Очень приятно, бездомный тэнгу (СИ)

Глава 1. Связанный красными лентами

На мгновение небеса рассекла золотая линия и превратилась в гигантскую пасть, затем исчезла так же незаметно, как и появилась, словно ничего и не произошло. Лишь какое-то пятнышко кубарем полетело вниз, будто зверь выплюнул кость, с которой уже обгрыз мясо. Пятнышко махало руками и кричало, звало на помощь, не в силах взлететь и вернуться туда, откуда упало.

Это непоседливый тэнгу Хару, навлёкший на себя гнев отца, за что его изгнали из дома. И лишили возможности летать, пока он не осмыслит свои ошибки и не осознаёт вину. Именно поэтому сейчас он кричал:

— Отец, я всего лишь хотел помочь! Пустите меня домой, пожалуйста! Я же разобьюсь! Мои крылья! А-а-а-а-а!

Однако ответа так и не получил.

Некоторое время назад во дворце Кинъу.

— У меня получилось!

Киноварно-красные глаза юноши сияли от радости, счастливая улыбка озарила молодое лицо, ещё не познавшее тяготы жизни. Хару днями и ночами напролёт возился в кладовой со всевозможными лекарственными травами и иными ингредиентами для отваров. Лекарь изредка заглядывал сюда, брал необходимое и уходил, покачивая головой. Не выгонять же сына главы одного из кланов тэнгу из его же замка, пусть и проводил тот большую часть времени не в собственных покоях, на тренировочном поле, библиотеке или каком-то ином зале, где обычно можно было встретить его братьев и сестёр, а в кладовой лекаря.

Хару был младшим ребёнком в семье, ему больше позволялось, вот его и избаловали. Наследником и будущим главой был его старший брат Масао, поэтому младший не лез ни в дела управления, ни внешнего мира, ни даже сражаться не научился, он и меч в руках держать не умел, а родители и не переживали. Отец был заинтересован в воспитании и обучении исключительно старшего сына, на остальных времени не оставалось, а мать баловала дочерей и младшего, держала под своим крылышком и даже не думала, что когда-нибудь они покинут родное гнёздышко.

Если старшая сестра старалась, как и мать, заботиться о Хару и уберегать его от неприятностей, то Хотару, третья по старшинству, пользовалась его наивностью и по-всякому помыкала им. Как-то раз она с серьёзным видом сообщила, что персики, принесённые людьми в качестве даров, отравлены. Не теряя ни минуты, Хару помчался на кухню и вышвырнул все коробки в окно. А поскольку дворец Кинъу благодаря чарам тэнгу висел в небесах, спрятанный за облаками, то персики полетели к людям на землю. Для кого-то они стали дарами, сластью, которую простые крестьяне так просто не отведают, а менее везучих могли и убить, если бы ударили по голове. Но Хару об этом ничего не знал, как и не слышал, что тот день люди прозвали днём Персикового дождя и до сих пор благодарят божеств, что те преподнесли им сладкий фрукт.

Зато Хару узнал, что из части персиков успели приготовить пироги и подать на стол, куда примчался младший тэнгу и перевернул все блюда на пол. Ох, прилетело ему от отца, пока Хотару, заливаясь смехом, стояла в стороне и наблюдала.

Последние годы клан тэнгу, обитающий во дворце Кинъу, вёл деловые отношения с людьми: поначалу помогал даймё в борьбе с нечистью, которая, в отличие от разумных ёкаев, просто пожирала всё на своём пути, словно саранча. Даже сёгун обратился к главе клана за помощью. Джунъичи, первый из тэнгу, кто согласился помочь людям, отправил несколько отрядов своих воинов на землю, после чего император и сёгунат изменили своё отношение к тэнгу, хотя к остальным ёкаям по-прежнему относились как к врагам, не отличающимся от неразумной нечисти.

Несколько раз даймё из рода Хонда, являясь на собрание во дворец Кинъу, приводил с собой сыновей, которых начал посвящать в государственные дела. Так Хару и Хотару познакомились с Асахи, который для первого стал другом, а для второй — источником интересных рассказов.

Однажды Асахи поведал Хотару историю о бессмертных мастерах — зачастую монахов, всю жизнь совершенствующихся, изучающих боевые искусства, медитирующих в уединении. Рассказал, что некоторые из них восходят на небеса и обретают бессмертие.

— Но неужели вечно жить могут только вот такие… люди? — одновременно удивлённо и расстроенно спросила Хотару, уже знавшая, что такое смерть. — Нет других способов обрести бессмертие?

С хитрой улыбкой Асахи самодовольно посмотрел на девушку и радостно воскликнул:

— Есть, вот только те, кому удалось достичь его таким образом, об этом умалчивают Поговаривают, некоторые пытаются изготовить эликсир бессмертия, другие — выплавить пилюлю вечной жизни, а вот из каких ингредиентов их делать — секрет! В легендах об этом ни слова.

Теперь уже Хотару хитро прищурилась.

— Значит, эликсиры и пилюли, — протянула она задумчиво и бросила взгляд в сторону двери.

— О кустах с плодами бессмертия ещё существуют…

Однако Хотару уже не расслышала последние слова Асахи, а воодушевлённо вихрем мчалась к младшему брату. Наконец-то повеселится!

Вот только кто знал, что её розыгрыш затянется на несколько лет…

— Хару! Хару! А ты знаешь, что однажды мы все умрём?! — с этими криками она ворвалась в его покои. Младший тэнгу поначалу перепугался, но Хотару быстро успокоила брата и выложила ему всё, что узнала о бессмертии от Асахи. Конечно же, не забыла приукрасить, сколь важна эта тема — весь их клан сможет жить вечно.

И… Хару загорелся её идеей.

А где логичнее всего изготавливать эликсир? В каком месте можно хранить различные жидкости? Правильно, на кухне. Прекрасный выбор. Не желая терять ни мгновения, Хару незамедлительно покинул свои покои и отправился на кухню, где на протяжении нескольких дней смешивал всевозможные продукты. Только ему забыли объяснить, что если смешать овощной бульон с сакэ, а сливовое вино — с ячменным чаем, то в лучшем случае он получит жидкость странного вкуса, а не какой-то эликсир бессмертия. Хотару же ясно сообщила, что никто не знает, из чего тот изготавливается, ингредиентом может оказаться что угодно, будь то рисинка, неделю отмокающая в дождевой воде, или лист вишнёвого дерева, сорванный под утренними лучами солнца, или даже кровь человека или самого тэнгу — то есть буквально что угодно.

Поначалу кухарки не жаловались на Хару, к его необычным выходкам уже привыкли. Они предположили, что с его доброй натурой он просто хотел что-то приготовить для кого-то из родных, а попросить помощи либо стеснялся, либо решил всё сделать сам. Никто не переживал, что младший тэнгу переводил продукты, вот только однажды он поджёг кухню. Благо огонь потушили, вот только главе клана Джунъичи, отцу Хару, пришлось наслать тёмные грозовые тучи, чтобы сокрыть дым от пожара в небесах.

Мать защитила младшего сына, не дала наказать его. Наоборот, поощрила его заботу о семье и предложила показать ему кладовую лекаря. Пусть готовит себе эликсиры там, не используя огонь, мало ли какое полезное снадобье изобретёт. Однако ему строго-настрого запретили пробовать приготовленное на вкус. Переживали, что случайно смешает травы, которые в совокупности могут пагубно повлиять и даже отравить. Асами, мать Хару и жена Джунъичи, наказала лекарю приглядывать за её младшим сыном, а также попросила выделить двух простых тэнгу в качестве слуг, которые впоследствии стали друзьями Хару. Асами надеялась, что они будут пробовать эликсиры её сына, а Хару был не из тех, кто подверг бы других опасности.

Зато Хотару повеселилась со всей этой истории. Первое время она сама часто прибегала в кладовую, тоже помогала смешивать зелья, но вскоре ей это наскучило, а Хару сдаваться не собирался.

Некоторое время Хотару подробно расспрашивала Асахи о пилюлях при их последующих встречах. Из рассказов она узнала, что изготавливают их в специальных котлах, используя не только необходимые ингредиенты, но и духовную энергию. Она мало что поняла, но всё пересказала Хару, тот решил сначала перепробовать всевозможные зелья и лишь потом перейти к экспериментам с пилюлями.

Два года пролетели незаметно. Хотару не могла придумать, как бы ещё поиздеваться над младшим братом: тот совершенно не реагировал на её предложения. Порой она начинала жалеть, что рассказ о достижении бессмертия стал целью жизни Хару, даже подумывала сказать, что дворец Кинъу падает с небес, чтобы выманить брата из кладовой, однако не нашла его там. Наконец-то!

Пока Хотару искала Хару по дворцу, тот запасся всевозможными ингредиентами и добрался до кухни с котлом. Специального у него не было, но почём знать, что этот не подойдёт?

Этажом выше в соседнем крыле его отец Джунъичи проводил совет с людьми и другими тэнгу. Те жаловались, что один за другим даймё начинали подозрительно вести себя, иначе общались, принимали странные решения, отдалялись от своих близких, будто в них вселилась нечисть. О даймё Хонда и вовсе последние пару недель никаких вестей, хотя его сыновья говорили, что отец просто занят и вскоре встретится с остальными. Но не только с ним происходили странные вещи, поэтому остальные даймё забеспокоились. На совете также присутствовал Масао, старший сын Джунъичи, который в отличие от отца к людям относился настороженно.

Ничего не знающий об этом Хару ликовал на кухне, скакал вокруг котла, из которого получил небольшой шарик, по форме напоминающий пилюлю из историй Хотару. Смешав кучу продуктов и лекарственных трав, он получил пилюлю бессмертия! Хару ни на мгновение не задумался, что странная масса просто случайно приняла форму шара.

— У меня получилось, получилось! Хотару-онэчан!

Его пепельные волосы, которые несколько дней не расчёсывали, спутались и образовали колтуны, Хару не потрудился завязать их лентой, и так сойдёт. Резким движением руки отодвинул дверь в сторону и собирался уже мчаться на поиски Хотару, но успел только выскочить в коридор. Он совсем забыл потушить огонь под котлом, а тот вдруг резко поднялся чуть ли не до самого потолка, охватывая деревянные столы пламенем.

Некоторые тэнгу, как и другие ёкаи, могли обладать различными способностями, в том числе управлять элементами. То ли Хару вдруг на радости открыл в себе дар, то ли чья-то ещё невидимая сила вмешалась, однако котёл вдруг взлетел и пробил потолок. Бам-бам! Один удар о стену, хруст, визг. Он пробивал все стены, пока не долетел до зала совета, где вдруг взорвался. Содержимое горячими комьями с хлюпаньем разлетелось в стороны, попадая в присутствующих и людей, и тэнгу, обжигая их и издавая пар. Зал наполнил неприятных запах горелого с примесью горьких лекарственных трав.

— Хару!

Отцу даже гадать не надо было, чьи это проделки. Кто ещё мог стать виновником сего, как не бестолковый младший сын, тем более один раз тот уже сжёг кухню.

— Ой…

Переполненный гневом крик Джунъичи донёсся до Хару, от взрыва валявшегося этажом ниже, заставил сжаться в ещё более напуганный комочек. Младший тэнгу виновато потупил свои красные глаза, как будто бы отец сейчас видел его, но быстро пришёл в себя и вскочил на ноги.

— Отец, я не виноват! Я всего лишь…

Со свистом у его лица пролетело ослепительно белое перо, словно стрела, и вонзилось в стену. Своими оправданиями Хару лишь выдал своё местоположение. Он сглотнул и помчался по коридору, по дороге крича:

— Хотару-онэчан, Мию-онэчан спасите, помогите, я не виноват!

Только Хару отрывал ногу от земли, как в это место попадало острое перо, те уже дорожкой следовали за беглецом. Ором бестолковый тэнгу только помогал найти его.

— Отец, не надо! — продолжал кричать он, как вдруг со всей силы врезался в чью-то широкую грудь. На плечи Хару опустились сильные руки, помогая юноше устоять на ногах, и не позволяя никуда более сбежать.

— Ай, — жалобно протянул Хару и поднял голову.

Перед ним стоял молодой господин, уже сложившийся. Хотя пепельные волосы и были распущены, как у Хару, висели они ровно и аккуратно, идеально выпрямленные и расчёсанные, ни одного колтуна, а при свете из окна отливали ослепительной белизной. Хару ещё по белому кимоно с чёрно-красным узором в виде перьев и листьев, украшенным золотыми и красными крапинками, догадался, что столкнулся с кем-то из семьи, но в лицо взглянул со страхом. Глаза Масао оказались не столь яркими, как у Хару, а скорее имели цвет адзуки, и сейчас сердито щурились и сверлили младшего брата взглядом.

— Хару, — голос Масао звучал очень спокойно, что пугало ещё сильнее, чем злобный крик отца, — ты помешал совету.

Хару бы сейчас с радостью этажом ниже провалился или улетел подальше, как злосчастный котёл.

— Ты понимаешь, что ты натворил?

Голос брата не дрожал, не повышался, но даже так Хару отчётливо слышал нотки недовольства.

— Я… мне очень жаль.

Он сглотнул, не в силах подобрать оправдание. И что ему сказать? «Я хотел, чтобы наша семья жила вечно»? Хару понимал, что подобные советы важны для его отца и всего рода тэнгу. Хотя сам он и не разбирался в этом, но за всю историю практически не существовало случаев, когда люди и ёкаи жили в мире и согласии, ещё и помогали друг другу, а не пытались убить, будь то охота на нечисть или просто человек на ужин. А он всё испортил.

Хару не стал оправдываться, лишь понурил голову и виновато посмотрел в пол, не пытаясь сбежать.

— Вот ты где, — за спиной раздался сердитый голос отца. Хару вздрогнул и чуть не рванул вперёд, как вдруг руки старшего брата сильно сжали его плечи, не давая сдвинуться ни на шаг.

— Отец, не убивайте! — жалобно заскулил младший тэнгу и зажмурился.

Провалиться сквозь землю или улететь, провалиться сквозь землю или улететь… Стать птицей и улететь! В глазах цвета киновари вспыхнули озорные искорки, Хару начал превращаться, чтобы сбежать от гнева отца, как вдруг всё его тело сковало. Взглядом перепуганный тэнгу метался из стороны в сторону, но не мог сделать ни шагу, даже просто пошевелиться не удавалось. Губы онемели и не поддавались, Хару не издавал ни звука, только дрожал и в ужасе смотрел на брата.

Масао тяжело вздохнул и убрал руки с его плеч, взъерошил и без того растрёпанные волосы. Держать не было смысла, теперь Хару не мог сбежать. Красные ленты связали его руки, ноги, шею. Кусочек ткани стал заметным лишь на несколько мгновений, но как только Хару моргнул, ткань исчезла. Никто не развязывал ленты, те лишь стали невидимыми, перестали быть материальными. Заметной осталась лишь одна — та, что отец завязал Хару на лбу. Бедный тэнгу всё ещё не мог пошевелить губами, оставалось только гадать, что теперь его ждёт. Вдруг он краем глаза заметил, что его ноги остались в переходной форме. Птицей Хару не успел обратиться, но и человеком не остался. С удивлением вместо человеческих он обнаружил три толстых длинных пальца с заострёнными когтями, как у птицы, но говорить не мог, поэтому все жалобы пришлось оставить при себе.

— Масао, приведи мать и сестёр, — строго сказал Джунъичи, лица которого Хару не видел.

— Отец, что вы намереваетесь делать?

— Приведи мать и сестёр, — ещё более сердито повторил тот, не собираясь ничего объяснять.

Масао кивнул головой и удалился, оставив Хару и отца наедине.

— Я устал терпеть твои выходки, Хару, избаловала тебя мать, — отец вздохнул. — Я преподам тебе урок, который ты запомнишь надолго.

После этого он замолчал. Хару говорить не мог, поэтому не дал ответа, а Джунъичи продолжать не собирался. Оставалось лишь гадать, как отец собирался наказать его. Не оставит же вот так стоять несколько месяцев? Время шло, Хару продолжал стоять неподвижно, разглядывая стены и высматривая трещинки — а чем ещё себя занять? Отец прохаживался по коридору за его спиной, но в поле зрения не попадал. Что за решение он придумал, раз избегал смотреть в глаза младшему сыну?

Вскоре звук торопливых шагов донёсся с другой стороны дворца — это мать летела на помощь ребёнку. В следующий миг она кинулась к сыну на шею, прижала его к себе покрепче, поглаживая по спине.

— Хару? — позвала мать, обеспокоенно взглянув на него. — Почему ты не реагируешь?

Тот лишь шевелил глазами, тогда Асами резко перевела взгляд на мужа.

— Почтенный супруг, как это понимать?!

Они друг друга стоили. Если Хару боялся отца в гневе, то Джунъичи пугала его же собственная жена.

— Я всё решил, Асами, — твёрдо сказал он.

— Что же вы решили, позвольте узнать?!

Неконтролируемые перья вдруг разлетелись в сторону, едва не задев Хару и Джунъичи. Хару услышал, как те вонзились в пол и стены, отец тоже сглотнул.

Масао вернулся с Мию и Хотару, все трое молча встали в стороне. Джунъичи хмыкнул, сложил руки за спиной и произнёс:

— Я изгоняю Хару из дворца Кинъу.

— Вы… что? — ошарашенно переспросила мать бестолкового тэнгу, нахохлилась и сердито двинулась в сторону мужа, пропав из поля зрения Хару. — Да я вас сейчас изгоню!

До острого слуха Хару донеслось тихое бормотание отца:

— Вот знал же, — после чего тот повысил голос и продолжил: — Я всё решил, так будет лучше.

В воздухе раздался свист, за которым последовали удары по стенам и полу. Хотя Хару и не видел, но должно быть, мать выпустила очередную волну перьев.

— Лучше для кого? Для нас? Нам с детьми Хару не мешает, это ребёнок, о котором надо заботиться, — Хару бы сейчас с радостью влез с возмущением, что он не маленький, но говорить по-прежнему не мог. — Для самого него? Почтенный супруг, вы ничему его не учили, только и думали о Масао, а Хару даже меч в руках держать не умеет. Получается, вы просто хотите изгнать его, чтобы лично вам не мешал, но в таком случае просто заприте его в моём крыле, и никаких проблем не будет.

Имена обоих сыновей мать произносила с трепетной любовью, после чего с каждым последующим словом в её голосе отчетливо слышалась годами сдерживаемая злость. Хару растерялся. До него до сих пор не доходило, что значит «изгнать из Кинъу», он всю жизнь жил здесь, на землю ни разу не спускался. Тэнгу только избранных смертных поднимали сюда, поэтому Хару и общался с людьми, но чтоб покинуть дворец… Он не мог себе представить этого.

— Отлично, вот и научится, — рыкнул Джунъичи, не позволяя жене спорить. — Масао, принеси катану, а также лук со стрелами.

— Хару остаётся во дворце.

Третья волна перьев вонзилась в стены, от которых вскоре не останется ничего, кроме дыр.

Младший тэнгу увидел, как Мию что-то шепнула Хотару на ухо, после чего сёстры удалились вслед за братом. Перед уходом Хотару бросила жалостливый и как будто виноватый взгляд на брата, но быстро отвернулась и убежала за старшей сестрой.

Растерянный, не в силах пошевелиться или издать хоть звук, Хару вдруг начал понимать, что такое страх. Если бы он мог дрожать, его бы сейчас всего трясло, но лишь ощущал, как холод сковал всё внутри, сжал, не давая нормально вздохнуть. Нет, Хару не боялся отца; слышал крики — бежал. Не потому что в страхе трепетал перед ним, а просто не хотел попадать под горячую руку, потом отец бы остыл и успокоился. А теперь он не мог спрятаться, ему даже не оставили возможности хоть что-то сказать в оправдание.

— Хару отправляется на землю размышлять над своими поступками.

Отец был непреклонен.

— Хотя бы ленты с него снимите! — вот и мать сдалась, уже стараясь хоть как-то смягчить приговор младшего сына, а не спорила, чтобы его оставили.

— Чтобы он тут же обернулся птицей и вернулся в родное гнездо?

Хотя Хару и не видел лица отца, но прекрасно слышал иронию в его голосе. Звучало как хороший план… Пусть Хару пока ещё сам не додумался до него, но отец слишком хорошо знал его, именно так он бы и поступил.

— Почтенный супруг, вы хотите убить нашего сына? — мать бросила вызов отцу, но и тот не сдавался.

— Почтенная супруга, вы обвиняете меня в убийстве?

— Да! — яростно воскликнула та. — В том, которое вы вот-вот собираетесь совершить и от которого ваша нижайшая супруга пытается уберечь вас!

На некоторое время Джунъичи замолчал, Хару даже хотел вздохнуть с облегчением, решив, что отец передумал и его накажут как-то иначе. Но произошло другое.

— Я делаю из него достойного сына и уважаемого тэнгу.

Голос отца переполняла горечь, в груди Хару всё ещё сильнее сжалось, а в горле встал ком.

— Если он не умрёт, — возразила мать и фыркнула, однако отец использовал её слова как аргумент.

— Если не умрёт, мы будем гордиться им, — после чего он обратился к сыну. — Хару, ты не сможешь снять ленты, пока не станешь достойн…

— Достойным?! — моментально перебила его Асами. — И в какой же момент это произойдёт?!

— Я сейчас и тебя свяжу, Асами.

— Вы и меня выгоняете, почтенный супруг?! — зацепилась за его слова мать, и Хару был уверен, что в этот самый момент она задрала подбородок, хотя этого он не видел. — Отлично, буду жить на земле вместе с Хару.

— Нет, почтенная супруга, вы останетесь здесь и не сможете освободиться, пока Хару не осознает свои ошибки и не вернётся во дворец Кинъу, это послужит отличной мотивацией для него. Верно, Хару?

Ладно, если он сам провинился — не страшно, он примет наказание. Но ни за что не станет впутывать в это близких! И уж тем более мать!

За время перепалок между родителями Масао успел сходить за оружием и вернуться.

— Катана и лук со стрелами, как вы и просили, отец.

— Эй! — возмутилась мать и, должно быть, сердито посмотрела на старшего сына. — Не смей исполнять все прихоти отца.

— Он всё правильно сделал, — возразил Джунъичи и наконец-то появился в поле зрения Хару. Забрал принесённое оружие из рук старшего сына и удостоил младшего своим взглядом. Растерянность, печаль, сожаление, замешательство — всё это отразилось на лице, и именно поэтому отец не смотрел на сына до этого. Сам прекрасно понимал, что Хару ещё птенец и что он с лёгкостью мог бы передумать, но теперь уже пути назад нет.

Катану в ножнах он воткнул сыну за пояс, а колчан и лук повесил на спину. После этого вздохнул и произнёс:

— На земле ты сможешь шевелиться, но в птицу превращаться не сможешь.

— Почтенный супруг! — крикнула разъярённая мать со спины Хару, как вдруг глава клана и хозяин дворца Кинъу поднял руку, а Асами застыла на месте.

Джунъичи поставил руку сыну на плечо, его пальцы дрожали, Хару прекрасно это чувствовал, а вот голос оказался твёрдым и спокойным.

— Прощай, сын. Надеюсь, вскоре мы увидимся.

— Отец, подождите! — одновременно закричали запыхавшиеся сёстры Мию и Хотару и примчались к семье. Старшая крепко обняла Хару, понимая, что отец уже не изменит своего решения, а Хотару привязала ему на пояс мешочек с красной лентой — символом тэнгу, затем тоже обняла младшего брата.

Не говоря более ни слова, отец поднял руки перед собой, дожидаясь, пока все отойдут. Асами сверлила его сердитым взглядом, но оставалась беспомощной — такой же, как и Хару. Джунъичи скрестил ладони, после чего резко развёл руки в стороны. Пол под ногами Хару исчез, а сам Хару полетел вниз.

Теперь он снова мог шевелиться, говорить, кричать, но не мог обернуться птицей и взлететь.

— Отец, я виноват! Матушка, спасите меня, верните домой!

Так тэнгу стал бездомным.

*онэчан (яп.) — старшая сестра