На равнинах иерехонских

Глава 10

Томэ вытер губы и снова наполнил чашу вином. Проклятая кислятина! Хозяин клялся, что это самое крепкое из того, что у него есть, но Томэ никак не мог опьянеть. Не то чтобы у него была надежда, на то, что колдун из Схолы отвяжется от пьяного, но это было бы неплохой демонстрацией того, как мало Томэ заботится о "фиалках" и их многозначительных намеках. Да и представлять, как скривятся тонкие губы кентарха, было приятно. Но, похоже, Томэ сегодня ни в чем не везло.

Он вновь склонил над опустевшей чашей кувшин, но смог вытряхнуть из горлышка всего несколько капель. Томэ огляделся, слуги, как назло, куда-то запропастились.

— Хозяин, эй, хозяин!

Трактирщик расшаркивался перед гостями в другой стороне зала и не обращал никакого внимания на крики десятника. У Томэ возникло острое желание, размахнуться и запустить кувшин в заплывший жиром затылок. Его порыв остудила только мысль о кентархе Монке. Если схоларий застанет его за нарушением общественного порядка, то получит совершенно лишнее преимущество.

У дальней стены певец тянул заунывную балладу.

Томэ скривился, в последнее время, стоит только пересечься во времени и пространстве инструменту и любителю драть горло, как заводят песенки на один и тот же манер. Доморощенные поэты делают вид, что сокрушаются о погрязшем в грехах мире, а на деле нянчат свой страх перед будущим. Томэ воротило от этого плаксивого лицемерия.

Хозяин рассадил гостей за столом и лично стал принимать заказ. Томэ тоскливо заглянул в горлышко пустого кувшина. Общение трактирщика с гостями затянулось, похоже, заказ был большой, а клиенты требовательные. Певец успел покончить с одной балладой и принялся завывать другую.

Это было уже чересчур. Томэ привстал из-за стола.

— А ну заткнись, ублюдок, а то я тебя так отделаю, что ты от одного взгляда на лютню заикаться начнешь!

— Спокойней уважаемый, парень поет то, что мы заказали.

Возглас раздался из-за стола со вновь прибывшими гостями. Томэ перевел взгляд и прищурился. Ну конечно, то-то их рожи показались ему знакомыми. Гильдарцы! Только в гражданское переоделись.

— О, какая удивительная встреча, — проговорил он.

Его тоже узнали. Лейтенант, рядом с которым он недавно стоял, склонил голову на бок и ехидного улыбнулся. Во времена прадеда Томэ за такую ухмылку можно было нарваться на дуэль, а сейчас было принято просто давать в морду, но десятник снова вспомнил о кентархе Монке и сдержался.

— Ничего удивительного, генерал пока остановился в покоях Жемчужины, а это ближайший приличный кабак в округе, — сказал лейтенант, продолжая ухмыляться. — Впрочем, думаю, насчет окрестных питейных заведений вы осведомлены куда лучше нас.

— Очень может быть, — скорбно отозвался Томэ, — ведь Гильдарский полк славиться своим строгим образом жизни. Вам должно быть не по себе в таком гнезде разврата, как это. Удивительно как вы вообще рискнули переступить его порог.

Бойцы недовольно заворчали, лицо Томэ стало еще более печальным.

— Но чтобы вам не было так страшно, я так уж и быть стану вашим провожатым в этом царстве порока. К этому меня принуждают остатки моей добродетели. И даже не спорьте. Долг превыше всего.

Из-за других столов, донеслись смешки. Столичные жители всегда недолюбливали солдат, а привилегированный Гильдарский и вовсе терпеть не могли. Его бойцов обвиняли в заносчивости, потакании тимонитам, пренебрежении обычаями Столицы и прочих смертных грехах.

Томэ встал, подцепил рукой стул и направился к столу гильдарцев. По дороге он несколько раз пошатнулся. Похоже, он все-таки опьянел сильнее, чем думал.

Десятник поставил стул на свободное место, плюхнулся за стол и поглядел на хозяина. Трактирщик заметно побледнел, похоже, он уже мысленно оплакивал убытки от грядущего разгрома заведения. Томэ постучал пальцем по столешнице перед собой и выразительно поглядел на хозяина. Трактирщик кивнул и почел за лучшее убраться прочь. Томэ перевел взгляд на певца, который стоял у стены, прижав к груди лютню, и так не решался снова затянуть балладу.

— Так господам нравятся печальные песни? — спросил Томэ.

— Иногда, — отозвался все тот же лейтенант. — Например, сегодня мы вспоминаем штурм форта Аслабар.

— Действительно, памятное событие.

— Вы знаете об этом бое?

Томэ расплылся в улыбке. Штурм древнего форта он хорошо помнил. Его полк тогда прикрывал фланг от вероятного удара со стороны моря. По его мнению, гильдарцам за ту операцию должно быть очень стыдно, но, по-видимому, в элитном полку придерживались других взглядов.

— Кое-что об этой истории мне известно, но мне хотелось бы послушать ветеранов сражения. Всегда любил такие истории.

Лицо лейтенанта окаменело.

— Эти, как вы говорите, "истории" не для всяких ушей. Многих после них мучают кошмары.

— Да неужели?!

— Представьте себе. Война кровоточит. Война кромсает людей. Я помню зимой, на нашем участке нашли убитую девушку. Не знаю кто она была и откуда. Взрыв сорвал с нее одежду, и она превратилась в обнаженную ледяную статую. Многие ребята сами напрашивались сходить в патруль, чтобы на нее посмотреть. Я тоже так делал. Сейчас это кажется странным, почти диким, но там все понятия смещаются. Я смотрел на нее и думал, о темноте в которой меня оставил бог. Мне и теперь, порой это сниться.

— Я думаю, это от того что у нас слишком большие армии.

— Простите?

— В древние времена вожди набирали дружины воинов. Не такие, которые сейчас есть у великих домов, а настоящие. Бойцы следовали за предводителем, сражались, пока хотели этого, и пока у них хватало для этого сил. Они понимали, что делают и зачем. Но таких людей в любом народе всегда очень немного. А солдат постоянно требовалось все больше. Мы собираем под знаменами кучу людей, которые совершенно не годятся для военного дела, а потом заставляем их играть в опасную и непонятную для них игру. И результат на лицо.

— Какой же это результат? — спросил лейтенант.

Томэ хмыкнул, он понимал, что нарывается, но ему было уже все равно.

— Множество так называемых офицеров в нашей армии всеми силами уклоняются от единственного дела, для которого они предназначены. Такие, всегда проклинают войну и горой стоят за мир во всем мире. Как они сочетают подобные взгляды, с ношение мундира для меня всегда оставалось загадкой. Хотя, вероятно, те из них кто все-таки побывал на поле боя, считают, что этим искупили все прошлые и будущие грехи.

Не успел Томэ договорить, как послышался скрип дерева, гильдарцы отодвигали стулья от стола.

— Может быть, назовете какие-нибудь имена? — прошипел белый от злости гильдарец.

— Это было бы сложно. Я имел в виду очень многих. Будь моя воля, я бы всех этих офицеров уволил и отправил валить лес. Или мостить дороги. Или пропалывать грядки. В общем, делать что-нибудь полезное. Одна беда, работать эта публика тоже не любит.

Ладонь гильдарца метнулась к воротнику Томэ. Как был ни был десятник пьян, такого он позволить не мог. Он перехватил руку лейтенанта и сжал свой кулак.

— Господа, а давайте-ка все немного остынем.

На столешницу упала длинная тень. Томэ поднял голову, и увидел кентарха Монка, за его спиной толпилась дюжина мордоворотов в форме Схолы. Десятнику едва сдержал ругательство.

— Мой друг немного перебрал и сказал лишнего. Не стоит слишком серьезно воспринимать застольную болтовню. Верно?

Последнее слово кентарх произнес с заметным нажимом. Он протянул руку и оторвал ладонь Томэ от запястья лейтенанта. Пальцы схолария оказались холодными и очень сильными, как клещи.

— Не слышу ответа, господа.

Гильдарцы приглушенно загудели, лейтенант отвел глаза и уставился в стену. Томэ понимал, в чем дело. Обычной драки со схолариями они бы не испугались. Но Монк был человеком из свиты доместика. Даже если они не обратили на него внимания во дворце, серебряные значки на воротнике говорили сами за себя. Конечно, командующий о них не забудет, но то все время пока важные господа будут вычислять, кто кому задолжал, придется провести в тюремном замке. А это удовольствие сильно на любителя.

— Думается, проблема решена, — кивнул кентарх. — В таком случае, позвольте откланяться.

Схоларий потянул Томэ за плечо, и ему пришлось нехотя встать. Кентарх повел десятника за собой. По дороге, он кивнул хозяину. В ответ трактирщик отвесил глубокий поклон.

Они прошли через весь зал и направились к лестнице на знаменитый подвальный этаж заведения. Следом за кентархом Томэ спустился по высоким ступеням и вошел в гулкий прохладный зал. Эскорт Монка остался наверху.

Посетителей в зале было совсем немного. Томэ понимал почему. Здешний интерьер был рассчитан на очень уж тонкого ценителя. Трактир расположился в здании древнего храма. Томэ не знал, какому богу здесь поклонялись, но адепты каким-то образом связывали свое служение с медициной. От тех времен на стенах остались великолепно выполненные фрески. Они изображали прекрасно сложенных мужчин и женщин. У каждой фигуры одна половина тела бала совершенно нормальной, а другая находилась в одной из стадий священной препарации. Кожа снятая, чтобы обнажить мускулы. Раскрытая грудная клетка. Выставленные на показ и иссеченные внутренности. Отделенные конечности. Насколько Томэ мог судить, все было изображено с пугающей достоверностью и вниманием к деталям.

Вдоль стен стояли длинные мраморные столы, на них были прорезаны отделанные бронзой желобки. Большинство жителей Столицы находили, что вся эта обстановка плохо способствует пищеварению. Но находились и такие, кто платил немалые деньги за возможность спуститься сюда, и провести в сумрачной прохладе пару часов. Поговаривали, что почти пустой нижний зал, приносит хозяину таверны больше, чем всегда заполненный верхний.

Схоларий сел за ближайший стол и легким взмахом руки предложил Томэ устраиваться напротив. Десятник плюхнулся на жесткое сиденье и посмотрел на кентарха. Схоларий водил кончиками пальцев по мраморной столешнице и слегка улыбался.

— Как я заметил, у вас талант заводить друзей.

— Мой дар, мое проклятье, — буркнул Томэ.

— Так часто бывает. А скажите, вы действительно думаете именно так, как говорили тем гильдарцам?

Томэ пожал плечами.

— В общих чертах. Хотя, они меня действительно здорово разозлили.

Улыбка схолария стала шире.

— Интересно. Очень интересно.

Томэ вздрогнул, он вспомнил, как совсем недавно кентарх произнес эти же слова.

— Что такое, вам холодно?

Десятник мотнул головой. Хмель начисто с него слетел, но Томэ постарался ничем этого не выдать.

— Монк это ведь родовое имя, — проговорил он слегка заплетающимся языком, — а можно узнать, как вас самого зовут, кентарх?

— Асгрейд. Асгрейд Монк к вашим услугам.

Томэ на миг опустил веки. Звучание имени наводило на мысли о крайнем Западе. Очень мало кто в Столице, мог похвастаться, что хорошо знает тамошний народ и его обычаи. Только так уж случилось, что Томэ довелось послужить с выходцами из тех мест, и он мог поклясться, что тонкий, едва уловимый акцент кентарха, не имеет ничего общего речью выходцев из котловины Аримана.

— Вы прибыли к нам из дальних краев, господин Асгрейд?

— О да, весьма и весьма дальних. Но обо мне мы поговорим как-нибудь в другой раз. Сейчас меня интересуете вы, Томэ.

— Были бы вы красивой девушкой, меня бы это порадовало. А так, извините.

— Бросьте, Томэ. Мне почему-то кажется, что женского внимания вам и так хватает. Я бы даже сказал, что вы страдаете от его избытка.

Томэ быстро взглянул на схолария. Асгрейд продолжал доброжелательно улыбаться. Что это только что было? Просто льстивая шутка? Будь это другой человек Томэ бы так и решил, но глядя в глаза кентарха, он не мог отделаться от тревожной мысли, что человек, сидящий перед ним, способен видеть то, чего не видят обычные люди. Но ничего определенного по лицу схолария уловить было нельзя. Томэ тихо выдохнул. Проклятая "фиалка"!

— Я все же не могу понять, почему вы так сопротивляетесь идее перейти на службу в Схолу?

— Простите, мне кажется вы не совсем в курсе дела, Асгрейд, — усмехнулся Томэ. — От моих желаний в этом вопросе мало что зависит. Просто мой господин, Ставр Алоик, никогда не выпускает из рук свою собственность.

— Ставр, — Асгрейд отмахнулся от этого имени как от чего-то незначительного, — уже дал слабину, когда согласился, на эту нашу встречу. Со временем он согласится и на все остальное. Доместик умеет добиваться своих целей. А вот вы просто прикрываетесь именем Алоика. На самом деле вы рады его упрямству. Такая позиция кажется мне странной. Я выяснял, ваше положение при великом доме Алоик не назовешь завидным.

Томэ нахмурился, и кентарх поднял ладонь.

— Извините, если я говорю обидные вещи. Я не пытаюсь вас оскорбить. Просто по роду занятий, я привык изучать поведение людей и меня довольно тяжело обмануть. Так давайте откроем карты — чем мы вам так не нравимся, господин Томэ эд Алоик?

— Прежде всего, мне не нравится, что вы так ко мне привязались. В Столице плохо с благотворительностью, обычно чтобы что-то здесь получить, нужно сначала расшибиться в лепешку. Поэтому, когда меня хватают за руки, начинают куда-то тащить и сулить золотые горы, невольно возникают кое-какие подозрения. Зачем я вам нужен, Асгрейд? Только не заводите снова разговор о моем происхождении, это недостаточная причина, чтобы так обеспокоить самого доместика.

Схоларий рассмеялся, от этого звука Томэ почему-то захотелось поежиться, точно его окатил порыв ледяного ветра.

— Полноте, вы же не ребенок и уже обо всем догадались. Хотите, чтобы я сам это сказал? Хорошо. Вы обладаете талантом, Томэ. Редким, почти уникальным. Открыть такой талант это все равно, как идти по улице споткнутся о большой адамант. Не знаю, как поступили бы вы, но Схола не настолько богата, чтобы не нагнуться за такой находкой.

— Да? А у меня почему-то такое чувство, будто меня куда-то тащат за уши.

Схоларий кивнул, словно подтвердилась какая-то его догадка.

— Вы снова говорили с Аргусом, верно?

Томэ отвел взгляд.

— Это многое объясняет. Наш маленький брат должен был держаться в стороне, но, похоже, его обуяла гордыня. И алчность. Он решил, что как первооткрыватель сам приведет вас к нам. И получит всю положенную за это награду, — Асгрейд печально покачал головой. — А в итоге он вас просто напугал.

— Меня не так просто испугать.

— Я ведь не говорю, что вы испугались его самого. А вот сила, которой он владеет, вас очень встревожила.

Томэ насупился. Проклятый схоларий близко подобрался к истине.

— Но, пожалуй, существует что-то еще. Что-то вы скрываете от меня… нет от Схолы.

Десятник напрягся. Это были уже не шутки. Еще немного и поганый колдун докопается, до того что он видел их выводок демонов. Кто знает, что тот тогда выкинет?! Нужно любой ценой сбить его со следа!

Томэ изо всех сил старался срочно найти решение. Его мысль походила на ладонь, которая шарит в пустом кармане в надежде найти монету. И неожиданно монета нашлась.

— За подкладку завались, — пробормотал Томэ.

— Что? — Асгрейд поднял бровь.

— Просто сообразил, на что вы намекаете. После стольких кувшинов, это нелегко. Может, я что-то и скрываю, от вашей почтеннейшей организации. К нашему разговору, это отношения не имеет.

— Так ли это? Давайте вы скажете это вслух, и мы проверим.

— А вам не кажется, что ваше любопытство становиться неприличным?

— Обычно считается, что у честных людей не может быть от нас тайн.

— Кем считается, вашими палачами?

— Право слово не знаю. Может, поедем в замок и спросим у них?

Капитан говорил, словно, забавляясь, но Томэ чувствовал шутки подходят к концу. До палачей дело, конечно, вряд ли дойдет, а вот его дежурство может затянуться куда сильней, чем кто-то мог ожидать.

— Сомневаюсь, что эта экспедиция сделает меня более податливым к твоим посулам, — сухо скал Томэ. — Ладно, если рассуждать гипотетически, допустим, мне стало известно о готовящемся преступлении, я могу получить награду, если его разоблачу?

Уголки губ схолария чуть опустились, похоже, ему стало скучно.

— Смотря, что за преступление и смотря, что за награда. Сомневаюсь, что ты стал бы беспокоиться из-за мелочей. В таком случае, тебе нужно поговорить с кем-нибудь из наших старших офицеров.

— Если так, то уже представился очень удачный момент. Или ты будешь отрицать, что стоишь у самой вершины?

Асгрейд неохотно кивнул.

— Я занимаюсь немного другими проблемами, но в принципе ты прав. Так за что же ты хотел получить от нас награду? Гипотетически, конечно.

— От вас, или от любого кому это будет интересно, — поправил Томэ. — Скажем так, допустим, мне стало известно, что некие преступники собираются устроить пожары в Столице и у меня есть возможность это предотвратить. Сколько это может стоить?

— Не хватит, чтобы оплатить твою сегодняшнюю выпивку.

— Вот примерно такого отношения я и ожидал. Думаю, мне стоит поискать более благосклонных слушателей.

— Попробуй. Но, по-моему, ты уже безнадежно опоздал.

Томэ моргнул, вот это действительно было неожиданно.

— В каком это смысле?

— Вы думаете, что Схола ничего не знает о том, что происходит в Столице? — Асгрейд снова перешел на отстраненный тон. — Неужто, у нас на самом деле такая плохая репутация? Но как бы то ни было, о планах главаря так называемого клана Некрополя нам уже известно. Хотя, возможно, вы действительно хотите сообщить, нам нечто неожиданное?

Томэ мотнул голову.

— Я так и думал. Тогда мне остается только вас успокоить, мирному сну жителей Столицы ничего не угрожает. Схола уже приняла меры, — на лице Асгрейда мелькнула брезгливая гримаса. — Червь, который должен ползать у наших сапог, возомнил себя драконом. Видимо, нам придется на его примере объяснить всем другим, к чему ведут такие заблуждения.

— Меня радует ваша твердость, — ответил Томэ.

Он испытал смешанные чувства. С одной стороны он был рад, что сумел обмануть колдуна, с другой стороны было обидно, что карта, которую он считал ценной, как оказалось ничего не стоит. Однако, наверное, все-таки хорошо, что он узнал все таким образом. Он мог бы серьезно подставиться, если бы попытался разыграть эту пустышку. Томэ попытался убедить себя, что ему повезло. Ухмылка Асгрейда здорово мешала самовнушению.

— Сначала, я рассчитывал остаться здесь подольше, но теперь думаю, нам будет полезней совершить небольшое путешествие, — неожиданно сказал схоларий.

— Надеюсь, вы не собираетесь показывать мне ваши застенки?

— Ну что вы, это мы оставим на сладкое.

Схоларий вышел из-за стола и поманил за собой Томэ. Следом за Асгрейдом десятник поднялся по лестнице и вышел из трактира. Солнце уже скрылось за горизонтом, сумерки быстро переткали в ночь.

Неподалеку от входа, над землей висела прогулочная летающая лодка. Это был вместительный роскошный транспорт, обшитый редким деревом и украшенный золотом. Схоларий подошел к ней и вскарабкался на борт по спущенному трапу.

— Непохоже на машину правосудия, — сказал Томэ.

— Зато никто не догадается, кто пожаловал в гости. Иногда, это бывает очень полезно.

Не дожидаясь приглашения, Томэ тоже взошел на лодку. На палубе летающего аппарата пахло специями и благовониями. Паркет из мраморного дерева, красиво переливался в лучах скрытых светильников. Вдоль бортов стояли диванчики обшитые вишневым бархатом, В центре, на помосте, под красным балдахином, темнели покрытые лаком резные кресла. Обстановка походила на загородный домик богатого купца.

Асгрейд заметил озадаченный взгляд Томэ.

— Прежнему владельцу это все равно уже не понадобится. А мы не стали ничего переделывать.

Схоларий поднялся на помост и опустился в кресло, Томэ сел рядом. Бойцы из свиты Асгрейда бесшумно забрались в лодку, и расселись вдоль бортов. Схоларий провел ладонью по подлокотнику и машина начала набирать высоту.

— А куда мы летим? — спросил Томэ.

Он старался говорить небрежно, но на самом деле ему было немного не по себе. Схоларий задумчиво смотрел в темноту за бортом. Казалось, Асгрейд не слышал вопроса. Он чуть шевельнул пальцами, и помост стал овевать легкий поток прохладного воздуха.

— Все же я думаю, главная проблема в страхе, — сказал схоларий. — Ты боишься этой силы, потому что не понимаешь ее. Не могу сказать, что ты сильно ошибаешься. Она действительно очень опасна. Она как огонь. Может верно служить, а может превратиться в страшную угрозу. Пожалуй, хорошо, что лишь немногие могут к ней прикоснуться.

— Это все болтовня. Можно найти кучу красивых сравнений, но суть от этого не изменится. Раньше я никогда не встречал людей, который на самом деле могли черпать силу из нереальности. Для меня они были героями сказок… — Томэ запнулся.

— И в этих сказках они все очень плохо кончили, — продолжил Асгрейд. — А какая еще судьба может ждать типов, которые только и делают, что приносят в жертву прекрасных дев, да вызывают демонов направо и налево.

— А вы ничего это не делаете? — будто невзначай спросил Томэ.

— Ты не представляешь, как трудно найти в Столице девственницу подходящего возраста. Так что этот пункт сам собой. А насчет демонов… Что такое по твоему "демон"?

— Проявление силы одной из сущностей нереальности в нашем мире. Как-то так.

Асгрейд довольно кивнул.

— Вижу, ты уже провел кое-какие исследования. Как видишь, тут нет никакой мистики. Мы всего лишь используем источник энергии. Все основано на расчете и контроле. Конечно, если говорить о том, что толпа называет "демонами", то выглядят они не очень приятно, но это прежде всего недостаток нашей психики. Эволюция не приспособила нас к восприятию сверхъестественных сущностей. Возможно, со временем это изменится и люди перестанут видеть чудовищ.

— Стоп, не понял, а при чем здесь психика?

— Ты что всерьез думаешь, будто те "демоны" о которых ты читал в своих книжках, действительно имеют аршинные рога, частокол клыков и прочий набор чудища из детских страшилок?! — Асгрейд рассмеялся, — Их образ на девять десятых результат взаимодействия энергии нереальности и человеческого воображения. Люди чувствуют страх и придают ему форму. Кстати, еще не бывало такого, что бы двое видевших демона, потом одинаково его описали.

— Я читал, некоторые создания могут для создания тела призывать к себе стихии.

Асгрейд отмахнулся.

— Просто форма становится более постоянной. Сути дела это не меняет. Видишь ли, то, что мы называем "демонами" ориентируются в нашем мире немногим лучше, чем мы в нереальности. Они понятия не имеют, как должен быть устроен живой организм. Они извлекают образы из человеческого сознания и складывают в их самые невероятные сочетания. Может быть, они и хотели бы построить что-то красивое, но, как я уже говорил, наш разум обладает таким свойством, что предоставляет им "чертежи" лишь для воплощения наших же кошмаров.

— Эти… создания разумны?

— Не в том смысле, в каком мы привыкли это понимать. По крайней мере, вряд ли тебе удастся завязать с кем-нибудь из них беседу… О, по твоему лицу я вижу, что у тебя нет никакого желания оказаться так близко от демона, чтобы попробовать с ним заговорить. Не волнуйся, в нашем деле, это не является обязательным условием. На самом деле, взаимодействие с сущностями нереальности посвящена очень маленькая часть искусства. Просто она привлекает больше всего внимания. Так уж повелось, что толпа любит красочные эффекты.

Томэ улыбнулся и кивнул, словно разделял насмешливое сожаление Асгрейда. С тех пор как разговор зашел о сущности сверхъестественного, кентарх заметно оживился. Похоже, его действительно очень волновала эта тема. Или же просто старался разжечь любопытство собеседника. Томэ очень не понравилось, как колдун ввернул слова "наше дело". Будто Томэ уже дал на что-то согласие.

— Нас боятся, прежде всего, потому что мы действуем в тайне. Поэтому и появляются всякие вздорные слухи. Мы были бы и рады их развеять, но тайна не наша прихоть. Искусство соприкасается с основами мироздания. Раскрывать его пути, все равно, что разбрасывать на улицах листовки с рецептом взрывчатки. Разумеется, в руках у большинства, такой рецепт окажется совершенно бесполезным, но всегда есть вероятность, что он попадет к человеку, который никогда не обучался, но все же обладает даром. Такое уже случалось. Последствия были… громкими.

Асгрейд усмехнулся и посмотрел на Томэ, так словно хотел ему подмигнуть, а потом вдруг снова стал серьезен.

— Хотя, скорее всего это слишком поверхностное объяснение. Чем больше я об этом думаю, тем чаще мне кажется, что люди просто прикрываются страхом. Они словно скрывают этой простой и естественной эмоцией другое чувство. То, в котором они не хотят признаваться даже сами себе, — схоларий чуть перегнулся через подлокотник и склонился к Томэ. — Это зависть. Ты удивишься, как многие нам в тайне завидуют. Отчасти я их понимаю. Мы владеем невероятной силой, к которой они не могут даже приблизиться просто потому, что родились не под той звездой. Где же тут справедливость?!

Схоларий снова откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на мерцающие в небе звезды.

— Искусство это не только могущество. Еще оно делает нашу жизнь осмысленной. И глубокой, как эта ночь. Скажи, Томэ, разве тебе не интересно, что скрывается там, в темноте?

Томэ дернул плечами. Такой поворот разговора его раздражал.

— Может, обойдемся без вопросов в стиле бродячих проповедников?

— Если настаиваешь. Я лишь пытаюсь найти близкие к тебе слова.

— То есть подобрать ко мне ключ.

— Ты подозрителен. Прагматичен. Или стараешься таким быть. Да теперь я вижу, загадки мироздания с тобой лучше отложить на потом. Тогда вернемся к практической стороне вопроса. Сила, Томэ. Искусство дает огромную силу.

— Это только твои слова. Пока что я не увидел от нее никакой реальной пользы. Да и само ощущение, мне совершенно не понравилось.

— Так значит в этом корень проблемы. Ха, долго же ты мне морочил голову. Я скажу так, действительно, вначале прикосновение к сердцу мира может оказаться неприятным, и даже причинить боль. В твоем случае, думаю, дело в возрасте. Когда представления о мире уже устоялись, их ломка дается нелегко. Но я обещаю, когда ты освоишься, сила будет давать тебе наслаждение подобного которому, ты никогда не испытывал.

— И снова только сотрясение воздуха.

— Да в наше время на слово верить не принято. Поэтому я с самого начала решил показать тебе практическое доказательство.

— Что?

— Погляди, что там у нас за бортом.

Томэ встал и подошел к краю помоста. Огоньки города остались далеко за кормой, дальше по курсу расстилалось бескрайнее море темноты. Томэ мог разглядеть только смутные силуэты, которые проступали из мрака, как скалы из воды.

Над носом лодки возник переливающийся шар, размером с голову. С его поверхности потянулись едва различимые полупрозрачные лучи, которые почему-то изгибались как щупальца. Несколько секунд ничего не происходило, а потом Томэ увидел.

На первый взгляд это походило на ямку, которую выкопал в песке ребенок, а потом сложил туда свои кубики, пирамидки и цилиндры. Только на самом деле "ямка" была долиной в несколько километров в поперечнике. Циклопические строения заполняли ее без остатка и прижимались черными боками к склонам окружающих холмов. К небу тянулись сотни острых шпилей. Они походили на клыки мертвого дракона, торчащие из обнажившейся челюсти.

Томэ сразу догадался, о какой "доказательстве" говорил Асгрейд, но далеко не сразу смог в это поверить. Он медленно повернулся к креслу, в котором спокойно сидел схоларий.

— Вы спятили, — тихо сказал он.

— Ты думаешь? Что ж, скоро мы проверим эту теорию.

— У Крысолова в клане не меньше восьми сотен бойцов. Да и из меньших кланов в случае чего придут ему на подмогу. Признайтесь, вы просто хотите надо мной подшутить.

Томэ уловил в своем голове просящую нотку и стиснул зубы. Проклятый колдун!

— По подсчетам Схолы в так называемом клане Некрополя не меньше полутора тысяч воинов, — лениво ответил Асгрейд, — Вмешательство меньших кланов маловероятно. В последнее время, Крысолов изрядно всем надоел.

— То есть соотношения сил, будет примерно один к ста, а не один к трем сотням. Тогда вы удачно подобрали момент. Как же я рад, что в Страже работают такие тонкие стратеги.

В ответ Асгрейд лишь снова рассмеялся своим особым смехом, от которого по спине Томэ пробежал холодок.

Десятник посмотрел на бойцов из свиты. Могучие схоларии продолжали сидеть вдоль бортов, неподвижные, как истуканы. Кажется, они даже не моргали. Томэ перевел взгляд в темноту за бортом. Он надеялся увидеть всполохи от приближающейся боевой эскадры Схолы, но ткань ночи пронзали только иголки звезд. Похоже, дело обстоит именно так как намекает Асгрейд. Они собираются явиться в Некрополь в компании из всего лишь десяти дуболомов! У которых даже оружия не видно! А что потом?! Асгрейд потребует, что Крысолов сдался именем закона?!

Томэ бросил косой взгляд на схолария. Тот сидел неподвижно, уперев кулак в подбородок и время от времени улыбался. Кажется, реакция Томэ его забавляла. Десятник несколько раз вздохнул и постарался успокоиться.

Как бы там ни было, Асгрейд не сумасшедший. Ладно, не до такой степени сумасшедший. Он собирается что-то продемонстрировать. Значит, у него в рукаве есть какой-то трюк… Остается только надеяться, что колдун не переоценил свои силы. Не смотря, на ночную прохладу, Томэ почувствовал, что вспотел.

В давно прошедшие времена, когда земли в Столице не хватало даже для живых, большинство покойников сгорали в Пасти Арслана. Только состоятельные люди, могли позволить себе сохранить останки родичей. И не где-то на дальних задворках огромного города, а поблизости от домов.

Понятно, что земли на всех желающих физически не хватало и склепы очень быстро стали тянуться небу. Никто не знал, сколько людей нашли своей последний приют в недрах каменных глыб. Кто-то говорил миллионы. Десятки миллионов поправляли другие.

Но сейчас этот вопрос имел лишь отвлеченный интерес. Вскоре после того как в Некрополь перестали прибывать мертвые, в нем объявились совсем другие жители. Отбросы Столицы, голодные и озлобленные они создали собственный город, живущий по своим жестоким законам. И вождь этого города мог считать себя суверенным правителем. Почти равным господам из Синклита. В последний раз власти напоминали здесь о себе, когда Томэ был еще ребенком. Больше пяти тысяч бойцов армии и Схолы вошло в город отверженных. Карательная операция затянулась на неделю, стоила огромных денег и не принесла никаких заметных результатов. Меньше чем за год Некрополь восполнил потери. С тех пор Синклит старался делать вид, что не замечает этого разбойничьего королевства в окрестностях Столицы. Город мертвых и город живых вели тихую войну, которая подчинялась кодексу неписаных правил.

То, что задумал Крысолов, явно нарушало кодекс, и было вызовом властям Столицы. Томэ думал, что Схола собирается перехватить воинов клана между склепами и городом. Но вторжение в сам Некрополь…

Под днищем летающей лодки проплыли первые склепы. Постройки стояли почти вплотную друг к другу. На нижних ярусах мелькали оранжевые огоньки костров. Это воины кланов несли дозор.

В избытке у жителей Некрополя были только кости, всего остального не хватало. Часто единственным способом выжить, было ограбить соседа. Поэтому воины на постах никогда не расслаблялись. Но атаки с воздуха кланы явно не опасались. За небом никто не следил.

Томэ нервно усмехнулся. Он вовсе не был уверен, что такое преимущество его радует. Если бы лодку на земле встречала орда разбойников, Асгрейд скорее всего просто развернулся восвояси вместо того чтобы соваться дальше в капкан.

Лодка приблизилась к центру долины, и Томэ увидел огромную ступенчатую пирамиду. Раньше он только слышал об этом ядре Некрополя. Вдоль края каждого яруса тянулся ряд чуть изогнутых острых шипов, вершину венчал похожий на кинжал обелиск. Пирамида походила на морское чудовище, выплывшее из глубин.

От других склепов пирамиду отделала полоса незастроенной земли. В сравнении с теснотой остальных проходов Некрополя это был королевский простор. На нижнем ярусе полыхали костры. Их было так много, что казалось основание пирамиды охватил пожар. Это было что угодно, но не дозор.

До лодки стал долетать рокот барабанов. В угрожающий ритм вплетались протяжные голоса труб. Дикая мелодия давила на нервы. Томэ заметил, что его пальцы вздрагивают в такт музыке, и сжал кулаки.

— Этот ритуал называется открытие Кровавой Двери.

Томэ повернулся к схоларию, Асгрейд сидел, закрыв глаза, его указательный палец постукивал ногтем по подлокотнику кресла.

— Кланы исполняют его перед большой войной. Они думают, что проход между мирами это что-то вроде решета, и духи умерших просачиваются туда, как капли. Поэтому если разом погибнет много людей, то их духи могут не суметь найти путь и остаться среди живущих. Чтобы такого не случилось, между мирами нужно открыть широкий проход, — схоларий улыбнулся. — Сегодня это будет очень кстати.

Без всякого предупреждения все огни на палубе погасли, и лодка погрузилась в темноту. Томэ заморгал, стараясь скорее приспособить зрение к окружающей ночи. Перед носом лодки он разглядел глыбу пирамиды и понял, что машина плавно снижается. Каменная громада закрыла собой все небо. Томэ моргнул еще раз и увидел ряд "клыков" на краю яруса. От стеклянистой поверхности изогнутых конусов отражался свет горящих внизу костров. Томэ облизал губы, его сердце стучало почти так же часто, как барабаны внизу.

Лодка развернулась, и ее борт бесшумно коснулся края яруса. Свита Асгрейда разом оказалось на ногах. Словно тени, воины проскользнули в промежутки между клыками. Кентарх тоже встал и подошел к Томэ.

— Думаю, нам тоже стоит поторопиться. Не хочу слишком здесь задерживаться.

— Тогда лучше всего сразу отсюда убраться.

— О нет, не так быстро. Ты ведь не забыл, что я обещал тебе кое-что показать?

Схоларий пересек лодку и спокойно шагнул на черную площадку. Томэ выругался сквозь зубы. Если бы он только знал, как управлять этой штуковиной… Но если он не может увести лодку, похоже, лучший выбор, следовать за схолариями. И молиться о том, что Асгрейд действительно знает, что делает.

Томэ подошел к борту. Лодка была пришвартована не совсем ровно. Край яруса возвышался над бортом как большая ступень. Томэ обхватил руками ближайший клык. Странно, камень был теплый и словно пульсировал. Десятник закинул ногу на платформу и рывком выбрался с лодки. У него это получилось совсем не так легко и изящно как у схолариев. Томэ невольно нашел взглядом силуэт Асгрейда. Интересно, кентарх просто очень силен или тут есть что-то еще?

— Ну что ж, все в сборе.

Асгрейд стоял в стороне, но его шепот снова вливался прямо в уши Томэ, ему не мешало ни расстояние, ни рокот барабанов.

— Пойдем, для представленья нужно подобрать площадку.

Маленький отряд зашагал вдоль яруса. Томэ достаточно освоился, чтобы сообразить, что они высадились выше середины пирамиды, но не у самой верхушки. Десятник напряженно вглядывался в темноту. Скорее всего, весь клан сейчас собрался у подножия, но всегда оставался риск случайности.

Краем глаза Томэ поглядел на Асгрейда. Похоже, схолария мысли о непредвиденных обстоятельствах совершенно не беспокоили. Он спокойно шагал по черным плитам, и небрежно оглядывался по сторонам, точно вышел на вечернюю прогулку.

Отряд добрался до края яруса, впереди снова показалась линия клыков. Нужно было остановиться или повернуть, но все что лежало за углом скрывало каменное тело пирамиды. Томэ быстро нагнал Асгрейда.

— Нужно выслать разведку. Если хотите я могу…

Схоларий беззаботно отмахнулся.

— Нет необходимости.

Не задерживаясь ни на миг, отряд повернул следом за кентархом. Им навстречу из-за угла выросли силуэты людей. Сердце Томэ стукнуло между лопаток. Он понимал, что уже поздно, но рука автоматически метнулась к плети. Асгрейд перехватил его за запястье.

— Спокойно. Присмотрись.

Первый шок прошел и Томэ заметил, что фигуры застыли в странных, неестественных позах, с раскинутыми руками и ногами, некоторые изогнутые так, что человек просто не мог бы сохранить равновесие. Больше всего в глаза бросалась противоестественная неподвижность. Это чучела или… Но в такой ситуации все странное означает угрозу. Томэ перевел взгляд на схолария. Разумеется, тот и не подумал остановиться.

Когда отряд подошел ближе, Томэ увидел, что его догадка подтвердилась. Силуэты принадлежали мертвецам. Обнаженные тела прикрутили к каркасам из шестов, будто огородные чучела. Все трупы были страшно изуродованы. Некоторые уже высохли на солнце, с других, похоже, еще сочилась кровь. Зрелище было гнусным, но Томэ тревожило что-то еще. Наконец он понял, что его беспокоит отсутствие запаха. Страшная вонь, должна была предупредить о такой бойне, задолго до того, как он ее увидел, но ноздри улавливали лишь поднимающийся снизу слабый запах дыма.

— Что тут случилось? — прошептал он.

— Ничего интересного, — пожал плечами Асгрейд. — Культ мертвых, некромантия, жертвоприношения, возможно, ритуальный каннибализм.

Страж указал пальцем на тело, мимо которого они проходили. Томэ увидел, что у трупа не хватает большого куска бедра.

— В таком местечке следовало ожидать чего-то в этом роде, — спокойно продолжил Асгрейд. — Схожие ритуалы описаны множество раз. Но если у тебя научный склад ума, то потом ты можешь более подробно их изучить на предмет местных особенностей.

— Никогда не любил бумажной работы, — буркнул Том.

Он был недоволен собой. Принять мертвецов за живых людей, такого с ним не случалось уже… очень давно. Дергается, как новичок на первой вылазке. Конечно, он его втянули в дико опасную авантюру, но дело-то не в этом. Просто проклятый колдун действует ему на нервы не хуже чем какофония снизу. Если кентарх думает, что таким манером сможет втянуть его в свою компашку, то схоларий вконец спятил!

Рядам мертвецов, казалось, не будет конца. Томэ сбился со счета на шестом десятке. Что же за безумие стало творится в Некрополе? Даже если тут выставлены жертвы за последние несколько лет, похоже, что вся жизнь кланов теперь вертится вокруг этих ритуалов. По Столице давно уже пошли слухи, что бандиты из Некрополя зачем-то хватают бродяг на улицах. А он, дурак, не верил…

Асгрейд поднял руку и отряд остановился. Они оказались на небольшом пятачке свободном от мертвецов. Слева, под высокой аркой, чернела глотка коридора. Должно быть, проход уводил в недра пирамиды.

— Вот здесь хорошее местечко, — пробормотал Асгрейд.

Глаза схолария были закрыты, казалось, он прислушивался к чему-то. Томэ снова занервничал и посмотрел на арку. Они стояли прямо напротив. А из прохода в любую минуту мог вынырнуть кто угодно!

— Раз уж мы столько топали, может, пройдем еще немного? — спросил он.

Асгрейд только мотнул головой.

— Отойдите подальше. Мне нужно больше места.

Томэ скрипнул зубами. Ничего не поделаешь. Десятник развернулся в сторону арки. Возможно, безопасней всего будет прижаться к стене. Томэ окинул взглядом каменную глыбу. Сверху, на краю следующего яруса, чернело что-то похожее на густой кустарник. Томэ нахмурился. Даже если местный пришло в голову устроить там огород, как бы они затащили столько земли на этакую высоту. Мимо Томэ прошло два бойца из свиты Асгрейда, они направлялись прямо к арке. Черная масса на стене заволновалась, раздался противный клекот.

— Стойте! — крикнул Томэ.

Но было уже поздно. Воздух загудел от пронзительных и одновременно тоскливых воплей, сотни черных крыльев закрыли небо. То, что Томэ сначала принял за кусты, оказалось стаей арнисов. В Столице терпеть не могли этих падальщиков, говорили, что их мерзкие крики предвещают несчастье. А здесь, в Некрополе, их, похоже, прикармливали. Томэ никогда раньше не видел, чтобы эти твари вырастали до таких размеров.

Птицы метались над головами людей и вопили, как резанные. Томэ содрогнулся, такой концерт обязательно услышат внизу. Черная тень упала на него, нос забила вонь гниющего мяса, к лицу метнулись изогнутые когти. Томэ изогнулся и взмахнул плетью. Утяжелитель ударил птицу сбоку, под крыло. Громко хрустнули кости, арнис вскрикнул, почти взвизгнул, и рухнул на камни. Не успел Томэ вздохнуть, как на него напал другой падальщик, за ним второй, третий…

Руки Томэ крутились как у мельницы. Твари атаковали со всех сторон. У него не было времени, чтобы оглядеться, но похоже остальным тоже несладко. Сначала Томэ легко убивал птиц, каждой хватало одного точно удара, казалось, он мог истреблять их десятками, но скоро все резко изменилось. Арнисы начали избегать плети, и пытались атаковать одновременно с разных сторон. Преимущество Томэ быстро сходило на нет.

Две крупных птицы увернулись от удара, но вместо того, чтобы отлететь подальше, они неожиданно метнулись в бок и атаковали вооруженную плетью руку. Когти пронзили рукав и впились в предплечье. Две других твари вцепились в его левую руку, а третья метнулась к лицу. Сил птиц не хватало, что его обездвижить, но движения Томэ сильно замедлились. Он успел только вскинуть кулак. Этого хватило, чтобы оглушенный арнис упал вниз, но остальные твари продолжали терзать его руки. Они били крыльями и тянули его к краю свободной площадки, туда где расставленные тела не дадут ему свободно двигаться. Рядом, словно выжидая момент, кружилось еще три твари.

Томэ развернулся сам, бросился вперед и как кнутом хлестнул скованной рукой, по ближайшему трупу. Раздался влажный хруст, треснула ткань. Арнис упал на камни вместе с клоком из его мундира. Второй арнис пронзительно заверещал. Томэ снова махнул рукой, и насадил птицу на зазубренный шест, который торчал над голым черепом мертвеца. Тварь разинула клюв и забила крыльям, так что зашатался весь деревянный каркас. Привязанный к нему труп затрясся, словно в безумном танце. На его череп лилась густая черная кровь. Они стекала по костям и капала из пустых глазниц, словно мертвец плакал.

Большая тень метнулась к Томэ сзади, он успел только поднять плечо. Тяжелое тело больно врезалось в него, и упало на камень.

Томэ одним ударом плети сшиб плиц с левой руки, и развернулся навстречу атаке. Два арниса бросились к его лицу. Одному он размозжил голову плетью, а второй сумел увернуться. В лодыжку словно влился гвоздь. Томэ не глядя поднял ногу и силой опустил ее вниз. Под каблуком словно лопнул гнилой фрукт.

Уцелевшая птица отлетела недалеко, из пернатой тучи, которая висела над ярусом, к ней присоединилось еще пять. Они стали кружить вокруг Томэ. Десятник понял, что твари выжидают, когда его защите появиться брешь. Следующая мысль обдала Томэ холодом. Птицы так себя не ведут! Даже дрессированные! Твари слишком умны для обычных арнисов!

— Асгрейд! Нам нужно немедленно бежать! Еще пара минут и они нас прикончат!

Ответом были только вопли птиц. Краем глаза Томэ видел, мелькающие силуэты людей, но несмел отвести глаза от птиц, чтобы оглядеться.

— Асгрейд! — снова заорал он. — Если ты не ответишь, я буду считать, что ты мертв! И тогда я сейчас же убираюсь отсюда один!

Почти сразу он услышал смех полный искреннего веселья. Томэ знал, рядом с ним не было ни одного живого человека, но казалось, что Асгрейд стоит прямо у него за спиной.

— Без меня, ты сможешь уйти отсюда только через ворота смерти. Так что лучше не торопись.

— Я и так скоро буду в этих твоих воротах, если срочно что-то не сделать. Давай уже покажи свою силу! Ты действительно на что-то способен, или просто щеки надувал?!

— Люди… Ну что ж, если малыша испугали страшные птички, старшие должны его успокоить.

Асгрейд еще не договорил, как воздух наполнился бледным сиянием. Вопли арнисов стали приглушенными, будто твари кричали издалека. Птицы, которые нацелились на Томэ, застыли окруженные зеленоватым светом. Казалось, воздух вокруг них превратился в светящееся желе. Ближайший арнис завис в двух шагах от Томэ, и он ясно видел, как на раскинутых крыльях дрожат перья, а под шкурой перекатываются мускулы. Птица словно неслась навстречу страшному ветру, который дул из иного мира. Точно такое же сияние охватило и стаю наверху.

— Местные верят, что птицы этой породы способны перехватывать души умирающих. Поэтому их здесь и разводили. По мысли шаманов клана, каждый из этих арнисов сосуд с эссенцией десятков душ. Идеальный объект для следующей ступени жертвоприношения, — Асгрейд снова засмеялся. — На самом же деле, они своей некромантией только подпитывали птиц силой и постепенно делали их умнее. Жаль, что нет возможности оставить все как есть и заглянуть сюда лет через десять. Зрелище было бы очень поучительное.

Птиц охватило пламя. Томэ видел самый разный огонь, который использовали как оружие, но с подобным не сталкивался никогда. Казалось, пылают не живые тела, а пропитанная спиртом вата. За доли секунды птицы превращались в черные бесформенные комки.

Громыхнул гром, сияние исчезло, Томэ прикрыл голову, чтобы защититься от огарков. Но вместо того чтоб упасть, комки раскрошились, открыв пылающую сердцевину, и как салют со страшной скоростью полетели вверх.

За спиной Томэ раздался громкий хлопок. Он оглянулся и увидел, что грудь трупа лопнула, на камне валялись клочки высохшей плоти и обломков костей. В тот же миг вскрылась грудь другого мертвеца. Томэ успел увидеть, как из тела, точно снаряд, вырвался темный комок. Хлопки звенели все чаще, пока не превратились в сплошной гул. Грудные клетки взрывались, и исторгнутые сердца летели к облакам. От горизонта до горизонта вспыхнула золотая молния, а потом тучи раздвинулись. Словно раскололась небесная твердь, в которую верили древние, и открылись ворота в запретный для людей мир.

Недра небесного разлома переливались немыслимыми цветами, в самой его сердцевине, медленно проступала смутная и отчего-то очень пугающая форма. Томэ вдруг подумалось, о голодном хищнике, исполинском чудовище, которое пытается через щель заглянуть в дом.

Каждая поглощенная частичка материи отзывалась в разломе вспышкой света, настолько яркого, что такого не бывает даже в самый ясный полдень. На несколько десятков секунд ночь превратилась в день.

У Томэ закружилась голова. Он опустился на корточки и прижал ладони к вискам. У него появилось такое чувство, будто он только снова крепко выпил. Ему неожиданно стало невероятно весело, хотелось сделать что-нибудь небывалое или просто рассмеяться. Томэ с силой растер лицо руками, стало немного полегче. Страшное сияние постепенно затухало. Томэ поднял голову и увидел, что разлом закрылся. Только облака продолжали светиться, будто завеса за которой горит ночник.

— Ну, разве это не весело?

Томэ медленно встал и посмотрел на ухмыляющегося Асгрейда. Почему-то ему захотелось, показать схоларию язык.

— Ведь ты не будешь спорить, Томэ. Страшно. Но весело. И пьянит лучше любого вина.

Томэ вздрогнул, он, наконец, понял, что с ним случилось. Десятник снова провел ладонью по лицу. Туговато же до него все сегодня доходит.

— Думаю, сейчас к нам должны заявиться гости, — продолжал Асгрейд. — Точное место они определить не смогут, но примерное направление им укажут.

Томэ встряхнулся. Действительно, сейчас во всем Некрополе, наверное, не найти человека, который не заметил бы этот фейерверк. Воины клана уже должны были выступить.

— Самый короткий путь суда через эту арку, — сказал схоларий. — Постарайся, чтобы мне хотя бы некоторое время не мешали. Не люблю, когда отвлекают по пустякам.

Десятник выругался и побежал к проходу. Следом за ним зарысили бойцы из свиты Асгрейда. Томэ с удивлением отметил, что все они живы. Многие, правда, покрыты кровью, но, похоже, обошлось даже без серьезных ран. Что ж, значит, их отбирали не только за внушительный внешний вид. Хоть какая-то хорошая новость.

За аркой, по обеим сторонам коридора, стояли высокие статуи. Они изображали каких-то мужчины со щитами и женщин держащих чаши. Томэ ухватился за руку ближайшего изваяния и потянул. Статуя слегка покачнулась.

— Эй, ну-ка помогите мне скинуть этих истуканов!

Два схолария подошли к Томэ, молча ухватились за статую и легко повалили ее на пол. Он удара у скульптуры отвалилась голова и часть ноги. Томэ сначала поморщился от шума, но потом решил, что после устроенного Асгрейдом концерта, смешно волноваться о таких мелочах.

— Так, и остальные тоже повалите. А потом оттащите к проходу.

Схоларии споро принялись за работу. Они не обмялись ни единым словом, но орудовали так слаженно, будто всю сознательную жизнь только тем и занимались, что разрушали древние здания. Неожиданно для себя, Томэ подумал, что за все время пока они вместе, он тоже ни разу не слышал, как они говорят. Даже во время драки с арнисами он не слышал их криков. В другое время, Томэ, наверное, не придал бы этому значения, но теперь все касающееся Асгрейда казалось ему имеющим тайный смысл.

— Ребята, а как вас хоть зовут? А то ведь так и не познакомились.

Ближайший схоларий повернул голову, Томэ изобразил свою самую лучшую улыбку. Боец секунду смотрел, куда-то через десятника, будто тот был прозрачным и снова склонился над поваленной статуей. Томэ вздохнул.

— Ну, если, правда, что молчание золото, то вы, парни, наверняка уже здорово разбогатели.

Никто из схолариев не позаботился ему ответить.

Через пару минут в горловине коридора вырос завал из переплетенных каменных тел. Не бог весть какая баррикада, но лучше чем ничего. Томэ перебрался туда и обратно несколько раз и решил, что по крайне мере с налета, через нее не перескочишь.

— Хорошо. Теперь о нашей обороне. Предлагаю…

В коридоре загрохотали башмаки. Должно быть, дальше проход упускался под уклоном. Сначала Томэ увидел огни факелов, а потом силуэты воинов. Их было много. Слишком много. Десятник стиснул рукоять плети.

— Похоже, придется ненадолго отложить разговор.

Из коридора вылетала стрела. Она врезалась в баррикаду и застряла в щели между каменных рук. Следом за ней вторая стрела просвистела над плечом у Томэ. Десятник упал на колено и укрылся за щитом у каменного воина.

— А вот это уже совсем не смешно. У вас есть какой-нибудь оружие? Да хватит уже молчать, болваны!

Десятник всматривался в приближающихся воинов. Постепенно их движение замедлялось, стрелы больше не летели. Шагах в тридцати от баррикады вражеский отряд остался. Похоже, они не ожидали наткнуться на преграду и не решались атаковать ее сходу. Неожиданная заминка была ему на руку, но он понимал, что надолго пауза не затянется. Что-то теплое стало капать ему за воротник. Томэ отстранился и поднял голову.

— Твою ж мать!

Стрела, которая миновала его, все же нашла цель. Он вонзилась в шею схолария, который стоял у него за спиной. Острие вошло в плоть под небольшим углом и скрылось где-то под челюсть. Кровь струйкой стекала по древку и капала на камень.

Но Томэ удивила вовсе не это. Огромный схоларий спокойно глядел поверх баррикады и, похоже, совершенно не беспокоился о новой детали своего организма.

— Ты не мог бы… привести себя в порядок? — осторожно спросил Томэ. — Это нервирует.

Схоларий не удостоил его взглядом. Просто поднял ладонь, ухватился за древко и одним движением вырвал стрелу. Острие оказалось зазубренным и рану разворотило так, что открылась кость. Томэ успел увидеть зарубку челюсти, прежде чем схоларий прижал к шее пальцы. Когда, он через минуту опустил руку, на месте раны остался грубый рубец.

— Да, — пробормотал Томэ. — Так лучше.

В глубине коридора началось какое-то шевеление. Томэ выругался. Он понял, что со всем этим спектаклем, забыл о враге. Воины клана перестраивались, явно готовясь начать атаку. Их медлительность удивляла Томэ. Он думал, те сразу бросятся в атаку. Хотя, наверное, любой, кто увидит дыру в небе, дважды прикинет, так ли ему нужно приближаться к людям, которые забавляются такими фокусами.

Кожу на шее стало щипать. Томэ сунул руку за воротник. Жгло там, где кровь схолария смешалась с его потом. Он несколько раз провел ладонью по загривку. Жженье уменьшилось. Прежде чем вытереть руку о штанину Томэ мельком на нее взглянул. Челюсти десятника сжались. Его ладонь покрывали темные разводы с синеватым отливом. Чтобы не текло в жилах схолария, это больше походило на чернила, чем на кровь.

Томэ откопал в карманах чудом уцелевший платок и еще раз тщательно вытерся. После секундного раздумья, он выбросил испачканную ткань. Десятник постарался сосредоточиться на врагах, но его взгляд то и дело возвращался к замерзшим за спиной фигурам. Собственная несобранность бесила его, но он не мог ничего на этот поделать. Его борьбу с самим собой прервали воины клана, наконец, они на что-то решись.

Первая шеренга вражеского отряда расступилась, и на Томэ уставились дула примитивных винтовок.

— Ложись!

Томэ едва успел растянуться на полу, как громыхнул залп. В коридоре он прозвучал как удар грома. Воздух наполнился пороховым дымом и пылью от битого камня. Винтовки клана были жалкими самоделками, и близко несравнимыми с настоящим боевым оружием, но все же в них таилась страшная мощь. И здесь, в узком коридоре, на короткой дистанции, они получили редкий шанс полностью ее проявить. Одного залпа хватило, чтобы на половину уменьшить высоту баррикады. Мягкий камень не выдержал столкновения с металлом. Томэ понял, что стрелки специально целили в преграду. Они хотели сначала расчистить проход. Вместе с этой мыслью к Томэ пришло четкое осознание — это позицию не удержать!

Стрелки начались возиться со своим оружием. Томэ понял, что они перезаряжают. Он оглянулся на схолариев.

— Скорее, пока они не дали второй залп…

Огромное тело пролетело над ним и перемахнуло через баррикаду. Томэ не успел моргнуть, как схоларий пробежал тридцать метров и врезался в строй стрелков. Следом за первым в атаку бросились остальные бойцы Асгрейда. Стрелки погибли за считанные секунды, схоларии буквально разорвали их на куски.

— Вообще-то я не немного другое имел в виду, — пробормотал Томэ, — но это тоже вариант.

Уцелевшие воины кланов выставили перед собой копья и начали отступать. Схоларий, которого раньше ранило стрелой, подпрыгнул к самому потолку и рухнул на копьеносцев. В строю появилась брешь, и туда ринулись бойцы Асгрейда. Схоларии так и не достали никакого оружия, но каждый их удар кромсал тела, будто они били не кулаками, а молотами. Кожа Томэ покрылась мурашками. С чем же он связался?!

Схоларии крушили ряды защитников пирамиды. Если воины клана еще не бежали, то только потому, что в коридоре получился затор. Томэ оперся локтем на баррикаду, соваться в бой он не собирался. Когда на передовой орудуют такие твари, разумней всего остаться в тылу. Да и в любом случае, скоро все кончится.

Мысль оказалось предательской. Вражеский отряд перестал пятиться. Томэ понял, что кто-то останавливает бегущих и возвращает их в бой. Из задних рядов снова полетели стрелы. В одного из схолариев их попало сразу пять, так что его грудь стала похожа на подушечку для огромных булавок. Но воина Асгрейда это не смутило. Томэ видел, как тот одним движением обломал торчащие древки, а другим расплющил череп ближайшего врага. Пыльцы десятника стиснули осколки камня. Что-то шло не так. Если защитники пирамиды хоть что-то понимают, сейчас для них лучше всего отступить. Либо их командиры спятили от страха, либо у них что-то спрятано в рукаве.

Один из схолариев вдруг взлетел и с размаху шмякнулся о стену, будто его пнул великан. Из вражеских рядов выскочил человек в долгополых желтых одеждах. В руках он держал длинный шест, на обоих его концах полыхал странный призрачный огонь. Человек в желтом, увернулся от кулака другого схолария, и слегка ударил его по шее горящим шестом. Боец Асгрейда упал на колени. Тот час ему в грудь вонзилось два копья. Коридор загудел от протяжного рыка. Навстречу схолариям вышло еще три воина в желтом, каждый держал в руках загадочный шест.

Раненые схоларии снова оказались на ногах. Вместе с остальными они попытались взять желтых в кольцо. Другие защитники пирамиды им не мешали. Отряд воинов клана словно лишился управляющей воли и легко откатился на десяток шагов. Бойцы в желтом орудовали своими шестами с невероятной скоростью. Томэ впервые увидел, что воины Асгрейда испытывают что-то похожее на страх. Схоларии явно избегали ударов горящим оружием. Но все равно их было больше, и они не собирались отступать.

Желтый боец, который первым ввязался в бой, задрал голову к потолку и провыл что-то голосом, от которого у Томэ заболели уши. Словно в ответ на его вопль пирамида загудела, сверху посыпалась пыль. Схоларии застыли в нелепых позах, будто в детской игре им сказали "замри".

Желтый вскинул свой шест, и бросился к выходу из коридора. За его спиной зашевелись приходящие в себя схоларии. Шесты оставшейся троицы завертелись так, что превратились в горящие колеса.

От бегущего желтого исходила такая волна угрозы, что Томэ рефлекторно вскочил и прижался спиной к стене. Боец, легко перемахнул баррикаду, и ринулся дальше, не удостоив десятнника взглядом.

"Он рвется к Асгрейду"! — понял Томэ.

Он не питал ни малейшей симпатии к кентарху Схолы, но сейчас только этот ублюдок мог вытащить его отсюда. А значит…

— Эй, уважаемый, куда торопишься?! А как же поговорить?!

Желтый остановился, и повернул к Томэ узкое лицо, с черными, злыми глазами. На десятника снова обрушилась лавина страха. Он сосредоточился, поток чужой воли был слишком силен. Томэ смог только отклонить его в сторону, так чтобы он скользил по внешнему краю сознания. Сердце страшно стучало, Томэ терзало чувство, будто у него за спиной, стоит что-то страшное, готовое его поглотить. Жутко хотелось оглянуться. Он уже испытывал такое раньше. В детстве. Когда малышом заблудился в ночных коридорах отцовского дворца.

Томэ сумел презрительно усмехнулся.

— Это все что ты можешь? Не впечатляет, приятель. Совсем не впечатляет.

Чужая воля снова обрушилась на его сознание. Томэ защищался, отклоняя удары. Он не знал, сколько времени занял поединок. Ему казалось, что бой тянется мучительно долго, но языки колдовского пламени на шесте замерли, точно их заморозили. Он пытался сохранять спокойствие, но это походило на попытки подняться склону, покрытому скользкой глиной. Этой глиной стали его мысли. Стоило опереться на одну из них, как он тут же терял равновесие. А он чувствовал, что падение утащит его бездну.

Томэ постарался сосредоточиться на окружающем мире. Теперь он видел, что одежды его противника сплошь покрыты непонятными бурыми письменами. Сознание, словно откуда-то издалека, шепнуло, что перед ним шаман. Один из тех, кто приносил жертвы, и над кем насмехался Асгрейд. Томэ не стал прислушиваться к этой мысли, он продолжал смотреть.

С запястий врага свисали сложные амулеты, а на груди, между складками желтой ткани белел череп арниса. Почему-то этот череп приковал его внимание. Его словно заворожила благородная белизна кости… Он почти пропустил удар шамана.

Пламя на шесте вспыхнуло, и горящее оружие рванулось к его горлу. Томэ рефлекторно блокировал удар рукоятью плети, шагнул вперед и всадил основание ладони в лицо шамана. Враг выронил посох и рухнул на камни. Мертв — понял Томэ. Пламя на концах шестах сразу погасло, будто его питала воля хозяина. Десятник встряхнулся. Бой был коротким, но он чувствовал себя так, будто взбежал по высокой лестнице. Он спасся только потому, что шаман недооценил реакции тренированного тела. Томэ скрипнул зубами. Он стал слишком самоуверен. Слишком рано решил, что уже хорошо разбирается в таких делах.

Томэ развернулся. Отряд защитников башни откатился в глубь прохода, так что он видел, только их силуэты. Перед баррикадой лежало три бесформенные кучи, местами сквозь густую кровь проступала желтая ткань. Схоларии топтали их, так что по всему коридору разносилось влажное чавканье.

— По-моему с них уже хватит, — хрипло сказал Томэ. — Думаю, они поняли, что были неправы.

Схоларии остановились и посмотрели на Томэ. Почти все они были покрыты кровью. У некоторых на лицах синели странные пятна, похожие на огромные синяки. Самый крупный схоларий раздвинул губы, словно пытаясь изобразить улыбку. Похожие на клыки зубы блеснули в жутком оскале.

— А хотя, продолжайте, что начали. Извините что отвлек.

С дальней стороны коридора донесся гул. Томэ привстал на цыпочки. Бойцы клана снова пошли в атаку. Похоже, к ним прибыло подкрепление. В первых рядах Томэ разглядел с десяток фигур в желтом.

— Так, это уже чересчур, — пробормотал Томэ. — Чем бы там не занимался Асгрейд, лучше бы ему закончить это как можно скорей.

Схоларии оставили растерзанные тела и перебрались через баррикаду к Томэ. Коридор гудел от топота, воины клана приближались, как приливная волна. Они зазывали и потрясали оружием. От былого страха не осталось и следа. Томэ отступил за спины схолариев. Лучше если они окажутся между ним и ордой разъяренных психов. Не пора ли вообще делать отсюда ноги?

Томэ повернулся к арке и замер, под каменным сводом росло нечто похоже на стог света. Каждая "соломинка" в нем была застывшим изогнутым лучом. Сверкающий стог заполнил собой арку, под ногами задрожал камень, раздался протяжный тоскливый звук. Больше всего он походил на стон. Стон камня. Словно вся громада пирамиды испытывала невыносимую боль.

Светящийся стог, словно взорвался изнутри, слепящие соломинки помчались вглубь коридора. Томэ пригнулся хоть и понимал, что это бесполезно. К его удивлению, застывшие кусочки света пролетели над ним, не причинив никакого вреда. Они исчезли за баррикадой, и боевые кличи воинов клана сменились жуткими воплями. Томэ вскочил и выглянул из-за плеча схолария.

Коридор за баррикадой походил на калейдоскоп, в нем, как в водовороте крутился свет и невероятно густые тени, такие черные, какие бывают только в безвоздушном пространстве. Томэ видел, как в двух шагах от баррикады копьеносец наступил в такую тень, и его нога провалилась туда по бедро, словно темнота была дырой в ткани реальности. В следующий миг тень сместилась, и нога копьеносца оказалась срезанной. Из обрубка хлестнула кровь. Боец закричал от боли, но тут же его снова накрыла черная завеса, а когда она сдвинулась, у копьеносца осталась лишь половина черепа. Томэ поразило, каким ровным и чистым был срез. Такой мог бы сделать опытный хирург в анатомическом театре.

Тени метались по коридору, и похищали куски плоти людей. С каждым мигом фигуры все больше походили на бумажные снежинки, которые вырезают дети. Кровь хлестала во все стороны, стены окрасились алым, по полу разлились липкие лужи. Противный металлический запах стал таким густым, что Томэ было трудно дышать. Пирамида стонала не замолкая, страшный звук нарастал, так что хотелось зажать уши. Томэ казалось, будто он оказался внутри огромной трубы.

Звук словно проникал ему под кожу и наполнял его тело. У Томэ было странное чувство, будто он превратился в пустой дом. Нет, не дом. Дворец. Возможно размером с древний храма. И под его сводами бушует ураганный ветер, так что эхо отдается от стены. Звук продолжал наполнять его, проникая даже в клетки, и все тело зазвучало, словно музыкальный инструмент. И Томэ понял, что ошибся. Он был не дворцом, он был органом, исполинским собранием труб и мехов. Теперь он слышал, то, что раньше казалось ему стоном, было музыкой. Эта великая мелодия вращала вселенную, даровала жизнь и смерть. А он был частью ее оркестра, инструментом и музыкантом. Одно его дыхание, могло смести всю громаду пирамиды, словно старую паутину!

Томэ ощутил восторг. Он снова прикоснулся к сердцу мира, но теперь это было прекрасно! Он хотел, чтобы это восхитительное чувство никогда не кончалось. Чтобы музыка наполнила его до предела. С ней он чувствовал себя всемогущим.

Но музыка начала стихать. Томэ попытался остановить ее, но это было все равно, что ловить ветер. Сила вытекла из него, и он снова ощутил себя стоящим на грязном полу, в залитом кровью проходе. Лицо было влажным. Он машинально ощупал его, чтобы найти рану и понял, что это слезы.

— Да, а говорят, это от стигийских капель голову напрочь сносит, — пробормотал он.

В коридоре за баррикадой было темно. Томэ лишь смутно различал лежащие на полу останки. Пожалуй, это было к лучшему. Он оглянулся и посмотрел на схолариев.

— Так что, это все или будем ждать продолжения?

Как и следовало ожидать, воины Асгрейда не ответили. Вместо этого они как по команде развернулись и зашагали к выходу из коридора. Томэ несколько секунд смотрел им в спины, а потом поплелся следом. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Асгрейд встречал их у арки. Томэ бросил на схолария завистливый взгляд. В отличие от него, кентарх выглядел бодрым и даже как-то посвежевшим.

— Вот и все, — сказал схоларий. — Работа закончена. Думаю нужно это отметить.

— Закончена? — тупо спросил Томэ.

— Ну да. Неужели ты подумал, что я все это время возился с той кучкой уродцев? Нет. Моя сеть накрыла всю пирамиду.

Неожиданно Томэ понял, что барабаны на нижнем ярусе смолкли. Он вообще не слышал никаких звуков кроме шороха ветра. Если Асгрейд не врал, колдун за несколько секунд снова сделал огромное здание только склепом. Томэ вытаращился на схолария, тот кивнул явно довольный эффектом.

— И никаких демонов. Никаких зарезанных девственниц. Я же говорил — это огромная сила. Ты пока даже не можешь осознать, насколько она огромна. Сегодня ты видел лишь малую часть. Вся эта сила может стать твоей. Нужно лишь протянуть руку.

— Вы это всем говорите? Насобачились на деревенских дурачках, вроде Аргуса? Мне уже достаточно много лет, чтобы понимать — никакая сила не дается просто так. Всему есть своя цена. И чем дальше ты хочешь зайти, тем она выше. Так что хотите взамен?

Какой-то частью разума Томэ понимал, что играет с огнем, но, видно, он был слишком пьян от усталости и отзвуков колдовства, чтобы об этом волноваться. Схоларий приблизил свое лицо к лицу Томэ, так что он чувствовал запах его дыхания — едкий, словно алхимический. Десятник упрямо посмотрел в глаза Асгрейда. Вопреки ожиданиям он не увидел в них злости. Напротив, кентарх словно даже развесился.

— Прости, ты прав. Я не должен был так вести разговор, но, видимо, привычка действительно вторая натура. Ты спрашивал меня о цене. Я скажу тебе правду. Вся прелесть в том, что когда ты погружаешься в искусство, цена перестает тебя волновать.

Каким-то непонятным ему самому чутьем Томэ понял, что сейчас Асгрейд сказал правду.

— Опасная особенность, — прошептал он.

— И лишь одна из многих. Когда ты касаешься силы, все земное кажется тебе мелким и незначительным. Разве тебе самому не хочется снова ощутить поток?

Томэ прислушался к себе и со страхом понял, что Асгрейд говорит правду. Он действительно ощущал мучительное, похоже, на жажду желание. И схоларию он дерзил только потому, что неосознанно хотел заглушить это чувство гневом.

— О да, ты не хотел в этом себе сознаваться, но теперь заметил. Не бойся. Это естественно. Наш дар, с водой соленой схож. Тем сильнее жаждешь влаги, чем неистовее пьешь.

— Не думал, что вы поэт.

— Все мы, так или иначе, становимся поэтами. У нас для этого есть веские причины.

— Что и Аргус тоже поэт?

— Он пока этого не осознает. Как и многих других вещей.

— Ну, это меня как раз не удивляет. А он может, как вы, в одиночку зачистить всю пирамиду?

— Увы, пока его амбиции опережают возможности. Но время и тренировки могут это исправить.

Асгрейд положил ладонь на плечо Томэ.

— Сейчас ты устал и тебе трудно думать. Лучше, продолжим этот разговор на свежую голову. Я отвезу тебя в загородное владение доместика.

— Загород?

— Конечно, ты сейчас пережил, можно сказать, второе рождение. Тебе нужно все спокойно обдумать, там, где никто не будет мешать. Ну а потом, разве ты не хотел поскорее попробовать еще раз?

Томэ хотел. Очень хотел. Сейчас все его прежние тревоги казались глупыми и незначительными.

— Хорошо, тогда…

Схоларии вокруг разом вскинули головы и повернулись к краю яруса. В облаках над кромкой котловины, беззвучно нарастало свечение. Будто со стороны столицы к некрополю двигалась огненная волна.

— Снова ваши фокусы? — спросил Томэ.

Асгрейд на миг прищурился, а потом злобно зашипел.

— Видимо, нет, — пробормотал Томэ и подошел к линии "клыков".

Свечение с самого начала показалось ему очень знакомым. Если бы не присутствие Асгрейда, он бы и не подумал ни о чем сверхъестественном. Если он прав, то скоро все станет ясно.

Облака разошлись точно ветхий холст, и в прореху спустилось шесть боевых кораблей, похожих хищных рыб. Их борта ярко горели огнями, и Томэ стразу узнал раскраску. В Некрополь прибыли лирийцы.

Боевые машины снизились, и с их бортов хлынул огненный дождь. Здания Некрополя задрожали, в воздух поднялись столбы белого дыма. Сила обстрела и близко была несравнима с тем, что устроили в Столице арнезцы, но на земле сейчас все равно должен быть настоящий ад.

Пять кораблей продолжали поливать Некрополь залпами, а шестой взял курс прямо на центральную пирамиду.

— Если они сейчас начнут палить, лучше бы нам убраться в другое место, — быстро сказал Томэ.

Асгрейд только мотнул головой.

Корабль приблизился к пирамиде, и неподвижно завис в воздухе. Томэ нервно оглянулся, гадая, успеет ли он в случае чего добежать до арки, и выдержат ли камни удар. Но, несмотря на его опасения, несколько минут ничего не происходило. Томэ снова поднял голову и посмотрел летающую махину. Если провести прямую линию, то выходило, что корабль остановился как раз над тем местом, где Асгрейд оставил свою лодку. Прошла еще минута, корабль чуть сдвинулся и начал плавно снижаться. Скоро он оказался точно перед Томэ и схолариями. Корабль завис чуть выше края яруса. Его корпус закрыл собой полнеба, бортовые огни грозно переливались в начищенной бронзе украшений. Из носа корабля вырвался яркий луч. Томэ зажмурился и вскинул ладонь.

— Что ж это вы отправились развлекаться, а нас не позвали? — прогрохотал насмешливый голос. — Хотели забрать все славу себе? Не выйдет!

За спиной Томэ выругался Асгрейд.