Однажды в Манчинге

Глава 13. Осенние пожары

Осень укрыла ласковым золотом поля, багровым пламенем опалила клены. Время, когда стихают яростные порывы лета, когда мир полон неги и спокойствия… Почему же этого спокойствия так не хватает душе?

Теребя в руках подарок для жены — прохладно-льдистую, текучую, как вода, шелковую накидку — Фелан снова думал о том, что ему не след сразу мчаться к Лейле. Она приходила к нему сама, не желая, чтобы пятилетний Коранн узнал о ее работе, пусть и ограниченной присмотром да наведением порядка в женском доме.

Когда-то усталый Фелан пришел туда сопровождать ушлого Гурзунда, да так и не смог уйти. Гурзунд всегда говорил, что тут все честнее, да и ни одна жена не будет ждать столько, сколько времени они проводят в дороге. Уставший Фелан отказался тогда даже от танца — в этом доме были не только самые прекрасные девушки, но и самые разнообразные услуги! — и задремал в гостевых креслах. Здесь было мягко, уютно и безопасно, как не было Фелану уже давно. Привычный к кочевому образу жизни, постоянно в разъездах, он обычно плохо засыпал без умиротворяющего покачивания телеги или близкого треска костра.

Что ему снилось, вспомнить позже он не мог, но совершенно точно был уверен — это что-то было волшебным. Очнулся он отдохнувшим, хотя проснулся не сам, разбудил его пленительный аромат жасмина. Некоторое время Фелан размышлял, имеет ли он право ходить без сопровождения в тот предутренний час, когда устало затихает даже дом отдохновения, с другой стороны, подобного ему никто не запрещал. Поэтому Фелан побрел на запах, как гончая по следу, в поисках бодрящего напитка, а нашел Лейлу. Лейлу, танцующую для себя.

Проболтать до утра с очаровательной женщиной оказалось так же легко и чудесно, как пить терпкий напиток, отдающий неземной сладостью. Перед рассветом она, с пристрастием расспросив его о семье и предпочтениях, нашла купца «порядочным и честным» и предложила вступить в законный брак. «Как средство отпугивать женихов», — горько улыбнулась она в ответ на его ошеломление.

Привлекательность Лейлы, изящной, как восточная статуэтка, женственной и сильной, как сама земля, была невообразима и лишь усиливалась внутренним сломом. Такие вещи Фелан чувствовал безошибочно: он сам до сих пор иногда просыпался под крышей от ощущения кинжала в груди, а потому доверялся людям долго и не терпел маленьких душных помещений.

Хозяйка не слишком порядочного места слишком устала отбиваться от предложений распущенных мужчин с каждым разом все богаче и знатнее. Она поделилась сокровенными мыслями: быть предметом дорогостоящего пари, на которые столь горазды обитатели Манчинга, ей не льстит. Мужчинам она не доверяет, да и сердце ее мертво…

Фелан внимал её словам и сочувствовал дивной женщине все острее. Он понимал и хорошо помнил ощущение препорученной в чужие руки судьбы, руки чужие, как позже оказалось — недобрые. Сам Фелан опрометчиво доверился судье и братьям, после чего самым трудным было залатать раненую душу. Лейле достался недостойный человек, и страдать ей пришлось дольше.

Она все о себе рассказала, спокойно и сдержанно, без лишних деталей, и от этого злость на мужское предательство оказалась особенно сильной. Фелан не понимал и предпочел бы никогда не понять, как можно предать такое сокровище, доверчиво отданное в руки?

Холодные, восточные, темно-карие глаза Лейлы манили, смеялись и согревали. Волосы ее пламенели ярче любого костра, движения погружали в состояние, близкое к отрешенному созерцанию: в восточных странах Фелану доводилось сталкиваться с заклинателями змей. Наблюдая неоспоримую красоту во всем, купец осознавал, как тяжело давалось Лейле возрождение собственной души.

За стойкость и внутреннюю силу ее можно было глубоко уважать. За открытые речи и прямоту — ценить. За пережитую боль, очарование и манеры — любить. Фелана захлестнуло самыми разными чувствами, и он влюбился так сильно, как не влюблялся никогда.

Собственно, тогда все и произошло. Он не заметил момент, когда согласился, запомнил только, что Лейла рассмеялась и в ее глазах на мгновение показался живой свет.

Мнение братьев, которые лишили Фелана наследства и крова, его не интересовало, а сестра должна была принять Лейлу, как приняла давным-давно смертельно раненого Фелана — и она приняла её.

Их брак был свободен и равен, всякий мог делать, что считает нужным, но несмотря на долгую разлуку Фелан, держа в сердце образ дорогой ему женщины, просто не мог смотреть ни на какую иную, с трепетом вспоминая их редкие встречи.

Лейла сама внесла в брачный договор пункт о совместных ночах, однако самому настаивать на близости Фелану казалось немыслимым. Кем бы он стал в ее глазах? Уподобился очередному посетителю? К этому Фелан точно не стремился.

Лишь по прошествии некоторого времени, когда с сомнением в голосе Лейла спросила, привлекательна ли она и насколько их брак нужен самому Фелану, прошептал, что очень. Очень привлекательна и очень нужен, только не через силу, а по желанию, вот и весь секрет. Тогда они сильно помяли ее платье, сиреневый шелк оттенял смуглую кожу лучше всяких драгоценностей. Потом он корил себя за немую страсть, возможно, испугавшую или оттолкнувшую Лейлу, но жена осталась довольна, ничего не спрашивала, ничего не требовала и не обещала. Чувств тоже, как подозревал Фелан, никаких необычных не испытывала, поэтому ему приходилось откладывать собственное признание.

Он пытался — о, сколько раз пытался открыться ей! — рассказать о своей любви, но ему все время казалось, что рано, что Лейла испугается по-новому разбитого сердца, оттолкнет его и уйдет навсегда.

В конце концов он уже решил отказаться от этого сладостного яда, все больше сходя с ума от того, что их близость — лишь единение тел. Его останавливало, что тогда Лейла могла счесть себя недостойной его, и Фелан вновь соглашался, торопился на ее зов… И вновь скрывал истинные, глубокие чувства к жене под маской обычного желания.

Изредка ему казалось, будто Лейла тоже скрывает что-то подобное со своей стороны, но она любила говорить, как ей удобно с ним жить, как много или мало было у нее мужчин после его отъезда, как правильно теперь она себя чувствует, полновластной хозяйкой своей судьбы — и Фелан смирялся. Принуждать, заставлять или отнимать возвращенное ощущение свободы, роль независимой и гордой хозяйки он у любимой жены не собирался.

Шли годы, целая жизнь проходила вместе — и все-таки врозь. Иногда Фелану казалось, что жена немного оттаяла, но чаще бывало так, что она вновь затворялась в свою ледяную скорлупку, которая словно навсегда приросла к ней. Он был счастлив тем малым теплом, что перепадало ему, но все же отчаянно надеялся на большее…

То, что его в Манчинге ожидают неприятности, и неприятности крупные, Фелан понял еще на въезде. Дом для Лейлы и Коранна был оплачен далеко не полностью, и Фелан всегда соглашался лишь на дальние и дорогие путешествия, посему слух об обозе с диковинками из дальних стран всегда бежал впереди повозок, вот и теперь уже на въезде в столицу их просили продать то одно, то другое.

Стража неторопливо перебирала тюки, явно решив содрать двойной налог, крепкие кони фыркали, перебирая мохнатыми ногами, Гурзунд лениво спорил, не желая упустить своего… Потом посмотрел на маявшегося Фелана и махнул рукой, разрешая покинуть обоз до срока. Сегодня сердце давило особенно сильно, а теплый ветер переплетался с тревожным запахом гари. Видно, опять что-то подгорело у пекарей.

Не успел Фелан уйти, как его схватили за руку. Он обернулся — и увидел Алистера. Похудевший, осунувшийся судья, с перевязанной щекой, растерявший весь свой норов, держал его за широкий рукав.

— Прошу тебя, господин Фелан! Много времени я не отниму! — заторопился он, зачастил, будто заискивающий слуга.

— «Господин», надо же! — усмехнулся Фелан.

Воспоминания о суде, о ране, о том, как плакала над ним сестра, а потом сердилась на братьев, навалились старой болью. Эдейн, счастливая вторым браком, воспитывала Коранна, но насколько все было бы проще, если бы Алистер в свое время… Фелан выдохнул, вспомнил Унну, светловолосую умницу, дочь судьи, и злость пропала.

— Что желает добрый человек? — в привычной для купца манере начал он. — У нас есть все для услады тела и радости духа, — и все же не удержался: — Обещаю скидку на свадебную ткань для Унны или украшения в сундук с приданым. На долгую счастливую жизнь!

— Ты знаешь? Откуда ты знаешь? — Алистер отшатнулся, ухватился за повязку на щеке.

— Трудно утаить подобное! Спешу огорчить, добрый человек, торговать мы будем лишь завтра. Приходи, назови мое имя, и получишь лучший товар. А сейчас прости, добрый человек, я тороплюсь к жене, к моей дорогой Лейле, — Фелан посмотрел внимательно, пытаясь понять, почему судья не отходит, Алистер почему-то вздрогнул.

— Господин Фелан, постой, послушай меня! Вот, возьми! — протянул трясущимися руками Алистер мешочек, звякнувший металлом. — Возьми, светлым Лугом прошу! Тут много, много больше того, что ты потерял. Возьми, молю! Только прости меня!

Тревога и усталость да усиливающийся запах гари заставили выпустить чувства на волю, хотя обычно Фелан предпочитал прятать их в сложных случаях за располагающими манерами купца.

— Все?! — разозлился Фелан, отбрасывая худую руку. — Точно все? Может, мою веру ты тоже вернешь? Или честь Лейлы? Во сколько ты оценил правосудие, старик? Забери свои деньги и не подходи ко мне больше!

Фелан заторопился узкими улочками туда, где живет его ненаглядная Лейла. Которая именно из-за этого… — Фелан проглотил нехорошее слово, аж во рту стало кисло — все еще не верит людям и не принимает его до конца, а верит лишь в свою свободу.

Деньги бы, конечно, не помешали, если уж у Алистера проснулась совесть, и Эдейн, сестра старшая, любимая, опять будет корить его за глупость и непрактичность, но не мог Фелан взять этот мешочек. Просто не мог. Руки бы на месте отсохли.

Он пригладил волосы, запылившиеся с дороги. Опять Лейла скажет, что он лохматый, как барашек. Гарью несло все сильнее, и Фелан, подняв голову, вздрогнул и побежал, поняв, с какой стороны города поднимается столб пожара, и отчаянно надеясь, что это не тот самый дом. Дом, который, как смеялась Лейла, стоит на заколдованном месте, не подверженном злу. Чем ближе он подбегал, тем сильнее все кричало о том, что это именно ее «заколдованное» место. Фелан завернул в знакомый квартал и увидел объятый пламенем дом.

Девушки Лейлы стояли кто в чем и смотрели на полыхающее здание. Мужчины и женщины наравне со стражей передавали по цепочке ведра, поливали стены водой. Этого было мало, бесконечно мало! Все, чего они добивались: чтобы пожар не перекинулся на другие дома.

— Лейла, где Лейла? Где она?! — требовал ответа Фелан от испачканных сажей галаток, разворачивал к себе, но любимого лица не видел.

— Она там! — заплакала одна из них. — Она осталась там! — девушка обнялась с подругой и зарыдала в голос.

— Лейла… — выдохнул Фелан, в глазах потемнело, дыхание прервалось, сердце словно вырвали из груди.

— Стой, куда ты! — стражник удержал его, кинувшегося в огонь. — Не видишь, поздно!

С жутким треском обвалилась крыша. Фелан опустился на землю и закрыл лицо руками, не зная, каким богам молиться.

Мидир втянул запах гари, рванулся в коридор и наткнулся в сплошном дыму на кашляющую галатку.

— Что случилось? Где Джаред?

— Не знаю я, полыхнуло…

— Где Лейла?

— Да не знаю я!

Защита дома была сорвана, магия бунтовала, но Мидир смог нащупать нить жизни Джареда, тонкую и дрожащую. Правда, в прошлый раз эта нить жизни привела Мидира к пепелищу, но думать о подобном он себе запретил — и отложил огонь, пожирающий дом, замкнув временную петлю. Магия таяла, а ведь она нужна, чтобы понять, где Джаред! Уж не для того ли подожгли этот дом, чтобы задержать его, волчьего короля?

Уйти сейчас? Близлежащее капище друидов одно, оно вообще одно в Манчинге, и вряд ли серые капюшоны поволокли Джареда в иное место.

Но эти люди, эти женщины могли пострадать из-за того, что Лейла дала ему кров. И пусть это было смешно по меркам бессмертных ши, теперь он отвечал за них. Мидир схватил ближайшую к нему галатку и выпрыгнул с ней, ломая спиной окно. Он приземлился мягко, по-волчьи, оставил девушку со словами:

— Беги! — и запрыгнул в проем второго этажа. Дым мешал смотреть, жар жег кожу, не распространяясь дальше, но и не желая стихать даже во временной петле.

Мидир прикрыл глаза, выискивая ауры живых существ. Немного, похоже, покинуть дом большинство женщин все же успело. Маленькой поганки Тикки не ощущалось нигде. Встреченному в коридоре охраннику было уже не помочь. Неумело зарезанный, мертв он был очень качественно.

Мидир заторопился, он проходил сквозь стены, ломая их как щепки, вытаскивал женщин — и оставлял их за пределами объятого огнем дома. Только петля сжималась все быстрее, давая понять — время Верхнего мира не так уж и подвластно королю Нижнего. Понять, где Лейла, он не мог, оставалось вытаскивать всех.

Вышвырнул четвертую женщину, потерявшую сознание от дыма — протер лицо, ощерился — и вернулся обратно.

Да где же Лейла? Если она пострадает по их, ши, вине, это будет плохой оплатой крова и приюта!

Он нашел ее подле покоев Джареда, там, где даже не думал искать. Под руками стало липко — она была еще и ранена! Ранена почти смертельно. Неужели Лейла пострадала из-за того, что пыталась не дать увести мальчишку? Свет души дрогнул навстречу Мидиру и почти потух. Волчий король обхватил обожженную, еле дышащую галатку, вытащил из обломков на просвет, на пятачок, где пламя еще не добралось до пола.

— Разреши мне унести тебя в Нижний. Лейла, приди в себя! Мне нужно твое разрешение!

Это было жестоко, но Мидир встряхнул ее, возвращая в сознание, полное муки.

Лейла молчала и улыбалась. Улыбалась не лицом — кроваво-черной маской без бровей и ресниц.

— Лейла! — встряхнул ее волчий король еще раз. — Я знаю, как тебе больно! Помоги мне! Подай мне знак, любой знак, что ты не против!

Веки ее сомкнулись, и голова бессильно откинулась. Шли последние мгновения, времени, как обычно, не было совершенно.

— Я знаю, что поплачусь за это, — воззвал Мидир к древним богам, — но это безусловно было «да»!

Он ворвался в междумирье, и пламя, освобожденное от временной петли, мгновенно пожрало весь дом. Волчий король продирался теперь в свой мир, прорывая неожиданно сильную препону — и упал, где придется, на траву у ельника Заповедного леса, надеясь на чудо. На то, что пара мгновений пройдет как в Верхнем, так и в Нижнем мире одновременно.

— Спасибо, — Лейла открыла глаза. — Здесь не страшно умирать…

— Умирать? Ну уж нет! Ты будешь жить долго, в любви и согласии. Лейла, надо верить мужчинам, — произнес Мидир. — Поверь хотя бы тем, кто носит гордое имя Волка.

Он вдохнул воздух вместе с магией и прикоснулся к губам Лейлы, затем погладил тело, восстанавливая кости так, как положено людской природой; нарастил бархатистую кожу, вернул опаленным волосам былую гладкость — и заставил хрупкое человеческое сердце забиться вновь. Теперь можно было вернуться в мир людей.

— Лейла! — отчаянно рыдал перед догорающим зданием темноволосый мужчина.

Мидир узнал его без труда, вспомнив сны Лейлы.

— Она жива, — произнес волчий король.

Хоть одну прекрасную сказку получит тот, кто ее заслужил.

Мужчина развернулся так быстро, что Мидир едва не качнулся назад. Вовсе не потому, что испугался какого-то галата. Глаза человека горели отчаянной надеждой, обман которой обернулся бы новыми бедствиями.

— Вы — Фелан? — уточнил Мидир на всякий случай. Все-таки в воспоминаниях Лейлы человек был исключительно миролюбивым. Этот прямо сейчас готов был на что угодно, даже на убийство.

Мужчина кивнул, поднимаясь с колен и жадно всматриваясь в жену. Смотрел Фелан на Лейлу так, как люди обычно смотрят на самые дорогие сокровища, на то, что будут оберегать ценой своей жизни, до предела жизни и самой смерти.

— Она любит вас. Берегите ее, — передал ему бессознательную женщину Мидир и отошел, не слушая слов благодарности, не тревожась за будущее Лейлы.

Он вновь упал в междумирье, тщательно выискивая изменения, нарушения, колебания равновесия. Нити жизней здесь казались не огоньками, а тонкими нитями, которые плели, согласно преданиям народов Верхнего мира, слепые норны. Мидир знал, что это следы, тянущиеся от каждой души, обратно к предвечному пламени. Люди сочиняли байки о норнах, но древнему королю нелепые сказки были не нужны.

Наконец, очень нескоро, он ухватил среди бледных, серых, ярких и бесцветных, затерянный край серебряной нити, почуял след Джареда — и вырвался в Верхний мир, к сложенному из огромных камней входу на капище друидов. Племянник был жив, жив! Может быть, еле жив, к тому же странным образом лишен возможности двигаться.

След от магической защиты вел туда, где полыхала серая паучья аура.

Подпитаться бы магией, но некогда. Целых два незапланированных провала в Нижний мир больше исчерпали силы, чем восстановили. Мидир не чувствовал себя беззащитным, он опасался, что не успеет спасти Джареда или прикрыть его. Ребенок, почти человеческий ребенок, совершенно не знакомый со своим магическим даром оставался родным племянником и ши, а значит, был в большой опасности.

Капище, как всякая людская магическая постройка, производила удручающее и подавляющее впечатление. То, в чем ши видели красоту и изящество мироустройства, люди наблюдали неизмеримые беды и возможности для новых способов убийства. Это выражалось в особенностях открывающихся видов. Громадные серые камни, черная утоптанная земля и неприветливые громадные дубы за спиной. Даже небо словно подернулось пеплом.

Впрочем, волчий король отдавал себе отчет, что может быть несправедлив — у ши тоже было множество способов убийства с помощью магии, однако здесь, в Верхнем мире, просто обожали подчеркивать и преувеличивать темную сторону волшебных даров.

С капища не доносилось ничего: защита удерживала от ушей непрошеных гостей лишние звуки. Джаред был там, нить его жизни дрожала, но покуда не была порвана.

Кроме магического заслона, на входе стоял друид из низших. Один-одинешенек. Наверняка, скучал.

— Пропусти меня! По праву крови и долга, — процедил Мидир, обращаясь к тени в сером балахоне.

— Кто бы ты ни был, ты не имеешь права войти, — шепот из-под капюшона прозвучал не угрозой, предупреждением.

Друид отвернулся и снова начал перебирать черные бусины в четках.

Оружия при нем не наблюдалось, зато полыхала при магическом взгляде очень плотная серая аура, готовая оттолкнуть любого зверя, человека или ши, буде таковой решится напасть. Еще более плотная аура закрывала обитель вершителей равновесия лучше громадных камней, из которых состояла ограда.

В капища друидов волчий король проходил всегда, но не сейчас. Вход был закрыт одновременно сложно и просто! С одной стороны, это было гениально, но с другой — чудовищно. Впрочем, сами виноваты.

Мидир шагнул вперед быстрее удара сердца.

— Уходите прочь. Дары можете оставить у входа, — забубнил друид. — В капище проводится особый обряд, никто не будет отвечать на ваши мольбы или слушать ваши жалобы.

— И не надо, самонадеянный маг.

Тот ответить не смог: рука Мидира сжала его горло. Волчий король ослабил хватку и продолжил вкрадчиво:

— Мальчик. Полукровка. Говори быстро и четко или умрешь.

— Что жизнь, что смерть — все едино, — без выражения прохрипел друид.

— Возможно, — согласился Мидир, прощупал ауру и немного сжал ее вслед за горлом. — Но ты еще не перешел в ранг Не-сущих-свет, и если я убью тебя магическим путем, твоя земная жизнь оборвется, даже душа сгорит. Подумай, хранитель равновесия, сколько человеческих жизней ты, целитель, сможешь спасти.

— Да зачем вам всем этот мальчишка?.. — досадливо просипел друид.

Тешить его любопытство Мидир не собирался, но был бы признателен людям, если бы они научились обходить его семью по самой большой дуге.

— Вы хоть рассмотрели его ауру? Королевская кровь! Не-е-ет, вы только увидели его силу и решили ее получить. Это была ваша первая ошибка из трех.

Друид ощутимо вздрогнул, серый цвет его ауры сменился желто-фиолетовым цветом страха.

— Вторая ошибка — запечатать вход запретом для ши войти в ваш Дом. Мудро и глупо. Одна семья, один дом, все кругом братья. И если мой племянник, наследный принц Дома Волка, умрет, я имею право взять с вас кровавую плату. Где он? Отвечай немедленно! — Мидир вновь нажал на шею и отпустил.

— Нет, ты не сможешь убить всех! — заторопился друид. — Ты даже одного не тронешь, среди нас есть настоящие, набольшие, не тебе с ними тягаться, волшебное создание, ты для них просто скот, корова, которую можно подоить!

— Ах, скот… Не знаю насчет всех, — усмехнулся Мидир, показав волчьи клыки и сверкнув янтарными глазами, — но после твоих слов я определенно попробую.

— Ши не убивают! — теперь человек наконец испугался.

— Рассказал бы ты это моему брату, нашел бы с ним общий язык, может, жертв было бы меньше, — усмехнулся Мидир и рявкнул: — Я обрушу небо на ваш дом! Я опущу такой мрак на ваше капище, что следов не останется ни от ваших тел, ни от ваших душ!

Мидир открыл свою ауру, отпустил стянутую по очертаниям его тела силу на волю, позволил ей развернуться. Беспросветно черный цвет поглотителя мира, знак проклятия, данного ему при рождении, и густое синее сияние королевской крови. Как ни крути, очень мрачное сочетание.

— О мой бог! Ты старый! Не надо трогать братьев! — наконец проняло друида, человека затрясло, он перестал попадать зубами на зубы.

— Сначала ты ответишь на мои вопросы, друид, а потом я решу, как поступить с твоими мольбами, — пока его аура злобно глодала чужую, Мидир пугал. — Расскажи мне, что тут случилось. Быстро и по делу!

— Пришла девчонка, попросила силу, а взамен обещала отдать полукровку! Мы прошли через магические замки, которые она понацепляла в доме, и забрали его. Это все, все, я клянусь!

Магические замки многое бы объяснили. Так называемые временные печати, прогорающие, как дотлевающие угли костра, за два десятка минут. Подобное колдовство в недобрых руках могло причинить массу бед, что и случилось с домом Лейлы. Видимо, Боудикке выдали кипу особых свитков, сделанных из гибкой ивовой коры и завязанных камышовыми или конопляными веревочками, а потом эта поганка раскидала их по всему дому. Одни открылись порталами, другие — огненными цветами.

— Лейла была ранена магическим клинком! — Мидир еще раз тряхнул друида. — Кто это сделал? Кому позволено убивать и раскачивать равновесие?

— Его дали Боудикке! А больше ничего не знаю!

— Тикки, — вспомнил Мидир и похолодел.

Племянник оказался прав: теперь он никогда не забудет это имя. Гадину подколодную надо уметь увидеть и в любых краях отличить!

— Как она вышла на вас? Как вы вообще с ней связались? — время поджимало, но следовало узнать об этом впредь.

— Тикки обучалась в нашем капище. Раньше, давно! А теперь вернулась, прибежала вся в слезах, показывала подвеску от ши, сказала, что боится жить с сыном демона под одной крышей. Мы пообещали ей защиту и силу взамен на полукровку. Это был честный договор!

Возможно, по людским меркам так и было, но Мидир не упустил возможность еще разок тряхнуть человечишку до стука челюстей. Договоры, включающие в себя обмен жизни на что угодно, Мидиру заранее ни в каком качестве не нравились!

— Где он? — едва удалось не прорычать.

— В кромлехе. Братья не могут сломать защиту, — выразил вежливое недовольство друид, опасаясь снова быть встряхнутым.

Мидир возблагодарил старых богов: это означало, что Джаред жив, и не удержался от нового вопроса.

— Зачем вы позволили убить Мэрвина? Чем и кому смиренный отшельник мог помешать? Зачем вам вообще была нужна его смерть?

— Он нарушал равновесие! — тут друид возразил с нездоровой горячностью.

— Подробнее, во имя всех твоих серых собратьев, — сжал Мидир тощую шею. — Равновесие можно нарушить тысячей способов!

— Мы ставили на Рагнара, — заторопился друид. — Он должен был стать королем и усилить нашу власть, а Мэрвину не нравилось, что Рагнар питал свою силу жертвенной кровью и собирался узаконить детские жертвоприношения!

Мэрвин. Брат! Перед глазами у Мидира потемнело вовсе не от собственной ауры.

Звон в ушах не сразу, но кое-как унялся. Неоспоримо хорошо, что он Рагнара уже встретил и по-настоящему убил. Если бы Мидиру пришлось разыскивать человека сейчас, он бы убивал лжеца и мучителя долго.

— Ты понимаешь, кто сейчас нарушил равновесие?

Друид закивал. Стертые, невыразительные черты лица теперь искажал страх, окладистая борода, уложенная колечками, тряслась.

— Если тебя ударили — ударь в ответ, — продолжил Мидир. — Я в это верю, я этим живу, но слово свое не нарушу. Разреши мне доступ в твой Дом и, если Джаред будет жив, я не трону твоих братьев. Разумеется, кроме тех глупцов, кто решит помешать мне увести его.

Друид торопливо залепетал:

— Разрешаю тебе доступ в мой Дом и беру на себя ответственность за все, что воспоследует твоему приходу! Иди по этой дороге легко, как по ветвям познания!

Разрешение было дано и принято, поэтому Мидир без всякого стеснения сдернул с друида плащ, надел на себя, оправил рукава и в недоумении поднял глаза. Служитель равновесия стыдливо поддергивал свое нижнее одеяние и не двигался с места, краснея, как девица на выданье. Наткнулся на недоуменный взгляд волчьего короля, дождался, пока Мидир еще и брови поднимет, все равно не догадался.

— Веди! — Мидир устал ждать и толкнул человека вперед.

Тот заторопился по каменному переходу, ведущему в кромлех, а Мидир последовал за ним.

Друидов и послушников внутри оказалось предостаточно. Факелы давали мало света, больше — вони, почти невыносимой для звериного обоняния. Каменные коридоры несли защиту от магии, как людской, так и обитателей мира Холмов, отвратительно пахло кровью, и король Благого мира понял, что теряет остатки магии. Идти становилось все труднее и труднее, словно плыть в замерзающей воде.

Уж не хочет ли этот друид просто вымотать его?

На ловушку изначально похоже не было, но настоящая ловушка тем и отличается от поддельных — всегда раскрывается неожиданно. Местный караул отличали подобные серые балахоны, в который сейчас был облачен волчий король, два друида подобрались, стянулись ближе, настороженные явлением человека без балахона.

— Ровных весов и ясного дня, брат, — приветствовали они шедшего перед Мидиром. — Кто осчастливил нас своим приходом?

— Далекий собрат желает присутствовать на выемке магии, — зажурчала друидская речь, и ей верили. — Простите мне мой вид, далекий собрат лишен привычной одежды. Мой долг — помочь ему.

Как обычно, ни слова лжи. И ни слова правды!

— Далеким собратьям следует относиться к нашим обычаям бережнее, — один из караульных надменно кивнул.

— Но мы его прощаем, хранить равновесие должно вместе, — договорил второй. — Так уж и быть, проходите.

Они миновали выход, сложенный из трех громадных валунов, и оказались на широком дворе без намека на зелень. Факельный круг словно затягивал петлю на валуне, где распластался беспомощный Джаред. Рядом с каждым вертикальным останцем стояло по друиду. Девятеро, счастливое число.

Каждый из колдующих людей сейчас пытался ослабить защиту Джареда, как ножами соскребая с нее слой за слоем. Племянника спасало то, что он сам был неплохим магом, хотя не осознавал этого. Его горячее нежелание как-то содействовать страшным людям сейчас работало мощнее любого заклинания: ребенок сам поддерживал силу тех артефактов, которые на нем оказались. Материнское благословение спасало его, покуда он хотел спастись, пока в Джареде жива была надежда.

— Кто это? Кого ты привел? — ближайший к ним человек в плаще повернулся.

— Это далекий собрат… — провожатый снова затянул ту же песню.

— Не увиливай! Кто это?! — в самом ближнем кругу уловка, конечно, не сработала.

Друиды насторожились, сосредоточились, напитали снова защитные заклинания, пересоздавая их от центра площадки, отшвыривая или пытаясь отшвырнуть пришедших.

По черной земле прокатился гул, что-то внизу, глубоко под ней, дрогнуло, словно кость под звериной шкурой, и Мидир содрогнулся вслед. Содрогнулся, но устоял, чего нельзя было сказать о провожатом.

Друид без накидки отлетел на пять шагов, перекатился через голову, прижался к земле, попытался вцепиться в нее пальцами, не получилось, коротко вскрикнул и откатился еще дальше. Дернулся и затих.

Волчий король, выдержавший удар как обычный сильный ветер, устоял на месте.

— Сознавайся, кто ты, кто ты, кто-то знакомый, — голоса зашипели вокруг, то ли разные, то ли одинаковые, не понять.

Глаза извернувшегося на камне Джареда блеснули надеждой, и Мидир решил сделать свое явление несколько более артистичным, чем хотел поначалу.

— Первая ваша ошибка, вы украли моё, — шагнул ближе, чувствуя, как вырастает давление на грудь, слыша, как потрескивает напряжение в воздухе.

— Мы ничего не крали, мы никогда ничего не крадем, мы берем лишь то, что можем или должны взять, никто не крадет, никто, никогда, нет, никогда, — опять неразличимый хор.

— Вторая ваша ошибка, вы думаете, что это правильно и продолжаете усугублять свое положение, — вместе со следующим шагом с Мидира слетела накидка.

Пораженный вздох у друидов тоже получился слитным, как будто зашипела огромная змея или вздохнул новый оживший валун в Доме Камня.

— Это ши? Это волк? Тут не должно никого быть! Никого! Они не могут нас найти! Мы изменили все следы. Как ты нашел нас? Тебе помогли норны?

Унимать чужое любопытство у Мидира не было никакого желания, поэтому он пренебрег ответом на мелкие вопросы и договорил то, что единственное имело значение.

— Третья ошибка — что вы вообще связались с ши, — произнес Мидир и толкнул ближайшего друида на магическое поле, пробивая себе дорогу.

Каждый шаг вперед давался все тяжелее и тяжелее, трещала даже его родная одежда, сделанная в Нижнем мире с помощью волшебства, но и волчий король был очень упрям. Он прорывался магией, сдирая с себя силу, как кожу. Лишаясь магического запаса, которым мог бы распорядиться. Мидир не жалел об этом: с людей, пусть одаренных в волшебстве, хватит и меча. Потеря силы была чревата в будущем, потом будет невыносимо больно, но это потом, а пока она даровала бесценную возможность подобраться к племяннику поближе. Сейчас нужно было спасти Джареда.

Давление на секунду ослабло, Мидир недоуменно огляделся, наткнулся взглядом на знакомую фигуру. Боудикка, стоявшая рядом с жертвенником, тоже углядела Мидира и улыбнулась. Нехорошо, некрасиво. Уверенная почему-то, что сможет причинить ши неприятности.

Пришлось вглядеться повнимательнее. То, что Мидир увидел, ему совсем не понравилось: Боудикка стояла в центре поля инициированная, опасная, сильная. И когда успела? С кем? Друиды любили тешиться с новоприбывшими… Точно не с Джаредом, хотя юные волки иногда очень активные создания.

Мидир принюхался: так и есть. Мужчина, стоящий рядом. Быстро, торопливо, только ради самого факта. Так извратить таинство близости!

Стоит самонадеянная, как и все серое воинство. Думает, что они победили! И держит оберег, отданный Мидиром племяннику! А один из этой серой своры водит руками над лежащим, вытягивая силу, как пряжу из кудели.

Волчий король выдохнул, разглядев блеск на груди Джареда: материнская подвеска берегла его, не давала полностью лишить магии, а вместе с ней и жизни.

До камня лежали еще пять длинных шагов, когда один из серых плащей метнулся Мидиру зачем-то под ноги. Задумываться волчий король не стал, перепрыгнул через человека, пусть медленнее, чем привык, пиная уже назад, чтобы не увязнуть на одном месте. Друид захрипел, и Мидир понял, что не ошибся: так вышло, что он столкнул нападающего в ту ловушку, куда должен был угодить сам.

Второй не стал дожидаться, пока Мидир хоть обернется, налетел сбоку, обхватил вокруг груди, не давая поднять руки, поэтому пришлось опять воспользоваться ногами. Мидир внезапно наклонился, приподнимая человека, отрывая его от земли, а едва тот потерял опору, упал на него всем весом, подминая под бок. Встал из них двоих только Мидир.

— Надо поторопиться! — Боудикка стала дергать рядом стоящего за рукав. — Он ведь дойдет!

Малолетнюю интриганку послушали, человек кивнул, к давлению магической силы прибавилось давление настоящего поднявшегося ветра. Мидир мимолетно пожалел, что это не его стихия, и совсем перестал отвлекаться. Третий шаг окончился новым телом со стороны друидов: волчий король просто ударил его в грудь, а потом добавил сцепленными кулаками по спине.

Четвертый шаг стал бы легким, если бы на щиколотках не повисли два свежих друида. Пришлось отвлечься, чтобы ударить от души обоих, просто, незамысловато, а главное — быстро и результативно! Мидир чувствовал, как силы покидают его тело, следовало торопиться.

Когда до Джареда остался всего один шаг, Боудикка жестом защиты подняла амулет. Подарок Мидира не дал бы пройти никому, если бы продолжал оставаться в правильных руках, но сейчас смертельная опасность грозила хозяину, самому Джареду. Высвобожденная сила на пару драгоценных секунд сняла давление с Мидира, позволила двигаться с привычной скоростью, чем он и воспользовался.

Белой молнией взметнулся ритуальный клинок, и Мидир вложил все, что было, в последний удар. Клинок, занесенный над ребенком, взорвался мириадами искр. Друидов, стоящих вокруг жертвенного камня, разметало по поляне и размазало каждого по своему валуну.

— Лишаю тебя силы сейчас и запрещаю приобретать ее кровью и жертвой, — произнес Мидир, обращаясь к упавшей девчонке.

— Ах так! А я… А я!.. Проклинаю вас обоих! Проклинаю весь ваш род! — мелкая пакостница обвела ши глазами, придумывая проклятие позаковыристей, и засияла глазами. — Вы… Он не смог защитить Лейлу, вот! Стою на этом! Вы все! Вы не сможете защитить своих женщин! — выпалила она раньше, чем ее смог остановить Мидир, и рванулась, как дикая хищница, в темные переходы.

Он не должен был лишать ее силы, равновесие было не на его стороне, поэтому воля Боудикки приобрела форму, и остатки ее магии сложились в проклятие. Невидимое, незаметно приложившееся к ауре и оставившее на ней уродливый след, ощутимое как новый груз на плечах. Расстраиваться, однако, Мидир не спешил и виноватым хоть сколько-то себя не считал: все это будет когда-то и может не случиться вовсе, а племянник мог умереть прямо сейчас.

Бледный Джаред, шатаясь, поднялся с камня, срывая остатки веревок.

— Лейла? — голос парнишки был слабым и ломким, что сам Джаред всеми силами пытался скрыть.

— Жива, — успокоил его Мидир и задвинул мальчика за спину, потому что от того места, куда убежала Боудикка, к ним ринулась стража — с мечами, из простых, а то и наемники.

Наемники или нет, их было много. Сейчас задавить обессиленных ши можно было бы и количеством. Оценивший перспективы Мидир сразу достал метательные ножи. Возможно, это было не слишком честно или весело, но они тут не вели дуэль и не развлекались. Несколько человек завалились на землю, как одернутые вниз за удила кони, да так и не поднялись. Джаред позади вздыхал громко из-за ужаса или возбуждения битвы: юному волчонку, совсем недавно научившемуся обращаться запах крови казался запахом жизни.

Мидир бросил последний нож, и тот лег в аккурат под ребра очередному воину. Следующего, сумевшего добежать, Мидир, падая на колено, пронзил мечом — и сам дернулся от арбалетной стрелы, пущенной издалека, но точно. Пропустил одного арбалетчика! Глупая ошибка!

Царапина небольшая, плохо, что магическая, дышать и двигаться сразу стало невыносимо больно и тяжко. Тяжко и медленно, как будто на него снова давили своей тягучей силой сразу девять друидов.

Последний стражник замахнулся мечом. Мидир едва углядел блеск лезвия, понял больше по направлению движения, чем смог рассмотреть. При его нынешней скорости, не успеть ни увернуться, ни отклониться.

Стражник кашлянул, словно поперхнувшись. Лезвие скользнуло опасно блеснувшей сталью перед самым носом, перекувырнулось и вошло в землю. Воин еще будто бы подумал, падать или нет, потом очень медленно повалился вперед.

— Это все из-за тебя! — отшатнулся Джаред, отбрасывая окровавленный нож. — Все из-за тебя! Я убил из-за тебя! — и застыл в оцепенении.

— Джаред, — позвал Мидир, но тот словно не слышал. — Джаред!

Вообще-то оставался еще арбалетчик!

Мальчишка не слушал, но пятился от Мидира, произвольно меняя направление, так что прицелиться в него было сложно.

— Это все из-за волков! Это все вечно из-за вас! Я не хочу быть как ты!

Полностью понимая, как это будет смотреться в глазах взбудораженного ребенка, Мидир выдернул метательный снаряд из ближайшего трупа и запустил туда, где одновременно с этим тренькнула спущенная тетива. Чужой хрип стал музыкой для ушей, а новый болот пролетел мимо, стоило только подвинуться чуть вправо.

Теперь Джаред смотрел полными ужаса глазами. Мидир аккуратно присел на землю, пригладил взрытый ком, вздохнул, приготовившись быть убедительным. С волчатами это всегда было трудно, отчего Мидир временами радовался, что дети у них в Доме рождались не так много как в Доме Неба или Солнца.

— Подумай, Джаред, оцени, что сейчас произошло. Ты убил, спасая мою жизнь. Да, ты сделал зло, иногда ни у людей, ни у ши просто нет выбора. Вернее, выбор есть лишь между злом большим и малым. Ты выбрал малое.

Племянник наконец отмер.

— Ты волк! Ты волк! — как ни странно, в устах Джареда это звучало самым страшным обвинением. — Ты именно что волк! Папа был прав!

Мидир присмотрелся — еще немного, и покатятся слезы.

— Конечно, Джаред, конечно, я волк. Более того, я самый опасный волк из всех, уж поверь мне, не один и не два раза глупцы пытались оспорить мой титул и мое право.

Мидир вытер кровь с лица, отряхнул ладонь, плавно подался вперед. Джаред глянул исподлобья, заблестел глазами и вцепился в серебряную подвеску обеими руками.

— Я самый настоящий волк, Джаред, а еще — я твоя семья.

До мальчика оставалось дойти каких-то пару шагов, но маленький неумелый маг выставил кривоватый и плохонький щит. Единственное, что радовало, друиды больше не появлялись из темных отнорков, значит, никого в капище и не осталось.

— Не подходи!

— Семью не выбирают, Джаред. Но оглядись вокруг: много ты видишь людей, возле которых тебе хотелось бы остаться? Твой отец, — Мидир присел, опираясь одним коленом о землю, и посмотрел в глаза мальчику, — твой отец был удивительным ши, благородным, строгим. Твоя мать, его жена, составила ему пару исключительно по любви. Подобные люди редки, как алмазы.

Джаред вздрогнул, но взгляда не опустил.

— Я предлагаю тебе взглянуть на другую сторону мира, пройти по его Нижнему воплощению, чтобы лучше понять Верхнее и научиться быть сильным. Подрасти, Джаред, рядом с немногими уцелевшими родичами. Овладей магией и узнай, кто такие волки.

Еще полминуты Джаред стоял с напряженной спиной, готовый в любую секунду сорваться и убежать, подобный вспугнутому зверьку. Потом поднялся прохладный ветер, мальчик вздрогнул и расслабился, опустил голову, больше не собираясь убегать.

— Ты вернулся за мной. Зачем?

— Потому что ты мне дорог. Я не лгу и не играю словами, — Мидир заглянул ребенку в глаза. — Я думал, что потерял тебя. Зачем ты отдал оберег?

— Я обещал надеть, а не носить, — Джаред сгорбился. — Я не думал, что ты пострадаешь. Что Тикки… что Лейла… — он всхлипнул. — Рад, что прав? Да? Злишься теперь?

Мидиру очень хотелось погладить серебристую макушку, но он только сжал плечо. Джаред вскинул голову.

— Ни капли. Ты чуешь разницу в сказанных словах. Обладай ты силой мага, никто не пострадал бы. Ты уйдешь со мной? — Джаред расширенными глазами смотрел на него. — Да хватит уже пугаться! Ты все еще боишься меня?

— Не тебя!

Мидир развернулся — три фигуры, от которых повеяло потусторонним холодом, появились перед ними. А он обрадовался, что все уже закончилось!

— Что вам нужно от нас? — сквозь зубы выдавил волчий король.

Силы нет, ответить нечем. Джаред и сам Мидир совершенно беззащитны. Не успеть даже уйти вдвоем. Значит, единственный выход — напасть раньше, чем это сделает противник.

— Из-за вашего невмешательства погиб мой брат! — выкрикнул он.

Друиды смолчали. На шаг ближе, перед тремя фигурами главных, Не-сущих-свет, появился тот самый друид, что повстречался у входа. И волчий король очень пожалел, что не свернул ему шею — улыбался тот очень нехорошо. Впрочем, можно воспользоваться последним: вложить жизнь в мгновенное перемещение между мирами.

— Джаред, дай мне разрешение и приготовься, — прошептал Мидир.

— К чему?

— Я отправлю тебя в Светлые земли.

— А сам?

— Позже.

— Нет, Мидир, нет. Я уйду только с тобой! Клянусь тебе, что уйду!

Мидир зашипел от злости.

— Ваше решение? — плавно повел рукой друид, очерчивая устроенный Мидиром беспорядок, обращаясь к высшим. Докладывая. Радуясь. Наслаждаясь.

— Виновен. Виновен. Виновен.

Похоже, отвечали трое, но голос был словно один. Магия закрутилась вокруг, заискрила синими точками, воздух стал вязким, словно вода. Мидир сжал руку Джареда, решив сопротивляться до последнего. Однако друид, стоящий рядом, не нападал, он удивленно схватился за собственное горло, судорожно пытаясь вздохнуть, словно бы не в силах этого сделать. Лицо его посинело, пальцы до крови разрывали шею, он упал навзничь, будто опрокинутый чьей-то злой рукой, дернулся несколько раз и затих.

— Простите нашего бывшего брата. Мы не знали, что это королевская кровь, — холодно зазвучали голоса. — Мы осознаем свою вину за сделанное и несделанное, и в качестве равной меры обещаем помощь в дальнейшем. Позовите, и мы придем на ваш зов. Ваше слово, король Дома Волка, владыка Благого Двора и всех Светлых земель?

— Я прощаю вас и одобряю ваши действия, — ответил Мидир.

Серые тени подернулись туманом, засеребрились — и истаяли.

— Я уж решил, они про тебя говорят, — измученно прошептал Джаред и потрогал носком сапога лежащего друида. Тот шевельнулся, струйка дыма поднялась от трупа — и он рассыпался в прах.

Мидиру показалось то же самое, но он сказал лишь:

— Кто знает, о чем думают друиды? Силы у меня сейчас куда меньше, чем у простого ши.

— Вот! Вот видишь! Не напали, потому что сейчас им это невыгодно. Но, Мидир, они попытаются снова! — отчаянно вскинул глаза Джаред.

— Теперь они нам должны, они сами сказали. Пора, Джаред. Ты обещал.

— Я пойду с тобой, да! Тебя просто нельзя оставлять без присмотра! Но пойду как самый простой ши.

— Нет.

— Нет?! — по-волчьи сверкнул глазами Джаред.

— Не хочешь идти как родня — пойдешь как мой советник, — довольно усмехнулся Мидир.

— А что, у тебя нет советника? — любопытство у него было нормальное детское.

— Был когда-то. Из-за его козней ушел в Верхний мир твой отец и лишился разума твой дед. А когда я остался один, это глупец решил претендовать на корону Девяти Королевств. Как-нибудь расскажу поподробнее… Я отрубил ему голову, — скучающе произнес Мидир. — Теперь советничий череп служит украшением дуэльной площадки.

— Хорошее начало! — фыркнул Джаред. — Но как советник, я же буду давать тебе советы…

— И я обещаю прислушиваться к ним, — Мидир сложил ладони перед собой. — К примеру, ты можешь укрепить указом то, что сейчас сложено только на словах: то, что ши не могут убивать людей.

— Я думаю, сейчас нам пора в твой Нижний, — тихо произнес Джаред.

— Твой первый совет мне уже нравится. Только — в наш Нижний. В Светлые земли Благого мира. Там закат переливается зеленью, там можно ходить по воздуху и дышать в морской воде, там есть магия и нет времени. Там твой Дом, Джаред.

Мидир подхватил его за руку и упал в свой мир. На этот раз препона межмирья пропустила их легко, и приземлились они в самое удобное место, в крохотный закуток перед залом королей.

— Джаред, как ты? — встряхнул Мидир племянника. Тот кашлял после перехода, но сознание не терял. Все-таки магическая сущность в нем была очень и очень сильна.

— Владыка! — двери распахнулись, и к Мидиру бросился Кормак. — Да славится мать-волчица, вы живы!

Джаред повернул голову к окнам: за узкими высокими витражами летели бело-серые хлопья.

— Мы уж думали… Мэллина все нет, мы уже не знали, кого и оплакивать! — взволнованно произнес начальник королевской охраны. — А вы не давали о себе знать… Простите мою дерзость, мой король, — склонил он голову. — Но я собрал всех в надежде на ваше появление.

— Ты все сделал правильно. А теперь позволь представить тебе моего племянника Джареда. Джаред — это Кормак, глава моей личной стражи.

Кормак преклонил колено. Джаред выпрямился, оглянулся на Мидира.

— По ком же скорбят Светлые земли? — перевел Кормак глаза с короля на его племянника.

— Мы лишились Мэрвина, — холодно ответил Мидир. — Джаред — его сын.

— Я счастлив видеть вас в добром здравии, мой принц. Благие земли обласканы.

— Нет-нет, не принц! — заторопился Джаред. — Я…

— Джаред, твое слово — и все ши преклонят перед тобой головы. Твое слово — и ты станешь моим наследником.

— Нет, Мидир! Мы же договорились! Я буду во всем помогать тебе, но не проси меня стать тобой!

— Он мой советник, — повернувшись к Кормаку, ровно произнес Мидир. — Джаред желает быть только моим советником.

Джаред всматривался в лицо Кормака — очень красивое и мужественное, в обрамлении черных волос. Но серые глаза не таили ожидаемой насмешки — а ведь вид мальчишки мало соответствовал должности советника.

— Владыка, как вы понимаете…

— Благой Двор бушует? — со смешком произнес Мидир и пошатнулся, оперся на подставленное плечо Джареда.

— Вы ранены? — сразу заметил и взволновался Кормак.

— Мелочи. Сначала займемся делами, — глухо произнес Мидир.

— Может быть, покажете Благому Двору принца Джареда, то есть советника Джареда?..

— Да, разумеется. Джаред, — развернул его к себе Мидир. — Я покажу тебя таким, как ты станешь только через десять лет. Молодость — слабость для ши, которая сейчас недопустима. Когда-то ты сказал, что не никогда больше не хочешь быть ребенком. Боюсь, это и правда так. Помни и о том, что каждое твое слово может стать правдой.

— Я всегда это знал. Я согласен, мой король. Делайте все, что считаете нужным для блага Светлых земель.

Мидир прищурился словно бы недовольно из-за очередной стены, на сей раз — вежливости, выстроенной его племянником, присмотрелся — но Джаред вскинул голову, не собираясь отказываться от своих слов.

— Кормак…

— Я объявлю.

Мидир присмотрелся к племяннику, прикинул, каким он станет, когда вырастет. Щелчком пальцев сменил одежду на обоих. Фамильные гривны украсили шеи, браслеты — запястья.

Шум огромного зала доносился сдержанным гулом морской стихии, что вот-вот прорвется яростной бурей.

После слов Кормака все стихло.

— Мы идем в глаз урагана. Смотри внимательно и запоминай всех.

Мидир взял Джареда за руку — и повел в тронный зал.

Джаред во все глаза смотрел на восьмигранные колонны, уходящие мало не в небо и раскрывающиеся там, как невиданные цветы; на черное зеркало пола, в котором отражались стрельчатые витражи; на ши, склоняющих перед ними головы.

— Мидир, король Дома Волка, владыка Благих земель Светлого мира — и Джаред, советник короля, — прокричали герольды.

Дробное эхо подхватило эти слова и унесло высоко в зеленое, вечереющее небо.

— Лорд Дома Леса, Небесный властитель, Королева Дома Солнца, Пэри дома Огня, Король Дома Камня.

Джаред прятал изумление — все они были очень разными, но все они были прекрасны. Потом он увидел свое отражение в черном зеркале стен и успокоился. Он выглядел не хуже, он выглядел одним из них, хоть и не считал себя ши до конца. Он и человеком-то себя до конца не считал! Он перестал любоваться и, тщательно запоминая, откладывал скрытую враждебность, восторженные и подозрительные взгляды, расписывая для себя, чем ему заняться и что изучить в первую очередь.

Ясно одно — скучать ему здесь не придется.