Натюрморт с воронами

1

Лучи заходящего солнца заливали Медсин-Крик. На смену урагану и дождю пришла обычная для этой поры жара. Небо очистилось, и только свежесть и прозрачность воздуха напоминали о приближении осени. Уцелевшую после жуткого урагана кукурузу уже скосили, и город наконец-то освободился до следующего сезона от испытанной всеми летом клаустрофобии. Тучи мигрирующих ворон садились на скошенное поле и лакомились остатками зерна. Высокие стебли кукурузы уже не заслоняли острых шпилей лютеранской церкви, которая стояла на окраине города.

Неподалеку от церкви находилась узкая улочка с двумя рядами трейлеров. Среди них был и маленький передвижной домик Кори Свенсон. Она лежала на диване и дочитывала книгу, начатую еще в июне. В комнате было свежо: в открытое окно проникал прохладный воздух. Кори перевернула последнюю страницу, и в этот момент в церкви зазвучала органная музыка, затем запел местный хор. Так обычно начиналась вечерняя служба.

Кори улыбнулась, узнав сильный голос Клик Расмуссен. Это была первая служба их нового пастора Тредуэла, который прибыл в город совсем недавно, но уже успел завоевать расположение прихожан. Кори рассмеялась, вспомнив замечательную историю, которую ей рассказали, когда она лежала в больнице. Однажды утром прежний пастор Уилбер проводил поминальную службу по безвременно почившему Смиту Людвигу. На службе присутствовали родные и близкие журналиста. Даже его дочь прилетела издалека по такому случаю. В этот момент из зарослей кукурузы вышел оборванный, грязный, исхудавший и заросший, но все же живой Смит Людвиг и направился прямиком в церковь. Первой его увидела дочь и тут же упала в обморок. Все остальные разбежались от страха, а больше всех досталось пастору Уилберу: оцепеневшего от ужаса беднягу хватил апоплексический удар. Ему, вероятно, показалось, что перед ним призрак.

Оказалось, что избитый, раздетый и до смерти напуганный Смит Людвиг более двух суток лежал на краю кукурузного поля, изредка приходя в сознание. К счастью, убийца сохранил ему жизнь, но при этом разорвал в клочья одежду, наставил синяков и зачем-то забрал кожаные мокасины.

Сейчас пастор Уилбер успешно проходил курс реабилитации в дорогой больнице, а Людвиг почти поправился и уже писал на больничной койке первые главы книги воспоминаний о своей встрече с жестоким убийцей в Медсин-Крике, который по неизвестным причинам оставил его в живых.

Отложив книгу, Кори легла на спину и стала смотреть в синее небо, по которому медленно проплывали кучевые облака. Город постепенно возвращался к нормальной жизни. Недавно возобновились тренировки местной футбольной команды, и даже школу привели в порядок почти за две недели до начала занятий. Правда, прошел слух, что администрация Канзасского университета пересмотрела свои планы и решила проводить эксперимент в штате Айова. Но это уже мало интересовало обитателей города, так как в связи с последними событиями сюда понаехало множество специалистов из штата, обещавших открыть здесь национальный парк, большая группа геологов, фотографы из журнала «Нэшнл джиогрэфик» и даже спелеологи, жаждавшие увидеть своими глазами знаменитую пещеру. В прессе появились сообщения о том, что в Медсин-Крике обнаружена самая разветвленная карстовая система за всю историю геологических исследований, кроме, разумеется, пещер в Карлсбаде. Все это означало, что город ожидают приток больших денег, щедрое финансирование, а значит, и процветание. Впрочем, время покажет, так ли это на самом деле.

Кори тяжело вздохнула. Увы, все эти многообещающие перемены не отразятся на ее жизни. Еще год, от силы два, и этот паскудный городишко навсегда останется в прошлом как кошмарный сон.

Пока она лежала на диване и размышляла о превратностях судьбы, солнце скрылось за горизонтом и начали быстро сгущаться сумерки. Кори встала, подошла к письменному столу, выдвинула ящик и осторожно оторвала приклеенный к его дну скотчем пакетик с деньгами. Полторы тысячи долларов — это ее надежда на спасение. Мать долго рыскала по комнате Кори, но так и не нашла денег, а после событий в пещере и вовсе перестала их искать. Теперь она относилась к дочери с подчеркнутым уважением, но Кори понимала, что это временное явление и скоро все станет по-прежнему. Сейчас мать на работе в ночной смене, и Кори не сомневалась, что утром она заявится с привычной бутылкой водки.

Повертев хрустящие новенькие купюры в руках, Кори улыбнулась. Пендергаст решил остаться в городе еще на одну неделю и сейчас напряженно работал с шерифом Хейзеном, намереваясь собрать доказательства и передать дело в суд. Сегодня он позвонил и сказал, что завтра утром уезжает домой и хотел бы попрощаться с Кори, а заодно забрать свой мобильный телефон. Но она-то знала, что его интересовал прежде всего телефон, а не она.

Правда, Пендергаст несколько раз навещал ее в больнице, был по обыкновению добр и любезен, но Кори хотелось чего-то большего. Она тряхнула головой, словно пытаясь отбросить ненужные мысли. Неужели она в самом деле надеялась, что Пендергаст возьмет ее с собой в Нью-Йорк и сделает постоянным ассистентом? Смешно. Кроме того, он действительно спешит туда и постоянно ссылается на неотложные дела. Он несколько раз звонил по мобильному телефону какому-то Врену, но Кори всегда деликатно отходила в сторону и не знала, о чем они говорили. Да и какое ей до всего этого дело? Он уедет домой, а через пару недель начнутся занятия в школе — последний год ее пребывания в Медсин-Крике. Последний год в этом кошмарном аду.

Утешало лишь то, что отныне у нее не будет никаких проблем с шерифом Хейзеном. Невероятно, но именно он спас Кори жизнь, а теперь проявляет к ней почти отцовскую заботу. Она навещала его в больнице, как только сама выписалась оттуда. Шериф был добр к ней и даже попросил прощения за прежнее отношение. Конечно, Хейзен был немногословен, но Кори оценила его поступок и, в свою очередь, поблагодарила за то, что он ее спас. Хейзен неожиданно прослезился и сказал, что ничего особенного для нее не сделал. Бедняга, он до сих пор вспоминает Теда и не может смириться с мыслью, что его больше нет.

Кори снова посмотрела на деньги. Завтра утром она возьмет их с собой и расскажет Пендергасту, как распорядится ими. Эта мысль впервые появилась у Кори еще в больнице, и она удивилась, почему это не пришло ей в голову раньше. До школы осталось две недели, она совершенно свободна, у нее есть деньги и нет никаких обязательств перед родными или друзьями. Словом, ничто не держит ее сейчас в этом городе, а если Кори их не потратит, то мать не отстанет и рано или поздно завладеет этим богатством.

Конечно, у Кори не было абсолютно никаких иллюзий на этот счет. Даже если она найдет отца, то неизвестно, чем он занимается и как живет. Вполне возможно, что отец неудачник и проводит свои дни в алкогольном угаре. Ведь он бросил их много лет назад и с тех пор не предпринимал никаких попыток повидаться с дочерью. Более того, он ни цента не заплатил матери за воспитание своего ребенка, а это уже о многом говорит.

И все же эта мысль не давала Кори покоя. Как бы там ни было, она должна разыскать его и поговорить с ним по душам — ведь он, в конце концов, ее отец. И если раньше Кори только мечтала об этом, то сейчас для осуществления мечты у нее есть необходимая сумма денег. Да и свободного времени навалом.

Найти его не составит большого труда. Мать как-то обмолвилась, что он долго слонялся по штатам Среднего Запада, пока наконец не осел в Аллентауне, штат Пенсильвания. Сколько Свенсонов может быть в этом маленьком городке? Она доберется туда на машине за пару дней, а денег ей вполне хватит на бензин, питание и проживание в мотеле. Еще и останется немного на всякий случай, если вдруг машина забарахлит.

А если отец окажется нищим неудачником, то все равно радость от встречи с ним окупит все ее затраты. Нет, он не может быть негодяем и мерзавцем, каким изображала его мать. Ведь когда-то он был хорошим и заботливым отцом, часто водил ее в кино, на гольф, шутил и вообще вел себя прекрасно. А если отец все же неудачник, то ничего страшного в этом нет. Ее в школе тоже называют неудачницей и лентяйкой. Конечно, отец оставил Кори с этой сварливой и невыносимой алкоголичкой, но она хорошо знала, что он любил ее и уделял немало времени ее воспитанию.

Кори сложила деньги и решила, что незачем мечтать о встрече с отцом. Надо поехать и посмотреть, что к чему. Кори вытащила из-под дивана большой пластиковый чемодан и уложила туда самые необходимые вещи. Она уедет рано утром, пока мать спит, потом попрощается с Пендергастом и отправится в далекое путешествие.

Вскоре чемодан был готов. Кори засунула его на место, улеглась на диван и мгновенно уснула.

Проснулась она посреди ночи от какого-то шороха. Присев, Кори сонно огляделась и зевнула. Что-то разбудило ее, но что? Мать работала в клубе в ночную смену, значит, это что-то другое. Кори посмотрела на часы: два ночи. За окном темно… и что-то там не так. Она напряженно прислушалась: шорох, похожий на шуршание сухой травы.

Кори встала и подошла к окну, чтобы закрыть его. Она постояла, вдыхая свежий прохладный воздух, и взялась за ручки, опуская оконную раму.

И вдруг лохматая окровавленная рука с грязными обломанными ногтями уцепилась за раму, не позволяя ее закрыть.

Кори отпрянула назад, уставившись в темноту. В ту же секунду в окне появилась круглая, грязная, до боли знакомая физиономия, покрытая пятнами засохшей крови, со слипшейся бородой. Мощная рука подняла до упора оконную раму, пока ту не зафиксировала защелка. Кори оторопело смотрела на чудовище, не находя в себе сил ни кричать, ни бежать. Опомнившись, она попятилась к двери, нащупывая в кармане онемевшими пальцами мобильный телефон. Вынув его, она дважды нажала на кнопку вызова последнего по времени абонента. Это был номер Пендергаста.

Монстр между тем ухватился одной рукой за раму и вырвал ее вместе с креплениями. Послышался звон разбитого стекла. Кори выскочила из комнаты и босиком бросилась к выходу, но дверь с шумом распахнулась и на пороге появилась сгорбленная фигура Джоба. Один его глаз заплыл и кровоточил, с него свисали грязные лохмотья, одна рука не двигалась, очевидно, сломанная в нескольких местах, но он был жив и производил еще более жуткое впечатление, чем в пещере.

— Муууу! — зловеще промычал Джоб, сложив трубочкой окровавленные губы, и протянул к ней здоровую руку.

— Нет! — закричала Кори. — Убирайся отсюда!

Джоб приближался к ней с перекошенным от гнева лицом.

Кори метнулась в свою комнату и успела запереть дверь на защелку, но он вышиб ее одним ударом. Тогда Кори подбежала к открытому окну, выскочила, упала на мокрую от росы траву, быстро поднялась на ноги и сломя голову помчалась по направлению к городу. Позади раздался громкий рев, треск ломающегося дерева и топот босых ног. В соседних трейлерах стали загораться огоньки, но Кори решила не останавливаться ни на секунду. Оглянувшись, она увидела, что Джоб гонится за ней, тяжело припадая на одну ногу. Если она успеет выбежать на главную дорогу, то еще останется надежда на спасение. Кори свернула в парк, отделенный от дороги несколькими сотнями ярдов.

Джоб догадался, куда она мчится, и срезал угол. Он бежал медленно, но постепенно набирал скорость и вполне мог перехватить ее у самой дороги. Кори с ужасом поняла, что Джоб оставляет ей лишь один выход: бежать в другой конец парка, за которым открывалось убранное кукурузное поле.

Кори повернула направо и вынула из кармана телефон. К счастью, Пендергаст ответил быстро и, как всегда, спокойно.

— Я иду, Кори, не волнуйся.

— Он убьет меня! — кричала она в трубку задыхаясь.

— Я буду через несколько минут вместе с полицией. Беги, Кори, беги что есть сил.

Последнее указание Пендергаста было совершенно излишним. Она и так мчалась изо всех сил, перемахнула через забор и выскочила на кукурузное поле.

— My! My! My! — раздалось позади нее.

Джоб бежал боком, припадая на раненую ногу, но с каждым шагом неотвратимо приближался к Кори, не оставляя надежд на спасение. Она думала, что раненый Джоб устанет и или ему надоест преследовать, но нет. Он ревел, словно в агонии, тяжело пыхтел, но неумолимо приближался.

Легкие Кори горели от напряжения, дыхание было прерывистым и неровным. Кори бежала из последних сил, но сознавала, что шансов у нее почти нет. Что же делать? Мчаться к ручью? А что дальше? С каждой минутой она все дальше убегала от города, и Пендергаст теперь все равно не успеет, как бы ни старался.

— Мууу! Мууу!

Вдали послышался звук полицейской сирены, но это доказывало, что Пендергаст не появится к моменту развязки. Значит, Кори может рассчитывать только на себя, на свои силы и сообразительность. Джоб сейчас в десяти ярдах от нее, не больше. А это лишь несколько секунд. Кори напрягала все силы, но ноги слабели, а дышать было нечем. Надо придумать что-то такое, чтобы остановить его.

Когда Кори осознала, что убежать не удастся, она обернулась и крикнула:

— Джоб! Джоб, погоди!

Но он продолжал бежать с перекошенным от ярости лицом и дико завывал.

В ту же секунду Кори ощутила сильный удар по голове и рухнула на спину в мягкую грязь. Он вскочил на нее и радостно завопил, обдав жуткой вонью. Кори увидела, как Джоб высоко занес руку для последнего удара, и от страха закрыла глаза.

— Друг! — крикнула она, уже не надеясь на спасение. — Ты мой друг! Я хочу быть твоим другом! — тихо всхлипывая, повторяла Кори.

Удара не последовало. Выждав несколько секунд, она открыла глаза.

Рука с огромным кулаком все еще висела над ней, но круглое белое лицо Джоба совершенно изменилось. От ярости и гнева не осталось и следа, вместо них появились растерянность и любопытство.

— Ты и я — друзья, — простонала Кори с облегчением и надеждой.

Его лицо все еще походило на жуткую гримасу, но в единственном уцелевшем глазу появилось что-то вроде надежды. Немного подумав, Джоб опустил руку.

— Длуг? — переспросил он.

— Да, ты мой друг, — кивнула она.

— Иглать с Джобом?

— Да, я буду играть с тобой, Джоб, мы же друзья. — Кори все еще задыхалась от страха, но теперь в ней вспыхнул проблеск надежды.

Круглое лицо Джоба вдруг снова перекосилось, но теперь уже не от ярости: это была улыбка. Точнее, не улыбка, а ее жалкое подобие, гримаса, в которой с трудом угадывались дружеские чувства. Он слез с Кори, с трудом поднялся на ноги, корчась от боли, и еще шире улыбнулся.

Кори присела и, боясь спугнуть его, ответила на улыбку.

— Да, Джоби, мы с тобой друзья. Кори и Джоб — друзья, — повторила она, для убедительности показав пальцем на себя и на него.

— Длузья, — задумчиво сказал он, как будто вспоминая давно забытое слово.

Сирена была уже совсем близко. Скрипнули тормоза, и хлопнула дверца полицейской машины.

Кори попыталась встать, но ноги ей не подчинялись.

— Да, Джоб, друзья. Я не буду больше убегать от тебя, а тебе не нужно убивать меня. Я останусь здесь и буду играть с тобой.

— Мы будем иглать! — радостно завопил он и бросился на убранное кукурузное поле.

2

Покрытый пылью и потерявший в результате урагана свой прежний лоск «роллс-ройс» был припаркован на автомобильной стоянке неподалеку от ресторана Мэйзи. Пендергаст стоял в новом черном костюме, слегка опершись на дверцу, и ждал Кори. Старый «гремлин» вынырнул из-за поворота, скрипнул тормозами, несколько раз чихнул и остановился рядом с Пендергастом.

— Мисс Свенсон, — сказал он, вынимая руку из кармана, — по пути в Нью-Йорк я проеду мимо Аллентауна. Не хотите отправиться со мной?

Кори решительно покачала головой:

— Нет, я поеду туда сама.

— Я мог бы навести справки в нашей базе данных и сообщить вам все подробности его нынешней жизни.

— Нет, я предпочитаю ничего не знать заранее, поскольку не ожидаю никаких чудес.

Пендергаст пристально посмотрел на Кори, но промолчал.

— Не волнуйтесь, все будет нормально.

Подумав, он кивнул:

— Надеюсь. Ну что ж, если вы отказываетесь ехать со мной, то по крайней мере примите от меня этот маленький подарок. — Пендергаст протянул Кори белый конверт.

— Что это? — удивилась она.

— Небольшой сюрприз.

Кори открыла конверт и вынула оттуда чек на двадцать пять тысяч долларов. Сумма была выписана образовательным трастовым фондом на ее имя.

— Нет, я не могу принять это, — заявила она.

Пендергаст улыбнулся.

— Вы не только можете взять этот чек, но должны это сделать.

— Извините, но я не возьму эти деньги, — упрямо повторила Кори.

— Вероятно, мне следует объяснить, почему вы должны это сделать. Прошлой осенью я совершенно случайно наткнулся на завещание, написанное одним из моих дальних родственников, который сколотил весьма приличное состояние. Я не хотел бы распространяться об обстоятельствах, предшествовавших этому, но могу сказать, что эти деньги были заработаны им не совсем честным путем. Я не желаю оставлять эти деньги себе и, чтобы сохранить доброе имя Пендергастов, решил передать их на какие-либо благотворительные цели. Думаю, Кори, именно вы нуждаетесь в благотворительности. Лучшего способа разумно потратить эту сумму мне не найти.

Кори опустила глаза и долго молчала. Никогда в жизни никто не давал ей ничего просто так. Она испытала странное, но вместе с тем приятное ощущение, что о ней кто-то заботится, — тем более чужой человек. Повертев в руках чек, Кори положила его в конверт.

— А что означает этот образовательный трастовый фонд?

— Насколько я помню, — хитро прищурился Пендергаст, — вам остался всего один год в школе.

Кори кивнула.

— Вы слышали когда-нибудь об Академии Филипса?

— Нет.

— Это известная частная школа-интернат в Нью-Гэмпшире. Так вот, там по моей просьбе для вас забронировано место.

Кори удивленно уставилась на него.

— Вы хотите сказать, что это деньги не для колледжа?

— Вам нужно поскорее уехать из этого города. Он убивает вас.

— Но это же интернат! Да еще в Новой Англии! Я не справлюсь с учебой.

— Моя дорогая Кори, — шутливо заметил Пендергаст, — после всего того, что вам пришлось пережить, вы справитесь с чем угодно. Я абсолютно уверен, что вам будет там неплохо. Вы найдете в этой школе немало таких же, как вы, учеников — умных, любознательных, творчески мыслящих и скептически настроенных. А в начале ноября по пути в Мэн я заеду к вам. — Он смущенно покашлял.

Повинуясь чувству благодарности, Кори сделала шаг вперед и крепко обняла его. Пендергаст напрягся всем телом, замер от неожиданности, потом осторожно высвободился. Кори заметила, что его лицо залилось краской.

— Кори, — тихо сказал он, снова кашлянув, — простите меня, но я не привык к такому выражению чувств. Я воспитан в семье, где… — Пендергаст замолк и густо покраснел.

Она отступила, испытывая эмоции, которые трудно контролировать. Посмотрев на Кори с мягкой улыбкой, он поклонился и, взяв ее руку, поднес к губам. Кори опомниться не успела, как Пендергаст повернулся, сел в свой шикарный «роллс-ройс» и умчался.

Кори глядела ему вслед, пока машина не исчезла за окраиной города, потом села в свою машину и придирчиво осмотрела подготовленные вещи, желая убедиться в том, что ничего не забыла. Вырулив на проезжую часть, Кори заметила на противоположной стороне улицы Брэда Хейзена. Сын шерифа стоял у бензоколонки, наполняя бак темно-голубого автомобиля Арта Риддера, и смотрел в ту сторону, где только что исчез черный «роллс-ройс» Пендергаста.

Кори стало жалко шерифа. Странно, что он оказался очень хорошим человеком. Она вспомнила, как навещала его в больнице и как он плакал, лежа с забинтованной головой на подушках и вспоминая своего помощника Теда Франклина. Глядя на Брэда, Кори размышляла, есть ли в этом оболтусе хотя бы малая часть достоинств, присущих его отцу.

Кори нажала на педаль газа и вскоре выехала на главную шоссейную магистраль. Интересно, где она будет через год, через пять лет и уж тем более через тридцать? Впервые в жизни у нее возник этот вопрос, и Кори, естественно, не знала на него ответа. Эта неопределенность порождала в ней тревогу и надежду.

Вскоре очертания города исчезли позади, а впереди Кори приветливо встречало голубое небо и темная полоска шоссе. Она вдруг поняла, что не может и не имеет права ненавидеть Брэда Хейзена больше, чем Медсин-Крик. И город, и Брэд уходили в прошлое, а будущее вызывало щемящее чувство неизвестности. Хорошо это или плохо, но Кори наконец-то вырвалась в огромный мир и никогда больше не вернется в родной Медсин-Крик.

3

Когда Пендергаст вошел в больницу, шериф Дент Хейзен стоял в самом конце коридора и беседовал с двумя полисменами. Его голова все еще была забинтована, а рука в белом гипсе висела на повязке. Увидев Пендергаста, шериф оставил полицейских и быстро направился к нему, протягивая левую руку.

— Как ваша рука, шериф? — спросил Пендергаст.

— До конца сезона мне не удастся половить рыбу.

— Очень жаль.

— Вы уже уезжаете?

— Да, и решил заехать к вам, чтобы сказать пару слов. Хочу поблагодарить за то, что вы помогли мне чрезвычайно интересно и насыщенно провести отпуск.

Хейзен рассеянно кивнул. Его лицо выразило горечь и разочарование.

— Вы очень кстати. Можете посмотреть, как старая леди прощается со своим безумным чадом.

Пендергаст кивнул. Он давно собирался навестить бедную Уинифред Краус и попрощаться с ней, но время нашел только сейчас, в последний день пребывания в этом городе. Пендергаст почти полностью разобрался в этом странном деле, но оставался еще один вопрос, ответ на который он пока не нашел.

— Понаблюдайте за ними через стекло, — сказал шериф. — Там уже полно психоаналитиков. Следуйте за мной.

Он провел Пендергаста по коридору, вошел в психиатрическое отделение и пригласил спутника в темную комнату со стеклом во всю стену. Там уже собралась большая группа медиков и студентов, тихо обсуждавших нашумевший случай. В этот момент дверь соседней комнаты отворилась, и двое полицейских в форме вкатили инвалидную коляску с Джобом. Он был весь забинтован, а на руку и плечо наложили гипс. Хотя в комнате царил полумрак, Джоб сильно прищурился от света тусклой лампы. Его привязали к коляске тугими ремнями, а здоровую руку и щиколотки ног пристегнули к ней наручниками.

— Вы только посмотрите на этого ублюдка, — тихо проговорил Хейзен.

Полицейские оставили коляску посреди комнаты и отошли к противоположной стене.

— Больше всего на свете мне хотелось бы знать, почему эта тварь убивала людей, — продолжал Хейзен, не спуская глаз с Джоба. — Почему он оказался на кукурузном поле, почему устроил выставку из убитых ворон, почему сварил беднягу Стотта, почему засунул в тело Чонси собачий хвост… — Он замолчал и судорожно сглотнул. — И почему убил бедного Теда. Что происходило в этот момент в его долбаной башке?

Пендергаст оставил эти вопросы без ответа.

В этот момент в комнату вошла Уинифред Краус, опираясь на руку полицейского. Она была в широком больничном халате, двигалась очень медленно, а под мышкой держала книгу. Увидев Джоба, Уинифред просияла и радостно улыбнулась.

— Джоби, дорогой, это я, твоя мамочка.

Ее тихий голос был усилен установленным над стеклом громкоговорителем, из-за чего казался неестественно холодным.

Джоб поднял голову, и на его лице появилось подобие улыбки.

— Ма-маа, — протянул он.

— Я принесла тебе подарок, Джоби. Посмотри, это твоя книга.

Тот издал невнятный звук радости и оживился.

Уинифред приблизилась к сыну и, пододвинув стул, села рядом. Полисмен напрягся, но остался на месте. Она обняла Джоба за плечи и прижала к себе. Его израненное лицо засветилось счастьем.

— Господи Иисусе, — прошептал Хейзен. — Вы только посмотрите, она обнимает его, как ребенка.

Уинифред Краус открыла книгу.

— Я начну с самого начала, хорошо, Джоби? — пролепетала она, тыча пальцем в страницу. — Ты же всегда любил, когда я читала с самого начала.

Она стала читать слащавым голосом, по-детски коверкая слова:

Большая голова Джоба ритмично покачивалась в такт ее словам, а с его губ срывался протяжный звук «ооооооооо».

— Господи Боже мой! — воскликнул шериф. — Этот урод подпевает безумной матери. Нет, я даже смотреть на это спокойно не могу!

Уинифред закончила этот стишок, а потом медленно перевернула страницу. Джоб просиял и громко засмеялся.

Хейзен повернулся и взял Пендергаста за руку.

— Я подожду вас в приемном покое.

Пендергаст не ответил на рукопожатие и даже не заметил его. Он завороженно смотрел на эту сцену, пытаясь понять, что происходит в головах этих несчастных людей.

— Джоби, взгляни на эту чудесную картинку, — ворковала Уинифред. — Видишь?

Пендергаст поднялся на цыпочки и заглянул в книгу, старую, рваную, с пожелтевшими страницами, но с отчетливо различимой картинкой. Мгновенно узнав ее, Пендергаст, как от удара, отшатнулся назад.

Джоб радостно задергался всем телом, закивал и громко протянул:

— Ооооооо!

Мать улыбнулась и перевернула страницу. В динамике послышался ее сухой голос:

Но Пендергаст уже не слышал этого стихотворения. Студенты и врачи-психиатры не заметили высокого худого человека в черном костюме, который молча повернулся и выскользнул за дверь. Слишком увлеченные своими наблюдениями, они еще долго рассуждали о том, в каком разделе учебника психиатрии будет помещен этот уникальный случай и будет ли вообще удостоен такого внимания.