Наномашины, наследник! Том 9

Глава 14

Дальнейшее я уже не шибко понимал. Эскофье начала перечислять какие-то имена, которые мне ничего не говорили, а вот Вильгельм с каждым услышанным хмурился всё сильнее.

Она вообще всех сдала! Всё напрочь слила! И каждый раз смотрела на меня, ожидая что я с ней что-то сделаю — ударю там, плюну, оскорблю. Ну, отблагодарю короче.

Как я понял, ситуация тут следующая — Эскофье работала на тех, кто не столько желал смерти Вильгельму, сколько хотел его сместить. Революционеры, короче. Эскофье же просто пообещали кучу всего, а она дама амбициозная, вот и согласилась. Ничего личного, всё достаточно просто. Мне слишком лень в этом вариться, пока что меня это не касается.

На этом я уже совсем вырубался, так что оставил их двоих и пошёл спать. Ничего с Эскофье не будет — сейчас она очень полезна, и буквально двойной агент. К счастью, ночью она ко мне не пришла, — хотя наверняка очень хотела, но я чётко сказал так не делать, — так что на военный суд я поехал без лишнего головянка.

И вот, настал предпоследний день в Германии. По идее вся эта неделя должна быть свободной от всех забот — я действительно должен был просто гостить у Вильгельма, возможно обучаться Приказам или, как минимум, просто изучать страну как обычный турист! Я ведь сюда правда в гости ехал, как обычно езжу к бабушке!

Но вот конец недели, и я как не отдыхал ни дня, так и не отдохну.

Только вот… эх, винить некого. Я же сам согласился. И я верю, что поступил правильно.

— Что ж, начнём, — выдыхаю я, стоя с руками за спиной и глядя на первую группу заключённых, — Прежде чем я начну говорить о состоянии их душ, я заявляю, что все мои слова это не больше, чем советы и они не означают ровным счётом ничего, кроме как состояние души. Если у человека тёмная душа, я не гарантирую, что он виновен. Как и если у него светлая душа, я не гарантирую невиновности. Также всё, что я попрошу, запрошу и потребую — всё должно выполняться. Если вы со всем согласны, то мы приступаем. Нет — я просто ухожу. Весь текущий трибунал полностью на моих условиях.

Целая группа военных и людей в костюмах переглянулись. Несколько секунд подумали и кивнули.

Я кивнул в ответ. «Что ж, первый этап пройден. Я действительно им необходим.»

— Значит, давайте приступать, — поворачиваюсь я.

Стояла первая группа. Передо мной на мониторе высветился список с заключёнными и их фотографии: десять человек. При желании я мог нажать и увидеть полное дело. Но мне, наверное, это без разницы.

Зато вот… то, на что я действительно обратил внимание — на количество страниц. Если на одной странице по десять людей, то страниц всего… сорок три.

«Это ж сколько здесь голов летит ежедневно за военные преступления», — протяжно выдохнул я, — «И сколько же среди них, возможно, невиновных?»

На мои плечи тут же рухнул груз, а брови нахмурились сами собой. Ответственность. Со всех сторон меня поджала ответственность от которой хочется сбежать. Это не мои проблемы! Не я виноват!

Но тот военный был абсолютно прав — если я сейчас просто развернусь, эта ответственность никуда не денется. Я владею силой. Я могу это решить. Я МОГУ помочь! Если я просто откажусь… избегу ли я мук совести?

«Ну, вот, походу, последние два дня здесь я и проведу», — качаю я головой.

Приступаем.

Третий глаз открывается! Двое заключённых за бронированным стеклом тут же поджимаются, а их взгляд мечется в поисках неожиданной угрозы! Ну и, естественно, эти же два человека были самыми прогнившими. Здесь абсолютно нет вопросов.

Я выделяю их фотографии на мониторе и говорю:

— Полностью гнилые. Очень плохая душа, гарантированно ад.

Обводка вокруг фотографии меняется на красную. И скажу честно… от этого мне стало слегка не по себе. Красный ведь… означает ликвидацию.

Я ведь буквально указываю, кого убивать. Я не просто трибунал, я не просто судья, сейчас я фактически палач.

Да, мне объяснили, что не все здесь осуждены на казнь, но у всех здесь тяжёлые дела, в которых нужно дополнительно разбираться. Поэтому почти все здесь так или иначе нуждаются в моём одобрении. У меня в руках огромная ответственность, огромная сила, огромная власть! И красный цвет вокруг фотографий это лишь подтвердил.

Я прикрываю глаза и выдыхаю, успокаивая бьющееся сердце. Мозг противится, но душой… я верю.

Вера — вот что ведёт меня. Вера в то, что это правильно и я справлюсь.

«Ладно, продолжаем»

Смотрю на следующих — четверо были с небольшой темнотой, но она из разряда каких-то маленьких тёмных тайн, каких-то небольших грешков, за которые, скорее всего, Бездна их даже не притянет. Да, что уж там, даже у моей матери такое! Она ведь та ещё любительница выгоды и преувеличений, и с посторонними ради нашего благополучия она может быть не совсем честным человеком.

Я указываю на каждого из них и говорю:

— Совсем немного, практически чисты.

Мне кивнули и вокруг их фотографий появилось зелёное свечение. Здесь тоже всё понятно — они одобрены мной, и уже с учётом этого будет дальнейший суд.

Но вот, наступил момент, о котором я прекрасно знал и которого, наверное, даже побаивался. Осталось четыре человека… и про всех четырёх я совершенно не знаю, что сказать.

В них было больше темноты, чем в прошлых четырёх, но куда меньше, чем в первых двух! Они недостаточно светлые, чтобы их точно одобрить, и недостаточно тёмные, чтобы точно забраковать! Они не склоняются ни в какую из этих двух сторон, даже приблизительно, и разброс их грехов и причин темноты невероятно огромен!

— А что если я скажу, что не смогу сказать по оставшимся? — вздохнул я.

— Мы продолжим собственное расследование. Без твоих указаний. Потому что их просто нет, очевидно. Вы никак не повлияете на их судьбу.

Не повлияю…

Значит, потенциально выпущу убийцу на свободу, и потенциально загублю невиновного.

Нет, конечно я не моралист-идиот. Вот ТУТ уже я действительно не буду себя винить, ведь это и правда не моя работа, как и не моя вина что они здесь оказались в первую очередь.

— Скажите, вы ведь раньше действительно казнили невиновных, да?

— Да, Кайзер. Такое было, к сожалению, — отвечают, глядя мне в глаза.

— И часто это происходит? — вновь уточняю я, хотя уже знаю ответ.

— Редко. Весьма редко.

Я выдыхаю и медленно поворачиваюсь обратно на стекло. Четыре человека ждут моего приговора. И мой глаз… он бессилен. Он может лишь показать темноту, но не может определить её природу. Я смотрю на каждого из них, пытаясь найти хоть какую-то подсказку, хоть малейший намек. Но нет. Темнота в их душах настолько похожа, что различить её оттенки просто невозможно.

Но внезапно что-то щелкает в моей голове.

«Но ведь у меня есть… не только глаз», — медленно осознаю я, чувствуя, как по телу разливается знакомое тепло, — «У меня есть нечто большее!»

Я делаю шаг вперед, и охранники напрягаются. Они видят что-то в моих глазах, что заставляет их нервничать.

— Выведите всех, кроме этих четверых, — командую я, не отрывая взгляда от заключённых, мой голос звучит уверенно, в нем нет ни тени сомнения.

— Что вы задумали, господин Кайзер? — напрягается один из офицеров.

— Я хочу зайти к ним, — произношу я спокойно, хотя внутри всё кипит от предвкушения.

По комнате проносится волна перешёптываний. Военные переглядываются, явно обеспокоенные моей просьбой. Я вижу страх в их глазах — не за себя, за меня. Для них я всё ещё ребёнок, которого нужно защищать, плюс явно привилегированный — аж по рекомендации Императора.

Но как говорил Барон, слушая мои истории: «Яйца у тебя здоровенные. Стальные, сцуко».

Я не боюсь. Я должен сделать то, что должен.

— Это слишком опасно, — качает головой старший офицер, — Они всё ещё подозреваемые в тяжких преступлениях. Мы не можем рисковать вашей безопасностью. Если что-то случится…

— Можете, — перебиваю я, и в моем голосе звенит сталь, — Более того — должны. Таковы мои условия. Вы сами согласились на них. При всех заявляю — все риски на мне, я на них настоял, и никто не виновен. Записали? Теперь впускайте.

— Но господин, — пытается возразить другой офицер, — Даже если один из них…

— Я знаю, что делаю, — поворачиваюсь к ним, расправляя плечи, — Доверьтесь. А если не выйдет… ну, не выйдет.

В комнате повисает тяжелая тишина. Я чувствую, как во мне нарастает сила — не темная энергия Гнева или развратная мощь Похоти, а что-то чистое, светлое, правильное.

Я ведь каждый день читаю дневник Мученика. И ещё ни разу я не увидел там практичных советов или техник, и я всё больше и больше подозреваю, что Архив вёл меня именно к Легиону.

Но то, что я видел там регулярно — философию человека, спасшего мир.

Нужно верить. Не быть глупцом и идиотом — Мученик тоже не пошёл бы закрывать разлом, если бы не знал о потенциальном успехе. Но именно вера… что если она действительно станет оружием?

Несколько долгих секунд офицеры смотрят на меня. Я вижу в их глазах целую гамму эмоций — сомнение, страх за мою безопасность, надежду… Они действительно хотят верить, что я могу помочь. Что у меня есть ответ там, где они зашли в тупик… у ребёнка, хах.

— Хорошо, — наконец кивает старший, словно принимая тяжелейшее решение в своей жизни, — Но при малейших признаках опасности мы врываемся. Без предупреждения.

Я киваю. Это справедливо. Они выполняют свой долг, как и я — свой.

Остальных заключённых уводят. Процессия движется медленно — никто не хочет спешить, все понимают серьезность момента. В комнате остаются только четверо неопределённых — они стоят неподвижно, настороженно следя за происходящим.

Я делаю глубокий вдох и шагаю к двери. Каждый шаг отдается во мне волной силы. Она нарастает, заполняет меня целиком, как струится по венам! С каждым шагом уверенность растет. Это правильно. Это необходимо.

Я — проводник высшей силы, инструмент божественного правосудия. И эта сила требует действий.

До двери один шаг. И прежде чем его совершить… я выдыхаю и натягиваю золотую маску, которую на всякий случай взял с собой.

Не стоит им видеть лицо Трибунала.

Дверь открывается с тяжелым металлическим лязгом, я захожу внутрь, и она закрывается за моей спиной. Четыре пары глаз впиваются в меня — настороженные, напуганные, злые…

Повисла тяжёлая секунда перед решающим действием. Они понимали, что я — козырь. Не мог обычный ребёнок зайти в такое время. Пружина сжалась, и все осознавали… сейчас она выстрелит.

И она выстреливает.

Я щёлкаю пальцами, и энергия Небес проходит через мою голову, материализуя остроконечный Нимб! Его вид, аура, сила говорят за себя — это не просто украшение, а символ Высшей Власти.

Моя рука гудит, золотая энергия скапливается в меридианах, и, как учил Тай…

Я смешиваю её с другой энергией — Жаром.

*ВЖУУХ*! Рука покрывается священным пламенем, и я взмахиваю рукой, накрывая огнём всё помещение!

«Глаз Шеня видит тьму», — я слышал шипение и чей-то крик, — «Но ведь… Справедливость работает по иным механизмам»

Я ощущаю, что пламя, будто живое — ищет, вынюхивает, пробует на вкус грехи жертв! Она не просто их видит, она определяет их тяжесть! Взвешивает их. Словно суд, словно… ну да, Справедливость.

«Пользователь, мы достигаем перегрева!»

Я сжимаю ладонь, прерывая поток святого пламени. Яркий свет перестаёт заполнять всю комнату, и я наконец вижу, что натворил.

Трое заключённых жмурятся. У них слегка подпалились волосы, появилось пара ожогов, но это словно неудачный загар под палящим солнцем. Неприятно, щиплет, больно! Но это не смертельно.

В отличие от мужчины, с которого кожа слезала волдырями. Он стоял на коленях и мычал, сцепив зубы!

— Ты… ты! Я ЗНАЮ ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СДЕЛАЛ! — зарычал он, — СУКА, Я НЕ ВЕРНУСЬ В ТЮРЬМУ!

«Пользователь, обнаружены волны энергопсихоза. Но ещё не случился»

Он резко хватает стакан, разбивает его и швыряется на меня с осколком! В его глазах пылает ненависть, ярость, что я его выдал! Он понял, что у него уже нет никакого выхода! Дверь позади открывается, и военные уже норовят его схватить! Они бегут меня спасать!

Но было поздно — со всей силы преступник вонзает осколок мне прямо в артерию.

— Сдохни, су…

БАХ! Я пробиваю некротическим кулаком ему под грудь, а взрыв болотного цвета крошит его рёбра, отбрасывая тушку в стену!

— Мыа-а-а! — замычал от боли заключённый.

Я фыркаю, мой глаз дёргается, и я быстро шагаю к преступнику, кроша ногой не пробивший кожу осколок.

— Кха… кха-кха-кха! — кашлял он из-за отмирающей плоти, — Как ты… не умер… — прохрипел мужик.

Сжимаю кулаки. С золотых мои глаза под маской медленно становятся багровыми. И как почувствовав Справедливость, жертва ощутила… и Гнев.

Я подошёл вплотную, глядя на него сверху.

— С-стой… — вскинул он дрожащую руку, — Я не знаю, что нашло! Я не хотел! Я себя не контро… у меня психоз! — придумал он, — У меня был…

— Да не было у тебя ничего… утырок.

Я со всей силы прижимаю его ногой к полу, и даю волю Садизму. Да… я давно хотел попробовать.

Я выпускаю силу Иггдарасиля.

— Кха… Крха… А-А-А-А! — завопил он.

Растения начали заполнять его внутренности, прорастать между мышцами! Корни полезли из его носа, рта, его тело начало вздуваться, а кожа лопаться, давая волю кровавым стеблям! Целый лес начал прорастать в ещё живом человеке!

Запах молодого леса и звуки растущего сада наполнили помещение, тогда как гарь и болезненное мычание прекратилоиь.

И спустя десять секунд… всё закончилось. Я убрал ногу, а перед всеми предстал результат плохих и неправильных решений — поднятый стеблями и повисший в воздухе труп, ставший почвой для прекрасного кровавого сада.

Все в помещении застыли. Они не знали, что сказать и как реагировать, бояться или пасть на колени.

Я тоже не знал.

Ведь в отличие от всех прошлых раз… теперь порождённые Иггдрасилем растения не погибали.

«Пу-у-у…», — выдыхая я сквозь маску, — «Интересные новости…»

— Труп — припрятать. Остальные — одобрены, — развернулся я, — Следующих.

Они застыли, с ужасом и восхищением глядя на меня. Я остановился. Осмотрелся.

— НУ!

Больше я такого не повторял. Да и в целом — с огнём Справедливости и глазом Шеня… всё пошло как по маслу.

Кажется, я выявил абсолютно всех, кто заслуживал казни.

Кажется…

«Пользователь — Геном Справедливости укоренился. Он развивается»

Я стоял с рюкзаком и сумкой возле дипломатического телепортационного зала Германии. Погодка была паршивая, пасмурная, дул ветерок. Так что, наверное, я вовремя улетаю.

Вокруг столпилась охрана. Ещё бы! Принц и сам Император в одном месте!

— Ну, внук, надеюсь тебе у нас понравилось, — сказал дед, потирая свою идеальную ровную тираническую бороду.

— Да не особо, если честно, — вздыхаю.

— Понимаю. Не на то был расчёт, — он позволяет себе такой же вздох.

Я заметил, что много охранников заменили. Раньше я видел одни и те же «доверенные» лица, но после Эскофье мы выяснили, кто ещё может сливать информацию или быть подосланным агентом, потому их отправили сторожить туалеты.

— Я буду каждый день присылать вам свои фотографии во всех ракурсах! — стояла она рядом.

— Не надо… — вздохнул я.

— А можете… можете оставить мне своё бельё?

— Нет…

— Хотя бы одно… да даже чистое! П-пожалуйста!

— …

— А можно… можно мне каждую ночь думать о вас и… ну… хе-хе… хе-хе-хе, — у неё словно едва не побежали слюни.

— А будто до этого тебя что-то смущало…

Я знаю, что она украла мою футболку. Я ещё трусы проверял, но вроде все на месте… каким-то чудом. Но я решил на это ничего не говорить. Ведь Эскофье, увы, всё… поехала. И не во Францию, а башкой.

Она слушает АБСОЛЮТНО любой приказ, кроме одного: «Не сходи по мне с ума». Этого хватает минут на двадцать, а потом Похоть снова набирает в ней обороты. Ну и как-то… не знаю, жалко её становится. Она прям заметно грустит и страдает, когда меня нет. Пусть нюхает эту чёртову футболку, не так уж мне она и нужна!

Зато как агент она — очень пригодится! У неё приказ помогать деду. Ну и… эм… если с другими не выйдет… девушка она так-то очень красивая… и эм… на всё готовая… так что… эм… ладно.

— Внук… Михаэль, — присел на колено Вильгельм, перед тем как я окончательно улечу домой.

— М?

— Спасибо. За всё. За то что дал мне шанс, и что помог стране.

Я задираю брови. Честно — не ожидал. Думал будет сухое прощание, ведь дед у меня реально сухарь, но…

Блин. Похоже, в его сердце действительно ещё осталось место для родных, и он тогда не обманывал.

— Я верил, что так будет правильно, — пожимаю плечами.

— Я не подведу твою веру, — кивает он, крепко сжимая моё плечо.

И клянусь… вот прям клянусь — он очень хотел меня обнять. Он едва не дёрнулся, чтобы меня прижать! Но сдержался.

Удивительно! А на вид, — да и по факту, — такой брутальный седой бородатый тиран…

Видать милый внук сердце любой коряги растопит, да?

— С нетерпением жду ещё, Михаэль.

— Что-ж… — я же не мог не растопить и своё хтоническое сердечко, — Дам ещё шанс этим вашим Германиям…

— Буду признателен, — но улыбку всё же Вильгельм не сдержал, — Как и обещал — билет в Архив ты получишь при поступлении в Академию.

Я киваю. Да, такова моя плата за Эскофье и трибунал — Архив.

Да я скоро все книги оттуда вынесу! Я просто напомню, что эти билеты нельзя создавать — их буквально можно ТОЛЬКО находить в раскопках, и их количество сильно ограничено. Потому археология и так популярна — важная штука, так-то.

А тут я — сопливый карапуз, который уже пятую книгу скоро вынесет. Эй, когда там карточка постоянного клиента⁈

— Пока! — помахал я рукой.

И вот, окончательно со всеми попрощавшись, я касаюсь стелы и…

Спустя длительный телепорт оказываюсь в выжженном лесу. Вокруг не было никого. Только трупы.

…

…

Да ладно, я угараю. Я оказался в России.

Но было бы забавно, если бы И СЕЙЧАС всё пошло не по плану! Не, честно — я бы просто посмеялся, вздохнул и пошёл решать проблему. Я в них уже как рыба в воде.

Меня встретил Хоук, знакомые храмовники, и я… благополучно добрался до дома.

На этом моё небольшое путешествие в Германию подошло к концу. Думаю, даже… оно вышло хорошим. С кучей испытаний, как всегда, но хэй, а когда не испытывались? Кто если не я? Не пострадал, не умер никто, ну и хорошо. Вон, даже заговор помогаю раскрыть и людей спас! Даже Справедливость прокачал… как-то!

Хорошая поездка. Ну и ножки у немок красивые… да. Надо бы Барону рассказать.

Весь следующий день я провёл дома — рассказывал некоторые истории, некоторые утаивал. Не думаю, что маме надо знать все детали с Эскофье. А папе можно и рассказать будет…

Не ему осуждать влечение к блондинкам!

И вот, вполне довольный жизнью, так я и пошёл на следующий день в школу. Удивительно, но она не изменилась! Её не снесли, и даже никто не умер! Вау, это что… спокойная жизнь?

Первым уроком был объединённый. Ну вот и хорошо — сразу со всеми увижусь.

Я захожу в класс, и с порога меня встречает наша прелестная староста, протиравшая доску. Катя повернулась, потом отвернулась, а потом резко вновь повернулась уже со вскинутыми бровями.

— Ха! И правда не на год пропал! — она прям засветилась, — Хотя… тц, блин.

— Миша приве-е-ет! — полетела через класс Суви, — Катя, ха-ха, ошиблась! Давай сюда!

Синицина закатила глаза, фыркнула и достала из кармана какую-то фигурку. Суви же с крайне гордым лицом аккуратно приняла её в обе ручки.

— Я проспорила.

— Ты РЕАЛЬНО думала, что я на год уехал?.., — покосился я.

— Ой, ну извините, есть такая тенденция! — взмахнула она рукой, — И вообще, будь благодарен. Хмпф!

— Чему?..

— Сначала мы хотели обидеться, но потом поняли, что в принципе не за что, и перехотели. Но какое-то такое желание всё равно есть. Так что ждём подходящего случая.

— Ну спасибо…

— А я не жду, — подошла Суви, недоуменно моргая глазками, — Что-то произошло? На что обижаться.

Я глянул на Катю. Она самая высокая девочка класса — почти с меня ростом. Это же открывало ей и пару возможностей, например…

Глянуть на меня поверх головы Суви.

Катя блеснула своими яркими зелёными глазками и тихо ухмыльнулась.

— Никому ничего не сказала, — выдохнула она, глядя по сторонам, — Будешь должен.

С плеч падает груз. Думаю, даже Суви на тот прикол с женским голосом, кроватью и резким сбросом что-то бы, да, надумала. И знаете, я искренне верил, что Катя ей это расскажет. Ну вот хочет она мне гадить! Сейчас, конечно, не в таких масштабах и не с такой силой, но какое-то такое соперничество у нас всё равно осталось.

Но вместо этого она уже в какой раз прикрывает мне спину.

«Хм… блин мне кажется или она…», — я внимательно смотрю на блондинку, отбивающуюся от расспросов кореянки по поводу «ничего не сказала».

Это точно та самая девочка, которая соревновалась со мной за рекламу у Евгения? Я ведь помню её совсем карапузом, как она сидела на руках у своей мамы и как она заплакала, я её довёл! Я помню, как она слюнявчик носила!

Это точно она? Тогда ведь особо понятно не было, но кто-ж знал… что она будет расти такой красавицей⁈

Она высокая, статная. Кажется, уже пользуется косметикой — мягкие тени очень подчёркивают её золотые волосы и зелёные глаза. Она выглядит очень взросло на фоне остальных! Понятно, что ребёнок, но… блин… до странного красивый ребёнок.

Гра-а-а, да ну сколько можно это отрицать? Ну она же красивая! Катя — это красивая зеленоглазая блондинка со змеиным, хищным и оттого привлекательным характером!

— Гра-а-а, да почему ты не страшная⁈ — я схватился за волосы.

— Ха? — задрала она тёмную бровку, — И как на это реагировать? Это вообще что сейчас было, Кайзер?

— Ай, — махнул я на неё рукой.

«Ладно. С этими двумя всё понятно. Катя — роковая красотка. Суви — комфортная милашка. Меня вот интересуют другие персонажи.»

Я обошёл двух девочек и подошёл к нашему квадрату хаоса — так я называю четыре парты, где мы сидели с пацанами.

Лёня уже перманентно ходил с петлёй на шее, — всё искал повод накинуть её на дерево. А остальные же походили на мумий: бледные, зелёные и сушёные. Наверное уже одной ногой в могиле!

И пока я подходил, я услышал их разговор:

— Вы такие просто знатные идиоты, — бормотал в бреду Морозов, — Я с вами уже месяц мучаюсь… у нас осталось всего полтора… — мямлили два олигофрена рядом с ним.

Лёня бы сейчас заплакал, если бы у него оставалась жидкость в организме, но видимо, он всё уже до этого выплакал.

И даже когда я подошёл, на меня не обратили никакого внимания. Меня будто специально игнорировали.

И знаете, мой опыт с тем, чтобы написать смс Кате и сразу всё объяснить в очередной раз доказал — как только ты видишь проблему или подозреваешь о ней, иди сразу решать. Нельзя, чтобы это накопилось! Увы, это не только девчачья проблема — все люди такие вот идиоты.

И проблему я явно вижу:

— Парни, ну что такое? Что происходит-то⁈ — раздражённо взмахнул я руками.

Они устало подняли на меня глаза. А Лёня будто даже… с небольшой злостью, будто обвиняя меня в чём-то:

— Ну вот, видите? Никогда вы раньше так на меня не реагировали! Что происходит-то⁈ — продолжал я напирать, — Ну объясните уж, хоть в чём я виноват!

Они молчали, как партизаны. И, возможно, я бы не добился от них никакого ответа, если бы не тяжёлая артиллерия.

В класс зашла подруга Морозова, Лиза:

— Да-да, я тоже заметила, — услышала она наш разговор, — И он мне ничего не говорит. Я думала, это ваши мальчишеские тайны! Но, видимо, нет.

Лёня испуганно дёрнул глазами. Видать, он знает, что сейчас пойдёт дальше:

— Я что… тебе совсем неинтересна, да? — пробубнила девочка, сжимая края платья, — Ты и правда… считаешь меня страшной занудой?..

— Ч-что⁈ — дёрнулся Морозов, — Нет, я не…

— А почему тогда ты всё от нас скрываешь⁈ У вас новая школа и новые друзья, да⁈ — её голос задрожал, — Новые подруги?..

Катя, стоявшая вне поля зрения Морозова, довольно улыбнулась и показала большой палец Лизе. Её аж прямо гордость распирала! Ну стерва!

Ну а Морозов же, что уж тут говорить, естественно, затрещал по швам. Однако, на удивление, выразился всё же не он:

— Мы сами виноваты, — пробубнил Максим.

— Мы сами это предложили, — продолжил Никифоров, лежащий лицом в парту.

— Что? Что вы… предложили? — спросил я.

Судя по взглядам, ни я, ни девчонки, ничего не знали. Но при этом — кардинальные изменения пацанов все прекрасно замечали! И если девчонки всё скидывали на какие-то наши очередные игры и приколы, то вот увидев мою реакцию, они поняли — что-то здесь нечисто.

И я скажу так — такого никогда не было, и это всё чертовски нечисто.

— Мы готовимся… — Лёня пробубнил так тихо, что услышал только я.

— К чему готовитесь?

Снова молчание. Они очень сильно не хотят этого говорить:

— Это должен был быть сюрприз… — продолжал он бубнить, будто трещина пошла по дамбе и прорвались первые струйки.

— Да какой сюрприз? Сюрприз чего⁈

И тут Морозов смотрит на Максима с Никифоровым, на меня, на Лизу и сжимает кулаки, обречённо и эмоционально взмахивая руками:

— Да в Академию мы хотели поступить! В А-ка-де-ми-ю! Туда раз в полгода можно подаваться! И если даже Никифоров за нас всех заплатит, то вот по уровню знаний туда всё равно нужно как-то попадать!

— Лёня! — резко вскинулись пацаны, — Ты чё, дурак⁈ Это должна была быть тайна! Сюрприз!

— Да какой сюрприз⁈ — всё, Лёня окончательно бомбанул, — Сюрприз, что мы три месяца просрём и ни черта не сдадим⁈ Да даже Я только наполовину его пишу! А мы уже месяц зубрим конкретные темы и вопросы для поступления! Даже я себя идиотом ощущаю! А вы так вообще кретины!

— Сам такой! — буркнул Максим.

— Да. Такой! Кретин! И ты, и мы все! Ну не сдадим мы!

Лёня выдыхает. Всё ещё продолжает тяжело дышать:

— Всё это время мы каждый день готовились и зубрили. Я учил этих остолопов и сам учился. Поэтому такие вялые. И поэтому… тебе ничего не говорим. Сюрприз. Хотели… вместе туда все поступить, — он переходит на шёпот и качает головой, — Только вот ни черта у нас не выходит. Наверное, надо с первого класса изучать только темы для поступления и жизни другой не видеть. Был бы у нас хотя бы год… — вздохнул он, — Но у нас его нет. Осталось полтора месяца… и мы даже в сумме сто процентов не набираем, — он устало упал лицом в парту, — Какой там к чёрту сюрприз…

Все пацаны обреченно опустили взгляд, прекрасно понимая: обвиняй Лёню, не обвиняй, правду это не изменит — они не поступят.

Катя и Суви глянули друг на друга и удивлённо вытянули губы и вскинули бровки, а Лиза замерла, понимая, что не просто всковырнула рану своего парня, но ещё и соли туда насыпала. Она просто банально не знала, что сказать — ей очень стыдно.

Все замолчали. Комментариев не было. Ну а я же…

— Пха… пха-ха-ха-ха! — заорал я в голосину, — Уаха-ха-ха, ну такие дебилоиды!

Все вскинули на меня головы, а парни злобно состроили брови.

— Издеваешься, да? — зашипел Морозов, — Мы ведь ради…

— Да вы же реально и-ди-о-ты! — застучал я по виску, продолжая смеяться, — Пха-ха-ха, сюрприз. СЮРПРИЗ!

Парни начинали надуваться, явно обижаясь на мои издёвки.

Ну а что? Ну как на них реагировать⁈ Ну как эти три недоразумения ещё расценивать⁈

— Да уж… это-ж надо Судьбе было послать таких остолопов, — я успокаиваюсь, протяжно выдыхая от долгого смеха, — У-у-ух! Пха! «Сюрприз», говорят, — хмыкаю и разворачиваюсь, — Что-б, вы без меня делали. А ведь могли бы просто сразу сказать, и не тухнуть над учебниками.

— В каком смысле?.., — пробубнили они, — Сразу бы отговорил?..

— Да вы бы уже всё выучили!

Они вскинули брови, а цвет будто начал возвращаться на их кожу. Я же покачал головой. Да уж, не думал что снова вернусь к своему тёмному прошлому, но-о-о…

Похоже, пора снова стать дилером.

Пора варить легендарный ноотроп без побочек.

— Полтора месяца подготовки? Пха! Думайте, что оставшиеся две недели делать. На днях занесу одно зелье, — я уже едва не сажусь за парту, как замечаю девчонок.

Блин… попасть всем вместе в Академию…

Блин… блин…

Да я ща расплачусь как свинья счастливая. Это ведь… была моя главная проблема… это ведь… единственная причина, почему я грустил.

И они хотят со мной. Они готовились! А что если…

— Меня уже туда приняли, — пожимает плечами Суви.

— Меня тож, — пожимает Катя.

— Ха⁈ — все удивились, — Как⁈

— Папа наколдовал, — пожимает плечами Суви.

— Мама когда-то спасла члена приёмной комиссии — воспользовались должком. Повезло, — пожимает Катя.

— И вы не сказали⁈ — недоумевал я.

Они обе переглянулись.

— Эм… — говорят одновременно, — Сюрприиииз?

И я снова начинаю неконтролируемо смеяться, не сдерживая искреннее, огромное счастье.

Чёрт возьми… ну какая же у меня офигенная жизнь!

«Рой… спасибо. Если бы не ты — я бы всего этого не пережил»

«Не благодарите. Такова моя цель»

«Моя радость?»

«Ваша… счастливая жизнь»

— Эм… а… эм… ну… — Лиза поправляет очки и краснеет, — А мне тогда… можно… зелье-то?

— Я поделюсь! — подскакивает Морозов.

— Не надо, на всех хватит, — с улыбкой встаю я, выставляя кулачок, Ну тогда что… все вместе… в Академию?

— Ура-а-а! — солнышко Суви реагирует первее, подлетает и упирает маленький кулачок в мой.

Катя хмурится, и спешит сделать так же. Максим, Лёня, Лёша, и теперь даже Лиза — все медленно подходят, упирая кулачки в наши.

Я смотрю на всех. Улыбаюсь.

— Ну, тогда обещаем встретиться в одном классе лучшего заведения мира? — спрашиваю я.

— Ура-а-а! Покажем славянский дух! — кореянку распирало от радости.

*Пуф*. И мы вскидываем руки вверх. Все стояли с улыбкой на лице.

Обещание дано.

И мы его исполним.

*Всхлип*. Мы поворачиваемся, и видим как Никифоров едва сдерживает слёзы.

— Ты чего?.., — спрашиваем.

— Да блин… так круто это всё…

От автора:

Вху-у-ух. Ну и огромные в последнее время главы.

Друзья, если они вам нравятся, и вы хотите ещё сильнее отблагодарить автора — пожалуйста, поставьте лайк! Понимаю, что почти все это сделали, но некоторые порой действительно просто забывают о такой важной штуке.

Так вы ещё сильнее меня поддержите — это правда сильно помогает книге!

Большое спасибо!