На равнинах иерехонских

Глава 4

Полуденное солнце светило Томэ в макушку, дружинник расстегнул ворот нового кафтана и открыл ведущую в столовую дверь. Весь его десяток расположился за длинным столом у стены и уминал фирменную острую похлебку Алоика.

— О, командир, наконец, вырвался волю, — прочавкал Самир. — И что характерно, как раз к обеду.

— Подсаживайся, — кивнул Зарак. — Тут еще много. Только за тарелкой нужно кого-нибудь сгонять.

— Попозже, лучше просто оставьте мою долю.

— Что, на бдении теперь хорошо кормят? — удивился Марис.

Томэ вытащил из корзины отрезанную горбушку свежеиспеченного хлеба и впился в нее зубами. Он твердо решил вести себя как обычно.

— Я бы не сказал, — ответил, засыпав в рот последние крошки, — только сейчас набитый живот мне ни к чему. Ты как там, Обрин?

— Жить будет, а вот насчет всего остального прогнозы расходятся, — засмеялся Зарак.

— Что б тебя, придурка, так же отоварили, — огрызнулся Обрин.

— Так я все-таки не понял, как у вас там все вышло? — спросил Томэ.

— Да случайно все. Случайно, — у дружинника было такое лицо, словно он рассказывает эту историю в десятый раз. — Не хотел, я чтобы кто-нибудь заметил, как мы у тех дверей ошиваемся. Услышал шум, понял по шагам, что отряд идет, ну и пристроился к стенке. Некогда мне было рассматривать, что там накарябано.

— По отрывать бы вам головы, за то, что без меня о чем-то договариваетесь, — проворчал Томэ. — Но ладно, сегодня я добрый. Дело мы сделали, так что когда будет с девок деньги получать, не забудьте про мою долю.

Марис неловко кашлянул.

— Что такое?

— Так мы не о деньгах договаривались, а о скидке. На треть меньше за их услуги. На весь год. Мы хотели, хотя бы неделю вообще бесплатно, но у них там…

Томэ застонал.

— Слышать об этом больше ничего не хочу, — он встал из-за стола и кивнул Вильду.

Пойдем, прогуляемся.

Золотоволосый дружинник спокойно отодвинул пустую тарелку и вышел из-за стола. Томэ махнул рукой предлагая следовать за собой. Дружинники с любопытством глядели им вслед. Все бойцы сразу догадались в чем дело.

Выйдя на улицу, Томэ прошел вдоль соседней казармы и толкнул давно некрашеную дверь. Узкий коридор привел его в небольшой зал, в центре которого белел круг мягкого покрытия.

Как Томэ и думал, сейчас здесь никто не тренировался. Десятник расстегнул кафтан и повесил его на один из торчащих из стены крючков. Так же поступил и Вильд.

— Я всегда знал, что ты настоящий мерзавец и постоянная головная боль, — задумчиво проговорил Томэ, — Но вчера ты просто превзошел самого себя. Можешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

— Ты это о чем? Неужели я тебя чем-то разозлил?

Вильд посмотрел на командира, зеленные глаза походили полированные камни. Томэ хмыкнул.

— В общем, так я и думал.

Он стянул через голову рубаху. Вильд спокойно повторил его движения. Десятник краем глаза оценил форму соперника. Казалось маленький дружинник, словно вырезан очень старого жестокого корневища. На его левой руке от плеча до кисти блестели татуированные порхающие мотыльки. Вокруг запястья золотистые насекомые соприкасались крылышками, так что издалека рисунок можно было принять за браслет.

Бойцы вместе прошли в центр круга, покрытие упруго пружинило под ногами.

— Так что, — спросил Вильд, — по-честному и без грязных приемов?

— Не знаю, а ты думаешь, что сможешь удержаться?

— Значит, как получится.

Кулак Томэ свистнул в сантиметре от скулы Вильда, в следующий миг десятнику самому пришлось уворачиваться от удара в живот. Противники разорвали дистанцию и снова сошлись. Хотя рукопашный редко применялся в серьезных делах, его искусство процветало в дружинах великих домов, и Томэ не без оснований считал, что не затеряется среди мастеров Столицы. Однако Вильд ему не уступал, а кое в чем, пожалуй, даже серьезно превосходил. По крайней мере, преимущество противника в росте и весе Вильд сводил на нет, без всякого напряжения, а что касалось силы… Томэ отбил в сторону кулак дружинника и понял, что если бы удар прошел, бой на этом закончился. В маленьком теле крылась поразительная мощь.

Дело приняло серьезный оборот, но Томэ ощутил лишь свирепую радость. С тех пор как Вильд объявился в дружине, ему ни разу не получилось заставить мерзавца драться в полную силу. Наконец-то с играми покончено.

Вильд, похоже, тоже воспринял противника всерьез. Он, что Томэ готовит удар, и разорвал дистанцию. Десятник не стал его догонять, он понял, что Вильд провоцирует на ошибку. Выдерживая расстояние, бойцы начали кружить вокруг невидимого центра. Постепенно в движения Вильда начала проступать какая-то особая плавность, чем дальше, тем больше его шаги напоминали танец. Томэ удивился, он никак не мог уловить смысл действиях противника. На лице маленького дружинника расплылась на редкость самодовольная улыбка.

Что, снова игра?! В груди Томэ стало жарко от злости. Он бросился на врага, чтобы вбить эту мерзкую ухмылку тому в глотку вместе с зубами и едва не напоролся на чудовищный встречный удар. Томэ спасло только то, что Вильд явно недооценил его скорость и контратака запоздала. Удар прошел вскользь, но и этого хватило, чтобы в голове зазвенело. Лишь годами вбитые рефлексы заставили его тело отступить и выйти из неудачного столкновения.

Вильд не пытался развить успех. Видимо он был неуверен в том, какой ущерб причинил его неудачный удар и не хотел рисковать. Томэ тряхнул головой, перед глазами прояснилось, он снова сфокусировался на противнике. Бойцы продолжили маневрировать. Движения Вильда оставались такими же плавными, но теперь дружинник напоминал не столько танцора, сколько извивающуюся змею.

Тело Томэ стало скованным, шаги потеряли уверенность. Сердце, будто сжимала холодная ладонь. Вильд шагнул чуть длинней, чем следовало, и в защите дружинника появилась дыра. Томэ рванулся в атаку и чуть не упал, словно кто-то вцепился в ноги и не дал шагнуть. Его спасло лишь то, что Вильд снова не использовал шанса. На лице дружинника снова появилась мерзкая улыбочка, теперь Томэ понимал, что за ней скрывается — дружинник растягивал удовольствие.

Легкие работали изо всех сил, но десятник все равно задыхался, горло, словно превратилось в тростинку, он просто не мог протолкнуть через него достаточно воздуха. Томэ был на грани паники. Он прикусил себе щеку, будто ухватился за куст на краю обрыва, боль отрезвила его и помогла прийти в себя, хватка на горле слегка разжалась. Вильд неторопливо кружил вокруг, Томэ ушел в глухую защиту и лихорадочно собрался с мыслями.

Он понял, почему проигрывает бой — это был страх. Но откуда взялось это чувство? Вильд опасный противник, но далеко не первый на его счету. Может это из-за пропущенного удара? Когда понимаешь, что в кулаках врага действительно грозная сила, подсознание может сыграть злую шутку. Но не до такой же степени?!

Горло снова стало сдавливать, он мотнул головой, будто стараясь вырваться на свободу, и тут его осенило. Это был не его страх, чувство пришло со стороны.

Томэ знал об этом искусстве. Все дело было в том, чтобы сфокусировать свою волю и атаковать ей врага. Все равно, что ударить в уязвимую точку, только вместо боли страх или гнев. На прибрежных островах еще встречались мастера, но он никогда бы не подумал, что нарвется на такого специалиста в собственном десятке. Да что там в десятке — во всей дружине! Сначала коротышка разжигал в нем злость, а потом решил вызвать панику. Ах, Вильд, Вильд, не удержался ты все же от грязных приемов.

С другим противником, он бы потребовал остановить бой, но Вильд не отпустит раньше, чем превратит в его отбивную. Но ничего, у Томэ тоже найдется чем удивить таких умников. Прежде всего нужно, "закрыть двери". Он сосредоточился, ему показалось, что разгоряченной кожи коснулся прохладный бриз, а в ушах зазвучал прибой. Нет! Никаких образов! Противник использует их, как только заметит. Нужно было погрузиться в средоточие души и там отсечь от себя все постороннее.

Давление страха ослабло, он превратился в подобие шепота на самой границе восприятия, когда человек слышит слова, но не может разобрать смысл. По краю средоточия, в котором укрылся его разум, скользнуло удовлетворение. Все идет хорошо! Томэ не позволил себе коснуться этого чувства. Никаких эмоций, только концентрация! В этой битве, как и в обычной, нельзя выиграть, только защищаясь, нужно атаковать.

Тела бойцов продолжали маневрировать, выискивая позицию для нападения, а разумы вели незримую борьбу. Наведенные эмоции пытались пробиться к сознанию Томэ и скреблись о стены его средоточия. Десятник шаг за шагом усиливал концентрацию. Он непрерывно стягивал все душевные силы. Наведенные эмоции задыхались без пищи. Сконцентрированная воля Томэ, как лавина, рухнула на посторонние чувства, и они начали разрушаться… В этот самый миг он уловил чужую эмоцию. Не ту, которую пытались разжечь в его душе, а действительно чужую. Это было злобное удивление.

Вильд широко распахнул глаза. Томэ метнулся к врагу, его кулак выстрелил в челюсть дружинника и Вильд как подкошенный рухнул на настил. Прежде чем дружинник успел очухаться, Томэ упал на колени и зажал его шею сгибом локтя. Вильд попытался вырваться, но Томэ только усилил хватку. Победа была его, оставалось только выяснять, признает ли дружинник поражение, или предпочтет потерять сознание.

— Ладно, ладно, — прохрипел дружинник. — Пошутили и хватит.

Томэ жутко захотелось не бросать захвата и придушить гаденыша. Искушение оказалось таким соблазнительным, что от него было больно.

— Ага, смешно получилось.

Он оттолкнул дружинника и встал. Вильд уселся на полу и начал разминать шею, потом коснулся челюсти.

— Больно.

— А я-то думал, будет приятно. Ну, раз тебе так не понравилось, давай устроим так, чтобы этот разговор у нас был в последний раз.

— Поглядим.

— Что?! Ты сейчас что вякнул?

— Я говорю, будем надеяться. Ты же знаешь, иногда бывают рабочие моменты.

— Постарайся, чтобы таких моментов не было. Это для твоей же пользы.

Вильд отвел взгляд, по его лицу невозможно было понять, о чем он думает. Томэ и сам не мог разобраться в своих ощущениях, только что ему казалось, будто он сражается не жизнь, а на смерть, а теперь дружинник ведет себя так, словно это была дружеская стычка. Может он действительно воспринял все слишком всерьез? Томэ пожал плечами. Долг командира он выполнил, все сделано в традициях дружины, если Вильд и после этого не уймется, то во всем что за этим последует, будет виноват только он сам… Но если дело дойдет до Акселя, такой поворот, больно ударит по десятку. Возможно, даже уничтожит. Проклятье, почему его это вообще беспокоит?! Можно подумать, речь идет о настоящем боевом подразделении, а не об опереточном воинстве и он действительно им командует, а не просто отбывает номер! Томэ тихо скрипнул зубами, и снова покосился на Вильда. Ничего, в крайнем случае, в Столице есть куча глухих мест.

— Не думал, что здесь кто-нибудь знает мою хитрость, — неожиданно сказал Вильд.

Томэ не сразу понял о чем.

— Взаимно. Где ты этому научился?

Возможно, все еще обойдется…

— Неподалеку от родовой усадьбы жил один монах.

Или нет.

— Лжешь.

— Это почему?

В вопросе не было обиды. Казалось, Вильд просто хочет знать, на чем его подловили.

— Ни один монах, даже из самой безумной секты не стал бы учить чужого пацана, как гадить другим в голову. Меня и самого обучали, только отвечать на чужое нападение.

— А.

Удовлетворив любопытство, дружинник явно потерял интерес к теме. Томэ понял, что расспрашивать дальше бесполезно. Он получит только более искусную ложь.

Дружинник встал, отряхнулся и направился к висящей на стене одежде. Томэ проводил его взглядом. Быстро восстанавливается. В случае чего, нужно иметь это в виду.

Вильд натянул рубаху и стал застегивать кафтан.

— Мне просто захотелось попробовать. На самом деле я в таких фокусах не силен, — дружинник усмехнулся, будто пытаясь перевести все в шутку.

Томэ мысленно кивнул. Если хотя бы половина из того что он слышал правда, то атака мастера раздавала бы его раньше, чем он успел что-нибудь понять.

Не глядя на Вильда, десятник быстро оделся.

— Действительно, неудачная у тебя была идея. Разве кот может превратиться в змею?

— Чего?!

Томэ молча вышел из тренировочного зала. Солнце на прежнем месте, ему казалось, что схватка длилась очень долго, но похоже, это была еще одна иллюзия. Припекало почти по-летнему, так что десятник прежде, чем добрался, до ворот успел слегка запыхаться. Стражи у ворот проводили коллегу равнодушными взглядами. Теоретически, Томэ, прежде чем покинуть дворцовые казармы, должен был оставить запись у дежурного по личному составу, с объяснением, куда и за каким лешим пошел. Но даже если бы Томэ пришла в голову такая фантазия, его запись все равно бы никто не прочитал, потому как, такого дежурного в дружине не было уже года два.

Оказавшись за воротами, десятник направился вверх по улице, к перекрестку. Он шагал широкими, размеренными шагами, почти не замечая, как снующий туда сюда праздный столичный народ уступает дорогу дружиннику великого дома.

На перекрестке, на площадке перед высохшим фонтаном, как обычно ждали клиентов извозчики. По какому-то загадочному совпадению, хозяева двух машин из трех, едва завидели приближающегося десятника, запустили двигатели и отбыли по неотложным делам. Томэ фыркнул и подошел к оставшемуся смельчаку. Его повозка, как и большинство других, походила на снабженный мотором велосипед, к которому прикрутили обшитую тканью кибитку. Разве что материя выглядела прочной и недавно очищенной, хозяин повозки явно не бедствовал.

— В долг не повезу, — сходу сообщил круглоголовый, похожий на бритого гнома извозчик.

Предупреждая типичную реакцию клиента, он будто невзначай выпятил грудь, на которой блестела бляха гильдии. Томэ в свою очередь коснулся вышивки на форменном кафтане.

— Я из Алоика. Деньги получишь у казначея дружины. Я распишусь где надо.

"Гном" скривился, будто разжевал что-то очень кислое. Похоже, он уже жалел, что не сбежал по примеру товарищей. У гильдии и Алоика действительно был договор о взаимных услугах, но казна великого дома всегда была прижимиста, платила только по минимальным расценкам и не спешила раскошеливаться даже при наличии всех нужных бумаг. К сожалению для извозчика, Томэ сейчас мало волновали чужие проблемы. Десятник выразительно положил ладонь на рукоять плети.

— Если ты собрался мне сказать, что вдруг вспомнил о поломке, которую нужно срочно починить, то мой тебе совет — подумай дважды.

— Залезайте, — буркнул извозчик, — доставим благородного господина в лучшем виде.

Томэ забрался под полог и развалился на двухместном сиденье. Извозчик устроился впереди и запустил мотор.

— Куда едем, благородный господин?

— На тот берег. Кварталы Советников. Знаешь там "Не мертвую голову"?

— Как не знать, — хмыкнул "гном", — у господина там служебные дела?

Томэ улыбнулся в ответ, и пнул каблуком по сиденью извозчика так, что оно едва не сорвалось с крепежей.

— Много будешь знать, голова отвалится.

Продолжения дискуссии не последовало, машина начала набирать ход. Действительно, дружинники могли кататься по городу за казенный счет, только по нуждам Алоика, но это правило столкнулось с такой волной хитростей и злоупотреблений, что Ставр быстро махнул на все рукой. В конце концов, жалование дружины действительно невелико.

Повозка летела по заполненным людьми улицам, распугивая прохожих звоном колокольчика. Когда машинка свернула на проезд Трех монахов, Томэ понял, что извозчик направился к Двухглавому мосту. Не самый короткий путь, должно быть, гном решил прибавить пару цифр к будущему счету. Томэ решил промолчать, небольшая задержка в пути сейчас его даже радовала.

Пока повозка пересекала мост, Томэ с наслаждением вдыхал свежий запах воды, к которому примешивался сладковатый аромат специй Большого рынка. К самому рынку извозчик приближаться не стал, сейчас на окружающих его улицах было не протолкнуться. Опытный "гном" благоразумно выбрал другой маршрут. Перед глазами Томэ мелькали узкие улочки и желтые стены невысоких домов, увитые тарелочником. Между его сухих лоз уже набирала силу свежая весенняя зелень. Тонкий аромат мяты подчеркивал запах жарящегося мяса и овощей, идущий от спрятавшихся за заборами кухонь.

Дорога все же заняла меньше времени, чем он ожидал. Томэ казалось, что он только что погрузился в мысли, когда толчок затормозившей повозки заставил его очнуться. Десятник высунулся из-под полога и увидел, что извозчик остановился прямо перед воротами "Не мертвой головы".

Томэ выбрался из повозки, "гном" протянул ему раскрытую книжицу. Десятник быстро покончил с формальностями и зашагал к воротам. В глубине души, он боялся, что если хоть немного задержится, то снова начнет сомневаться в своем решении.

Как он и думал, во дворе трактира было еще пусто, худенькая девочка в скромном платье методично протирала столы. Увидев Томэ, она пошла ему навстречу.

— Добрый день, благородный господин. Развлечения начнутся ближе к вечеру, но если вы перекусить, или чего-нибудь выпить, то, пожалуйста, следуйте за мной.

Томэ чуть не выругался. Со всей этой кутерьмой совсем позабыл про обед, который ему, кстати, должны были оставить.

— Перекусить было бы неплохо, но я пришел не за этим. Вчера, — Томэ потер лоб, — кажется, это было вчера, я оставил тут за столом свое имущество. Длинный сверток, довольно тяжелый. Надеюсь, он все еще здесь?

Похоже, для девочки в таком повороте дела не было ничего неожиданного. Она лишь на миг наморщила веснушчатый носик.

— Я сама не знаю, мы все находки хозяину отдаем. Только его, наверное, сейчас на месте нет. Давайте, вы погодите немного, я сбегаю, посмотрю.

Томэ закусил губу. Значит, трактирщика-заговорщика где-то носит. Может, это знак судьбы и не стоит им вовсе встречаться? А за ружьем можно и Зарака послать. Если бы кто-то другой стал нашептывать ему такие трусливые предложения, Томэ бы рассвирепел, но сейчас слизкие мысли показались ему необыкновенно разумными.

— Нет, мне некогда, — сказал он. — Как-нибудь в другой раз.

— Ну что вы, мой господин, вам не придется себя утруждать.

Томэ едва не вздрогнул от неожиданности. Огромный трактирщик подкрался к нему с поразительной ловкостью. Казалось, он просто возник из воздуха, миг назад его не было, и вот вынырнула похожая на гору туша.

— Эли, глупая девчонка, как ты могла подумать, что я не захочу принять моего дорого друга. Вглядись в его благородное лицо и запомни — для него я всегда на месте.

Девочка кивнула и шмыгнула прочь подальше от гневных хозяйских глаз.

— Хорошо, что я сразу вас заметил, когда вы вошли, — прогудел трактирщик, — а то могла выйти сущая нелепица.

— Действительно удачно, — мрачно отозвался Томэ.

Смотреть на трактирщика ему было даже неприятней, чем обычно. Толстяк слишком живо напоминал о недавнем приступе нерешительности.

— Как я понял, благородный господин пришел за своим ружьем? Если позволите сказать, это настоящее произведение искусства. Обидно было бы его потерять.

— Я хочу обсудить несколько вопросов касающихся нас обоих, — твердо сказал Томэ. — В том числе и ружье.

Брови Гашфара поднялись, прежде чем трактирщик успел вернуть себе бесстрастность, десятник успел заметить в его заплывших глазках азартный огонек.

— Тогда поспешим, — толстяк ухитрился изобразить поклон.

Следом за трактирщиком Томэ прошел в уже знакомую ему комнату. Там к привычной обстановке добавилось блюдо заваленное горой бутербродов. От свежего белого хлеба и смазанной острым соусом глянцевой ветчины исходил потрясающий запах. Желудок десятника недовольно заворчал, проклиная своего рассеянного хозяина.

— Я тут собирался немного перекусить, — улыбнулся Гашфар. — Прошу вас, разделите со мной эту скудную трапезу.

В другое время Томэ бы отказался, но, похоже, сегодня трактирщик во всем занял выигрышную позицию. Десятник, плюхнулся на диван и запустил зубы в бутерброд. Вопреки своим словам трактирщик не стал присоединяться к еде, он просто стоял и с довольной миной наблюдал за Томэ. Ни дать ни взять, счастливый отец, гордящийся отличным аппетитом сына.

— Подсчитываешь, сколько я съем, чтоб потом выставить в счет? — проворчал десятник, оторвавшись от еды.

— Ну что вы. Мы ведь теперь друзья.

Прежде чем осчастливленный таким поворотом дел Томэ, подобрал ответные слова, Гашфар, подобно воздушному шару, пришвартовался в другом конце комнаты и начал там с чем-то возиться. Десятник фыркнул и вернулся к еде, толстяк вернулся как раз, когда он утолил голод, должно быть, уловив этот момент отработанным годами чутьем. На огромных ладонях лежала игральная доска. По ее бокам золотые львы гнались за серебряными оленями с изумрудными глазами, а верхнюю плоскость занимали красные и белые клетки, инкрустированные незнакомым камнем. На этих клетках стояли серебряные фигурки тонкой работы — воины с мечами и щитами, вельможи, странные звери и крепостные башни.

— Я не буду с тобой играть. Даже не рассчитывай.

— Благородный господин в этом твердо уверен? — толстые губы трактирщика слегка изогнулись.

Томэ понял намек. Действительно, в определенном смысле он уже вступил в игру.

— Насчет этого, — десятник ткнул пальцем в доску, — абсолютно.

— Жаль, вы не знаете, от чего отказываетесь. Но пока я только хотел вам ее показать. Прелестная вещица, вы не находите? — толстяк отодвинул наполовину опустевшее блюдо и поставил доску перед Томэ. — Ее прислал мой деловой партнер. Работа мастеров Даграра. А фигурки подарок от одного родича, он сейчас живет на Эйколе.

Томэ сузил глаза. Оба названия ему были знакомы.

— Эти миры принадлежат Империи. И уже довольно давно. Интересные, оказывается у тебя связи.

— Несмотря на то, что эти государства захватил жестокий враг, там по сей день живут люди не равнодушные к судьбам Фидии.

— Ну да, ну да. Меня всегда просто до слез трогало, как иностранные торгаши, беглецы за счастливой жизнью и прочие от них производные болеют за судьбы нашей Родины.

— Ваша чуткая душа делает вам честь, — улыбнулся Гашфар, — Но я бы просил вас еще раз обратить внимание на доску. Что вы здесь видите?

Вот ведь наглый хряк, теперь еще взялся загадки загадывать!

— Ничего особенного. Разве что фигурки расставлены странно. Такой начальной позиции нет ни в одной игре, которую я знаю. Это, что какая-то имперская забава?

— Можно и так сказать. Давайте, я попробую вам объяснить, что к чему. Это займет кое-какое время, но в конце вы не пожалеете, клянусь вам в этом, мой господин. Для начала, представьте себе, что одна из этих фигур означает Альгардос, а другая Тар-фарамей, — толстый палец поочередно коснулся дух зубчатых башенок украшенных красными камнями, которые стояли по разные стороны доски, — Предположим, вы живите в Империи и по каким-то делам, хотите добраться из Блистательного Альгардоса в Благородный Тар-фарамей. Для этого вам понадобиться пройти через Паутину, затем будет длинный и очень тяжелый переход до Заораса, а оттуда в Тукар, — палец трактирщика последовательно касался фигурок воинов. — Здесь ваш путь раздваивается. Удобней всего было был пройти вдоль Киларского провала в сторону Урваса. Но если вы житель Империи вам придется пробираться сквозь теснины Таливара. Если все пройдет гладко, путь займет у вас около ста пятидесяти дней. Но скажите, что же мешает вам выбрать более простой и короткий маршрут?

Томэ хмыкнул, вопрос был детским. Десятник протянул руку и стукнул ногтем по стоящей в центре доски башенке украшенной белыми камнями.

— Надо полагать мне мешает великая крепость Нугирского союза. Пожиратель.

— Я и не сомневался, что вы сразу все поймете. Но если убрать с доски эту мерзкую помеху, — огромная ладонь трактирщика накрыла башенку, — вы сможете сразу отправиться в Гаикалур, оттуда в Шагир и затем в Балисар. Удобный путь через богатейшие места. Вы сможете добраться от столицы одного диоцеза до другого всего за восемьдесят дней. Что вы, как житель империи скажите о такой возможности?

— Скажу, что ради нее можно убить кучу народу. Собственно Империя именно этим и занимается последние пятьсот лет. Только Пожиратель с доски так просто не скинешь.

— Действительно, если бы это было просто, не было бы этих пятисот лет. Империи всегда было тяжело собрать у Пожирателя достаточно войск. А ведь собрать мало, нужно еще снабжать и посылать подкрепление пока идет осада. И все это нужно везти из-за тридевяти земель. Тут у кого угодно голова задымиться.

Томэ на миг закрыл глаза. Что происходит?! Он сам пришел, показал, что готов сотрудничать. Гашфар сейчас должен был клещом в него вцепиться и развивать свой успех, а не урок географии устраивать! Томэ сконцентрировался и начал выталкивать из разума тревогу. Бороться с собственными эмоциями было намного трудней, чем с чужим колдовством. Сосредоточенность раз за разом ускользала сквозь пальцы. Томэ никак не мог отделаться от желания сдавить жирную глотку Гашфара. Сейчас ему нужно терпение! Навязчивый голос Гашфара вызывал в голове образы, Великой пустоты между мирами, тонкой вуали на бездне нереальности. Томэ дважды путешествовал через нее, с тех пор прошло немало времени, но воспоминания все равно оставались тревожными, словно о странствии в страну мертвых. Он никогда не понимал людей, которые связали свою жизнь с кораблями.

— Знаешь, Гашфар, если бы я скучал по годам ученичества, этот разговор навел бы на меня ностальгию.

— Понимаю, благородному господину, кажется, что я морочу ему голову. Клянусь, это не так. Я лишь хочу, чтобы вы увидели корни событий. Помните, в нашу прошлую встречу, я упоминал о тени нависшей над нашим миром. Тогда, я не мог говорить ясней.

Томэ молча смотрел в лицо Гашфару, бесило, что мошенник так легко угадывает его мысли, хотелось сжать кулак и ударить по этой похожей на лепешку роже. Десятник расслабил кисти и кончиками пальцев погладил обивку дивана.

— Значит, есть шанс, что сейчас, я, наконец, услышу что-то такое, чего не знал раньше?

— Возможно, господину еще не стала известна новость, которую мне сообщил мой родич с Эйкола? Он пишет, что недавно из Тар-фарамея к Пожирателю выступило войско.

— Опять. Вот ведь настырные типы. Никак не успокоятся. Хотя, я думаю, правительство Нугирского союза эта новость взволновала бы больше. Впрочем, наверное, оно уже в курсе.

— Очень может быть. На Тар-фарамее все обставили чуть ли не с барабанным боем. Если у нугирцев есть там хоть один шпион, они конечно, уже все знают.

Гашфар улыбнулся, Томэ почудилось, что в этой улыбке сквозит высокомерие.

— А вот чего они наверняка не знают, так это того, что в то же время из Альгадроса вышло войско вдвое больше. Его ведет сам магистр армий. Похоже, он решил порвать с традицией и ударить по Пожирателю с неожиданной стороны.

— Это с которой же? — хмыкнул Томэ.

— А разве вы еще не догадались, молодой господин.

По спине Томэ прошел холодок. Он даже забыл о своей злости.

— Бред!

— Сейчас трудно поверить, что когда-то наш мир правил собственной империей, а свет его Столицы озарял Ойкумену, — медленно сказал Гашфар. — Волей судьбы он оказался на великом перекрестке путей. Бесконечные караваны везли сюда богатства со всех обитаемых миров. Казалась, так будет всегда, но во вселенной ничто не вечно. Торговые пути стали закрывать ужасные шторма. Сначала они налетали изредка, потом чаще и чаще, пока не оказалось, что перекрестка дорог больше не существует. Наш мир оказался на краю непроходимой пустоши Жалящих Шипов. Фидия стала незначительным захолустьем. Но ничто не вечно.

Томэ вздрогнул.

— Вы хотите сказать…

— Сто два года назад наблюдатели в Небесных крепостях заметили первые признаки. Тогда подумали, что это просто аномалия, но теперь сомневаться не приходится — великая буря затихает. Пока у нее еще достаточно сил чтобы преградить путь торговцам, но венные корабли пройдут насквозь без особых потерь.

У Томэ слегка закружилась голова. В древности от Фидии открывался прямой путь к Пожирателю… Войско вдовое больше высланного из Тар-Фарамея… Оно должно быть просто огромно… И его ведет сам командующий всех армий диоцеза… Здесь все будет гореть!

— Мой друг с Даграра говорит, что вместе с армией выступил Алый Легион в полном составе. Впервые за последние полторы тысячи лет, все его воины вступят в бой в одно время и в одном месте. Это будет нечто невероятное, — в голосе Гашфра мелькнули мечтательные нотки.

— Да ты просто псих, — прошипел Томэ. — Может и вся остальная история тебе только привиделась?!

— Увы, нет. Как вы понимаете, о происходящем пока знают немногие, но если вы присмотритесь, то скоро заметите признаки. Наш мир готовиться к большой войне. Правда уж не знаю, что из этого выйдет. Простите, если раню ваши патриотические чувства, но раньше нас спасало то, что завоевание Фидии потребовало бы слишком больших расходов, которые никогда бы не окупились. Но теперь все совершенно поменялось. Два года назад магистр армий потратил кучу сил, чтобы Арнеза сдалась Империи, — пальцы Гашфара снова коснулись фигурок. — И у имперцев появилась возможность создать удобный коридор от своего пространства к Пожирателю. Правда, мало кто тогда оценил значение этого события.

"И я тоже не обратил внимания", — с горечью подумал Томэ. — "Но кто мог такое представить?".

— Простите, за это долгое вступление, но я надеюсь что теперь, благодаря моей скромной помощи, вы сможете увидеть наши проблемы в правильном свете. Предприятие магистра армий удастся, только если он быстро разберется с нашими Небесными крепостями и превратит планету в свою опорную базу. Если он тут увязнет, нугирцы успеют стянуть подкрепления. Поэтому, для имерцев так важно завести себе на Фидии хорошего друга, который сможет помочь в нужную минуту.

— Если все так, как ты говоришь, мы обречены.

— Вовсе нет. Для имперцев было бы очень удачно, превратить Фидию в свою базу, это сильно повысило бы их шансы на успех. Но все равно, Пожиратель несравненно важнее. Если у врага не выйдет быстрой победы, он просто пройдет мимо.

— И оставит нас в тылу.

— Не лучший для них вариант, но вполне возможный. Если имперцы захватят Пожиратель, им откроется прямой между Тар-фарамеем и Альгадросом. Если проиграют, то и в любом случае есть куда отступать. Фидия пока имеет ценность только для наступления против Пожирателя, сама по себе она не дает никаких преимуществ, — Гашфар указал на стоящую в стороне от других одинокую фигурку. — Это дает нам надежду. Если защитникам нашего мира не ударят в спину, Небесные крепости выполнят свою работу, так же как они уже не раз делали. И враг пройдет мимо.

У Томэ заломило виски, должно быть, сказывалась усталость и недосып.

— Если все так, то на карте само существование нашего мира. А Синклит сидит сложа руки!

Гашфар расхохотался так, что подпрыгнули фигурки на доске.

— Кажется, я знаю, что вы бы сделали на месте Синклита. Клянусь Тысячеликим, мне нравится ваш стиль! Но вы ведь помните, что я говорил о гражданской войне? Магистр армий только обрадуется такому подарку. Я думаю, в самом крайнем случае, Синклит действительно отбросит формальности и просто уничтожит господина Алоика, но… — с круглого лица исчез даже намек на веселье, — это будет жест отчаянья.

— Ну что ж, — кивнул Томэ, — будем считать, ты произвел на меня впечатление. Но ты ведь не думаешь, что я буду спасать мир без гарантий на вознаграждение. Я уже понял, что ты не дурак.

— Значит, идея вернуть княжество вас не привлекла. Тогда чего же желает благородный господин?

— Наличность. Старые добрые империалы.

— Некоторые называют их кровавыми. Все-таки валюта нашего главного врага.

— Зато даже те, кто думает, что империалы чеканят в девятом кругу ада, признают их самой надежной монетой.

— Тут вы, пожалуй, правы. И о какой сумме идет речь?

— Не валяй дурака, Гашфар. Сколько, по-твоему, стоило бы мое княжество?

— Это не такой простой вопрос, как вы думаете, господин.

— А ты напрягись. Пораскинь мозгами. И еще, ты вот называешь меня другом, я хочу увидеть материальное выражение твоих чувств.

Маленькие глазки трактирщика блеснули под жирными веками.

— Иными словами, вы требуете задаток. Боюсь прямо сейчас, я не располагаю нужной суммой. Не подумайте обо мне плохо. Я не беден. Просто империалы не самая ходовая валюта в моем деле.

— Тогда вернемся к нашему разговору, когда ты будешь платежеспособен, — отрезал Томэ. — Я, знаешь ли, не девица, чтобы умиляться красивыми обещаниями.

На миг глаза трактирщика словно покрылись ледяной коркой. Томэ постарался не подать виду, но ему стало не по себе. Плечи напряглись, а ноги автоматически передвинулись так, чтобы можно было сразу броситься в атаку. Но уже в следующую секунду, на лице Гашфара возникла привычная улыбчивая маска, а глаза, скрылись между жировыми складками, как орудийные стволы за броневыми панелями.

— Приятно встретить твердый деловой подход, господин. Осмелюсь заметить, такое качество редкость у молодых благороднорожденных.

Томэ встал и небрежено одернул кафтан.

— Уже уходите? — масляно улыбнулся трактирщик. — А как же ваша драгоценная винтовка? Мне приказать ее принести?

— Издеваешься? Днем, я с ней по улице дойду только до первого патруля Схолы. Раз с ней все в порядке, пришли ее мне во дворец.

Толстяк поклонился с изяществом удивительным для такой грузной фигуры.

— Мудрость благородного господина не перестает меня поражать.

— Постарайся не забывать об этом моем замечательном качестве. Не пытайся меня перехитрить. Тебе же лучше будет.

С этими словами Томэ шагнул к выходу из комнаты, голос Гашфара остановил его у двери.

— Еще один крошечный момент господин. Если у кого-то возникнут вопросы о нашем сегодняшнем разговоре, скажите, что обдумали мое прошлое предложение и решили его еще раз рассмотреть.

— Прошлое предложение?

— Да. Относительно того, что дружинникам нужно отдыхать от тягот их службы. Я как раз приготовил вам образец.

Гашфар подошел к Томэ, в ладонь десятника лег тугой шелковый мешочек.

— Что это?

— Так называемый драконий порох. Думаю, во время вашего… путешествия на Корвус вы познакомились с этим снадобьем.

Томэ убрал мешочек в карман и посмотрел на вытянутую руку трактирщика, которая, как бревно, преграждала ему путь к двери. В душе Томэ кипел от желания оттолкнуть Гашфара с дороги и был не уверен, что сможет сдержаться. Словно что-то почуяв, толстяк отступил сам.

Выйдя во двор трактира, Томэ глубоко вздохнул. Ему показалось, будто он вырвался из затхлого подвала. Сердце стучало так, что хотелось прижать к груди ладонь, чтобы его успокоить. Но он не мог позволить себе такого жеста, Гашфар наверняка наблюдал за своим гостем.

Томэ заложил руки за спину и неторопливо направился к воротам. Недавний разговор продолжал прокручиваться у него в голове. Томэ осторожно предполагал, что справился неплохо. Гашфар не увидел в нем серьезной угрозы, должно быть, посчитал его очередным бестолковым благороднорожденным. Сейчас толстяк, скорее всего, уверен, что держит ситуацию под полным контролем. И чем дольше его уверенность сохранится, тем лучше для Томэ.

Десятник вышел на улицу и побрел по ней, высматривая свободную повозку. Врученный Гашфаром мешочек оттягивал карман. Томэ хотелось вышвырнуть его в ближайшую канаву, но он сдерживал себя. Это было бы слишком по-мальчишески, а он, если хочет выжить, должен быть расчетлив… Но как же это непросто!

Потоки снующих вокруг горожан вызывали у него приступы нервного раздражения, а когда бродячий торговец пряным медом толкнул его в бок, десятник так наподдал бедняге, что тот на пузе проехал несколько метров по мостовой. Толпа шарахнулась в стороны, Томэ упер подбородок в грудь и зашагал дальше, не обращая внимания на устроенный переполох, его руки сами собой сжимались в кулаки.

Сегодняшнее испытание он выдержал, но насчет следующего он у него не было никакой уверенности. Гашфар оказался куда более крупной рыбой, чем он думал сначала. Не просто наемный шпион и торговец чужими секретами, укрывшийся под личиной хозяина трактира. За Гашфаром, крылось что-то несравненно более опасное. Томэ пока не позволял себе задумываться, о том, что сегодня узнал. Все это могло быть обманом, ловкой дымовой завесой. Но вот с самой личностью толстяка надо разобраться. Только тогда можно понять, как вести себя дальше. Больше всего Томэ сейчас хотелось посоветоваться с опытным человеком, которому можно доверять. Эх, мечты, мечты. Нет у него такого под рукой. Но все равно, помощь ему необходима. Пусть даже по мелочи. Правда, в Столице и такие на дороге не валяются. Нужно как следует все обдумать, в одиночку ему просто не справиться.

Из переулка, навстречу Томэ, вынырнула кучка пестро одетого народа. От латанных-перелатанных одежд тянуло странным запахом. Десятки уродливых амулетов подвешенных на тонких цепочках стучали друг о друга. Почти все открытые части тела покрывал сложный рисунок.

Томэ сунул руки в карманы. Ничего особенно ценного у него не было, но для горожан при встрече с подобной публикой этот жест стал уже рефлекторным. Насколько Томэ мог судить по татуировкам ему посчастливилось лицезреть членов банды — или, как они сами говорили, клана — Полой горы. Десятника не уставал удивляться, как Схола, пусть даже там поголовно бездельники, допускает, чтобы эти уроды спокойно ходили по улицам при свете дня.

В отличие от большинства жителей Столицы, Томэ не стал прижиматься к стене и пропускать мимо шумную компанию. Десятник пошел напрямик. Бандиты замолкли, остановились и нехотя подались в стороны. Томэ неторопливо прошел через их строй, он затылком чувствовал взгляды, в которых раздражение смешалась с испугом. Через несколько секунд после того, как последний бандит остался позади, за спиной десятника снова защелкали костяные амулеты. Только на этот раз они звучали как-то приглушенно, а крикливые голоса опустились до шепота. Десятник хмыкнул. Так-то зверушки, еще не все здесь вас бояться.

Впереди, рядом с лотком, на котором лежала вяленой рыбешкой, он, наконец, углядел повозку. Рядом с ней стоял уже знакомый извозчик "гном". Томэ улыбнулся и направился к своей добыче.

— Эй, уважаемый, куда торопимся?

Томэ недовольно оглянулся. У него за спиной обнаружилось пять здоровых лбов в выцветших фиолетовых мундирах.

— Откуда ж вы только беретесь, когда совсем не нужны, — проворчал Томэ. — В чем дело, обознались что ли?

— Да нет, похоже, как раз в яблочко попали, — отозвался самый здоровый лоб с нашивками декарха, — На вас поступила жалоба в нанесении физического и материального ущерба.

— Чего?! — моргнул Томэ, — Вы что, уже набраться успели?!

Декарх оглянулся и вытащил из-за строя схолариев помятого человека. На щеке мужичка кровила ссадина. На переброшенном через плечо кожаном ремне висел пузатый бочонок с глубокой вмятиной. Мужичок зажимал вмятину левой рукой, между пальцами просачивались янтарная жидкость, тягучие капли спускались на землю, как паучки на паутинках. Вокруг человека стоял густой аромат меда.

— Гражданин, ты узнаешь этого человека? — спросил декарх.

— Да этот он на меня напал, — промямлил разносчик.

— Ты что несешь, корявый?! — взорвался Томэ. — Сам споткнулся, а теперь виноватых ищешь? Да тебе надо было не бочонок, а башку проломить!

— Спокойно уважаемый, — довольно проговорил декарх. — Я так понял, факта нанесения ущерба гильдии вы не отрицаете. Есть что сказать в свое оправдание?

— Оставьте меня наедине с этим типом, он своей жалобой подавится!

Под взглядом десятника, разносчик стушевался и попробовал снова спрятаться за спинами стражей, могучая рука декарха удержала его на месте. Лицо мужичка стало со всем несчастным. Томэ осенило.

— Так вот значит в чем дело! Никакой жалобы не было. Вы сами на него набрели, а потом за мной погнались. Что такое, Схола сводит личные счеты с Алоиком?

— Ты еще скажи, что это Схола виновата в том, что дружинники Алоика и дня не могут прожить без того чтобы нарушить общественный порядок. Или считаешь, людей на улице топать, это так, ерунда? — насмешливо осведомился декарх.

— Людей топтать, наверное, не хорошо. Только кого из людей я задел? Я здесь кроме этой перхоти, никого в упор не вижу.

— По законам Фидии все ее граждане равны. То, что у благороднорожденных есть привилегии, не значит, что они стоят выше других.

— Вы почаще об этом вспоминайте, когда на своих колымагах по улицам гоняете и тех кто не увернулся, как кошек давите.

— Так хватит, — отрубил декарх. — Поедешь с нами.

— Это куда еще?!

— А тут недалеко. Ребята, проверьте его.

Два схолария обступили Томэ с боков и принялись его быстро ощупывать.

— А ну, руки убрали! Нет таких законов, чтобы дружинников на улицах обыскивали.

— Потом пожалуешься, — утешил десятника декарх.

— Хочешь, чтобы я тебе в морду дал, а ты меня потом в нападении обвинил?! Смотри, получишь больше, чем сможешь унести!

— Давай рискни, на словах вы все смелые.

У Томэ потемнело в глаза от злости, он отпихнул одного из стражей и шагнул, так чтобы достать декарха ударом. Положение, сам того не желая, спас разносчик. Мужичек прижал к животу бочонок, и попробовал под шумок затеряться в собравшейся толпе. Декарх отработанным жестом ухватил потерпевшего за шиворот.

— Куда собрался, гаденыш?

— Господа, товар-то вытекает, мне бы к хозяину, — проблеял разносчик.

— Ничего, весь не вытечет. А вытечет, вот он заплатит. С нами поедешь, будешь жалобу писать.

— Но господин…

В этот момент, стоявший сзади схоларий, вытащил из кармана Томэ подаренный Гашфаром мешочек.

— Это что такое? — спросил декарх.

— Личные сбережения.

Похититель тут же зубами развязал узел на горловине и сунул нос в мешочек. В следующий миг схоларий отшатнулся, на его глазах навернулись слезы, а щеки покрыли багровые пятна.

— О, ошибочка вышла, — злорадно сказал Томэ. — Забыл, что деньги в другом мундире оставил. А это у меня средство от запора. Гляди, гляди, уже действовать начало.

— А ну, отставить балаган, — гаркнул декарх.

Здоровенный схоларий отобрал у незадачливого коллеги трофейный мешочек, и указал на Томэ.

— Этого в машину! В оплоте будем разбираться.

— Эй, вы куда это меня собрались тащить?!

— Сам увидишь, — недобро отозвался схоларий.

Томэ напрягся. Декарха он может вырубить одним ударом. Остальным, если полезут, тоже мало не покажется. Потом несложно будет затеряться в переулках. Но за драку с бойцами Схолы светил месяц тюремного замка. Десятник скрипнул зубами. Нужно попробовать обойтись малой кровью.

Он обвел взглядом толпу и увидел в передних рядах, трех дружинников в форме дома Газар.

— Видите, как ищейки свободных людей, на улицах хватают?! — крикнул им Томэ.

Дружинники переглянулись, тот, что был постарше, поднял сжатый кулак. Десятник кивнул в ответ. Между дружинами великих домов были очень разные отношения, но перед лицом внешнего врага внутренние раздоры отступали. Теперь можно не сомневаться, что во дворце уже через пару часов узнают об его аресте. И как бы схолариям не хотелось, устроить вечер произвола, эту часть торжественной программы им придется отменить.

Машина Схолы притаилась в ближайшем переулке. Томэ отвели к ней в плотном кольце бойцов. Это был бронированный неуклюжий мастодонт на шести колесах.

— Ух ты, колесница бога смерти в натуральную величину! Умелые у вас руки, ребята. Много клея, наверно, ушло?

— Осталось немного, чтобы тебе пасть залепить. Пойти поискать? — проворчал схоларий, пострадавший от драконьего пороха.

Пятна с лица бойца уже сошли, но слезы текли не переставая.

— Попытка не пытка, — отозвался Томэ, — только сам, гляди, соплями не захлебнись.

— Ах, ты…

Боец замахнулся, Томэ напряг ноги.

— Спокойно, Арис, — осадил подчиненного декарх. — Мы же не бандиты. В отличие от некоторых.

Огромный схоларий держал на ладони раскрытый мешочек, свободной рукой растирал между пальцами крупинки зелья.

— Зато чужое к рукам прибирать вам совесть позволяет. Или воровство для вас мелочь?!

— А ты не спеши, мы еще разберемся, кто есть кто, — неожиданно спокойно ответил схоларий.

По его команде Томэ подхватили под руки и запихнули в недра машины. Когда за спиной закрылись бронированные створки, десятник оказался почти в полной темноте. Только под потолком мерцал едва живой светильник. Все вокруг провоняло химией, потом, страхом, блевотиной и мочой.

На всякий случай десятник прошелся по темным углам арестантского отсека и убедился, что кроме него, других пойманных злодеев здесь нет. Похоже, весь сегодняшний улов Схолы составил сам Томэ и свидетель-разносчик, которого "фиалки" предусмотрительно закинули себе в кабину. Десятник от души пожелал, чтобы тот им там все залил своим медом.

Под днищем загудел мотор, машина тронулась с места. Томэ пошатнулся и уперся рукой в стенку, ладонь прижалась к чему-то влажному и липкому. Десятник выругался и поднес пальцы к глазам. На коже остались пятна он невысохшей серой краски. Томэ нахмурился, теперь он понял откуда взялся мерзкий химический запах. Схоларии ремонт, что ли, затеяли? В тусклом свете он с трудом разглядел, что примерно на уровне его груди кто-то наспех намалевал широкий овал. Из-под грубых мазков проступал какой-то другой рисунок. Что-то наподобие глаза, пронзенного, кажется, копьем. Насколько он помнил, глаз был эмблемой банды Некрополя, когда его рисовали вместе с копьем это был знак смертельной опасности…

Машину снова подбросило, и десятник едва не стукнулся лбом о покрашенную стену. После этого Томэ потерял интерес к дальнейшим изысканиям.

— Кто этих недоумков разберет, — проворчал он и сел на корточки.

Так трясло меньше, но окружающая обстановка все равно навевала пессимизм. Томэ последними словами ругал себя за глупость. Почему он не подумал, что схоларии могут отомстить за унижение? Все ведь логично, с доместиком они спорить не могут, зато дружинник Алоика для них просто подарок. И каким же дебилом надо быть, что бы так вляпаться посреди важного дела?! Если не можешь держать себя в руках, то сиди в казарме! Его, конечно, быстро вытащат, но ведь во дворце сейчас Тарамис… От последней мысли становилось так скверно, что хотелось кого-нибудь придушить.

Что бы хоть как-то отвлечься, он начал считать колдобины, на которых подкидывало машину. Когда бронированный монстр схолариев снова остановился, их набралось сто одиннадцать.

Со скрипом распахнулись тяжелые створки, и в арестантский отсек ворвался слепящий свет.

— В Столице за дорогами теперь вообще никто не следит? — спросил Томэ у черного силуэта перед дверями.

— Составь петицию в Синклит. Давай на выход. Покатался и хватит.

Томэ не заставил себя упрашивать, сидеть в вонючей коробке ему уже надоело. Десятник выбрался из машины и остановился упершись кулаком в борт.

— Ну чего застрял, забыл что-то?!

Томэ повернул голову и разглядел стоящего рядом декарха.

— Экономите на освещении, так теперь ждите, пока у меня глаза привыкнут. А то упаду, и потом жалобу, что вы тут били благороднорожденного.

— Мне вот всегда было интересно, почему на улицах дружинники могут друг друга метелить за милое дело, а как под арестом оказываются, так чуть что сразу жалобами грозят.

— Эх, декарх, не сделаешь ты карьеры. Слишком умным хочешь стать.

— Ты не примеряй на Схолу порядки дружины. Ладно, глазки у тебя уже не бо-бо? Тогда пошли, и попробуй только споткнись.

Глаза Томэ действительно привыкли к солнцу. Десятник отлепился от борта машины и пошел за декархом. Остальные схоларии куда-то подевались. Если бы Томэ хотел сбежать, сейчас был бы идеальный момент. Десятник тоскливо вздохнул.

Следом за декархом, он прошел через заставленную машинами стоянку и, наконец, увидел цитадель законности. Южный оплот Схолы представлял из себя, огромную древнюю статую ревущего льва. От пустой глазницы до темени через камень тянулась длинная трещина. С левого бока на монумент навалилась бесформенная пристройка. Серые модули поглотили плечи и почти всю спину животного. У Томэ было неприятное чувство, будто он видит труп хищника, вокруг которого возник муравейник. Трудолюбивые насекомые методично поглощают плоть своей добычи, и когда-нибудь от нее не останется и следа.

Декарх перехватил взгляд арестованного.

— Не был раньше?

— Ага, даже удивительно, как такое получилось.

— Нам это место отдали, когда доместик потребовал у Синклита землю в Столице. Пришлось приспосабливаться.

Томэ искоса взглянул на своего конвоира. К чему бы это вдруг такое дружелюбие?

— На казначействе где сядешь, там и слезешь. Проще было сами купить что-нибудь поприличней, — осторожно ответил он. — Или доместик тоже экономит?

— Да, в общем, денег у нас хватает. Не жалуемся. Но это был вопрос принципа. По договору Синклит должен обеспечивать нас всем необходимым.

— Я вижу, верность принципам обходится вам недешево.

Раздался рев моторов, на площадку перед "муравейником" выехало разом пять машин, им навстречу высыпали схоларии. Когда бронированные двери распахнулись, из машин потянулась вереница людей. На головах арестантов блестели широкие золотые повязки.

— Муравьи наловили личинок и спешат накормить королеву.

— Чего? — оглянулся декарх.

— Смотрю, целый пучок адорантов сцапали. Что, опять на улицах опять стычка с ларокианами?

— У Мясного рынка, загнали их в храм Четырхликого, а потом хотели поджечь здание. Думаю, в этот раз они так просто не отделаются, кто бы в Синклите их не покрывал.

Декарх обошел суетящихся схоларийев и провел Томэ в здание через один из множества входов. Внутри застава выглядела куда лучше. По крайне мере было ясно, что в этом муравейнике обитают очень чистоплотные и зажиточные муравьи. Куда не бросишь взгляд, везде зеленоватое стекло, пластик цвета поделочной кости и полированный металл. Томэ почувствовал укол завести. По сравнению с заставой, казармы дружины просто сборище лачуг, а сам дворец провинциальный музей. Денег сюда вбухали немеряно… Только вот, кажется, эту дорогую игрушку доместика можно очень легко сломать. Как, черт возьми, схоларии собираются защищаться, если на заставу нападет серьезный враг?

Томэ взглянул на декарха, но ничего не спросил. За такие вопросы можно было сходу получить по лбу, так что лучше держать язык за зубами. Но, несмотря на благоразумные мысли, любопытство не давало ему покоя. Взгляд Томэ стрелял во все стороны, выискивая скрытые орудийные порты и броневые панели. К его досаде, он никак не мог заметить ничего подозрительно. Томэ так увлекся, что даже забыл о собственном положении.

Он почти отчаялся разгадать хитрость стражей, когда его взгляд зацепился за странный блеск в боковом коридоре. Томэ остановился и сделал вид, что вытряхивает камушек из ботинка. Оказалось, лучи светильников отражаются от черного глянцевого камня, который покрывал стены уходящего вниз туннеля. С места, где он стоял, десятник мог разглядеть верхушку мощных ворот. Насколько Томэ мог понять, камень был не облицовкой. Однажды он видел такое, когда ему случилось попасть в бункер штаба армии. Сначала в породе вырезали проходы, а потом какая-то техника или алхимия предавала ей невероятную, невиданную в природе прочность.

Томэ почувствовал себя почти довольным. Вот значит как. Снаружи только красивый фасад, а настоящая застава глубоко под землей.

Декарх, кажется, не заметил его маневров. Он терпеливо дождался, когда десятник разберется с обувью, и снова повел его по бесконечным коридорам. Скоро Томэ понял, что они оказались внутри гигантской статуи. Он не знал, был ли лев изначально полым, или Схола просто решила не упускать ни одного метра из отведенного ей пространства. Схоларии задрапировали стены зеленой тканью, и положили на пол пружинящий под ногами ковер, но сквозь все это по прежнему тянуло неприятной холодной сыростью.

Декарх провел арестанта по длиннющей винтовой лестнице и открыл небольшую дверь. Томэ оказался в маленьком, скромно обставленном кабинете. Схоларий кивнул на стоящее у стены кресло.

— Присаживайся. Меня зовут Аргос Димато. Будем знакомы.

Десятник моргнул.

— Томэ эд Алоик. Не сказал бы, что знакомство вышло приятным.

— Служба, — развел руками Аргос. — Да садись, ты не стой.

Томэ опустился в кресло, схоларий присел на краешек стола.

— Ты на Корвусе в какой части служил?

Вопрос на несколько секунд поставил Томэ в тупик. Он ожидал чего угодно, только не этого.

— Первый столичный. Зеленая лента.

Аргус уважительно кивнул.

— Серьезные ребята, жаль мало их уцелело. А я в шестом трубил. Ох, и жаркое было времечко, — схоларий взял со стола графин и глотнул из горлышка. — Я догадался, когда твое зелье узнал. Кто кроме старого солдата будет курить драконий порох? Та еще дрянь. А на Корвусе ведь ничего другого, считай, и не было. Волей неволей привыкнешь.

Томэ небрежно кивнул. Он старался не выдать своего напряжения. Если это не какая-то глупая шутка, у него наметился шанс, выбраться из оплота без потерь.

— Ты не обижайся, что сегодня так получилось. Тут ничего личного, просто хотелось Алоику отплатить. Не ожидал встретить товарища по Корвусу. Ведь дружины великих домов не посылали дальше наших внешних рубежей.

— Были обстоятельства, — коротко ответил Томэ, обсуждать эту тему ему совершенно не хотелось.

— Это точно, обстоятельства бывают всякие, — хмыкнул Аргус. — Ты Трифона Цараса знал? Он тоже в первом полку служил. Его хозяин на войну выпер зато, что тот в поместье двух хозяйских скакунов променял андарам на двух кляч той же масти. С доплатой, конечно. Думал, никто не заметит.

— Почему "знал"? До сих пор знаю. Я его только на прошлой неделе видел. Правда, про коней он мне никогда не рассказывал, но вся эта история очень на него похожа.

— Ничего себе! — Аргус даже встал на ноги. — А говорили, убило его, во время великого драпа.

— Мне тоже так говорили. Оказалось дуракам везет.

— Это точно, — хохотнул Аргус. — Слушай, а мне как-то рассказывали, про какого-то Томэ из Алоика, который служил в первом полке. Это случайно не ты?

— Не знаю, что тебе рассказывали, но другого Томэ в Алоике нет.

— Ха, как же удачно я на тебя напоролся. А может, тогда жахнем как в старые времена?

Между бровей Томэ залегла маленькая морщинка. Приступ дружелюбия Аргуса был очень подозрителен. Военное братство, конечно, штука серьезная, но его не оставляло подозрение, что у декарха была какая-та задняя мысль. Так чего же он хочет?

— У меня кроме зелья ничего с собой нет.

— На этот счет не волнуйся. Застава такое место, что здесь найдется все что угодно.

— А ничего что ты на службе?

— Это уж мои проблемы. Ну, так что?

Томэ на миг сжал губы. Потянуть время не вышло. А этот тип от своего не отступит. Проще всего послать его куда подальше и скоротать время в камере… Но тогда он так и не узнает, что же ему хотели предложить. В его ситуации, нужно проверять любые комбинации…

— Только по половинке.

— Эй, не учи папу. Всем еще работать. Так, ты подожди меня там, а я пока соображу все что нужно, — схоларий указал на вторую дверь из кабинета, которая была прорезана в стене напротив кресла Томэ.

Томэ направился в указанную сторону. Он еще не дошел до нужной двери, когда Аргус вылетел из кабинета. У Томэ мелькнула мысль подзадержаться и пошарить немного в оставленном без присмотра столе, но десятник почти сразу ее отбросил. Вряд ли у декарха найдется хоть одна важная бумажка, а даже если такая вдруг окажется, Томэ слишком слабо представлял себе внутреннюю жизнь Схолы чтобы ее опознать.

Он вздохнул об упущенной возможности и открыл дверь. В лицо ударил порыв ветра, Томэ даже пошатнулся от неожиданности. Оказалось, дверь вела на открытую площадку. Десятник перешагнул порог и огляделся. Это была странная терраса в форме вытянутой трапеции. По краям ее ограждали толстые каменные конусы. Точно такие же конусы спускались со сводчатого потолка. Казалось, они тянутся друг к другу как сталактиты и сталагмиты в пещере, но между ними оставался приличный зазор. Конусы были разного размера и формы, четыре самых больших разместились по углам вершины трапеции… В голове Томэ, словно, что-то щелкнуло, он быстро подошел к краю площадки, чтобы подтвердить догадку.

Он понял правильно. Дверь привела его в пасть каменного льва. Стало быть, кабинет в котором Томэ только что сидел, был чем-то вроде глотки. Десятник хмыкнул, пожалуй, не стоит слишком увлекаться сравнениями. Он оперся на один из каменных клыков и выглянул наружу. С вершины статуи открывался вид на весь южный пригород. Солнце уже наливалось закатной кровью и клонилось в строну леса, от его лучей все казалось каким-то багровым. Почему-то это показалась Томэ зловещим.

Справа от десятника на камне стояло три лежака. Недолго думая, Томэ уселся на один из них. Он быстро понял, что место было выбрано со стратегическим расчетом. Огромные клыки защищали их от порывов ветра, а солнце за день успело как следует нагреть. Деревянные планки до сих пор были теплые.

Дверь снова распахнулась, на площадку вышел Аргус, в руках декарх нес небольшою шкатулку. Схоларий подошел к Томэ и сел на соседний лежак.

— Смотрю у вас тут действительно все под рукой, — проворчал Томэ.

— А что я тебе говорил.

Аргус поднял крышку шкатулки и стал выкладывать на лежак ее содержимое — бронзовые щипчики, фарфоровую плошку, две трубки, горелку, бутылочку с желтым маслом и коробочку с табаком.

— Давай, доставай свое зелье.

Томэ вынул из кармана мешочек с драконьим порохом и протянул схоларию. Аргус взял щепоть снадобья и бросил ее в плошку. Потом добавил ровно такую же щепоть табаку, размешал пальцем и капнул на смесь маслом.

— Половинка, как ты и хотел. Я и сам не люблю три четверти, а тем более, четыре пятых.

Декарх ловко скатал из пропитанной маслом смести тугой комочек и раздели его на две части. Потом Аргус подхватил один из комочков щипчиками и поднес их к зажженной горелке. Томэ обратил внимание, что позеленевшие от времени браншей украшали искусно отчеканенные конские головы. В отличие от скакунов Фидии у медных лошадей были необычно большие глаза и почти треугольные стоячие уши. Томэ кольнуло неприятное чувство узнавания.

— Трофей, — не отрываясь от работы, бросил декарх, — оттуда привез.

Зажатый щипчиками комочек начал тлеть. Аргус переложил дымящийся шарик в чашку трубки и протянул ее Томэ. Десятник принял курительный снаряд и осторожно затянулся. По первому впечатлению, качество зелья было куда лучше всего, что ему доводилось пробовать.

— Ха, почти не чувствуется примесей, — декарх выпустил облачко дыма. — Если так дальше пойдет, солдатская радость чего доброго станет модной среди столичных белоручек.

Аргус вытянулся на лежаке и снова затянулся, Томэ последовал его примеру. Туманная расслабленность быстро заволакивала разум. Томэ понял, что дважды просчитался. Зелье оказалось намного сильней того, к которому он привык. Вряд ли он сможет о чем-то расспросить декарха, тут бы самому лишнего не наболтать. К тому же Томэ боялся устраивать своему телу встряску чересчур мощными зельями. Он слишком хорошо знал, как оно может за это отплатить.

Испугаться как следует, Томэ не успел. Драконий порох был так популярен у солдат, потому что легко заглушал напряжение и страх.

"Может быть, все обойдется. Тот раз мог быть просто случайностью", — подумал он и посмотрел на Аргуса.

Декарх явно ни о чем не тревожился. Он лежал, заложив за голову левую руку, и слегка улыбался.

— Ох, и силен же, гад, — прошептал схоларий. — Не ожидал. Разве когда-нибудь такое было, чтобы от обычного драконьего пороха картинки начинало показывать?! Ты сам что-нибудь видишь?

— Да не…

Томэ привстал, чтобы перевернутся на бок и мир вокруг завертелся, как карусель. Когда головокружение прекратилась, взгляд остановился на клочке небе, который виднелся между каменных клыков. Он был необычайно синий и подрагивал, словно желе. Потом его пересекла алая полоса, будто по воздуху кто-то провел ножом. Из этого разрезала, начала медленно сочится багровая жидкость. Томэ зажмурился и вытянулся на лежаке.

— Ага, тебя тоже забрало. Почти как в старые времена. Только лучше.

— Лучше? — пробормотал Томэ. — Ты действительно думаешь, что после войны с нами случилось что-то хорошее?

— Лично у меня случилось. Я сумел перевестись из провинциального полка в Схолу. Теперь получают двойное жалованье и защищаю покой горожан. Чем плохо?

Томэ захихикал.

— Ну, ты артист! Покой он защищает. Сам ведь знаешь, когда ваш звездный час настал — когда армию из Столицы вывели, а великие господа сообразили, что совсем без бойцов в городе им неуютно. Вот они и держат вас у себя под задницей, на случай если их троны зашатаются. А для отвода глаз заставляют полицией притворяться. Так что отработаешь свое двойное жалование, когда новый бунт будешь подавлять.

— Ну, я же не сказал, что защищаю всех горожан подряд. И не надо так откровенно завидовать.

— У благороднорожденного три пути чтобы сделать карьеру — армия, политика и государственная служба. Ты сейчас мелкий государственный служащий. Чиновник. Это неплохо. Только на своей должности ты и сгниешь. Так что не задирай передо мной нос. Ты попал в такой же отстойник, как и я. Все твое преимущество это двойная пайка.

— Я смотрю, ты давно обдумывал это вопрос. Вот только по всем пунктам промахнулся.

Томэ приоткрыл глаза и посмотрел на Аргуса, на лице схолария читалась неприкрытое чувство превосходства.

— Хочешь сказать я уже чего-то раньше нанюхался, и твои нашивки мне померещились? В армии благороднорожденный был бы минимум лейтенантом, по вашему это что-то вроде пентокарха. А здесь вы все из себя такая элита, что тебя десятником сделали. Хорошо в рядовые не запихнули. Ты говоришь, что в Схолу перевелся после войны. Так если тебя за это время не повысили, то уже и не повысят. У вашего брата без протекции никак.

Аргус улыбнулся, могучее тело схолария окружило лиловое сияние. Томэ снова зажмурился.

— Как я и говорил, ничего-то вы о Схоле не знаете. Схола она как яйцо. Снаружи простое и гладкое, а внутри все очень даже сложно.

— Не надо было тебе курить, — пробормотал Томэ. — Последняя фраза вообще бред.

— Это я тебе балбесу пытаюсь на пальцах объяснить, что внутри Схолы звания, которые нам Синклит дает ничего не значат. На самом деле иной декарх, может быть и поважнее кентарха.

Томэ снова посмотрел на схолария. В другой ситуации он никому бы не спустил "балбеса", но сейчас десятник воспринимал окружающий мир на редкость благодушно. Хотя и скептически.

— А, так ты, браток, значит, замаскированный доместик. Извини, что сходу не признал.

Аргус усмехнулся, будто взрослый объясняющий ребенку прописные истины.

— Зря смеешься, дружище, я серьезно говорю. Переходи к нам и убедишься сам.

Томэ скопировал усмешку декарха.

— Я вообще-то давал клятву Алоику. Пока Ставр не помрет, никуда я от него не денусь.

— Не проблема. Если доместик Меттерних попросит, твой хозяин не откажет.

Вот теперь Томэ действительно удивился. Меттерних был одним из самых важных людей в Столице, а значит и в мире. Что бы какой-то декарх так спокойно упоминал его имя… И ведь не похоже, что он вконец укурился.

— Это ты, стало быть, поговоришь с доместиком, и он сам меня позовет. Интересно.

— Не лично, — спокойно ответил Аргус. — Но я передам, и мои слова быстро дойдут до Мастера. Я на хорошем счету. Он не откажет.

Томэ собрался с мыслями насколько это позволял наркотический туман.

— Как-то больно много выходит возни ради одного человека. На кой я вам так понадобился?

— А чего тут непонятного? Схола хочет собрать под собой как можно больше благороднорожденных. И чем знатнее, тем лучше. Ты считай князь. Ну, пусть и без княжества. Пока. А самое главное, я как только тебя увидел, сразу понял что ты… человек с талантом. Нам такие очень нужны.

Томэ вытянулся на лежаке. И почему в последнее время каждый встречный идиот заводит песню про его княжество? Они что, всерьез думают, будто ему это приятно?! И что там была за заминка в конце? Какие такие таланты Аргус углядел? Разве что бить морды прохожим.

— Ладно, предположим с вашим интересом разобрались. А мне-то зачем все это надо? Ну, кроме двойного жалованья, конечно.

— Видишь ли, какое дело, друг, пока ты не с нами я тебе все как есть рассказать не могу. Секретность, сам понимаешь. Но если общими словами… Схола уже давно не заботится о том, чтобы спасать Синклит от бунта. У нее поважнее работа нашлась. Мы действительно хотим наш мир защитить, от всех кто к нам лезет. И только на эту мельницу воду и льем. Даже когда бандитов ловим… — Аргус осекся, похоже, даже пьяный от зелья он сообразил что может сболтнуть лишнего. — Словом все не просто так. Мотай на ус, браток.

— А, теперь, кажется, дошло. Вы рыцарский орден задумали создать. Отвага, братство и все такое, только без прекрасных дам. Решили красноплащников подвинуть? Они тоже на чести все повернутые.

— Лирийцы, сборище клоунов. Они давно из себя ничего представляют и ничего не делают. Только щеки надувают. А у нас все по-настоящему.

— Как у больших, значит.

— Не веришь! Хочешь, я тебе государственную тайну открою?!

Томэ почувствовал, что Аргус трясет его за плечо.

— Нет, не хочу. И хватит меня дергать, а то весь мой завтрак на тебе окажется.

— А я все равно скажу, — не унимался декарх, — скоро на планету будет налет.

Глаза Томэ распахнулись, он уставился на схолария.

— Империя?

— Пока нет. Собаки арнезские новым господам прислуживают. Верность досказывают.

— Это несерьезно.

— Может быть, но это пока разведка. А следом за шавками придут и их господа.

— У них на пути будут Небесные бастионы. Если вы такие патриоты, отчисляйте пол жалования на их счет. Это самое большое, что можно сделать для защиты Фидии.

— Тебе не приходило в голову, что бастионы стареют? Каждый отбитый штурм дается им все тяжелей. На всей Фидии не хватит ни денег, ни ресурсов, чтобы починить их так, как надо. Положим, атаку они еще выдержат, но следующую могут и не пережить. И когда на Столицу высадится десант, кто его остановит?!

— Дай угадаю — неужто Схола?!

— Именно! Мы сейчас все силы кладем на то, чтобы когда придет время там им наподдать, чтоб они и дорогу сюда забыли.

— То бишь, бастионы сгорели, армия разбита, а Схола одним махом со всем справилась. А это ничего, что в одной имперской десантной группе людей и техники будет несколько раз больше, чем во всем вашем столичном гарнизоне?

— А мы не простым оружием воевать будем. Нашему миру есть чем удивить. Доместик раскопал эту тайну, и передал нам. Теперь главное все подготовить. А когда мы ударим, то не что какой-то десант, сам Алый легион впереди своего визга побежит.

— Не болтай о том, чего не знаешь. Легион и это тебе не бандитов по углам гонять. Все кто его недооценивал, уже гниют в безымянных могилах.

Аргус вытаращился на Томэ, даже позабыв о своей миссионерской речи.

— Ты, что имел с дело с этими чудовищами?

— Я… Мой отряд первым встретился с легионом на Корвусе.

Прежде Томэ ни с кем об этом не говорил и теперь чувствовал странное, смешанное с болью удовольствие.

— Ничего себе… — протянул Аргус. — А правда, что каждый из них под четыре метра ростом, и убить их можно только прямым попаданием из тяжелого орудия… — декарх осекся. — Извини, ты говорил об отряде. Он там… весь полег?

— Если бы, к сожалению, он почти целиком уцелел.

— Чего-то я не соображу.

— Вот именно. Главная сила легиона не то, что там воюют монстры, хотя, они действительно большие и страшные. Суть в том, что они понимают войну как никто другой. Живут ей. "Мы кровь войны" — такой у них девиз. Я не думаю, что они планировали столкнуться с моим отрядом. Скорее это действительно была случайность. Они показались, убили несколько наших и дали отступить. Наш полковник не хотел, чтобы началась паника. Нужно было доказать, что любое чудовище можно убить. Решил, атаковать, пока их немного, пока они не успели закрепиться. В атаку пошло четыре полка… Я не видел, что там было, но люди, которые будут молоть чепуху, говорят, что все полегли меньше чем за полчаса. Четыре полка… В нашей обороне появилась дыра, а заполнить ее было нечем и некогда. Имперцы пошли в контратаку. Дальше случилось как раз то, чего полковник хотел избежать. Самое паскудное в том, что я уверен легион ничего не подстраивал. Наверное, они действительно дали нам уйти, чтоб разнести страх. Дальше все получилось случайно, можно сказать, экспромт, но сработало все так, будто готовилось годами. Легион это страшный противник, а на Корвусе тоже были всякие древности, но не похоже, что местным это как-то помогло.

После речи на Томэ накатила волна слабости. Похоже, он вложил в нее слишком много сил. Десятник распластался на лежаке, левая рука соскользнула вниз и стукнулась костяшками о каменный пол. Томэ почти не почувствовал боли.

— Да, ты во многом прав, друг, — услышал он над ухом шепот Аргуса, — расслабляться нельзя. Но у нас действительно есть оружие, которое уничтожит кого угодно. Нужно только его запустить.

— Но что это такое ты мне не расскажешь, пока я не распишусь кровью на контракте со Схолой, — тоже шепотом отозвался Томэ. — Не могу сказать, что меня это устраивает.

Десятнику было очень трудно сосредоточиться. Ему начинало казаться, будто он нагретый солнцем прибрежный валун, а с моря набегает теплый прибой и легонько его покачивает.

— Хорошо, кое-что я тебе расскажу.

Чужой голос был едва слышен за шелестом воображаемых волн.

— Но за это ты мне будешь должен.

Томэ заставил себя разжать онемевшие губы. Нет, он не камень. У него есть важное дело. А декарха наверняка забрало еще сильней. Нужно использовать этот момент!

— Все будет зависеть от того что ты расскажешь. Учти, на ерунду я не куплюсь.

— Ха, да у тебя глаза на лоб полезут. Слушай…

Скрипнула ведущая на площадку дверь.

— Господин Димато, я по поводу арестованного дружинника…

Томэ вздрогнул, будто через него пропустили ток и повернулся. У входа стоял рядовой в фиолетовой форме, подмышкой он держал какую-то папку. Томэ не сразу сообразил, откуда здесь мог взяться другой человек. Сейчас он бы меньше удивился, если бы каменный лев ожил и попытался его проглотить.

Аргус, похоже, испытывал схожие чувства, несколько секунд он просто моргал и двигал нижней челюстью, будто разминал затекшие мышцы, а потом гаркнул во всю глотку.

— Кто тебя, сукин сын, научил без стука входить?! Ты у меня, сволочь, зубы в кармане носить будешь! Я тебя в канализацию отправлю, за дерьмопроводами следить!

Боец вытянулся по стойке смирно.

— Господин Димато, я стучал, просто вы не отзывались.

— Молчать!

Глаза Аргуса налились кровью, а на губах выступила пена.

— Ты еще со страшим спорить, будешь! Убью!

Боец попятился, декарх привстал с лежака, но тут же стал крениться на бок и упал бы, если бы не подставленное плечо Томэ. Сердце Аргуса билось так сильно, что его стук, казалось, отдавался эхом в теле десятника. По лицу декарха катились градины пота, он дышал так, как если бы только что пробежал тяжелый марш.

— Лучше бы тебе сейчас успокоиться, — прошептал Томэ. — Я бы тоже хотел придушить этого засранца, но нагрузки когда ты под дурманом от пороха, плохая идея. Давай просто выгони его, и мы закончим наш разговор.

Аргус вытер рукавом лицо и удивленно поглядел на десятника.

— А? Какой разговор? Что-то у меня совсем все в башке перемешалось, — декарх перевел взгляд на рядового. — Так какого рожна ты, идиот, сюда вломился?

Томэ стиснул зубы, и с ненавистью посмотрел на Аргуса. Как же не вовремя!

Рядовой кашлянул и раскрыл свою папку.

— Я оформлял одного из арестованных по вчерашней облаве. В общем, все как обычно, только он в окошко увидел, как вы с задержанным идете и вдруг сказал, что дружинник может за него поручиться.

Томэ от удивления он даже позабыл о желании свернуть бычью шею Аргуса.

— В смысле поручиться? Вы кого-то из моей дружины замели и снова забыли во дворец сообщить? Думаете, вам это с рук сойдет?!

— Тшш, тшш, — теперь уже Аргус придерживал Томэ за плечи, — давай сначала разберемся, что к чему. Так ты, значит, говоришь, что за нами сейчас сидит кто-то из дружины Алоика?

— В том-то и дело, что нет, — быстро ответил солдат. — Поэтому я так удивился и решил… вас побеспокоить.

— Не понял, кто-то из городских?

— Как раз нет. Я подумал, вам будет интересно, — схоларий неуверенно перевел взгляд на Томэ. — Не знал, что вы уже… подружились.

Аргус посмотрел на десятника.

— Ты что-нибудь понимаешь?

Томэ честно мотнул головой. Он ничего не понимал.

— Тогда придется разбираться. И почему мне приходиться служить с идиотами…

Опираясь друг на друга, декарх и Томэ поднялись с лежаков.

— Давай, веди, — буркнул Аргус. — Очень надеюсь, что это недалеко.

Рядовой облизнул губы и перевел взгляд с декарха на Томэ.

— Чего застыл как пень, — зарычал Аргус, — по роже получить захотел?!

— Прош прощения, господин Димато. Пожалуйста, следуйте за мной.

Десятник и декарх заковыляли следом за рядовым. Тот то и дело останавливался, чтобы дождаться их. Во время каждой такой остановки, Томэ казалось, что он замечает косые взгляды, которые на него бросает схоларий. Похоже, происходящее ему совсем не нравилось, но перечить декарху, он не смел.

Наконец, боец ввел их в небольшую комнату, похожую, на застрявший в камне пузырек зеленоватого бутылочного стекла. В ее центре, перед складным столиком, стоял вмонтированный в пол металлический стул, к которому был прикован человек. Его губы были разбиты, на щеке темнел кровоподтек. Томэ не сразу определился, с полом арестанта, но, в конце концов, решил, что это молодой паренек.

Десятник потер ладонью лоб. За время прогулки у него в мозгах немного прояснилось, по крайней мере, предметы перестали без предупрежденья расплываться перед глазами, а шум в голове улегся до приемлемых параметров. Но до нормального состояния ему все равно было еще далеко.

— Э, ты часом, дверью не ошибся? Я этого типа впервые вижу.

Рядовой поглядел сквозь Томэ, будто тот был прозрачный, и перевел взгляд на декарха.

— Этот человек утверждает, что знает арестованного Томэ эд Алоик и вышеназванный Томэ может за него поручиться.

— Слышь, фиалка, а ну меня погляди! Я тебя хоть пьяный, хоть трезвый в бараний рог скручу, и форма тебя не спасет.

— Это точно, — подтвердил Аргус, — он скрутит. В первом полку слабаки не приживались.

В голосе декарха звучала такая гордость, словно заслуги Томэ, минимум на половину были его собственными. Рядовой тоскливо взглянул на начальство.

— Я должен следовать процедуре.

— Цыц, блоха, мой друг говорит, что не знает этого типа. Так что верни его туда, откуда вытащил.

— Он меня знает, хотя и недолго, — хрипло сказал арестант.

На разбитой губе выступила алая капля, пленник изогнулся и вытер ее о плечо, рубаха там уже была сплошь покрыта бурыми пятнами.

— Чего?! Это ты что ли что-то вякнул?

Аргус уставился на арестанта с таким удивлением, как, наверное, охотник смотрел пойманную в силки лису, которая вдруг заговорила.

— Я сказал, что твой друг меня знает. Просто сейчас не может вспомнить. Должно быть это от… усталости.

Трудно было в поверить, но в голосе арестанта звучало ехидство. Томэ нахмурился и нагнулся к пленнику. Тот изогнул шею и поднял на десятника, раскосые зеленые глаза. Зеленые. На тон глубже, чем у Вильда. И не злобные. Он определенно их уже видел и совсем недавно.

— Меня зовут Аши.

Томэ выпрямился. От резкого движения у него закружилась голова. Он оперся на плечо декарха, потом снова растер виски и поглядел на пленника.

— И почему когда я тебя встречаю, ты оказываешься в какой-то идиотской ситуации?

— Может это взаимное притяжение?

— Между кем и кем?

— Постой, так ты действительно знаешь этого типа? — перебил десятника Аргус.

Томэ помедлил с ответом. Помощник. Ему нужен помощник. Конечно, от этого толку будет немного… Но ведь нужно с чего-то начинать!

— Ага, выходит что так. Отдашь его мне?

— Господин Димато! — казалось, рядовой был готов бухнуться в обморок. — Это совершенно недопустимо…

— Молчать! Повторяю второй раз, только потому, что мы давно вместе работаем — чтобы больше пасть без разрешения не раскрывал!

Приструнив подчиненного, декарх почесал в затылке.

— С другой стороны он в чем-то прав. Есть кое-какие процедуры…

Томэ вытащил из кармана мешочек с драконьим порохом, набрал полную горсть зелья и протянул Аргусу.

— Этого хватит, чтобы уладить формальности?