Братство. Новое дело

Глава 11

Такой войны мы ещё не видели.

До этого я встречался с чеченским ОМОНом, который сражался на нашей стороне. Видел дудаевскую оппозицию, которая считалась нашим союзником. Последних мы хорошими вояками обычно не называли, ведь думали, что они предпочитают отсиживаться за нашими спинами. Ну а они, в свою очередь, говорили, что мы их бросаем на убой, как пушечное мясо.

Так что война разделила чеченцев на два лагеря.

Но такое я видел впервые.

Отряды двух полевых командиров, которые должны были атаковать нашу колонну совместно, сцепились между собой до того, как мы пришли.

Мы видели только брошенные тела — множество «духов», расстрелянных в спину или убитых врукопашную: прикладом, штыком, ножом, сапёрной лопаткой или дедовским кинжалом.

Горцы в этом месте бились жестоко, но атаковали не нас, а друг друга.

Мы озирались по сторонам, попутно проверяя трупы, забирая то, что можно было забрать.

А среди офицеров, обсуждавших побоище, виднелся высокий силуэт лысого мужика с ожогом на лице. Он был доволен и не выпускал из рук фляжку.

— Уходим, — распорядился Маугли. — Быстрее!

— Шопен, ты чего там застрял? — прикрикнул я на Толика. — Бегом сюда!

— Сержант, постой, — тот лысый мужик вдруг направился к нам.

Чекист, особист, разведчик, кто-то из спецуры — неизвестно. Мы его видели впервые, но вид у него был прожжённый. Ему полтинник, сильно загорелый, видны ожоги и раны.

Он носил перчатку на левой руке, и я думал, что это какая-то модная привычка, но вблизи понятно, что левая — протез, у которого не гнулись пальцы.

Это не единственная рана. Вблизи видно, что его левый глаз — совсем белёсый, зрачка почти не видно. Старый вояка, для него эта война что дом родной. Я поёжился, думая, что вдруг сам стану таким. Ведь очень хотел вернуться домой.

— Это же вы из роты Сани Аверина? — спросил незнакомец, доставая сигареты.

— Так точно, — ответил я, посмотрев ему на плечи, но погон там не было.

— Расслабься, — лысый махнул рукой. — Земля ему пухом, хороший был мужик. Мы его тогда к себе столько звали, а он, — незнакомец хмыкнул, — а он тогда говорит: «Как я пацанов своих брошу? Без меня-то совсем загнутся».

— Вы его знали?

— Хорошо знал. Ещё по Афгану, — незнакомец задумался. — Много мы с ним там дел наворотили. Ему бы, блин, не «махрой» командовать, а с нами работать. Такое бы устроили.

От него сильно пахло перегаром. Он достаточно пьян, вот и разговорился с простым сержантом. Отмечал успех, подумалось мне. Ведь явно то, что здесь произошло — заслуга этого человека.

Враг напал на врага, а мы уцелели.

— Вот так с ними надо, — продолжал мужик, жестикулируя правой рукой, в которой держал сигарету. — Знаешь, сколько они здесь живут? Сотни лет. И знаешь, сколько у них между собой тёрок накопилось, пацан? Знаешь, как они друг друга ненавидят?

Он не ждал от меня ответов, а просто говорил. Пьяный мужик, о котором я не знал ничего, но который будто знал всё о том, что здесь происходит.

— Это сейчас они все заодно, вроде как все равны, а Джохарка Дудаев первый среди равных. Сплотились против общего врага, на.

Мужик пошатнулся, но продолжил:

— Но копни глубже. Кто-то кому-то кровник. Кто-то у кого-то угнал лошадь пятьдесят лет назад или дочь выкрал. Кто-то при советской власти как сыр в масле катался, а кто-то при фашистах жирел, когда они тут сидели. Кого-то в Казахстан вместе со всей семьёй в теплушке отправили, а кто-то здесь остался и соседский дом занял. И вот если копнуть, вся их вражда… — мужик сделал паузу. — Знаешь, что будет, если человека крепко так сжать и раздавить?

— Дерьмо полезет отовсюду, — тихо сказал я. — Видел, как под танк попадали.

— И вот здесь так же, — он наклонился ко мне. — Всё полезет. Вот и надо копать.

— Так почему не копаем?

Зря спросил. Это явно какой-то жёсткий перец, который пристал ко мне, потому что пьяный, и проблем может доставить целую кучу.

— А приказа не было, — тихо сказал он и вдруг смахнул внезапно появившуюся слезу. — Был бы приказ — не было бы такого *** с вами, пацанами. Всех бы «духов» стравили между собой, всё бы правильно было! Не было бы штурма Грозного! Ничего бы не было. Ты уж прости, пацан, что мы ничего не сделали. Аверин-то понимал, куда всё идёт, вот и пошёл на войну, как настоящий мужик, чтобы таким, как вы помочь. А мы… но сейчас-то всё попрёт, слово тебе даю.

Махнул рукой, мол, иди. Я пошёл. Иногда оборачивался, интересно было — кто это.

Тем же вечером этот человек подорвался на мине. Заехал на минное поле, потому что был пьян. Кто это такой, мы так и не узнали. Но кто знает, что случилось, останься он в живых. Быть может, всё бы шло иначе.

Царевич сидел на завалинке и гладил приклад карабина. Держал оружие с такой осторожностью, как когда-то свою СВД в армии. Его брат ушёл куда-то в лес, а остальные родственники Тимура столпились у машин, откуда доносилась чеченская музыка.

Сегодня Тимура учили охотиться и стрелять. Для этого позвали Руслана, потому что стрелять он умел лучше них всех, а это чеченцы уважали. Ну а Царевич попросил меня приехать с ним, и я не отказал.

— Я тут вспоминал этого мужика, — начал я. — Помнишь, был такой лысый. Какой-то разведчик или кто-то ещё. Он Аверина нашего знал.

— А, — Руслан пожал плечами. — Ты же с ним говорил. Рассказывал. Вроде умный мужик.

— Да. Он сказал пару вещей, и я в последнее время часто у них думаю. Он бы в такой ситуации точно не растерялся. Аверин бы в лоб пошёл, а вот тот — хитрил бы.

— Наверное, — Царевич пристально посмотрел на меня серьёзным и проницательным взглядом. — Всё получится?

— Вот теперь точно да. Почти всё готово.

— Буду ждать на точке, — пообещал он. — Сколько нужно.

— Знаю. Только ты и сможешь. Поэтому зову.

Мы зашли слишком далеко.

Тот таинственный «друг», который назвал себя так, больше пока не появлялся. Кажется, у него был собственный интерес в этом деле. Возможно, хотел с нашей помощью избавиться от противоборствующих паханов, но ему придётся менять планы, когда он узнает больше. А он узнает, это моя задача. Так надо.

Пока он не подавал сигналы, и мне хотелось понять, когда он вылезет и откуда. От этого зависит многое.

Но пока всё выходило как надо. Паханы, Налим и Гарик, окончательно сцепились между собой, но осторожно, опасаясь привлекать внимание органов.

Разборки устраивали тихо, только между собой. Иногда было слышно разное: пропал то браток, то целый бригадир, то где-то сгорела точка, на которой, как говорили, бодяжили наркоту или разливали контрафактный спирт.

Но они опасались устраивать громкие перестрелки в городе, как когда-то в начале 90-х, когда погибали посторонние. Боялись, что внимание ФСБ станет ещё пристальнее. Ведь они думали, что за ними следят, об этом говорили все. Так что визит к Громову прошёл не зря.

Как мы и думали, паханы боялись, что мы перейдём на сторону их врага — что мы так старательно пытались показывать каждому. И тут ещё «портовые» наезжали, уверенные, что «химкинские» сейчас слабее некуда.

И когда они поняли, что угрозы против нас не работают, потому что у них не хватает сил во время войны разбираться ещё и с нами, они пытались нас задобрить. Предлагали бабки, чтобы мы сидели тихо, говорили много всяких приятных вещей. Пытались хитро умаслить, но не выходило. Зато бабки брали, их уже не нужно будет возвращать.

А ещё интересно себя повёл Граф, бригадир, прошедший Афганистан, на которого мы сделали ставку. Он не без нашей помощи почувствовал свои возможности и не примыкал ни к одному, ни к другому. Пока он ждал, кто победит.

Но паханы продолжали бороться. У Налима была сила и уличный авторитет, улица его знала. У него были хорошие отношения как с братвой, так и с дворовыми бандами. Ну и он не враждовал ни с китайцами, ни с чеченцами, ни с азербайджанцами на овощебазе. И с властями не кусался.

А Гарик — авторитет иного толка. Он блатной, влиятельный, за него вписывались воры, которые были готовы короновать его самого. Его поддерживал и смотрящий по области, и крупные группировки региона. Он был им удобен.

Но они были не против, если в разборках Гарик сильно ослабнет. Хотели потом приезжать сюда сами, чтобы отжать химический комбинат, который у самого Гарика взять так и не получилось.

В общем, всё по плану. Вот только остался тот человек, который мне звонил.

И я про него не забывал, пока мы готовились к финалу. Я сделал ставку на того, кто это.

Постреляв с Царевичем за городом, мы вернулись в Тихоборск, на окраину, где Газон снял себе квартиру. Он окончательно лёг на дно, потому что Налим вот-вот поймёт, чем Саня занимался у него под боком.

Но осталась последняя задача, которую он мог для нас сделать.

Квартира просторная, но это потому, что владелец снёс стену между кухней и комнатой. Телевизор включён. По нему показывали старый клип Добрынина.

— Льётся музыка, музыка, музыка, — пел он.

Газон сидел перед диваном, считая деньги, разложенные перед ним. В основном доллары.

— Здорово, пацаны, — поприветствовал нас Саня, ни капли не смутившись, и ничего прятать не стал. — Старый, я всё забрал, — он показал на стол. — Но после этого мне точно нельзя показываться.

— Я знаю. Не рискуй. Долго прятаться не придётся.

На столе лежал сотовый телефон — «Nokia». Новенький для этих лет, компактный, с выдвижной антенной, но без отдельной панельки микрофона. Он был выключен.

Рядом лежал кожаный портфель, заглянув в который, Царевич нервно поморщился. Ну ещё бы, какой пехотинец любит то, что там лежит.

— Немного осталось, — напомнил Газон. — С того дела. Хватит тебе?

— Да. Вполне. Место знаешь?

— Выясним. Да и Бродяга должен знать.

— К нему и еду.

Я осторожно взял портфель и телефон. Нужно немного пошаманить, чтобы получилась посылка. Портфель тяжёлый, нёс его осторожно.

— А где для Руслана подарок? — спросил я.

— На точке, — ответил Газон. — В этот раз всё как ты любишь, Руся.

— Отлично, — Царевич с серьёзным видом кивнул.

Царевич отправился на точку, а я к гаражу, тому самому, где в последний раз говорили с Бродягой.

Остался план на него и его ребят. Бродяга работал с Фиделем, но там он был один, без своих пацанов. Один спецназовец — это, конечно, круто, но бандитам нужны были пехотинцы для разборок, умелые и без тормозов. Вот чего они всё искали выход на нас.

Пока ехал, думал, всё ли я предусмотрел.

Часто возвращался мыслями к тому разговору в ресторане, когда Гарик хотел с нами поговорить лично.

Там был Налим, на тот момент опальный бандит, которого тыкали все кому не лень, но он решил отыграться с нашей помощью.

Там был брат Гарика, Фидель, выглядящий как тупой наркоман, но на самом деле он оказался достаточно умный и хитрый.

А ещё там был некий Шутник, старый урка, замазанный в убийствах в те времена, когда у воров это считалось позором, а ныне на это не обращают внимание.

Я-то про себя всё называл бандита Антибиотиком, потому что его имя — Виктор Павлович, но прозвище было Шутник. Выглядел он, как преступник с доски «Их разыскивает милиция», обладал стальными фиксами во рту и любил яблоки, отрезая от них куски складным ножом.

Мы с Газоном думали, что это он и прирезал Кислого, потому что удар был нанесён грамотно. Ну а урка владеть ножом умел. Всё для того, чтобы спереть на нас. Но зря они старались, потому что им стало не до того, чтобы обвинять нас и потребовать отработать. Сдох Кислый впустую, но вряд ли кто-то проронит слезинку о человеке, который зарабатывал на попрошайках и нищих. Хоть Лёшу Коробочку успели от него забрать.

Возможно, у этого Шутника тоже были амбиции, и с Фиделем он общался хорошо. Да и на самого Фиделя никто особо не думал, что он хитёр и расчётлив.

Бродяга сегодня появился, как мы и договорились. Он вылез из своего укрытия, будто чувствовал, что развязка близка. Гараж пустой, внутри никого, сам Бродяга сидел на бетонном блоке снаружи и задумчиво курил. Лицо покрыто щетиной, взгляд отсутствующий.

— Как по мне, ничего у тебя не выйдет, — сказал он. — Они ещё живы. Но можно нагрянуть, сам знаешь куда, и всё исправить. Похрен, что дальше. Главное — сейчас ударить.

Я сел недалеко от него.

— В Чечне, где-то в 96-м, — начал я, — мы видели, как два полевых командира схлестнулись друг с другом. Мочились жёстко, как против нас. Даже хуже. Нас они так не ненавидели, как друг друга.

— Они так делают, — произнёс Бродяга, затушив окурок. — Старые родовые тёрки, кровная месть.

— Да. Но это было не просто так. Там был расчёт. Я не знаю, кем был этот человек, кто всё это придумал, но я будто научился этому у него.

— О чём ты?

— Две банды были уничтожены. Если бы на них напали мы, много пацанов бы полегло, а банды ушли бы в Панкисское ущелье. Набрались бы сил и напали снова.

— И что? — всё допытывался он.

— А тот человек понимал суть. Так что урон был сильный, и банды уничтожены, и всё это они сделали своими руками. Он знал их слабости, возможности, всё! И у него получилось.

— Во как, — Бродяга потёр лоб. — И кто это был?

— Хотел бы знать. Кто-то из ваших, возможно, он нашего капитана знал по Афгану. Но он подорвался на мине и погиб. А мы — живы. Давай повоюем ещё, Дима? — я повернулся к нему. — Один раз, как надо. А не просто сдохнем. Да?

— Сега переживает, — вдруг сказал он неожиданно грустным голосом. — Что о нём пацаны подумают. Вдруг всё не так пойдёт, а про него такой базар и останется.

— Всё пойдёт, как нужно, пусть не волнуется, Штирлиц. Теперь ваша очередь.

Я поставил кожаный портфель перед ним. Бродяга полез было открывать, но я помотал головой.

— Ладно, — он сглотнул. — Только из-за пацанов. Потому что они тебе верят.

— Давай уже действуй. И где наш «друг»? — я хмыкнул. — Я его с утра жду.

— Скоро будет, — Бродяга поднялся и пошёл, сильно хромая.

Я немного покрутился у гаража. «Нива» Царевича была рядом, поезжу на ней.

Подготовили всё, и подготовка была долгой. Каждый из нас сделал свою работу.

Царевич стрелял, куда надо, Газон как Штирлиц, мешал братве и запутывал её, провоцируя вражду ещё больше, а Шустрый с Халявой посеяли нужные слухи. И Шопен тоже приложил руку, поговорив с «портовыми». И Самовар не подвёл, многое из того, что мы делали, придумал он.

Но придётся и пострелять. Хоть и не всем, и не как на войне. Но сразиться надо будет ещё раз.

Ведь заканчивался один этап плана и начинался новый — главный. И надо понимать, что Граф, на которого мы делали ставку, сам не полезет убивать двух своих подельников, у него не хватит смелости. Но все должны подумать на него и на Шутника.

А нам надо хитрить, чтобы самим не стать козлами отпущения. Чтобы нам потом не мстили, чтобы это выглядело, как внутренняя разборка банды, от которой она так и не оправится.

Финальный этап плана приближался, и основной риск был на мне. Я же отвечаю за всех.

Риск был сильный, но почему-то было спокойно. В любом случае, чтобы со мной ни стряслось, это уже не остановить.

Я ехал в сторону дома, когда меня подрезала вишнёвая «девятка». Я затормозил, но двигатель не глушил.

Присмотрелся к тем, кто полез из машины. Сначала показались двое братков-мордоворотов в кожанках, а после — высокий тощий мужик, мне знакомый.

На нём была дублёнка с меховым воротником и шапка, ещё он носил затемнённые очки. Улыбался, среди зубов видны стальные фиксы. В руке он держал сигарету, показывая перстни, вытатуированные на пальцах.

Тот самый Шутник. Он сел ко мне в машину, нагло, будто ничего не боялся, а его шестёрки остались снаружи. Не боится, что я уеду, недооценивает. Фидель тоже не боялся.

Шутник достал ножик и начал ковырять в ногтях. Ножик иностранный, с царапинами от точильного камня, выглядел очень острым.

Хочет запугать, блатной гад.

— Ну что, Старицкий? — вдруг произнёс он. — Или как тебя называют? Старый?

Его голос я узнал сразу. Это же он мне звонил по телефону. Сейчас он не сипел, как в ресторане, там он звучал, как старый больной зэчара. Сейчас он говорил почти нормально, без блатных интонаций, но взгляд и ухмылочка — как у зэка.

— Знаешь, я вот долго пытался понять, что ты за человек, — продолжал Шутник. — А человек ты на редкость хитрый и продуманный, но слишком наглый и вредный. Кончать тебя надо.

— А по телефону другом себя называл, — я усмехнулся.

— Эх, а так могло быть, будь ты хоть чуточку, но мудрее, — он убрал ножик и откинулся на спинку сиденья. — Знаешь, Фидель тоже был умным, и он мне эту идейку подсказал. Но с вами он конкретно лоханулся.

— Значит, ты для себя выгоды ищешь? — уточнил я. — Хотел сам стать крутым паханом? Вот чего нас подтянуть хотел? Но что-то поменялось, да? И решил гасить.

Может ударить ножом, и это, возможно, он хочет. Мы почти в центре, но кто увидит, что происходит в машине. Да и темнеет уже.

Хочет сделать сам, но если что, охрана рядом. А пока же он наверняка решил что-то выведать или разузнать, потому что почуял угрозу. Не от меня, а от всей группы.

А что ты скажешь насчёт этого?

— Умный, значит, — Шутник посмотрел на меня.

— Не жалуюсь, — сказал я.

Улыбнулся, откинулся назад, держа руки перед собой.

И резко нажал на педаль газа, вывернув руль. Машина рванула вперёд, зацепил крыло «девятки», но проехала. Ничего, с Царевичем это уладим.

Ехал резко, но Шутник даже не подал вида, что испуган. Может, и сам хотел предложить уехать, чтобы надёжнее. Но пока мы на скорости, он своим ножиком бить не будет.

— Шутишь, парняга? — равнодушно спросил он.

Я гнал быстро, а дорога скользкая. На поворотах иногда заносило.

— Ударишь меня, — предупредил я, — куда-нибудь врежемся. И хана твоим планам. Решил, что раз Фиделя нет, сам воспользуешься моментом? Но вдруг передумал?

— Сильно много о себе не думай. Сам-то помирать не хочешь. Жить-то любишь, да и рано. Обидно. С войны вернулся, а здесь достали.

Он продолжал спокойным голосом, будто он сидел на кухне, а не на сиденье мчащегося вперёд авто.

— Да. Сначала думал, что надо переманивать вас к себе, раз у Фиделя не вышло, а Налиму с Гариком некогда. А вот этого вашего Бродягу, — Шутник поморщился, — звать не стал, дурной он. С вами хотел поработать. Но тут… начал разбираться, и что-то проблем с вами слишком много оказалось. Обычные пацаны, да вот слишком лихие, опасные. Много о себе думаете. С такими лучше не связываться. Таких в начале 90-х штабелями хоронили, спортсменов и прочих.

Мы обогнали троллейбус и пару машин. Машина ехала по центральной улице, как раз там, где не так давно сбили Фиделя. Шутник заулыбался, явно зная, где именно.

— А что тебя Шутником прозвали? — спросил я. — Шуточки шутить любишь?

— Ага, только тебе смешно не будет.

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Короче, твой план я знаю. Газон мне всё сдал, когда попался.

— Не гони, — я отмахнулся. — Во-первых, Газон не попадался, во-вторых, никого он тебе сдать не мог. Да и я знаю, кто мог слить. Сега из людей Бродяги, да? Он как раз пропал. У вас он, да?

— Да, умный ты, — Шутник покачал головой. — Суть видишь, значит. Да. Зря ты с Бродягой закорешился, и с людьми его, зря им планы рассказывал. Всё выдали: и кто в Гарика стрелять хотел, и кто взрывчатку Налиму подложил, и кто слухи по городу распространял. И для чего ты к чекистам ходил. За одно это можно мочкануть.

Я молчал, чтобы он ничего не понял.

— Даже не знаю, для чего это тебе, — продолжил он. — Но знаю всё, и передал всем. Да это уже неважно. Тормози. Ты не врежешься. Духа не хватит.

— Значит, паханы знают мой план? — уточнил я.

— Да! И уже думают, как с вами разобраться. И если не будешь помогать — зароем, как последнюю падлу. Понял? В твоих же интересах всё рассказать.

Он нахмурился. Ему не понравилось, что я был спокоен, что меня не получалось запугать, и что я ехал дальше.

А я проехал ещё и остановился на пустыре, превращённом в помойку. С той стороны видно старую водонапорную башню.

Приехал, куда хотел.

— А я знаю о Сеге, — я повернулся к Шутнику.

В одной руке он держал нож, в другой — «Наган» со взведённым курком. Уже понял, что всё идёт не так, как он планировал, но хотел понять, что именно.

Наверняка он думал, что я буду торговаться или что-нибудь ещё. И мог даже что-то пообещать, не собираясь выполнять. Но такого он не ожидал.

— Знаю, что именно Сега тебе говорил, — продолжил я, не обращая внимание на оружие. — Я его сам этому учил. Сам объяснял, что говорить и как. Хороший бы из него разведчик в армии вышел.

— Ты чё гонишь? — спросил Шутник, хмуря брови.

— Бродяга работал на Фиделя, но он слишком дикий для тебя, да и ты мог выяснить, что это он Фиделя раздавил. На нас выхода не было. Значит, ты решил выйти на ребят Бродяги, а потом уже на нас, кто выживет после этого замеса. И тут один сразу откликнулся.

Я говорил спокойно. Тут уже терять нечего, а вот время протянуть нужно.

— А суть-то простая,— сказал я. — Сначала надо было бандитов стравить, чтобы им стало не до нас, а потом запугать, чтобы они не смогли втянуть нас в свои разборки. А ты знаешь такого генерала Лебедя?

— Типа знаю.

Он так смотрел на меня, будто хотел прочитать меня как книгу. Но не выйдет.

— Так вот. Он не так давно говорил, что какой бы жестокой война ни была, стороны всё равно начнут мириться рано или поздно. И вот бандиты так же решили, и я ускорил. Запугал и ускорил. Чтобы всё как нам надо было.

Я посмотрел на него.

— Чтобы они поняли, что их обманули, и чтобы собрались в одном месте это обсудить.

Взгляд у Шутника стал тревожный.

— Лебедь говорил о мире, и паханы готовы мириться, чтобы справиться с новой угрозой. А вот мы, — я сделал паузу, — готовы за свой мир повоевать. Против таких, как вы.

«Девятка», что привезла его, всё это время следовала за нами, и, наконец, догнала. Она резко остановилась позади, чуть не врезавшись. Братки тут же выскочили, окружив «Ниву». Это пустырь, поэтому пушки они не скрывали.

Пока всё по плану. Всё должно было выглядеть естественно, поэтому я так рискнул.

Но остался финальный шаг, и я говорю прямо. Чтобы он сделал то, что мне нужно.

— Так ты их обоих замочить хочешь, раз они собрались в одном месте? — догадался Шутник. — Не выйдет, кишка тонка. Да и я сейчас…

Он полез в карман.

— А зачем мне их мочить? — я усмехнулся. — Сами сделаете, и сами разгребать последствия будете. Ты даже не знаешь способ, который я выбрал. А ты чего, звонить им собрался? — я посмотрел на его телефон. — Могу свою мобилу дать.

— Не выделывайся, — угрожающе сказал он.

— А я понты не люблю, как вы. Так что действуй.

Шутник достал телефон. На меня он оружие не наставлял, но это делали его братки. А я сидел себе спокойно.

— А ты никак Гарику позвонить хочешь? — продолжал я нагнетать. — Звони, только его чекисты слушают и сделают выводы. И всё испортят.

— И что, думаешь, Налиму не позвоню? — прохрипел он.

Номер-то он знает. Но не знает, что телефон пропал утром.

Он позвонил.

И стал виновником их гибели.

В это же время. Кафе «Фазан» на окраине города.

Официант по имени Иван принёс блюда с шашлыками в главный зал.

Время позднее, а ему приходилось работать. Ещё и не заработаешь ничего, потому что обычных гостей выгнали, а вместо них остались только двое бандитов с охраной.

Такие всегда были недовольны, могли оскорбить или даже ударить. Однажды пьяный Фидель воткнул одному официанту вилку в живот, отправив в больницу. Случай замяли, ведь кафе принадлежало бандитам.

Работать с ними не хотелось. И из персонала остались только Иван и повар, остальных отправили домой, а этим всё подавать надо было быстро. Но когда Иван пошёл на кухню за новой порцией, путь ему перегородил незнакомый человек. Лицо было в темноте, черты разглядеть сложно.

— Кончай работу, иди домой, — приказал тот.

— Почему? — удивился официант.

— Иди, иди. Я вместо тебя доработаю.

Он начал пихать официанта в спину. Иван глянул на кухню, но там тоже никого не было, будто повара Игната прогнали. Сам Иван тоже решил не спорить.

Запоздалые посетители сидели в главном зале. Это были Налим и Гарик с охраной.

— Эти вояки, ёлочки зелёные, слишком наглыми стали, — негодовал Гарик. — Попутали чё-то, решили, что умнее нас, падлы. Гасить их надо, беспредельщиков.

— Зачем это им? — недоумевал Налим. — Ничего не могу понять.

Не верил он своему пахану, но тот дал чёткий расклад. Всё сходилось — и взрывчатка, и Кислый, и всё остальное, а вот Старый, друг Газона, явно врал. И сам Газон тоже ему помогал, а утром вообще пропал.

Гарик обещал, что, само собой, никаких предъяв за старое не будет, ведь это всё устроили «чеченцы». Но Налим в это особо не поверил. Когда разберутся с этими вояками, конечно, они вспомнят старую вражду. Но сейчас надо устранить ближайшую угрозу. Она слишком явная и непонятная, поэтому опасная.

— И брата моего убил Бродяга, — продолжал Гарик, — падла. Поймаю его, распишу его сам, — он взял лежащий на столе нож и воткнул прямо в скатерть.

— Ты откуда всё знаешь? — спросил Налим.

— У Бродяги был один пацан, Сега — погоняло. Он Шутнику весь расклад дал. Тот поехал за этим Старым, а тебе надо будет Бродягу поймать. И под асфальт их, или в прорубь. Спецов знаешь, кто такое устроит.

— И где этот Сега?

— Да где-то здесь тёрся, — Гарик показал рукой вокруг себя. — Найди. А то они в этот блудняк нас вписали, пусть тогда за всё и отвечают, суки позорные.

— Ну, найду. А для чего это вообще им надо? — снова спросил Налим. — Всё равно не догоняю.

— Да какая разница? — Гарик поморщился. — Найти надо, и всё.

Зазвонил телефон, и мелодия была знакомая. Налим начал хлопать по карманам, но вспомнил, что трубка пропала куда-то с самого утра.

Но звон раздавался всё равно, где-то рядом, внизу.

— Мобила твоя, босс, — сказал охранник, показывая на стоящий у столика кожаный портфель.

Налиму послышалось: «Могила», и он вздрогнул. У Налима возникло странное ощущение, что это всё было неправильно. Но ничего сделать он не успел, только сматериться…

Официант Иван выпучил глаза, глядя, как главный зал кафе разлетелся вдребезги. Земля содрогнулась, окна выбило взрывной волной, стекло посыпалось вниз. У стоящего у входа «Мерседеса» включилась сигналка.

На улице ночь, но стало светло, как днём. А жар бил в лицо.

— Нихрена себе, — пробормотал официант, потирая уши.

— Бывало и круче, — сказал человек, стоящий рядом с ним, и пихнул его в плечо. — Всё, вали отсюда, ты меня не видел.