Невеста фараона

Глава 6. Танеферт

В результате меня оставили в лекарском отделении. Врач что-то долго говорил, потом Вика шептала мне с заговорщицким видом по интонации добрые пожелания. Пашка все это время хмуро смотрел в сторону. На прощание буркнул что-то. И меня отвели на другой этаж. Там находились комнаты, в которых жили пациенты. Это я сразу поняла. Потому что лекарские отделения во всех мирах похожи друг на друга. И настрой везде одинаковый — уныние. Это и понятно. Тут пребывают люди, несправедливо вырванные болезнью из привычной жизни, казалось бы, ни с того, ни с сего. Даже мы жрецы, признаем, что подчас стрелы богини Сехмет разят случайным образом. И как бы ты ни пытался оградить себя от них, сколько бы амулетов ни покупал в святынях и у дешевых лавочников, сколько бы ни жертвовал на храм или статую, все равно когда-нибудь тебя настигнет болезнь. Хорошо если такая, которая лечится, но бывает и хуже. И каждый, кто попадает в лекарское отделение, изводит себя вопросом «за что?». Единственной в этом скорбном доме, кто не задавал себе ничего подобного, была я. Я точно знала и почему, и за что. Я не знала, как мне себя исцелить? И поэтому тут же прониклась духом царившего здесь общего уныния. Меня разместили в уютной комнатке, где стояла всего одна кровать. Странная высокая и узкая. И еще в стене было огромное окно, из которого я видела большой и скучный двор. Тут ничего не росло, из земли торчали мертвые стволы деревьев, а черные дорожки и грязные клумбы без цветов были присыпаны холодной белой крупой. Какой же неяркий и холодный мир. Хорошо хоть ветер с улицы не проникает в комнату. Я подошла к окну и снова попыталась просунуть сквозь него руку. И снова натолкнулась на прохладную и твердую преграду. Я почувствовала себя такой одинокой.

Но не на долго. Дверь резко распахнулась и в комнату хлынула целая процессия. Первой ко мне подлетела женщина средних лет, очень странно одетая, но к этому я уже привыкла. У нее были недостаточно черные, как у Даши волосы, которые красивым волнами спадали на плечи. Странно, но в этом мире никто не носил париков. Неужели они не понимают, насколько искусственные прически красивее и удобнее собственных волос? Как несовершенен их мир!

— Даша, деточка моя, что у тебя болит? — запричитала эта симпатичная женщина.

Она порывисто обняла меня, прижав к груди с явной целью передать часть своей жизненной энергии. Я благодарно приняла ее дар. А потом она принялась оглядывать меня и ощупывать, без перерыва причитая и всхлипывая. У меня на глазах опять навернулись слезы. Как давно я не знаю заботы матери? Долгих восемь лет. С тех пор как она ушла за горизонт, влекомая страшной болезнью. Иногда мне так хотелось, чтобы она была рядом. Чтобы вот так же смотрела с тревогой и любовью, так же целовала и обнимала меня, делясь со мной энергией. Как мне не хватало жизненной силы моей матери. К сожалению, ребенок не понимает важности объятий с родителями. А когда осознает, насколько они нужны ему как правило бывает слишком поздно — вокруг уже пустота. Как у меня. Сначала болезнь увела за горизонт мою мать, а потом Ахмес отправил вслед за ней и моего отца. В своем мире я совсем одна. А тут… Тут, отодвинув маму, меня прижал к себе отец. Я сразу это поняла, потому что мы с ним очень похожи. Дочь всегда больше похожа на отца. Особенно в тех случаях, когда она им с радостью признана и любима.

— Наташа, отстань от нее. Даша, что тебе принести? Хочешь круассанов с шоколадом из нашей любимой кондитерской? А, детка? Ну, скажи что-нибудь, милая!

— Не тормоши ее, балбес! — женщина много старше моих родителей присела на край кровати и, взяв мои руки в свои, заглянула в глаза, — Дашенька, внученька, ты меня узнаешь?

— Я знаю, что ее растормошит! — рядом оказался такой же немолодой мужчина с аккуратной бородкой и с небольшими круглыми окошками, прикрывающими глаза. Интересно, зачем они ему? Сохраняют тепло? — В картишки сыграем?

В комнате толкалось не меньше десяти человек и все они наперебой пытались пробиться к моему сознанию. Я не понимала ни слова, но от них исходило такое тепло, что через несколько мгновений общения я почувствовала себя счастливой. Мне стало так хорошо в этой бурлящей толпе незнакомых людей, что снова захотелось плакать. Я порывисто обняла пожилую женщину, прижавшись щекой к ее мягкому плечу. Мгновенно все затихли.

— Ну вот, — изрекла она, — А вы говорите, Даша память потеряла! Все она помнит!

Она погладила меня по голове теплой ладонью.

С лекарем разговор моей семьи проходил бурно.

— У нее лицо другое! — мама Даши указала на меня двумя руками, — В нее словно вселился другой человек.

— Наташа! — встрял папа Даши, но женщина только отмахнулась от него как от назойливого насекомого.

Ничего себе у них нравы. В нашем доме папе все кланялись, как царю. Все три его жены, их дети, и слуги, конечно. Интересно, а у Дашиного отца одна жена? Если так, то он, скорее всего, не из аристократов.

— Посмотрите на нее! — настаивала моя мать, — Моя Даша студентка Института Культуры. Она все время улыбалась, светилась как лампочка. А теперь, у нее взгляд как будто она Философский факультет МГУ закончила. Мрачный такой и очень знающий.

— Что же вам не нравится? — удивился врач, — Иногда травмы головы провоцируют в человеке желание изучать науки и языки.

— Не надо нам таких провокаций! — возмутилась мама, — Мне нужна моя прежняя счастливая Даша, а не лауреат нобелевской премии.

— Меньше знаешь, больше смеешься, — закивала бабушка.

Отец с дедом только переглянулись. Я не понимала ни слова, но чувствовала, что они с женщинами не согласны.

Другие мои визитеры обнимали меня, щедро делясь жизненной силой, а потом обнимали и папу, и маму, и даже лекаря. Один из них, огромный широкоплечий мужчина с неприлично пышными рыжими усами схватил его за руку и долго ее тряс, приговаривая:

— Мы люди простые, но благодарные. У меня своя автомастерская. И если есть проблемы с машиной, милости прошу. Сделаем в лучшем виде. И это… — тут он вытащил из красивой сумки с нарисованными цветами прозрачную бутыль с чем-то цвета жженого сахара и несмотря на отчаянное сопротивление лекаря, всунул ее ему в руку, — Знаю-знаю, не положено, но это от души. Чтобы придать вам вдохновения. У меня, доктор, одна племянница. И я хочу, чтобы она поскорее к нам вернулась.

Когда семейная волна схлынула, моя комната оказалась заполненной всем, что мне могло бы понадобиться. Одежда, фрукты, сладости, вода в прозрачных мягких бутылях, нежные на ощупь простыни для вытирания, и главное, милые мягкие игрушки. Их было три. Серый слон с веселыми глазами, желтый заяц и лиловый незнакомый зверь. Я прижала их к груди, чувствуя тепло и нежность.

К вечеру, когда я рассмотрела и попробовала все принесенные дары ко мне снова заглянул врач. Он попытался поговорить, но я по-прежнему мало что понимала.

— Амрит Дубей? — глянула я на него с обидой.

В самом деле, что-то не спешит мой возлюбленный жрец меня проведать. Это странно.

— Не знаю, кто это, — лекарь развел руками, — Но там в приемном уже второй час сидит молодой человек, который уверяет меня, что может тебе помочь. Поговоришь с ним?

Я пожала плечами. Мой стандартный ответ на все вопросы все время срабатывает. Лекарь кивнул и улыбнувшись, пошел к двери:

— Я сейчас его позову.

Когда он ушел, я уставилась в окно. Там до самого горизонта высились огромные дома. А в них зажигались яркие, словно звезды огни. В нашем мире души умерших приходят звездами на небо, чтобы понаблюдать издали за своими живыми близкими. А в этом ушедшие за горизонт родственники, наверное, возвращаются в свою семью каждый вечер и согревают ее своим теплом и любовью. Вот бы и у нас так было. Я представила себе, как мама и папа, бабушки, дедушки, дядя, мой брат и маленькая сестренка навещали бы меня с наступлением сумерек, зажигали бы свет в моем доме и просто были в моей жизни. Пусть так, только по ночам, но все равно я не чувствовала бы себя настолько одинокой.

— Даша?

Я вздрогнула и оглянулась. Этот парень, предводитель, которого Ка Даши назвал гадом, шагнул в мою комнату и прикрыл дверь.

— Ты как?

Я вытерла глаза. В этом мире я уже столько раз плакала без всякой цели, что даже стыдно. Мама бы сказала, что я смыла слезами свои доспехи.

— Вот… — он протянул мне красивую котомку с нарисованными милыми котятами, — Говорят, шоколад активирует гормон радости и помогает организму бороться со стрессом.

Я заглянула внутрь подарка. Там лежало несколько плоских штук, чуть больше, чем те, которые люди в этом мире прикладывали к уху или тыкали ими в других людей. Я вытащила одну из них. Повертела в руках, приложила к уху.

— Крепко тебя шарахнуло, — он усмехнулся, подошел ко мне, взял пластину и вдруг развернул ее. Оказывается, ее надо очистить от тонкой кожуры как гранат. Теперь пластинка была коричневой. Он отломил кусочек и поднес к моим губам.

— Открой рот.

Я замерла, но он улыбнулся и настойчиво просунул кусочек между моими губами. Нет, это чудо не может быть отравой. На секунду меня закружило в вихре удовольствия. Во рту было сладко и немножко терпко. Если бы меня спросили, что я чувствую, я бы как жрица Изиды ответила, что чувствую на вкус саму магию.

— Ты сейчас так выглядишь, как будто никогда не пробовала шоколад!

Его губы оказались слишком близко с моими. И в его странно-светлых глазах мерцали ранние звезды. Из тех, что появляются на небе, едва за горизонт уходит солнце.

— Может быть попробовать исцеляющий поцелуй? — голос его стал хриплым, — Есть много свидетельств в его пользу. Спящая красавица, Белоснежка, принц-лягушка…

Сердце мое забилось сильнее. Мне захотелось всего и сразу: прижаться к нему и оттолкнуть с такой силой, чтобы он отлетел к стене. Странные чувства овладели моим телом. Мне показалось, что дремавший в нем Ка Даши неожиданно очнулся и начал реагировать на близость с этим парнем. И что из моих желаний принадлежало мне, а что ей, трудно понять. Возможно, поцелуй действительно поставит все на свои места. Я закрыла глаза и потянулась к предводителю. Его мягкие губы нежно коснулись моих, осторожно лаская их. Я почувствовала, как словно сильное подводное течение Ка Даши хлынул в жилы нашего теперь общего тела. И заметалось, сея панику в руки и ноги. Романов обнял меня, прижал к себе, наши дыхания, наши языки, — мы сами стали одним целым.

— Даша, — прошептал он, — Даша…

Его пальцы оказались у меня на затылке, и тут я дернулась в сторону. Мы не трогаем друга друга там… потому что никто из моего мира не полезет руками под парик другому человеку. Даже, если сердце его смущено поцелуем. Но в этом мире никто не носил париков. И трогать голову можно без опасения испортить его внешний вид. Так что я запоздало осознавала свою ошибку.

Взгляд Романова с трудом фокусировался. А руки заметно дрожали. Странный парень. Вроде бы воин, предводитель демонов, а наедине со мной робкий и нежный, словно девица.

— Ну как? — он выдохнул, и с видимым трудом заставил себя посмотреть мне в глаза.

В моем теле все еще вспыхивали искры. А в груди словно сотню струн натянули, и они играли каждая в своем тоне. В животе метался хаос, и дышать получалось через раз. А он о чем спросил?

Вместо ответа, он потянулся и коснулся губами моей щеки. Потом улыбнулся и проговорил:

— Я не знаю, насколько тебе это поможет, но ты твердишь об этом с самого своего падения. И никто тебя не слышит. Вот…

И вдруг произошло чудо. Не понимаю, как он догадался, но он вдруг вытащил из той же сумки с нарисованными котятами два небольших бумажных пакетика. В первом были сухие, но вполне приемлемые цветки василька. Из второго он высыпал мне на ладонь измельченную ромашку. Я не смогла сдержать счастливую улыбку. И все же… основного компонента, сока мандрагоры, он не принес.

— Момент! — Саша сунул руку в складку своей объемной одежды, вытащил небольшой бутылек и протянул его мне, — Я изучил вопрос. Мандрагору у нас нигде не используют. Ну, во всяком случае легально. И достать ее быстро не получится. Но если разложить ее на химические составляющие, то самым главным будет атропин. И вот! Глазные капли. В них атропина 1 процент.

Я повертела бутылек в руках. Как и все сосуды в этом мире он был изготовлен из странного мягкого материала. Романов взял у меня бутылек, открыл, перевернул и подставил палец к его узкому горлышку. Я увидела каплю, переливающуюся в лучах желтого света.

— Мандрагора, — Саша улыбнулся.

Я поднесла палец к губам, я ему не верила. И понять, насколько он лукавит я могла лишь одним способом. Я обхватила его палец губами, слизав каплю и пробуя ее на вкус. А глаза его отчего-то потемнели.

— Измайлова, — выдохнул он, — Ты просто… Черт!

Это зелье пить нельзя. На вкус оно отвратительно, да и состав вызывает сомнения. И все же нотки мандрагоры я смогла определить. Не уверена, что это именно ее сок, скорее очень слабый раствор. Но использовать я это могу. Только вот…

Я вздохнула. Зелье нужно варить. Иначе ничего не получится. А тут не было ни стола для магических практик, ни простого очага.

Романов перестал дергаться и вздыхать, пугая меня своей реакцией на простое облизывание его пальца. Какие тут нежные мужчины!

— Что не так?

Я развела руками. Но как ему сказать, что мне нужно?! Цель уже так близка, осталось совсем чуть-чуть!

— Погоди! Ты ведь знаешь, что надо сказать, да?

Я ни демона не понимала из того, что он говорит, но, когда он вытащил из сумки, которую таскал на плече с самого утра палочку для письма и настоящую бумагу я захлопала в ладоши. Какое облегчение! И почему я раньше об этом не подумала! Палочка для письма оказалась странной, ее не нужно было макать в чернила, и писала она так, как будто чернила были внутри нее. Забавное устройство. А бумага… о такой бумаге любой песец в моем мире мог только мечтать. Тонкая, белая, гладкая. Невероятной красоты лист. Такой можно выставлять перед публикой без текста и рисунков. Я долго не могла решиться испортить его своими грязными набросками. Обычно, для заметок мы используем все, что попадется под руку: камни, негодную посуду, деревяшки. В лавке гончара можно купить специальные таблички для письма. На них пишут, а потом стирают заметки. Но бумагу у нас используют в крайних случаях. Только, чтобы начертать великий текст, пришедший в мир от самих богов.

— Даша, это просто тетрадь! — Романов сжал мою руку с палочкой для письма в своей и нарисовал мерзкие загогулины на чистом листе.

Я возмущенно зарычала. В самом деле! Он что не понимает, сколько это стоит? Каждый лист бумаги на вес даже не золота, а серебра! Но это в моем мире. А тут… Саша красноречиво полистал перед моими глазами скрепленные страницы. В начале они были все исписаны, но потом пустовали. Ждали своего часа, когда на белый лист лягут мудрые изречения, достойные пережить время.

Он положил передо мной тетрадь чистым листом и ткнул в нее пальцем:

— Давай, рисуй, что тебе нужно.

Я поняла, взяла палочку для письма и нарисовала в уголке листа небольшой очаг. Потом подумала и изобразила котел, подвешенный над ним. Ну да, мне нужно сварить зелье. Это невозможно без огня. Но есть ли он в этом мире? Оказалось, что есть. Не огонь, а его заменитель. То, что может согреть и сварить. Утром Романов принес мне странное приспособление. Сосуд с длинным хвостом, который он соединил со стеной в специальном месте. Таком маленьком квадратике с двумя дырками. Я рассчитала пропорции, соединила траву и капли мандрагоры, после чего мы сварили зелье.

— Что будет после того, как ты это выпьешь?

Он странно смотрел на меня. Словно сожалел о том, что помог.

— Ты станешь Дашей Измайловой? Той, кто меня ненавидит?

Я ни слова не поняла, но ощутила, что он хочет сказать больше, чем получается словами.

— Слушай, я не знаю, что происходит… Но я хочу, чтобы ты запомнила меня, Даша. Перед тем как ты выпьешь эту дрянь…

Его губы снова ласкали мои. Его руки гладили мою спину, перебирали кончики волос, спускались ниже и сжимали такие интимные места, названия которых я не могу произнести вслух. Это были волшебные, незабываемые ощущения. И если уж что-то достойно быть запечатлённым на бумаге, то они. И все же я оторвалась от магических поцелуев, которые делали слабее мою волю как вода, влитая в вино.

Он понял меня сразу, встал и отступил на шаг от кровати. Я взяла прозрачный кубок, в который несколько минут назад мы перелили зелье единения. Я поднесла его к губам.

— Даша!

Он сжал мой локоть.

— Ммм?

— Ты все забудешь, да?

Я привычно пожала плечами. Не спрашивайте меня ни о чем. Я вас не понимаю!

— Ты мне нравишься, Даша Измайлова. И всегда нравилась, — выдохнул он и подтолкнул стакан к моим губам.

🌟🌟🌟🌟🌟🌟🌟

Дорогой читатель!

Этот новый роман отчаянно нуждается в сердечках, а автор в одобрении. Ведь зная, что твой труд кому-то приносит радость, работать намного приятнее. А если у вас появились вопросы, спрашивайте. В романе я описываю сложный мир Древнего Египта, многое в нем непривычно современным людям. Буду рада ответить на любые вопросы.

До скорой встречи в следующей главе.