Ниалл. Возвращение Повелителя Света

Глава 7. Обсидиановый жемчуг

Мужчина с копной спутанных каштановых волос поправил повязку на плече и скривился от резкой боли, которая подобно яркой вспышке света ослепила его. Кусок тряпки, что он прикладывал к боку окрасило рубиновой кровью. Рубашка на груди разорвана и спускалась по коже, блестящей от капелек пота, точно лохмотья. Кое-где зияли дырки от ожогов, а штаны, спущенные на бедре, держались только на добром слове, ведь кожаный ремень пришлось повязать как жгут, удерживая кровь на месте и не позволяя ей течь со скоростью бурной горной реки. Зияющие края раны чернели, будто превращали их в мертвую плоть. С поверхности поврежденной кожи вверх тянулся туман.

Мужчина мученически застонал от боли и попытался вылечить себя магией, но что может противопоставить обычный маг тысячелетнему Богу? Мысленно проклиная Адриана, он с ноги выбил деревянную дверь, что покосилась от времени. В нос тут же ударил запах трав и затхлой пыли. Из окна, занавешенного только грязной тряпкой, тянулись серебристые лучи полной луны. Крысы, завидев полоску света от уличного фонаря, заверещали от страха и разбежались в разные стороны. Мужчина плюнул, в васильковых глазах огнем едва промелькнул страх, но тут же потух, скрываясь за маску безразличия. Он вошел внутрь и брезгливо толкнул дверь, захлопывая ее.

— Какие же секреты ты скрываешь, чертово отродье Тьмы? — рыкнул мужчина и носком ботинка пнул аккуратно задвинутые стулья.

Деревянные сидения разлетелись в разные стороны, кое-где отвалилась спинка. Тотчас завоняло сыростью и из-под обломков в разные стороны побежали мелкие жучки. Мужчина скривился, он дернулся, чтобы раздавить ботинком бегущих насекомых, но охнул от резкой боли. Кровь из раны в боку хлынула, окропляя собой повязку, а затем с глухим стуком закапала на пол, окрашивая грязные доски рубиновой краской. Мужчина прошел дальше, толкнул плечом ближайшую дверь и очутился в спальне. Большой книжный стеллаж и стол с кипой бумаг тут же бросился в глаза и он расплылся в улыбке. Синеглазый плюхнулся на стул, брезгливо откинул от себя насквозь пропитанную кровью тряпку и старательно оглядел каждый лист, особо не заботясь, испачкает ли что-то в грязи и крови. Когда он дошел до последней бумаги, брови его поползли вверх, а рот слегка приоткрылся в изумлении.

— Вот это находка! Я подожду тебя, Хаосов птенчик! С таким козырем в руках я наконец стану могущественным!

Мужчина засмеялся, точно умалишенный, рухнул на пыльную кровать и тут же погрузился в сон, а рубиновая кровь так и продолжала мерцать в полумраке лунного света, лишь черные края раны зловеще источали дым.

Ниалл распахнул глаза, не сразу соображая где находится. Лазурный взгляд потихоньку сфокусировался и он увидел перед собой Персефону. Девушка распустила волосы и выглядела сейчас подобно ангелу, сошедшему со страниц детских книжек. Как она могла родиться пустой, если вся ее внешность кричала об истинной силе, которой она должна была обладать — о силе Света? Поначалу, когда маги еще не смешивали свою магию между собой, три фракции отделяли друг от друга определенные признаки во внешности. У Хаоса это были черные волосы и серые глаза, у Света платиновые локоны и ледяной взгляд, Порядок же мог похвастаться русыми кудрями, а радужка была двух цветов: либо сиреневая, либо синяя. В Персефоне же все кричало о силе Света. Быть может, поэтому Ниалла так тянет к ней и в роду девочки они были?

Персефона пошарила в рюкзаке Ниалла и вытащила из него недопитый чай и немного еды. Рот Бога тут же наполнился слюной. Он поднялся, разминая затекшие конечности. Персефона, услышав шорох, улыбнулась и протянула еду.

— Хочешь?

Ниалл хотел. Только его тело бессмертно. Ничего страшного, если пару дней он поголодает. Смертное тело Персефоны не может долго выдержать без еды.

— Ешь, — приказал Ниалл, — и потом будем думать как вытащить Арфу.

После завтрака девушка тоскливо окинула взглядом артефакт. Когда Арфа позвала, Персефона тут же шагнула в яркий белый свет, сроднилась с ним и очутилась в самом сердце Хрустальной пещеры. Она думала: все, артефакт сейчас запоет, но он молчал. Тогда Персефона скинула с себя шубу. В пророчестве говорилось: нужно пролить жемчужные слезы. Как это понимать, девушка не знала. Она думала — просто заплакать. Только вот слезы не шли, пришлось замерзнуть настолько, чтобы они сами потекли по щекам. Не помогло. В таком состоянии ее и нашел Ниалл.

— Ну как же вытащить эту Арфу? — простонала Персефона и поскребла ногтями по льдине. Ниалл тоскливо обернулся. В сводах пещеры царил полумрак, только Арфа светилась зеленоватым свечением. С потолка падали крупные капли воды и медленно шлепали о льдины, издавая яркий звук, точно хрусталь разбивалась.

— В пророчестве говорилось…, — начал Ниалл, но девушка его перебила:

— Я знаю о чем говорилось в пророчестве! — она достала из кармана шубейки смятую бумагу и разгладила страницы.

— Ты…Когда успела? — недовольство в голосе Ниалла заставило Персефону подмигнуть ему.

— Думаешь, я тебе доверяю?

— Следовало бы! — холодно воскликнул Повелитель.

Он вырвал из ее рук бумагу и прочел пророчество вслух.

— Жемчужные слезы…Что это значит? — задумчиво спросила Персефона.

— Искренность, — ответил Бог. — Наивысшая искренность мага.

У Персефоны была идея получше. Таинственный мужчина, которому она спасла жизнь, достал для нее листок с заклинанием, которое поможет заставить Арфу петь. Осененная догадкой, девушка полезла в свой рюкзак, что, словно удачное стечение обстоятельств, так любезно прихватил с собой Ниалл. Она выудила скомканную бумажку, развернула ее и пригладила на льдине страницы. Повелитель Света заинтересованно смотрел на ее манипуляции. Он опирался на ледяную колонну и в полумраке сводов пещеры его лазурные глаза горели синим пламенем. Ниалл наклонил голову набок и платиновые локоны, забранные в высокий хвост, качнулись вслед за хозяином. Персефона со знанием дела пояснила:

— Тут заклинание, способное заставить Арфу петь.

Ниалл рассмеялся, а затем указал на светящийся артефакт и насмешливо воскликнул:

— Удачи!

Персефона скептически фыркнула, прочистила горло и, пробегая кристально-голубыми глазами по корявому почерку, зажгла на пальцах темный огонь. Он вспыхнул подобно вспышке. Запахло пеплом, в груди разлился восторг — так было всегда, когда девушка пользовалась магией. Ее охватывал небывалый восторг, сродни с катанием с горки на санках. Оранжевое пламя качалось из стороны в сторону, а вокруг него клубился обсидиановый дым. Ниалл скривился. Он понимал, девочка ни в чем не виновата, она просто хотела быть магом, а не простым человеком, а в голове все равно стоял вопрос: почему Хаос? Из-за страха быть убитой людьми Ниалла, ведь Бог истреблял пустых людей, или она действительно так хотела получить силу, что ей попросту было все равно Хаос это или Порядок?

Девушка направила магию в светящийся артефакт, а затем произнесла слова:

— Ми фаре гио ла нуто зил.

Арфа засветилась ярче. Пещеру озарила яркая зеленая вспышка, льды завибрировали, затрясся пол, с потолка вниз ухнули острые сосульки и со звоном разбились. Ниалл не на шутку испугался. Он засветился, и крошки льда, что падали вниз, таяли еще до приближения к Повелителю. Раздался звон такой силы, что у Персефоны из ушей и носа закапала кровь, а затем Арфа вспыхнула черным огнем и раздался взрыв. Крошки льда, точно острые толстые льдины мчались со скоростью ветра, готовые прибить тело Персефоны к стене. Ниалл среагировал молниеносно. Он за долю секунды коснулся нити Света и оказался перед Персефоной, заключил ее в свои объятия, закрывая от летящего льда своей крепкой спиной. Они рухнули на пол, сосульки со свистом пролетели над головой Персефоны и врезались в стену, а затем осыпались снежной крошкой. Изо рта Ниалла на шею девушки полилась обжигающе горячая кровь. Она жгла кожу так сильно, что она вздрогнула, испугавшись, что Ниалл больше не откроет свои красивые глаза. Когда все резко стихло, Бог страдальчески сморщился и распахнул веки. Радужка горела синим пламенем, с уголка губ стекала кровь. Она была такой черной, что Персефона, ужаснулась. Она вскинула руку и попыталась стереть ее ладонью, но Ниалл не дал. Он сполз с Персефоны, зашипев от сильной боли. Стоя на четвереньках, тело Бога трясло, кровь все вытекала, не прекращаясь, а стук его сердца, казалось, мог оглушить любого в радиусе километра. Персефона поднялась, потирая ушибленный от удара локоть. В ушах звенело, голова гудела и раскалывалась на части. Девушка, шатаясь, подскочила к Богу и ужаснулась. В его спину были воткнуты острые, длинные и толстые ледяные шипы. Они проткнули его насквозь и с их кончиков капала кровь. Персефона не знала что делать, она то касалась острых шипов, то в ужасе одергивала ладонь. Ниалл прохрипел:

— Ты дура, Персефона, ты знаешь? Маленькая глупая смертная!

Его и без того алебастровая кожа побелела точно снег, под глазами залегли фиолетовые синяки. Персефона вскинула руку и погладила Ниалла по волосам, прошептав:

— Ниалл! Прости меня. Я…я…не знала, что так получится.

Ниалл мученически сморщился и закрыл глаза, а затем распахнул их и сказал:

— Спрячься за колонну. Я попытаюсь растопить их Светом.

Персефона послушно забежала за колонну и зажмурилась. Ей очень хотелось посмотреть на его силу, но яркий Свет мог выжечь ей глаза в лучшем случае, а в худшем превратил бы ее в поджаренный кусок мяса. Ниалл сплюнул кровь. Мерзкий металлический привкус во рту раздражал, захотелось запить его розовым чаем. Бог сосредоточился, призывая весь Свет, что горел в его душе. Тело вспыхнуло, ослепляя Персефону даже через закрытые глаза. Ниалл был слишком слаб, чтобы растопить каждую льдину. Сотни мелких клинков растеклись по его телу, смешиваясь с кровью, а три больших кола так и продолжали торчать, лишь едва разморозились. Свечение исчезло, стало темно, только Арфа продолжала гореть привычным изумрудным огнем. Персефона выглянула из-за колонны, взгляд голубых глаз тут же нашел Ниалла. Бог так и продолжал стоять на четвереньках, морщась от сильной боли. Девушка подскочила к нему и спросила:

— Чем я могу помочь? Быть может… Может Хаос растопит их?

— Не прикасайся ко мне своим Хаосом! — хрипло рявкнул Ниалл. Его тело засветилось, указывая на дикое раздражение от ее слов. — Просто схватись крепко за льдину и попытайся вытащить их.

— Но Хаос мог бы…

— Не мог! — оборвал Ниалл. — Хочешь помочь? Делай, что велено.

— Вот упрямец! — проворчала Персефона.

Девушка встала сбоку от Бога. Ее начало мутить от вида крови и насыщенного металлического запаха, который смешался с ярким ароматом соленого моря. К горлу Персефоны подступила тошнота. Девушка сморщила нос, борясь с приступом, обхватила льдину двумя руками и потянула на себя. Ниалл зарычал точно раненый зверь, вцепился пальцами в обжигающе холодный пол и зажмурился, ощущая адскую боль. Сейчас бы ему пригодились способности матери — забирать чувства. Персефона вздрогнула от яростного крика, но попыталась сосредоточиться только на шипах. Ее сердце и руки дрожали, перед глазами заскакали золотистые мушки, рот наполнился слюной. Не смотря ни на что, девушка приложила всю силу, что у нее имелась. Когда она смогла выдернуть шип, то не удержалась на скользком полу и упала. Он отлетел и кровавыми разводами покатился в сторону, ударяясь о снежные колонны. Ниалл дышал рвано и часто. Персефона погладила его по щеке и тут же одернула руку. Кожа Бога была такой горячей, что тотчас обожгла ее ладонь. Девушка зашипел, а Ниалл втянул воздух сквозь сжатые зубы и процедил:

— Продолжай!

Персефона послушно обхватила второй шип и что есть силы тащила на себя. Руки тряслись, кол очень медленно выходил из тела, вызывая адскую боль. С хрустом разрывая позвонки и кости, он сантиметр за сантиметром выскальзывал из крепкого тела Повелителя. Не будь он бессмертным, давно уже был бы мертв. Шип выскочил, и Персефона презрительно откинула его от себя. Льдина отскочила и, ударившись о стену, рассыпалась мелкой крошкой. Последний осколок — самый толстый и острый торчал прямо из сердца Повелителя Света. С его кончика медленно капала тягучая кровь. Ниалл был белее снега. Персефона обеспокоенно опустилась на корточки, обхватывая лицо Ниалла ладонями. Мужчина сквозь плотно сжатые зубы процедил:

— Вытащи его, Персефона!

Девушка испуганно вздрогнула, когда Бог распахнул потухшие глаза. Сейчас они напоминали ей дождливую тучу, из которой вот-вот должен обрушиться проливной дождь. Персефона схватила шип обеими руками и потянула на себя. Руки не слушали, соскальзывали со льдины, подтаявшей от пылающего тела Повелителя. Персефона выругалась, а Ниалл опустился ниже, теряя энергию. Девушка сильнее вцепилась пальцами в льдину, точно мертвой хваткой. Бог просил не использовать Хаос, но ему стало хуже, и она решилась. С пальцев Персефоны на лед перепрыгнули клубы черного тумана. Они окутали его обсидиановой нитью. Девушка схватилась руками за магические путы и потянула их на себя со всей силой, что у нее имеется. Льдина застряла, не хотела покидать сердце Бога. Прилипла к его снежной корке и сопротивлялась. Персефона закричала, вложила больше магии. В воздухе запахло пеплом. Его запах оседал в легких Бога тяжелым слоем.

— Не используй Хаос, — прошептал Ниалл.

Персефона не ответила, только сильнее схватилась за шип. Осколок льдины внезапно поддался и, точно смазанный маслом, легко выскользнул из тела Бога. Персефона потеряла достаточно много силы и в изнеможении рухнула на пол. Ее тело трясло, из груди выпрыгивало сердце. Ниалл вдруг завалился на бок и девушка едва успела поймать его. Раны вмиг затянулись, но энергия была на нуле и он погрузился в сон, чтобы тело восполнило потерянные запасы. Девушка положила голову Бога себе на колени и погладила по волосам. Он спас ей жизнь. Еще немного, и Ниаллу пришлось бы снимать ее распятое тело. Он был прав — Персефона дура. Маленькая, глупая смертная, поверила, будто заклинание верное, усомнилась в Повелителе Света. Она перевела на его лицо тоскливый взгляд и улыбнулась. Он, даже будучи раненным, выглядел красивым: алебастровая кожа, высокий аристократичный лоб, пушистые светлые брови, прямой нос с легкой горбинкой, острые скулы и выраженная ямка над верхней губой — самая сексуальная часть в мужчинах. Девушка откинула голову назад. Восстановится ли Ниалл? Очнется ли?

В пещере царил полумрак. Арфа зловеще светилась, точно подмигивая Персефоне. Ее ноги затекли, она уже не чувствовала движения груди Бога от мирного дыхания. Девушка то и дело касалась его кожи, с поверхности которой вверх поднимался пар. Под пальцами горело, а волосы Ниалла окропило кровью. Персефона попыталась поменять позу, но тяжесть его тела не давала сделать никаких движений. Девушка не знала сколько уже так просидела, а Бог все никак не приходил в себя.

— Ниалл, — позвала она хриплым голосом. Ответом была тишина. Он даже не шелохнулся.

Тогда Персефона поднесла ладонь к его носу, силясь почувствовать есть ли дыхание. Выдохнула от облегчения, и, набравшись смелости, распустила локоны Ниалла, стирая магией кровавые следы с волос, с одежды, с его красивых губ. Когда он отключился, они были цианотичного оттенка, почти бескровные, сейчас же губы его порозовели, возвращая свой коралловый оттенок, а к щекам прилил румянец.

— Ниалл, очнись! — громче воскликнула девушка. Не помогло. Персефона зевнула и прилегла на льдину, увеличивая магией защиту от холода. Сон затянул ее в свою пучину и уже через пару минут она отключилась.

Селена стояла в тронном зале мрачнее тучи. Она смотрела в окно, хмуря пушистые русые брови. Локоны ее змейками спускались по спине, затянутой в воздушное платье яркого цвета фуксии. Ноги обнимали босоножки с квадратным носом на высокой прозрачной шпильке. Она, скрестив руки на груди, выслушивала очередные оправдания. Она ни на миг не бросила попытки отыскать Ленара. Их связь, что тонкой нитью стянула влюбленные горячие сердца, потихоньку слабела и это выводило Богиню из себя. В Изумрудном лесу вчера ночью ищейки почувствовали след Ленара. Он использовал магию Порядка. Его магию ни с чем было невозможно перепутать. Она пахла так ярко, словно сама Богиня была на месте. Селена тотчас переместилась к месту, в котором почувствовала след возлюбленного, но она успела увидеть только яркую сиреневую вспышку и русые кудри, шелковым водопадом взметнувшиеся вверх, а еще его запах — родной, вызывающий под кожей бешеный топот мурашек. Селена попыталась отследить его перемещение. Не успела. Ленар мастерски замел следы, все же не зря его учителем был сам Ниалл. Бог Света знал различные секреты магии лучше любого из Богов.

— Повелительница, — ищейка аккуратно тронул ее за плечо и Селена обернулась. Волосы разметались по ее спине, тело охватил ореол Порядка, а в воздухе запахло орхидеями. Ищейка отошел на шаг назад, пряча глаза, стушевался под выжидающим взглядом гетерохромных глаз и сглотнул вдруг ставшую вязкой слюну.

— Сплошные оправдания! — прошипела Селена. — У меня что, бездарные подчиненные?

— Никак нет! — замотал головой ищейка.

Селена зажмурилась, успокаивая дыхание. Ниалл бы на ее месте нашел способ связаться с другом, перевернул бы вверх дном все Безграничье, заставил магов работать лучше, а она своими сердечными поступками жалела их и маги не боялись, не хотели подчиняться, знали, что Селена простит. А еще переполох в замке Адриана…Ниалл действительно — лучшая кандидатура на роль правителя мира. Жаль только, что под ее пальцами на полотна ложились совсем другие образы. Тот, где она отдает Ниаллу корону — никак не хотел вышиваться. Вчера Селене превиделось — ее брат лежал на льдине, закрыв глаза, а из его тела торчали ледяные шипы, с кончиков которых капала кровь. Она хотела сначала показать его Адриану, а потом заметила интересную деталь — девушку с платиновыми волосами, что стояла над братом с обеспокоенным лицом, а на ее пальцах искрился обсидиановый туман. Это была та самая девушка, которую Ниалл встретил на балу. Кто же она такая? И почему именно с ней Бог отправился к Нефритовой Арфе?

Вдруг в кармане платья Богини завибрировал кусок следящего камня, вторую половину которого Богиня установила в Изумрудном лесу на месте, где видела Ленара. Она достала его на свет и помрачнела. Камень светился синим огнем, а затем раздалась вспышка и к ногам Селены упала бумажка. Запахло орхидеями. Она опустилась, подняла записку и дрожащими пальцами развернула. Красивым почерком ее возлюбленного была выведена надпись: «Не ищи меня. Ленар». Селена скомкала бумагу в ладони. Она вспыхнула огнем и рассыпалась пеплом сквозь ее пальцы. На глаза навернулись предательские слезы, в горле встал ком, а тело засветилось. Богиня приказала:

— Отозвать всех ищеек!

— Но мы исправимся, — возразил мужчина.

Глаза Богини полыхнуло огнем. Она рявкнула:

— Это приказ! — и, вскинув гордо голову, ушла в оранжерею роз, скрывая под ресницами горькие слезинки.

Персефона распахнула глаза. Голова все еще гудела, во рту стоял мерзкий металлический привкус. Она лежала на льдине, тело потрясывало от потраченной магической энергии. Повернув голову вправо, Персефона увидела лежащего на спине Повелителя Света. Глаза были закрыты, на светлых ресницах блестели льдинки, платиновые локоны разметались, грудь мирно вздымалась от дыхания, а руки покоились на животе. Он был похож сейчас на ледяное изваяние, фарфоровую скульптуру или произведение искусства. Персефона ужаснулась: ему холодно! Девушка подползла к Богу, зажгла на пальцах обсидиановый огонек и собиралась коснуться им лба Ниалла. Но он резко вскинул руку и схватил девушку за запястье. Глаза распахнулись, возвращая им лазурную свежесть. Он недовольно сморщился и хриплым ото сна голосом произнес:

— Не прикасайся ко мне своим Хаосом.

— Я думала, ты замерз, — попыталась оправдаться Персефона. Она поджала губы, едва не разрыдавшись от облегчения, и спросила: — Как ты себя чувствуешь?

Ниалл медленно приподнялся на локтях, огляделся и ответил:

— Хорошо. Что со мной будет? Я бессмертен.

Губы Персефоны задрожали, с уголка ледяных слез упали две горячие слезинки. Они прокатились по ее ладоням и ухнули на льдину. Ниалл усмехнулся:

— Так ты не заставишь Арфу петь, настырная девчонка!

Персефона окончательно разрыдалась, вцепившись Ниаллу в края шубы. Он вскинул в изумлении брови и попытался разжать ее пальцы, но в конце концов сдался и потянул, укладывая девушку на свою грудь, и погладил по волосам. Она сотрясалась от рыданий ровно до того момента, пока не поняла, что лежит на его груди. Ахнув, Персефона вскочила на ноги и воскликнула:

— Ты же ранен!

— Я восстановился. Но больше не советую тебе использовать магические выкрутасы на мощнейших артефактах. Как ты до своего возраста только дожила? И кто тебя надоумил на это?

— Мой информатор, — Персефона вытерла с щек слезинки. Ниалл покачал головой:

— Скажешь кто? Я выпущу ему кишки за покушение на убийство самого Повелителя Света.

Девушка рассмеялась. Слезы окончательно высохли. Она порылась в рюкзаке, где припасла крохотный кусок лепешки и немного чая. Когда протянула еду Богу, тот отрицательно качнул головой.

— Пора тебе заставить Арфу петь, Персефона. Мы не можем остаться здесь навечно.

Девушка согласно кивнула и после обеда прислонилась к ледяной колонне спиной.

— Расскажи что ли слезливую историю, вдруг поможет? — пожал плечами Повелитель. — Где ты скрывалась?

Он распустил волосы и сейчас они накрывали вуалью его спину, облаченную в теплую шубейку. Зеленый свет от Арфы бликами запутывался в платиновых локонах, придавая им необычный цвет. Бог сейчас напоминал русалок, сошедших со страниц детских книжек. Мягкий свет ложился на его лицо, придавая глазам глубины и подсвечивая радужку изнутри. Казалось, на лазурном небе золотистыми крошками взорвалось само солнце. Прекрасен как никогда!

— Ох, полагаю, нужно начать рассказ сначала. Не думаю, что тебе будет интересно.

— А ты попробуй заинтересовать, — улыбнулся Ниалл. Персефона кивнула, набрала в легкие побольше воздуха и начала свой рассказ.

Она родилась в деревне Ниалла в семье магов Света. Ее род исходит от самых первых магов — Линеи и Кристофера и никогда не смешивался с другими фракциями. Их особенность — платиновые локоны и холодные ледяные глаза, похожие на застывший в радужке топаз. Отец Персефоны — Ури славился своим урожаем. Каждый житель деревни старался покупать овощи и фрукты именно у него — уж больно сладкими были помидоры и сочными ягоды клубники. Мать Персефоны — Алиса шила одежду на заказ. У нее заказывала платья сама Богиня Порядка, а Ниалл частенько покупал подарки своим наложницам. У Алисы и Ури было все: деньги, слава, почет, их даже приглашали на балы в честь Богов. Не было только одного — детей. Долгие годы Алиса не могла забеременеть, пока в один из дней не обратилась к шаманке, что жила на отшибе в Изумрудном лесу. Ури останавливал жену, просил не ехать, но та была решительно настроена иметь детей и отправилась в путь, оставив мужа одного — вести хозяйство. Пять дней девушка добиралась до шаманки, останавливалась только, чтобы немного поспать и перекусить. Ту шаманку звали Мина. Люди считали ее ведьмой, ведь шел слух среди магов: она владеет сразу двумя фракциями. Это было просто нереально и никак не укладывалось в голове людей. Когда Алиса прибыла, Мина сразу же ей сказала: «Уж вижу, не беремчатая ты давно. Детей теряла с десяток. Кровавый след на тебе. Род свой предал кто-то из твоих родственников, смешал кровь, да так и бросил дитя свое. Проходи, ложись на лавку, я сниму проклятие». Водила Мина ладонями над телом Алисы, шептала под нос слова заклинания, посыпала ее пахнущими травами, а когда закончила, в окно ударила птица. Шаманка помочила руки в ледяной воде и та окрасилась в черный. Она вытерла их сухой тряпкой и кивнула на дверь: «Ступай, милая, к мужу. Через месяц беремчатой будешь». Алиса благодарно поклонилась, сунула старушке деньги, но та не приняла. Когда Алиса вернулась назад, ровно через месяц она узнала о своей долгожданной беременности. Через девять месяцев родилась Персефона — копия своих родителей: пушистые платиновые кудри, голубые глаза и фарфоровая кожа. Родители были на седьмом небе от счастья. Персефона росла и с каждым днем они ждали проявления ее силы. Вот только она ее не обрела и, когда девушке стукнуло пятнадцать, мать молча собрала ее вещи и сказала: «Ты уходишь, Персефона, мы больше не можем скрывать тебя». Девушка ушла и больше родителей не видела. Она даже не знает где они сейчас. Персефона скрывалась в своем секретном месте — пустом домике, где она ночевала и занималась, не смотря на отсутствие магии.

— Они ни разу не прислали ни письма, ни весточки. Им просто было плевать! Я хочу узнать ответ, Ниалл, почему я пустая? Почему? Ты знаешь как сильно я мечтала о силе Света? Она должна была течь по моим венам. А в итоге я имею силу Хаоса, которая совсем мне чужда! Что случилось в прошлом? Почему я?

Персефона обхватила себя руками и все кричала, а из глаз капля за каплей падали слезы, по пути превращаясь в черные жемчужины. Они ударялись о льдину и катились по направлению к Нефритовой Арфе. Ниалл как завороженный смотрел на пробегающий мимо обсидиановый жемчуг и не мог поверить своим глазам. Она смогла вызвать слезы, смогла заставить Арфу петь.

— Ниалл! Я смогла! — воскликнула Персефона и схватила крупную жемчужину.

Артефакт встрепенулся, струны колыхнулись, яркий зеленый свет померк, а льды завибрировали. Раздалась прекрасная мелодия, ни с чем не сравнимая, точно тысячи ангелов запели хор. Бог обхватил руками колонну, чтобы не упасть, а Персефона, будто знала что делает, шагнула ближе к Арфе. Лед треснул, яркая золотая вспышка озарила пещеру и Ниалл увидел все, о чем просила Персефона. С широко распахнутыми глазами Бог смотрел на картинку, что показывал артефакт и сердце его вдруг растаяло из векового заледенения, забилось, сжалось от боли и загорелось синим пламенем. Теперь он знает ответ и тот ему совсем не понравился.