ГЛАВА 34

Некоторое время я сидела в кресле, слушая журчание воды и представляя, что я на лесной лужайке. Воображение никогда не было сильной стороной моей личности: сколько я не тужилась, из головы упорно не выходил мутный ржавый ручеёк на полу.

Вот незадача: даже отдохнуть у меня по-человечески не получается. А работы, между прочим, я за неполный час сделала столько, сколько среднестатистическому человеку на день хватило бы.

И тут я неожиданно вспомнила одну странную вещь: тому мальчишке, на которого я случайно наткнулась в этом зале совсем недавно, было лет двенадцать-тринадцать. Как такое могло произойти, если оболочки в этой школе дают один раз – и на весь период обучения? Девочке, которая была рядом с ним – да, ей было восемь, сколько и должно быть. Но почему же мальчишка такой взрослый?

Чем больше проходит времени, мелькнуло у меня в голове, тем больше несуразностей и странностей во всём происходящем я нахожу. Но ведь должно это когда-нибудь закончится?

Всегда любила решать логические задачки. С каждым часом, что я провожу в стенах этой школы (сразу вспоминается Михаил Сергеевич с его "стенами нашей школы"), у меня крепнет ощущение, что сейчас я очутилась внутри самой большой и самой интересной загадки из всех, что мне попадались во всей моей жизни. Вот бы её решить!

По собственному опыту знаю, что чем сложнее задачка, тем проще бывает ответ. Один-единственный символ – и тут же распутываются сотни логических клубков, все допущения становятся фактами, подозрения – уверенностью, всё зыбкое и туманное приобретает чёткость форм и очертаний, все сомнения отпадают и является Истина – голая и безоговорочная. Тут же всё становится понятно – что, зачем и как происходило, почему всё было именно так, а не иначе. Именно поэтому я была более чем уверена, что ответ на многочисленные здешние загадки будет очень простой и очевидный. К сожалению, я даже близко к нему пока ещё не подобралась.

Ладно, все организационные вопросы решены, чем бы теперь заняться? Как я не оттягивала этот момент, но всё-таки нужно топать в библиотечный зал. Вот ведь как бывает в жизни: раньше я ни за что бы не подумала, что когда-нибудь буду бояться идти в библиотеку. Какой зал сегодня осчастливить своим появлением? В десятом – стреляют, в восьмом – можно получить по голове пропеллером, зато там Саша. Во втором пол качается, иногда с переворотом на сто восемьдесят градусов. В тамбуре четвёртого читального зала можно бродить несколько дней – и не добраться до пункта назначения.

А что в остальных? Готова поспорить на что угодно, все люди, которых я знаю, начиная от моего папы и заканчивая Никитой, тут же бросились бы это выяснять.

Все, только не я.

"Пойду в восьмой. Саша говорила, что там проще всего проходить, надеюсь, она не шутила"

В библиотечных коридорах царило обычное оживление. Я столкнулась с двумя нашими мальчишками. Вчера, когда я заполняла на них анкеты, один из них пытался угостить меня полузасохшими булочками с каким-то непонятным вареньем, утверждая, что это "очень вкусно". Пришлось, зажмурившись, съесть одну, чтобы лишний раз не обижать человека.

Я окликнула мальчишек, они переглянулись с одинаковыми кривыми усмешками и пошли дальше. Даже булочка вчерашняя не помогла. Делают вид, что не знают меня, что ли? Зачем? Сначала я даже немного обиделась, но потом до меня начало кое-что доходить.

Допустим, всё, существующее вокруг меня, – это мой личный виртуал. Точнее, мне даже допускать ничего не нужно, – это известно точно. Программа, создающая его, должна держать в памяти, множество разных параметров, от, например, количества читальных залов и интерьеров в них, и до психологических тонкостей характеров тех искусственных персонажей, с которыми я общаюсь. Допустим, я с кем-то поссорюсь или, наоборот, помирюсь – и это нужно запомнить. Плюс ещё необходима синхронизация с поведением реальных людей в реальном пространстве (которая, кстати сказать, работает из рук вон плохо, недаром мы вычислили, что происходит в Сети, уже на второй день пребывания в школе). Всё это требует огромных системных ресурсов. "Нейроны" – не спорю, очень сильные машины, но даже их быстродействия, похоже, для решения всех здешних проблем не совсем хватает. Именно поэтому время от времени возникают такие вот программные глюки, когда знакомые люди вдруг становятся незнакомыми, кто-то здоровается с тобой два раза, а уж про всякие мелочи – этого и говорить не стоит. Если, к примеру, обратить внимание на детали интерьера, подозреваю, они будут сильно отличаться. Сегодня, допустим, шторы в четвёртом зале – жёлтые, завтра – зелёные, послезавтра вместо штор будут жалюзи, а на следующий день база данных загрузится не полностью – и окон не окажется вообще.

На четвереньках я преодолела "тамбур", не без юмора размышляя, что такой способ передвижения для меня становится более чем привычным, открыла дверь в читальный зал, тут же вскочила на ноги, чтобы не подвергаться насмешкам читающей публики – и окаменела. В зале никого не было. Ровными рядами стояли пустые столы, на некоторых лежали книги – и развёрнутые и закрытые, лампы с синими абажурами (вчера вроде были зелёные… или нет?) бросали на деревянные столешницы ровные яркие круги – вокруг царило полное спокойствие и умиротворение. Только вот люди куда-то подевались. Создавалось полное ощущение того, что прозвучал какой-то сигнал – все встали, а потом дружно и организованно покинули помещение.

Я была очень близка к тому, чтобы в полной панике проделать тоже самое – и внезапно ВСЁ поняла!

Точнее, поняла я не всё, для этого не хватало исходных данных, но то, что мне стало ясно – именно это меня мгновенно успокоило. Впервые за всё то время, что я проучилась в "Штуке" меня охватило чувство настолько сильного восторга. Хотелось прыгать по библиотеке, переворачивать полки с книгами и кричать во всё горло. Подумать только, у меня получилось!

Теперь мне стало понятно, что происходит на здешнем Сайте!

И я прямо сейчас проверю обоснованность моих выкладок!

Скрывая безумную радость, я немного покопалась в картотеке, отыскала книгу по истории банковского дела, уселась в кресло и не без некоторого злорадства с деланным безразличием принялась перелистывать страницы. Как и у всех очень старых книг бумага была тёмно-жёлтой и очень шершавой – казалось вот-вот фолиант рассыплется и оставит после себя на столе горстку праха.

Некоторое время ничего не происходило, потом входная дверь отворилась и появился мальчишка, с некоторым удивлением оглядел пустой зал, стрельнул глазами в мою сторону, принялся рыться в картотеке, время от времени бросая на меня беспокойные взгляды , наконец не выдержал.

– Ты чего здесь одна? – Спросил он.

– Понятия не имею. – Эту фразу я произнесла как можно более безразличным голосом и глаза постаралась сделать наивные и бесхитростные, словно у цыплёнка, который только что высунул голову из яйца. Не знаю, насколько хорошо у меня это получилось, я никогда не умела хорошо притворяться, но мальчишка ушёл ещё более озадаченным, чем до разговора со мной.

Вскоре начали подтягиваться остальные ребята, и уже через несколько минут читальный зал приобрёл обычный вид.

– Бахмурова, тебе по голове сразу дать или ты сначала что-нибудь скажешь?

Я вздрогнула, обернулась и покаянно потупилась. Рядом со мной сидел Марек.

– Сначала ты просишь, чтобы я не отходил от тебя ни на шаг, а потом исчезаешь неизвестно куда, – принялся выговаривать он мне громким шёпотом. – Мне что – делать больше нечего – искать тебя по всем сёлам и весям?

– Когда я тебя просила, ты ещё не наорал на меня.

– Во-первых, я не орал, а спокойно объяснял, кто ты такая; ты ещё не видела, как орут и как ору я, иначе бы не забыла. Во-вторых…

– Заткнись!

Это коротенькое слово оказало на Марека сильнейшее действие: впервые за всё время нашего знакомства я увидела его удивлённым: рот его приоткрылся, глаза, и без того сильно увеличенные толстыми плюсовыми стёклами, стали ещё больше.

– Это ты мне?

– Кому ещё? – Гримасе, которую я сделала при этих словах, вполне мог позавидовать какой-нибудь зловещий киношный персонаж. – Уйди отсюда по-хорошему, иначе сам в лоб получишь! – Марек сделал шаг назад, прямо сидя на стуле) – Сначала говоришь всякие гадости, а потом удивляешься: "Чего это меня, мол, никто не любит". Считай, что чашу моего терпения ты переполнил. А если совсем честно, то мне уже надоело притворятся примерной девочкой, так нашим ребятам и передай, – мне удалось прошипеть эту фразу несмотря на полное отсутствие в ней шипящих согласных. – С этой минуты я начинаю новую жизнь. Теперь вы все будете молиться, чтобы Иванова побыстрее вернулась. Всё, вали!

В подтверждение серьёзности своих намерений я открыла "Историю банковского дела", с видимым наслаждением вырвала первую страницу, с названием, оторванную страницу разорвала на две части, потом – ещё на две части, бросила их на пол, то же самое проделала со второй страницей, с третьей, с четвёртой. Почти все ребята, находящиеся в библиотеке, оборачивались и смотрели, что я делаю. Когда я отрывала пятую, Марек исчез. Вот только что сидел на стуле рядом, вытаращенными глазами смотрел на разбросанные по полу страницы – и его уже нет. Стул был пуст. Пропал даже небольшой пакет, который мальчик притащил с собой и повесил на спинку своего стула. Интересно, что в нём было?

А потом динамика пространства резко снизилась. Движения ребят замедлились, стали тягучими и плавными, словно они вдруг очутились под водой; скорость и, как прямое следствие этого, тембр голосов стали уменьшаться, пока не переросли в неразборчивое басовитое гудение…

Наконец, всё застыло.

Я – единственная в читальном зале – оставалась в ясном физическом и моральном состоянии и окружающее воспринимала вполне адекватно. Полная неподвижность ребят продолжалась минуты три. Я за это время успела пройти между рядов, заглянула в несколько раскрытых книг, лежащих на столе, попробовала перевернуть одну страницу, но та не поддалась: вся книга казалась высеченной из единой глыбы. Парадокс замедления времени.

Я этому нисколько не удивлялась; скажу даже больше: чего-то подобного я и ожидала.

Всё вокруг осветилось желтовато-зелёным светом, по стенам, по потолку быстро пробежали ряды непонятных символов. Не успела я опомниться – окружающие меня люди снова пришли в движение. Всё стало так же, как и раньше, за некоторыми исключениями; например, пропала разорванная мной книга, исчезла девочка, которая сидела ближе всех к нам с Мареком, ушёл в небытие громадный книжный шкаф, занимающий пространство противоположной от двери стены.

Все мои выводы полностью подтвердились, причём так явно, что у меня исчезли всякие сомнения в собственной правоте. Теперь я постараюсь объяснить, что именно произошло.

Ответ на загадку пустого читального зала, а так же на десятки других, возникающих за последние несколько дней, оказался более чем прост. Я совсем недавно говорила, что чем сложнее задача, тем проще ответ. Так и вышло.

В аналитике очень важным является правильная постановка вопроса. Зачастую в нём – уже половина ответа. Я попыталась ПРАВИЛЬНО сама себе задавать вопросы.

Примем за аксиому, что всё, происходящее вокруг – зачем-то и кому-то нужно. Зачем и кому – это уже вопрос из совсем другой оперы.

Итак: для чего каждому ученику "Штуки" отдельный виртуал? Почему бы не сотворить один виртуал на всех? Да потому что единственная задача, которая стоит перед неведомым "кукловодом": воздействовать на нас, на нашу психику, а мы все разные, словно небо и земля. Чего стоит хотя бы Мариша со своими куклами и котятами, то бишь нарисованными чёртиками, и Никита со своим нездоровым интересом к программированию и к сетевым наркотикам (почему-то это мне больше всего запомнилось, наверное, из-за Полининой реакции). Каждый из ребят нуждается в личном подходе – и он его получает. Как проще всего воздействовать на психику? Через наиболее уязвимое место. Что лично для меня является ахиллесовой пятой? Я никогда не скрывала своих способностей к аналитике. С глубокого детства любила решать академические задачи по формальной логике. Я этим занималась до тех пор, пока мне это не надоело: всё, что мне попадалось оказывалось слишком простым. Мне было достаточно один раз прочитать условия любой задачи, даже очень сложной, – и я тут же видела все варианты ответов. То есть, моё мышление настолько упорядочено и логично, что вывести меня из психологического равновесия может только одно: необходимость существовать в мире, где напрочь отсутствует всякая логика. Мне даже стало стыдно, как я раньше до этого не додумалась.

Впрочем, это всё были чисто формальные выводы, их нужно было проверить. Как? Очень просто! Каждый виртуал настроен на определённого человека, на его поведение, на каждое моё действие Программа должна отвечать соответствующим образом. А если повести себя неадекватно? Причём настолько неадекватно, что нужных ответов у Программы не останется?

Я исполнила задуманное – и то, что случилось, превзошло все мои самые смелые ожидания: сначала из виртуала "стёрся" Марек, а потом, когда после этого накопившиеся противоречия не исчезли, перезагрузился весь виртуал. Конечно, было бы проще стереть одну меня, но это единственное, что Программе оказалось недоступно: я здесь была единственным физически существующим человеком.

Итак, сегодня во что бы то ни стало нужно поговорить с ребятами и выяснить, насколько наши виртуалы отличаются друг от друга. Подозреваю, что, чем больше сами ребята не похожи друг на друга, тем сильнее не совпадают их виртуалы. Прямо какой-то библейский принцип: каждому по делам его, точнее, по его душевному устроению.

Во всех событиях, даже самых обыденных и банальных подсознательно ищешь логику? Вот тебе мир, где логикой и не пахнет!

Любишь возиться с техникой? Вот тебе виртуал, где вся техника – биотическая, созданная макроранами. Отвёрткой и паяльником тут ничего не сделаешь, нужно вооружаться как минимум инструментарием генных инженеров, а в биологии парень – полный ноль. (Это я снова о Никите) И как прикажете жить?

Интересно, а что Маришку делать заставляют? Таскать за хвост котят? Отрывать головы у кукол? Сжигать красивые рождественские открытки?

Теперь я точно знала, что вся компьютерная реальность в моём виртуале – искусственная, ни одного живого человека здесь нет. Интересно, с чего это Никита взял, что виртуалы время от времени пересекаются? А что бы он сказал на то, что я перезагрузила виртуал, не выходя из него? (А то он всё считает себя компьютерным гением!)

После некоторого размышления я решила всё-таки ничего ему не говорить. Если он на самом деле умный, то в любом случае очень скоро придёт к тем же выводам, что и я. А вот отношения с Никитой из-за своего длинного языка я могу очень быстро и легко испортить. Навряд ли ему понравится, что какая-то девчонка с помощью логических умозаключений узнала больше, чем он сам со всеми своими знаниями, умениями и амбициями.

В тот момент я впервые вывела для себя принцип, которые впоследствии неоднократно подтверждался: в аналитике самое главное – это не способность сложить два и два, а умение держать результат в тайне.

Пропавшая у меня со стола при перезагрузке книга появилась на прежнем месте в целом виде. Я посмотрела на обложку: книга та же самая "История банковского дела". Интересно, почему я именно её взяла? Ах, да, мы же банк открываем, было бы неплохо хоть что-нибудь о деньгах почитать, хотя бы посмотреть значения терминов, которые вчера испугали Полину.

Я открыла первую страницу и снова прозрачным взглядом уставилась прямо перед собой. Я думала о Саше. Когда мы с ней познакомились (в реале, кстати), она, с самыми добрыми, как мне тогда показалось, намерениями, пригласила меня в восьмой читальный зал и сказала, что занимается там. Неужели она, учась на втором курсе, до сих пор не знает, что виртуалы у всех – разные?! Максимум, на что я могла бы рассчитывать – встретиться с её виртуальной копией, а она встретилась бы с моей – и этим дело бы ограничилось. А то, что наговорила мне та, поддельная Саша – это как позволите понимать? Делить всё на четыре? На восемь? Понимать всё с точностью до наоборот? Но ведь я кое-что уже успела разболтать нашим ребятам!

Я закрыла глаза (как делала всегда, чтобы максимально сосредоточиться; не мешают внешние раздражители) и принялась подробно вспоминать весь наш разговор.

Первое, о чём мы сразу заговорили – это о том, что вся территория "Штуки" находится под контролем аудио- и видеодатчиков объёмного сканирования, от которых в принципе скрыться невозможно. Ребята придумывают всякие способы избавится от контроля Программы, и это, похоже, отнимает у них львиную долю времени. Ни в коем случае нельзя называть Красную Шапочку по имени, потому что тогда она сама начинает прослушивать, что о ней говорят.

Второе – Красная Шапочка. Неизвестно, кто она такая – хотя бы человек или компьютерная программа. В любом случае, возможности её почти не ограничены. Дело доходит до того, что эта симпатичный киношный персонаж бродит по реалу и по виртуалу, немало ни смущаясь тем фактом, что это – два разных мира со своими сильно отличающимися друг от друга физическими законами, причём один из миров – реален, второй – не совсем реален, точнее, совсем не реален.

Третье. Все курсы в "Штуке" живут сами по себе, взаимодействуя друг с другом минимально, в основном на коммерческой основе. Дружба ребят из разных классов не приветствуется, а замеченные в этом могут понести наказание.

И последнее. Обучение в "Штуке" зачем-то разбавлено эпизодами байм. Зачем – пока ещё не совсем ясно.

Это – пожалуй, всё.

На восьми аксиомах зиждется фундамент современной классической геометрии. Лобачевский изменил с плюса на минус знаки в четырёх из них – и возникла новая геометрия, названная его именем.

То же решила сделать и я. Всё, что мы узнавали в реале, я оставила как есть, а в тех сведениях, которые мне сообщала Саша в виртуале, я поменяла знаки. Мне самой было крайне интересно промоделировать, что получится, если принять простенькое допущение: всё, сказанное моей недавней подругой – ложь.

А картина мира, которая явилась моему взору, потрясала воображение.

На территории "Штуки" отсутствуют все виды контроля, хотя очки почему-то время от времени слетают… Стоп! Ведь слетают они только тогда, когда мы в виртуале. Когда же мы, допустим, в холле, то ничего подобного не происходит. Вот и разгадка! А Программа посредством Саши пыталась меня, а моим посредством и всех ребят, убедить в том, что она гораздо глобальнее, чем есть на самом деле.

Далее. Красная Шапочка имеет не такую демоническую сущность, как это кажется на первый взгляд. Обычный виртуальный персонаж, правда, донельзя вредный. Единственный вопрос: каким образом она выходит из компьютера? Ладно, этот вопрос оставим на потом.

Третье. На самом деле ничего особенного в отношениях классов между собой нет. Ребята запросто дружат друг с другом, так, будто учатся в самой обычной школе. Только вот старшеклассникам не очень интересно водиться с малышами, у них достаточно своих, "взрослых", проблем, поэтому мы оказались в своеобразном бойкоте.

Программа всеми доступными ей средствами пытается укрепить в нас уверенность, что она – глобальнее и мощнее, чем есть на самом деле. Пока всё логично, да? Покоя мне не давал один-единственный факт: наше с Сашей знакомство. Если бы мы с ней впервые встретились в виртуале, я бы про чернокожую девочку постаралась забыть как про очередной нездоровый глюк. Но ведь она находясь в реальном мире зачем-то предложила мне встречу в виртуале? Или она заодно с Программой?

Очень вовремя я вспомнила подозрения Марека о том, что на втором курсе работает психолог, едва ли не сильнее его самого. А если и Санька и иже с ней пляшут под его дудку?

Пожалуй, самое умное, что мне остаётся сделать в данной ситуации – это отыскать в реале мою вчерашнюю подружку и проверить, насколько правильны мои выводы. Заодно посмотрим, насколько хорошо работает голова у Марека. Прямо про своего психолога Сашка, конечно, не скажет, да я и не такая глупая задавать вопрос в лоб. А вот по всяким оговоркам, да и так, между строчками, вполне можно прочитать нужное, главное, знать, что именно тебе нужно.

Время приближалось к трём часам. Я вспомнила, что назначила ребятам встречу в нашем корпусе в четыре. Пожалуй, ещё пятнадцать-двадцать минут – и нужно будет собираться. А то неудобно получится: других ругаю почём зря за опоздания, а сама опаздываю.

Я опустила глаза в многострадальную книжку. Мало того, что я сегодня её рвала, я умудрилась открыть её на первой странице и за полтора часа не прочитать ни строчки! Такого со мной ещё не было.

"История банковского дела".

Я заставила себя углубиться в текст. Уже после первого абзаца я надолго задумалась. Перечитала его ещё раз – и у меня возникло острое желание увидеться с Белохвостиковым. Прямо сейчас, сию же минуту. Идея, которая пришла мне в голову, была настолько сумасбродной, что вполне могла бы сработать.

Я быстренько собралась, проще говоря, отыскала то место, откуда я брала книгу, а потом, быстро, насколько это возможно, направилась к выходу. Мне опять пришлось бродить под дождём между одинаковыми корпусами, отыскивая нужный. Сразу подумалось, что нужно бы сказать Никите, чтобы он сделал переходы: по одному на каждого. Не откажется ведь, я надеюсь, это не так то уж и сложно. И как-то нужно придумать, чтобы эти переходы были всегда с собой. Это – последнее – самое сложное – потому что их нужно в чём-то носить. Значит, ещё сумки нужно наколдовать. Маленькие, поясные, которые будет удобно с собой носить И тоже сорок – чтобы всем хватило.

Нос к носу я столкнулась с каким-то парнем. Он шарахнулся от меня в сторону и убежал крупными прыжками, словно в фильме, где действие происходит в невесомости. Я уже устала всему удивляться, поэтому просто тупо посмотрела ему вслед и пошла дальше.

В нашем корпусе царила полная идиллия: тихонько потрескивал камин, уютно тикали откуда-то появившиеся на стене часы. (Или они тут были, и я просто не обращала на них внимания?) Из детей там был только Марек. Мрачный, он сидел за столом в углу зала и нервно перелистывал какую-то толстую книгу. Я сразу поняла, что, когда он увидел меня, с трудом сдержался, чтобы не вскочить и не запустить этой книгой в мою сторону.

– И как это понимать?

Я присела чуть поодаль, от приторно ласкового голоса моего собеседника мне было не по себе. А если учесть, что мы тут одни…

– Что?

– Всё, – кратко ответил Марек. Стёкла его очков зловеще блеснули. – Во-первых, меня крайне интересует, всерьёз ли ты говорила, по поводу того, что тебе надоело быть хорошей девочкой и далее по тексту. А во-вторых, когда здесь соберутся все наши ребята, ты объяснишь нам, как ты выбросила меня из читального зала. А уж потом мы будем решать, что с тобой делать дальше.

– Куда я тебя выбросила? – Всё ещё не понимала я.

– Сюда. Я не успел и моргнуть – уже сижу тут с этой идиотской книжкой на коленях!

Он отбросил том в сторону. Я успела прочитать вытесненное золотом на чёрном фоне название "Зигмунд Фрейд. Собрание сочинений". Не сказала бы, что это самое лучшее чтение для воспитанного десятилетнего супера. Впрочем, Марек – психолог, это его профессиональная литература.

Только вот оформлена книга почему-то словно Библия – такой же строгий стиль, толщина, чёрная обложка, золотые буквы названия.

– Ты на самом деле считаешь, что во всём виновата я?

– А кто ещё?

– С какой-то стороны это верно, но с другой… Ты ведь не настоящий. Я это прекрасно знаю. И ты это знаешь. К чему притворятся? – Я положила подбородок на переплетённые пальцы рук, всей своей позой выражая абсолютное спокойствие и даже скуку. – Я аналитик, Марек. Говоря иначе, факты, которые я узнаю, не просто откладываются в голову в изолированные друг от друга ячейки, эти ячейки активно взаимодействуют между собой и создают новые факты. Понимаешь? Мне точно известно, что происходит на нашем сайте. Сейчас программа пытается хоть как-нибудь сохранить статус кво, именно поэтому тебя сюда и послали, а не перезагрузили вместе с остальным виртуалом. Только всё равно я не поверю, что ты – настоящий.

– Настя, что за ересь ты несёшь? – Впервые за всё время нашего общения я видела на лице мальчика столь явные следы растерянности. – Я – ненастоящий? Ты хоть сама понимаешь, что ты сейчас говоришь?

– Ещё один "прокол", – лениво констатировала я. – Настоящий Марек меня по имени ни разу не называл.

– Ты не делаешь скидки на то, что ты вывела меня из психологического равновесия. – Мальчик горько усмехнулся, качнув головой. – Никогда бы не подумал, что я буду кому-то доказывать, что я – это я.

– Я могу задать тебе один-единственный вопрос, после которого ты перезагрузишься, – сказала я. – Программе, может быть, и известен ответ, но его слишком долго придётся искать, поэтому проще будет экстренно убрать тебя из виртуала.

– Задавай.

Я подошла к нему и прошептала в самое ухо:

– Фамилия у тебя на самом деле Кириллин, а вот имя – совсем не Марек. Как тебя зовут на самом деле?

Мальчик ошарашено приоткрыл рот.

– Как это?

– Если ты скажешь, какое у тебя настоящее имя, то сразу реабилитируешь себя по всем пунктам, – я, не отрываясь, смотрела на него, пытаясь уловить начало процесса трансформации. – Всем ребятам это давным-давно известно, а ты, болезный, думаешь, что всех обманул.

Последнюю фразу я добавила вслепую, навскидку, надеясь попасть в цель. Если Программа сейчас лихорадочно роется в архивах аудио- и видеоинформации, снятых с наших датчиков в холле, то ей совсем не обязательно знать, что о настоящем имени Марека известно только мне и Полине. Вместо того, чтобы проверять архивы только нашей комнаты, пусть-ка попробует проверить во всех двадцати, а потом ещё покопается в голосах со всех остальных датчиков: и в коридорах, и на первом этаже, и где там они есть ещё.

Честное слово, я не отворачивалась ни на секунду, только моргнула, а когда открыла глаза, то Марека уже не было.

Думаю, не стоит даже говорить, что я этому нисколько не удивилась, только лишний раз порадовалась правильности своих выводов, которые теперь подтвердились окончательно и бесповоротно.

Загрузка...