелым женским рукам. Привалившись к спинке постели, скривился от нового приступа боли, кусавшей все тело не хуже голодных псов.

Помощь была неожиданной и, что скрывать, приятной. Лейла собрала в лубок переломанную правую руку, а потом с нужной силой дернула за левую кисть.

— Ты не падаешь в обморок от вида ран, умеешь вправлять вывих и справляешься с переломами, — рассуждал Мидир, отвлекаясь от ее действий. — Мне кажется, я плохо тебя знаю.

— Я мастерица на все руки… К тому же без тебя тут случилась ещё одна война, в моем доме был госпиталь, тут не только вывихи вправлять научишься… О, Майлгуир! Ты уверен, что заживишь это сам? — с болью в голосе спросила Лейла, разглядывая обожженную руку.

— Бывало и похуже. Просто затяни. Не люблю спать, когда пахнет горелым, — Мидир втянул носом воздух, почуял знакомый запах и озлился. — А еще не люблю любопытных носов! Предпочитаю их откусывать! Джаред! — дверь приоткрылась, и в проеме показались две фигурки. — Я приказал сидеть тихо и не высовываться!

Девчонка пискнула и пропала, чуть не снеся косяк.

— Я услышал твой голос, — по обыкновению спокойно ответил мальчишка, подошел ближе и добавил: — Не отпускать же Тикки одну.

— Тикки? — приподнялся Мидир. — Что еще за Тикки… Ай!

Боль пронзила спину.

— Так быстрее. Еще одна стрела, — показала ему Лейла наконечник. — На этот раз арбалетная.

— Тогда это болт, — ответили одновременно Мидир и Джаред. И переглянулись.

— Смирно сидите, умники, — она наклонила волчьего короля вперед и перевязала еще и плечо.

Женщина поднялась, вытерла руки о передник, потянулась потрепать Джареда по светлой шапочке волос, но тот ловко и вроде бы случайно увернулся.

— Пойду принесу вам поесть, — оглядев обоих, вздохнула Лейла.

Дождавшись, когда хозяйка уйдет, Джаред пояснил:

— Тикки — это та, которую ты спас. Ты что, даже не знаешь ее имени?!

— Я спросил разрешения войти к ней в дом. Ее имя мне не было интересно тогда, с чего оно мне должно стать интересно сейчас? Затем я вернулся в ее подвал уже один в облике как-ее-там, фомор ее отымей…

Мидир осекся: мальчишка посмотрел на него с отчетливо осуждающим выражением лица, строгим и немного удивленным, как будто воспитатель, неожиданно услышавший бранное слово от малолетнего дитятки. Мидир вспомнил выхолощенного Мэрвина, сдержал улыбку и произнес серьезно:

— Джаред. Я постараюсь сдерживаться!

— Тикки! — напомнил Джаред.

— Тикки. Я обещаю запомнить.

Но мальчишка не унимался.

— А ещё ты обещал, этого не будет! — обвиняюще указал он на окровавленные тряпки.

— Этого, — качнул головой Мидир, — не будет. Вскорости. Я сказал, что мне не причинят вреда. Вред — это то, что требует не только времени для лечения. Я бы исцелился и так, хотя чуть дольше, но наша добрая хозяйка, очаровательная Лейла, сама предложила мне помощь. Подобные раны опасны лишь тем, что сердце ши может остановиться от боли. Но мне это не грозит.

— Почему?

— Видишь ли, меня считают бессердечным, — ухмыльнулся Мидир, но Джаред не принял шутки.

— То есть пара стрел, сломанная кость и сгоревшее до черноты плечо для тебя не вред?!

— Это был бы вред для человека. Вред для ши — потеря конечности.

— А смерть для ши?

— Потеря головы, сердца, утопление или основательное расчленение. Да и то, если бы рядом был кто-то, наделенный магической силой, он мог бы срастить тело и вернуться за душой в мир теней. Сначала их можно там найти… — Мидир, видя, как исказилось лицо Джареда, понял его мысли. — О, фомор возьми всех неблагих, тресковый хвост им в…

— Мидир! Ты обещал не ругаться! — мальчишка стер с лица слезы.

— Я не знаю — не знаю! — можно ли было спасти твоих родителей. Но души моего брата нет ни в Нижнем, ни в мире теней… — Мидир произнес первое, что пришло на ум, желая отвлечь племянника: — Я очень устал. Ты наполнишь мой кубок?

Джаред подошел к столику, понюхал напиток, налил из кувшина и протянул Мидиру с негодованием:

— Это вино!

— Ты ни разу не пил вино?

— От него пьянеют и делают плохие вещи.

— Узнаю категоричность Мэрвина.

— Что в этом плохого? — ощерился Джаред.

— Ши не пьянеют от подобного пустяка. Им для этого нужно выпить древесный огонь. А плохие вещи я делаю и без вина, как многие в этом мире, — волчий король приподнял бокал, салютуя племяннику. — Теперь я готов ответить на твои вопросы, если их меньше, чем пирожков в корзине у бабушки.

Джаред косился во время короткого рассказа без одобрения, но и без осуждения. Пару раз Мидиру казалось, что он лишь выглядит ребенком, лишь некая неопытность в суждениях и недостаток знаний напоминали ему, до чего сын Мэрвина еще молод, как по меркам ши, так и по меркам людей.

— Лейла прекрасна, не правда ли? — устав говорить о смерти, Мидир заговорил о жизни.

— Вот! И зачем ты меня сюда притащил? Чтобы я на грудь ее таращился?

— О! А ты таращился? — мигом заинтересовался Мидир.

— Да я не к тому! Ты не мог выбрать иного места? — фыркнул засмущавшийся Джаред.

— Здесь нас никто не будет искать.

— В самом лучшем доме любви Манчинга?

— Ты так хорошо разбираешься в этом?

Мидир посмеялся бы, если бы не было так больно дышать, уж очень забавно было ловить на себе осуждающий взгляд мальчишки. Владыку Благого мира не воспитывали на протяжении двух с лишним тысяч лет, а теперь это веселило.

— Хотя он лучший. Лейла — хозяйка этого места и моя добрая подруга.

Прямой нос племянника, точно такой же, как у Мэрвина, задрался вверх, а потому Мидир счел своим долгом опустить мальчишку на землю, чтобы тот не терял опоры и совести.

— И да, она бывшая шлюха. Она помогла мне однажды, я отблагодарил ее. Не знал, что за один рубин Нижнего можно неплохо устроиться в Верхнем!

— Все равно странно.

— Я скажу тебе правду.

Джаред насторожился. Приблизился.

— Дело в том, — прошептал Мидир в самое ухо, — что к Лейле мое недоверие меньше, чем к прочим обитателям Верхнего мира.

— Сказал бы проще: я ей доверяю.

— Я маг, я отвечаю за свои слова. Эта фраза точнее выражает мои чувства к ней. К тому же этот дом стоит на месте древних Врат, когда-то напрямую соединявших наши миры. Сюда мне возвращаться легче.

В светло-серых глазах зажегся неподдельный интерес, но сразу потух.

— Но все-таки… Почему тебя вообще задели?

Джаред говорил с ним, и это было уже хорошо. Внимание племянника стоило объяснений, которые Мидир мало кому соизволил давать.

— Я позволил себе быть слабым. Быть волком. Я был расстроен… — он поискал слова, — из-за гибели твоих родителей.

— Ты знал об этом еще до того! — вскинул подбородок Джаред.

— Ты слишком внимателен ко мне! — озлился Мидир. Но тот продолжал смотреть так, словно решил во что бы то ни стало доискаться ответа. — Поговорку друидов знаешь?

Джаред потряс головой.

— Многие знания рождают многие печали.

— Лучше быть печальным умником, чем счастливым глупцом!

— Многие из живущих выбрали бы иное, — ответил Мидир, но не смог сбить Джареда с мысли.

— Ты что-то узнал. Точно, ты что-то узнал. Новое и очень больное. Про отца? — Джаред вглядывался в его лицо. Гнев и злость Мидира еще не утихли, держать привычную маску не получалось. — Про маму? Что?! Что ты узнал про маму?! Говори!!!

— Она мертва, Джаред.

— Ты не скажешь мне, да? Ты ничего мне не скажешь… Сидел в своем Нижнем, пока мою семью убивали! Как же я вас всех ненавижу! Если бы…

Джаред отвернулся, и Мидиру вначале показалось, что он смеется. Однако худые плечи сотрясали рыдания. Он осторожно прижал его к себе забинтованной рукой, и мальчишка не отдернулся. Да плакал ли он вообще за эти месяцы? Мидир подождал, когда Джаред успокоится, а его повязка намокнет:

— Если бы твой отец не был ши, его бы не убили. Ты это хотел сказать?

— Нет, я хотел сказать иное, — Джаред говорил тихо и спокойно, словно только что не плакал. — Если бы я не был ребенком, я защитил бы их. Я больше никогда не хочу быть ребенком.

Появившаяся Лейла едва не уронила тяжелый поднос.

— Будь тем, кем ты есть, не стоит тебе торопиться взрослеть!

Джаред мотнул головой, закрепляя собственное решение, принял ещё дрожащими руками поднос, оказавшийся куда тяжелее, чем на вид, пробормотал слова благодарности и поставил на столик подле постели.

Дядя втянул воздух и выдохнул:

— Это божественно, Лейла.

Лейла улыбнулась и тихо ушла.

— Ты расскажешь мне, кто виновен? — попросил Джаред, усаживаясь рядом.

Мидир кивнул, повел носом.

— Сейчас, как только доем. Хочешь?

— Меня уже накормили.

Мидир ел, Джаред принюхивался. Мидир пах как отец, цветами и хвоей. Если волновался — то зимой и снегом. Когда волновался Мидир, то пах как-то странно. Смолой, нагретой знойным солнцем?

— Мне назвали три имени, — наконец выдал Мидир.

— Как это тебе вот так взяли и все рассказали? — очнулся Джаред от слишком пристального разглядывания взрослого.

— Нельзя вот так взять и не рассказать, когда спрашиваю я, — ухмыльнулся Мидир.

— Значит, сюда ты прилетел в образе… птички? — прыснул Джаред, анализируя сказанное. — Которой слегка подпалили крылья?

— Между прочим, король темного мира Лорканн — грифон. Так что будь повежливее, говоря о птичках! — ответил явно уязвленный Мидир, бормотнул в сторону: — Я уже успел забыть, до чего язвительными могут быть подрастающие волчата.

— Мидир, царь благого мира — голубка! — продолжал смеяться Джаред, пытаясь скрыть нервную дрожь.

— К твоему сведению, — Мидир наставительно поднял палец, — сын моего брата магической крови, держать столь малую форму труднее всего. Как и слишком большую. Мышь там или виверну.

— Виверну? — мгновенно восхитился Джаред. — Настоящую живую виверну? Они такие красивые! В смысле, на картинках, — ответил он вздёрнутой брови Мидира.

— Самые мерзкие злобные твари, что я знаю, еще гаже драконов, только бескрылые и огнем не пышут, — Мидир явно заметил его интерес. — Я ведь мог бы показать тебе Нижний. Просто показать, какой он есть. В это время года единороги особенно доверчивы. Жаль только, феи как раз куклятся, а русалки ужасно злобны. Зато у троллей период гона… А еще ты понял бы, что значит быть волком. Значит, охранять свой мир, свою семью и свой дом. До конца.

Джаред засопел, слишком сказанное зловредным взрослым совпадало с его желаниями, произнес другое:

— А ведь они, эти люди, знают, что ты придешь. Они знают, кто ты.

Они видели тебя волком.

— Они убили того единственного, кто меня видел. Мой отец — твой дед — любил говорить: «Даже поражение всегда можно обратить в победу». Любой минус можно превратить в плюс. Надо только знать как.

— Но ведь ты не проиграл?

— Я позволил себя ранить.

— Что ты задумал?

— Они ждут волка. Они боятся волка. Так добавим им страху!..

Лейла вновь возникла в проеме наподобие пэри, без звука и запаха. Может, в ней тоже есть что-то магическое?

Взрослые переглянулись как-то странно, и Джаред ощутил себя лишним. Попрощавшись, заторопился к себе в совершенном расстройстве. Слишком о многом нужно было подумать. Он накричал на взрослого, постыдно разрыдался и выдал свой интерес к магическим штуковинам! Он почти злился на Мидира, который заставил его так за себя волноваться. «Ничего не случится, мне не причинят вред!» А на самом деле что вышло? Его едва не убили! Он мог лишиться последнего из своей семьи!

Стоит ли эта глупая месть жизни Мидира?

Джаред до боли сжал веки, спасаясь от душевной муки. А если он согласится уйти в этот Нижний, может, дядя забудет про месть? Да никогда. Оставит его в Нижнем и вернётся в Верхний. Один. А он тоже будет один. Правда, отец говорил, что все на свете одиноки… Один и с острыми ушами, не ши и не человек толком!

Да не нужен ему этот Нижний! Здесь он прожил всю свою жизнь, здесь он…

— Он такой красивый! — скрип двери и девичий голос прервали тишину. — Он очень, очень красивый! А можно к нему?

— Тикки, он устал, ему нужно отдохнуть, — открыл глаза Джаред. — И вообще… Тебя не хватятся родные? Может, подать весточку, что ты жива? Я мог бы…

— Ничего, — махнула рукой девчонка, — попереживают, больше любить будут. А ещё я хотела спросить…

— Спокойной ночи, Тикки, — ровно выговорил Джаред зашел к себе и прикрыл дверь перед любопытным носом.

Не говорить же с глупышкой о том, что огорчать родителей плохо. О том, как здорово, когда родители у тебя просто есть! Губы тряслись, все внезапно помутнело, а в груди опять зажгло. Джаред упал на лавку, зарылся в мех и разрыдался. Все равно уже начал сегодня.

В итоге ничем хорошим это не закончилось. От слез стало еще хуже, потом долго мучили кошмары его горящего дома, а затем пришел странный сон. Сон о черном замке и переливчато-зеленом небе. Джаред никогда не видел такого, только отец обронил однажды, что такое небо бывает на его родине. Наивный, он тогда думал, что это где-то далеко на севере…

В том мире ходили на задних лапах довольные виверны, носились в изумрудном небе феи-стрекозы, русалки на речных камнях пели песни, а потом вдруг начали обсуждать его острые уши, что было совершенно невыносимо. К тому же каждая русалка оказалась похожа на Лейлу, и правда прекрасную, как само лето.

На этом Джаред проснулся. Подгреб к себе книжку Сказаний, прижал двумя руками и пролежал до утра, прислушиваясь к себе и хрупкому миру вокруг.