Наследники отречения

Глава 11

Это был самый кровавый закат, какой мне только приходилось видеть за всю свою жизнь. Солнце пылало словно огромная рубиновая лампа, освещая багрянцем город и всю природу вокруг. Даже редкие облака и те стали алыми, словно сказочные паруса.

По сообщениям глашатаев, Кристиан должен был достигнуть стен на рассвете, и широкие улицы Пата затихли, словно перед бурей. Я сидела у окна и смотрела на площадь за дворцовым парком. Чуть дальше, под пологим каменным навесом, в самом дальнем его конце, чернел жертвенник - вбитая в землю каменная плита.

После богатого на дурные вести день, хотелось побыть одной и успокоиться. Душа была полна печали и тревожных предчувствий. Несмотря на то, что пророчество ясно показывало, что в предстоящей борьбе нам уготована победа, страх не отпускал. Понимая, что вряд ли смогу закрыть глаза, я смиренно ждала, пока усталость не возьмет верх. Было о чем подумать и вспомнить.

Когда совсем стемнело, и сквозь погасшие облака стали выглядывать звезды, служанка принесла ужин. Параман оказался прав: несмотря на то, что мой приезд был неофициальным, о нем уже знал весь город. И, тем не менее, никто из многочисленной родни не спешил выразить свою радость. Многим стали известны планы Ордена, и страх перед идолом явно пересиливал страх передо мной. Завтрашний день многое должен был расставить по местам. Пока Земар-ар имел хотя бы малую власть, положение нашего рода оставалось балансирующим на грани. Моей задачей являлось всего лишь удержать это хрупкое равновесие. Я по-прежнему была единственной, кто мог дать людям выбор. Вопрос был только в том, как донести эту истину до народа…

-Лирамель?

Резко обернувшись, встретилась с кошачьими глазами старого Каэла.

-Ты действительно тень, Шаддан, - я укоризненно покачала головой и, свесив ноги, и села спиной к стеклу.

-Не боишься упасть? - улыбнулся он, подвигая кресло.

-Уже нет. Тогда эта была случайность. Я увидела Карла и слишком сильно наклонилась... А потом услышала, как хлопнула дверь, и от неожиданности потеряла равновесие.

-Случайность, говоришь? Эта случайность спасла тебе жизнь. Я был уверен, что дверь закрыта на внутреннюю задвижку, потому и вышиб ее. В противном случае, ты бы умерла, даже не услышав моих шагов. Как сейчас, например.

-Зачем об этом вспоминать? – я недовольно поморщилась.

Шаддан вновь стал хмур и мрачен… Пожав плечами, он опустился в высокое кресло и скрестил на груди руки.

-О таких вещах не должно забывать. И потом, хочу рассказать кое-что... Как ты понимаешь, Фирсар возглавил Новый совет, а я все еще остался Главой своего рода. Каэлы не потерпят двоевластья, и понятно, что выбор будет не в мою пользу.

-И что же ты хочешь рассказать? - спрыгнув на пол, я подошла к старику и присела рядышком на подлокотник.

Шаддан немного отодвинулся, а потом, взяв в свои мозолистые руки мою ладонь, заглянул в глаза.

-Мне необходимо рассказать настоящую версию того, как погиб твой отец, Лирамель. История должна сохранить этот эпизод.

Я попыталась отпрянуть, но он удержал.

-Не хочу!

-Пойми, ты должна знать, это важно

Огонь в камине потрескивал поленьями, вырисовывая на его лице глубокие морщины. С минуту я молчала, пережидая пока в глубине наступит относительный штиль, а потом махнула рукой и отвернулась.

-Когда твой дед Аурок, - начал Шаддан, откашлявшись, - устранил всех, кто знал правду об истинном происхождении Кайла, королеве пришлось смириться - она осталась одна против Совета и леди Марги. Однако угроза жизни не удержала ее против отчаянного шага защитить свой род. Мне было лет десять, но я помню их с Тарэмом разговор.

Твоя бабка была женщиной решительной и не глупой. Она понимала, что Лирдан будет жить лишь до той поры, пока Совет не решит заменить его незаконнорожденным братом. Они говорили не более десяти минут, но Тарэму пришлось открыть многие карты. Королева заявила, что ей не составит труда раскрыть перед родом преступность совершенного подлога. Герцог Керн, единственный, кто ускользнул из лап Ордена, был не только ее другом, но и наперсником короля, поэтому знал всю историю с самого начала. Она заверила, что в случае гибели маленького Лирдана или ее самой, он незамедлительно обнародует некие доказательствама, способными обвинить в измене половину Совета.

Разумеется, Тарэм был в бешенстве, но ни ему, ни кому-либо другому не было достоверно известно, куда девался злополучный герцог, и утверждать наверняка, что королева блефует, жрец не мог. Главе Совета пришлось уступить. Да, Лирамель, он был вынужден согласиться на выдвинутые ею условия и оставить твоего отца крон-принцем. По крайне мере до тех пор, пока план с Кайлом не станет полностью безопасен.

Шли годы. Годы отняли у меня обожаемую сестру и сотворили «тенью». Я был приставлен Тарэмом в качестве воспитателя к юным принцам. С семи лет и до пятнадцати, они росли на моих глазах. Я обучал их владеть оружием и выживать, учил и многому другому, что в последствие пригодилось обоим. Со стороны их Величеств моя кандидатура не вызвала возражений, ведь Марга мало кому рассказывала, что я ее сводный брат, да и времени со дня ее смерти прошло достаточно – люди многое забыли.

Не могу не заметить, что Кайл и Лирдан действительно с пеленок ненавидели друг друга. Почему - не знаю. С точки зрения характеров, они были даже похожи, да и внешне не приходилось сомневаться, что это кровные братья. И, тем не менее, ни о каком взаимопонимании речи быть не могло. Кайл никогда не признавал себя вторым принцем, твой отец никогда не допускал мысли, что трон будет принадлежать не ему. Власть вклинилась между ними, как говорят, с молоком матери.

Зная планы Тарэма, я не пытался влиять на отношения молодых людей, однако хотел дать Лирдану шансы равные с моим племянником. Не скажу, что любил его, нет. Твой отец всегда был сдержан и вежливо-холоден со всеми, кроме королевы. Он был сыном своего рода и мыслил себя его будущим главой. Кайл не раз пытался навредить ему, порой мне приходилось даже пресекать попытки, настолько серьезными они были. Лирдан же с ледяным спокойствием обходил очередную ловушку и продолжал путь. В отличие от брата, он никогда не пытался мстить или втягивать в их конфликт посторонних. Но о своей безопасности тоже не забывал. Над его осторожностью смеялись многие, только не я. Чтобы не планировал Орден, я как никто понимал, что наследник - фигура опасная и сильная. Мне он нравился.

Тем временем, годы меняли детские лица, и конфликты становились серьезнее - ненависть пускала корни. Узнав тайну собственного рождения, Кайл в обход Совету решил восстановить свой род в сторону Валлора и соблазнил юную кузину. Было ему тогда всего лет шестнадцать. Через девять месяцев, в законном браке, родился Параман. А еще через пару недель, твой отец бежал в Большой мир: королева-мать, перед смертью, предупредила принца о планах Тарэма прервать Ведущую линию. Лирдан знал, что Совет наверняка догадается о его осведомленности и предпримет попытку совершить задуманное. И был прав.

В тот день я действительно готовился исполнить данный приказ. Пройти через внутреннюю охрану не составило труда – меня знали и доверяли. Однако было уже поздно. Увы, Орден, конечно, выяснил, куда именно бежал опальный принц. Ясно было и то, что он не преминет вернуться. Так и случилось. Почти через десять лет, сразу же после похорон отца, Кайлу вновь пришлось подвинуться. Далось это племяннику нелегко - Тарэм был вынужден даже угрожать ему, чтобы заставить бездействовать.

Как и Карл, Лирдан начал с того, что объединил вокруг себя влиятельную родню. Политика с Десятью родами была столь успешна, что даже приверженцы Совета склонились на его сторону. Тарэм заколебался. Однако, поскольку Севере все было по-прежнему спокойно, на четвертый год правления, Орден дал согласие принять твоего отца в лоно Посвященных. Следуя пророчествам, жрецы делали все, чтобы прервать Ведущую линию. Именно для этого, как ты знаешь, был рожден Кайл. Если бы он не восстановил род Валлора в лице своего сына, Совет бы достиг задуманного. Вмешательство же Лирдана заставил пересмотреть первоначальный план. Прежде всего, Орден поставил целью не допустить, чтобы твоя мать произвела на свет наследника. В случае если бы король подчинился Совету, он должен был назначить Парамана своим приемником. А уж дальше, брак с Флоран Тоне, прервал Ведущую линию окончательно.

Видимо, король разгадал замысел Ордена, и в срочном порядке отослал жену из замка. Когда Амейя вернулась обратно, ее беременность не оставляла сомнений. Тарэм, конечно же, употребил все свое влияние, чтобы не дать ребенку появится на свет, но его попытки не увенчались успехом. Королева не покидала покоев, ела и пила исключительно то, что лично пробовал Лирдан, и отравить через нее плод не было никакой возможности.

В день, когда ты появилась на свет, прибыл гонец, принесший тревожные вести из Бартайоты... В день, когда ты появилась на свет, твой отец отказался склонить перед Орденом голову и бросил Совету открытый вызов. Тарэм опустился даже до того, что уговаривал его пройти посвящение, указывая на многовековую традицию... Когда же понял, что все бесполезно, принялся открыто угрожать и, наконец, рассказал Лирдану пророчество, по которому выходило, что твое рождение несло прямую угрозу Королевству. Только эти слова заставили короля отступить и дать обещание подумать. На размышления Орден ему отвел две недели.

Наступили печальные дни. Замок опустел почти так же, как теперь этот дворец. Семь дней Лирдан не выходил из своих покоев, боясь оставить жену и дочь. Семь дней, он боялся взять ребенка на руки, памятуя о том, что как Глава рода несет ответственность за свою землю и, боясь увидеть то, что предсказал Тарэм. Королева почти что силой заставила его произнести формулу и взглянуть на будущее, которое могло бы быть тебе уготовано, как наследнице трона.

Знай же, Лирамель, все дни, пока колебалось сердце твоего отца, я не отходил от тайной двери на винтовую лестницу и слышал каждое слово, произносимое в покоях.

-Она рождена, чтобы стать королевой, и ее путь будет путем крови и борьбы, – после долгой паузы, сказал он. - Мой род никогда не прервется, и никакие пророчества не изменят того, что было обещано задолго до них.

-Что же мы будем делать? - спросила Амейя и в голосе ее прозвучали и страх и радость.

-А что мы можем? Только омыть начало этого пути… Придется отказать Тарэму. Дочь не станет жертвой Земар-ар ни при моей жизни, не после моей смерти.

Именно так звучали его слова, Лирамель. Их я и передал Совету. Решение было принято незамедлительно. Через семь дней, когда истек срок, данный Королю на раздумья, мне был дан приказ прервать основную Ведущую линю. Приказ отдал Кайл. Сам он не мог поднять руки на брата, боясь суда рода. Даже при моем исполнении, подозрение непременно бы упало на него… Чтобы обеспечить себе алиби, племянник нашел единственный выход: он решил, лучше с десяток лет провести в изгнание за убийство бывшей жены, чем окончательно лишиться трона. Мы рассчитали все детали, мы предусмотрели все варианты, мы перекрыли все выходы. Но судьба оказалась сильней.

Наступил вечер дня, когда приговор должен был быть приведен в исполнение. Я постучался в королевские покои со стороны потайной двери, и Лирдан впустил меня. Он уже знал, кто я, и понимал, зачем пришел.

Улыбнувшись, король пригласил меня отужинать. Амейя была бледна и молчала, он непринужден и спокоен. Мы вспомнили дни детства, их с Кайлом недоразумения... Я ждал удобного момента, чтобы задать решающий вопрос, так как имел право исполнить приказ, лишь услышав окончательное решение. Поняв это, Лирдан поцеловал жену и отослал ее в спальню. Мы остались одни. Некоторое время он молчал, потом встал и повторил уже сказанные однажды слова.

-Моя дочь будет королевой, Шаддан Каэл. Ни ты, ни Совет, ни мой брат - никто не сможет встать поперек ее пути. Так было открыто. Я отказываю Ордену. Отказываю и Совету, поскольку совесть не позволяет склонить голову перед мраком, на протяжении многих веков, довлеющим над моей страной.

-Раз ты знаешь, кто я, Лирдан, - ответил я, поднимаясь, - должен знать, и то, что мне должно будет совершить, услышав твой отказ.

-Да, – кивнул твой отец. – И мой меч не выстоит в этой битве, потому что именно ты научил меня им владеть. Впрочем, догадываюсь, что тебе приказано не поднимать оружия, дабы Совет мог объяснить мою смерть так, как ему будет выгодно. Какой же яд приготовил для своего ученика, тот, кого прозвали Тенью?

Я поколебался и сказал ему.

-Тогда наполни бокал, - кивнул он и когда я сделал это, улыбнулся: - отнеси его королеве. Она все знает.

Мы вместе вошли в спальню, где Амейя молча выпила из моих рук отравленное вино. Потом обняла мужа и, задержав на нем взгляд, попросила нас удалиться.

-А теперь, - спокойно произнес твой отец, когда мы вновь оказались в гостиной, - смажь ядом свой клинок, Шаддан. Как король и сын Крови, я не в праве добровольно склонить голову на эшафот. Тебе придется доказать свое искусство.

Я сделал, как он велел, и мы начали поединок. Твой отец был хорошим учеником, ты унаследовала его талант, Лирамель. Почти час длился тот бой. И если бы мой меч не был отравлен, вряд ли бы я смог выполнить приказ. Однако и царапины хватило, чтобы смерть вошла в его кровь. Когда силы стали покидать короля, я опустил оружие.

-Что ж, - сказал он, - я проиграл, но проиграл честно. Знай же, Шаддан, ты не сможешь до конца выполнить то, что поручил тебе Кайл и Тарэм. Моя дочь будет королевой, и твоя рука никогда не прикоснется к ней.

-Я не стану просить прощения, Лирдан, - ответил я, помогая ему сесть. - Но хочу, чтобы ты знал - мое сердце не радуется этой победе.

Он кивнул.

-Именно поэтому, ты не умрешь. Именно поэтому, однажды расскажешь то, что произошло сейчас моей дочери. А теперь, помоги дойти до спальни. Я хочу умереть радом с женой.

Когда он лег в постель, Амейя была уже мертва. Он обнял ее и попросил меня уйти. Я отошел в сторону и затих. Дождавшись, пока душа не покинет тело короля, вернулся к колыбели и понял, что в его словах был смысл более глубокий, нежели мы могли подумать: колыбель была пуста. С того дня, Лирамель, началась твоя история. Этим днем, заканчивается история моя: как видишь, я исполнил то, что предсказал Лирдан: рассказал его дочери истину.

Огонь почти догорел, как и ночь за окном. Красноватые угли еще искрились жаром, бросая тени от кованой решетки на старый потускневший пол. Луна давно перекатилась через небо, и зачинающаяся заря постепенно тушила звезды. Я провожала мысленным взором призраки прошлого, не смея вглядываться в их неживые тени, и думала о том, что изменилось во мне после рассказа старого Каэла. Ничего, и очень много одновременно.

-Спасибо, - наконец сказала я, стараясь на него не смотреть. - Рада, что узнала правду. Рада, что любовь и доверие к тебе все-таки не были ошибкой. Отец оказался прав - ты хороший человек.

Шаддан вздрогнул и резко отстранившись, вскочил на ноги. Потеряв равновесие, я чуть не упала, а он только махнул рукой и быстро вышел из комнаты, оставив меня удивленно смотреть вслед. Возможно, я причинила ему боль, сказав то, что легло на сердце… Но сдержать рвущийся из души порыв, было бы не правильно… Старик должен заслуживал знать, что прощен. Я чувствовала всем своим существом, что где-то вне времени и пространства, в этот миг, души родителей улыбнулись мне и ниспослали свое благословение.

Рассвет обрисовал на стекле пыльные разводы и зажег позолоченные шпили на башнях. Я подняла Молнию и, поймав на миг отражение своих глаз, убрала ее обратно в ножны. Потом, сдув невидимые пылинки с сияющего серебра, надела на корону. Да, многое, что получалось осознать только умом, теперь вошло в сердце. Стало понятно, почему Карл всю свою жизнь положил на то, чтобы исполнить волю любимого отца и оправдать его надежды… Моим братьям повезло - они знали Лирдана, росли под покровом его заботы и вобрали все, что он успел им дать… А для меня отец был лишь шепотом прошлого и первой жертвой моего кровавого пути. Только теперь я, пожалую, поняла по-настоящему, какую боль пришлось пропустить через сердце Карлу, отрекаясь от трона в пользу младенца, искупленного жизнью самого близкого для него человека.

Если бы герцог Керн не погиб в Большом мире и его дочери знали, кем они являются на самом деле, история повернулась совсем по-другому. Но ни тетя Лиз, ни Катрин даже не догадывались, что принадлежать к одной из самых древних королевских фамилий на Земле. Не мог помыслить о такой возможности и Лирдан, а потому он не стал открывать сыновьям полноты своего видения. Карлу пришлось смиряться и думать, думать и пытаться сломать в себе стремление быть тем, кем он являлся по праву – Главою своего рода и будущим королем. Он был вынужден терпеть мою слепоту и глупость, когда я шла по его пути, и молча исправлять ошибки, оберегая от сгущающегося мрака. Даже его предательство не было предательством в том понимании, какое обычно вкладывают в это слово. Брат чувствовал на себе ответственность не только и не столько за меня и близнеца, сколько за наше общее наследие. Королевство, которое было ценой жизни отца, всегда стояло для него на первом месте. Земар-ар искусно разыграл партию между Тарэмом и Миэлем, поставив Карла в такие рамки, из которых он не мог выйти, не принеся в жертву одно из двух, что любил. И как сын рода, брат, не колеблясь, выбрал свой народ. У него не было выхода, и все же, повернув против всего мира, он нашел его - единственный путь, на котором, заслонив меня от смерти, дал возможность исполнить проклятье несчастной Дайны Аллотар.

Никогда до этого мгновения я не могла до конца осознать, почему так упорно и не жалея себя, Карл возлагал себя на алтарь отечества. И вот теперь мои глаза открылись: он просто умел любить свою землю, историю, отца, всю нашу маленькую и бесчисленно огромную семью. Брат не был тенью Лирдана, как многие его воспринимали, нет… Он был его отражением, вобравшим все самое мощное, что могли дать века затаенной борьбы и сдерживаемого гнева нашего рода.

Я вспомнила тот день, когда образ отца явился во сне на пути в Пат и уберег от смерти, не дав Шаддану меня отыскать. «Мои сыновья идут с тобой одним путем - вы едины в своей судьбе» - сказал он тогда. Все так и оказалось: я носила корону, потому что была мечом возмездия мраку, Кристиан стал рукоятью, а Карл рукой, которая держала весь клинок, направляя его в сердце врага. Мы были едины: дети одного отца, семена одного рода, ожившие слова одного пророчества - единственно верного, данного Арматею свыше в ответ на отчаянную мольбу. И Земар-ар об этом знал. Он делал все, чтобы разделить нас, ослабив и запутав по одному. Сколько раз мы были на грани бескровного поражения! И сколько раз гасили огонь любовью, не давая нашим душам разорвать последние нити.

Сегодня, заглянув в свое прошлое, в самое его начало, я поняла, что не только смерть являлась моей вечной спутницей на конечном пути к огненной пропасти. Рядом шла и любовь. И это стало единственным и истинным оружием, которое было дано нам как щит и меч. Любовь была способна менять сердца, забывать себя, прощать боль и озарять тьму ослепительным огнем веры. И очень часто эта же самая любовь заливала мои руки кровью тех, кто был дорог, ибо вела не только меня, но и их тоже.

В отдалении протяжно запели трубы. Потом еще раз, и еще. Забили барабаны на сторожевых башнях, миниатюрных копиях тех, что обычно венчали крепости, и воздух наполнился какофонией звуков. На площади стал собираться народ.

Застегнув на шеи ослепительно белый плащ, я открыла дверь и вышла в коридор. Ночь кончилась, умирало утро…

«Это всего лишь ступень», - сердце глухо откликнулось и вновь болезненно сжалось. – «Всего лишь еще одни поворот…».

Параман ждал меня внизу. От вчерашнего отчаяния на его лице осталась только новая морщина в уголке рта. Кузен был спокоен и надменен - таким я его впервые увидела в Тронном зале, когда он шествовал мимо, готовясь принять корону.

-Ну что, Лирамель, еще один урок фехтования? - прочитав мои мысли, улыбнулся мужчина и помог взобраться в седло.

-Неужели вы настолько оценили мое искусство, любезный герцог? - парировала я, засмеявшись. – Боюсь, я не беру учеников…

-Вот как? - кузен хотел добавить что-то еще, но увидев Шаддана, спускающегося по ступеням, передумал.

-В чем причина веселья? - хмуро спросил старик, придирчиво оглядывая своего коня. - Нервы сдают?

-Да так, вспомнили кое-что, - спокойно ответила я, - за накопившиеся годы есть что вспомнить.

-И надо надеяться, еще будет, Ли.

Мы проехали по главной дороге к воротам Пата. Жители покинули свои дома и заполнили улицы, наблюдая за нами с напряжением и некоторой долей любопытства. Я не сомневалась, что многие из этих мужчин и женщин, прекрасно знали о готовящемся. Понимала и то, что никто, кроме Жрецов и нас самих не догадывался, какая беда может случиться, если замыслы Земар-ар воплотятся в жизнь.

У ворот выстроилась почти вся охрана Пата: две полные стопы в характерной форме внутренних войск города. С десяток офицеров, что сопровождали нас по живому коридору, перестроившись, вклинились в ряды товарищей.

На поле, перекрыв дорогу, растянулся гарнизон аллотар. Желто-зеленые кольчуги степных воинов едва выделялись на фоне пожелтевшей травы, а красные плащи горели так, будто вчерашний закат во сне упал на землю. Только Кристиан, как истинный принц рода, гарцевал на белоснежном тарпане, почти сливаясь с ним в одно целое.

Увидев нас, князь приветственно поднял руку, и трубы вновь затрубили, заглушая ответные барабанную дробь с городских стен. Мы ждали, пока он подъедет к нам, и как ни старалась я подавить волнение, оно все-таки вырвалось, окрасив щеки легким румянцем и увлажнив глаза. Во мне горел стыд, пела любовь, и червем точил страх… Несмотря на все уроки, я снова дразнила смерть.

Наши глаза встретились, и годы свернулись в кольцо. Я вспомнила юношу, который с волнением читал мне свою первую статью, всерьез полагая, что я понимаю, о чем речь. Вспомнила горячие пироги по утрам и заляпанный мольберт, на котором Карл всегда умел разглядеть нечто похожие на пейзаж… Вспомнила день, когда его волосы вдруг стали белыми как снег и испуганное лицо, в миг его отчаянной попытки остановить Снежка, чтобы помешать мне встретиться с Миэлем. А еще я вспомнила свои слова и безумие в мыслях, которое перечеркнуло все это ненавистью… Старый диафильм промелькнул между нашими глазами: его серыми и моими синими и погасил экран. Брат улыбнулся и протянул алое знамя своего народа, и я приняла его, как королева от своего вассала. Затем Кристиан поклонился Параману и вежливо кивнул Шаддану, чуть задержав на нем взгляд. Мы выстроились в одну линию и повернули обратно: я с братом в середине, Параман и Каэл по обе стороны от нас. Солнце из последних сил карабкалось к зениту.

-Я предупредил людей, - поймав мой взгляд, шепнул князь. - Карл говорил, что пожар начался с площади, ведь так? Похоже, мы только до нее и успеем доехать.

-Весьма оптимистично! - через мою голову отозвался Параман. - А что делать дальше Карл случайно не подсказал?

Кристиан усмехнулся.

-Увы нет, мой друг, эту прерогативу он препоручил тебе. Так и ответил: «главнокомандующий у нас один и подобные случаи - его забота».

-Потрясающе! - проворчал герцог и тихо выругался.

Я чуть пришпорила лошадь, чтобы дать им возможность продолжать диалог, но Шаддан предостерегающе поднял руку и покачал головой. Пришлось подчиниться.

У площади, несмотря на старания охраны, мы нарушили строй и выстроились попарно - людское море неумолимо сжимало коридор. Кристиан обернулся к одному из своих офицеров и аллотары тут же взяли нас в кольцо - их желто-зеленая река вливалась в пеструю толпу, словно гигантский змей.

Крестик на моей груди вновь стал горячим, как раскаленный уголек… Зло приближалось. Вернее, мы приближались к нему: искаженная черной волей тропа, вела прямиком к жертвеннику.

-Альтарам Земар-ар! - раздался слева одинокий возглас, и толпа возбужденно загудела, словно получив ожидаемый сигнал.

Лошади испуганно заржали и закрутились под нами. Обнажив Молнию, я спрыгнула на землю. Кристиан тут же очутился рядом, а Параман встал позади и что-то коротко сказал Шаддану - единственному, кто пока оставался в седле.

Под напором аллотар, горожане нехотя расступились, открыв черное пятно на белом мраморе площади. Края плиты обрамлял неровный кровавый контур. Я не могла позволить себе думать, чья невинная или добровольная жертва была принесена предательским попустительством моих же воинов. Не могла и не хотела, потому что сейчас это лишало сил.

Достав крестик, я сняла бархатный чехол и позволила белому пламени вспыхнуть на моей груди.

-Земар-ар, Земар-ар, алтарам Земар-ар! - словно заклинание, твердила разноголосая толпа, призывая мрак и давая ему власть над собой.

Никаких прелюдий, хитросплетенных интриг – это была простая мышеловка, банальная и потому эффективная.

«Во сне, я видела все это из окна», - почему-то подумала я, на миг отстраняясь от реальности и вздрогнула, осознав, что будущее уже начало изменяться. Мое пророчество стремительно раскручивало запущенное Орденом колесо.

Словно в ответ на эти мысли, из толпы шагнули к плите пятеро облаченных в черные балахоны мужчин. Скользнув взглядом по их окровавленным рукам, я с облегчением выдохнула: кровь на алтаре, скорее всего, принадлежала им. Это обнадеживало.

Обернувшись, я набрала в легкие побольше воздуха и выкрикнула:

-в Законе сказано - повинуйтесь Королевской крови и тому, кому дана власть над этой землей. Так ли?

-Да, да! - раздался гул. - Чти короля и повинуйся великому Земар-ар!

-Вы заблуждаетесь! У Земар-ар больше нет власти над этой землей! - возразила я, обводя взглядом безумные лица. - Я разбила многие его алтари, изгнала его в бездну на полях Бартайоты и уничтожила Совет, чьей силы вы так боялись! Зачем же вновь призываете его? Как смеете нарушать указ, запрещающий обряды в городах, где есть мои резиденции?

-Земар-ар, Земар-ар, алтарам Земар-ар! - бездумно и бездушно раздалось в ответ.

Я рванула с плеч плащ и отбросила его в сторону.

-Молчать! Всякий, кто дерзнет воспротивиться власти Крови, получит обещанную законом кару! Вы жаждите мрака? Вам нравиться страх, превращающий сердце в лед и лишающий воли? Забыли ужас, что погубил тысячи тысяч при Аммона-Рете?

Кристиан обнял меня за плечи, но гнев был уже так силен, что я вырвалась, сбросив его руки, словно они были не весомы.

-Безумцы! - еще громче крикнула я. - Получите же то, что желаете!

Толпа радостно завопила в ответ, заглушая гул от нескольких голосов, запевших древнее заклятье. Шаддан наконец спешился и подошел ко мне - в отличие от братьев, он улыбался.

-Молодец, Лирамель Валлор, - кивнул старик и, нагнувшись, поднял с земли белый плащ. - Ты приняла единственно верное решение. Лучше иметь дело с Орденом, нежели с безумным морем тупоголовых марионеток.

-Не уверен, что одно исключает другое, - мрачно заметил Параман.

-Поверь на слово, племянник. А ты, - Шаддан обратился к брату и слегка прищурился. - Не забывай, что твоя задача - оставаться князем своего народа, ибо в этом пока залог мира в Королевстве.

Кристиан кивнул.

-Вряд ли я могу об этом забыть.

Гул усиливался, крест на моей груди горел все ярче и ярче. Мы стояли и смотрели, как совершается мерзость, не решаясь более что-либо предпринять. Толпа, выдохшись, постепенно затихала, и в относительной тишине был слышен только приглушенный шепот аллотар, с тревогой поглядывающих на своего правителя, и фырканье перепуганных лошадей.

Наконец, земля под ногами мелко завибрировала, и в лицо дыхнуло жаром. Каменный навес над жертвенной плитой раскололся надвое и рухнул в толпу, заставив ее отхлынуть. Из самого сердца плиты к небу взмыл столб огненного мрака. Все выше и выше, толще и толще… Я видела, как он обретал знакомую форму, как далеко вверху, почти касаясь неба, открывается огромный алый глаз, заставляя людей в страхе пасть на колени

-Вы с-с-звали меня и я приш-ш-шел! - зашипела мерзость над нашими головами.

Я сделала шаг вперед.

-Надеешься на чудо, Земар-ар? Или ты забыл Ровмен?

-Только глупец, маленькая королева, думает, что всегда может побеждать! – раздалось в ответ.

-Тогда ты - глупец! - улыбнулся Параман, поднимая голову. В его глазах сверкнул опасный огонек.

-Смее-ш-ш-шь дерзить мне, сын Крови? Ты, который некогда преклонял колена, клянясь в верности?

-Я давно иду другими путями, Земар-ар и не скрываю этого!

Змей пригнулся ниже и уставился на Парамана огненным глазом, словно изучая его.

-Да ну? - вопросил он. - Быть мож-ж-жет твои пути еще изменятся? У меня есть, что предложить, герцог древнего Лаусенса!

-Может быть… - кивнул кузен и, отбросив перевязь, медленно пошел вперед.

Я успела сделать только шаг за ним, когда меч Шаддана лег поперек моей груди.

-Не мешай, Лирамель-Бонара! На сей раз Земар-ар не подпустит тебя близко к жертвеннику. Посмотри вокруг - нам не добраться до него.

Кристиан сзади что-то гневно твердил своим людям, указывая на юг, где за изгибом дороги остались ворота. Я попыталась прислушаться, но все равно ничего не поняла - он говорил на северном наречии. Тем временем, Параман подошел вплотную к черной плите и встал на одно колено. Земар-ар изогнул шею, и огромная одноглазая голова застыла почти вровень с его белой фигурой. Они говорили долго, очень долго. Лишь спустя пятнадцать минут Параман кивнул и глубоко поклонился, коснувшись головой жертвенника.

-Я должен посоветоваться, мой господин, - раздался его глубокий голос и, встав, герцог обернулся: - Кристиан! - позвал он, подняв руку. – Подойдите ко мне, князь, Земар-ар желает говорить с вами.

Брат оглянулся на Шаддана и, чуть помедлив, осторожно пошел вперед. Старый Каэл по-прежнему держал меч у моей груди.

-Стой и не двигайся, Лирамель, - предупреждающе шепнул он. - Или буду вынужден остановить тебя силой!

-Что происходит? Что он задумал?

-Не знаю. Но тебе не следует вмешиваться… Параман не допустит, чтобы с сыном Лирдана, что-нибудь случилось.

Я нехотя опустила Молнию. Впереди, у жертвенника, два принца Крови вели тихий диалог.

-Великий Земар-ар, - спустя какое-то время крикнул ввысь герцог, - мы согласны на твои условия. Пусть жрецы дадут нам жертвенное орудие и свое благословение.

Из толпы, справа от черной плиты, тут же вышел невысокого роста человек, и протянул Параману белый кинжал. Его лицо мелькнуло всего раз, но я узнала его - то был Явус из рода Альборы, один из жрецов новоизбранного Совета.

Шаддан положил руку на мое плечо и отвел меч.

-Лия, - спокойно сказал он, впервые называя меня этим именем. - Поклянись, что не двинешься с места, чтобы не случилось, не приложи к моим грехам еще одни, ибо я дал клятву твоему брату, что остановлю тебя в нужный час.

-Карлу?

-Да. Сегодня ты не должна вмешиваться.

Я посмотрела в его глаза и медленно кивнула.

-Хорошо, Шаддан, обещаю.

Сняв с пальца кольцо, он положил его на землю у моих ног.

-Отдай это Марии - я оставляю его и свой титул ей. Все нужные бумаги ты найдешь в кабинете Парамана. Пусть твое прощение и ее милосердие защитят оставшихся сынов моего рода.

Затем, произнеся древнюю формулу отречения от первородства в пользу моей дочери, старик поклонился и, повернувшись, тут же исчез в толпе. Только раз удалось увидеть, как мелькнула его седая голова, и он вновь стал тенью среди теней. Я осталась одна. Аллотар выстроились позади, не сводя встревоженных взглядов со своего князя, и, думаю, несмотря на различие в языке, мысли у нас были одинаковы.

Пять жрецов медленно приблизились и кольцом окружили принцев, загородив их от посторонних взглядов. Требовалось все мое мужество, чтобы удержаться на месте… Но я помнила глаза Шаддана и послушно стояла. Дышала и смотрела… Смотрела и дышала.

Тем временем, Параман и Кристиан поднялись на жертвенник и застыли в его середине. Четверо из пяти советников встали по углам плиты, еще дин остался стоять рядом с князем. Земар-ар не сводил с меня сияющего глаза, словно чего-то ожидая, но я по-прежнему не шевелилась. И только когда брат протянул вперед руку, и герцог занес кинжал, слегка качнулась, не сумев вовремя взять себя в руки.

-Поздно! – тут же раздалось злорадное шипение, и гигантский призрак змея рассмеялся.

В это самое мгновение, один из стоящих рядом с Кристианом рухнул оземь, корчась от боли. В его плече торчал кинжал - точно такой же, как и в занесенной подлой руке. Параман столкнул кузена с плиты, и быстро опустившись на колено, крестообразно резанул кинжалом по черному мрамору. Хохот Земар-ар перерос в оглушающий вой. Выронив меч, я изо всех сил зажала уши, так ужасен был этот звук.

С огромной скоростью, змей ринулся к земле.

Оставшиеся Посвященные падали один за другим, словно под косой невидимого жнеца. Шаддан не знал промаха. И страха он тоже не знал. Когда огненная голова почти коснулась земли, старик тенью встал между ней и своим племянником.

-Прочь, Каэл! - зашипел змей, угрожающе раскачиваясь над ним.

-Ты больше не властен надо мной! - гордо ответил Шаддан. - И сегодня ты проиграл.

Подул ветер… Ветер поднял с жертвенника пять кинжалов, вырвав их из мертвых рук жрецов, и метнул вперед. Три попали в грудь старого Каэла, а еще два в Парамана, которого он пытался собой закрыть. Но герцог уже сделал свое дело - из алтаря огненными струями стал просачиваться огонь, поднимая к небу стены огненного креста.

Громадная фигура змея вспыхнула на миг алыми искрами и, поколебавшись, начала расплываться. Я увидела, как Кристиан подполз к жертвеннику и, сунув руки в разгорающееся белое пламя, схватил упавшего Парамана за лодыжку. Не помня себя от ужаса, побежала к нему, опередив пришедших в себя аллотар, и помогла стащить тяжелого герцога с пылающего алтаря. Шаддан остался в огне. Упав на колени и задыхаясь от ужаса, я не в силах отвести взгляд, смотрела, как сгорало его тело…

Брат сидел на земле, держа Парамана на руках, словно ребенка, и беззвучно плакал. Обернувшись, я подползла к нему поближе и хрипло сказала:

-Отойди, оставь нас.

Брат растер рукавом слезы и молча встал. Когда его тень легла достаточно далеко, я склонилась к кузену и с нежностью поцеловала его холодный от пота лоб - герцог все еще дышал.

-Прости, - раздался еле слышный шепот. – Мы не думали, что так получится…

-Параман…

-Прости… - снова повторил он. - Оставляю тебя одну.

-Не волнуйся, мой хороший, я справлюсь.

-Позаботься о… всех. Жаль, не увижу… Ждал… Хотел…

Я склонилась к его лицу и, стерев струйку крови с побелевших губ, тихо сказала:

-Знай, родной, она прославит твою память, и твой правнук будут носить корону – так было открыто, так и случится.

Подняв руку, Параман слабо обнял меня и привлек к своей груди.

-Спасибо… - услышала я. Его сердце еще трижды ударило и застыло.

Чтобы не завыть в голос от щемящей сердце тоски и боли, пришлось до крови закусить губу. Внезапная боль дала силы взять себя в руки. Почувствовав, как кто-то попытался осторожно поднять меня, но я дернула плечами и поднялась сама. Горе затопило душу до краев и придало сил, освободив давно сдерживаемый гнев. Мне была дана власть карать и миловать, и я миловала, жалея и прощая. Но это стало последней каплей.

-Пат! - крикнула я в небо. - Своим предательством ты убил лучших из сынов моей земли. Ради их жертвы я пощажу тебя, но никогда больше ты не удостоишься чести принять в своих стенах Детей крови. Никогда, пока не остынет в моих жилах кровь!

Потом, вытянув руку, я очертила круг, обведя далекие городские стены, и громко произнесла:

-Падите, именем Бога моего!

Земля мелко содрогнулась, и невысокие каменные стены рухнули, рассыпавшись в белую пыль.

- Отныне всякий, кто призовет имя Земар-ар, будет убит без суда и милосердия - будь то мужчина или женщина. А теперь на колени перед своей королевой!

И они встали. Все до одного - бесконечное море людей… Я обвела глазами испуганные лица и, повернувшись к брату, сказала:

-Пусть твои воины заберут тела. Мы уходим на север.

Кристиан коротко кивнул и отдал приказ.

Мы шли, держась за руки, через молчаливые улицы, залитые солнцем, и не оглядывались. За нами следовали аллотары, и все, в ком текла кровь Тара Валлора и Арматея. Дети королевского рода покидали Пат, оставляя свои роскошные дворцы и дома…

Мы ни разу не остановились. Только когда город остался за спиной, я сняла сапоги и пошла босиком, не желая уносить даже прах с их улиц.

«Господи»… - сдерживая слезы, бесконечно повторяла я, не чувствую боли от впивающихся в ступни камней. – «Прими их души. Прими тех, кто не жалея жизни, поднял руку против Твоих врагов. Прими их за заповедь любви, которую они исполнили…»

Пошатнувшись, машинально оперлась на протянутую братом руку. Князь подозвал одного из своих офицеров и тот, подхватив меня, усадил в седло впереди брата. Крепко обняв меня, Кристиан пришпорил коня. Я зажмурилась, стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания, но не смогла.

-Поплачь, поплачь, сестренка, - шепнул он, обдав мою щеку горячим дыханием, - мы уже далеко, никто не услышит. Поплачь за нас обоих – мои слезы давно уже иссякли.