Ненасытный (HL)

Глава шестьдесят вторая

20.30, 23 апреля, пятница.

Парк-авеню 910, кв. 11В.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

— Привет, Мина, — сказал он.

В его темных густых волосах застряли капли дождя.

Она затаила дыхание, сердце прошила боль.

Как оно вообще не остановилось, когда он так запросто вошел с балкона к ней в спальню? От такого шока и помереть можно.

Выглядел он потрясающе, как всегда, хотя одет был обыкновенно: асфальтово-серый кашемировый свитер, черные брюки. Высокий, плечистый, он занимал очень много места в этой маленькой комнате, где они еще недавно занимались любовью — неистово, но сдерживая себя, чтобы не насторожить брата и Аларика за стеной.

Такой красивый, такой уверенный. Ни за что не скажешь, что меньше недели назад он был… тем, чем был.

И делал то, что он делал.

— Я ждал тебя. — Карие глаза, меланхоличные как всегда, смотрели однако так, будто знали, как выглядит Мина без платья. Конечно, знали, как же иначе. — Надеялся, что придешь. Ты не хочешь меня видеть, я знаю — но может быть, мы все же поговорим?

У Мины внезапно подогнулись колени. Она непременно упала бы, ведь в квартире не осталось мебели, за которую она могла ухватиться, но Лучан подхватил ее и сел вместе с ней на пол, прижимая ее к себе.

— Прости, Мина, — шептал он ей в волосы. Его голос вмещал в себя целое море раскаяния и боли. — Прости. Ты должна знать, что я…

— Ты не имеешь права, — сказала она, удивляясь, что онемевшие язык и губы еще работают — ноги вот отказали. — После того, что ты сделал…

— Знаю. Знаю. — Он качал ее, прижавшись к ней лбом.

— Нельзя же являться вот так, как снег на голову. И зачем было делать ремонт в квартире, как будто этим можно что-то исправить? Столько убитых…

— Я знаю. — Казалось, что его голосом говорит тысяча тысячелетних вампиров, а не один-единственный, которому всего-то пятьсот. — Убитых было больше, чем ты думаешь, Мина. Мой брат был исчадием зла всю свою жизнь. Надо было убить его раньше, намного раньше. Во всем, что случилось, виноват я один. Но теперь его нет, и он никого уже не убьет.

— Столько раненых. — Он должен понять, что одной смерти Димитрие мало — если тот действительно умер.

— Знаю. — Он поцеловал ее руку, ту, что на перевязи. — И готов вечно перед тобой каяться.

— Не во мне одной дело. — Слезы, застилающие глаза, мешали Мине видеть его как следует. — Они похитили мою лучшую подругу, беременную. Вырвали кусок горла ее мужу, когда он попытался остановить их. У нее из-за этого роды начались раньше времени. Она чуть не потеряла ребенка!

— Как мы можем возместить им ущерб? — спросил Лучан, поглаживая ее. — Открыть для ребенка счет на обучение в колледже? Завтра же положу на него миллион.

— Лучан! — Мина гневно уставилась на него сквозь слезы. — Не все ошибки можно поправить, заплатив деньги. Ты церковь сжег!

— Я знаю, Мина. — Он подобрал пальцем ее слезинку. — Подскажи, что можно предпринять в этом случае. Анонимное пожертвование я уже внес — хватит, чтобы покрыть все расходы помимо страховки…

— Нет. Этого недостаточно. Ты превратился в…

Он приложил палец к ее губам.

— Смягчающие обстоятельства. Твой брат послал мне кол в спину.

— Я знаю, — поморщилась Мина. — Ты не можешь себе представить, как я сожалею об этом, но…

— Что бы там еще ни случилось, Мина… что бы я ни сделал плохого, а я знаю, что много чего наворотил тогда ночью — позволь мне заметить, что я не убил ни твоего брата, ни палатинца, который так тебе дорог… хотя они-то очень старались меня убить. Они оба живехоньки.

— Благодаря мне, — заявила Мина. — Одному я жгут наложила, другого послала в роддом со своей подругой. Но не могу же я всегда следить, чтобы с моими близкими чего-то не случилось по твоей милости. Ты чуть не сжег заживо…

— Вот поэтому, — он коснулся губами места, откуда только что убрал палец, — я и предлагал, чтобы мы уехали. В Таиланд.

Онемение Мины как рукой сняло — слезы и его поцелуй оказали нужное действие.

— Я не могу с тобой уехать, Лучан. — Как он не понимает?

— Прекрасно можешь. Почему нет?

Его рука уже путешествовала вверх по ее бедру, пробираясь под юбку нового секонхэндовского платья.

— По миллиону разных причин.

— Ты напугана, знаю. — Его голос, его глаза гипнотизировали ее… пальцы тоже делали свое дело. Ей уже трудно было припомнить, почему она была так на него сердита, почему боялась его. Бояться этих губ, ласкающих ее шею? — И это вполне понятно, — продолжал он. — В мире есть ужасы, которых ты даже представить себе не можешь. То, что случилось с тобой в тот день и в ту ночь, непростительно. Эти существа… эти твари… не смели прикасаться к тебе. Только по моей вине ты оказалась в таком положении, что они на это отважились. Ты абсолютно права: этого никакой чек не исправит, даже очень солидный.

— Мне не нужны твои деньги, — прошептала она, едва вынося прикосновение его губ к своей шее. Сейчас она сдерет с себя платье прямо тут, на полу.

— Знаю, что не нужны. И никогда больше не подвергну тебя такой опасности. — Его пальцы, нырнув под юбку, прошлись по кружевной оторочке трусиков. — Но чтобы я мог тебя защитить, ты должна жить со мной. Быть вместе по-настоящему.

— В Таиланде. — Мина закрыла глаза, откинула голову на его грудь. Ее горло зовуще выгнулось.

— Где хочешь. Не обязательно в Таиланде. — Его губы переместились ей на горло.

Сердце Мины вновь болезненно сжалось. Как хорошо! Они уедут вдвоем — может быть, в Таиланд. Лучан будет ее защищать. На него можно положиться — он большой, сильный. И богатый. Можно больше не бояться за Джона, Лейшу, Адама, их ребенка, Аларика и всех своих близких.

Их никто не тронет, потому что она уедет. Лучан заменит ей всех остальных.

Но что-то копошилось на задворках ее сознания. То же самое случалось с ней всякий раз, как Лейша упоминала о будущих родах. То же самое случилось, когда Елена показала ей фотографию в своем сотовом телефоне.

Она вплотную подошла к краю бездны.

Открыв глаза, она с удивлением обнаружила губы Лучана на своем горле.

— Постой. — Она отпрянула. Пульс участился, дышать стало трудно. — Что ты делаешь?

Он смотрел на нее без всякого выражения, рука под юбкой застыла.

— Ничего, Мина.

Она потрогала шею. Влаги нет. Хорошо.

Но если он укусит ее в третий раз и выпьет немного крови… она станет такой же, как он.

Она это знала, и он знал.

Мина встала, и ей показалось, что стены сдвигаются.

Сердце билось часто, как у кролика, — того и гляди выскочит.

Зачем она здесь?

Аларик Вульф сказал, чтобы она сюда не ходила. Взял с нее слово.

Неужели и он тоже знал? Знал, что Лучан будет здесь, и все именно так закончится?

Конечно, знал. А она его не послушала. Точно так же, как все, кто не слушал ее.

Мина только начинала осознавать, что на сей раз у края пропасти оказалась она сама. Как спастись? Как выбраться?

Оружия у нее нет, да если б и было — разве смогла бы она убить любимого даже ради спасения своей жизни?

Она прошлась по комнате, часто дыша.

— Мина, в чем дело? — спросил Лучан.

— Ни в чем.

Может, он снова ее мысли читает? Наверняка — по крайней мере частично. Замечательно! Пусть прочтет.

Она остановилась перед ним, балансируя на краю бездны, и сказала:

— Я не могу.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил он, глядя на нее с пола.

— Не лги мне! Неужели после всего, что я испытала из-за тебя — твоего убийцы-брата и банды вампиров, норовившей высосать всю мою кровь, — ты намерен лгать мне в глаза?

— Прекрасно. — Он встал. От его спокойствия и следа не осталось. Руки сжались в кулаки, на щеке дергался мускул. Он с самого начала понял, о чем она говорила. — Согласись, что это все упростит.

— Если я умру? — невесело рассмеялась она.

— Если станешь одной из нас. — Эвфемизм Лучана больше устраивал. — Тогда нам ничто не помешает быть вместе. Все эти разговоры о Таиланде…

— К твоему сведению, — саркастически прервала Мина, — я всегда знала, что этому не бывать. На пляже ты бы сгорел, как петарда.

— Просто я не хочу, чтобы ты состарилась у меня на глазах, в то время как я…

— Очень мило. Значит, в старости ты меня попросту бросишь, как это водится у вас, мужиков? Может, мне кремом «Кадаврон» попользоваться или съездить на один из курортов Димитрие?

Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза.

— Я буду любить тебя вечно. Моя жизнь ничего не стоила до встречи с тобой. Можешь ты понять это? Она была совершенно никчемной, даже если я этого и не знал. Потом появилась ты, и все, что я знал или думал, что знаю, перевернулось вверх дном. Прежним мне уже не бывать. Ты показала мне, что значит любить, смеяться, трепетать от волнения… быть снова живым. Я буду любить тебя вечно, останешься ты со мной или нет. Даже когда ты умрешь и тебя закопают. Но я готов на все, чтобы помешать тебе гнить в могиле… об этом я, кажется, уже говорил.

— Но Лучан… — Потрясенная Мина, держась за его запястья, смотрела ему в глаза с тлеющим в глубине пламенем. — Превращать меня обманом в вампира, чтобы я не состарилась и не умерла у тебя на глазах? А если я не хочу быть вампиром? Я, кстати, действительно не хочу. Моя собака не выносит вампиров, помнишь? В Нью-Йорке у меня друзья и родные, с которыми мне хотелось бы видеться днем, а не ночью. Кроме того, я знаю, что такое смерть… и не желаю умирать даже временно. И еще… — Она отняла его руки от своего лица и взяла его пальцы в свои. — Я умею делать нечто особенное… ты тоже испытал это, верно? Я вижу грозящую людям смерть, а в последнее время и просто опасность. Это значит, что я могу предостеречь их, дать им шанс на спасение… на отсрочку хотя бы. Не знаю, сохраню ли я эту способность, если не буду дышать и сердце у меня перестанет биться. Думаю, нет. И… — Она прерывисто перевела дыхание. — Вряд ли я смогу жить без этого. Помнишь, ты говорил об ужасах, которые я даже представить себе не могу и которыми ты, как я понимаю, распоряжаешься?

— Да… и что же?

— От них-то я, думается, и должна защищать людей. — Слезы хлынули у нее из глаз с новой силой. Мина надеялась, что из-за них Лучан не сочтет, будто она сожалеет о сказанном.

Потому что она не жалела. Ни капельки.

— Точно я не могу знать… но когда я ничего не делаю, плохое случается непременно. Этим я и хочу заниматься: помогать людям.

Пламя, тлеющее в его глазах, сделалось ярче. Дождь, до этого момента не слишком сильный, обрушился во всю мочь. Не так далеко прокатился гром.

— Не понимаю. — Два огня в его глазах горели точно как у дракона. — Объяснись, Мина.

— Я буду работать, — она не сдержала рыдания, — у палатинцев.

Посмотрев на нее пару секунд, он залился смехом. Глаза у него пылали, как факелы.

— Не смеши, Мина.

— Я не шучу. — Она вытерла слезы здоровым запястьем. — Они предложили мне работу, и я надумала согласиться.

Каряя радужка совсем утонула в пламени — дракон брал верх.

— Против тебя я не стану им помогать, — заторопилась Мина. — Ты знаешь. Это тебе я всегда старалась помочь. Потому что я тоже люблю тебя и всегда буду любить, но быть с тобой не могу. Это ставит под угрозу жизни моих друзей. А эта работа… для нее я, видимо, и была предназначена.

— Тебе вообще не нужна работа. — Лучан свирепо схватил ее за талию и притиснул к себе. Сверкнула молния, дом содрогнулся от грома. — Я ведь обещал, что о тебе позабочусь.

— Убив меня для начала, — сказала Мина, глядя в свирепые драконьи глаза.

Ветер выл, дождь хлестал, драконий взгляд прожигал насквозь. Сейчас он испепелит ее, и она исчезнет с лица земли, как исчезли все Дракулы.

И никто не узнает, что случилось с Миной Харпер на самом деле.

Он может. Кто ему помешает?

— Знаешь, Лучан… ты кое-что пропустил, рассказывая в музее историю святого Георгия и дракона.

— И что же это?

Он сдерживал себя усилием воли. Руки у него тряслись не хуже ее коленок, так ему хотелось припасть к ее шее губами и сделать то, чего он так страстно желал.

— Ты не сказал, что был драконом. Не рыцарем.

Гром — а может быть, его голос — опять сотряс стены.

Мина зажала бы уши руками, если бы уже не закрывала ими глаза. Только бы не увидеть его клыков у своего горла.

— Я князь тьмы, — возвестил звуковой удар. — Что это, по-твоему, значит? Что я святой?

Все пропало, думала Мина, я зашла слишком далеко… и тут он вдруг отпустил ее.

Она стояла с опущенными руками, дрожа с головы до ног. Ни в чьих глазах она еще не видела столько печали.

— Нет, Мина, — сказал он нормальным голосом. — Это ты святая, а я дракон.

К чему это сказано? Что его удержало?

— Иди, — добавил он, кивнув на дверь спальни. — Если хочешь уйти, уходи сейчас, пока я не передумал. В противном случае… ты знаешь, что будет.

Мина вылетела из квартиры, не заперев дверь. Промчалась все одиннадцать этажей, не дожидаясь лифта. А вдруг он за нею погонится? В летучемышином, драконьем или человеческом облике?

Он ведь может и передумать!

Вестибюль она миновала, даже не попрощавшись с Прадипом. Выскочила под дождь, сразу промочивший ее до нитки, остановила первое попавшееся такси, рухнула на сиденье, выпалила адрес Святой Клары.

Оглянуться она не посмела.