Не стой у мага на пути. Том 4

Глава 14 Дар Холодной Крови

Талонэль…

Смерть не красит никого. Хотя старик Хенран постарался как мог и честно отработал свои деньги, мертвая эльфийка выглядела так жалко, что это расстроило даже Флэйрин. Вампирша стояла у изголовья гроба, держа букет любимых цветов Талонэль — их Салгор вместе с Гурвисом нарвали на клумбе перед домом Талонэль. Я отговаривал Флэй идти на похороны. Когда мы вышли, исполнилось Час Береса — жара только начала спадать, и для моей милой кровопийцы дорога на кладбище стала бы испытанием. Но Флэй все равно пошла, пряча голову в аютанский платок, серебристый, как и ее волосы. По пути она старалась держаться в тени, но я видел по ее глазам, как тяжело ей дается эта безрадостная прогулка.

Но все это происходило два часа назад. Сейчас же похороны приблизились к завершающему этапу. Жрица Аолис сказала важные слова — Слова Возрождения, положила в рот умершей желудь и зерна пшеницы, за этим удалилась. Хмурый жрец Авия только начал печальный обряд, разложил атрибуты на переносном столике с костяной столешницей. Его помощники запели жутковатую песнь погребения.

Салгор плакал, хотя не понимал слов той песни — уж слишком звучание ее было трагическим и одновременно возвышенным. Вместе с ним плакала госпожа Арэнт, при том, что она так же не знала эльфийский язык и даже не была знакома с Талонэль. Я же стоял чуть поодаль от них, не имя возможности никого утешить. Хотя Салгор — маг, он все равно не понял бы меня, если бы я заговорил о том, что смерть не имеет большого значения для души, и все происходящее в этом мире и всех иных — не более чем игра. Да именно так. Но так лишь с точки зрения Астерия, отстраненной, больше похожей на взгляд не человека, но холодной вечности. Так это потому, что сказанное мной выше — Абсолютная Истина. Она родилась раньше этого мира и будет неизменная всегда. Однако даже я, возрождаясь после смерти в другом теле, живу истинами относительными, мелкими, чувствительно трогающими струнки души. Даже я всегда переживаю смерть своих близких, зная при этом, что смерти по большому счету нет. В эти минуты, глядя на Талонэль, я подумал, что когда-то умрет и Ольвия, и даже Флэйрин. Если я к тому времени буду жив сам, мне также станет больно, как больно сейчас Салгору.

Солнце было близко к краю горизонта, его край касался деревьев и низеньких домиков, что были за городской стеной справа от кладбища. Закрыть гроб и опустить его в могилу полагалось лишь тогда, когда солнце исчезнет за горизонтом. Так обозначено в эльфийской традиции, которая всегда цепляется за всякие символы. Солнце здесь символизировало свет души уходящего существа, поэтому и тело, и гроб следовало скрыть от глаз лишь тогда, когда солнце отправиться освещать иной мир. Противоречивая, нелогичная традиция. Ведь солнце не имеет никакого отношения к душе, и самой души Талонэль давно нет в этом теле. По сути тело, лежащее в гробу, теперь имеет отношение к Талонэль не больше, чем ее одежда в ее шкафу. Но Салгор просил похоронить свою любимую женщину, именно так — чтя традиции западного Элатриля. Я так и сделал, не жалея денег и своих ног — пришлось с много побегать по Вестейму, чтобы организовать похороны в первый день месяца Небесных Цветов. Поэтому здесь были эльфийские жрецы — мы не поскупились заплатить за ритуал самым известным из них. Здесь же был Тенарион со своей женой и многими из клана Хартун Тран. Не знаю, откуда Тенарион узнал о похоронах — я эльфу это не сообщал.

Когда пение помощников жреца стихло, я подошел к нему, сложил руки знаком Хеленорн и сказал:

— Извиняюсь, достопочтимый Тенарион, я так и не зашел к вам с ответом. Слишком много серьезных событий случилось в эти дни.

— Знаю, знаю. Слышал о ваших неприятностях, и моя вина, что до сих пор не навестил вас, не предложил нашу помощь, — он и его жена, Келейрин, тоже сложили руки знаком Хеленорн.

— Тогда вы сам понимаете, что мне придется отказаться от вашего весьма интересного предложения. По крайней мере пока. В ближайший месяц мне точно будет не до экспедиции. Тем более в такой отдаленный и сложный район как пустыня за Западным Калнгаром, — продолжил я, глядя, как бледно-желтое тело Талонэль украшают цветами.

— Сегодня только первый день месяца — все еще может измениться много раз, — отозвался Тенарион, подходя ко мне ближе и понижая голос. — Скорее всего мы не успеем подготовить экспедицию в оговоренный срок. Я буду рад, мастер Ирринд, если вы как-нибудь позже загляните к нам. У меня есть к вам интересные предложения.

— Хорошо, господин Тенарион. Я обязательно к вам загляну. Если не для того, чтобы спросить об интересной работе, то хотя бы для того, чтобы пообщаться с вами, — заверил я, рассудив, что с этим эльфом мне стоит поддерживать отношения. Мы может быть очень полезны друг другу. Да, у меня сейчас нет недостатка в деньгах, и клада, найденного с Флэйрин, хватит нам на несколько лет вполне приличной жизни, даже если мы потратим часть этих денег на покупку небольшого дома. Но я слишком люблю приключения, чтобы долгое время довольствоваться спокойной жизнью в Вестейме.

Последняя искра солнца растаяла за горизонтом, на западе еще стояло золотисто-багровое зарево. Жрец Авия сказал что-то своим помощникам на эльфийском и те засуетились вокруг гроба. Вложили в руки Талонэль погребальные статуэтки. Затем двое крепких парней поднесли тяжелую крышку саркофага, сделанную из дерева и керамики.

Я не стал смотреть, как гроб опускают в могилу. Видел лишь, как Салгор, сжав кулаки подбежал к краю могилы. Он хотел, чтобы местом ее захоронения стал склеп, но склепы так быстро не строятся. Так что пока просто могила. Это место нами куплено и можно будет здесь построить склеп. Хотя, все это совсем неважно. Ведь нет здесь больше никакой Талонэль.

К дому госпожи Арэнт мы добрались, лишь когда ночь вступила в права. Тучи, наползающие с юга, закрыли обе луны и большую часть неба. Где-то далеко темноту разрывали вспышки молний; громовые раскаты пока были едва слышны, но гроза приближалась к Вестейму. Последнюю часть пути мы быстрым шагом при желтом свете светляка, который по моему заданию сделал Салгор.

Хотя в саду имения Арэнт слуги и нанятые работники навели порядок, все равно он представлял жалкое зрелище. Деревья и цветы вырастут здесь еще не скоро, и эта пустошь, седая от пепла, долгое время будут напоминать Ольвии, о случившемся в ночь, забравшую много человеческих жизней.

— Быть грозе, ваше сиятельство, — заметил один из новых охранников имения, приветствуя графиню легким поклоном.

— Очень похоже, Кселан. Как пойдет ливень, заводите своих людей в дом, — отозвалась Ольвия, остановившись у ступеней. — Как здоровье Норлака? Мы все переживаем за него.

— Благодаря вашим зельям идет на поправку. Лекарь, сказал пока поменьше трогать его. Должен отлежаться пару дней, — ответил тот.

Другие бойцы, оставленные бароном Лоррисом для охраны поместья, теперь разместились в доме возле гостиной. Двое или трое патрулировали сад. Не думаю, что сейчас имелся смысл в таком усилении, но спорить я не стал — это дело госпожи Арэнт и барона. Сейчас меня заботило несколько иное: как все повернется, когда Малгар вернется в город? Из вчерашнего разговора с Ольвией я понял, что герцог Кернст Альгер в дружеских отношениях с Малгаром, и якобы есть у них какие-то общие интересы, о которых не осведомлена даже Ольвия, впрочем, как и герцогиня Дарси Альгер. И когда Малгар нагрянет в Вестейм, то весь орден «Щитов Лорриса» станет неважной охраной и никак не сможет обеспечить безопасность госпожи Арэнт. Проблема вовсе не в том, что в свите Малгара много опытных бойцов и дворян, которые могут привлечь своих людей, но в том, что герцог Кернст Альгер может очень по-своему толковать права Малгара в этой истории. Размышляя над этим Ольвия, подумывала поехать в Арисис и обратиться к королю, но при этом сама сомневалась в пользе от такого поступка.

Когда мы прошли в столовую и сели за стол, в ожидании ужина, я вернулся к незаконченному разговору: — Ольвия, я по-прежнему считаю, что лучшим решением будет не искать у кого-то защиты, а нам самим раз и навсегда решить вопрос с твоим мужем — пока еще мужем.

— Вот именно, ты, госпожа Волчица, слишком добренькая! — добавила Флэйрин, сидевшая слева от меня.

Салгор, который расположился с Гурвисом за столом для прислуги, тут же повернулся на слова «госпожа Волчица».

— Тише, пожалуйста, Флэй. Не надо меня так называть при всех, — графиня тут же смутилась, порозовела, отведя взгляд.

— Ольвия, дорогая, — я прижал ее к себе и поцеловал в щеку, — не надо этого стесняться. Полагаю, не так много людей осталось в Вестейме, которые не знают, кто ты на самом деле. Но при этом также очень многие знают, что ты одна из самых человечных людей в этом городе. Давайте сейчас обсудим наш главный вопрос: как быть с Малгаром? Как ты думаешь, чтобы случилось, если бы Дерхлексу удалось схватить тебя и доставить к Малгару.

— Он бы убил меня, — не задумываясь ответила госпожа Арэнт. — Сначала бы мучил, истязал, потом убил. В этом нет ни капли сомнений. Если бы Гархем успел доставить меня до конца Двоелуния, то он, наверное, принес бы меня в жертву на алтаре Калифы. Он часто молится ей и старается задобрить темную богиню жертвами. Знаю, он проводил такие ритуалы дважды — надеется, что нубейская богиня даст ему больше силы и власти, быть может вечную жизнь в этом теле.

— Раз так, то это дает тебе полное право убить его раньше, чем он сможет дотянуться до тебя. Верно я, говорю, ваше высочество? — обратился я к Флэйрин, зная, что вампирша всегда за радикальное решение подобных проблем.

— Вырвать его сердце, как ты это сделала с Дерхлексом — вот что нужно! Мне это очень понравилось, Ольвия. Тебе не надо стесняться быть чудовищем для своих врагов. И оставаться милой и доброй для друзей. Впрочем, с последним у тебя все очень хорошо, — отозвалась принцесса, явно очень польщенная моим обращением.

Дверь на кухню открылась и появился повар Ольвии, держа в поднос с тарелками и бокалами. Подойдя к нашему столу, освещенному двумя бронзовыми канделябрами, он поставил с поклоном передо мной бараньи ребрышки по-аютански с баклажанами и томленым перцем. Перед хозяйкой блюдо с тушеной олениной. Флэй, как просила, получила бокал свежей говяжьей крови, за которой Иветта бегала на рынок.

— Мы все втроем здесь такие матерые хищники, — усмехнулся я и вонзил зубы в мякоть над зажаренным ребрышком. — Поэтому, решать столь острые вопросы, тем более вопросы, которые могут стоить жизни кому-то из нас, мы должны именно как матерые хищники, — продолжил я, прожевав кусок мяса. — Мое предложение, госпожа Арэнт, прежнее. Нам не следует сидеть в Вестейме и ждать Малгара. Самое разумное устроить на него засаду на дороге, по которой он будет возвращаться. Можно даже в том самом месте, где он захватил Ионэль и расправился с Яркусом. Двоелуние прошло, и его банда уже не так опасна, как в предыдущие ночи: десяток мечников — это намного проще, чем десяток оборотней.

— Райс, дорогой мой, ты просто не представляешь, какая с ним сила. Я же говорила: там не десяток — там примерно три десятка хорошо вооруженных людей, не считая слуг, которые тоже умеют держать в руках оружие. Ну что мы можем сделать втроем? — Ольвия горестно глянула на меня, и когда я хотел ответить, она погладила меня по щеке и добавила: — Знаю, что ты очень сильный маг. Тебе нет равных в Вестейме, но пойми: их слишком много. Даже если мы заплатим людям барона Лорриса, все равно, сила окажется на стороне Малгара.

— У нас достаточно денег, и ты, Ольвия, дама не бедная — уж я видела, — Флэйрин хохотнула, видимо намекая на тяжелые сумки с золотом, которое Салгор и Гурвис возвращали в сейф графини. — Можно нанять больше людей в гильдии наемников. Ах, да, еще плюс гильдия магов.

— Флэй, ты тоже не понимаешь: все эти люди, которых можно нанять, сразу откажутся идти с нами, когда узнают, против кого им придется сражаться, — Ольвия обернулась к окну — порыв ветра открыл окно и начал играть шторой. Раздался громовой раскат. После небольшой паузы, графиня продолжила: — Я не думаю, что в Вестейме найдется достаточно безрассудных людей, способных выступить против Малгара и тех дворян, которые рядом с ним. Даже если я заплачу очень большие деньги, мало кто пойдет на такой риск. Напасть на графа Арэнта, виконта Кагиара и баронов, которые с ними — это слишком серьезное преступление. Именно так расценит герцог Альгер. Мы все окажемся вне закона.

— Ольвия, ты слишком драматизируешь. Вот послушай меня, — вытерев пальцы салфеткой, я взял графиню за руку. — Вспомни, как ты сопротивлялась, отказывалась послушать меня, когда я предлагал решить вопрос с Малгаром еще до его приезда. Ты поддалась своим опасениями и нерешительности, в результате обстоятельства сложились так, что тебе все равно пришлось принимать смелые решения. Только это были уже запоздалые решения — ты едва избежала собственной гибели. Хотя бы сейчас доверься мне. Ты же умеешь быть смелой, — я повернул госпожу Арэнт к себе, заглядывая в ее красивые, серовато-синие глаза, в которых отражался блеск свечей. — Стань, такой, какой ты была, когда погналась за тем соглядатаем! В тот миг ты меня удивила решительностью и отвагой. Стань такой, какой ты была, когда мы пришли освобождать твой дом! Что касается то, как все это расценит герцог Альгер… Знаешь, есть древняя мудрость, справедливая для многих миров: победителей не судят. Нам всего лишь нужно победить — у нас просто нет иного выхода. Победить и представить все это как самозащиту. Как защиту чести, собственных прав и справедливости. Ведь это так и есть: уже для многих не секрет, что Малгар хотел расправиться над тобой. И все в Вестейме знают кто он на самом деле. Не секрет, для чего сюда приезжал магистр Дерхлекс. Когда мы победим, Кернсту Альгеру ничего не останется как признать твое право.

— Может и так, — сказала Ольвия глядя в тарелку. — Я подумаю. Поговорю с бароном Лоррисом. Может среди его воинов найдутся настолько отважные, что согласятся присоединиться к нам. Только я совсем не представляю, как ты собираешься справиться с такой огромной силой, которая у Малгара.

— Просто доверься мне, — сказал я, поглядывая на Флэйрин — вампирша с улыбкой отпила из бокала глоток крови. Она всегда готова ввязаться в драку, даже если на победу не слишком много шансов.

Признаться, не только Ольвия, но и я сам пока не совсем представлял, как мы справимся с бандой Малгара. Без сомнений сила была на их стороне. Однако, главное лишь начать решать свою проблему, а прятаться от нее. Вот допустим, кто-то из ордена «Щитов Лорриса» присоединится к нам, пусть даже за приличные деньги — это уже что-то. И Флэйрин права — не стоит сбрасывать со счетов гильдию наемников, там достаточно смелых, даже отчаянных людей, которым герцог Альгер не указ.

— Райс, а с чего ты взял, что Малгар будет возвращаться через Речное в ближайшие дни? — спросила Флэйрин. — Если он направлялся в Темные Земли, то может вернуться другой дорогой. Например, через Темную Балку. И это может случиться не так скоро. Ведь пятого дня месяца Небесных Цветов у нас, поклонников Калифы, большой праздник. Малгар, мог ехать в Темные Земли, чтобы провести эти дни у храма Калифы. Я в тех местах никогда не была, но Карлен рассказывала, что там стоит огромный храм, возведенный еще во времена нубейцев. Якобы, многие стремятся попасть туда хотя бы раз в жизни, чтобы поклониться богине.

— Постой, постой!.. — вот тут до меня дошло, почему Малгар не слишком спешил, рискуя не успеть к Темным Землям до конца Двоелуния! Раз в пять лет, пятого дня месяца Небесных Цветов отмечается одно из самых важных торжеств для поклонников Калифы — Дар Холодной Крови. По преданию, в ночь этого дня Калифа наградила некоторых из своих самых преданных жрецов вечной жизнью в мертвом теле. Так появились первые вампиры. Их называют изначальные. Это вовсе не те существа, как, например, Флэйрин. У изначального в самом деле мертвого тела. Большую часть времени они проводят во сне, похожем на смерть. Но когда пробуждаются, сила их огромна.

Вовсе не история, этого полумифического вопроса так взволновала меня, а мысль, что Тетива Ночи до сих пор жива! Конечно же, Малгар держит ее, чтобы положить на алтарь в ночь пятого числа месяца Небесных Цветов. А раз так, то у меня появлялся шанс спасти Ионэль. Как бы эльфийка не относилась теперь ко мне, я должен был хотя бы попытаться это сделать.