Народ Моржа

Пролог

Исчерпывающую информацию Куратор мог получить, находясь в любой точке пространственно-временного слоя. Тем не менее он лично прибыл на базу Первой миссии мира номер 142, чем изрядно перепугал сотрудников. Никто из них, конечно, не подсматривал и не подслушивал, но…

Довольно долго ничего не происходило, а потом в помещении информационного центра раздался смех. Он быстро прервался, и приборы зафиксировали вспышку гнева. Куратор ее подавил и потребовал контакта с советником. Пум-Вамин явился — возник на экране в виде человека средних лет с незапоминающейся внешностью. С его стороны это было не очень вежливо, но Куратору пришлось стерпеть — реальной власти над советником у него не было. В качестве маленькой мести он решил не отвечать на приветствие, а сразу перейти к делу.

— Что тут происходит?! — кивнул он на топографическое изображение прямо перед собой.

— Вы разве не в курсе? — слегка удивился Пум-Вамин. — Мне казалось, что несколько местных лет назад вы уже интересовались этим явлением.

— Да, кажется… — чуть смутился Куратор. — Но на примитивных мирах подобные эксцессы быстро затухают до полного исчезновения — это исторический закон. А здесь что творится?! Почему не приняты меры?

— Все мероприятия по стабилизации обстановки проводились вовремя и строго в рамках инструкции, — заверил советник.

— Тем не менее за несколько лет внеплановая аномалия творческой активности перестала быть локальной! Она превратилась в региональную!

— Увы, — кивнул Пум-Вамин. — Там действует крутой парень.

— Давайте обойдемся без первобытного жаргона! — в приказном тоне попросил Куратор. — Что за парень?

— Да так… — криво улыбнулся советник, — маргинал какой-то.

— Похоже, мне придется самому разбираться в этой истории, — вынес приговор Куратор. — Причем с самого начала!

— Как вам будет угодно, — пожал плечами Пум-Вамин. — Нужна моя помощь?

— У меня нет времени рыться в информационных блоках!

— Тогда вам придется пройти информационное погружение.

— Давайте индекс ячейки, — обреченно вздохнул Куратор.

Погружение в культурно-информационную среду аномального явления длилось минуты три. Куратор сидел в кресле с прикрытыми глазами, советник смотрел на него с экрана и терпеливо ждал.

— Итак, — открыл наконец глаза Куратор, — я слушаю.

— Докладываю, — изобразил покорность Пум-Вамин. — Утвержденный для этого мира План развития вам известен. Незадолго до акции, которую туземцы обычно называют «Всемирный потоп», была произведена компенсационная переброска живой массы из параллельного пространственно-временного слоя. Одна из особей уцелела и сумела адаптироваться в этом мире.

— Малый временной скачок?

— Что вы! Относительно собственной современности Семен Васильев оказался как бы заброшен в далекое прошлое — порядка 10—12 тысяч лет. По хронологии его мира это соответствует концу древнекаменного века.

— Тогда в чем же дело? Не говоря уж про голод или туземцев, его должен был прикончить культурный шок.

— По представлениям наших ученых — безусловно. Однако этого не случилось.

— Вам известны причины?

— На уровне предположений. Скорее всего, тут совпало сразу несколько факторов. Семен Васильев происходит из довольно слабо развитой страны, живущей в основном добычей и экспортом природных энергоносителей. При этом он входил в состав интеллектуальной элиты своего общества — был ученым.

— Значит, давно должен быть мертв или безумен.

— Дело в том, что по профессии он геолог — специалист по исследованию горных пород. В его родной стране есть традиция держать ученых в нищете, а при исследовании незаселенных районов заставлять их вести полудикий образ жизни. Так что, попав сюда, Семен Николаевич уже имел специфический опыт выживания.

— А куда смотрели ваши туземцы? Или субъект обладает незаурядными физическими данными?

— Физические данные у Васильева самые обычные. Правда, он немного владеет одним из видов старинных единоборств — с использованием деревянного шеста или палки.

— Глупости! Это могло лишь продлить агонию. В чем дело?!

— Наблюдения показали, что у него, по сути, лишь одно преимущество перед туземцами — способность к мысленному контакту с людьми и животными. Во всяком случае, языковых барьеров для него почти не существует. Кроме того, похоже, у Семена Васильева обострена память — он может активно пользоваться всей информацией, приобретенной за время жизни.

— Да, — кивнул Куратор, — такой эффект иногда возникает при перегрузке коры головного мозга в момент переброски. Полагаете, этого достаточно, чтоб продержаться так долго?

— Да он и не держится, — улыбнулся Пум-Вамин. — Просто живет в свое удовольствие!

— Нам сейчас не до шуток, — нахмурился Куратор. — Что значит «просто живет»?! Выкладывайте все по порядку! Я чувствую, что вы владеете информацией.

— Вы не ошиблись: кандидат геолого-минералогических наук, бывший заведующий лабораторией научно-исследовательского института Семен Николаевич Васильев, а ныне воин из рода Волка племени лоуринов — человек Высшего посвящения по имени Семхон Длинная Лапа мне интересен, и я присматриваю за ним.

— Ну, так докладывайте! Только, пожалуйста, самую суть.

— Постараюсь, — заверил советник. — Итак: российский ученый средних лет оказался в далеком прошлом. Первые несколько месяцев он посвятил выживанию в одиночку. За это время он успел освоить первобытные способы охоты и рыбалки, вступить в контакт с волками, мамонтом и представителями другого вида людей — неандертальцами, которые в его собственном мире исчезли гораздо раньше. Последняя встреча носила характер боевого столкновения. Кроме того, наш герой подобрал и выходил раненого воина из племени обычных людей. В реальности Васильева их называют кроманьонцами. Попутно он обзавелся примитивным метательным оружием — довольно мощным арбалетом — и освоил изготовление керамической посуды. Именно керамика и полученный с ее помощью спирт впервые привлекли наше внимание. Приборы зафиксировали появление веществ, отсутствовавших в природе и культуре туземцев.

Контакт Васильева с кроманьонским племенем имел мирный характер. Субъект, кажется, почти сразу заработал какой-то авторитет и даже получил в свое распоряжение местную женщину. Возможно, этому способствовали его повышенная коммуникабельность и успешное участие в стычке с отрядом неандертальцев. Надежда на то, что Семен погибнет, проходя обряд посвящения в воины, не оправдалась — он вновь выжил, хотя это и местным-то удается не всем.

События потребовали более активного нашего вмешательства — не прямого, конечно. Тогда заканчивалась подготовка к планетарной шоковой акции, и внеплановая аномалия творческой активности была нам совершенно ни к чему.

Сотрудники миссии задействовали типовую схему активизации окружающей среды с использованием стационарных зондов. Активизация состоялась успешно, но результата не принесла. В военном конфликте погибли десятки кроманьонцев и сотни неандертальцев, а Семен Васильев вновь уцелел.

Выхода не было, и руководитель третьего отдела Нит-Потим решился на крайнее средство — обратную переброску. Ради того, чтобы выполнить все в соответствии с нашими правилами, Васильева пришлось доставить на базу миссии. Состоялся обстоятельный разговор, в результате которого субъект согласился добровольно вернуться в свой родной мир. Правда, Васильеву никто не сказал, что там он будет занимать гораздо больший объем пространства — рассеянный на атомы. Тем не менее он что-то заподозрил и финишировал не в родном, а вот в этом мире — в исходной точке. Когда это выяснилось, Нит-Потим был дисквалифицирован и подвергся частичной санации памяти.

К сожалению, дальнейшее присутствие здесь Васильева было обнаружено не сразу. Союзные кроманьонские племена, с которыми он имел дело, оказались в зоне активных атмосферных возмущений. По прогнозам эта популяция должна была полностью исчезнуть, освободив место для полукочевых соседей. Деятельность субъекта способствовала тому, что значительная часть племени лоуринов смогла пережить катастрофу и вобрать в себя остатки других племен. Кроме того, перед ураганом по просьбе одного из наших сотрудников была изъята понравившаяся ему женщина. Она оказалась подругой Семена Васильева.

— Дальше! — потребовал Куратор.

— А дальше события, по сути, вышли из-под контроля. Разделить судьбу Нит-Потима никто не хотел, просить у вас санкцию на прямое уничтожение — тем более. Женщину мы вернули, но этого Васильеву оказалось мало. Похоже, он задался целью развалить наш План обустройства этого мира. Он, видите ли, не желает здесь повторения исторического пути, который прошло его собственное человечество…

— Послушайте, Пум, — прервал Куратор советника, — рассуждать, анализировать и делать выводы я тоже умею. Давайте фактуру!

— Даю! — улыбнулся Пум-Вамин. — Семен Васильев построил примитивную лодку и отправился в плавание. Используя местную речную сеть, он сумел пробраться довольно далеко на юг — до границы одной из зон нашего влияния. Там он вступил в контакт с предками земледельцев.

— И тоже мирным способом?

— Отнюдь. Обряды культа Богини-дарительницы ему не понравились, и он предпринял атаку на храмовый комплекс. Успешную в общем-то атаку.

— Не говорите глупостей!

— Я и не говорю. Он использовал самодельную горючую смесь, подобную пороху. И кроме того, действовал буквально на глазах у толпы паломников, собравшихся на очередной праздник. В общем, в данном районе протоземледельческий культ был дискредитирован надолго. Прервать бесчинства Васильева мы не имели права, но потом я вступил с ним в контакт.

— Почему именно вы?

— Других желающих не нашлось, — объяснил Пум-Вамин. — По отношению к нам субъект стал очень агрессивен. Тем не менее я все-таки предложил ему сотрудничество. И получил отказ.

— Отказ от человека из примитивного мира, который оказался в еще более примитивном?! Он хоть понял, что для него это почти бессмертие и, главное, огромная власть?

— Конечно, понял, только этот бывший ученый, похоже, совершенно лишен честолюбия, а власть воспринимает как тяжкое бремя. Кроме того, пройдя через обряд посвящения, он перестал бояться смерти.

— Ох уж эти дикари… — вздохнул Куратор. — Но мы опять отвлеклись. Я жду от вас простого перечисления событий.

— Пожалуйста! Из своего похода Семен Васильев вернулся с беременной подругой, двумя реликтовыми гоминидами — он называет их питекантропами — и юной мамонтихой, чья семейная группа погибла. Кроме того, он привел с собой мальчишку-неандертальца и, похоже, в пути сумел подружиться с прайдом саблезубых кошек.

— У него явные отклонения в психике.

— Несомненно. Дальнейшие события в этом мире должны развиваться по известному сценарию: климатические изменения ведут к вымиранию крупных млекопитающих, которому способствуют уцелевшие охотники. В итоге центр активности смещается к югу, где с нашей помощью формируются навыки земледелия и складываются предпосылки для перехода к производящему хозяйству. Далее — возникновение частной собственности, государственности, письменности, науки и всего остального. На ранних стадиях этого процесса влияние отдельных личностей на ход истории ничтожно. Тем не менее я провел анализ возможных последствий поступков и свершений нашего героя. Если хотите, можете ознакомиться с содержанием соответствующей информационной ячейки.

— Не хочу, — мрачно сказал Куратор, — но придется. Какие интервалы времени вы взяли?

— По Васильеву — последние несколько лет после его вояжа на юг за своей женщиной. Для будущего этого мира — несколько тысячелетий вплоть до возникновения первых земледельческих государств.

— Давайте информацию, — кивнул Куратор. Последняя представляла собой простенькую таблицу, состоящую всего из двух граф.

Действия субъекта и их последствия для истории с вероятностью 80—90%.

1. Введение в обиход охотничьего племени керамики, сухопутных и водных транспортных средств. — Последствия отсутствуют или не являются значимыми.

2. Переход племени к «отсроченному потреблению», создание долговременных запасов продовольствия. — Последствия отсутствуют или не являются значимыми.

3. Использование метеоритного железа для изготовления оружия и орудий труда. — Последствия отсутствуют или не являются значимыми.

4. Военный разгром и подчинение своей власти пришлых племен охотников на крупную дичь, заимствование у них навыков примитивного коневодства. — Последствия отсутствуют или не являются значимыми.

5. Создание укрепленного поселения городского типа. — Последствия отсутствуют или не являются значимыми.

— Что-то я перестал вас понимать, — прервал чтение Куратор. — О ком идет речь?! Вы же сказали, что этот Васильев — представитель интеллектуальной элиты слаборазвитой страны отсталого мира. Он выжил, потому что привычен к нищете, к дикому образу жизни. Конечно, он может освоить керамику, соорудить погреб для мяса, построить лодку и сани. Он может даже наделать ножей из метеоритного железа — ученые примитивных миров довольно универсальны и не чужды практической деятельности. И вдруг: атака на храмовый комплекс, военный разгром каких-то племен, подчинение кого-то своей власти, создание укрепленного поселения! Вы уверены, что действует один и тот же человек?

— Абсолютно. Дело в том, что из интеллектуалов примитивных миров иногда получаются замечательные диктаторы и тираны. Я бы предложил вам ознакомиться с содержанием двух информационных блоков. Первый — событие, которое произошло через несколько месяцев после того, как Васильев оказался в этом мире. Поселок кроманьонцев был атакован отрядом «охотников за головами». Семен присоединился к защитникам. Действовал он довольно эффективно, но в итоге оказался не в состоянии даже добить побежденного противника. Особых комментариев тут не требуется, и вы можете просмотреть информацию в ускоренном времени.

— Что ж, — пожал плечами Куратор пять минут спустя, — нормальная реакция обычного человека. Даже безобиднейший грызун может стать опасным, если его загнать в угол.

— Тогда перейдем ко второму блоку. Это — эпизод из жизни нашего героя семь лет спустя. По мере развития событий мне придется давать пояснения.

…Пологая заснеженная долина. В самом низком месте, где, вероятно, протекает ручей, темнеет несколько куполообразных жилищ. Сквозь дыры в центрах крыш тянутся вверх дымки. Легкий мороз и почти полный штиль. Снег не искрится — небо затянуто высокой ровной облачностью. Вдали на склоне роют копытами снег лохматые низкорослые лошади — голов двадцать. Их охраняют подросток и две собаки. Этот мирный пейзаж является как бы декорацией к действию напряженному и драматичному.

В сотне метров от крайних жилищ выстроились в шеренгу два десятка мужчин. На них меховые штаны и рубахи. За спинами прикреплены длинные сумки, из которых торчат пучки дротиков с кремневыми наконечниками, на левом боку на ременных перевязях висят палицы. Воины прикрываются тяжелыми прямоугольными щитами, в правой руке у каждого метательный крюк — копъеметалка. Выдергивать из-за спин дротики и вкладывать их в металки они умудряются одной рукой. Им противостоит другая шеренга воинов, сходно одетых и вооруженных, только их в полтора раза больше, да еще человек пять сидят на лошадях в тылу и участия в боевых действиях не принимают. Воины в шеренгах стоят, опустившись на колено и полностью прикрывшись щитами. По короткой хриплой команде предводителя они поднимаются, недружно мечут дротики, делают два-три шага вперед и вновь опускаются на колено, загородившись щитами от ответного залпа. Потерь ни с одной стороны пока нет, но расстояние между противниками сокращается. Утыканные дротиками щиты становятся все более тяжелыми.

Куратор брезгливо поморщился и остановил запись:

— Ну, и что это значит? Что может быть интересного в обычной туземной драке? Интересующий нас субъект в ней не участвует.

— Это внутренний конфликт в общности, признавшей верховную власть Семена Васильева, — пояснил советник. — Люди некоего Ксе пытаются отделиться от клана имазров, поскольку недовольны его руководителем по имени Ващуг.

— М-м-м?..

— Колдуна Ващуга несколько лет назад сделал главой имазров наш герой — Семен Николаевич Васильев.

— Кидаясь своими палками, они, по-моему, просто глупостями занимаются!

— У данного народа сражения всегда происходят по одной схеме. Они мечут дротики и сближаются. Чужими, заметьте, не пользуются! Боезапас у всех одинаков, и, когда он кончится, оставшиеся в живых бросят щиты и пойдут врукопашную — их палицы для этого и предназначены. В данном случае ситуация уже близка к развязке, но я бы рекомендовал вам вернуться чуть назад и взглянуть на общий план.

— Хорошо.

…Холмистая заснеженная степь. Кое-где чернеют скальные выходы у оснований склонов или на вершинах холмов, темнеют пятна стад животных, пытающихся извлечь траву из-под снега. Пересекая наискосок долины и водоразделы, к месту сражения довольно быстро приближается вереница собачьих упряжек. Раз, два, три… Одиннадцать штук! Собаки запряжены попарно друг за другом, на каждой нарте, кроме погонщика, два пассажира. Груза очень мало — только оружие. Двигаются они, вероятно, с максимально возможной скоростью. Собачий лай мешается с криками каюров: «Пай-пай! Пай-о-пай!» На подъемах пассажиры спрыгивают с нарт и бегут рядом. Передовую нарту тащат не собаки, а другие животные — они значительно крупнее, светло-серой масти, у них прямые хвосты, никаких звуков на ходу они не издают. На этой нарте лишь один пассажир, он же и погонщик. Правда, он не кричит на животных и, кажется, вообще не управляет движением, а лишь подрабатывает ногами, не давая транспортному средству перевернуться на ухабах.

— Размер анахронизма? — остановил запись Куратор. — Сколько?

— При нормальном развитии событий до появления здесь собачьих упряжек должно пройти, как минимум, 5—7 тысяч местных лет. Однако собака туземцами одомашнена давно, так что приборы не воспринимают данное явление как аномалию творческой активности.

— А эти?

— Это вообще не собаки, а степная разновидность волков. Они не являются ни домашними, ни ручными.

— ???

— Ну, они как бы друзья, что ли… Или союзники. Честно говоря, в их отношениях с Семеном Васильевым я так и не разобрался.

— Достаточно и того, что они существуют! Он способен на такое?!

— Субъект и не на такое способен, — заверил Пум-Вамин. — Смотрите дальше.

…Передовая упряжка оказывается на перегибе склона, с которого открывается вид на поле сражения. Не останавливая движения, предводитель оборачивается, что-то кричит и машет руками. Расстояние между шеренгами бойцов внизу составляет уже не больше десятка метров. Последний «залп» дротиков перед рукопашной. Те, кто отвлекся, увидев упряжки, падают на снег, пачкая его кровью.

Строй упряжек распадается — нарты стремительно несутся вниз, обходя сражающихся справа и слева. Приблизившись, пассажиры на ходу спрыгивают или вываливаются на снег вместе с оружием, вскакивают и бегут дальше…

— Это очень показательно, — произнес советник. — Смените масштаб и время.

Движения действующих лиц замедляются, теперь их можно рассмотреть более детально. Становится видно, что люди, приехавшие на упряжках, разные.

— Вот этих голоногих коротышек в рваных шкурах, — начал пояснять советник, — в мире Васильева называют неандертальцами. Там они вымерли гораздо раньше. Здесь их зовут хьюгги, что значит «нелюди». Неандертальцы, естественно, обозначают кроманьонцев точно так же — нируты.

— Что у них за оружие?

— Этот вид людей нигде и никогда не имел метательного оружия — у них другая специализация. Сейчас же у них в руках относительно сложные механические приспособления, которые предназначены для метания снарядов на довольно большое расстояние. Скоро вы увидите их в действии.

— Они будут стрелять в этих… этих…

— Да-да, в кроманьонцев-нирутов.

— То есть вы хотите сказать, что субъект внедрил в быт реликтовых людей эффективное метательное оружие и позволил использовать его против представителей своего биологического вида?!

— Именно так. С некоторых пор местные неандертальцы абсолютно лояльны к нему лично.

— Ну, хорошо… Точнее, плохо. А это кто?

— Вот эти рослые парни в штанах и меховых парках — молодые воины племени лоуринов. Как видите, помимо традиционного оружия у них имеются металлические клинки, насаженные на длинные рукоятки. В этом мире пока не имеется более эффективного древкового колюще-рубящего оружия.

— Допустим. И ради этой информации вы заставляете меня смотреть первобытный спектакль в обычном времени?

— Что вы, — улыбнулся советник, — я пытаюсь наглядно показать вам эволюцию психики нашего героя. Совершив первые убийства, он долго приходил в себя, а потом чуть не погиб, пытаясь остановить военные действия между неандертальцами и кроманьонцами. Проходит несколько местных лет… Посмотрите, как будет действовать этот интеллигент и книжный червяк!

— Ну и выражения у вас… — поморщился Куратор, и объемное изображение вновь ожило.

…Оставив щиты, воины внизу бросаются друг на друга. К нападающим присоединяются четверо спешившихся всадников. Защитники стойбища понесли потери в перестрелке и теперь почти вдвое уступают врагу по численности. Отчасти это компенсируется той яростью, с которой они сражаются.

Передовая упряжка остается на месте — на перегибе склона. Приехавший на ней человек стоит рядом, и его, вероятно, хорошо видно снизу на фоне неба. Когда между его спутниками и сражающимися остается меньше сотни метров, он поднимает обе руки вверх и что-то кричит. Он делает это очень громко — стоящие рядом волки вздрагивают и подаются в сторону.

Крик слышат все. Приехавшие на упряжках останавливаются: неандертальцы вкладывают в желоба своих взведенных самострелов короткие толстые стрелы, кроманьонцы вытягивают из колчанов дротики. Бойцы замирают на несколько секунд. Потом кто-то из них не выдерживает и завершает начатый ранее удар. Противник валится на истоптанный снег. Бой немедленно возобновляется. Человек наверху снова что-то кричит, а затем опускает руки…

Происходящее в долине и раньше-то не было эстетичным зрелищем, а теперь… Не будь участники всего лишь обитателями примитивного мира в глубине одного из бесчисленных пространственно-временных слоев, смотреть на это Куратор не стал бы.

…Прибывшие на упряжках кроманьонцы немного продвигаются вперед — вероятно, на расстояние прицельного броска, — а неандертальцы остаются на месте. Приезжие начинают методично расстреливать дерущихся. Дротики и тяжелые стрелы разбивают черепа, пробивают грудные клетки насквозь. После выстрела неандертальцы, уперев конец ложа в грудь, руками сгибают массивные роговые луки своих самострелов, торопливо извлекают из сумок и вкладывают в желоба новые стрелы. Единственный всадник бестолково перемещается возле гибнущих людей, но почему-то остается невредимым. В какой-то момент он, видимо, решает покинуть поле боя. Для этого ему нужно миновать кольцо оцепления, образованное приезжими. Неандерталец, в сторону которого движется всадник, опускает арбалет и отцепляет от пояса длинный изогнутый предмет. Короткий взмах рукой… Всадник успевает соскочить на снег раньше, чем обезглавленное животное падает. Он что-то кричит, а затем ложится лицом вниз и раскидывает в стороны руки. Оставшиеся в живых воины начинают расставаться с оружием и следовать его примеру. Обстрел прекращается…

— Чем это он ее? — дрогнувшим голосом спросил Куратор. — Подонок!

— Метательной пластиной из метеоритного железа, — сочувствующе вздохнул Пум-Вамин. Он знал, что к лошадям и собакам Куратор испытывает более теплые чувства, чем к прочему населению примитивных миров. — А неандертальца зовут Хью. Это именно его притащил Васильев из похода на юг. Парень вырос в кроманьонском поселке и прошел соответствующую боевую подготовку.

…Человек наверху садится на нарту, и волки тянут ее вниз по пологому склону. Каюр слегка притормаживает пятками. Оказавшись возле места побоища, нарта останавливается, человек встает и подходит к лежащему ничком бывшему всаднику. Он берет его за шиворот, рывком поднимает на ноги и что-то кричит, брызгая слюной. Потом бьет кулаком в лицо, еще и еще раз. Человек падает, но избиение продолжается — теперь ногами. От стойбища к месту боя медленно движется группа закутанных в шкуры женщин…

— Пум-Вамин, будьте добры, поясните смысл и значение данного эпизода, — раздраженно потребовал Куратор. Его настроение, и раньше-то не безоблачное, теперь было окончательно испорчено. — Этот ВАШ Семен Васильев в драке вообще не участвовал!

— Смысл тут простой, — усмехнулся советник. — Когда-то НАШ Семен Васильев блевал желчью возле первого трупа. А теперь у него на глазах, по его же приказу было убито полтора десятка человек. Причем они не угрожали жизни и благополучию его самого и его близких — по крайней мере, непосредственно. Чувствуете разницу?

— Эта история нравится мне все меньше и меньше, — признался Куратор. — Кажется, в вашей таблице было что-то еще?

— Совершенно верно, — подтвердил Пум-Вамин. — Вы ознакомились лишь с первой половиной. А вот список остальных свершений Семена Васильева.

6. Повышение статуса женщины в обществе вплоть до участия в военных действиях, введение новых элементов сексуальной культуры. — Последствия значимы, возможна угроза выполнению Плана.

7. Прекращение истребления популяции неандертальцев, снабжение их более прогрессивными орудиями. — Последствия значимы, возможна угроза выполнению Плана.

8. Обновление и распространение культа мамонта, запрет активной охоты на него. — Последствия значимы, возможна угроза выполнению Плана.

9. Создание учебного центра (школы), совместное обучение иноплеменников-кроманьонцев, неандертальцев и реликтовых гоминид. — Последствия значимы, развитие событий непредсказуемо.

— Что значит «непредсказуемо»?! — вскинулся Куратор. — Как это понимать?!

— Буквально, — улыбнулся советник. — Наш Аналитик оперирует прецедентами, перебирает, так сказать, вероятности. В данном же случае ему не за что зацепиться — в истории работы наших миссий подобного еще не случалось. Вот если бы субъект создал армию и начал завоевывать все вокруг — тогда другое дело. Или если бы он объявил себя богом и заставил всех себе поклоняться… Для нас это было бы мелкой неприятностью — не более того, поскольку результат заранее известен. А так…

Куратор потер лицо ладонями:

— Такое впечатление, что вы просто смеетесь надо мной. Ну чему может человек из будущего научить детенышей этих дикарей?! Изготавливать кремневые наконечники? Лепить миски из глины?

— Я говорил с ним, — очень серьезно ответил Пум-Вамин. — Боюсь, что его замысел действительно опасен: он взялся учить дикарей иначе относиться к себе и окружающему миру, понимать друг друга, интересоваться друг другом.

Некоторое время Куратор осмысливал услышанное:

— Послушайте, Пум, вы же специалист по психологии примитивных миров. Как такое может быть?!

— Хотите взглянуть? Пожалуйста!

…Довольно широкая полноводная река, текущая с запада на восток. На правом берегу заросшие лесом сопки. На левом лесные массивы встречаются лишь на высоких террасах вдоль русла, а дальше до самого горизонта бескрайняя всхолмленная степь, покрытая желтой высохшей травой. В низинах пятна озер, окруженные заболоченной тундрой или пестрыми зарослями кустов — осень в разгаре. Такие же заросли кое-где отмечают долины ручьев и речек. Видны стада пасущихся животных — бизоны, олени, лошади, сайгаки. По широким водоразделам бродят небольшие группы мамонтов. Присутствия людей не ощущается, однако они есть — редкие стойбища отделены друг от друга десятками и сотнями километров.

Там, где основное русло реки прижимается к левому берегу, расположена возвышенная площадка, в плане похожая на кособокую грушу. Она ограничена прирусловым обрывом, болотом, в которое превратилась речная старица, и заросшим кустами устьем ручья. Перешеек, соединяющий площадку с открытой степью, перегорожен частоколом из бревен, на котором красуются черепа каких-то животных. Параллельно ему метрах в 20—30 тянется еще одно заграждение — из заостренных палок и тонких стволов, вкопанных наклонно в землю. Сразу за частоколом на самом высоком месте стоит небольшое бревенчатое строение, отдаленно напоминающее деревенскую избу из другой эпохи. Дальше на площадке вольно разместились еще пять деревянных строений, разных по размерам и форме, в том числе довольно крупных.

Загнанные в угол между стеной «избы» и забором, дети сбились в тесные кучки. Они боязливо посматривают друг на друга и на лохматого бородатого мужчину, который расхаживает перед ними, заложив руки за спину. Судя по лицам и одежде, дети представляют разные группы местного населения, а часть вообще принадлежит к иным видам людей. Мужчина одет в рубаху до колен из грубой ткани коричневого цвета, штаны отсутствуют, на ногах замшевые тапочки-мокасины, буйную шевелюру прижимает кожаная налобная повязка или обруч. На рубаху нашито множество карманов, а на уровне пояса справа прямо к ткани ремешками привязаны кожаные ножны. Нож в них, похоже, металлический, с лезвием чуть длиннее ладони. Другого оружия на нем нет.

Человек говорит, обращаясь к детям. Голос его суров и властен, словно он зачитывает приговор безнадежным преступникам. Каждую фразу он проговаривает на трех языках. Тем не менее переводчик иногда попискивает, обозначая непереводимые для программы слова и обороты.

— …Захотят вернуться в родной клан или племя. Никто вас не держит! Дверь в заборе всегда открыта, но за ней у вас больше нет «своих». Поймите и запомните это. За прошедшие годы еще никто ни разу не принял обратно сбежавшего или изгнанного ученика — сородичи не хотят позора…

…Следующего лета никто из вас не скажет ни слова на родном языке. Здесь все говорят только на волшебном. Он называется «русский». Вам придется выучить его — и очень быстро. Ваши желания, капризы и прихоти здесь значения не имеют — только мои. Выполнение школьных законов и правил, а также моих приказов обязательно для всех. В начале это будет трудно, но старшие ученики помогут вам освоиться…

…Те, кого вы называете пангирами, волосатиками или дикими людьми. Учеба будет даваться им труднее, чем самым тупым из вас. Поэтому вы будете помогать им — прямо с сегодняшнего дня. Смеяться над диким человеком, обижать его — преступление, которое здесь наказывается очень жестоко…

…Урок будет коротким: вы запомните и научитесь произносить мое имя на волшебном языке. Итак, начинаем: меня зовут СЕМЕН НИКОЛАЕВИЧ…

В конце концов насмерть перепуганные, ошалевшие дети удаляются в сторону бревенчатого барака. Мужчина задумчиво смотрит им вслед. Потом улыбается чему-то и начинает притопывать ногой — кажется, в его мокасин попал камушек. Он подходит к стене избы, опирается о нее рукой, а другой стаскивает с ноги кожаный тапочек. Заглядывает внутрь, что-то вытряхивает и вдруг…

И вдруг коротким, почти неуловимым движением шлепает подошвой по одному из бревен!

На секунду изображение перестает быть объемным.

Гревшаяся на солнце черная навозная муха ударом превращена в лепешку. Только эта лепешка почему-то сухая и сразу осыпается с гладкой поверхности. Человек, увидев это, начинает хохотать…

— Надо же, — изумленно пробормотал Куратор, — он сломал зонд! Причем намеренно!

— Ага, — подтвердил Пум-Вамин, — иногда он развлекается подобным образом. Обычно обращает на наши приборы внимания. К тому же техники в последнее время значительно улучшили их маскировку.

— Ладно, — устало махнул рукой Куратор, — давайте закругляться. Вполне возможно, что мы придаем слишком много значения этому эпизоду. Субъект задумал долгосрочную авантюру, при том, что сам он далеко не молод. Я правильно понимаю? Кого-то там учить и перевоспитывать — дело долгое, даже при наличии благоприятных условий.

— Таковых условий у него, конечно, не будет, но беда в том, что он умудрился пройти через «возрастной откат». Тот самый, над которым безуспешно бьются наши ученые.

— Я всегда считал, что это сказки! Для стариков вроде меня…

— Что вы, Куратор! Это всего лишь одна из не решенных пока проблем медицины. Механизм старения организма до конца не разгадан. Затормозить его работу, увеличив продолжительность жизни в десятки раз, удалось давно, а вот запустить в обратную сторону пока не получается. Это, конечно, не означает, что такое невозможно в принципе.

— Мало ли что возможно «в принципе»! У наших медиков появились конкуренты?!

— Природа данного феномена осталась невыясненной. Я думаю, что здесь не обошлось без колдовства. Не спешите смеяться — это вполне серьезно! Семен Васильев имеет дело с неандертальцами. Строение мозга у них таково, что они более склонны накапливать не позитивный, а магический опыт. Если такое накопление происходит сотни тысяч лет, то возможно все, что угодно, вплоть до чудес, недоступных даже нашей науке. Так что… В общем, я бы и сам не отказался.

— Да уж… — завистливо вздохнул Куратор. — И большой «откат»?

— Мизерный, конечно, — меньше жизни одного туземного поколения. Однако вы видели таблицу экстраполяции событий: сетевой Аналитик считает, что этого времени Васильеву хватит, чтобы причинить нам массу хлопот.

— Ваши рекомендации?

— Полагаю, следует санкционировать прямое физическое уничтожение субъекта.

— Исключено! Будем действовать обычными методами: усиление, активизация, ускорение…

Пум-Вамин смотрел с экрана, и глаза его смеялись: свою обязанность он выполнил — дал совет. При этом он не сомневался, что Куратор ему не последует — по крайней мере, сейчас. И вовсе не из-за гуманизма — что такое один полоумный туземец?! Просто это будет признанием собственной некомпетентности, недостаточной квалификации. А еще советник знал, что люди его родного человечества, его сверхцивилизации, делятся на три неравные части: тех, кто выполняет чужие решения, тех, кто решения принимает, и — меньшинство — тех, кто добывает знания, на основе которых только и возможно принятие правильных решений. Себя Пум-Вамин относил к последним.