Незанятый мир

Глава 27 ЗА РАБОТУ

Инженер пробудился внезапно и обнаружил, что дневной свет угас и воцарились сумерки, погрузив все помещение в полутьму. Он пришел в смятение и готов был заговорить, но благоразумие его от этого удержало. С мгновение он не мог вспомнить, что, собственно, случилось и где он, но над ним уже нависло могучее ощущение таящегося рядом зла и грозной опасности. Оно побуждало его не нарушать тишины. Не кричать. Исступленная жажда ускорила возвращение памяти. И вот он вспомнил все. По-прежнему слабый и разбитый, но отдохнувший благодаря сну, он сделал несколько шагов к двери. Где Беатрис? Он один? Что бы это значило?

— Беатрис, о, Беатрис! — хрипло позвал он, стараясь делать это не слишком громко. — Где ты? Ответь!

— Здесь! Иду! — услышал он ее голос. И вот неясно увидел ее в дверном проеме.

— Где ты была? Как долго я спал?

Она не ответила на вопрос, но быстро подошла к нему, взяла его руку, а своей погладила его лоб.

— Теперь лучше? — спросила она.

— Намного. Скоро я буду в полном порядке. Это не беда. Но что ты делала все это время?

— Идем. Сейчас покажу.

И она повела его в другую комнату. Он последовал за ней с растущим изумлением.

— Приступа не было?

— Нет. Но барабаны бьют уже давно. Слышишь?

Они прислушались. До них донесся глухой однообразный звук, предвестник войны. Стерн невесело рассмеялся и закашлялся, сказывалась жажда.

— Много добра принесет им этот концерт, — заметил он, — когда дойдет до встречи этих мягконосых с тридцать восьмым калибром. Но скажи, что ты хочешь мне показать?

Она быстро подошла к грубому столу, взяла блюдо и вернулась к нему.

— Сперва выпей, — предложила она. Он в изумлении взял блюдо.

— Что? Кофе? Но…

— Пей. Я свой уже выпила. Ну!

Ошеломленный, он повиновался. И осушил всю порцию единым глотком, затем долго и протяжно вздохнул.

— Но это означает, что есть вода, — воскликнул он с новым пылом. — И…

— Посмотри, — указала она. На угольях круглого очага стоял медный чайник, полный на три четверти.

— Вода? Ты добыла воды? — Он вытаращился перед собой в изумлении. — Пока я спал? Но где…

Она рассмеялась, ликуя всей душой.

— Да это же пустяки, — заверила она его. — После того что ты сделал для меня, это сущие мелочи, Аллан. Помнишь тот большой провал, возникший при взрыве котла? Да? Когда мы туда заглядывали до того, как рискнуть пойти к роднику, я заметила, что внизу порядочно воды. Стоячей воды, которая вылилась из котла и осталась на твердом глиняном полу среди треснувшего цемента. Я всего-навсего подняла немного, отфильтровала и вскипятила. Вот и все. Как видишь…

— Но, боже мой, — вырвалось у него, — ты хочешь сказать, что ходила туда одна?

Она опять рассмеялась. И ответила:

— Не одна. Один из револьверов был так добр, что составил мне компанию. Конечно, по главной лестнице не пройти. Но я нашла другой путь в восточном конце здания, там есть лестница, которой мы еще не пользовались. Она, кстати, может еще пригодиться в случае… скажем, отступления. Как только я добралась до аркады, остальное было легко. Я, видишь ли, привязала к ручке чайника конец кожаной веревки. Ну, тогда только и осталось, что…

— Но орава синих?

— Там никого из них нет. В смысле живых. Пока я спускалась, точно. Полагаю, все на военном совете. Мне повезло, я угадала. Ничего особенного. Просто нам требовалась вода, ну я пошла и принесла немного, вот и все дела.

— Все дела? — переспросил Стерн в дрожью в голосе. — Все дела! — Затем, чтобы она не увидела его лицо в неясном свете из окна, отвернулся на минуту. Ибо счел слезы у себя в глазах проявлением слабости, которую не хотел обнаруживать. Но вскоре вновь поглядел в лицо Беатрис.

— Беатрис, — сказал он, — слова так ничтожны, так безнадежно мертвы, они так не подходят для случая вроде этого, и я их все отметаю. Без толку благодарить тебя, или анализировать происшедшее, или говорить любую глупость или банальность. Ты добыла воды, и этого достаточно. Ты хорошо справилась там, где я провалился. Итак… — Его голос вновь оборвался. Он умолк. Но она, глядя на него с удивлением, положила руку ему на плечо.

— Будет, — произнесла она. — Тебе бы сейчас поесть. У меня уже готов ужин. А далее — как насчет пульверита?

Он так и вскочил.

— Вот именно! Теперь-то я его изготовлю! — вскричал он, чувствуя, как его наполняет новая жизнь и энергия. — Даже одной рукой, если ты мне поможешь. Я-то могу. Ужин? Нет, нет. За работу!

Но она по-женски настояла, чтобы он поел, и он уступил. Когда ужин закончился, они занялись приготовлениями для работы над страшным взрывчатым веществом, тайным изобретением Стерна, которое, если бы не помешал катаклизм, десять раз сделало бы его миллионером. Теперь этот секрет был для него дороже, чем все обильные клады канувшего в небытие мира.

— Придется рискнуть, — заметил он. — Нужен свет. Если сделать его слабым и затенить, может, они и не узнают о нашем местонахождении. Но, так или иначе, мы не можем работать в темноте. Это смертельно опасно. Одно неверное движение, чуть не та комбинация, даже добавка ингредиента в неподходящий миг, и, сама понимаешь…

Она кивнула.

— Да, — ответила она. — А нам с жизнью кончать рано. Пока что.

И они засветили самую маленькую из медных ламп и сосредоточенно принялись за дело.

На столе, откуда они убрали всю посуду и еду, Стерн расставил по порядку восемь стеклянных бутылей, содержащих восемь основных реактивов, необходимых для процесса. По левую руку от себя он поставил большое металлическое блюдо с тремя квартами воды, еще теплой. Перед ним возвышался медный чайник, безусловно, самая странная реторта, в которой когда-либо изготовлялась адская смесь.

— Теперь наши стулья и лампу, — сказал он. — И можно приступать. Но сперва, — и он серьезно посмотрел на нее, — сперва скажи мне откровенно, не предпочла бы ты все-таки, чтобы я проводил этот опыт один? Ты можешь подождать в другом месте, сама знаешь. С неизвестно как сохранившимися материалами, в этих грубых условиях, в каких приходится работать, нельзя сказать, что случится. Я не встречал еще человека, будь то мужчина, а тем более женщина, который согласился бы стоять рядом и смотреть, как я изготовляю пульверит. Это жуткое вещество. Не стыдись и скажи мне: боишься?

Она смотрела на него долгое мгновение.

— Бояться? С тобой? — произнесла она.