На путях преисподней

Глава 6

Кедрин плыл во тьме. Потусторонний мрак наполнял душу таким мертвящим отчаянием, что его охватила паника. Юноша забился, пытаясь вырваться из этого места, лишенного света. Бесплотные путы стали крепче, и он удвоил усилие. Пронзительное воспоминание всколыхнуло его волю: Уинетт, исчезающая в разинутой пасти речного чудовища. Он сдавленно выкрикнул ее имя. И понял, скорее таинственным телесным чутьем, нежели сознанием: у него в легких не было воды. Он не утонул, не разодран в клочья. Он был жив.

Кедрин открыл глаза.

Прямо перед ним сияли лазурью чьи-то глаза. Их взор омрачала тревога.

— Кедрин, Кедрин! Лежи тихо.

Незнакомый голос прозвучал кротко и властно. В нем было нечто такое, отчего его руки и ноги вдруг сами собой перестали биться. Воды вокруг не было. И мгновение спустя он понял, что лежит в свежей постели. Кедрин заморгал. Наконец его зрение сфокусировалось, и он понял, что голубые глаза принадлежат женщине неопределенного возраста, не молодой и не старой, с обветренным лицом. Солнце, пробивающееся сквозь толстые стекла, заставляло ее черные волосы блестеть.

— Я Герат, Старшая Сестра Эстревана, — представилась она. — Мы в Геннифе, в лечебнице Общины Сестер. Здесь ты в безопасности.

— А Уинетт? — спросил он.

Герат выпустила его руки, которые до сих пор держала в своих, положила ладонь ему на лоб и, мягко нажав, заставила вновь откинуться на подушки. Это прикосновение подействовало вернее всякой грубой силы.

— Выпей.

Она поднесла к его губам чашу. В ее тоне не было приказа, но не повиноваться было невозможно. Кедрин залпом осушил чашу, поморщился — снадобье оказалось горьким — и почувствовал, как его охватывает странное, ничем не объяснимое спокойствие.

— Хорошо, — Герат осторожно улыбнулась и приняла у него чашу. — А теперь выслушай, ибо я встревожена не меньше твоего. И мне так же нелегко говорить об этом, как тебе слушать.

— Уинетт? — повторил он. Отяжелевший язык едва ворочался во рту, и с губ слетело лишь невнятное бормотание. Бороться с навалившимся оцепенением было невозможно.

— Да, Уинетт пропала, — сказала Герат. — Лежи тихо! Сейчас ты все равно ничего не можешь сделать, а тебе нужен покой.

Руки Сестры легли юноше на плечи. Он попытался подняться, но не мог. Ее взгляд, звучание голоса в сочетании с выпитым лекарством рассеяли панику. Отчаяние, готовое вновь вырваться наружу, незаметно утихло. Кедрин позволил Сестре вновь уложить себя в постель. Он чувствовал, что похож на новорожденного — полный негодования и беспомощный перед бедствием, которое вторглось в его мир.

— Ты должен меня выслушать, — повторила Герат. — Если хочешь помочь Уинетт, выслушай меня. Ты будешь слушать, Кедрин?

Ее голос настойчиво пробивался сквозь пелену отчаяния. Кедрин молча кивнул. Скорбь наполняла голову тяжестью.

— У тебя сломаны ребра. Они достаточно быстро срастутся, но до тех пор ты должен лежать спокойно. Пока кости не будут целы, ты ничего не можешь делать. А теперь расскажи, что ты видел. Расскажи, что случилось.

— Тварь появилась из воды…

Чувства его все еще были затуманены. Кедрин ощутил смутное удивление от того, что способен говорить. Герат коснулась ладонью его губ, и юношу охватила волна благодарности. Казалось, это прикосновение вернуло силу его голосу.

— Мы видели такую в Нижних пределах. Она напала на барку и хотела убить меня, но Уинетт… — он снова умолк. Слезы, незаметно переполнившие глаза, побежали по щекам. — Уинетт бросилась вперед, и тварь схватила ее… вместо меня.

Герат потянулась к нему и утерла слезы. Прикосновение ее руки было столь же деликатным, как и взгляд.

— Талисман был при ней?

— Как всегда, — ответил Кедрин. — Она сжала его в пальцах…

Он зажмурился, пытаясь избавиться от страшной картины, которая снова и снова вставала у него перед глазами.

— Это хорошо.

Она произнесла это с таким удовлетворением, что у Кедрина в изумлении расширились глаза.

— В таком случае она, может статься, еще жива.

— Жива? Как это возможно? Она угодила прямо в пасть этой твари!

Кедрин воззрился на Сестру, болезненная гримаса недоверия исказила его лицо. Герат снова взяла его за руку. Прикосновение ее прохладных ладоней успокаивало.

— Кому-кому, а тебе следовало бы знать, какова сила этих амулетов, — тихо напомнила она. — Что случилось, когда вы впервые увидели это создание в Нижних пределах?

— Оно пыталось напасть на нас, — проговорил молодой король — медленно, словно боясь ухватиться за надежду и пережить разочарование. — Оно появилось перед нами, но увидело талисман и отступило.

Герат кивнула, услышав подтверждение своих догадок.

— Похоже, оно не может повредить тому, кто носит талисман.

— Эта тварь утащила ее под воду, — простонал Кедрин. — Разве что талисман не дал ей утонуть…

— Не знаю, — ответила Герат. — А вот эта потусторонняя тварь… Я уверена, что Ашар не намерен убивать Уинетт. Тебя — может быть. Но скорее всего, он хочет заполучить оба амулета.

Кедрин нахмурился. Увидев на его лице вопрос, Сестра продолжала:

— Я полагаю, Ашар воплотил эту тварь и послал ее в наш мир, потому что ты одолел Тоза. Он знает: пока Камень Кирье у тебя, его планы под угрозой. Может быть, тварь была послана убить тебя, может быть, ее цель — лишить тебя талисмана. Но я не верю, что она сможет повредить тому, кто хранит на теле талисман, а в душе — веру.

— Так где… — медленно проговорил Кедрин, — где теперь Уинетт?

— В Нижних пределах, — ответила Герат.

— То есть все равно, что мертва, — заключил Кедрин. Новая мука наполнила горечью его голос.

— Возможно, — сказала Старшая Сестра. — Но, может статься, все зависит от тебя. Я чувствую, как сплетаются нити судьбы. Не будь ты так поглощен скорбью, ты наверняка задался бы вопросом: а что Старшая Сестра Эстреванской Общины делает в Геннифе? — она улыбнулась, увидев растерянность юноши. — Я подробно изучала Писание Аларии, Кедрин, а также другие труды из наших архивов. И среди них записи речей пророчицы по имени Квалле. Большинство Сестер считают Квалле простой безумицей или полагают, что ее слова не имеют отношения к текущим событиям. Но я уверена в обратном. Именно эта уверенность заставила меня нарушить все установленные порядки и искать встречи с тобой. До сих пор я не была уверена, что меня направляет Госпожа. Но последние события говорят о том, что все это не случайно. По пути сюда я встретила медри, который передал мне послание Бетани, и узнала, что ты задумал снова спуститься в Нижние пределы — если только это сможет освободить Дарра и всех, кого заточил там Посланец. И теперь я спрашиваю себя: может быть, именно Госпожа навела тебя на эту мысль, — она потянулась к изголовью и поправила подушки, чтобы юноша мог сесть.

Заметив, что он с нетерпением смотрит ей в глаза, Герат оживилась.

— Когда тебе станет лучше, я покажу тебе толкование текстов Квалле. Скажу тебе одно: Квалле предрекает, что ты сойдешь в Нижние пределы, дабы бросить вызов самому Ашару.

— Чтобы спасти Уинетт, — выдохнул Кедрин.

— И это тоже, — подтвердила Герат. — Может статься, что, похитив Уинетт, Ашар сам попал в ловушку. Есть силы, над которыми не властны даже боги. Так или иначе, это только укрепило твою решимость, не так ли?

— Я готов сражаться с кем угодно, чтобы вернуть Уинетт. Хоть бы и с самим Ашаром, — мрачно проговорил Кедрин. — Я найду его и уничтожу, если смогу.

Герат кивнула и расправила свое светло-голубое одеяние.

— Я верю, ты сумеешь ее спасти, — сказала она. — Ибо я не верю, что она погибла.

При этих словах Кедрин почувствовал, что надежда охватывает его, точно пламя.

— Думаю, талисман защитил ее от чудовища, — продолжала Герат, — иначе оно вернулось бы за тобой. Но, похоже, оно отправилось туда, откуда явилось. Значит, теперь Уинетт в плену Ашара. Но я уверена: он не в состоянии причинить ей вред, пока талисман при ней, а если и может, то не станет этого делать. Уинетт — приманка, на которую Ашар рассчитывает поймать тебя. Ты Избранный, Кедрин, ты вершишь волю Госпожи, а значит — его главный враг.

— Но если талисман может защитить даже от мощи Ашара — почему твари удалось меня ранить?

— Ты жив, — спокойно сказала Герат. — А мог утонуть или быть раздавленным. Будь удар чуть сильнее, твои ребра размолотило бы на мелкие кусочки, и сейчас тебя уже не было бы в живых.

Юноша почувствовал, как невольный страх вжимает его в подушки.

— Но тогда, — торопливо проговорил он, — почему вы так уверены, что Уинетт жива?

— Ты говорил, что она держала камень в руке, — ответила Герат, — а это предполагает, что она взывала к Госпоже. Не думаю, чтобы тварь осмелилась всадить клыки в того, кто защищен такой силой. Повторяю, мне кажется, что у Ашара не было намерения убить твою супругу. Некоторые слова Квалле заставляют меня думать, что поражение Ашару будет нанесено при помощи талисманов. Если это так, то Ашар должен знать силу этих камней и сделает все, чтобы они исчезли из этого мира.

Сестра Герат умолкла, глаза ее затуманились. Казалось, она унеслась мыслями далеко, погрузившись в решение какой-то головоломки. Когда же Сестра заговорила вновь, ее голос звучал торжественно.

— Если оба Камня окажутся в Нижних пределах, вряд ли найдется нечто такое, что поможет людям выстоять против новых посланцев Ашара. Создание вроде Тоза не остановит ничто, кроме талисманов. Но если Ашар завладеет ими и сможет использовать, он получит ключ к магической двери, которая удерживает его за Лозинами. И уже ничто не помешает ему проникнуть в Три Королевства.

Кедрин помрачнел. Он почувствовал, как немой ужас начинает облеплять ему сердце.

— Но как он их получит? — медленно спросил он. — Разве Уинетт отдаст талисман по доброй воле? Это безумие!

— Конечно, — согласилась Герат. — Но помни, что Ашар — бог обмана.

— Понимаю, — глухо произнес Кедрин. Огонек надежды угасал. — Значит, вы не можете ручаться, что Уинетт жива.

— Коснись-ка своего амулета, — приказала Герат, — и скажи, что чувствуешь.

Кедрин поднял руку, отяжелевшую, точно налитую свинцом, и сжал в кулаке голубой камень. Ладонь тут же начало ощутимо покалывать. Казалось, тайная жизнь, проснувшись, затрепетала в Камне. На мгновение Кедрин закрыл глаза; когда он снова поглядел вокруг себя, его наполняла странная уверенность. Он не понимал, откуда это пришло, но знал наверняка: Уинетт жива.

Герат улыбнулась.

— Когда ты стоял на стенах Высокой Крепости рядом с Гранией, и она развеивала чары Посланца, Уинетт была с вами. Тогда Грания признала то, что еще не ведал никто из Сестер: что твоя судьба связана с судьбой Уинетт. Поэтому ваш союз столь прочен. Талисманы только сильнее скрепили его. И между вашими Камнями существует связь. Поэтому ты всегда будешь знать, жива ли Уинетт, а она — жив ли ты. Госпожа дает тебе надежду, Кедрин.

— Да, — он задержал талисман в руках, губы его изогнула усталая улыбка. — Я надеюсь. И я должен отправиться в Нижние пределы и спасти мою любимую.

— Твою любимую — и Королевства, — поправила Герат. — Но для этого сначала надо выздороветь. Чтобы у тебя срослись ребра, нужно побольше спать. Помни: то, что встретится тебе в Нижних пределах, может оказаться пострашнее Орды и даже самого Посланца. Кроме того, не сомневаюсь, что Ашар попытается добиться своего обманом.

— Уинетт — не какая-нибудь глупая девчонка, которую можно одурачить.

— Не сомневаюсь, — ответила Герат. — Но Нижние пределы — это мир, где все кажется не таким, каково есть на самом деле. Ашар — мастер интриг. Чтобы заполучить талисман, он скорее будет пытаться склонять к измене, чем действовать принуждением. Помни, Уинетт там одна.

— Я приду за ней, — объявил он решительно и твердо.

— Возможно, как раз этого Ашар и добивается. Это может быть ловушкой, которую он подстроил, чтобы получить оба талисмана.

— Сперва ему придется убить меня, — заявил Кедрин. — Но ведь ему не удастся это сделать, пока со мной талисман?

Герат кивнула.

— Ведь вы верите, что Ашара можно уничтожить при помощи талисмана?

Старшая Сестра кивнула снова.

— Тогда я должен попасть туда — ради Уинетт и Трех Королевств.

— Что ж, ты сделал выбор, — проговорила Герат. — Но помни, это весьма рискованное предприятие.

— Неважно, — губы Кедрина на миг твердо сжались, превратившись в тонкую линию. — Ашар принес в этот мир достаточно горя. Пусть поплатится сполна.

Это навело его на другую мысль.

— А остальные живы? Тепшен, Браннок, Эшривель, Гален?

— Живы, — успокоила его Герат, — и им нужен отдых и покой, как и тебе. А теперь спи.

Кедрин замотал головой, но тут ладони Старшей Сестры легли ему на лицо. Он почувствовал, как веки под ее пальцами тяжелеют, и провалился в темноту. Правда, на этот раз темнота не вызывала ужаса. Она была наполнена покоем и подобна мирному сну без сновидений.

Герат некоторое время сидела рядом, напевно произнося вполголоса какие-то слова. Со стороны могло показаться, что она поет колыбельную — в сущности, так оно и было. Вскоре дыхание юноши стало покойным и глубоким, и Сестра почувствовала, что в избитом теле Кедрина начало твориться чудо исцеления. Она задержалась еще ненадолго, затем тихо поднялась и закрыла ставни, преградив путь солнечным лучам. Простая палата с белеными стенами погрузилась в спокойный полумрак. Бесшумно, как кошка, Старшая Сестра вышла и плотно затворила за собой дверь. Лишь после этого она повернулась к двоим, ожидавшим снаружи.

— Спит, — сообщила она. — Чтобы кости срослись, ему нужно больше спать.

Тепшен Лал кивнул, но его охристое лицо осталось непроницаемым.

— Это надолго? — спросил Браннок, накручивая на палец косичку, украшенную перышком.

— Через неделю он будет здоров, — сказала Герат. — К этому времени заживет и твоя рука.

— А Уинетт? — спросил Тепшен.

— Я полагаю, она жива, — проговорила Герат. — Я не думаю, что это чудовище было послано, чтобы убить ее.

Она вкратце пересказала разговор с Кедрином. Тепшен Лал вздохнул.

— Он говорил нам, что хочет снова отправиться в Нижние пределы, — сказал он, глядя на Браннока. — Я пытался убедить его, что это неразумно. Но теперь его ничто не остановит.

Браннок с мрачной улыбкой опустил глаза, рассматривая свою забинтованную руку, висящую на перевязи.

— Хвала Госпоже, что наделила вас таким даром исцеления, Сестра. Когда мы отправимся в путь, наши руки должны крепко держать оружие.

— Вы собрались присоединиться к Кедрину?!

С минуту Герат переводила взгляд с одного на другого, но не заметила даже намека на шутку.

Оба воина кивнули.

— Это будет нелегкий путь, — с тревогой проговорила она. — Кедрин находится под защитой талисмана. Этот амулет обладает могущественной силой. Я не смогу дать вам ничего подобного.

— Неважно, — голос Тепшена звучал ровно и сурово. — Путь Кедрина — мой путь.

— Наш, — поправил его Браннок.

— Да будет так, — при виде столь искреннего выражения верности Герат улыбнулась. — Я постараюсь сделать все возможное, чтобы вас защитить. Но об этом поговорим позже. Мне еще кое о ком надо позаботиться.

— Кстати, как Гален? — поинтересовался кьо.

— У него сломано несколько ребер и разорваны мышцы плеча, — ответила Герат. — Ему необходимо побыть здесь по крайней мере до следующего полнолуния.

Тепшен Лал кивнул.

— Я должен послать весть в Андурел.

— Подожди, — остановила его Герат. — Когда Кедрин снова проснется, нам многое предстоит обсудить. А до тех пор повремени.

Тепшен с минуту подумал, затем склонил голову в знак согласия.

— А теперь оба отправляйтесь отдыхать, — твердо сказала Сестра. — Пока что здоровье у вас обоих оставляет желать лучшего.

Друзья кивнули и, повернувшись, последовали за ней наружу: Тепшен — хромая, Браннок — бережно поддерживая поврежденную руку. Там они расстались. Сестра Герат пересекла залитый солнцем дворик и скрылась в двери в дальнем его конце, а Тепшен и Браннок уселись на каменной скамейке у стены, под окном палаты Кедрина. Двигаться приходилось с непривычной сдержанностью: и тому и другому досталось изрядно. Солнце клонилось к западу, его косые лучи позолотили двор. Небо сияло незамутненной лазурью. Цветы наполняли воздух ароматом, оживляя беленые стены и плиты из бледного песчаника, которым был вымощен двор. Весна уступала место летнему теплу, погода уже установилась. Случайному наблюдателю могло показаться, что двое молодых людей просто наслаждаются праздностью и приятным вечером, но стоило приглядеться — и их напряженные лица заставили бы его изменить мнение.

— Тебе не стоит этого делать, — спокойно проговорил Тепшен. Браннок повернулся, поглядев на кьо и скорчив насмешливую гримасу.

— Правда? — спросил он, чуть менее игриво, чем можно было подумать.

Тепшен оторвался от созерцания цветов и пристально посмотрел на бывшего разбойника. Какой-то миг темные глаза кьо оставались непроницаемыми. Наконец он сдержанно улыбнулся.

— Спасибо.

— Я привык… — Браннок замялся, ища верное слово, — беспокоиться о Кедрине… и о тебе тоже. И мне не хочется видеть, как кто-то из вас лезет в пекло, а я даже не могу помочь.

— Конечно, — изрек Тепшен. И оба погрузились в молчание.

Пробудившись, Кедрин сразу понял, что наступило утро. Лучи солнца падали иначе, теплый воздух был наполнен ароматом свежего хлеба. Голодный желудок расшевелил память. Кедрин попытался приподняться в постели, и его тут же передернуло от боли: это отозвались не до конца сросшиеся ребра. Однако юноша чувствовал себя отдохнувшим, как после долгого сна. Он огляделся. Небольшая, просто обставленная комната в точности напоминала палату, в которой его разместили в больнице Высокой Крепости. Эти образы заставили его с тоской вспомнить об Уинетт. В порыве нетерпения он сбросил покрывало, готовый встать — и боль снова прошила грудную клетку, стянутую бинтами. Да, двигаться следует поосторожнее. Он спустил ноги на пол и огляделся. В углу на сундуке была тщательно сложена его одежда, поверх нее покоился в ножнах его меч. Голова тут же пошла кругом, словно он пролежал слишком долго, и юноша торопливо оперся на стену, чтобы не упасть. В этот момент дверь отворилась.

— Кедрин, — послышался знакомый голос, — я принесла тебе… Ой!

Молодой человек торопливо нырнул в постель, чтобы прикрыть свою наготу одеялом: Эшривель, появившись на пороге, едва не выронила поднос, накрытый полотном.

— Прошу прощения, — пролепетала она, — я не… я думала…

— Ничего страшного, — он заставил себя улыбнуться, занял наконец лежачее положение и натянул покрывало. — Входи.

Сестра королевы, вся пунцовая от смущения, нерешительно шагнула вперед и поставила поднос на столик около постели. На ней было платье цвета эстреванской лазури, волосы убраны под простую шапочку. Как она похожа на Уинетт, подумал Кедрин и почувствовал, как улыбка замерзает у него на лице.

— Вот хлеб, — ее слова точно в замешательстве налетали друг на друга, — яйца… масло… и в кувшине тисан.

— Как долго я спал? — осведомился Кедрин.

Эшривель поглядела на него. Теперь Кедрин увидел, что ее голубые глаза переполняет тревога.

— Два дня. Я боялась, что ты умрешь.

— Ну что ты, — он покачал головой, — у меня еще слишком много дел.

— Я разговаривала с Герат, — Эшривель устроилась на единственном стуле. — Она сказала мне, что ты задумал.

Кедрин потянулся за едой и тут же крякнул от боли. Эшривель бросилась к нему, заботливо поднесла поднос и пристроила у него на коленях. Ее волосы случайно мазнули по его лицу, обдав его легким запахом свежести. Еще одно напоминание об Уинетт…

— Ты уверен, что это разумный шаг? — спросила она, глядя, как он намазывает маслом ломоть свежего хлеба.

— А что мне остается делать? — возразил Кедрин. Его резкий тон заставил ее хорошенькое личико вновь вспыхнуть. Юноша заметил это.

— Прости, Эшривель, — проговорил он совсем другим голосом, — но пока у меня есть хоть малейший шанс спасти Уинетт, у меня нет другого выбора. Нет и быть не может.

— Как ты любишь ее, — тихо проговорила молодая женщина. От ее взгляда Кедрину стало не по себе.

— Да, — ответил он. — Я очень люблю ее.

— Но теперь ты король, — медленно произнесла Эшривель, не сводя с него глаз.

— А Ашар — по-прежнему враг Трех Королевств, — ответил Кедрин. — И Он похитил мою жену.

Эшривель печально кивнула.

— Но если Королевства потеряют и королеву, и короля…

— Еще чего! — яростно выпалил Кедрин. — Уинетт жива!

Эшривель отпрянула, ее глаза испуганно расширились. Несколько мгновений она пыталась взять себя в руки, потом в уголках глаз заблестели слезы. Она прочистила горло, но никак не могла заговорить.

— Герат тоже в это верит, — проговорила она наконец. — Я молюсь, чтобы она оказалась права. А если нет?

— Герат — Старшая Сестра Эстреванской Общины, — заявил Кедрин не допускающим сомнения тоном. — И я чувствую Уинетт. Вот, — он продемонстрировал ей сжатый в руке талисман. Камень по-прежнему вызывал легкое покалывание, от него исходило тепло, и Кедрин неожиданно почувствовал, что успокаивается. Эшривель снова кивнула, потом украдкой протянула руку и коснулась его руки.

— Я не хочу вас потерять, — прошептала она еще тише. — Я видела это чудовище и ощутила его силу. И не хочу, чтобы Ашар забрал… еще и тебя.

Кедрин выпустил талисман и прикрыл ее ладонь своей, стараясь успокоить.

— Ты согласишься, чтобы я покинул Уинетт? — спросил он.

— Нет! — выдохнула Эшривель. Обе ее руки вцепились ему в руку. — Конечно, нет! Но потерять еще и тебя… я этого не вынесу…

Теперь она смотрела ему прямо в глаза. Кедрин вспомнил: такой же полный обожания взгляд она устремляла на него во время коронации. Он мягко освободил руку и принялся за еду.

— Со мной ничего не случится, — произнес он с набитым ртом. — Ведь меня защищает талисман. Я спущусь в Нижние пределы и верну Уинетт. Ты едешь в Эстреван?

Эшривель смущенно опустила глаза.

— Да. Герат говорит, что я могу сопровождать ее, когда она поедет обратно.

— Рад за тебя.

— И я… — она осеклась, потом решительно покачала головой. — Нет. Я отправлюсь в Эстреван не раньше, чем узнаю, что ты вернулся целым и невредимым.

Ее тон встревожил Кедрина.

— Ты можешь дождаться этих вестей и в Эстреване, Эшривель.

— Герат едет в Высокую Крепость, — ответила она. — Там она и будет ждать, когда ты вернешься… или не вернешься.

— Как только у меня срастутся ребра, — пообещал Кедрин, — я сажусь на коня — и в путь, на север вдоль реки. Но вам за мной не угнаться.

— Значит, мы последуем за тобой, — в ее голосе прозвучал вызов. — Герат прибыла сюда в повозке. В ней мы и поедем.

Кедрин пожал плечами и взял с блюда яйцо.

— Как вам угодно.

— Если бы… — проговорила Эшривель — так тихо, что он еле расслышал.

— Ладно, я тебя покидаю, — она внезапно поднялась. — И прости… за мою слабость. — И, прежде чем он успел ответить, сестра королевы выскользнула из палаты и закрыла за собой дверь. Кедрин остался один. Его душа была охвачена смятением… а тело — голодом. Последнее было куда более существенно, и Кедрин с удовольствием управился с яйцом, а потом принялся и за все остальное. Он допивал последние капли из кубка, когда дверь вновь отворилась, и в палату вошла Герат с маленьким саше из голубой кожи в руках. Вслед за Старшей Сестрой появились Тепшен Лал и Браннок. Кьо больше не хромал, но Браннок поддерживал руку на весу, словно она все еще была на перевязи. Герат заняла стул, а ее спутники присели на край постели.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Старшая Сестра.

— Я отдохнул, — ответил Кедрин. — Правда, ребра пока немного ноют.

Герат кивнула.

— Это продлится еще несколько дней, — она непринужденно откинула покрывало и осмотрела его пострадавший бок. Когда ее пальцы коснулись повязки, Кедрина передернуло от боли. Но Сестра, похоже, осталась довольна.

— Все идет хорошо. Скоро ты сможешь сесть в седло.

— А они? — Кедрин кивнул в сторону своих спутников.

— Выздоравливают прямо на глазах, — ответила Герат.

— Так что без сопровождающих ты не останешься, — ухмыльнулся Браннок.

— Тогда — до Высокой Крепости…

— До Белтревана, — уточнил полукровка. — А потом и дальше.

Кедрин покачал головой, но Тепшен жестом остановил юношу.

— Мы поклялись защищать тебя, — торжественно произнес он. — И мы едем с тобой.

— Они под защитой заклинаний, — добавила Герат, не дав юноше возразить. — К тому же оба настроены весьма решительно. Думаю, тебе не стоит отказываться от таких славных спутников.

— К тому же не думаю, — подхватил Браннок, — что ты так хорошо знаешь леса, что сам найдешь курган Друла. И я тебе уже говорил: Дротт не больно жалует расхитителей гробниц.

— Расхитителей? — переспросил Кедрин, нахмурившись. — А разве мы собрались грабить могилы?

Герат положила саше на колени, извлекла из него свиток и расправила.

— Вот, — она строгим взглядом обвела молодых людей, — это рукопись, о которой я говорила. С вами, — она кивнула Бранноку и кьо, — мы уже ее обсуждали. Слушай внимательно. «И я видела, как то, что он воплотил во имя гибельной цели, привело его к гибели. Ибо то, что он воплотил, было насыщено его силой. Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».

— Это и есть речи Сестры, о которой ты говорила — кажется, ее звали Квалле? — спросил Кедрин. — Что они означают? Я ничего не понимаю.

— И я не понимала, — сказала Герат, — пока не прочла это Бранноку, — она обернулась к полукровке, пальцы которого непроизвольно сложились в жесте, охраняющем от темных сил. Он прочистил горло; темные глаза пристально смотрели в лицо Кедрина.

— У Дротта есть предание, — медленно проговорил он. — Когда Друл первый раз поднял Орду, Ашар дал ему меч.

В глазах Кедрина мелькнуло смятение, тут же сменившееся любопытством.

— Клинок Нилока Яррума был заговорен, — перебил он Браннока. — Когда мы сражались, я это почувствовал.

Браннок кивнул.

— И клинок Тоза — тоже. А меч Друла, по преданию, ковал сам Ашар.

«То, что он воплотил во имя гибельной цели, он насытил своей силой», — повторила Герат.

— А меч Друла, говорят, погребен в кургане вместе с его останками, — добавил Браннок.

— «То, что он воплотил, привело его к истреблению… Так что сам смерть окажется истреблен, если жизнь и смерть объединятся».

— Для моего разумения это слишком, — жалобно проговорил Кедрин, окончательно сбитый с толку.

— Меч — это смерть, а смерть — орудие Ашара, — пояснила Герат. — А талисман, который ты носишь — жизнь. Думаю, это значит, что их соединение приведет к падению Ашара.

Кедрин поглядел на нее. В карих глазах юноши застыло странное спокойствие.

— Ты хочешь сказать, я должен пойти к кургану Друла, чтобы меч и талисман соединились?

— Полагаю, именно это и нужно сделать, если ты хочешь спасти Уинетт, — Герат кивнула. — Я не говорю «должен».

— А шаманы согласятся? — эти слова сами сорвались у него с губ, словно он не слышал последнего замечания Сестры. — Ты думаешь, у кого-нибудь из них хватит решимости — хотя бы у самого Корда?

— Вряд ли, — усмехнулся Браннок. — Так что, похоже, придется стать гробокопателями.

— Итак, мне придется откапывать ржавый кусок железа. И после этого как-то спускаться в Нижние пределы.

— Нам, — поправил его Тепшен. — И не вздумай отговаривать кого-нибудь из нас. Мы последуем за тобой.

— Хорошо, — согласился Кедрин, — но я задал вопрос…

Герат вновь посмотрела в свиток.

— «И я видела, как он, кто был вознесен, ушел в недра земные, где обитают черви, творящие разложение, и все же они не могли одолеть его, ибо цель его была высока. И я видела, как любовь его друзей укрепила его, чтобы не был забыт ни он, ни те, кого он любил», — она подняла глаза и пристально посмотрела в лицо Кедрину. — Я верю, Квалле провидела это и указала тебе путь. И еще я верю: когда ты вступишь в курган Друла — помогут ли тебе своими чарами шаманы лесного народа или ты справишься своими силами, — путь в преисподнюю снова откроется перед тобой.

— И меч Друла в соединении с талисманом поможет мне сокрушить Ашара? — от волнения голос Кедрина охрип, в глазах горело нетерпение.

— Да, — произнесла Герат, — полагаю, таково значение пророчества.

Кедрин задумчиво кивнул.

— Но если Дротт откажет в помощи — как нам добыть меч? И как проникнуть в курган?

Герат поглядела на Браннока. Тот по-прежнему ухмылялся, но ухмылка стала несколько беспокойной.

— До Летнего Сбора Дротт рассеян по северным окраинам лесов, — подумав немного, проговорил Кедрин. — К кургану никто и близко не подойдет. Так что у нас будет достаточно времени, чтобы добраться туда и приступить к делу.

— А в случае чего, — вставил Тепшен, — втроем будет справиться легче, чем в одиночку.

— Тогда, — сказал Кедрин, — надо отправляться, и чем скорее, тем лучше.

— Но не раньше, чем у тебя срастутся ребра, — твердо произнесла Герат. — За такие дела надо браться в добром здравии.

— Медлить нельзя, — возразил молодой человек.

— Нет, — Кедрин так и не понял, что выражает это отрицание — согласна ли с ним Старшая Сестра или возражает. — Но пока у тебя переломаны кости, тебе не справиться с этой задачей. А верховая езда не способствует срастанию переломов. Обуздай свое нетерпение. Не то ради нескольких дней ты все погубишь.

— Сестра говорит правду, — сказал Тешпен.

Скрепя сердце, Кедрин испустил вздох, полный досады, и кивнул.

— Да будет так.

— Еще несколько дней, — примирительно проговорила Герат, утешая его, — и ты сможешь ехать еще быстрее.

— Эшривель говорила, что вы собираетесь в Высокую Крепость, — сказал юноша, меняя тему разговора. — Это действительно так?

— Да, — подтвердила Старшая Сестра. — Мы вместе отправимся на север, следом за тобой, в моей повозке. В Белтреван я не поеду, чтобы не замедлять твоего продвижения. Но кое-чем я все же надеюсь тебе помочь, — ее лицо, не тронутое ни одной морщинкой, приобрело отстраненное выражение, взгляд голубых глаз скользил, не задерживаясь ни на одним из присутствующих, пока вновь не сфокусировался на Кедрине.

— Ваш путь будет полон опасностей, — казалось, она говорила лишь с молодым королем, хотя ее слова были обращены ко всем троим. — Не стану утверждать, что мне ведомо, с чем вы можете столкнуться в Нижних пределах. Ясно лишь одно: Ашар будет пытаться уничтожить вас или по крайней мере поймать в ловушку. Такие задачи не решаются на скорую руку. Хорошо подумайте, прежде чем примете окончательное решение.

— Здесь не о чем раздумывать. Вы верите, что Уинетт жива, а я, судя по словам Квалле, в состоянии одолеть Ашара.

Кедрин помрачнел, и во взгляде Старшей Сестры было не больше веселья. Она кивнула и бесхитростно произнесла:

— Конечно.

— Значит, у меня только один путь, — спокойно изрек Кедрин. — Как только ты сочтешь, что я достаточно здоров и могу ехать, я… мы отправляемся.

— Да пребудет с вами Госпожа, — словно про себя пробормотала Герат и совсем другим тоном добавила: — А теперь позволь, я осмотрю твои ребра. Потом, думаю, ты сможешь встать.

Она извлекла из другого отделения саше горшочки с мазью и стянула с Кедрина покрывало. Ее проворные пальцы быстро размотали повязку, и взорам предстал огромный синяк, украшавший бок Кедрина от подмышки до талии. Его цвет, устрашающе багровый в центре, постепенно переходил в пурпурный и ослабевал по краям до грязно-желтого. От мази, которую Герат принялась втирать в пострадавший бок юноши, по всему телу разлилась приятная прохлада. Казалось, каждая клеточка жадно впитывала эту свежесть. Тупая боль стала утихать, а потом и вовсе унялась. Закончив с мазью, Герат наложила свежую повязку, после чего достала небольшую чашечку и флягу, из которой налила бесцветной жидкости. Кедрин без возражений осушил чашку. Он хотел лишь одного: чтобы Сестра побыстрее вылечила его. Тогда он сможет отправиться в путь и спасти свою любимую.

Правда, предстояло еще сразиться с бессмертным божеством, но эту опасную мысль Кедрин изгнал в самые далекие пределы своего сознания, чтобы она не помешала ему двигаться к цели.

Наконец Герат, удовлетворенная результатом своих трудов, поднялась, одобрительно кивнула и сообщила Кедрину, что теперь он может одеться и немного погулять на солнышке.

На этот раз, поднявшись, он не ощутил головокружения, правда, бок снова отозвался болью. Тепшен и Браннок помогли юноше одеться. Поддерживаемый друзьями, он вышел из палаты.

— Хорошо бы повидать Галена, — заметил он. Проклятье, тревога за Уинетт вытеснила у него из головы все прочие мысли! — Сколько человек погибло?

— Девятнадцать, — откликнулся Тепшен. — Из них семеро воинов, остальные — гребцы. Еще пятнадцать человек ранено.

Кедрин сник.

— А уцелевшие?

— Наших тамурцев я отослал домой, — сообщил кьо. — А жители реки ждут судна, чтобы вернуться на юг.

— Я должен послать весть в Андурел, — проговорил Кедрин. — И назначить возмещение семьям погибших.

Тепшен кивнул.

— Боюсь, совету наша авантюра придется не по душе, — заметил он.

— Не сомневаюсь, — Кедрин натянуто улыбнулся одними губами. Улыбка получилась невеселая. — Но к тому времени, как весть достигнет города, мы будем уже далеко.

— Кстати, из Галена выйдет надежный гонец, — вмешался Браннок. — А ему как раз придется еще немного здесь поскучать.

— Ага, — Кедрин благодарно улыбнулся. — Великолепное предложение. Значит, идем к Галену?

Великана-лодочника они обнаружили в палате в дальнем крыле больницы. Больничные койки явно не были рассчитаны на столь крупных пациентов. Ослепительные простыни сбились, и он возлежал на них, подобно сказочному гиганту, которому вздумалось привалиться на заснеженный горный хребет. При виде друзей мрачное багровое лицо капитана просияло.

— Кедрин? — взревел он. — Ты никак уже на ногах?! Отрадно видеть!

— Жаль, что ты еще лежишь пластом, — отозвался король.

Гален сделал попытку пожать плечами. Его лунообразное лицо снова омрачилось.

— В жизни еще не терял судна, — буркнул лодочник.

— Ты… никто еще не сталкивался ни с чем подобным, — проговорил Кедрин. — Не кори себя.

— А как… Уинетт? — имя королевы Гален произнес еле слышно, словно сила звука могла ранить Кедрина.

— Герат считает, что она жива, — Кедрин осторожно присел на стул у кровати. — Как только я поправлюсь, мы отправимся на поиски.

В глазах Галена промелькнуло недоверие. Кедрин вкратце изложил ему суть дела.

— Так значит, — пророкотал лодочник, когда тот умолк, — ты теперь с богом воюешь? Пожалуй, я бы к тебе присоединился.

— У меня для тебя другое задание, — произнес Кедрин. — Конечно, если ты согласен.

— За чем дело стало?! — Гален пылко кивнул и тут же скривился от боли: переломы еще не срослись и давали о себе знать. — Всегда к твоим услугам, — добавил он чуть спокойнее.

— Я должен послать весть отцу в Андурел, — сказал Кедрин. — Письмо будет готово еще до нашего отъезда. Но я не хочу, чтобы совет получил его слишком скоро. Иначе нам вдогонку отправят медри, и придется отбиваться от уговоров.

Гален кивнул, на этот раз поосторожнее, и легонько похлопал по койке, уничтожив одно из полотняных нагорий.

— Как говорят добрые Сестры, мои кости еще не время тревожить, — он расплылся в улыбке. — Так что отправляйся смело: в ближайшие дни мне дорога на юг не светит. Да и посудину подходящую придется поискать. Думаю, эта новость попадет в Андурел попозже, чем ты — в Белтреван.

— Спасибо, — Кедрин улыбнулся.

— Это для меня сущий пустяк, — отозвался Гален. — Может, еще что-нибудь? Ну, хочешь, я Бедиру предложу, чтобы он войско на север привел?

— Нет, — покачал головой Кедрин. — Там, куда мы направляемся, войску не пройти. И мой отец принесет больше пользы Королевствам, оставаясь в Андуреле.

Если король не вернется, совету придется выбирать нового государя. Эта мысль посетила каждого, но никто не решился высказать ее. Лишь тяжелое молчание на миг повисло в палате.

Браннок первым нарушил тишину. Подобно Кедрину, он предпочитал не касаться столь мрачных перспектив.

— И как Сестры за тобой ухаживают? — осведомился он.

— Великолепно, — ответил Гален. — Одно странно: есть одно средство, равно полезное и желанное, а они в нем отказывают.

Браннок кивнул с видом глубокого понимания.

— Не волнуйся. Нам позволили немного прогуляться… так что, если повезет, мы и на твою долю добудем… этого снадобья.

— Ну что же, — с важностью произнес Гален, — если фляжечка-другая доберется до моей палаты, я перед вами в долгу.

Браннок с видом заговорщика постучал себя пальцем по носу, после чего друзья поднялись и оставили перебинтованного лодочника дожидаться их возвращения.

В следующей палате Кедрин побеседовал с ранеными. Он заверил их, что все получат компенсацию, после чего неразлучная троица направилась в город.

В Тамуре начиналось лето. Воздух уже прогрелся, с Идре веяло свежим ветерком. В безоблачном небе, откуда лились золотые солнечные лучи, носились жаворонки, на крышах домов и на тротуарах суетились воробьи, таская крошки из-под носа у хрипатых чаек. По сравнению с Андурелом Генниф казался совсем крохотным. Однако для Тамура этот городок был весьма важен. Из этого порта отправлялись и рыбачьи суда, и корабли, проделывающие долгий путь в глубь страны. Отсюда же начиналась и дорога в Твердыню Кейтина. Она бежала от реки на северо-запад, через низины, чтобы, петляя по крутым склонам на центральное плато, взобраться на Генниф и, наконец, скатиться прямо к воротам дома Кедрина. Сколько еще пройдет времени, прежде чем он сможет пройти этой дорогой? Эта мысль не отпускала Кедрина, пока он в сопровождении своих друзей шагал в сторону реки. А сколько он еще не увидит Уинетт? Рука юноши сама скользнула за воротник рубахи и сжала талисман, чтобы ощутить живое тепло. Пока можно было почувствовать его трепет, была жива надежда.

— Мы вернем ее, — произнес Тепшен. Движение руки молодого короля не укрылось от зорких глаз кьо.

Кедрин заставил себя отпустить камень.

— Конечно.

Они пересекли площадь, в центре которой стоял приют Сестер. Дорога спускалась к реке среди низких домишек с сияющими побелкой стенами. В этом тихом городке каждый был занят своим делом. После напыщенности Андурела спокойствие и непринужденность здешних нравов ощущались как глоток свежего воздуха. Кое-кто узнавал Кедрина, но эти люди лишь приветствовали его и кратко выражали сочувствие: истинный тамурец не станет докучать расспросами, видя чужое горе. К тому моменту, как трое друзей спустились к берегу, Кедрин уже пребывал в ощущении, что оказался дома. Многие недели он не замечал этого чувства, поглощенный страстным нетерпением, зная лишь одно желание — быстрее двигаться вперед…

Жилые кварталы сменились рядами складских помещений. Повернув мимо крепких стен, друзья направились туда, где были развешены для просушки рыбачьи сети. Несколько рыбаков, чьи лодки покачивались неподалеку на воде, проверяли снасти. Любопытство, на миг возникшее на их обветренных лицах при виде трех незнакомцев, почти сразу исчезло.

Кедрин остановился, глядя на реку. Спокойная, она переливалась лазурью и сверкающим серебром. Ничто не намекало на страшную угрозу, таившуюся в ее глубинах. Дальний берег терялся в дрожащей лазурной дымке: казалось, вода и небо просто сливаются. Широкая водная дорога катилась с севера на юг, от горизонта до горизонта, бесстрастная и неумолимая, как рок. Не увидев ничего похожего на королевскую барку, Кедрин обернулся и спросил товарищей, что с ней стало.

— Затонула, — кратко бросил Тепшен.

Браннок был более многословен.

— Эта тварь разнесла ее в щепы. По счастью, неподалеку оказалось несколько рыбачьих лодок. Они и вытащили уцелевших. Если бы не рыбаки, мы бы еще многих не досчитались.

Кедрин молча кивнул, его глаза неподвижно глядели на воду. Он вдруг осознал, что никто не предложил продолжить путь на север по реке. Словно по молчаливому уговору решив, что на Идре теперь небезопасно.

— Пойдем-ка поищем таверну, — проговорил он наконец, чувствуя, что досыта насмотрелся на реку — этого должно было хватить надолго.

Друзья повернули от реки и направились обратно в город. Вскоре им попалась вполне симпатичная пивнушка. Грубые деревянные скамьи и столы стояли прямо во дворике, где над разогретыми солнцем каменными плитами склонялись цветущие яблони.

Легкий ветерок приятно ласкал кожу. Как хорошо было сидеть на свежем воздухе, потягивая прохладное пиво, немедленно принесенное служанкой! Спокойный вид молодых людей мог обмануть случайного наблюдателя. Но каждый из троих был поглощен мыслями о том, что предстояло им в скором будущем. Это было спокойствие воителей перед битвой.

Они выпили по кружке темного пива, потом заказали еды — холодного мяса, сыра и хлеба. За этим снова последовало пиво. Говорили мало, ибо слов для разговора не находилось. Наконец Кедрин почувствовал, что довольно здесь насиделся, и предложил выполнить просьбу Галена, а заодно и осмотреть город. Когда они возвратились в приют, за пазухой у Кедрина были припрятаны две полные фляги эвшана.

При виде этого приобретения Гален просиял. Друзья сидели, потягивая обжигающий напиток. За этим развлечением их застигла Сестра. Она выставила приятелей и, к великому огорчению Галена, отобрала обе фляги, пообещав, однако, сберечь их до его выздоровления.

— Сестра! — страстно вскричал лодочник, — неужели вы так плохо знаете речной народ?! Вы же слышали: эвшан для нас — лучшее лекарство от любой хвори. Мы же не чета сухопутным, у нас свои снадобья!

Сестра окинула спокойным взглядом луннолицего великана, в уголках ее губ дрогнула улыбка.

— Быть может, кружку-другую после ужина тебе разрешат. А сейчас надо спать. И прими… сухопутное лекарство.

Она поднесла к его губам маленькую плошку, не обращая внимания на отчаянные взгляды лодочника. Кедрин и его друзья наблюдали за представлением с порога, давясь от смеха. Вращая глазами, Гален со скорбным видом позволил крохотной женщине наклонить плошку, залпом проглотил лекарство и скорчил чудовищную гримасу. Одобрительно кивнув, Сестра поставила плошку на стол. Веки Галена отяжелели, глаза закрылись, и через несколько секунд стены задрожали от громоподобного храпа. Сестра последовала к выходу. В дверях она задержалась, окинув молодых людей суровым взглядом.

— Надо было попросить у нас разрешения, прежде чем приносить ему эвшан, — строго произнесла она. Здесь, в Обители Сестер, чины и звания теряли свое значение. — Само по себе хмельное не слишком навредит. Но представьте, если он напьется допьяна со скуки? С таким великаном нам будет сложно управиться.

— С ним и в лучшие времена было не управиться, — важно проговорил Браннок. — Но таково было желание его величества. Ему было угодно выполнить просьбу этого человека, и мы…

— Здесь нет ни королей, ни слуг, — резко оборвала его Сестра. — Здесь есть только больные, которым нужен уход. А теперь ступайте и поищите себе других развлечений.

Молодые люди послушно кивнули и вскоре снова были в городе. Выбираться приходилось украдкой. К вечеру городок был исследован вдоль и поперек, от реки до крохотных усадеб, окружавших его со стороны материка. В ходе этого путешествия они наткнулись на вывеску медри, украшавшую конюшню. Друзья зашли и, осмотрев лошадей, выбрали трех лучших. Конюх получил распоряжение в урочный час доставить скакунов вместе с запасом провизии. Больше заняться было нечем, и Кедрин с товарищами вернулся в больницу.

Герат уже ждала их. Молодые люди прошли за ней в маленькую комнатку, выделенную Старшей Сестре под личные апартаменты.

— Итак, день прошел, — произнесла она. — Что вы решили?

Тепшен воззрился на нее, словно не понимая ее слов. Браннок пожал плечами:

— А мы все еще утром решили, Сестра.

— Тогда я бы хотела начать готовить вас в дорогу, — объявила она. — Кедрин, твоего присутствия не требуется, оно может только помешать. Ты нас оставишь?

Кедрин кивнул и удалился. Последнее, что он видел, — это Герат, плотно закрывающую ставни. У него не было ни малейшего желания возвращаться в палату. С другой стороны, молодой король не слишком жаждал общения. Поэтому, обходя стороной оживленные места, он вернулся во дворик.

Солнце почти село, но там все еще было тепло. Кедрин прислонился к стене, наслаждаясь теплом нагретого камня. В неподвижном воздухе повис тяжелый аромат цветов, вокруг с жужжанием мельтешили насекомые. В таком же дворике, в Высокой крепости, он впервые поцеловал Уинетт. Воспоминания отозвались острой болью. Новая картина встала перед его взором, и юноша почувствовал, как у него сжимаются зубы. Он снова боролся с отвратительной тварью. Вот над ним разверзается зубастая пасть, и Уинетт бросается вперед… Кедрин сжал в ладони талисман и запрокинул голову, ища покоя. И снова камень, как живой, согрелся и запульсировал у него в руке. Кедрин ощутил некоторое облегчение: он удостоверился, что Уинетт все еще жива. Ну что же… Что бы ему ни грозило, он добудет меч Друла. С этим мечом в руке он вновь сойдет в Нижние пределы и бросит вызов Ашару. В этой решимости не было того чувства предопределенности, того страстного вдохновения, которое, поглощая все его существо, вело на бой с Нилоком Яррумом. Не было то и сосредоточением воли, которую он обрел в противостоянии Тозу, и даже той убежденности, которая помогла ему учредить совет. Он не сомневался, что не откажется от своих намерений. И все же где-то внутри коварно зашевелилась догадка: ни талисман Кирье, ни сама Госпожа не обеспечат ему верной победы. Никогда прежде ему в голову не приходила мысль, что он может потерпеть поражение. Прикосновение к голубому камню порождало целеустремленность, не оставлявшую места для колебаний. Но впервые в душу Кедрина закралось сомнение. Герат и пророчество Квалле указывали путь, но не знали исхода.

Иным бывает полезно охладить горячую голову. От мыслей, которым изо всех сил сопротивлялся Кедрин, веяло могильным холодом.

На этот раз я бросаю вызов божеству, думал он. Говорят, лишь мне, Избранному, дано сокрушить Ашара. Но смогу ли я? Госпожа всемогуща — но сможет ли Она защитить меня в стране мертвых? Или в тех пределах, куда я направляюсь, лишь Ашар властвует беспредельно?

Он покачал головой, пытаясь отогнать дурные предчувствия. Подняв к небу невидящий взор, он молча возносил молитву Госпоже, прося укрепить его. Камень, сжатый в кулаке, казалось, каждой гранью впечатался в его ладонь.

Прочь сомнения, приказал себе Кедрин. Сомнение порождает отчаяние, а отчаяние ведет к погибели.

«Я верну Уинетт. Я спущусь в Нижние пределы, сражусь с Ашаром и вырву ее из плена. Или погибну».

Он медленно разжал пальцы. К нему возвращалось спокойствие, окрашенное мрачной уверенностью. Взгляд снова прояснился. Высоко в небе, скользя в воздушных потоках, кружила пара ястребов. Свободные и горделивые, они парили в небесах, раскинув мощные крылья. Юноша следил за птицами, пока они не скрылись из виду. Тогда он опустил глаза. Над цветами порхали две пестрые бабочки — так же свободно и радостно.

Он так и не понял, был ли то знак Госпожи, но улыбнулся. На него снова снизошел покой, который после недавнего приступа отчаяния казался благодатью. Да, видя или вспоминая те места, где они с Уинетт бывали вместе, Кедрин неизменно испытывал боль. Но раз это неизбежно, сказал он себе, пусть боль станет источником силы. Воспоминания о том, сколько они пережили вместе, будут поддерживать его решимость — пока он не достигнет своей цели.

Какое-то время Кедрин наблюдал за бабочками — пока тени не легли поперек дворика. Вскоре сумерки начали сгущаться, и все растворилось в них. Кедрин поднял глаза: солнце уже почти село, небо на востоке стало совсем темным. Он поднялся и осторожно потянулся. Тело уже не казалось одеревеневшим. Это было настоящее блаженство. Похоже, подумал Кедрин, бок заживает с каждой минутой. Значит, скоро можно будет отправляться в путь.

Стукнула, отворяясь, дверь. Звук заставил его резко обернуться, рука сама скользнула на рукоять кинжала, висящего у пояса. Но тут во дворик вошли Тепшен Лал и Браннок.

Кедрин и прежде не раз замечал на лице кьо торжественное выражение, но на этот раз Браннок тоже выглядел так, словно пережил нечто значительное. Его обычная беззаботность сменилась неожиданной суровостью.

— Герат уже закончила? — поинтересовался Кедрин.

Тепшен покачал головой.

— Не совсем. Она говорит, нужен еще день или два.

Взгляд Кедрина сам собой возвращался к Бранноку.

— Вы… изменились.

Полукровка ухмыльнулся. Его лицо снова приняло обычное выражение, и лишь в темных глазах затаились следы недавней отрешенности.

— Похоже, и впрямь так. Любопытное было… приключение.

Дальнейших объяснений не последовало. Кедрин вопросительно поглядел на кьо. Тот пожал плечами.

— Я ничего не помню. Герат зажгла ароматические свечи… Мы сидели почти в полной темноте, и Герат пела. Похоже, ее голос и погрузил меня в забытье. Это было как сон.

Браннок кивнул и, раскинув руки, широко потянулся.

— Мне будто сил прибавилось, — проговорил он. — Словно во мне что-то спало, а теперь пробуждается. И видеть я стал так ясно! — он с изумлением повел головой, оглядывая дворик. — Ты знаешь, какая-то… уверенность. Это и есть то, что дает талисман?

— Уверенность? Пожалуй, — Кедрин кивнул. — Я бы сказал — убежденность. И сила, чтобы действовать.

— Прекрасное чувство, — сказал Браннок. — Оно изгоняет сомнения!

— Правда, не изгоняет голода, — заметил Тепшен.

— Что правда, то правда, — торжественно откликнулся полукровка.

И они отправились прочь, чтобы где-нибудь перекусить.

Через три дня, благодаря стараниям Герат, ребра у Кедрина срослись окончательно. Огромный синяк исчез без следа. Юноша чувствовал себя сильным и ловким, и снова его снедало нетерпение. Старшая Сестра объявила, что Тепшен и Браннок тоже готовы отправиться в путь. Она обеспечила им самую лучшую защиту, какую могла. Назавтра было решено покинуть Генниф. К этому времени Кедрин приготовил послания в Андурел: официальное сообщение о своих намерениях и письма, адресованные лично его родителям. Герат добавила к этому некоторые собственные распоряжения и записи, и посылку вручили Галену. Лодочник был все еще прикован к постели. Отъезд друзей опечалил его, но прощание было сердечным, и все четверо не скупились на добрые пожелания. Герат намеревалась в сопровождении Эшривели последовать за Кедрином на север, до Высокой Крепости.

— Именем Госпожи благословляю вас, — сказала Старшая Сестра, прощаясь с друзьями. — Да не покинет Она вас и хранит от зла, и да поможет достичь цели и вернуться невредимыми.

— Да будет так, — твердо произнес Кедрин, и оба спутника эхом повторили его слова. Потом все трое подошли к коновязи, готовые немедленно отправиться в путь.

В этот миг Эшривель приблизилась к Кедрину. Ее рука с трепетом легла на его плечо, голубые глаза смотрели тревожно. Он редко видел принцессу с того утра, когда она так смутила его своим неожиданным визитом. Тогда она, казалось, желала что-то сказать ему, но не решалась. Опасаясь сам не зная чего, Кедрин как мог избегал ее все это время. И вот теперь он снова видел в ее взгляде страх и обожание, которые так хорошо помнил по Андурелу.

— Да хранит тебя Госпожа, Кедрин, — проговорила Эшривель. — Я не хочу потерять тебя.

— Благодарю тебя, — откликнулся Кедрин, скрывая улыбкой нетерпение.

— Я…

Она не договорила, быстро подалась вперед и коснулась губами его губ. Затем, вся вспыхнув, стремительно повернулась и почти бегом устремилась к наблюдавшим за ними Сестрам.

Кедрин вскочил в седло, твердо решив как можно скорее забыть эту сцену. Он поднял руку в прощальном жесте и пришпорил коня. Копыта зацокали по булыжной мостовой. Трое всадников летели прочь из Геннифа, на север. Их путь лежал вдоль Идре, к Высокой Крепости, навстречу судьбе, что ждала их впереди.