Наруто: Темная Заря.

Темная Заря 69

До встречи трех санинов у Роан было по меньшей мере шесть дней и все это время девушка проводила в довольно странных для дамы, а иной раз чрезмерно провокационных компаниях. Казино было одним из самых доступных методов заработка, помимо проституции. В первый раз, соблазняя мужскую компанию, Роан не ощущала отвращения или неловкости, толика смущения и то потому, что ее поведение никак не входило в те глупые моральные рамки, которые она возвела сама для себя.

Последующие посещения казино, а вместе с ним «сахарных папочек» приводило ее к одной печальной мысли. Но суть ее можно было описать так, мужчины очень любили компанию красивых, сексуальных и развратных женщин. Они не стеснялись сидеть, обсуждая свои дела и в этот же момент мять грудь своей спутницы, а некоторые уходили еще дальше.

Эта атмосфера похоти не просто заводила их, она подогревала старые угли давно минувшей молодости. Бланш, используя силу Левиафан, долгое время наблюдала за подобными группами и все больше склонялась к мысли, что ей бы стоило открыть свой бизнес, а именно бордель. Быть в курсе всех мировых новостей невозможно, ибо в этом мире просто нет злополучной мировой паутины, что объединила всех. Но что больше всего объединяет людей? Зависть, злость, гнев, гордость? Нет. Похоть. Инстинкт размножения, что появился с самой жизнью. Продолжение рода и передача собственных генов.

В компании распутных леди мужчины вели себя не просто раскованно, они не воспринимали их как собеседников себе равных или же шпионов. Все же чем нравился этот мир Роан, так это глубоким заблуждением о чести и достоинстве. Эту «фишку» поняла не только она, а также все Гакуре, использующие медовых куноичи. Аристократы даже могли не знать, что рядом с ними сидит не прекрасная девушка, а жестокий убийца. И каково бы было их удивление, если бы они узнали, что их ублажают те, кто способен не только оборвать их жизнь, но и жизни всех его охранников.

Бордель… Организовать такое предприятие будет сложнее, чем скрытую деревню. Помимо чисто технической проблемы в кадрах, надо же будет предоставить конфиденциальность гостям, сервис, особые услуги и доказать нашу «лояльность». Также помимо того, что нужно будет найти девушек, готовых заниматься сексом с порой весьма неприятными персонами, их нужно обучить. Хм! Где же найти таких элитных путан, способных довести до оргазма за пару минут. Даже мое бытие мужчиной не дало абсолютных знаний мужских точек «G». Я могу в теории рассказать им о самых чувствительных точках тела клиентов. Но! Секс – это часть профессии проститутки. Атмосфера, подача и контакт. Нужно не только ублажить физическое желание клиента, но и его душевную жажду. Вспоминается мне вся история моих взаимоотношений со шлюхами. Блять. Хоть одна была бы поклонницей своего дела. Нда… Ладно, не суть. Также придется обзавестись охраной, крышей и что самое главное – моргом. Садисты и психи – это элита данного общества. Вельможи не видят в крестьянах людей, а проституток считают инструментом. Черт… Что-то я упускаю.

Размышляя о бизнес идее, Роан принимала ванную в персональном люксовом номере одного из отелей внутреннего кольца, где могли останавливаться либо очень богатые, либо очень влиятельные люди. Естественно и сервис там катастрофически разнился с обычным.

Удовольствие снять на пять дней сию комнату обошлось порядка семидесяти пяти миллионов Рё. Это было невероятно дорого… Но не Роан. Мужчина преклонных лет, что хотел разделить с ней постель оплатил номер на неделю вперед, дал наличкой порядка пяти миллионов и, к сожалению, скрылся. Как бы ей не было стыдно, обманывать доброго человека в искреннем чувстве, Бланш была не готова ублажать кого-то за деньги или еще за что-то. Этот дворянин попал под «гипноз» Левиафан и испытал все сладострастие через внушение.

Впрочем, сожаления длились меньше, чем скорость полета электрической дуги от указательного до среднего пальца. Номер был не просто роскошен, он был шикарен в своем чистом проявлении. Традиционный восточный стиль предписывал скромность и аскетичность. Стены из темного дерева с декоративным вафельным покрытием белого пергамента. Ровный дощатый пол темных древесных тонов, массивная, но в тоже время эстетичная мебель с уникальной резьбой. Но вот что стоит заметить, вместо двуспального футона, здесь была большая двухместная кровать. На этом «случайности» не закончились. Ванная комната была оборудована большой глубокой ванной европейского стиля времен девятнадцатого века. Здесь с легкостью поместилось бы два человека.

Номер был красив и довольно комфортен, что побудило Роан поменьше заниматься «незаконной» деятельностью и не уводить богатых клиентов от местной богемы. Несмотря на всю свою силу и способность истребить любых местных бандитов, оформляющих крышу определенных заведениям от таких удачных игроков, как она. Бланш просто и со вкусом хотелось отдохнуть. Поэтому пришлось немного свернуть свою деятельность.

Лежа в горячей ванне, расположив на своей груди голову недоживой подруги – тире – запасного сосуда – Левиафан, Роан медленно пыталась управлять десятью объектами в пространстве. Картина получалась довольно странной. Две красивые, сексуальные нагие девушки лежат вместе в ванной, пока одна, как не живая, ни то спит без дыхания, ни то тренируется в задержании его. А вторая в этот момент странными движениями ладони пытается манипулировать абсолютно разными объектами из ванной комнаты, используя новообретенную силу гравитации.

Это сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Роан приходилось довольно сильно концентрироваться на монозадачах и расширять свою ауру, чтобы она покрывала некую территорию, на которой она уже могла использовать телекинез. В отличии от одноименного навыка Левиафан, где все было предельно ясно, какая территория, какое объект и всё происходилось довольно механически непринужденно, ей приходилось довольно много манипуляций проделывать за раз самостоятельно.

Через двадцать минут немного утомившись от постоянной концентрации, Роан отпустила объекты, в конце тренировки, приложив уйму усилий, чтобы они встали на место так, как были. Эдаким образом она хотела на триумфальной ноте завершить свою практику.

Рука, которая являлась «костылем» управления, ибо через нее поступала чакра, расширяющая ауру влияния, немного побаливала от перенапряжения микроканалов, но поток медчакры успокоил фантомную боль.

Роан расслабила плечи, немного спускаясь вниз по борту купальни, так что ее грудь покрывало полностью водой, а голова Левиафан на половину ушла вниз. Блондинка с легкой улыбкой на устах разглядывала тело своего ДС. Молочно-белая кожа смотрелась неестественно и на фоне этого бледно-розовые соски несколько сливались. Впрочем, это нисколько не ущемляло красоту вампирши.

Бланш огладила правый бок ДС своей рукой, ощущая мягкость женского тела на удивление без единого намека на мышцы. Из-за своей деятельности и постоянной гонки за силой, а также практически круглосуточного ношения брони, которая превысила вес в двести килограмм ее тело потеряло довольно значимое количество жира для красивых женских покатых форм. Роан сильно подсохла из-за чего мышцы на ее руках, спине, животе стали отчетливо видны, грудь естественным образом тоже уменьшилась. Впрочем, от этого она не потеряла своей красоты и все еще оставалась упругой.

Роан бессознательно ощупала свою грудь на упругость, это был жест исследователя, а не извращенца. В ее действиях не было сексуального подтекста. После этого ее руки легли на грудь Левиафан и ощущения были совершенно другими. Ее грудь была настолько мягкой, что ладони сами утопали в ней, конечно, из-за этого свойства Левиафан не обладала стоячими формами, но это с легкостью можно было компенсировать небольшой пластической операцией.

Левая рука Роан двинулась ниже, поглаживая живот, который не имел излишнего жира, как такового и таких же кубиков пресса, как у нее самой. Это было приятное ощущение, как для разнообразия. Но, пожалуй, на этом можно было бы закончить прелюдию, как и все остальные действия эротического характера в отношении Левиафан. Как говорила ДС, это тело лишено огромного количества чувств. Одно из них – возбуждение и либидо как таковое. Даже когда Роан с невероятной деликатностью стимулировала ее эрогенные зоны, отклика не было никакого.

— Нда, хе-хе, неприятно.

Роан усмехнулась, все еще жамкая бледные груди вампирши. Личико, тело и даже ее дырочки были хороши, но ДС только и могло, что обыгрывать эти эмоции, да усилиями воли и манипуляциями мышц приводить в действие. При определенных махинациях можно было бы добиться вполне реальных ощущений для «активной» стороны.

В некоем роде Левиафан стала бы идеальной проституткой. Красивая, сексуальная, вечно молодая, не чувствует боли, не изнашивается и не способна болеть ничем вообще. Да только будет невероятной тупостью использовать такое оружие в столь коммерческих целях, приносящих вполне усредненный доход.

Бланш тихо посмеялась над подобной мыслью, но тут же ее голову прострелила подобная, но уже связанная с специальным навыком вампирского монарха. Создание вампиров. Младшая кровь или старшая – роли не имеет. Таким образом можно было создавать прислужников и не обязательно было бы внедрять в них ДС, так как они априори по своему существу подчинены монарху.

Надо будет позже обдумать эту идею.

Роан усмехнулась, откладывая бизнес проект в ящик. После этого она полностью расслабилась, отрешая свое сознание. Короткий приказ ДС-Левиафан принять ее сознание послужил началом техники перемещения сознания. В отличии от Яманака, которым требовалась определенная стойка с печатью и время на подготовку ментального снаряда, что становится своеобразным якорем для их техники, Роан просто нужно было синхронизировать ментальную нить с определенным ДС. Практически аналогичная система работала с пресловутой телепатией.

Минутное недомогание от потери каких-либо чувств и адаптации к совершенно новому, чуждому мировосприятию данного сосуда. Начиная с того, что в нос ударил совершенно невероятный, завораживающий запах тела под ней, а точнее крови, находящейся в этом «блюде», манящий и завлекающий, заканчивая абсолютно иным мироощущением. Горячая вода в ванне казалась никакой, холод кафеля на стене также никак не чувствовался, вся температура была абсолютно условной.

Роан не постеснялась провести острым когтем по краю чувствительного ареола, царапая кожу и чуть ли, не раня до крови. Но. Ощущения боли и дискомфорта не присутствовало. В голову Роан закрались совершенно сумасшедшие мысли очень извращенного характера. Некие замашки ее бывшей любовницы она все же взяла на заметку.

Правая рука оригинального тела двинулась вниз по бедрам, касаясь плотно сжатого колечка мышц. Без какой-либо подготовки, ДС в ее настоящем теле без жалости на полную амплитуду засунула сначала один, а потом и три пальца. Ощущения были не просто слабыми, они казались никакими. Например, когда Акира впервые играла с ее задним проходом без моральной подготовки Роан, без должной смазки и без профессионального навыка, на любительском энтузиазме, ощущения были крайне далеки от «приятных» или хотя бы их подобия. Ощущение было такое, словно в тебя засовывают что-то непомерно большое, твой живот стягивается в узел, и ты ощущаешь настоящий дискомфорт. Это не боль, это дискомфорт.

Впрочем, стоит отметить, что когда ее разум расслабился от всяческих экспериментов и мыслей, покоя не пришлось. Стоило мыслям утихнуть, как в голову начали стучаться странные позывы. Ощущение жажды, хотя горло и было влажное, странное слюноотделение и зов прильнуть к пульсирующей сонной артерии на теле под ней. Роан, зная всю подноготную такого поведения, решила последовать за инстинктом. Развернувшись на живот, и подняв вампирское тело над своим оригинальным, она невольно немного залюбовалась своим же лицом.

Нарциссизм не был свойственен Роан по одной простой причине. Тело Наруто Узумаки было ей чуждым. Глубоко внутри сознания все еще сидел злобный, мерзкий паразит собственного уничижения по поводу внешности. Когда была обретена форма этой красивой блондинки, мысли и восприятие было не подобным «Это я такая красивая», а «Тело, принадлежащее мне, красивое». Форма нарциссизма, рассматривающего свои тела как предмет собственного обожания.

Впрочем, вампирский инстинкт не дал ей долго рассматривать это точеное лицо. Склонившись к шее, Роан знала куда надо кусать, ибо хорошо выучила анатомию как собственного тела, так и общечеловеческого. Но впадать в вампирские крайности и дырявить шею ей не хотелось. Не по причине шрамирования или чего-то еще, нет, по причине того, что положение и метод был неудобным.

Сев на бедра оригинального тела, Роан подняла левую руку и провела на ладони тонкую линию пореза. Капли крови стали быстро просачиваться сквозь проделанную брешь. Немного помассировав ладонь оригинального тела, собирая чуть больше крови, она медленно вытащила длинный язык и слизала алую жидкость. В тот же момент, как кровь оказалась во рту тела вампирши, Роан ощутила невероятное чувство наслаждения и эйфории, сводящей с ума. В этот момент ее сознание вышибло обратно в оригинальное тело. Блондинка выгнулась дугой, от адаптировавшихся чувств. Назвать это оргазмом нельзя было, но чем-то близким, возбуждающим, словно какой-нибудь сумасбродный наркотик-афродизиак.

— Ха-а-а…

Роан тяжело выдохнула, когда ее тело продолжало дрожать, словно при сумасшедшем возбуждении, ожидая кульминации. Ее мысли были спутаны в одно мгновение, покрытые пеленой самого близкого подобного чувства, которое испытало вампирское тело – похоть.

— Что это было?

Блондинка с трудом выговорила эти слова, пытаясь привести свое сознание в порядок, ибо жар, раскаляющий ее лоно и переводящий ее чувства на совершенно другой лад, был ей непонятен в своем возникновении. Мертвенно спокойный голос Левиафан звучал на фоне всего этого, словно черное пятно на белом фоне.

— Вампирский наркотик. Тело нежити не способно испытывать ярких чувств, на фоне этого возможно было возникновение апатии, депрессии и всех тех психологических заболеваний, что останавливают стремление к жизни. Вампиры без подобного механизма превратились бы в апатичных, безынициативных существ. Чувство на грани тела и разума, близкое с ощущением оргазма.

Разум Роан был затуманен, поэтому всю эту информацию она воспринимала без толики критического мышления. Ей самой и даже Левиафан было ясно, что сейчас нужно для успокоения.

Чтоб я еще раз полезла в нечеловеческие тела…!

Последняя трезвая мысль Роан была затуманена небольшой вспышкой внизу живота. Левиафан без особых приказов знала, что надо делать, ибо ДС все же было не самостоятельным сознанием, а обезличенным осколком Роан с ее памятью, знаниями и навыками.

— Ах!

***

Семидневный срок, что дал Орочимару истек. Незапланированная встреча и шквал обрушившихся на нее новостей о родной деревне сильно подкосили Сенджу и ее «доверие» к змеиному санину. Женщина жаждала больше жизни, хотела больше всего чего бы то ни было на свете, увидеть еще раз своего младшего брата и единственного любимого мужчину. Услышать их голос. Почувствовать их тепло. Ощутить то потерянное чувство целостности.

Но на периферии этого стремления всплывали образы обугленной Конохи, которую описал Джирайя и слова ее любимых, что ценили деревню больше собственной жизни. Вспоминался образ могучего деда Хаширамы, что с гордостью смотрел на построенное поселение. Бог Шиноби видел в нем не просто сборище людей, объединенных одной идеей, идеей мира и понимания. Он видел в ней обиды прошлого, что люди отбросили ради будущего, он видел лица детей, которым не нужно было идти на поля боя в раннем возрасте. Усталые, но радостные лица стариков, что наконец могут отдохнуть от кочевнического образа жизни и встретить свой покой. Ее второго деда Тобираму, что ставил Коноху превшего всего на свете. Даже пресловутая техника Теневого Клонирования, а позже Бога Грома были созданы, чтобы охватывать большее количество работы. Тобирама, став Вторым Хокаге посвятил всего себя работе, забыв о личной жизни и даже семье, не оставив ни одного наследника.

Еще страшнее было от того, что двое людей, что принесли в эту деревню смерть и разрушения сидели рядом и говорили так, будто ничего не произошло. Сильнее резал сознание голос и тон этого человека в черной броне. Мягкий, спокойный, дружелюбный с неподдельной нотой уважения и понимания. Джирайя отзывался о нем с наибольшим омерзением на лице. Именно призыв крылатых огнедышащих ящериц принес Листу большую кровь. Руками Наруто были вызваны эти создания и ими же взорваны гражданские бункеры. Этого Цунаде даже осмыслить не могла. Во всех войнах гражданских не трогали, точнее их большое скопление. Да. Могли вырезать деревни, чтобы их ресурсы не достались врагу, могли выжечь город, чтобы его инфраструктура не стала подспорьем в войне. Но так, просто так атаковать мирное население. Здесь не было цели, не было нужды. Даже наоборот, снижение ртов Конохе пошло только на пользу, как бы то цинично не звучало.

Зачем?

Цунаде не знала, а Джирайя плевался, говоря, что то желание поехавшей суки, к тому же джинчурики. От этой новости Сенджу реально передернуло и холодный, склизкий пот страха стек по ее спине. Один раз ей довелось видеть, что после себя оставляют джинчурики, так-то был Пятихвостый. На что был способен Девятихвостый, чья сила является пиком – невозможно было себе представить. По слухам, во время той злополучной ночи лис бушевал меньше часа, но полдеревни было разрушено. Так не одной бомбы биджу не были взорваны, она разнес все это своими лапами и хвостами!

Но в любом случае брать с собой на встречу Джирайю Цунаде не хотела. В этом был некий кодекс чести, что уговор был только между ними двумя и то, что жабий мудрец попросту не стал бы ее сопровождать, а сел на уши и кричал о том, что нужно возвращаться в деревню. Мол, Орочимару не опасен, его руки запечатаны Богом Смерти. А ожившему Четвертому Хокаге требуется ее помощь. В последнее Сенджу верила с трудом, как сам факт возвращение мертвого к жизни. Она знала подобную технику из недомолвок и оброненных Тобирамы, но всегда ее считала мифом.

Пограничная территория города, где располагался замок Танзаку, состоял из бесчисленного множества лабиринтов из стен, образованных плотной застройкой одноэтажных и двухэтажных особняков. Средь них, не сговариваясь, просто основываясь на совместном опыте работы стратегического планирования, Орочимару и Цунаде нашли друг друга. Женщина выглядела неважно. В ее глаза крылись неоднозначные блики сомнения, ее руки обхватывали предплечья, а ее глаза смотрели куда угодно, но не на Орочимару.

Змеиный санин в свою очередь выглядел гораздо лучше. Темные круги под глазами из-за недосыпа и ментальной усталости сошли, его сгорбленная спина выпрямилась, а выражение в глазах вновь отдавало той холодной надменной усмешкой, что разительно отличалось от того искрящегося безумия, которое ожидало точки напряжения, чтобы взорваться.

— Что ж… начнем?

Орочимару глубоко в душе был благодарен Наруто за те медикаменты. Они на порядок превосходили все то, что мог сделать Кабуто и то, что мог создать он сам. С усмешкой отвечая, что в производстве препаратов она перескочила даже Цунаде, а ее одноразовые шприцы автоматической инъекции были инженерным чудом. Вместо слабых пилюль и таблеток организм в одночасье мог получать хороший препарат, который можно было вынуть из подсумка и легко вколоть. Не нужно заправлять шприц, аккуратно вводить, все это делал механизм.

Впервые за злосчастный месяц он мог отдохнуть и привести мысли в порядок. Боль, что терзала его сознание поначалу казалась ему лишь небольшим испытанием, через неделю эта агония даже не думала стихать, через две все начало сводить с ума. Запах медицинских растворов, шум воды, шелест листвы, биение сердец, даже визуальные образы. Он не мог спать, не мог сконцентрироваться, не мог отрешиться в глубокой медитации. Орочимару агонизировал в преддверии смерти.

Даже его горделивая натура дала слабину, повелевая обратиться к последней надежде – принцессе слизней, что помимо своей чудовищной неудачливости в азартных играх, была гениальнейшим медиком. Ее титул «Тупица» или «Легендарный неудачник» меркли перед ее мастерством ирьениндзюцу.

— Да.

Цунаде с опущенной головой вытянула вперед дрожащие руки, собирая меж ними голубую чакру. Возможно, если бы Орочимару находился в прежнем психическом состоянии, он не заметил бы взвывшей интуиции. Но сейчас змеиный санин был более чем спокоен и рассудителен. Даже его плетями висевшие руки не мешали думать, как прежде.

— А правда ли ты собралась лечить меня, Цунаде-химе?

Змей качнул головой, поднимая вверх подбородок и стреляя злыми желтыми глазами. Его прищур говорил сам за себя. Ни капли доверия к действиям сокомандницы он не испытывал.

— Подумай, дорогая Цунаде, стоит ли совершать столь глупейший шаг, нарушая наш договор.

Голос Орочимару был тверд и низок, неестественная сталь и отсутствие естественного шипения заставили Цунаде ощутить холодок на затылке.

— Ценой глупости могут быть тысячи невинных, не добитых мой дорогой ученицей. Интересно же будет посмотреть, как биджудамы будут литься из всполохов фиолетовых искр хирайшина? Уверен, Наруто-чан мне не откажет в такой незначительной услуге. Хм.

Змей говорил ровно, без привычных смешков или надменных усмешек, ставящих паузы в его повествовании. Кофейные глаза Сенджу заблестели, она не знала, что можно было ответить на эту провокацию. Ее золотистые брови жалобно вскинуты вверх, а в очах читается искреннее неверие.

— Зачем?

Цунаде в глубоко расстроенных чувствах обронила недосказанный вопрос. Орочимару в данный момент не отличался терпением и в несвойственной себе манере резко вопросил:

— Что «Зачем»?

Женщина опустила руки, полупрозрачное облако чакры исчезло, развеявшись. Ее челка упала на лицо, закрывая глаза. Но по опущенным уголкам губ змей мог много прочитать и выяснить, что имела она ввиду.

— Зачем убивать невинных…

Столь взбаламученный, порывистый вопрос, основанный лишь на сентиментальных чувствах разъярил Орочимару. Змей нахмурился, выражая своей гримасой искренней презрение к сей мысли.

— Невинные? Ты не ведаешь о том, что говоришь. Они инструменты в политике. Чтобы уничтожить мозг, следует отсечь тело. Уничтожение инфраструктуры, искоренение гражданского населения, уничтожение культурного наследия – только этого хватит, чтобы Скрытая деревня распалась, а Коноха давно уже не является деревней шиноби.

— Ты так сильно ее ненавидишь?

— Хм! Ненависть – искреннее, яркое чувство, которое можно испытывать только к тому, что горячо любил. Я ее презираю за лицемерие во всех основах ее существования. Ты не знаешь, тупица, но ради одного глупого символа были попраны все вами любимые правила гуманизма. Ты не ведаешь ни о чем, что не касается давно брошенного тобой госпиталя, так зачем сейчас мне читать нотации?

Орочимару оскалил клыки, а вены на его висках начали пульсировать из-за прилива ярости. Змей с большим недовольством понимал, что теперь помощи от нее ждать не стоит. Она пришла сюда только за одним.

— Да. Может я глупа и несведуща. Да. Мне было плевать на политику, экономику и все подобное. Меня интересовала только медицина и способы сохранить жизни наших товарищей. А ты… Ты убиваешь их забавы ради. Я много чего не знаю. Но сейчас я знаю одно – я должна убить тебя, чтобы деревня жила в мире.

Женщина яростно скинула свое зеленое хаори, разгоняя чакру по всему телу. Ее рывок не был виден обычному глазу, сила и скорость санинов была на запредельном уровне. Вертикальный удар ногой сверху вниз в пряжке расколол каменное покрытие дороги, подбрасывая в воздух щебень и большие камни. По земле ползли мириады трещин только от одного удара.

Точно брошенный кунай с перпендикулярной им стороны был пойман Цунаде голыми руками. Железный нож был зажат между указательным и средним пальцем. Женщина, не поворачиваясь, периферийным зрением заметила серые волосы и фиолетовую одежду приспешника Орочимару.

— Зря вы так, Цунаде-сан. Вам придется драться с нами двумя.

— Хм! Я и тебя с радостью убью!

Тихий, настороженный голос Кабуто был перекрыт непреклонным тоном, так естественным для Цунаде. Принцесса слизней ринулась вперед вновь, нанося всекрушащий удар кулаком по земле там, где мгновение назад были змеиный санин и его шпион.

На расстоянии в два дома, сидели на крыше две фигуры знакомых обеим сторонам персонажей. Наруто в своем неизменном черном костюме и под ним броне с весьма необычным змеиным хвостом, а также шлемом с вертикальной щелью, лучащейся фиолетовым светом.

Рядом с ней стояла весьма необычная фигура в бесформенном светло-сером балахоне. Ее шлем был из серого матового металла и закрывал голову от затылка до скул, его особая форма не закрывала зону рта и носа. Линия шлема шла от точки ниже по уровню мочки, до переносицы, создавая тем самым угол. Вырез представлял собой некий пятиугольник, так как от нижней точки уха, параллельно друг другу шла линия подбородка и нижней челюсти, что также не были скрыты металлической защитой. Данный вырез закрывала ткань, что при мимолетном движении могла быть убрана.

Даже при том, что Левиафан могла собирать кровь с помощью особого навыка, ей все же было привычно использовать старый метод, так как поглощенная кровь непосредственно из тела давала небольшой плюс к мгновенной регенерации. Примерно можно было представить ситуацию, что даже лишенная рук, она вопьется к кому-нибудь в глотку и начнет пить его кровь, то запустится немедленная ускоренная регенерация.

А бесформенная одежда по типу балахонистого плаща Акацуки позволяла с большей эффективностью использовать навыки «мышиного роя» и «туманной формы». Броней Роан не могла оснастить вампиршу по одной простой причине – смысла не было. Рассеченная пополам она может развеяться туманом или мышами, собравшись воедино. А противников, способных нанести урон, сопоставимый по своей эффективности Спарагмосу попросту единицы и их Роан знает буквально в лицо.

Роан легко встала на ноги, замечая на горизонте торопящуюся фигуру жабьего отшельника. На ее скрытом шлемом лице заиграла ироничная улыбка, при виде недовольного, болезненного выражения лица санина.

Она все же его отравила. Хах! Что за умора! Теперь Кабуто не составит проблем разобраться с Цунаде, ведь рыжего недоразумения, болтающегося под ногами, нет. А Орочимару с большей вероятностью убьет Джирайю, так как сейчас он находится в гораздо более уравновешенном состоянии, нежели в оригинальном сюжете. Занятный будет бой.

Роан вместе с Левиафан последовали за ними, чтобы понаблюдать за боем. Девушки держались параллельно движение санинов, чтобы как можно дольше сохранять свою скрытую позицию. Их появление грозит перевернуть сценарий битвы, а Бланш хотелось увидеть бой трех покалеченных санинов, без собственного вмешательства.