Настоящая крепость

I

- Мне это не нравится, сэр, - тихо сказал капитан Рейф Магейл. Или, по крайней мере, как можно тише, несмотря на пронзительный ветер, свистящий в снастях КЕВ "Дансер", а также волны и грохот воды, когда он изо всех сил старался держать курс на остров Кло, идя под зауженными гротом и фоком и зарифленными марселями.

- Почему бы и нет? - иронично ответил сэр Гвилим Мэнтир.

Они вдвоем стояли на юте "Дансера", глядя на западное небо. Весь день корабль шел против постоянно усиливающегося ветра. Этот ветер постоянно менял направление, пока к концу дня он не ворвался почти прямо в залив Долар через море Харчонг. Теперь, с наступлением вечера, он превратился почти в шторм, и "Дансер" сильно качало, когда двенадцатифутовые волны накатывали под его носом по правому борту.

Было очевидно, что в ближайшее время они не доберутся до острова. Солнце садилось, хотя ни один из них не мог этого видеть. Сплошная гряда облаков, кипящих на западном горизонте, была похожа на сушу цвета индиго, ее горные вершины, окаймленные огнем, вздымались на фоне испещренных медными прожилками небес за ее пределами. Мэнтир не был новичком в плохой погоде, и каждый инстинкт в его теле выкрикивал ему предупреждения, держа руки рупором у рта.

На самом деле, - подумал он, - это чрезвычайно плохая ситуация.

Он и другие одиннадцать галеонов должны были встретиться в бухте Хардшип с остальной эскадрой, чтобы провести повторную проверку и перегруппировку. Грозный граф Тирск добился пугающе устойчивого прогресса в подготовке своего флота, несмотря на грабежи Мэнтира, и адмирал знал, что пришло время подумать о возвращении в Старый Чарис. Ему придется решить так или иначе, как только он снова сможет собрать все свои корабли в одном месте, и он не ждал этого с нетерпением. В данный момент, однако, было не похоже, что ему удастся сделать это так скоро, как он думал. Его одиннадцать кораблей находились в шестистах милях от острова Кло, почти на равном расстоянии между провинциями Тигелкэмп и Кейрос империи Харчонг в устье залива Долар, и при том ветре, где он был, и при том, как складывалась погода, они, вероятно, были примерно так же далеко на западе, как и ожидали.

По крайней мере, до тех пор, пока погода не прояснится.

Хорошей новостью, какой бы она ни была, было то, что они могли позволить себе пролететь добрых семнадцать сотен миль на восток, прежде чем упереться в западное побережье провинции Швей. Плохая новость заключалась в том, что если ветер продолжит дуть назад, они обнаружат, что их несет к побережью Тигелкэмпа, и это даст им гораздо меньше места в море, прежде чем они окажутся у подветренного берега. И еще худшей новостью было то, что даже если ветер не отступит, каждая миля их вынужденного движения на восток будет направлена прямо прочь от острова Кло... и в сторону графа Тирска. Мэнтир не знал точно, что задумал Тирск в данный момент, но подозревал, что ему бы это не понравилось. По словам харчонгских рыбаков, чей улов "Флэш" приобрел для эскадры за последнюю пятидневку, у Тирска сейчас в полном распоряжении более тридцати пяти галеонов, и он начал расширять свои "учебные круизы" далеко за пределы пролива Хэнки.

Ты должен относиться к такого рода "интеллекту" с недоверием, Гвилим, - напомнил он себе. -Люди, которые продают информацию о своей собственной стороне, не всегда являются самыми надежными источниками в округе.

Что было правдой. И "покупка" "Флэша" на самом деле не была платой за рыбу. Это, по крайней мере, давало слабое оправдание, если кто-нибудь из Долара или Харчонга задавал вопросы, поскольку шкипер рыбацкого судна всегда мог объяснить, что у него не было другого выбора, кроме как отдать свой улов, когда десятипушечная чарисийская шхуна подплыла к борту и "предложила" ему это сделать. На самом деле, он искал "Флэш" - или один из других кораблей Мэнтира - специально для того, чтобы продать им свою информацию. Что в большинстве обстоятельств вызвало бы у Мэнтира крайние подозрения.

Но эта конкретная рыбацкая лодка была одной из постоянных на берегу Долара, и во время пребывания эскадры на острове Тров ее шкипер действительно продал им много рыбы. Как и большинство уроженцев Харчонга, он ежедневно молился, чтобы Бог и архангелы сохранили чиновников харчонгской бюрократии в безопасности, ну, в общем, счастливыми... и далеко-далеко от него, и это сделало базу на острове Тров одним из его любимых портов. От чарисийской эскадры он получал гораздо лучшую цену за свой улов, чем мог когда-либо получить в другом месте, и ему не приходилось платить обычную долю начальнику порта и полудюжине других мелких чиновников.

В ходе своих тайных сделок он и Мэнтир встречались несколько раз. Фактически, адмирал время от времени выпивал с этим человеком стаканчик виски, и во время этих встреч между ними возникло нечто более близкое, чем чисто профессиональные отношения, но все же слишком далекое, чтобы соответствовать описанию "дружбы". Мэнтир никогда не сомневался, что рыбак был таким же хитрым, каким и казался. Он должен был знать, что истинная причина, по которой иностранный адмирал водил дружбу со шкипером скромного рыбацкого судна, заключалась в том, что адмирал, о котором идет речь, намеренно культивировал источники информации. Интересной вещью была его явная готовность к тому, чтобы его культивировали. Учитывая, сколько причин у низкорожденных харчонгцев было не любить свою собственную аристократию и коррумпированных бюрократов, которые ей служили, определенная готовность оказать этим аристократам и бюрократам медвежью услугу была достаточно понятна. Однако совсем другое дело - сделать то же самое с Церковью, и все же Мэнтир пришел к выводу, что у шкипера были свои причины поступать именно так.

Так что нет, он не был готов проигнорировать информацию этого человека и скрытое предупреждение. Это также не означало, что он был готов принять это некритично, но это довольно хорошо сочеталось с другими фрагментами информации, которые он смог собрать. И для Тирска это был бы в высшей степени разумный способ действовать дальше.

Ты неплохо подпалил им бороды в Ю-Шее, - сказал он себе, все еще наблюдая за зловещей стеной пурпурно-черного облака, марширующего к нему. И только Лэнгхорн знает, сколько тысяч марок военно-морских запасов и артиллерии ты отправил на дно. Но если у Тирска действительно так много кораблей в море, вам, вероятно, пора отправляться домой. И чертовски точно, что ты не хочешь, чтобы тебя унесло в залив еще глубже, чем могло бы!

Проблема заключалась в том, что он, возможно, не очень хорошо контролировал, куда его несло.

- Хорошо, Рейф, - сказал он. - Не думаю, что погода станет лучше, и я бы предпочел, чтобы никто из нас не был сбит с толку посреди ночи чем-то, чего мы не могли предвидеть.

- О, думаю, что смогу с этим смириться, сэр.

- Хорошо. - Мэнтир оскалил зубы, затем поморщился. - Боюсь, станет намного хуже, чем сейчас. Передайте сигнал, пока у нас еще достаточно света. Всем снять верхушки мачт. Затем я хочу, чтобы были сняты бом-брам-стеньги и брам-стеньги и подготовлены штормовые паруса.

Магейл приподнял одну бровь. Мэнтир, очевидно, ожидал, что погода станет намного хуже. Либо так, либо он внезапно стал гораздо более робким, чем Магейл когда-либо видел его раньше.

Он оглянулся на зловещий западный горизонт и решил, что адмирал был прав.

- Да, сэр. Я займусь этим немедленно, - сказал он.

II

В полутора тысячах милях к востоку от острова Кло КЕВ "Ракураи" медленно, но неуклонно плыл на запад. Уже наступила ночь, и граф Тирск стоял на юте "Ракураи", зажав трубку в зубах, и смотрел в ясное, усыпанное звездами небо.

Он перевел взгляд с небес на другой звездный пейзаж - на этот раз на бегущие огни флота.

Его флота.

В этом флоте было сорок два галеона, более половины всей доли королевства Долар в огромном новом флоте Матери-Церкви. Двадцать восемь были переоборудованными торговыми галеонами, как и сам "Ракураи"; остальные четырнадцать, однако, были специально построенными военными галеонами, братьями "Гранд-викара Мариса" сэра Даранда Росейла. На самом деле, как и обещал Тирск, присутствовал сам "Гранд-викар Марис", и при этом с флагом командующего дивизионом. Тирск все еще считал Росейла высокомерной, самоуверенной, аристократической занозой в заднице, но нельзя было отрицать, что этот человек был бойцом. Тирск был готов закрыть глаза на многое, когда человек продемонстрировал явное мужество, которым, очевидно, обладал Росейл.

Насколько он мог приблизительно оценить численность чарисийской эскадры, в ней не могло быть больше двадцати пяти галеонов. И у них не было столько шхун, сколько он отправил бы в подобную экспедицию. Поскольку со стороны чарисийцев не было никаких свидетельств какой-либо внезапной нехватки легких крейсеров, он мог списать их отсутствие только на серьезную оплошность с чьей-то стороны. Что было довольно обнадеживающим. Было приятно осознавать, что даже чарисийцы могут облажаться.

Цель, Ливис, - напомнил он себе, - состоит в том, чтобы позволить им облажаться.

Его губы дрогнули при этой мысли, но он взял за правило размышлять об этом по крайней мере раз в день.

Действия у острова Дрэгон дали епископу Стейфану необходимые аргументы, чтобы предотвратить требования о поспешных действиях со стороны политических врагов Тирска. Флот Долара, возможно, и потерял "Принс оф Долар", - язвительно заметил епископ, - но его корабли проявили себя неизмеримо лучше, чем кто-либо другой, кто скрестил оружие с имперским чарисийским флотом. В сложившихся обстоятельствах властям на берегу следовало постараться выполнить требования адмирала Тирска, чтобы он мог подготовить решающий удар, вместо жалоб на то, что он "недостаточно старался". Тирск не был точно уверен, как епископ Стейфан сообщил об этом действии в своих семафорных депешах в Храм, но, как бы он это ни описал, Аллейн Мейгвейр твердо встал на сторону епископа.

И это, как они сказали, было так. По крайней мере, сейчас.

Все хорошо и прекрасно, - подумал он сейчас. - На самом деле, лучше, чем ты когда-либо действительно ожидал, что тебе сойдет с рук до того, как Торэст отправит тебя на берег... при условии, что тебе повезет настолько, что на этом все закончится. Но теперь тебе предстоит доказать, что епископ Стейфан был прав, поддержав тебя. А это значит найти себе несколько чарисийцев и выбить из них все живое дерьмо... что и привело тебя в этот прекрасный вечер за три тысячи миль от дома. Так почему же ты не радуешься тому, что находишься здесь?

Бывали времена, как бы мало он ни был готов шепнуть об этом живой душе, когда Ливис Гардинир, граф Тирск, задавался вопросом, не лучше ли Церковь Чариса понимает, чего на самом деле хочет Бог, чем Мать-Церковь. Или, по крайней мере, чем храмовая четверка. Это была мысль, которая приобрела большую, более ядовитую силу после того, как Жэспар Клинтан зачистил викариат и официально объявил священную войну. Ставки были выше, чем когда-либо, и он не хотел думать, что может оказаться не на той стороне. Не хотел даже думать о том, что его меч может служить Тьме, а не Свету. Но он был тем, кем он был - сыном Матери-Церкви, аристократом Долара, вассалом короля Ранилда и адмиралом королевского флота Долара - и все эти люди воевали с Чарисийской империей.

Он не мог этого изменить, даже если бы захотел, и, если быть до конца честным, всякий раз, когда вспоминал Рок-Пойнт и Крэг-Рич... и ультиматум, который принц Кэйлеб предъявил ему на следующее утро после Крэг-Рич, он не хотел менять.

Нет, - подумал он, вынимая трубку изо рта и приминая табак большим пальцем. - Счастлив ты или нет, но для разнообразия выбить дерьмо из нескольких чарисийских галеонов действительно может казаться определенно привлекательным, не так ли?

Он взял трубку обратно в рот, затем сунул щепку смолистого дерева в пламя нактоузного фонаря, освещавшего карту компаса для рулевого, и использовал ее, чтобы снова зажечь табак. Он пыхтел, пока трубка не затянулась как следует, затем перебросил щепку через поручень. Она описала дугу от юта в море, как крошечная падающая звезда, и он еще раз оглянулся на огни своего флота, удовлетворенно кивнул и направился вниз.

III

Были времена, - подумал Гвилим Мэнтир, - когда было бы гораздо приятнее ошибиться. Без сомнения, его репутация пророка погоды пострадала бы, но он бы в любом случае предпочел такой урон, чем столкнуться с тем, что, вероятно, было самым сильным штормом, с которым он когда-либо сталкивался на море.

Пурпурно-черные тучи заката продолжали свое безжалостное наступление, и ветер перешел от пронзительного воя к реву, к бешеному крику. Как он и опасался, набиравший силу шторм не позволил его галеонам продолжать свой курс к острову Кло. Они были вынуждены остаться под штормовыми стакселями на фок- и грот-мачтах, и похожими на гусиные крылья грот-марселями. Он приказал, чтобы бом-брам-стеньги и брам-стеньги были спущены, скорее по наитию - предчувствию - чем по чему-либо еще, но был рад, что сделал это.

Он вцепился в поручни юта с обернутым вокруг груди спасательным линем, уставившись в небеса, несмотря на всю жизнь, проведенную в море, охваченный благоговейным страхом перед кипящей яростью цвета индиго. Молния заикалась и вспыхивала, взрываясь, как собственный Ракураи Лэнгхорна, длинными неровными полосами, похожими на трещины между Творением и Адом. Канонада собственного небесного грома была слышна даже сквозь рожденный адом вой ветра и чудовищную, грохочущую ярость моря. Волны вздымались на высоту тридцати футов и более, с длинными нависающими гребнями. Поверхность моря была полностью покрыта длинными белыми пятнами пены, лежащими вдоль направления ветра, а гребни волн представляли собой белые взрывы разорванной ветром пены. Воздействие этих могучих волн было подобно удару, бьющему по костям и сухожилиям его кораблей, а ледяной дождь, бивший так сильно, что фактически смывал соленый привкус летящих брызг с его губ, стучал струями по его дождевику, как кулаки с игольчатыми наконечниками. Он мог видеть только три других корабля, несмотря на огненное свечение бело-голубых молний - остальные были скрыты дождем, брызгами и горами самих волн.

Это был, пожалуй, самый страшный, волнующий момент в его жизни, и он почувствовал, как его губы с вызовом разжались, когда он вцепился в поручни своего флагмана и почувствовал, как его гибкая, вибрирующая сила борется с яростью моря.

Ему нечего было делать на этой палубе, и он это знал. Он был флаг-офицером, а не капитаном, и не нес прямой ответственности за поведение "Дансера"... или за выживание. Он никогда так хорошо не осознавал свой статус пассажира, как в этот момент, и ему было интересно, возмущается ли капитан Магейл его присутствием на палубе. Думает, что это случай нервного адмирала, заглядывающего через плечо своего флаг-капитана?

Он надеялся, что нет, потому что правда заключалась в том, что он полностью верил в Рейфа Магейла. Просто в эту ночь, в разгар такого шторма, как этот, он просто не мог оставаться в своей каюте, пока его дико дергающаяся койка раскачивалась на подвесках палубы.

Но была и другая причина, по которой он был здесь, потому что, если только инстинкты не обманули его, это великолепное, злобное чудовище шторма еще не достигло своей полной ярости. Он всегда слышал, что штормы, рождающиеся в Великом Западном океане, не похожи ни на какие другие, и всегда относился к этим утверждениям с изрядной долей скептицизма. Эта ночь превращала его в верующего. Он пережил два урагана, ни один из которых на самом деле не застал его в море, и, вглядываясь в ярко освещенное сердце живой ярости этого шторма, знал, что тот быстро приближается к этому уровню насилия. И на этот раз он не был в безопасности на берегу.

Как раз то, что мне не нужно, - мрачно подумал он.

Он знал, что шторм с каждым часом все глубже загонял его галеоны в залив Долар. Чего он не знал, так это смогут ли они вообще держать какие-либо паруса или у капитана Магейла не будет другого выбора, кроме как поставить "Дансера" против ветра под голым рангоутом. Сухопутный житель может не поверить, что корабль действительно может двигаться вперед без единого куска парусины, но сопротивления ветру его стоячего такелажа и свернутых парусов было бы более чем достаточно, чтобы вести его в подобных условиях, в то время как любой парус, который он мог бы установить - даже штормовые стакселя тройной толщины - в любой момент может сорваться и нанести серьезный ущерб наверху.

В данный момент, несмотря на бушующую ярость шторма, его опытному глазу было ясно, что "Дансер" не находится в непосредственной опасности. Он мог пошатываться, как воинственный пьяница качает головой, когда еще одна огромная волна набрасывалась на него, проносясь в зеленой и кремовой ярости по его палубам. Он мог пьяно покачиваться, мог стонать и скрипеть каждой доской и брусом, в то время как ветер завывал в его саванах. И он знал, что насосы работают, справляясь с водой, которая умудрялась заплескиваться по краям даже самого плотно закрытого орудийного порта, пробиваться сквозь самые плотно задраенные решетки люка. Без сомнения, все больше воды просачивалось через его швы, когда он работал в бурном морском потоке, но его это не волновало. Это было всего лишь еще одним свидетельством его истинной силы, гибкой прочности, которая позволяла ему сгибаться и гнуться, уступая в достаточной степени силам, бьющим по его корпусу.

Но как бы хорошо он ни переносил ярость моря, он не мог стоять неподвижно перед его лицом. Он не мог видеть, как на сотни миль к северу и югу простирается земля, когда континенты Уэст-Хэйвен и Говард протянулись, чтобы охватить его корабли, но знал, что она там.

По одной вещи за раз, Гвилим, - сказал он себе. - По одной вещи за раз. Сначала мы выживем... Потом будем беспокоиться о Тирске. Кроме того, - он почувствовал, что снова скалит зубы, - если он в такую ночь в море со своей кучкой зажатых сухопутных солдат, у него достаточно своих забот, чтобы беспокоиться о том, чтобы оставить нас в покое, черт возьми!

IV

Мерлин Этроуз подозревал, что императрица Шарлиэн скажет ему несколько едких слов, как только поймет, что происходит. Если уж на то пошло, он был вполне уверен, что заслужил бы острые замечания императрицы о своем характере, если не те, которые она могла бы высказать о его интеллекте. Однако он был готов принять это так, как есть.

Кроме того, Кэйлеб был прав, - мрачно подумал Мерлин, взглянув на многоцветный блеск витражей собора, освещенных утренним солнцем Теллесберга. - Последнее, что ей нужно сегодня, в такой день, - это подобное отвлечение внимания!

В этот момент архиепископ Мейкел Стейнейр, во всей красе своих епископских регалий, в короне, сверкающей рубинами, стоял перед алтарем, его лицо расплылось в широкой улыбке, когда ее императорское величество Шарлиэн Эйлана Жинифир Алисса Тейт Армак направилась к нему по дорожке богатого малинового ковра сквозь громкие голоса из кафедрального хора. Ее сопровождал его императорское величество Кэйлеб Жан Хааралд Брайан Армак, а на руках она несла яростно протестующую наследную принцессу Эйлану Жанейт Нейму Армак.

Длинные черные волосы императрицы рассыпались по плечам, ограниченные только светло-золотым ободком простой присутственной короны. Ее платье было таким же простым, лишенным сложной вышивки, без единого драгоценного камня, который сверкал бы и танцевал в разноцветном солнечном свете собора, и Кэйлеб был одет так же просто, когда шел рядом с ней. Вместо короны на нем было изумрудное ожерелье, которое было символом короля Старого Чариса, но не было никаких других украшений, кроме обручальных колец, которые носили они оба. Они могли бы быть любой чарисийской парой, пришедшей, чтобы их новорожденная дочь была благословлена и крещена их деревенским священником, но ни одна деревенская церковь никогда не была такой переполненной и трепетно внимательной, как Теллесбергский собор в этот день.

Нет, - подумал Мерлин. - У нее и так достаточно забот, и слишком важных, чтобы никто из них не отвлекался, пока мы не закончим с этим.

Конечно, сегодня было нечто большее, чем просто день присвоения имени. Все в Теллесберге уже точно знали, кто такая кронпринцесса Эйлана, но этим утром было официальное подтверждение ее личности - юридическое свидетельство ее родителей и светских и церковных лордов империи Чарис о том, что она была не просто самой юной из ее подданных, но в своей крошечной личности наследницей ее трона - объединенных корон Старого Чариса, Чисхолма, Эмерэлда, Зибедии, Корисанды и (хотя никто еще этого не знал) Таро. Правда, это была формальность, но существенная формальность, которая не допускала никаких конкурирующих отвлекающих факторов.

Однако она все равно будет злиться, - признался он себе. - Она уже достаточно разозлилась из-за того, что Симаунт не был полностью введен внутрь. Когда она узнает, что я велел Сове закрыть ей доступ к любым снимкам снарков о Гвилиме и его эскадре, она будет готова жевать подковы и выплевывать гвозди.

Единственной хорошей новостью было то, что по собственному предложению Кэйлеба он сделал то же самое, когда дело касалось императора. В отличие от Шарлиэн, Кэйлеб знал о воющем шторме, который окутал галеоны Гвилима Мэнтира, но его собственный доступ к орбитальным снаркам был временно закрыт. Он знал, что была буря, а это было больше, чем знала Шарлиэн, но это было все, что он знал, и Мерлин был весьма впечатлен его актерскими способностями.

Нет, не "актерские способности", - поправил себя Мерлин. - Это неправильный термин. Это подразумевает какую-то... ложь, а не то, что здесь происходит. Он просто сосредоточен, концентрируется на этом событии, и в этом фокусе нет ничего ложного или предполагаемого. Я думаю, что меня действительно впечатляет тот факт, что он может сосредоточиться на этой церемонии, в то время как в глубине души он должен сильно беспокоиться о том, что может случиться с Гвилимом.

Середина утра в Теллесберге была серединой ночи на подходах к заливу Долар, и в глубине своего собственного мозга Мерлин наблюдал, как крошечные бусинки света ползут по карте, когда эскадра Мэнтира продвигалась все глубже и глубже в залив.

Хотел бы я знать, что у него есть связь, - с горечью подумал Мерлин за своим невозмутимым выражением лица. - И все же, даже думая об этом, он знал, что это ничего бы не изменило. Знать, что надвигается шторм, было очень хорошо, но это предварительное знание ничего не стоило для флота деревянных парусных галеонов, слишком медленных, чтобы отойти с пути бури. Даже Сова был застигнут врасплох скоростью, с которой возникла массивная штормовая система, и к тому времени, когда ИИ узнал об угрозе, Мэнтир уже направлялся к острову Кло. В отсутствие какого-либо более близкого дружественного порта у него действительно не было другого выбора, кроме как продолжать делать то, что он уже начал.

Все это было в достаточной мере правдой, но то, что уже произошло, не касалось Мерлина. Все модели Совы совпадали; когда центр шторма обрушится на побережье Тигелкэмпа, он потеряет большую часть своей силы, что во многих отношениях было неплохо. Но все эти модели также настаивали на том, что галеоны Гвилима Мэнтира в первую очередь собирались принять на себя основной удар - уже принимали на себя основной удар.., а эскадра графа Тирска, расположенная далеко на северо-востоке, не принимала. Ничто не могло сравниться с тем, что переживали корабли Мэнтира, и доларцев просто ждало испытание тяжелой погодой, потому что Тигелкэмп собирался сломать худшую часть штормовой мощи, прежде чем она достигнет их. Хуже того, если бы Тирск отреагировал так быстро и разумно, как опасался Мерлин, его галеоны смогли бы пробиться под защиту залива Сарэм, на побережье провинции Стен, до того, как их настигнет вся ярость ветра и волн.

И пока они это делали, Гвилим Мэнтир неуклонно и беспомощно приближался все ближе и ближе к их ожидающим рукам.

Мерлин Этроуз мог изменить это не больше, чем императрица Шарлиэн, и он знал это. Но, по крайней мере, если бы у Мэнтира был коммуникатор, его можно было бы предупредить о присутствии Тирска. Он мог быть предупрежден о потенциальной угрозе, и...

И что, Мерлин? - резко спросил он себя. - Он уже полностью осознает, что Тирск почти наверняка где-то в море и ищет его. Вот почему он в первую очередь направлялся на остров Кло! И если бы была хоть одна чертова вещь, которую он мог бы сделать, чтобы его не загнали на восток, неужели ты думаешь хоть на минуту, что он бы уже этого не делал?

Это было правдой, и он знал это, и ему хотелось заставить себя перекрыть себе доступ к снарку - по крайней мере, достаточно долго, чтобы завершить эту церемонию. Но он не мог. Он просто не мог, и поэтому укрылся за строгим "дежурным" фасадом сейджина Мерлина, в то время как в глубине души продолжал наблюдать за этими крошечными бусинками света, неуклонно ползущими на восток.

V

Гвилим Мэнтир не был удивлен своей усталостью. После предыдущих трех дней он был бы поражен, если бы его колени не казались слишком нестойкими, а глаза не болели.

Он потянулся и зевнул, оглядывая ют "Дансера" в утреннем свете. Его флагман прошел через бурю более или менее целым, но не остался невредимым. Несмотря на отправленные вниз бом-брам-стеньги и брам-стеньги, он потерял грот-стеньгу и бизань-стеньгу, когда разбойная волна перевернула его почти до концов рей. Он устоял - на что он не был бы готов поспорить в тот момент - но сильный крен, когда он качнулся в другом направлении, выбил из него стеньги двух мачт.

Хорошей новостью было то, что ветер продолжал отступать. К настоящему времени он был с юго-юго-востока, достаточно далеко от носа, чтобы "Дансер" мог снова держать курс на запад, идя левым галсом под гротом, бизанью и фок-марселем. Это был неуклюжий, плохо сбалансированный набор парусины, но это было лучшее, что мог сделать капитан Магейл, пока он не сможет поднять запасные мачты и реи. К сожалению, когда спустили брам-стеньги и бом-брам-стеньги грот-мачты и бизань-мачты, их связали вместе с ранее спущенными верхушками мачт. Они все свалились за борт, а это означало, что их тоже нужно было заменить. Мало того, что это потребовало бы дополнительного времени, но у "Дансера" на борту было не так много запасного рангоута. Все, что они могли придумать, в лучшем случае будет на скорую руку, по крайней мере, до тех пор, пока капитан Магейл не сможет вернуть их на остров Кло и выполнить надлежащую работу.

Похоже, что в конце концов пригодятся некоторые из тех каботажных судов, полных военно-морских запасов, которые мы отправили прямо на остров Кло, - подумал он с некоторым удовольствием. Идея использовать собственный рангоут королевского флота Долара для устранения повреждений ему очень понравилась.

И хорошо, что они у него были, - подумал он, и его улыбка исчезла, потому что "Дансер" был не единственным галеоном, получившим повреждения оснастки. Неудивительно, что шторм разметал его корабли. В данный момент в поле зрения было только шесть из них, включая "Дансер", и четверо потеряли свои реи, паруса или мачты. Фактически, КЕВ "Рок-Пойнт" потерял всю свою фок-мачту, и на его палубах кипела деятельность, когда его капитан готовился к замене. С юта "Дансера" это выглядело так, как будто он использовал запасную грот-рею, которая, вероятно, будет служить достаточно хорошо, пока они не смогут установить надлежащую мачту в бухте Хардшип.

Настоящим чудом, по мнению Мэнтира, было то, что КЕВ "Мессенджер", самая малая из приписанных к эскадре шхун, не только пережила шторм в целости и сохранности, но и позже фактически обнаружила флагманский корабль. То, как лейтенант-коммандер Гразэйэл справился с обоими этими подвигами, было больше, чем адмирал был готов предположить на данный момент, но это, безусловно, подтвердило его и без того высокое мнение о морском мастерстве Гразэйэла.

Этого молодого человека ждут большие и лучшие дела, - подумал Мэнтир. Затем его губы дрогнули. - Конечно, отказ от чего-то столь живого, как "Мессенджер", в обмен на большой, неуклюжий галеон, возможно, не покажется ему "лучшей вещью", по крайней мере на первый взгляд. Хотя я уверен, что он это переживет.

В данный момент "Мессенджер" находился далеко на востоке, настороженно следя за горизонтом. Мэнтир все еще не был точно уверен, насколько глубоко их загнало в залив Долар, но его лучшая догадка привела его к востоку от Харчонг-Нэрроуз, примерно четырехсотпятидесятимильного участка между мысом Сэмюэл провинции Стен на севере и северным побережьем провинции Кузнецов на юге. Это отбросило его почти на тысячу двести миль от острова Кло, что в сочетании с поврежденной оснасткой его кораблей должно было превратить возвращение на остров в медленную, тянущуюся, непреодолимую боль в заднице. В то же время он на самом деле не ожидал, что весь доларский флот направится прямо на него. Как бы жестоко шторм ни обошелся с его собственными опытными, хорошо обученными, подготовленными кораблями, ему было неприятно думать, что бы он сделал с менее опытным флотом. Если бы граф Тирск и его галеоны встали на пути этого шторма, им бы повезло, если бы они не потеряли целые корабли, не говоря уже о случайных мачтах или реях.

Он отступил в сторону, когда лейтенант Йерман Сисмоук, первый лейтенант "Дансера", и его боцман готовились к подъему сменной бизань-стеньги. Для этого Магейл использовал запасную фок-стеньгу, которая была немного длиннее, но примерно того же диаметра, что позволило бы ей пройти в отверстие в гнезде низа мачты, как только она будет установлена. Оставшийся обломок бизань-стеньги был опущен на палубу, а гардели, верхний канат и прикрепленный снизу гнезда верхний блок уже были на месте. Теперь люди на тяговом конце верхнего каната напряглись, и сменная стеньга начала медленно подниматься вверх, удерживаемая канатом, проходящим через шкив в ее пятке. Она была длиннее, чем высота низа мачты над палубой, поэтому было необходимо выдвинуть пятку новой стеньги вперед, опустив ее через снятые решетки палубы, чтобы получить достаточный зазор для ее подъема, но Сисмоук и боцман хорошо держали ситуацию под контролем, и Мэнтир наблюдал за этой эволюцией с удовлетворением.

- Извините меня, сэр.

Мэнтир повернулся на вежливо повышенный голос и улыбнулся лейтенанту Разману. Молодой чисхолмец с каштановыми волосами выглядел таким же усталым, как и Мэнтир.

- Нейклос, э-э... просил сообщить вам, что ваш завтрак готов. Думаю, он немного раздражен тем, что сегодня утром не смог предложить вам свежие яйца.

Выражение лица Размана было восхитительно серьезным, но уголки его губ дрогнули, и Мэнтир фыркнул. И курятник, и вивернарий (виверн и цыплят нельзя было содержать вместе, потому что первые имели привычку есть вторых) были смыты за борт во время шторма. Мэнтир был благодарен, что все было не намного хуже, но Нейклос Валейн явно воспринял как личное оскорбление то, что первая горячая еда, которую он смог предложить своему адмиралу за четыре дня, была далеко не идеальной.

- Уверен, что он... я имею в виду, немного выведен из себя, - сказал адмирал. - Что, вероятно, означает, что я не должен заставлять его ждать. Полагаю, ты присоединишься ко мне, Данилд?

- Спасибо, сэр. Я так и сделаю.

- Тогда давай смело пойдем с тобой к дракону в его логово.

Мэнтир как раз допивал третью чашку чая, чувствуя себя приятно сытым (свежие яйца или нет), когда кто-то постучал в дверь каюты.

Валейн поспешил открыть ее, и адмирал поднял глаза, затем поднял брови и опустил чашку, когда капитан Магейл вошел в каюту.

- Прошу прощения за то, что прервал ваш завтрак, сэр Гвилим. - Флаг-капитан не мог бы говорить более вежливо, но что-то в его манерах зазвенело тревожным звоночком в глубине мозга Мэнтира.

- Все в порядке, Рейф, - ответил он, ставя чашку на блюдце. - Мы с Данилдом только что закончили. Что я могу для вас сделать?

- Сэр, мы только что получили сигнал от "Мессенджера". Он сообщает о пяти парусах, все галеоны, курс почти точно на восток. По словам коммандера Гразэйэла, это погоня и четверо преследователей. И, - он спокойно встретился взглядом с Мэнтиром через стол для завтрака, - головной корабль несет цвета Чариса.

Капитан Кейтано Рейсандо стоял на юте КЕВ "Ракураи", сцепив руки за спиной, и с яростным ожиданием наблюдал, как его корабль медленно, медленно догонял убегающий чарисийский галеон, в то время как трое его спутников, включая "Гардсмена" капитана Сейгана, изо всех сил двигались вслед за ним под всеми парусами, которые они могли нести. При обычных обстоятельствах "чарисиец" был бы быстрее, чем они, но, очевидно, шторм, разразившийся в заливе Долар, сильно потрепал его. Это выглядело так, как будто его грот-мачта могла сорваться во время шторма. Во всяком случае, должна была быть какая-то причина, по которой у него не было больше парусов, когда его преследовали с соотношением четыре к одному.

В данный момент Рейсандо на самом деле не заботило, в чем заключалась чужая проблема. Что его волновало, так это то, что королевский флот Долара собирался отомстить за действия у острова Дрэгон. И, как и обещал граф Тирск, Рейсандо и его корабль будут впереди.

Он повернулся и посмотрел за корму. За КЕВ "Симитэр", самым дальним кораблем его собственного небольшого отряда, он увидел верхушки мачт и бом-брам-стеньги по меньшей мере двух дюжин других кораблей. Корпуса некоторых из них были почти видны с юта "Ракураи"; остальные были более растянуты, рассеяны, поскольку каждый из них развивал максимальную скорость, на которую был способен, повинуясь сигналу графа Тирска "Общая погоня". Некоторые из более крупных, специально построенных галеонов, таких как "Гранд-викар Марис" сэра Даранда Росейла, который находился в хвосте формирования, когда началась погоня, неуклонно опережали своих более медленных переоборудованных из торговцев спутников благодаря своим более сложным и мощным парусным наборам. Но никто из них не собирался догонять "Ракураи" до того, как он догонит чарисийца, которого преследовал с самого рассвета.

- Извините меня, капитан.

Рейсандо снова повернулся вперед и оказался лицом к лицу с лейтенантом Манти, первым лейтенантом "Ракураи".

- Да, Чарлз?

- Сэр, с фок-мачты сообщают, что погоня подает сигнал.

- Сигнализирует? - Рейсандо нахмурился. - Не думаю, что наблюдатель может видеть, кому она может подавать сигналы?

- Нет, сэр. Пока нет, - ответил Манти... что не вызвало особого удивления. Кому бы ни подавал сигнал чарисиец, тот, должно быть, был далеко впереди, все еще за горизонтом от более отдаленных наблюдательных постов Рейсандо. Хотя, подумал он, кто бы это ни был, он не мог быть слишком далеко впереди, если был достаточно близко, чтобы прочитать сигналы погони.

Он почувствовал, как его руки крепче сжались за спиной. Сигнальные флаги подразумевали, что кому-то нужно подать сигнал, и последние разведывательные донесения адмирала Тирска указывали на то, что чарисийский адмирал решил удалиться на остров Кло, по крайней мере временно, что, вероятно, означало, что они встретили шторм лицом к лицу. Если бы они были рассеяны в тяжелую погоду, это могло бы объяснить, что убегающий от Рейсандо одинокий чарисиец делал так далеко на востоке в полной изоляции.

Но это также означало, что он и три корабля в компании с "Ракураи" могут быстро приблизиться еще к двадцати или около того чарисийским галеонам.

Это было бы похоже на старую историю об охотничьих собаках, которые поймали ящера-резака, - подумал он с мрачным юмором. - С другой стороны, у меня есть граф и весь остальной флот под рукой для поддержки. Если уж на то пошло, всегда возможно, что этот парень передо мной подает сигнал пустому океану, надеясь, что он сможет обмануть меня, заставив думать, что у него есть поддержка под рукой.

- Очень хорошо, Чарлз. Не уверен, достаточно ли близко остальная часть флота, чтобы прочитать наши сигналы, но просигнальте на "Симитэр". Пусть он повторит за флагманом. - "Неизвестное количество вражеских парусов впереди. Сигнал погони". - Он должен держать этот сигнал в воздухе до тех пор, пока его не заметит кто-нибудь за его кормой.

- Сию минуту, сэр.

Манти отдал честь, затем подозвал мичмана, в то время как капитан Рейсандо еще раз посмотрел вперед на покрытую пятнами от непогоды парусину корабля, которую тот медленно ремонтировал.

- Еще один сигнал от "Мессенджера", сэр Гвилим.

Голос капитана Магейла был более резким, и Мэнтир предупредил себя, чтобы лицо оставалось спокойным, когда он повернулся от кормовых иллюминаторов лицом к флаг-капитану. Лейтенант-коммандер Гразэйэл повел свою маленькую шхуну дальше на восток, пытаясь попасть в зону действия сигнала преследуемого галеона. Это вывело ее за пределы любого расстояния, на котором связисты "Дансера" могли считывать ее собственные сигналы. Теперь, почти два часа спустя, она еще раз приблизилась для уверенной сигнализации.

- Да, Рейф? - спокойно спросил он, и Магейл взглянул на листок бумаги в своей руке.

- Посыльный сигнализирует: "Погоня движется с востока на север, расстояние до флагмана тридцать миль. "Мессенджер" опознал "Тэлизмен". "Тэлизмен" сообщает о повреждении грот-мачты и преследовании четырьмя доларскими галеонами на удалении двенадцать миль, при собственной скорости шесть узлов. Также сообщает, что на востоке видно много дополнительных парусов".

- Понимаю.

Мэнтир снова повернулся к иллюминаторам, прислушиваясь к звукам, доносившимся с палубы над головой, когда команда "Дансера" с удвоенной энергией принялась за его ремонт. Не то чтобы это имело большое значение.

Тридцать миль до "Тэлизмена" капитана Тимана Кларксейна. Еще двенадцать до его преследователей и, скажем, двадцать для тех "многих дополнительных парусов", о которых сообщил Кларксейн. Значит, пятьдесят миль. Ветер посвежел и подул еще дальше на восток. К настоящему времени дул сильный ветер - недостаточно сильный, чтобы существенно затруднить ремонт "Дансера", но и его ускорению он тоже не помогал. Конечно, он больше беспокоил "Рок-Пойнт", так как тот пытался заменить всю свою фок-мачту.

Но что имело значение, так это то, что "Тэлизмен" делал не менее шести узлов, даже с повреждениями - И насколько велики повреждения наверху? - задумался он. Если он мог сделать так много, и его все еще догоняли, то его преследователи должны были быть способны по крайней мере, скажем, на семь. На данный момент "Дансер" мог делать, возможно, три, а "Рок-Пойнт" был еще медленнее. Это означало, что доларцы нагоняли его, осознавали они это или нет, со скоростью где-то около пяти узлов.

Десять часов, - подумал он. - Не больше пяти, прежде чем их дозорные смогут нас увидеть, а еще даже не время обеда.

Перед ним простирался долгий летний день Сэйфхолда. Оставалось по меньшей мере еще четырнадцать часов дневного света, и, как будто этого было недостаточно, луна только что перевалила за полнолуние, и он не видел на небе ни облачка.

Они собираются догнать тебя, Гвилим, - холодно сказал он себе. - Это должно произойти. Итак, что ты с этим сделаешь?

Ливис Гардинир, граф Тирск, посмотрел на карту, разложенную на столе в его каюте, обдумывая сигнал "Ракураи".

По лучшим оценкам Тирска, любой, кому мог подать сигнал убегающий чарисийский галеон, должен был находиться по меньшей мере в пятидесяти или шестидесяти милях впереди. Обычно шансы обогнать чарисийцев в такую погоду были бы не очень велики - в среднем чарисийские галеоны были больше, могли нести больше парусов при заданном ветре, и, несмотря на любые улучшения в парусном вооружении доларского флота, паруса чарисийцев все еще были индивидуально больше и эффективнее.

Но это в предположении, что они не повреждены, Ливис, и совершенно очевидно, что парень перед Рейсандо поврежден. Что означает...

Он подавил волну предвкушения, но это было трудно. И что еще более усложняло ситуацию, так это то, что сценарий, разворачивающийся перед его мысленным взором, казался таким правдоподобным.

Ему и его собственным галеонам посчастливилось добраться до убежища в заливе Сарэм, когда он понял, что погода ухудшается. Там, укрытые острыми, как рыболовный крючок, очертаниями мыса Сэмюэл, они благополучно пережили воющий шторм. Даже на их защищенной якорной стоянке два его корабля сорвало со своих якорей, но им удалось установить дополнительные якоря за достаточно короткое время, и никто никогда не подвергался какой-либо опасности.

Он испытал облегчение от своей способности найти укрытие, потому что был уверен, что, несмотря на значительное улучшение парусной подготовки его экипажей, они потеряли бы корабли, если бы их застало в море. В этом тоже не было бы ничьей вины - просто последствия неопытности, одна из тех мелочей, которые сухопутные жители не учли, когда начали беспечно говорить о разбрасывании флотов. В то время он задавался вопросом, был ли захвачен какой-либо из кораблей его противника в открытом море, и получил ответ незадолго до рассвета.

Капитан Рейсандо был не единственным человеком, преследовавшим этим утром чарисийский галеон. Еще три галеона Тирска находились почти в сорока милях к югу, преследуя в этот самый момент второго чарисийца. Собирались ли они догнать его или нет, было другим вопросом, но они были с наветренной стороны от него, заставляя его бежать дальше на восток - глубже в залив - чтобы ускользнуть от них. В отличие от добычи Рейсандо, оснастка второго чарисийца казалась неповрежденной, и ему удавалось увеличивать дистанцию между собой и преследователями, хотя и медленно. Но даже если бы ему удалось полностью избавиться от них, то все равно пришлось бы в конце концов пройти мимо остального флота Тирска, если бы он хотел вырваться из залива.

Лучше того, у чарисийцев было не более двадцати галеонов, и если он уже знал, где находятся два из них, то не могло быть больше еще восемнадцати - максимум - над западным горизонтом "Ракураи".

И даже с учетом кораблей, отправившихся в погоню за вторым чарисийцем, у него было тридцать девять.

- Алвин, - сказал он, не отрывая взгляда от карты.

- Да, милорд? - ответил коммандер Хапар.

- Пусть капитан Бейкет подаст сигнал всем кораблям в строю. "Подозреваю максимум восемнадцать вражеских парусов, пеленг примерно на запад, расстояние пятьдесят миль. Поднимите все возможные паруса. Приготовьтесь к бою".

Первый доларский галеон появился в поле зрения с юта "Дансера" сразу после полудня. На самом деле их было четверо, и два ведущих корабля больше часа обменивались дальним огнем с "Тэлизменом", прежде чем Мэнтир обнаружил их в свою собственную подзорную трубу. Маловероятно, что длинные четырнадцатифунтовые орудия "Тэлизмена" нанесут серьезный урон на таком большом расстоянии, и еще менее вероятно, что более легкие двенадцатифунтовые орудия доларцев смогут добиться многого. Особенно когда ни один из преследователей не мог задействовать больше двух орудий каждый, по сравнению с четырьмя кормовыми пушками "Тэлизмена". Конечно, такая возможность существовала всегда, и, как слишком ясно продемонстрировало собственная хромота "Дансера", повреждения оснастки могли серьезно ограничить способность корабля маневрировать. Более того, ветер был достаточно сильным, и все несли такой тяжелый груз холста, что даже повреждения, которые обычно были бы незначительными, могли быстро стать серьезными.

Но "Тэлизмену" не посчастливилось нанести такой урон ни одному из его преследователей, и по мере того, как расстояние уменьшалось, отчеты капитана Кларксейна становились все более подробными... и безнадежными.

Там было как минимум тридцать доларских кораблей. Если уж на то пошло, то теперь Мэнтир мог видеть со своих собственных шканцев по меньшей мере двадцать лучших игроков из них. И, в отличие от его собственного корабля, они явно не пострадали.

Как, черт возьми, Тирску удалось это провернуть? - уголок мозга Мэнтира задавался вопросом почти непринужденно. Чертовски уверен, что он не мог пройти через то же, через что прошли мы! Так как же...?

Залив Сарэм, - решил он. - Это был единственный ответ, учитывая относительное расположение двух сил и нынешнее направление движения доларцев. Им удалось укрыться в бухте, пережить шторм, а затем снова отправиться на охоту.

И на этот раз им повезло.

В теле сэра Гвилима Мэнтира не было пораженческой косточки, но он был реалистом, и даже с добавлением "Тэлизмена" к кораблям, уже находящимся в компании с "Дансером", у него было бы только восемь. Восемь... и только четыре из них были действительно чем-то, что он назвал бы маневренным. "Рок-Пойнт" и "Дансер", конечно, не были. "Дэмзел", одно из его перестроенных торговых судов, потерял фок- и грот-стеньги. Он был чуть в лучшей форме, чем "Дансер", но его ремонт шел медленнее. "Эвеланч", еще одно переоборудованное торговое судно, потерял свой кливер и бушприт, когда погрузился с головой в огромную волну. Общая площадь парусов, которую он потерял, была не так уж велика, но передние паруса были особенно важны, когда дело доходило до маневрирования. Что еще хуже, он потерял все четыре основных опоры, которые устанавливались между сложной конструкцией фок-мачты и бушпритом и обеспечивали каждую частицу ее поддержки спереди, что серьезно ослабило всю структуру его оснастки. Его команда установила запасную грот-брам-стеньгу в качестве укороченной замены, прикрепив ее к остаткам разрушенного бушприта, но она выступала вперед едва на двадцать футов. Это была неважная замена первоначальным девяноста футам длины бушприта и утлегаря. Сейчас они устанавливали новые стойки - или, во всяком случае, работали над этим, - но даже после того, как они это сделают, его фок-мачта будет гораздо более хрупкой, чем до шторма.

"Дэшер" и "Дистракшн", два других оставшихся галеона, несли неповрежденный такелаж. В такую погоду, при любом старте, они могли четко показать свои пятки любому галеону Долара, когда-либо спущенному на воду. За исключением того, что ни один из их спутников не мог сделать то же самое.

Гвилим Мэнтир тщательно обдумал свои ограниченные возможности и альтернативы. И затем, не колеблясь, он принял свое решение.

- Поднимите сигнал для "Дэшера" и "Дистракшн", пожалуйста, - тихо сказал он.

- Да, сэр, - так же тихо ответил лейтенант Разман.

Через несколько минут ярко раскрашенные флажки развевались на ветру, жесткие и накрахмаленные, как хорошо откованный металл. Сам Мэнтир не поднял глаз к сигналу, хотя и увидел, как некоторые члены команды "Дансера" вытянули шеи, когда флажки спустились. Каждый человек на борту знал, что говорилось в сигнале; Мэнтир согласился с Рейфом Магейлом, что они имели право знать - знать как то, что решил их адмирал, так и то, почему он так решил.

Ответ был достаточно прост. "Дансер", "Рок-Пойнт", "Дэмзел" и "Эвеланч" не могли бежать. "Дэшер", "Дистракшн" и - возможно - "Тэлизмен" могли бы. Так что те, кто не мог, собирались прикрыть побег тех, кто мог.

Битва с коэффициентом восемь к одному может иметь только один исход. С другой стороны, второй вариант с коэффициентом десять к трем был ничуть не лучше, по правде говоря. Если уж на то пошло, то в конце концов вовсе не было уверенности, что "Тэлизмен" сможет оторваться от своих преследователей. Но таким образом, у тех, кто мог бы освободиться, было бы больше шансов сделать это, и, по крайней мере, Тирск считался благородным человеком. Когда кораблям Мэнтира придет время нанести удар, он надеялся, что они поймут, что это правда.

Он наблюдал, как "Дэшер" и "Дистракшн" поднимают больше парусов, с большим давлением на парусину, в то время как "Рок-Пойнт", "Дэмзел" и "Эвеланч" повернули к невидимому побережью Тигелкэмпа, далеко на севере, принимая ветер почти мертвым за кормой, когда они образовали линию боя впереди и за кормой "Дансера". . . прямо поперек курса доларцев.

- Подъем Номер Один, капитан Магейл, - сказал Мэнтир, наблюдая, как "Тэлизмен" приближается все ближе и ближе к его усеченной линии. Все четверо преследователей Кларксейна теперь стреляли из своих носовых пушек, и он даже увидел разорванный ветром клуб порохового дыма с бака еще одного доларского галеона, гораздо дальше за кормой.

Он услышал радостные возгласы, когда на мачте "Дансера" взвился сигнал "Атаковать врага", но они были более приглушенными, чем обычно, эти радостные возгласы. Не менее решительные, но без высокого, уверенного драконьего рычания возвышенной уверенности Чариса, знания о том, что Чарис безраздельно властвует везде, где есть соленая вода. Он не винил за это людей. Действительно, его сердце наполнилось гордостью, когда они вообще выказали всеобщее одобрение, даже когда он плакал внутри из-за того, что собирался потребовать от них.

Он стоял, пока тикали бесконечные минуты, прислушиваясь к приближающейся стрельбе, наблюдая, как впереди вспенивает воду "Тэлизмен", наблюдая, как белая вода вспыхивает вокруг его уреза, облака брызг летят, как сверкающие на солнце бриллианты. Теперь он был достаточно близко, чтобы он мог видеть, как разлетаются осколки, когда доларское ядро врезалось в вельбот на его четверти. Он мог видеть дыры в его спинакере, его бизань-марселе, его брамселе. Разорванные ванты свисали с борта, свисая с цепей бизань-мачты, как доказательство того, что еще одно доларское ядро нашло свою цель. И он мог видеть, как поврежденная грот-мачта опасно накренилась, даже под уменьшенным полотном, несмотря на запасную грот-рею, которую его команда приспособила, пытаясь укрепить ее.

"Тэлизмен" подошел ближе, направляясь к линии своих соратников, и Мэнтир услышал, как его команда приветствовала его, когда искалеченные братья приготовились прикрыть его побег. Он увидел капитана Кларксейна, стоящего на своем юте и приподнимающего шляпу в молчаливом приветствии кораблям, готовым умереть, чтобы мог выжить его собственный корабль.

Его преследователи резко замедлили ход, не желая плыть прямо на подготовленные к стрельбе борта четырех ожидающих чарисийских галеонов, и расстояние между ними и "Тэлизменом" внезапно увеличилось, когда чарисийский корабль проплыл прямо через промежуток, который Мэнтир намеренно оставил между "Дансером" и "Дэмзел".

Он не удивился, увидев, что квартет доларцев разделился: двое пытались обойти его короткую линию, в то время как двое других пытались пройти за ней. Он не сомневался, что если бы они смогли подобраться достаточно близко, найти нужную позицию, они бы опасно обстреляли его ведущий и замыкающий корабли, проходя мимо. Он не собирался давать им такую возможность, и сомневался, что они этого от него ожидали. Они просто продолжали преследование своей первоначальной добычи - замедлились, вынуждены были опуститься за корму из-за блокировки линией кораблей Мэнтира, но не остановились. Он мог только надеяться, что отсрочки, которую он дал, будет достаточно, чтобы "Тэлизмен" восстановил достаточно сил, чтобы держаться подальше от них, по крайней мере, до темноты.

Или, если уж на то пошло, чтобы "Дэшер" и "Дистракшн" отступили достаточно, чтобы прикрыть его, - мрачно подумал он.

Он надеялся, что так все и получится, но теперь это было не в его власти. Его долг и его задача, как и его варианты, стали жестоко простыми, и он вспомнил битву при проливе Даркос. Вспомнил решение, принятое монархом в тот день. Пример и вызов, который мертвый король бросил своему флоту и своему королевству.

- Сейчас у нас этот последний сигнал, Данилд, - сказал он почти мягко, и еще один подъем флагов заменил Номер Один. Это был более длинный подъем, с использованием большего количества флагов, потому что одно из слов не входило в числовой словарь и должно было быть написано полностью, но это было всего три слова.

На мгновение не было слышно ни звука, кроме ветра и волн. Даже стрельба преследователей "Тэлизмена" стихла, когда новые курсы вывели их из игры. Но затем, когда люди на борту других кораблей короткой, обреченной линии Гвилима Мэнтира прочитали эти флаги или им прочитали их, начались аплодисменты. Жесткие, резкие, вызывающие, дикие приветствия - приветствия волчьего воя - он знал, что пробудят эти три слова. Он почувствовал, что снимает свою собственную шляпу, машет ею над головой, машет этим сигнальным флагам, и аплодисменты флагмана удвоились.

Такое простое послание, но в то же время смысл, значение которого ни один чарисиец никогда не мог ошибиться, точно так же, как Мэнтир знал, что люди на его кораблях не ошиблись в нем.

- Помните короля Хааралда, - говорилось в нем. И когда он слушал эти радостные возгласы, он знал - это все, что нужно было сказать.

VI

В библиотеке дворца Теллесберг было очень тихо. Солнце село, тьма опускалась на благоустроенную территорию, и высокие дедушкины часы в одном углу громко, размеренно тикали в тишине. Кронпринцесса Эйлана спала в своей колыбели рядом с матерью, хотя пройдет совсем немного времени, и она снова проснется, требуя следующей порции еды.

Мерлин Этроуз был рад, что она это делает. Все они нуждались в этом подтверждении жизни, надежды и роста. Очень нуждались в этом в данный конкретный момент.

- Я должен был настоять на отправке большего количества кораблей, - тихо сказал верховный адмирал Лок-Айленд по коммуникатору со своего далекого флагмана.

- У нас не было их для отправки, Брайан, - так же тихо ответил Доминик Стейнейр. - Не тогда.

- Кроме того, не то что это имело бы большое значение, - сказал Кэйлеб. - Не в этой ситуации. И если уж на то пошло, Гвилим не делал никаких ошибок. Проблема в том, что Тирск тоже их не сделал.

- Это плюс шторм, - согласился Мерлин, разговаривая по своему собственному встроенному комму со своего поста прямо за дверью библиотеки. - Думаю, что в самом худшем случае он мог бы вступить в бой прямо на острове Кло, если бы у него были сосредоточены все одиннадцать кораблей, когда Тирск наткнулся на него. Предполагая, что он не мог просто убежать от доларцев.

- Конечно, это была буря, - кивнул Кэйлеб. - Но это не имело бы значения против кого-то вроде харчонгцев - или даже против деснейрцев, на данный момент, - потому что их не было бы в море, когда это произошло. - Его кивок превратился в покачивание головой. - Мы все знали, что Тирск был их самым опасным адмиралом. Отношения, которые ему удалось наладить с Мейком, делают его еще более опасным, поскольку тот прикрывает его от политических врагов, но мы всегда знали, что он не понесет ошибок, которые совершат остальные их так называемые военно-морские командиры.

- То, что точность наших прогнозов подтвердилась, на данный момент совсем не утешает, - с горечью сказал Лок-Айленд, и Мерлин снова полностью согласился.

Позиция Гвилима Мэнтира успешно прикрыла побег "Дэшера" и "Дистракшн", когда они вдвоем отступили, чтобы защитить "Тэлизмен". Кейтано Рейсандо понял, что никто из его спутников не сможет присоединиться к нему... и что его квартет галеонов не мог сравниться с тремя специально построенными военными галеонами Чариса. Как только он согласился с этим, он повернул назад, чтобы присоединиться к общей атаке на искалеченную линию фронта Мэнтира.

Фактически, единственными реальными недостатками в том, как Тирск вел бой, если их можно было назвать "недостатками", было то, как его капитаны позволили втянуть себя в линию Мэнтира, и отсутствие порядка, когда его корабли столпились, чтобы вступить в бой с чарисийцами. В своем стремлении схватиться его капитаны бросились на строй прямо перед ними и позволили кораблям, которые продолжали бежать, убежать. И когда они окружили короткую линию Мэнтира, они встали друг у друга на пути, превратив то, что должно было быть методичным уничтожением значительно превосходящими силами, в дикую, почти рукопашную схватку.

На самом деле в этом не было ничьей вины. Приказ Тирска о "всеобщей погоне", несомненно, был правильным. Вместо того, чтобы ограничивать весь свой флот скоростью самого медленного подразделения, он высвободил его более быстрые подразделения, приказав каждому кораблю следовать в зависимости от скорости. Но это также означало, что его собственный флагман находился слишком далеко за кормой этих более быстрых спутников, чтобы он мог осуществлять тактический контроль, как только действительно началось сражение. Командующие его дивизионами предприняли усилия в этом направлении, но большинство из них все еще были слишком новичками в своих собственных командных обязанностях - и в потенциальном контроле, который позволяли их новые сигнальные системы, - чтобы установить настоящую дисциплину.

Хорошей новостью с доларской точки зрения было то, что дисциплина рухнула из-за избытка агрессивности, а не колебаний. Но плохая новость заключалась в том, что Гвилим Мэнтир преподал им чрезвычайно дорогостоящий урок о разнице между упорядоченным строем и толпой.

Чарисийская линия поддерживала железную дисциплину, поражая своих противников смертоносными точными залпами. Сокрушительная мощь этих тяжелых чарисийских орудий разила галеоны Долара, когда они попытались приблизиться, и не один доларский военный корабль, пораженный чарисийской артиллерией, отшатнулся в сторону, по крайней мере, ненадолго. В половине случаев, казалось, это приводило к столкновению с одним из их спутников, и некоторые из них полностью выходили из строя, сцепленные вместе перепутавшимся такелажем, пока их наказанные экипажи не могли их освободить.

И все же, в конце концов, даже чарисийская дисциплина не смогла превзойти такое численное превосходство. Не тогда, когда их враги были так же готовы сражаться, как и они сами. В конце концов, в хаосе был наведен определенный порядок, причем сэр Даранд Росейл взял на себя ведущую роль в упорядочении, и доларская линия битвы объединилась. Фактически, две доларские боевые линии и чарисийские галеоны оказались в бою с обеих сторон одновременно и медленно превращались в руины.

Это был конец. Не сразу, конечно. Чарисийские моряки были слишком упрямы, чтобы легко сдаться, и Гвилим Мэнтир был полон решимости забрать с собой как можно больше кораблей Тирска. Нанести как можно больше урона, вывести из строя как можно больше из них.

Жестокая схватка длилась почти четыре часа - продолжалась до тех пор, пока все четыре чарисийских галеона полностью не лишились мачт. До тех пор, пока их борта не были пробиты пушечным огнем в упор. До тех пор, пока кровь не потекла из их шпигатов, а оставшиеся артиллеристы едва могли выкатывать свои орудия из-за тел на их пути. Они причинили не меньше потерь, сколько получили - Мерлин был уверен в этом, - но их собственные потери были душераздирающими. Пока невозможно было быть уверенным, даже со снарками, но он был бы удивлен, если бы экипажи Гвилима Мэнтира не понесли по меньшей мере шестидесятипроцентные потери до того, как все закончилось. Он надеялся, что переоценивает, что явная ярость схватки заставила его быть слишком пессимистичным. К сожалению, он не мог убедить себя, что так оно и было.

И "Дансер" и три его спутника не были единственными потерями Мэнтира. КЕВ "Силверлоуд" был выброшен на берег и потерпел крушение в разгар шторма. Половина его команды погибла, когда он врезался в скалы среди тридцатипятифутовых волн; другая половина была окружена армией Харчонга... которая в процессе убила более половины выживших. КЕВ "Дифенс" просто затонул, внезапно опрокинутый огромной волной, которую никто не мог увидеть или избежать в темноте. Он почти мгновенно заполнился водой и пошел ко дну вместе со всей своей командой. И "Дэгер" в конечном счете был загнан в угол у подветренного берега тремя галеонами Тирска. Вынужденный сражаться с такими превосходящими силами, он хорошо зарекомендовал себя, прежде чем был вынужден сдаться, но было очевидно, что закончились те дни, когда доларский флот позволял запугивать себя, позволял Чарису диктовать условия битвы. И, наконец, КЕВ "Хауэлл бей" и КЕВ "Норт бей" все еще находились глубоко в заливе Долар, пытаясь различными путями вернуться обратно, не будучи перехваченными.

Из девятнадцати галеонов Гвилима Мэнтира, включая захваченный "Принс оф Долар", восемь были разбиты, захвачены или уничтожены штормом, а еще два могли быть перехвачены, прежде чем они смогут вырваться из залива. Остальные уже достигли острова Кло или скоро достигнут его, и капитан Поэл, оставшийся старший офицер, получил последние приказы Гвилима Мэнтира. Учитывая потери, которые он уже предвидел, и очевидную силу доларцев в западной части залива Долар, эти инструкции были четкими, краткими и непоколебимыми.

Это был только вопрос времени - и не так уж долгого - прежде чем Тирск двинется на остров Кло. Итак, пришло время отходить, и Поэлу было приказано эвакуировать морскую пехоту и все транспорты, прикрываемые оставшимися галеонами.

Однако вместо того, чтобы отправиться на восток в сторону Старого Чариса, он должен был плыть на запад, в Чисхолм. На самом деле это было бы более короткое путешествие, и, учитывая возможности Долара, укрепление Чисхолма только что стало значительно более приоритетным.

И все же истина заключалась в том, что чарисийская экспедиция не просто отступила, выполнив свою задачу. О, это было бы отступлением даже без шторма. И если бы это было так - если бы Мэнтир эвакуировал остров Кло, как планировалось, и снова отплыл домой - это было бы совсем другое дело. Но произошло совсем не то. Впервые одна из подчиненных Церкви военно-морских сил одержала однозначную победу над имперским чарисийским флотом. То, что произошло у острова Дрэгон, можно было оспорить в любом случае, заявив о тактической победе любой из сторон. То, что произошло в Харчонг-Нэрроуз, было неоспоримо.

И правда в том, - бескомпромиссно сказал себе Мерлин, - что Тирск чертовски хорошо заслужил эту победу. Погода, возможно, помогла ему достичь ее, но вполне возможно, что мы пострадали бы еще сильнее, если бы не шторм. Он был ближе к Гвилиму, чем предполагал тот, и даже если его экипажи были менее дисциплинированными, чем ему хотелось бы, они были полны решимости. Если бы ему удалось вывести все сорок два своих корабля на подступы к острову Кло, как он планировал, особенно с ним самим во главе для поддержания тактической дисциплины, в то время как Гвилиму пришлось бы прорываться только с девятнадцатью военными кораблями и всеми этими беззащитными транспортами...

Решение Мэнтира сражаться предотвратило, по крайней мере, это. Про себя Мерлин считал единственной реальной ошибкой Тирска за всю кампанию то, что граф Долара решил отвести свои собственные поврежденные корабли и их призы в Ю-Шей в бухте Швей для ремонта, прежде чем возобновить свое наступление. В некотором смысле, учитывая тот факт, что он не знал, где находятся другие галеоны Мэнтира, имело смысл избегать риска того, что его калеки и пленники могут быть атакованы неповрежденными военными кораблями Чариса. На самом деле, однако, Мерлин был уверен, что решение Тирска было продиктовано скорее желанием показать Ю-Шею, что доларский флот сделал с эскадрой, атаковавшей город. И чтобы убедиться, что его призы в конце концов действительно вернутся домой в залив Горэт. И не только потому, что они были его трофеями, хотя Мерлин никогда не сомневался, что у Тирска было, по крайней мере, достаточно обычного человеческого тщеславия, чтобы выставлять свои призы именно так. Нет. Эти захваченные чарисийские корабли должны были стать доказательством того, что его методы, его стратегия и его тактика действительно сработали. Что чарисийские эскадры могут быть побеждены... и что он был адмиралом, который мог нанести поражение.

Может быть, мне следует пересмотреть свое решение не убивать его, - подумал он. - Он не хотел, чтобы у него вошло в привычку делать подобные вещи, но все же...

- По крайней мере, сэр Гвилим все еще жив, - сказала Шарлиэн в тишине. Она была единственным участником беседы, кто никогда не знал Мэнтира лично, но то, что она знала о нем, ей понравилось. Теперь она посмотрела через люльку на своего мужа и протянула руку, чтобы с утешением положить ему на колено. - Мы уверены в этом, - напомнила она ему.

- Да. - Он накрыл ее руку своей, затем глубоко вдохнул и улыбнулся ей. - Да, мы знаем. И, похоже, Тирск простил меня за то, что я бросил его и его людей на рифе Армагеддона после Крэг-Рич.

Ему действительно удалось усмехнуться, и Мерлин мысленно фыркнул. Он был там, когда Кэйлеб предъявил свой ультиматум Тирску, и он знал, что император, по крайней мере, немного беспокоился о том, как Тирск может отреагировать в первый раз, когда чарисийцам придется сдаться ему.

В любом случае, он обращался с Мэнтиром, его офицерами и людьми со строгой пристойностью в соответствии с военными обычаями Сэйфхолда. Его целители ухаживали за ранеными Мэнтира так же добросовестно, как заботились о своих собственных, и победители обращались с выжившими офицерами со всей вежливостью. Честно говоря, это было именно то, чего Мерлин ожидал от Тирска, хотя для него было огромным облегчением, когда его ожидания подтвердились.

И было бы еще большим облегчением, если бы я мог быть уверен, что Тирску позволят оставить их, - мрачно подумал он. - Что является еще одной причиной не убивать его, черт возьми.

Он фыркнул про себя, удивляясь, почему мысль об убийстве кого-то, кого он уважал, даже восхищался, показалась ему такой отвратительной, когда он убил бы того же человека в открытом бою без малейших угрызений совести.

Думаю, у каждого где-то должен быть камень преткновения. И это не значит, что не было логических причин не убивать его. Если бы мы это сделали, и если бы это было очевидное убийство - или даже то, что Клинтан мог бы просто заявить, что это могло быть убийством, - это только усилило бы подозрения всех, кто думает, что Кэйлеб убил Гектора. Но даже это не самое худшее. Его убийство только освободило бы место для кого-то другого, возможно, одного из его "учеников", кого-то, кто уже впитал его собственные теории и планы, как Халинд. Возможно, они не так хороши, как он, но, вероятно, были бы достаточно хороши. А во-вторых, он прилично обращался со своими заключенными, по крайней мере до сих пор. Можем ли мы позволить себе убить кого-то на другой стороне, кто, похоже, полон решимости сделать это? Особенно после того, что Клинтан сделал с Уилсинами и их друзьями?

Это было то, что беспокоило его больше всего в данный момент, - признался он себе. - Будет ли позволено Тирску сохранить за собой "своих" пленников? Или их поручат кому-то другому?

Впервые у Церкви есть возможность заполучить в свои руки целую шайку чарисийских "еретиков", и молю Бога, чтобы они не сделали того, чего я опасаюсь по их поведению. Чистка Клинтаном викариата была достаточно скверной. Если он решит превратить это в религиозную войну, которую Старая Земля видела слишком часто, со зверствами, провоцирующими ответные действия, даже со стороны чарисийцев...

- Как Клинтан отреагирует на это, по твоему мнению, Мерлин? - спросил Лок-Айленд, как будто читая мысли Мерлина, и Мерлин пожал плечами.

- Не знаю, - честно сказал он. - На стольких уровнях, я не знаю. Но я точно знаю одну вещь.

- Что? - спросил Кэйлеб, когда он сделал паузу.

- Знаю, что нам, черт возьми, лучше бы добраться до Симаунта, и чтобы Хаусмин начал выпускать свои новые полые снаряды, - сказал ему Мерлин.