Нить Гильгамеша

Глава 40. Истинная цель

Борт фрегата «Тольда», жилой сектор

– Куда ты лезешь? – Семаль цеплялась за подругу, пыталась задержать. – Нас поймает патруль и мне крышка… Меня мать вообще больше никуда не выпустит.

Тавра словно ее не слышала, кралась на полкорпуса впереди.

– Тавра!

– А я тебе говорила, не иди за мной, – та пробормотала, сосредоточенно вглядываясь в проложенный маршрут, который они изучили и рассчитали по минутам. – Не суетись, и нас никто не заметит.

– Что ты задумала?!

– Ничего я не задумала. Я забыла рюкзак в шлюпке. А в нем косметика. Я не встретилась с Васей сегодня. Значит, встречусь завтра. Не могу же я показаться ему такой страшилой!

И она остановилась, демонстративно выпрямилась и показала на себя.

Семаль перепугалась. Потянула подругу за рукав вниз и заставила присесть на корточки, зашипела:

– Боги мои, не высовывайся хотя бы! – она огляделась. Не заметив патруля, выдохнула с облегчением. – Как ты собираешься на шлюпку попасть. Рабочий день закончился. Она запертая стоит, с задраенными шлюзами.

Тавра презрительно цокнула языком. Закатила глаза:

– Семаль, ты вообще что ли не понимаешь кто твоя лучшая подруга?!

Пригнув голову, она поторопилась дальше, чтобы успеть спрятаться до появления патруля – на вычисление их маршрута и периодичности прохода по нужному коридору, у них ушел весь вечер и добрая половина ночи. Девочки свернули в зону стыковки, проползли на животах к краю платформы.

– Сумасшедшая, – не задумываясь ответила Семаль.

Тавра больно толкнула ее в бок, под ребра:

– Это «Тольда», Семаль. Чтобы сюда попасть, нужно пройти сотни проверок. Но оказавшись внутри, у тебя практически не остается закрытых дверей.

Взглянув вниз, она обернулась и победно посмотрела на подругу:

– Что и требовалось доказать.

Семаль, не веря своим глазам, уставилась на шестой пирс: мембрана оказалась распахнута, над отключенной камерой саночистки горел зеленый огонек.

– О-бал-деть, – выдохнула девочка. – Я думала, ты врешь… Как ты узнала?

Она с восхищением посмотрела на подругу. Та фыркнула:

– Хороший слух у навигатора – одно из главных преимуществ. Я слышала, как обсуждали пилоты группы «Ягель», про какую-то миссию и что хорошо бы рвануть на помощь своим.

– Ну ты даешь, – Семаль привстала и начала осторожно спускаться с верхней платформы на нужную палубу.

В зоне стыковки в этот поздний час жизнь текла лениво и неторопливо: роботы-погрузчики собирали контейнеры, передвигали палеты, готовили зал к новому рабочему дню. Проплывали неторопливо, по заранее записанным для них маршрутам. Оператора, ответственного за ночную смену, поблизости не было.

– Давай, быстро спустимся, заберем твой рюкзак и рванем отсюда. Я еще поспать хочу.

Тавра сопела совсем рядом, на пол локтя правее.

– Выспишься ты еще.

Они спустились на палубу. Перед камерой саночистки задержались, пропустив робота, толкавшего перед собой тяжелую тележку с напитками для кулеров. Тавра метнулась к створке шлюза, пулей забежала на борт. Семаль последовала за ней, обнаружив подругу на том самом месте, где они сидели днем – Тавра вытаскивала небольшой розовый рюкзак из-под сиденья.

– Зачем ты его туда убрала, не могу понять.

– Чтобы куратор не заметил, конечно, – подруга надула губы. Нацепив рюкзак на плечи, она шагнула к выходу.

Что-то щелкнуло под полом. Девочки присели от неожиданности и втянули головы. Звук не повторился.

– Что это было? – спросила Семаль. – Ты слышала?

Подруга кивнула. Ее взгляд мгновенно потерял уверенность – оказаться запертой в шлюпке ей определенно не хотелось.

– Слышала. Давай все-таки отсюда убираться. А то еще повесят на нас, что мы что-то ценное сломали…

Она шагнула к выходу.

Семаль не двигалась, вслушиваясь в тишину.

– Ну, ты скоро? – Подруга выглянула уже из камеры саночистки.

– Погоди. Ты слышишь это?

Тавра вернулась в шлюпку, встала рядом с подругой и замерла.

Перевела взгляд на Семаль:

– Точно, писк какой-то… Из-под пола.

Семаль опустилась на колени, легла на живот. Приложив ухо к щели в обшивке, посмотрела на подругу:

– Точно, оттуда. Что-то тикает.

Тавра забеспокоилась, посмотрела на часы:

– Что там может тикать?! Давай уже убираться отсюда, а?

Семаль ее не слушала, она уже ощупывала шов в поисках клапана, рычага, чтобы поднять люк и заглянуть в грузовой трюм.

– Сема-аль, – пропела Тавра, переминаясь с ноги на ногу и даже подпрыгивая от нетерпения и страха. – Ну, пожа-алуйста, давай уйдем…

Девочка обернулась, посмотрела сердито:

– Ты мне собираешься помогать или нет?! – она дергала за небольшое металлическое кольцо, надеясь, что оно приведет в действие рычаг и поднимет люк.

Тавра опустилась на колени рядом, простонала:

– Ну зачем, зачем ты туда лезешь. Мало ли что там тикает?!

– В том-то и дело, что ничего там тикать не должно, – девочки одновременно потянули вверх кольцо. Люк подался, приподнявшись, Семаль успела всунуть щиколотку в образовавшийся просвет, взвыла от боли, когда люк придавил ее своей тяжестью.

Тавра всплеснула руками, завопила:

– Ты в своем уме?! Зачем ты ногу-то туда всунула.

Семаль, сжав зубы, потянулась за ряд ближайших кресел, приподняла крышку повыше. Скомандовала:

– Посмотри, что там! Быстрее, тяжело же!

Тавра, ругаясь, вздыхая и проклиная тот день, когда села с Семаль за одну парту, легла на пол и заглянула в багажное отделение. Замолчала на полуслове.

– Что там?! – выдохнула Семаль, теряя терпение.

Тавра повернула к ней бледное от ужаса лицо:

– Там бомба.

– Там бомба, Семаль, – прошелестела девочка севшим голосом.

Семаль решительно дернула кольцо на себя и с грохотом перевернула люк на пол, заглянула сама: под ворохом личных вещей курсантов, какими-то ящиками с инструментами и черными мотками лежали длинные, словно стилусы креоников, одинаково серебристые цилиндры, обтянутые разноцветными лентами и проводами. На темном экране горела шкала и убегали в темноту секунды.

– Это часовой механизм, – выдохнула девочка, выпрямляясь. Узкое лицо стало еще более узким и детским, глаза – большими и отчаянно-несчастными. Семаль думала о маме, которая сейчас где-то работает на большом корабле и не знает, что жить ей осталось ровно восемь минут и шесть секунд. Пока она это думала, осталось на одну секунду меньше.

– Надо звать на помощь! – Тавра вскочила.

Минус еще одна секунда.

Семаль встала.

– Не успеем. – Она очень строго посмотрела на подругу. – Все спят, дежурного нет. Пока мы до кого-то докричимся, пока у нас узнают кто мы такие и что делаем на «Тольде», пока нас отругают, что бродим по кораблю в ночное время и без сопровождения, пока нас выслушают, поверят и прибегут сюда, придумают решение… бомба взорвется.

Тавра побледнела еще больше. Она планировала передать письмо своему кумиру и вернуться к прежней беззаботной жизни школьницы, она не собиралась сегодня умирать, она косметику, вон, нашла. Девочка подтянула лямки розового рюкзачка, шмыгнула носом.

– И что ты пред-длагаешь. – от волнения она начала заикаться. Напряжение сковало тело, перехватило ледяным обручем гортань, от страха начало колотить так сильно, что зуб на зуб перестали попадать.

Семаль приняла решение мгновенно и безапелляционно заявила:

– Ее надо выкинуть с «Тольды».

– Как?! Ты предлагаешь ее трогать?!

– Нет, конечно, мы отстыкуем шлюпку и выведем ее на расстояние от корабля. Бомба взорвется в вакууме, уничтожит шлюпку, но до «Тольды» не доберется.

Глаза Тавры стали круглыми, словно блюдца, рот открылся и не смог закрыться сразу – его парализовало от страха.

– Т-ты что… нас же с-самих убьет…

– Не убьет. Мы выведем, а сами выпрыгнем через аварийный шлюз.

– Я не умею надевать скафандр!

Семаль схватила подругу. Развернула ее к капитанскому мостику и толкала, словно недавний робот-погрузчик тележку с водой. Тавра упиралась, хваталась за спинки кресел и верещала:

– Семаль, надо звать взрослых, мы не справимся!

Девочка остановилась, крутанула подругу так, чтобы та развернулась к ней лицом, схватила за плечи:

– Это твой звездный час. Ты умеешь управлять такими шлюпками…

– Нет…

– Ты выведешь ее из дока и твоя Ульяна узнает о твоем геройстве и восхитится, и сама тебя найдет. И скажет, что гордится, что у нее есть такие фанаты…

Она говорила напористо, пристально смотря прямо в глаза подруги, будто намереваясь заговорить ее как циркач заговаривает дрессированную змею. Тавра моргнула. И икнула:

– Я до дрожи боюсь, когда ты так со мной говоришь…

Внутренний счетчик в голове Семаль отсчитал еще двадцать семь секунд, которые они потеряли на препирательствах.

– Чтобы вывести из дока, нужно знать кодировки… Нужен оператор в зале, который будет руководить маневром, – тараторила Тавра. – Ничего этого у нас нет.

– Будет, – Семаль уверенно подтолкнула подругу к капитанскому мостику. – Активируй связь с диспетчерской.

Тавра стянула с плеч рюкзак, сунула его за сиденье, наблюдая, как подруга сняла с запястья креоник, выставила на нем обратный отсчет – семь минут, и поставила перед ними на панель.

Дернула джойстик внешней связи, проговорив в динамик:

– Пирс шесть срочное сообщение рубке. – Скользнув взглядом по панели, нашла высеченные цифры бортового номера. Повторила вызов, назвав и их тоже.

Диспетчер сонно выругался.

– Кто говорит?

– Капитан Иванов, – соврала Семаль. Взглянула строго на подругу, кивнула на пульт управления. Тавра нехотя надела наушники и активировала экран, вздохнула с видимым облегчением – пока все выглядело в точности, как на игровом тренажере. – На борту обнаружена бомба с запущенным часовым механизмом…

Семаль продолжала. Она вцепилась в подлокотник, надеясь, что ее голос не слишком дрожит.

– Оставшееся время до взрыва шесть минут пятьдесят шесть секунд. Прошу срочную отстыковку в автоматическом режиме и вывод шлюпки за пределы фрегата «Тольда».

– Понял вас… Даю старт… – Девочки почувствовали, как под ними завибрировали кресла, услышали, как щелкнула, экстренно сворачиваясь камера саночистки. – Курс два ноля пятнадцать по ходовым знакам…

Мониторы перед ними стали светлее, на них начали приходить изображения с визиров шлюпки. Сработала система захвата, высвободив транспорт. Загудели маневровые.

Семаль вытаращила глаза, толкнула застывшую с открытым ртом подругу:

– Рули давай, щас врежемся!

Тавра схватилась за джойстик, повернула его вправо – шлюпку повело в ту же сторону, крестик на мониторе, до этого лежавший по центру, сместился. Выведенная на мониторах зеленая дорожка-ориентир, стала пунцовой, словно от стыда.

Семаль зашипела:

– Ровнее веди! Видишь, тебе ходовые знаки нарисовали. – Она указала пальцем на пунктирные линии на мониторе перед подругой.

Тавра насупилась, бросила обиженный взгляд на подругу, передразнила:

– «Нарисованы»… Это называется «обозначены». Это же разметка, Семаль…

Та мрачно вздохнула:

– Ага, разметка. Только у нас пять минут и шестнадцать секунд осталось. А мы еще не выбрались из дока.

Тавра нервно выдохнула перехватила внешнюю связь, нацепила на висок диск наушника, поправила микрофон.

– Штурман Брейль говорит, – сообщила, кивнув Семаль на оставленные на консоли шевроны. – Выходим из дока. Курсовой угол пять два три семнадцать.

Семаль улыбнулась:

– А говорила не умеешь. А сама вон как сечешь.

Тавра качнула головой:

– Я не секу. Я придумываю на ходу… Иначе нас спалят, решат, что мы балуемся и из дока не выпустят… – Она посмотрела на подругу. – Как думаешь, сколько времени капитану Иванову и штурману Брейлю надо, чтобы добраться до рубки и сообщить, что их на мостике нет?

Семаль тоже об этом думала, но надеялась, что капитан Иванов – она кстати не знала его имени – сейчас крепко спит. Как и штурман Брейль, кем бы он ни был.

Борт фрегата «Тольда»

Теон, находясь в атриуме, был на связи с Нирихом, тот докладывал о деактивации взрывных устройств, буксировке установок. Приходили отчеты от криминалистов по делу «Менанделя». Все службы «Тольды» были подняты на поиск двухсот сердцевин с изотопами. Охрана, безопасники, оставшиеся на борту оперативники группы «Ягель» – все были подняты и брошены на поиск бомбы. Проверялись склады, лаборатории, контейнеры с продовольствием, прачечные и ремцеха.

Грета отправилась искать Семаль, не нашла ее и вернулась минуту назад, весьма озадаченная.

– Господин Теон, – позвал дежурный оператор, перекрикивая многоголосый гомон атриума. – Вас рубка вызывает… Говорят, бомба нашлась. – при этих словах атриум стих. – Она на школьный катере, прибывшем сегодня с «Иля». Часовой механизм по словам капитана, обнаружившего взрывное устройство, активирован.

– Рихта джаль, – Теон тихо выругался. – Выведи сюда рубку…

Он подождал зеленого глазка подтверждения связи. Коротко кивнув капитану, спросил: – Какие прогнозы.

– Капитан Иванов выводит шлюпку из дока…

– Подключи меня к каналу связи со шлюпкой…

Когда мостик отозвался настороженным: «Алло», Теон проговорил:

– Это Тиль Теон. – «Капитан Иванов» ахнул. Теон нахмурился: – Где вы обнаружили взрывное устройство?

– В багажном отделении, – пискнул «Иванов» и закашлялся.

Начальник криминальной полиции махнул рукой ближайшему оператору:

– Найдите схему этого катера, на монитор ее…

Что-то в голосе капитана показалось ему странным. Теон обернулся к оперативникам, пробормотал с недоумением:

– Что у него с голосом?

Грета, стоявшая за его спиной, дотронулась до локтя:

– Это Семаль.

– Что? – Теон резко обернулся.

– С тобой говорит Семаль, это ее голос. – И Грета тихо осела. Перевела на него застывший от ужаса взгляд: – Сделай что-нибудь. Умоляю…

Теон поднес ко рту креоник, заговорил подчеркнуто буднично:

– Семаль, с тобой говорит твой отец, – на том конце кто-то неприлично чертыхнулся. Теон повернулся к Крыжу и подошедшему Корсакову: – Там еще кто-то есть? Там второй голос…

Крыж перебросил на монитор чертеж шлюпки. Ткнул пальцем на багажное отделение, потом увеличил разрешение и указал пальцем на отверстие в днище.

– Можно сбросить, – подсказал. – Осталось четыре минуты.

Теон кивнул ответ. Придвинул схему к себе.

– Семаль, справа от тебя на консоли большая квадратная кнопка надави ее.

– Угу… – девичий голос отозвался отстраненно. Послышалась возня и бормотание: – Ты надавила? Дави сильнее, значит!.. Да, мы надавили.

Теон вскинул голову:

– Кто с тобой на мостике?

Замешательство, шелест из динамика, сопение.

– Тавра Гаядэ, моя подруга… Она рулит.

Теон прикрыл глаза и снова открыл. К управлению подключился навигатор из рубки «Тольды».

– У вас должно появиться табло на центральном мониторе. Появилось?

– Да… На нем какие-то цифры.

– Это накладные, не обращайте внимания… Тавра, ты на месте навигатора? Добавь скорость, для этого потяни зеленый рычаг под правой рукой вперед до отметки 2/3. Семаль, потяни на себя красный рычаг до упора. Сделали?

– Да… что-то щелкнуло.

– Это затвор гермопереборки, отделяющей капитанский мостик от салона. В случае разгерметизации, вам ничего не угрожает… Под сиденьями возьмите индивидуальные средства защиты, наденьте маски и активируйте дыхательные баллоны.

Навигатор говорил подчеркнуто буднично, четко. Теон мысленно повторял все действия, которые сейчас совершают девочки-подростки. Легко представлял их в рубке посреди пустоты – перепуганных, отдаляющихся от уютного и безопасного фрегата.

– Надели, – невпопад ответили подростки. Девичьи голоса дрожали от возбуждения.

– Вы отошли на безопасное расстояние от «Тольды». Теперь посмотрите на экран перед вами, введите последовательно команды, которые на нем отображены. Два. Пять. Двенадцать. Ввод. И красный тумблер под экраном потяните до упора вниз.

Шипение из динамиков, шелест и грохот, перебранка:

– Ты не надавила!

– Надавила я. Видишь, оранжевая шкала пошла…

– Про шкалу ничего не говорили! – упирался другой голос.

Голос Семаль приблизился к микрофону. Стал громче:

– А шкала должна быть оранжевой?

Навигатор успокоил:

– Должна. У вас минута и сорок секунд. Делайте сброс.

– Сделали… Ой…оно не сбрасывается…

Грета схватила Теона за руку, уткнулась лбом в его плечо.

– Сильнее тяните вниз, скомандовал навигатор из рубки.

Семаль выдохнула:

– Не тянется, – в голосе было отчаяние.

– Еще сильнее, до нулевой отметки.

– Не тянется…

– Дай, я! – снова голос Семаль и яростный шелест из динамика.

Грохот, визг, оглушивший одновременно и рубку, и атриум «Тольды». Мужчины и женщины, оперативники, криминалисты, эксперты, высыпавшие к этому времени из своих лабораторий и кабинетов, разом ахнули. Из динамиков белым шумом лилась тишина.

У Теона дрожали руки, когда он вызывал мостик:

– Семаль. Тавра. Вы слышите меня? Отзовитесь… Семаль…

Грета, сжав руки на груди, стояла рядом, безотрывно глядя на иконку крошечного судна на мониторе.

Теон обратился к диспетчерам:

– Что шлюпка? Дайте изображения с визиров.

– Видим ее. Угол обзора пятнадцать, траверзное расстояние двадцать пять.

Теон с трудом перевел дыхание. Прошептал:

– Взрыв был?

Из динамика прошелестел ответ – очевидно Семаль приняла его на свой счет.

– Был… Снаружи где-то. Но нас так подбросило, что мы под потолок отлетели… У Тавры, кажется, что-то сломано, она без сознания… – Семаль помолчала, после паузы спросила напряженным шёпотом: – Господин Теон, а зачем вы про отца сказали?

– Потому что я твой отец. И я тобой горжусь, моя девочка…

Семаль молчала, и сейчас Теон больше всего хотел бы увидеть ее лицо.

– Ты можешь включить видеосвязь?

– Если только на креонике, тут все обесточено, темно. Но я не знаю, как сделать трансляцию на «Тольду», – она покашляла. – Тавре доктора надо…

– К вам уже летят, – сообщил Теон.

Крыж и Глеб склонились над рабочей консолью, устанавливая соединения с девочкой-подростком:

– Я вижу ее сигнал, – кивнул Василий, – вывожу на монитор.

На большом экране атриума появилось едва освещенное светом креоника угловатое девичье лицо. Большие глаза. Припухшие от слез веки. Искусанные в кровь губы. Бледно-розовые волосы торчком. Та самая девчонка, что он сегодня днем видел в лифте. Видел и позволил пройти мимо.

Он коснулся рукой экрана, будто бы погладил дочь по щеке. Улыбнулся глазами.

Девочка шмыгнула носом, отвела взгляд.

– А мама рядом?

Грета выглянула из-за плеча Теона, размашисто вытерла лицо и нос тыльной стороной ладони:

– Не хотела, чтобы ты так узнала, – призналась.

Девочка пожала плечами:

– Да уж лучше так, чем никак…

Спохватившись – видимо она услышала, как к ним добирается помощь, спросила:

– А Василий Крыж там?

Землянин встрепенулся, поднял голову. Встал и подошел ближе, чтобы девочка его видела. Поднял в качестве приветствия ладонь, помахал.

– Вы завтра к Тавре зайдите, я ей обещала, если она сядет за руль этой шлюпки, что вы придете… Придете?

Крыж покосился на Теона, кивнул:

– Приду.

– Только обязательно. А то Тавра расстроится. Она большая ваша поклонница… Ну, не ваша, конечно, – Семаль неопределенно повела плечом. – А команды «Фокуса» и Ульяны. Она навигатором мечтает стать. Как Ульяна.

За спиной Семаль мелькнул свет, девочка заторопилась:

– Ой, все, нас приехали спасать… Пока!

И отключилась.

Теон повернулся к Грете, осторожно привлек ее к себе. Обхватив за плечи, поцеловал в лоб:

– Кто кого спасать сейчас будет?

Женщина, уткнувшись в его грудь, тихо плакала.

– Прости…

По сути – мы все ничтожная погрешность в глобальном замысле Вселенной. Наше присутствие никак не влияет на космос. Наше отсутствие он вряд ли заметит. Он слишком большой, чтобы думать о нас. Учитывать в миллиарде логических уравнений, решение которым есть сама жизнь. Сколько человек может прожить в космосе? Ровно столько, сколько заложит система жизнеобеспечения его скафандра. Пока работают воздухоочистители и радиационная защита. Пока функционирует термообмен и есть надежда выжить.

Понаблюдав за шкалой загрузки и силуэтом так и не взорвавшегося фрегата, он выключил головной фонарик.

Он растворялся в космосе, становясь его частью, новым неизвестным в его уравнении.

Его ненависть, прежде фанатично яркая, но ослепляюще-жгучая, приобрела холодную ясность и узнаваемые черты. Теперь у его ненависти было имя.

Влад Чайка.