Одаренный

Глава 7

— Архивариус?! — восторженно спросил я. — Это же предпоследний уровень?!

— Так и есть — кивнула она. — Предпоследний. Скажи мне, ты чувствуешь воду как живую? Она отвечает тебе?

— Ну… не то, чтобы отвечает, но я чувствую ее настроение что ли… Правда, только больших водоемов. Енисей, к примеру, сейчас сонный.

— Ты можешь его разбудить?

— А зачем? — мне показалось что она задала несколько кощунственный вопрос. Я даже непроизвольно напрягся.

— Испугался — улыбнулась она. — Вот еще одно подтверждение высочайшего восприятия. Когда ты берешь в расчет «пожелания» родной стихии, и не готов бездумно использовать ее при всяком удобном поводе.

— Но такое работает только в случае больших водоемов. Вода в стакане не подает никаких признаков разумности.

— Вот в этом нам и предстоит разобраться. Я не стихийник, поэтому не могу тебе точно сказать почему так, хотя кое-какие соображения имеются. У нас — тех, кто не завязан на стихии, все немножко по-другому. Мы — это просто чистая сила. В какой-то момент мы упираемся в предел собственных возможностей. Для вас, же — стихийников, предел возможностей до конца неясен.

— Поэтому все Архимагистры стихийники?

— Не все. Но суть ты уловил. И еще — в твоих же интересах молчать о своем уровне восприятия и возможностях. Делай вид что у тебя все как у всех.

— Понял, Галина Афанасьевна. Спасибо за предупреждение.

Только спустя месяц, посещая дважды в неделю дом Троицкой, я преодолел барьер в голове, который мешал мне воспринимать воду в разных емкостях как что-то цельное. Но это относилось только к чистой воде с разной, но незначительной степенью примесей. Перекачать апельсиновый сок за завтраком из чужого стакана в свой, я до сих пор не мог.

— Отбрось стереотипы. — поучала на очередном внеурочном занятии Галина Афанасьевна — Воспринимай воду не как исключительно воду, но как жидкость в целом. Ты подсознательно ищешь чистую воду, вот поэтому только ей и можешь управлять. Апельсиновый сок, кислоты, даже нефть — это все жидкости. Попробуй управлять агрегатным состоянием, а не только водой.

Жидкости мне не давались. Извлекать воду из апельсинового сока я научился за месяц до каникул. Причем до такого состояния, что на дне стакана оставался абсолютно сухой порошок оранжевого цвета. С чаем, с кофе, и другими продуктами получалось точно так же. Мне ничего не стоило за секунду иссушить в сухарь кусочек хлеба, тому кто за обедом косо смотрел в мою сторону. Или расплескать суп.

— Аппарат для сублимации — шутила Троицкая, когда я рассказывал ей про такие случаи. Мне осенью нужно будет урожай яблочек засушить на зиму. Поможешь мне?

Между прочим, с уровнем восприятия я даже стал чувствовать любое проявление дара. И скажу я вам — его не стеснялись применять везде, где только возможно. Даже во время обеда, столовая буквально гудела от использованных заклинаний. Студенты изгалялись кто как только мог. В основном использовали дар в бытовых случаях — придвинуть телекинезом стул, разогреть чай стихией огня и так далее.

Шутки с использованием дара, конечно же тоже имели место быть и однажды целью розыгрыша стал я. Уж не знаю какой умник придумал этот розыгрыш, но обливать будущего Акваманта водой, не самая здравая идея. Совершив небрежный жест — словно смахиваю пылинку со своей груди, я за мгновение осушил одежду, тут же мысленно направив извлеченную влагу прямо в лица злорадно хохочущих однокурсников.

Резерв своих магических способностей я определил давно, сходив к реке. В тот день Енисей-батюшка немножко проучил меня за дерзкую попытку объять необъятное. Я мысленно охватил весь речной простор, который видел и попытался сковать его свой волей. В тот же миг ноги подкосились, а разум заволокло пеленой. Я не устоял и обессилевший свалился в нескольких метрах от берега. Пришлось ползти, и сунув руку во все еще холодную воду, молить у реки прощения. Енисей сжалился и сила хоть медленно, но возвращалась.

После этого случая я не осмеливался жадничать и работал только с небольшими потоками воды. Я отчетливо чувствовал, что Енисей просыпается и не мое вмешательство было тому виной, но весна. Лед сковывающий берег широкого русла уже расходился трещинами и внушительные его куски уносило размеренным течением.

Май — последний месяц первого полугодия. После, нас ждали долгожданные каникулы. Я очень соскучился по матери и сестренке, хотя иногда звонил им, но живая встреча не идет ни в какое сравнение с дальней связью.

По мнению Троицкой, я овладел родной стихией настолько хорошо, что даже второкурсники уже не могли составить мне конкуренцию. С потоками воды я мог вытворять все что угодно. Все, на чего хватало фантазии, кроме…

— Кроме того, что вода — это не только жидкость. — читала мне лекции Галина Афанасьевна за неделю до экзаменов — У нее есть еще два агрегатных состояния. Какие, знаешь?

— Пар и Лед?

— Нет, Горыня. Газообразное и Твердое. Пар и лед это как пример этих состояний.

— А разве у Воды бывают другие?

— Конечно, — возмутилась преподавательница — Плазма-пар и Плазма-лед. Правда плазму можно отнести в отдельное агрегатное состояние, но для удобства, мы не станем разделять эти понятия. Тем более перевести пар до состояния плазмы с помощью дара еще никому не удавалось.

В этот день Троицкая намекнула мне что пора бы мне научиться извлекать воду из воздуха. А вот мне казалось, что проще ее заморозить до состояния льда, но я ошибался.

— Со Льдом я тебе помочь не смогу. Тут нужны глубокие познания термодинамики. Эту тему проходят только на третьем-последнем курсе Академии, да и-то вскользь. Разве что, если найти сильного Техноманта, который смог бы обучить тебя.

— У нас в школе нет Техноманта?

— Есть конечно. Но согласись будет странно, если студент первого полугода обучения будет интересоваться этой темой. Нужен преподаватель со стороны. Увы, Горыня, здесь мои полномочия заканчиваются. У меня нет знакомых Техномантов, разве что Ирина Алексеевна Баструкова, но она преподаватель.

— А она не подходит?

— Эх, Дубравин — вдохнула Троицкая — Я иногда забываю, что ты еще совсем мальчишка. Наивный и немножко глупый. Баструкова опытный Техномант. Она сразу все поймет и немедленно доложит куда следует.

— И что тогда будет?

— Думаешь в мире много людей с восприятием стихии уровня Архивариуса? Их единицы, Горыня! Единицы на шесть миллиардов человек! В таких вещах признаются только тогда, когда одаренные становятся настолько сильны, что способны постоять за себя. Бросить вызов Архивариусу в ранге магистра не каждый осмелится. Здесь трижды подумает даже Архимагистр.

— И что? — так и не понял я.

— А то, что ты станешь подопытным кроликом. Для всех ведомств. Да, тебя станут учить лучшие преподаватели страны, но ты потеряешь самое ценное — свободу. Каждый твой шаг, каждый твой вздох будет контролироваться спецслужбами. Из тебя выкуют оружие — покорное и смертоносное. Оружие на страже престола. Ты хочешь себе такой судьбы?

— А-а, нет.

— Вот и молчи тогда. На экзаменах не смей выпендриваться. Делай все тоже самое что остальные ученики, но совсем чуть-чуть лучше. Все же твой потенциал магистра должен как-проявляться. Всем кому нужно, уже давно вкусе, что твой уровень слияния со стихией колеблется на уровнях Наставник-Ученый. Вот пусть так и думают дальше.

— А чем отличается Владыка от Архивариуса?

— Владыка… — задумалась женщина — Кто же его знает? Считается, что человеческая жизнь слишком коротка, а плоть и разум слабы чтобы вознестись до уровня Владыки. Именно вознестись, а не перейти. Владыка это уже не человек, а бессмертное существо, достигшее максимального слияния со стихией. Оно — это Вода, оно — это Огонь, Воздух или Земля в истинной форме. Небожитель — если, одним словом.

— Бывали такие люди?

— Нет конечно. Я же только что сказала, что человек слишком слаб.

— Но Владыка — это следующий ранг после Архивариуса… почему же никто не достиг…

— Эх, Горыня — очередной раз вздохнула она — Радует твоя любознательность, конечно, но разница между Архивариусом и Владыкой ровно такая же как между неодаренным человеком и Богом. Мне кажется, что уровень Владыки придумал ровно для того, чтобы было куда стремиться. Но достичь его невозможно.

На экзаменах я не выпендривался. Если устные предметы кое-как удалось вытянуть на троечку, под всеобщее удовлетворение однокурсников, то практическая часть далась мне просто. Под одобрительные взгляды экзаменационной комиссии и завистливые взоры однокурсников, я вытворял с водой все что велел преподаватель. Вода повиновалась. Она без остатка переткала из сосуда в сосуд, принимала любые формы и разлеталась на фрагменты, чтобы тут же собраться в единый сгусток.

— Что ж, Дубравин, молодец. — похвалил меня преподаватель — Иннокентий Владимирович, Аквамант ранга мастера. — Ставлю тебе зачет с пометкой — «отличное знание материала».

К вечеру Академия уже практически опустела. Ворота в этот день были открыты и на стоянке возле главного корпуса стояло огромное количество автомобилей разный цветов и размеров — один роскошнее другого.

За мной ясное дело никто не приехал. Хотя нет… все-таки кто-то приехал, но не за мной, а ко мне.

— Вы и есть тот Дубравин из Речного? — на лавочку в парке подсел незнакомый мужчина. Я взглянул на него.

На вид незнакомцу было больше пятидесяти. Седина еще не полностью завладела его волосяным покровом, но уже изрядно выдавала себя в районе висков и редкими нитями-вкраплениями в густой шевелюре. Лицо было аристократическим — с резкими чертами, большими голубыми глазами и волевым подбородком. Что-то неуловимо знакомое было в его образе, но я никак не мог понять, что конкретно.

— А-а…, да. С кем имею есть?

— Юрий Демидов — представился мужчина. О чудо, он протянул мне руку.

Я не сразу решился ответить на рукопожатие. Быть может, оттого что за руку со мной не здоровались. По мнению однокурсников и преподавателей, я был достоен лишь короткого кивка, но чаще обходилось и без него. Ох уж эти плебейские привычки, которые, наверное, уже передались мне с генами.

Скрепив знакомство рукопожатием. И расценив мой вопросительно-удивленный взгляд, мужчина перешел к тому зачем подсел.

— Я по поводу того инцидента что произошел в твоей родной деревушке.

— Извините, но я вроде уже все рассказал людям из Департамента Пресечения.

— Меня не интересуют подробности. Я хотел отблагодарить тебя за спасение своей дочери.

Да, действительно. Внутри моего Купола Воды находились еще два человека — девушка и парень. Девушку я помню смутно, а вот парня еще как. Что-то в нем было близкое мне, родное. В отличии от бесполезной девушки, он помогал. На краткий миг, мы через Воду слились с ним сознанием. Тот парень словно направлял меня — как-то издалека, на грани понимания, но и этого было достаточно. И даже после чудовищного отката, он принял на себя его часть. Быть может, только поэтому я вообще остался жив? Вот уж кто действительно достоин благодарности.