Настя

ГЛАВА 28

Выйдя из их комнаты, я взглянула на часы и ужаснулась. Если на каждую комнату тратить полтора часа, а комнат – двадцать, это сколько же мне времени нужно?!

В следующей комнате оказались мальчишки.

– Мне нужно заполнить анкету, – сразу заторопилась я, поздоровавшись. – Меня Иванова послала.

Один мальчишка меня даже не заметил, он находился в Интернет-кресле. Второй, светловолосый, круглолицый, остриженный почти налысо, настолько смутился, что даже не пригласил меня сесть.

Я села сама.

– Фамилия, имя, отчество, дата рождения, – прочитала я первый вопрос.

– Дронов Алексей Вячеславович, родился года в Северной Латинии 25 сентября 2584 года.

– У тебя там папа с мамой жили?

– У меня нет родителей. Они на права не сдали. Я в детском доме жил.

– А ты их помнишь?

– Нет!

В его голосе послышалось лёгкое раздражение.

Я посмотрела на него и поняла, что Лёша меня не обманывает и на самом деле ничего не знает. У суперов, кстати, очень редко бывает, что они не помнят или не могут объяснить какие-нибудь обстоятельства своей жизни, потому что начинают воспринимать происходящее вокруг чуть ли не с первых минут после рождения.

Просмотрев остальные вопросы, я пришла в некоторое замешательство. Все они так или иначе касались родственников респондентов. А что делать, если ни одного родственника нет?

– Где был твой детский дом, Лёша?

– В ***.

Мне всегда казалось, что дети, выросшие в детских домах, без родителей, должны хоть чем-то отличаться от прочих детей. Например, я очень люблю Сашеньку; не представляю, как могла бы прожить без мамы; а папа, по-моему, – самый лучший из всех мужчин, которые есть вообще. Как можно существовать без осознания всего этого? Когда нет мамы, к которой можешь прибежать и пожаловаться на разбитую коленку? Когда нет папы, который, ты точно это знаешь, защитит тебя от всего плохого, что только может быть? Когда нет маленьких братика или сестрички, о которых можно позаботиться?

– Тебе плохо было в детском доме, Лёшенька? – Тихо спросила я. А потом подумала, что Лёша – первый и единственный мальчик, которого я назвала уменьшительно-ласкательным именем.

И не испытала при этом никакого дискомфорта.

– Почему же плохо? Хорошо, – улыбнулся мой собеседник. – За мной все ухаживали. Никто меня не обижал. А сюда меня отправили без всяких экзаменов. Нас там было шесть человек.

– Что же это за детский дом такой? – Удивилась я.

– Частный. Семейный. Очень маленький. И элитный. А папой у нас был дядя Вова. Очень хороший дяденька. Прямо как Михаил Сергеевич.

Это сравнение вызвало у меня целую бурю эмоций. С другой стороны, чем мне не понравился нынешний директор "Штуки"? Точнее, тот человек, которого считают за директора? Что он мне такого плохого сделал, что я сразу насмехаться над ним начала?

– И ещё у меня сестра есть.

– Родная?

– Нет, приёмная. Точнее, я приёмный.

– Ты хочешь сказать, что она – твоя сводная сестра?

Лёша молча кивнул.

– Как её зовут?

– Катя Мелетина.

– А отчество?

Лёша надолго задумался.

– Её папу Витей зовут.

– Значит, Викторовна.

– Может быть. Но это неточно.

– Где она живёт?

– Апрель-4, Четвёртая область, город Становой, 67.

– Это далеко.

Мальчик кивнул.

– А её родители тебя, значит, удочерили, то есть, усыновили?

– Нет, они меня почему-то не очень любят.

– Но ты же сказал, что Катя – твоя сводная сестра…, – растерялась я.

– Мы с ней договорились, что я буду её братом, но Катины родители…, – Лёша замялся.

– Тогда я просто напишу, что она – твоя лучшая подруга.

– А это надо?

– Что?

– Писать адрес, дату рождения, если она просто подруга.

– Надо, Лёша.

Он только кивнул, заранее соглашаясь со всем.

– Тебе, наверное, даже в гости не к кому съездить.

– Почему не к кому? Я в детдом могу поехать, если захочу. Или к Кате. Потихонечку, чтобы никто, кроме неё, меня не видел.

– А хочешь съездить ко мне домой в гости? – Предложила я, сама не ожидая того, что скажу.

– Зачем?! – Лёша вроде бы даже испугался.

– Просто так. Ребята часто друг другу в гости ходят. Не будет ничего такого, если ты приедешь ко мне.

Мальчик согласился. При этом у него было такое странное лицо, словно он ожидал, что я сейчас рассмеюсь или начну над ним издеваться.

Бедненький.

Наверное, все детдомовские дети – такие. Я больше чем уверена, что никогда в жизни он по-настоящему не отмечал свой день рождения. И никто никогда не дарил ему никаких подарков.

Я бы так не смогла…

Анкету я заполняла быстро. Лёшу с его отсутствием родственников было не о чем спрашивать. Увлекался он точным науками и, в основном, теоретической алгеброй. Довольно банально для супера, как мне показалось.

Его сосед в это время вышел в реал. Он снял шлем и, щурясь, стал оглядываться вокруг. Увидев меня, встрепенулся, вскочил с кресла:

– Здравствуйте!

Я сразу подумала про Полину, которая несколько минут назад хвасталась, что её называют на "Вы". Хотя, с другой стороны, не живи я с ней в одной комнате, на меня вряд ли бы кто-нибудь обращал бы особое внимание. И "тыкали" бы, словно обычной девчонке.

– Привет! Мне анкету нужно заполнить для Ивановой.

Он просмотрел список вопросов.

– Стасов Денис Викторович, – забубнил мальчишка так, словно отвечал скучный урок. – Родился 5 мая 2584 года в городе Донец Воронежской области…

Никаких сюрпризов Денис Стасов мне не принёс. Мама у него была медсестрой, папа работал главным заместителем управляющего в каком-то банке. В остальном его биография была самой заурядной из всех возможных. Я даже заскучала, пока мы не добрались до блока вопросов, связанных с родственниками. У него, так же, как у Илоны, их оказалось множество.

– Кем, говоришь, он работает?

– В строительной фирме, менеджером. А его жена – тётя Аня – стюардессой в Космофлоте. Она родилась на десять лет раньше его на Альтаире-4. У неё пять братьев и три сестры…

Я едва смогла сдержать стон отчаяния. Ну почему люди так плодовиты?!

Когда я закончила с записями, время приближалось к десяти вечера.

– Ребята, у меня для вас новость.

– А чего таким замученным голосом? – Осведомился Денис.

– Мне нужно будет сказать это ещё семнадцать раз.

– А почему не двадцать восемь?

– Комнат всего двадцать, в одной я уже была, Никита с Полинкой и так всё знают, так что…

На ребят новость о том, что у нас всех разные виртуалы, не произвела особенного впечатления.

– Я почти был уверен, что будет что-то похожее, – тихо сказал Лёша.

– Откуда?

– У меня есть один хороший знакомый в Сети, он много всякого о "Штуках" рассказывал. И говорил, что Сеть тут какая-то странная. Два человека могут зайти на один и тот же сайт, провести там целый день – и ни разу не встретиться друг с другом.

Я бы с удовольствием пообщалась с Лёшей на эту тему, но время меня начинало поджимать.

– Ладно, ребята, я пойду, мне пора…

Мы живём в холле всего три дня, и наши комнаты только-только начинают приобретать черты их владельцев.

В мальчишеских царит лёгкий мужской беспорядок, все вещи, как правило, свалены в какое-нибудь одно место, одежда пока ещё лежит в сумках, всё это вытаскивается на белый свет по мере необходимости.

Комнаты девочек отличаются порядком и какой-то даже гротескной чистотой. Всё аккуратно протёрто, вычищено, выбито и выстирано. Всякие мелкие детали – безделушки, салфеточки, а в комнате Мариши – даже плюшевые игрушки, создают ощущение особого девчоночьего уюта, который, по-моему, появляется сразу, стоит только любой девочке войти в первое попавшееся помещение помещение и переставить там с места на место несколько вещей.

Это было первое, о чём я подумала, когда очутилась в следующей комнате, настолько сильно она отличалась от стереотипов, что я успела выстроить. Книги – обычные, бумажные, которые сейчас можно найти разве что только в антиквариатных лавках, громоздились друг на друга, образовывая собой нечто вроде миниатюрных башен и стен между ними. Всё остальное пространство оказалось занятым всякими деталями и электронными приспособлениями, большинство из которых я видела впервые в жизни и могла только догадываться об их назначении. Непонятно, каким образом можно было всё это перевезти сюда, помниться, не было никого, кто заявился бы в "Штуку" с персональным фургоном.

А самое главное – это то, что обитатели этой комнаты оказались девочками!

Одну из них я немножечко знала – рыжеволосая, довольно плотная, но не толстая, она один раз имела возможность отличиться – как только Красная Шапочка разгромила наш виртуальный корпус и Полина оказалась настолько выбитой из колеи, что не могла связать двух слов, эта девочка пыталась взять инициативу в свои руки, точнее, Полина так подумала (но это не важно). Всё это закончилось ничем: дочка Сенатора оказалась не из слабонервных и быстро вырулила ситуацию в нужное русло. Тем не менее, эту рыжеволосую я имела возможность запомнить.

– Добрый день! – Сказала я.

– Привет, Бахмурова! – Ответила вторая девочка, не сходя со своего места. Она лежала на кровати с пакетиком орешков в одной руке и стаканом какого-то напитка в другой. Она была русоволосой, очень даже симпатичной (на мой взгляд), носила большие круглые очки, которые, кстати сказать, очень ей шли, однако мне не понравилось, что она выглядела очень уж развязной. Точнее, не знаю, насколько правильно я употребляю это слово. Попробуйте сами подобрать антоним к прилагательному "скромная".

Рыжеволосая захлопнула фолиант, который листала во время того, как я вошла в комнату.

– Тебе чего? – Спросила она.

– Иванова попросила меня заполнить анкету на всех учащихся.

– Что за анкета? – Русоволосая, наконец соизволила встать с кровати, долго шарила ногами под кроватью, пытаясь отыскать тапочки.

Я показала список вопросов. Сначала ей, потом рыжеволосой.

– Иванова слишком многое себе позволяет, – хором сказали они.

Хор получился очень слаженным; я даже заподозрила, что прежде чем это сказать, они долго и кропотливо тренировались.

Во те раз! Не хватало мне ещё каждому из респондентов объяснять, зачем и почему нужно анкетирование, да ещё и заниматься Полининой апологетикой!

– Девчата! – Устало произнесла я. – Иванова – единственная из нас, у кого столько эгоизма, что его хватает на четыре десятка человек. Вы об этом никогда не думали?

Они вытаращили глаза так, что я сразу поняла: да, они об этом не думали.

– Если кто-нибудь из вас будет готов каждую минуту вылететь из "Штуки", причём не за свои, а за чужие грехи – пожалуйста, Иванова готова предоставить вам такую возможность. Можете начинать прямо сейчас. Мне нужно будет только сбегать и сказать Полинке, что она уже не главная. Только не нужно уподобляться тем девчонкам, которые руководят сейчас на старших курсах. Они только называются старшими, а как только запахнет жареным – сразу убегают в кусты. Я сегодня утром видела одну такую. Она только узнала, что придёт Красная Шапочка – сразу сказала, что она тут не при чём – и прыгнула в скаф, и нам вдвоём пришлось во всём разбираться.

– В чём – разбираться? – Спросила рыжеволосая. – И как она могла от Красной Шапочки в скафе прятаться, если Красная Шапочка – в Сети? Что-то ты путаешь, Бахмурова!

– Вот-вот! – Поддержала её подруга.

Очень осторожно, дабы не сказать чего-нибудь лишнего, мне пришлось объяснить происходящее вокруг. Не скажу, что на девочек это произвело большое впечатление, однако на меня они стали смотреть не в пример дружелюбнее.

– Ладно уж, присаживайся, – сказала русоволосая. Я совсем забыла сказать, что во всё время моего монолога мне пришлось стоять перед девчонками, словно они меня допрашивали.

Я присела, разложила свои бумаги – и дальше всё пошло совсем уж хорошо, за исключением того, что к списку диссидентов, который пока что состоял из одного имени, прибавилось ещё два. Кстати сказать, рыжеволосую девочку звали Яной, фамилия у неё была – Кудрина. Вторая – русоволосая – оказалась Лилей Савкиной…