Очень приятно, бездомный тэнгу (СИ)

Глава 18. Виноватым смерть

Акико извивалась на каменном полу, совершенно не обращая внимания на рану. Она пыталась вырваться, сбросить с себя верёвки, избавиться от оков и напасть на Асахи. Яда от одного клыка было недостаточно, он не действовал столь быстро и стремительно, как когда убивал охотников за головами ёкаев. Но Акико и не желала ему быстрой смерти.

С бешенством в глазах и под звон цепей она металась из стороны в сторону, билась ногами об пол, но лишь проливала свою кровь, которая стремительно текла к деревцу.

— Остановитесь! — в ужасе и со слезами на глазах закричал Хару. Птенец, несколько дней назад выбравшийся из-под крыла матери и оказавшийся в лапах ужасного хищника. Взрослый, но неопытный юноша, столько всего переживший за несколько дней и сломавшийся от предательства.

— Аники, если тебе нужно бессмертие, я помогу его достичь, мы изготовим эликсир или пилюлю, только не мучай Акико, пожалуйста.

Асахи с жалостью взглянул на Хару, здоровой рукой сжав укушенное место, отвернулся и с камнем на душе произнёс уже в который раз:

— Извини, Хару.

Он бросил взгляд на куст с плодами бессмертия, свёл брови, обернулся к рыпающимся пленникам и вновь заговорил:

— Мне нужна ещё кровь.

Как будто не желая этого делать, он бросил взгляд на Акико, но всё-таки двинулся в сторону Хару, опустился перед ним на колени, взглянул в лицо, полное боли, страданий, непонимания и по каким-то причинам до сих пор не угасшей надежды.

— Аники, ты не такой, не надо этого делать.

Асахи бросил взгляд в сторону Акико, достал из рукава небольшой сосуд с жидкостью, который поднёс ко рту, перевернул и полностью осушил, после чего снова убрал. Его пальцы сжали рукоять кинжала, рука замахнулась, глаза прищурились, но он всё равно пырнул ногу Хару. Тот закричал от боли, попытался сжать пальцы в кулаки, но был слишком крепко связан верёвками. Кровь стремительно потекла к корням деревца, плоды насытились и из тёмного постепенно начали окрашиваться в алый.

— Не трогай Хару! — закричала Акико и застучала цепью по земле.

Яд в чае мешал ёкаям использовать их способности. Что Акико ни делала, как ни пыталась обратиться змеёй — яд не позволял этого сделать, он ослабил их физически и совершенно лишил способностей.

Асахи перевёл взгляд в её сторону, некоторое время понаблюдал за жалкими попытками вырваться, но лишь вздохнул, поднялся с пола и подошёл к деревцу. Некоторое время он рассматривал плоды и листья, дотрагивался до них пальцами, принюхивался, а затем вздохнул и вдруг ушёл, хлопнув дверью.

— Акико, ты жива?

— Хару, как ты?

Раненые пленники одновременно обратились друг к другу и нервно засмеялись, убедившись, что оба ещё живы. Однако если Асахи задумал убить их, чтобы использовать как удобрение для деревца-куста бессмертия, то радоваться им оставалось недолго.

— Хару, ты, правда, не можешь призвать свои перья?

Он напрягся, попыталась наладить с ними связь, прочувствовать их, но не смог явить ни одно. Но не спешил сразу сдаваться, а продолжал хмуриться и пытаться выдавить из себя перья, сильно свёл брови, на лбу выступили капельки пота, а кровь с новой силы потекла по углублениям в полу.

— Остановись, Хару, — забеспокоилась Акико, с жалостью глядя на него. — Если не получается, то не переусердствуй, ты и так ранен.

Он оставил свои попытки, расслабился, на этот раз нахмурился от боли.

— Что нам делать, Акико? Как помочь аники? Я уверен, что он бы так не поступил, им наверняка кто-то управляет…

Хару едва не заплакал снова, а Акико прикусила губу и решила пока не спорить с ним.

— У меня осталось в рукаве одно твоё перо, но я не могу достать до него, этот подон… этот Асахи слишком сильно связал меня.

— Прости меня, Акико, — Хару вдруг захлюпал носом. — Если бы я не стремился разыскать своего друга, то ты бы не пострадала.

От его слов внутри у Акико всё сжалось. Он не обвинял никого, кроме себя, считал себя виноватым во всём.

— Хару, — взяв себя в руки, позвала Акико и постаралась сделать серьёзный и уверенный голос. — Мы придумаем, как отсюда выбраться.

Некоторое время они сидели в тишине и осматривали комнату, надеясь хоть что-то найти. Если бы фонари находились поближе и было бы чем кинуть в них, то они могли бы поджечь верёвки, однако этот план звучал чересчур нереалистично. Во-первых, Хару и Акико были не в силах сдвинуться с места, короткая цепь не позволяла сделать больше шага, а верёвки сковывали руки. Во-вторых, и кидать было нечем. Если бы хоть кто-нибудь из них добрался до белого пера Хару, то пленники бы с лёгкостью перерезали верёвки, а может, и цепи бы сломались под ним. При условии, что их не сделали из того же материала, что и сети.

— Аники бы что-нибудь придумал… — тяжело вздохнул Хару, а Акико с жалостью посмотрела на него и попыталась подбодрить:

— Ты ничем не хуже.

— Или Хибики, — продолжал перечислять Хару. — Или Хотару-нэчан.

— Но не Сота, — хихикнула жрица, не отводя взгляда от белого тэнгу. Уголки его губ дёрнулись в слабом подобии улыбки — уже что-то! Не хватало, чтобы Хару отчаялся и сдался.

Они так и сидели на полу, не в силах никуда уйти, беспомощные и незнающие, что делать.

— Раны бы перевязать, — вздохнула Акико, замечая, какая лужа натекла из-под Хару. Она сама была ранена несильно и потеряла не так много крови, чего не скажешь о бедном бездомном белом тэнгу.

Но сколько она ни вертелась, верёвки не удавалось ослабить. Руки, ладони, даже пальцы столь надёжно привязали к телу, что Акико ничего не могла поделать, а Хару уже и дёргаться перестал, не хныкал. Прижался спиной к холодной стене и сидел, повернув голову в сторону жрицы, но смотрел как будто сквозь неё. Либо света не хватало, либо киноварно-красные глаза, в самом деле, мутнели — сказывалась потеря крови.

Акико с новой силой задёргалась, силясь оторвать цепь от стены или хотя бы ослабить верёвки, но ничего не выходило.

Через некоторое время вдали раздались шаги, в помещение вернулся Асахи и закрыл за собой дверь. Он неторопливо прошёлся к белому тэнгу и опустился перед ним на колени, протянул к его губам чашу с водой, сказав:

— Пей.

Губы белого тэнгу пересохли, он бездумно потянулся к Асахи.

— Хару, не смей! — крикнула Акико, звон цепей разнёсся по всей комнате. — Козёл, ты опять нас отравить решил?

— Хочешь, я первый отопью? — предложил он, на миг бросив взгляд на жрицу и снова с заботой посмотрел на Хару.

— Ага, в прошлый раз ты тоже чай пил, но на тебя он никак не повлиял, мерзкий человек.

В голову Хару, по-прежнему считавшего Акико человеком, не пришла мысль спросить, а почему на неё в таком случае повлиял чай. Он слишком ослаб и плохо соображал, только смог губами дотянуться до чаши.

Асахи немного наклонил, чтобы Хару стало легче пить, тот жадно глотал, некоторые капли текли по его шее, но он облизывался и продолжал пить, пока не осушил полностью. Он с грустью взглянул на друга и отодвинулся обратно к стене.

— Ты будешь? — сын даймё обратился к жрице, а та сердито фыркнула.

— Убей нас уже.

— После того чая вы должны сильно хотеть пить, я и тебе принёс воды.

Он осторожно приблизился к Акико, специально держась от неё на расстоянии, протянул руку в сторону её лица, но подходить дальше не спешил.

— Будешь? — снова уточнил он и слегка наклонил чашу так, чтобы несколько капель попали Акико на лицо. Не желая признавать своей жажды, она жадно слизала их и с завистью взглянула на руки Асахи.

Он побоялся оказаться укушенным, поэтому наклонил чашу сверху, чтобы ещё несколько капель попало на лицо Акико. На этот раз та открыла рот и высунула язык. Он был прав, она ужасно хотела пить — нет, она умирала от жажды. Акико глотала желанную воду, стараясь не пропустить ни капли, и вскоре выпила всю чашу, из которой осторожно лил Асахи.

— Убедилась, что это обычная вода? — со слабой улыбкой поинтересовался он, отошёл в сторону и куда-то убрал чаши.

— Если вскоре не умру, то да, — сердито фыркнула Акико и зазвенела цепями. — Раз уж воду принёс, может, и раны перевяжешь?

Асахи усмехнулся, но к пленникам возвращаться не спешил, а подошёл к деревцу-кусту, дотронулся до листьев, пощупал их, затем погладил плоды. Те казались уже не такими вытянутыми, а как будто слегка потолстели.

— Язык проглотил? — продолжала огрызаться Акико, а заодно ворочаться с новыми силами, пытаясь ослабить верёвки.

— Нет, — на лице Асахи возникла едва заметная улыбка, а во взгляде появилась тоска. — Жду, когда куст бессмертия вновь зацветёт.

— А сейчас с ним что? — слабо выдавил Хару. По крайней мере, теперь он находился в сознании и даже мог говорить.

Асахи не спешил с ответом, как и не торопился отходить от деревца. Наоборот, то ли делал вид, то ли, в самом деле, изучал каждый листик, и не просто разглядывал, а щупал пальцами. Затем присел, осмотрел корни, погладил тонкий ствол, который выдерживал этот куст неведомой силой, хотя и казался издалека совсем хлипким.

Складывалось впечатление, будто Асахи намеренно тянул время, но с какой целью — не понимали ни Хару, ни Акико. Хару просто не понимал, почему его друг… если того ещё можно было так назвать, тянул с ответом.

Наконец, Асахи поднялся, отошёл на пару шагов от деревца и взглянул на него издалека, в слабом свечении фонаря в его руках блеснул кинжал, который он уже успел отмыть от крови. Сын даймё обернулся и произнёс:

— Нужно больше крови.

По спине Хару пробежался холодок и сковал всё тело, он застыл на месте, не в силах пошевелиться или сказать хоть слово в ответ.

Акико брыкнулась и зазвенела цепями, силясь вырваться, однако у неё по-прежнему ничего не выходило. Асахи приблизился к ней, присел на корточки и провёл кончиком кинжала по её ноге, едва касаясь. Где он надавил чуть сильнее, ткань треснула и разошлась, однако без крови.

— Сдохни! — с яростью в голосе и диким взглядом вопила Акико и дёргалась. Она сама напоролась бедром на кинжал Асахи, кимоно покрылось красным, кровь потекла на пол, в углубления, а через них к корням куста бессмертия.

Бросив на Акико насмешливый взгляд, Асахи поднялся и двинулся в сторону Хару.

— Нет! — на всё помещение заорала жрица. — Нет-нет-нет, не трогай его!

Однако сын даймё её не слушал, а неторопливо шёл к раненому белому тэнгу, помахивая кинжалом в руке.

— Асахи! — в отчаянии взвыла Акико. — Хару же ничего не понимает! Он верит в вашу дружбу и отказывается считать тебя предателем! Не трогай его, умоляю тебя…

На несколько мгновений Асахи остановился, через плечо посмотрел на жрицу и хищно улыбнулся, а та загорелась надеждой.

— Тебе нужна кровь, да? — пыталась она договориться. — Возьми мою, но не убивай Хару.

Что она будет делать, если её бездомный тэнгу погибнет здесь? Она должна была спасти его любой ценой. Акико не понимала, что двигало ей, но была готова защищать Хару даже в обмен на свою жизнь.

— Асахи, ты слышишь? Убей меня, но не трогай Хару.

Хотя её слова прозвучали решительно, она опустила голову и свела брови, приготовившись к удару, однако Асахи так и не обернулся. В следующий миг он сидел перед Хару.

Акико подняла голову, взвыла, начала дёргаться и брыкаться, да так настойчиво, что у всех присутствующих уже уши закладывало от непрерывного звона цепей, однако Асахи это не остановило. Лезвие блеснуло во мраке, он замахнулся, на миг бросил взгляд на Акико и порезал Хару вторую ногу. Бедный белый тэнгу непонимающе смотрел перед собой и кричал, даже не пытаясь защищаться от человека, которому доверял много лет.

— Хару, он убьёт тебя! — в ужасе вопила Акико, когда Асахи вновь поднял руку, на этот раз целясь в живот.

Цепи со звоном грохнулись на пол, сверху упали верёвки, а тёмно-коричневая пятнистая змея уже неслась к Асахи. Кинжал уже начал входить в живот Хару, как она напряглась и подскочила, впилась клыками в руку Асахи. Тот бросил оружие, схватил змею за хвост и попытался отшвырнуть, но та не спешила легко сдаваться.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Акико испугалась, что это приспешники Асахи спешили помочь своему господину, поэтому попыталась вновь напасть, однако услышала тихий шёпот:

— Защищай Хару.

Она насторожилась и застыла на месте, как дверь отворилась, первым торопливо вбежал Ёске, а за ним важно шагнула принцесса Хачими со злорадной улыбкой и предвкушением в глазах. Она сразу заметила куст, растущий в центре комнаты в углублении, и рассмеялась, а Ёске поспешил прикрыть дверь.

— Это и есть плоды бессмертия? — с горящими глазами поинтересовалась она, приблизилась и с восторгом провела по ним рукой, но срывать не спешила. — Сын даймё, рассказывай, как именно за ними ухаживать.

Множество украшений позвякивали в её волосах и тканях, розовые глаза в ожидании впились в Асахи, а тот присел, ухватившись за укушенное место, и ухмыльнулся:

— Сама же знаешь, чем их удобрять, принцесса.

Она по привычке надула губки и причмокнула ими:

— И какие же условия им нужны? Почему здесь они растут, а в другом месте вянут?

Пока её нежные пальцы гладили пока ещё тёмные, но уже красноватые плоды, розовые глаза продолжали следить за Асахи.

— Значит, ты признаёшь, что это кои украли остальные?

Ёске опустил голову и пристыженно отошёл в сторону, прижался спиной к двери. В отличие от наглой принцессы Хачими, он не решался смотреть в сторону Асахи и связанного Хару, а змею он так и не заметил.

— Это имеет значение? — принцесса снова причмокнула своими пухлыми губами и слегка опустила голову, рассматривая углубления в полу, запачканные кровью. — У вас тут и система специальная? Как интересно.

Шок постепенно отступал, Хару начинал приходить в себя, однако боль никуда не делась. Он застонал, а Асахи нахмурился, стараясь не смотреть в его сторону.

— Эти плоды уже могут даровать бессмертие? — смакуя каждое слово на языке, с наслаждением поинтересовалась принцесса Хачими. — Или кусту не хватает удобрения?

— Если бы хватало, я бы сам давно съел, — губы Асахи дёрнулись в странном подобии улыбки, он вскинул брови и уставился в розовые глаза. — Неужели, по мнению Вашего Высочества, я похож на человека, который хочет умереть?

Улыбка с пухлыми губами казалась странной и неестественной, кои не могла вытянуть её нормально, зато громко рассмеялась:

— Скорее, на человека, которому не жалко друзей. Куда ты дел ту противную девку?

Змея Акико, прячась за спиной Асахи, незаметно отползла к стене и там притаилась. В слабом свечении фонаря её сложно заметить, если она будет лежать неподвижно.

— Ладно, неважно, кровь — так кровь!

В её руках вдруг появился сай (Сай — колющее клинковое холодное оружие, напоминает трезубец). Никто не видел, откуда принцесса достала его, как она уже ринулась в сторону раненого Хару, посчитав его наилучшей жертвой. Однако если Асахи был другом и белый тэнгу просто отказывался верить, что тот желал причинить ему зло, то к принцессе Хачими он привязаться не успел. Она попыталась пырнуть его, но он дёрнулся и увернулся. Цепи зазвенели, но Хару не мог высвободиться от верёвок и нормально защитить себя.

Рассвирепевшая принцесса Хачими случайно ударила саем в стену, разозлилась, схватила рукоять обеими руками и снова замахнулась.

Акико бесшумно заскользила по земле, напружинилась и подпрыгнула, чтобы впиться клыками в кои, однако внимательный Ёске успел заметить её раньше. Он рванул вперёд, набрав неслыханную скорость, оторвал ноги от земли и полетел на Хару, успел вцепиться руками в змею, а принцесса Хачими проткнула его тело саем. Ёске взвыл и с грохотом упал.

Хару отклонился, поэтому его в итоге совсем не задело, но ему на живот приземлился кои. На светлой персиковой одежде вмиг образовалось тёмно-красное пятно, принцесса Хачими в ужасе отпрянула назад и поднесла руки ко рту.

Ёске скатился на пол, но продолжал сжимать змею в руках. Акико в ужасе смотрела на него, поражённая такой жертвенностью и преданностью неблагодарной кои. Пока та в ужасе стояла в стороне, Акико вырвалась и спряталась за Хару. Руки принцессы Хачими дрожали, та в ужасе смотрела то в улыбающееся лицо Ёске, сумевшего защитить свою госпожу, в его глубокие голубые глаза, то переводила взгляд на пятно и вытекающую кровь, которая по углублениям текла к корням. Вдруг она заметила, как плоды ещё больше насытились и покраснели, тогда принцесса Хачими захохотала.

Акико и Асахи насторожились, а кои приблизилась к Ёске и выдернула сай из его спины, тот вскрикнул и замолк, а принцесса уже диким взглядом смотрела на Хару.

Кусту бессмертия нужно больше крови.

Она замахнулась, как Акико обратилась человеком, а в её руках засветилось что-то фиолетовое. Сай обо что-то стукнулся и отдался вибрацией.

***

— Мико, а что от тебя хотела госпожа Фуку?

Взгляд Акико вновь стал задумчивым, она перестала рассматривать манящие далёкие звёзды. Золотистые глаза цвета ямабуки застыли в одной точке, уголки губ дёрнулись, на лице появилась едва заметная улыбка.

— Ничего, — таинственно произнесла Акико.

Глядя вслед уходившим тэнгу, Акико с трудом отвернулась от них и всё-таки взглянула на прекрасную женщину в фиолетовых одеяниях. Почему-то рядом с ней она чувствовала себя виноватой, словно госпожа Фуку видела её насквозь. Стараясь сохранять спокойствие, она натянула на лицо милую улыбку и вежливо поинтересовалась:

— Госпожа Фуку, вы хотели о чём-то поговорить?

В фиолетовом свечении украшения в волосах госпожи едва заметно поблёскивали, но даже так создавали ощущение загадочности и величия. На её фоне в своих простых одеждах Акико сошла бы за обычную служанку. В целом, она и не являлась кем-то знатным, а всю жизнь и вовсе провела в заточении.

— Да, — женщина смотрела на неё с серьёзным видом. — Как тебя зовут, дитя?

Акико ни на мгновение не засомневалась, что та намеревалась поговорить о чём-то ещё, но не спешила начинать с важного. От внимательного взгляда становилось не по себе, пробежался холодок по спине, но Акико всё-таки заставила себя ответить уверенным голосом:

— Акико.

Не нарушая границ приличия, госпожа Фуку держалась на почтительном расстоянии, но всё-таки сделала шаг навстречу и наконец-то задала тот самый важный вопрос, о котором думала жрица:

— Акико, это ты убила старого монаха, о котором все говорят?

В другой ситуации она бы спокойно соврала или переключилась на другую тему, но из-за внимательного взгляда госпожи Фуку пристыженно опустила голову и выдавила тихое:

— Да.

Она не могла понять, что за неведомая сила заставляла её говорить правду и, вдобавок, ощущать собственную вину. Неужели это были чары тэнгу? Если белые вороны-тэнгу славились опасными убийцами, то, может, совы-тэнгу умели гипнотизировать или как-то влияли на сознание?

— Ты змея, что была заперта в храме?

Акико встревоженно нахмурилась, сглотнула, но всё-таки заставила себя вновь сказать:

— Да.

Она была готова ко всему: чтобы госпожа Фуку разозлилась и выгнала её из деревни Неспящих Сов, чтобы нарекла злым и опасным ёкаем, чтобы ударила, в конце концов, поэтому Акико даже виновато отвернулась в сторону, почему-то не желая защищаться. Но госпожа Фуку быстрой торопливой походкой приблизилась, обхватила её за плечи и нежно потянула к себе, прижимая к своей груди и глядя её голову, спину.

Непонимающе Акико стояла на месте и не двигалась, тупо пялилась перед собой, не зная, как реагировать, нужно ли что-то ответить, пока госпожа Фуку не заговорила вновь:

— Я знала твою мать, Акико.

В груди вдруг всё сжалось, в глазах защипало, губы задрожали. Акико сжала пальцы и машинально ухватилась за широкие рукава госпожи, но руки соскальзывали, поэтому она цеплялась ногтями, едва не порвав мягкую ткань. Пока она молча стояла и осознавала смысл слов госпожи Фуку, та продолжила:

— Не мне судить, правильно ты поступила или нет, убив того монаха, — она всё ещё гладила Акико по волосам и спине. — Я лишь желаю, чтобы у тебя было всё хорошо. Если что-то случится, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне.

Акико вдохнула и ощутила, что её нос заложен, она захлюпала, а из глаз полились слёзы. Госпожа Фуку ещё сильнее сжала её в своих руках, наклонилась и носом прижалась к волосам, приговаривая:

— Тише-тише, всё хорошо, я с тобой.

Впервые за долгое время Акико позволила себе выплеснуть эмоции — вернее, они сами выбрались наружу. Большую часть своей жизни она провела в заточении, поэтому не давала себе права на отчаяние, а продолжала жить, чтобы отомстить.

Неизвестно, сколько времени они так простояли, но в какой-то момент тихий плач Акико начал стихать, а госпожа Фуку мягко улыбнулась и протянула к её лицу широкое фиолетовое перо.

— Пусть оно освещает тебе путь, дитя, а может, и спасёт в трудный момент.

***

В руках Акико держала широкое совиное перо, излучающее фиолетовый свет. Она закрыла Хару своим телом и с ненавистью посмотрела на принцессу Хачими, над ними возник непробиваемый фиолетовый купол, защищающий от врагов.

— Не смей. Трогать. Хару!