На путях преисподней

Глава 3

Тоз подвел Его и поплатился за это сполна. Но все же колдун принес кое-какую пользу. Он изучил пути последователей Его заклятого врага, и эти сведения еще пригодятся. Каждая душа, поглощенная Тозом, отдала ему свои познания — обрывки сведений, осколки мудрости… Смерть, которую приняли их носители, обрекла их на бесконечное блуждание по путям преисподней. И теперь, после гибели Тоза, каждая принадлежала Ему. И каждая стала источником новых сведений, которые Он сможет использовать, чтобы расставить ловушку Своему врагу. На этот раз Он не будет полагаться на посредника. Он возьмется за дело Сам — и победит! Но не силой оружия. Иначе Эта Женщина — Он не мог произнести Ее имени, но представлял Себе Ее ненавистный образ — вновь расстроит Его замысел. Не путем уловок — ибо Его слуга пытался соблазнить Хаттима Сетийяна, но Она ответила еще более тонкими ходами. Нет, на этот раз удар будет нанесен живому воплощению Ее силы, осмелившемуся бросить Ему вызов.

Он рассмеялся при этой мысли. Громовые раскаты Его хохота потрясли пределы Его сумрачных владений, и обитатели этого мира — потерянные, отчаявшиеся — съежились в страхе, ибо смех Ашара не предвещал ничего, кроме новых страданий. Ашар смеялся. Нет, на этот раз Он не позволит подвести себя ни этим ничтожным людишкам, ни собственному творению. Сила, которую Он использует — столь примитивная, что ее никто не превзойдет и не одолеет. Ибо никто не может представить, что ее можно использовать. Она направляется только Его волей, выполняя поставленную Им задачу. Она уже высвобождена, эта сила, и рыщет в поисках добычи. Ему лишь надо получить кое-какие сведения от тех злополучных душ, что присланы Тозом в Его страну. Он получит их — и тогда хищник возьмет след.

Для таких, как Ашар, мысль равноценна действию. В тот же миг он оказался на пепельно-сером песке на границе Нижних пределов. Он избрал облик сияющего человекоподобного существа — ибо божество способно принять любой вид, какой только пожелает. Он огляделся вокруг — не для того, чтобы определить, где находится, а чтобы насладиться созерцанием Своих владений. Его взгляд скользнул по унылым водам, покрытым, точно гусиной кожей, безобразной рябью, по небу, никогда не знавшему солнца, где трепетали твари, порожденные Им ради забавы. Он улыбался, созерцая это безрадостное зрелище, упиваясь зловонными парами, напоминающими об утраченной надежде, напоенными отчаянием.

Потом Он обернулся, исторг призыв и воззрился туда, где изгибы унылой береговой линии тонули во мгле. Странное непрерывное движение, происходящее в ней, прекратилось. По пелене тумана прошла судорога, словно Он коснулся живого существа. Ее сменила хаотичная дрожь, породившая многочисленные красновато-серые смерчики. Они возникали и рассыпались; и вот наконец в его глубине показалась тень, чьи очертания напоминали фигуру человека. Блаженствуя и торжествуя, следил Ашар, как тот идет к нему, тяжело волоча ноги. Неодолимая подавленность ссутулила эти некогда свободно расправленные плечи, гордый рот перекосила горькая гримаса, глаза, прежде горящие волей, казались пустыми. На непослушных ногах он плелся вперед, все приближаясь к Ашару, и каждый шаг оставлял тлеющий след в нематериальном песке.

«Ты несчастлив?» — Он заговорил, словно завязывал дружескую беседу в парке. Его забавляла эта игра. Никто здесь не посмел бы оспаривать Его власть.

— Разве не таково Твое желание? — проговорил Хаттим Сетийян. Голос его был так же уныл, как и местность вокруг.

Ашар закудахтал, и по поверхности вод прошла рябь.

«Станет ли Кедрин Кейтин королем вместо тебя?»

Хаттим кивнул. Пряди прямых бесцветных волос упали ему на лицо, заслонив опущенные долу глаза, но он, казалось, ничего не замечал.

— Он женился на Уинетт, а она старшая дочь Дарра.

«И его коронуют вместо тебя. И что будет тогда?»

Стан Хаттима Сетийяна, согбенный в предчувствии боли, ссутулился еще сильнее. Грязная полуистлевшая ткань, облекавшая его, зашуршала, натягиваясь и потрескивая. Меж лопаток обнажилась кровоточащая рана, и копающиеся в ней личинки попадали на песок.

«Ну что же», — снова заговорил Ашар, — «ты тоже когда-то был королем, хоть и недолго. Ты знаешь, как подобает поступить королю».

Толстые губы Хаттима, теперь совершенно бескровные, сжались в ниточку. На миг Ашар подумал, не доставить ли Себе удовольствие, подавив этот бунт. Но тут Хаттим вздохнул:

— Есть такой обычай: вновь коронованный государь должен получить благословение Сестер. Возможно, он отправится в Эстреван.

«И как они добираются в это проклятое место?» — ровно спросил Ашар.

— По Идре, — ответил Хаттим. Он кашлянул и выплюнул личинку, попавшую ему в горло. — Он двинется вверх по реке — скорее всего, до Геннифа, а потом сушей до Твердыни Кейтина. Оттуда путь лежит к Морфахскому перевалу, и через него — в город.

«И его смазливая королева с ним?»

Хаттим опять кивнул.

— Да. Таков обычай. К тому же она и сама не прочь снова побывать в Эстреване.

«И у нее тоже есть голубой камень?»

— Последний раз, когда я их видел, — проговорил Хаттим, — талисман был у обоих.

Ашар склонил голову. Его глаза, подобные окнам в пылающие горнила, стали задумчивы.

«Хорошо. Ступай!»

Тень, некогда бывшая Хаттимом Сетийяном, нехотя двинулась прочь. В последний миг Хаттим обернулся и украдкой бросил взгляд в лицо, в которое не решался посмотреть прямо.

— Я выйду отсюда? — он нерешительно обвел рукой вокруг себя.

Ашар снова закудахтал и качнул головой.

«Никогда. Ты сам выбрал свою участь, когда подвел Меня».

— Я? — отчаяние придало Хаттиму храбрости, хотя в его голосе по-прежнему звучали скулящие ноты. — Тебя подвел не я! Тебя подвел Тоз!

«Неважно», — весело возразил Ашар. — «Таков твой жребий на веки вечные».

Слезы появились в потухших глазах тени и медленно побежали по впалым щекам. Плечи поникли еще сильнее. Хаттим Сетийян отвернулся и поплелся обратно в шевелящийся туман. Мгновение — и туман обволок его. Ашар проследил за тем, как он исчезает. Отчаяние Хаттима доставляло Ему подлинное наслаждение. Затем Он изрек новый призыв. На этот раз повелитель преисподней ощутил некоторое сопротивление, но подавил его без особых усилий. Медленно, как до этого Хаттим, из тумана появился тот, кого Он ждал. Эта встреча обещала меньше удовольствия. У Дарра не было непомерной гордыни галичанина, не было тщеславия, которое так страдало, придавая отчаянию Хаттима неповторимый вкус. И еще: Ашар знал, что даже в этих местах, где Он был полновластным властителем, вера в Госпожу поддерживала бывшего короля. Порой Ашару приходилось тратить немало времени, внушая этой жалкой твари, кто здесь истинный хозяин. Но теперь Ему были нужны только сведения. Он поманил призрака, вынуждая его приблизиться. Теперь, огромный и сияющий, Он возвышался над жалкой тенью смертного.

«Я говорил с Хаттимом Сетийяном. Он сообщил Мне, что Кедрин Кейтин теперь занял твое место».

Он ожидал сожаления, зависти — но, к Его разочарованию, Дарр кивнул и сказал:

— Ну что же… Из Кедрина выйдет прекрасный король.

«Он взял в жены твою дочь. Ту, что поклялась служить Моему врагу. Похоже, обеты мало что для нее значат, после того как она связалась с этим выскочкой. Так что теперь Эта Женщина, — Ашар сделал над собой усилие, упоминая Госпожу, — значит теперь для нее меньше, чем мужской уд. Вполне возможно, что он прямо сейчас лапает ее, а она его. Возможно, сейчас они спариваются, как скоты. И она жадными губами пьет его похоть…»

— Они с Уинетт поженились? Я не знал. Значит, они счастливы.

Ашар насилу сдержал ярость, заклокотавшую в Нем. Миролюбие Дарра приводило властителя преисподней в бешенство. Глаза Его раскалились, словно готовые испепелить хрупкую фигурку короля. И в последний миг Он не сдержался.

«Это ненадолго».

Утратившие цвет глаза Дарра с вызовом встретили полыхающий взгляд Ашара, и король не отвернулся.

— Так значит, Кедрин сокрушил Твоего слугу. Так же и Госпожа сокрушит Тебя.

Больше Ашар не мог сдерживать Свой гнев. Он разверз пасть, изрыгнув огонь. Тень Дарра охватило пламя, алый сполох окрасил серые пласты тумана. Из пламени донесся стон, исполненный муки. Но если Дарр погибнет, он уйдет за пределы обители страданий… Владыка отозвал свой нечистый огонь и мановением руки придал тени прежний облик.

«Никто не сокрушит Меня», — прорычал Он. — «Кедрин Кейтин и твоя дочь стоят у Меня на пути. Я заполучу их обоих. И ты поможешь Мне в этом».

— Нет, — просто и с достоинством ответил Дарр.

«Нет?!»

Ашар огрызнулся, но тут же заговорил иначе.

«Я предлагаю тебе выбор. Поможешь Мне — и будешь свободен. Я помещу тебя среди избранных. Откажешься — останешься здесь и скоро встретишь свою дочь и Кедрина Кейтина. И тебя постоянно будет мучить мысль, что ты сам в этом виноват».

Сияющая рука очертила круг над скорбной местностью. Однако Дарр не последовал за ней взглядом.

— Ты бог лжи и обмана, — покачал головой король. — Никакой сделки между нами быть не может.

«Ты сам лишил себя выбора», — проревел Ашар. Туман, словно воспламененный его гневом, задрожал, в нем возникли сотни алых смерчей.

«Я получу твою помощь даже против твоей воли».

Огненные руки схватили Дарра за плечи и подняли его над пепельными песками. Пламя Его глаз пронзило мозг короля, извлекая нужные знания. Тень Дарра корчилась в агонии, словно раскаленные щипцы вырывали куски из его плоти, и стоны рождали улыбку у властелина Нижних пределов.

Наконец Ашар выпустил Дарра, и тот упал, дрожа, на взрыхленные вихрем пески.

«Видишь, Я всегда получаю Свое. Теперь ступай».

Призрак Дарра, шатаясь, поднялся и, влекомый враждебной волей, поплелся в туман. Серые завитки потянулись ему навстречу, словно раскрывая объятья.

Глядя вслед королю, Ашар пообещал Себе поквитаться с ним в будущем. Затем Он отвернулся, величественно ступил на берег мутного озера и остановился у уреза воды. Наклонившись, владыка смочил руку в тягучей жидкости и, вперив горящие глаза в покрытую рябью поверхность, беззвучно зашевелил губами.

Когда все было закончено, Он выпрямился и исчез. На том месте, где Он только что стоял, некоторое время мерцало недоброе красноватое сияние. Серые создания, похожие на нетопырей, носились в воздухе, их потрепанные серые крылья трепетали, и хор их пронзительных голосов разносился над песками.

В Эстреване Старшая Сестра Герат почувствовала, как несвоевременно холодный ветер провел ледяными пальцами по ее лицу. Что-то предвещают эти иголочки по коже, подумала она. Но что? Приближение непогоды — или что-то иное? Буря, похоже, действительно близилась. Неровная сизая полоса на востоке скрыла громаду Лозин. Выше собралось скопление темных кучевых облаков. Они тяжело двигались на запад, заслоняя чистую лазурь. Казалось, на небе разыгрывалось сражение. Армада белых облаков какой-то миг сопротивлялась, но вскоре была обращена в бегство, на ее остатках поднимали темные паруса победители. Ветер крепчал, в воздухе появился привкус дождя, курчавое брюхо туч озарила ослепительная вспышка. Герат поймала себя на том, что считает время от вспышки молнии до раската грома, как делала это в детстве в ожидании грозы. Она улыбнулась, но тревожное предчувствие не исчезало. И тут ее щеки коснулись первые брызги дождя. В считанные мгновения отдельные капли превратились в настоящий поток. Герат поспешила покинуть балкон и укрылась в комнате. Потоки воды хлестали по каменным плитам, разбивались о порог, рассыпались сверкающим бисером по натертым половицам. В комнате стало темно. Гроза накрыла город. Тьму нарушала лишь пляска изломанных молний, то и дело ударявших в крыши домов. Казалось, порожденное воздухом чудовище на сотнях паучьих лап шагало по Эстревану. Герат почувствовала, как при виде этого калейдоскопа теней и вспышек волосы у нее встают дыбом. Гулкие удары грома эхом отдавались у нее в ушах. Дождь выбивал узоры на плитах балкона, капли, сияющие на полу, слились в лужу, наполненную ярким блеском.

И вдруг все кончилось. Гроза умчалась на запад, у восточной кромки облаков замаячила приветливая лазурь и по ней алебастровыми валами поплыли облака — словно белые мазки по голубому холсту, залитому сиянием возвращенного солнца.

Герат вышла на порог балкона, разглядывая искрящиеся влажные крыши. Она не замечала, что стоит прямо в луже, и ее легкие туфли промокли насквозь. Не заметила она и того, что за ней по розовому дереву половиц протянулась цепочка следов — от балкона до стола, где лежало Писание Аларии и еще несколько томов в основательных переплетах. Герат уселась на стул с высокой спинкой, рассеяно огляделась, привычным жестом пригладила блестящие темные волосы и вернулась к своим занятиям. По правде говоря, она и сама не вполне знала, чего ищет в этих старых книгах.

Писание она успела выучить почти наизусть и могла цитировать загадочные слова Аларии с той же легкостью, что и Сестра Лавия. Но ее занимало другое — она чувствовала связь Писания с другими, более ранними сочинениями Сестер-пророчиц. Особенно ее внимание привлекло наследие Сестры Квалле, которое по ее поручению разыскали в недрах библиотеки добросовестные Послушницы. Теперь, перелистывая страницы, она спрашивала себя: кому пришло в голову записать слова этой Сестры, которая была неграмотной, и что было сделано из ее бессмысленного, на первый взгляд, лепета. Первоначальная запись давно рассыпалась в прах. Книга, которую держала в руках Герат, была копией с копий, и каждый переписчик наверняка вносил в текст изменения. Но Герат не сомневалась: Сестра Квалле еще до Аларии предупреждала о вмешательстве Ашара в жизнь Королевств. Сестра Лавия, скорее всего, с этим не согласится, и Сестра Яра тоже. По общему мнению, эти Сестры почитались лучшими на памяти живущих знатоками древней мудрости. И все же Герат не могла избавиться от сомнений. Где-то в уголке ее разума гнездилась уверенность: борьба еще не кончена, и поражение Посланца принесло лишь временное затишье.

Она бережно листала древние страницы, разглаживая каждую. Солнечный свет вновь наполнил ее комнату. Слабый затхлый запах пергамента терялся в благоухании послегрозового воздуха, напоенного влагой и свежестью. Старые чернила поблескивали, отражая полуденный свет. На лбу Герат собрались тонкие морщинки. Губы ее шевелились, повторяя слова устаревшего наречия, которым уже давно не пользовались, голубые глаза потемнели. Она снова нашла место, которое искала… и надеялась не найти. Кто знает…

Она снова прочла текст. Пробежала его глазами. Потом перечитала медленно, вникая в каждое слово. Он не допускал иного толкования. Сестра Герат нахмурилась сильнее, отложила том в сторону и потянулась за книгой Аларии. Ведя длинным указательным пальцем вдоль строки, уже отмеченной ногтем, она прочла отрывок, затем снова придвинула к себе книгу Квалле.

Солнце все еще сияло, и небо оставалось голубым, когда она, наконец, оторвалась от книг. Лицо Старшей Сестры было мрачно, она словно не замечала радостных красок дня. Слова Квалле пылали у нее в мозгу. Долго сидела она, устремив невидящие глаза в светлый прямоугольник балконной двери. Затем она поднялась, решительно пересекла комнату и, распахнув дверь, позвала Послушницу.

Долговязая девушка в голубом платье, явившаяся на зов Герат, выслушала ее с серьезным видом, но в глазах плясали смешинки. Едва Старшая Сестра умолкла, Послушница вскочила и помчалась выполнять указания. Герат посмотрела ей вслед. В девушке было что-то от игривого щенка. Вернувшись к столу, Герат снова перечитала слова Квалле. Потом захлопнула обе книги, прижала их к груди и покинула комнату. Она долго петляла по многочисленным переходам, пока не оказалась в угловой палате, где стоял большой стол в окружении пяти простых стульев. Из окон бил свет, и дубовая столешница сияла так, что слепило глаза. Лучи солнца, казалось, запутались в соломенных волосах молодой женщины, которая сидела лицом к двери. Ласковый взгляд ее медовых глаз был устремлен на соседку — простоватую женщину с неопрятными русыми волосами, чья кожа казалась выдубленной ветром и солнцем.

Герат приветствовала их, склонив голову.

— Порелле, Рина? Спасибо, что так быстро пришли.

— Мы сразу поняли, что дело срочное, — ответила Порелле. Ее светло-карие глаза лучились любопытством.

Рина кивком указала на книги в руках Герат.

— Ты снова изучала Писание, Сестра?

— Да. А также Пророчества Квалле. Но, может, стоит дождаться Лавию и Яру? Я бы хотела, чтобы они услышали, что я расскажу.

Рина переглянулась с Порелле и кивнула. Розовые губы ее соседки скривила недовольная гримаска, в глазах мелькнуло сомнение. Рина выпрямилась и оправила подол голубого платья. Ждать пришлось недолго. Дверь отворилась, впуская двух немолодых женщин. Одна была совсем седая, с лицом сморщенным, как сушеное яблоко, годы ссутулили ей плечи. Другая держалась почти прямо, но обилие серебра в ее некогда темных волосах указывало, что она лишь немногим моложе своей спутницы.

— Что случилось? — спросила она без предисловий, усевшись за стол напротив.

Герат дождалась, пока старшая из Сестер сядет, и лишь тогда заняла место во главе стола.

— Мы, совет Эстревана… — начала она, и тут седая женщина, не сводившая с книг взгляда своих выцветших от возраста глаз, спросила:

— Это Книга Квалле?

— Да, Сестра Яра, — кивнула Герат. — Я изучаю ее.

— В ней мало интересного, разве что в историческом отношении, — снисходительно произнесла Яра. — Возможно, когда-то она несла определенный смысл, но давно устарела.

— Может быть, — уступчиво проговорила Герат.

— Не «может быть», а точно, — отрезала Яра.

— Позволим Сестре договорить, — проговорила Лавия. — Я вижу в ее глазах тревогу. Она созвала нас так спешно — должно быть, хочет сообщить что-то важное.

Герат с благодарностью улыбнулась и открыла книгу на той странице, которую только что читала.

— Я прошу вас всех прочесть этот отрывок, — сказала она. — Или… Может быть, прочтешь ты, Лавия? Вдруг кто-нибудь не в ладах с древним языком.

Сестра Лавия кивнула, взяла книгу и стала читать вслух.

— Ничего не понимаю, — сказала Порелле, когда Лавия умолкла. — К чему была вся эта спешка?

— Неужели не ясно, что это значит? — удивилась Герат.

— Этот отрывок можно соотнести со словами Аларии, — признала Порелле, — но тогда получается, что пророчества, которые здесь записаны, уже сбылись, не так ли?

— Посланец сокрушен, Кедрин Кейтин скоро взойдет на Высокий Престол, — пробормотала Рина. — К чему эти слова? Яра, может, ты уловила что-нибудь?

Глаза Яры увлажнились. Она опустила веки.

— «Избранный займет свое место, его королева рядом с ним, и воцарится мир», — процитировала она.

— «Я видела захватчика сокрушенным», — подхватила Лавия, — «И загнали его в огонь, и больше я его не видела».

— Читай дальше, — сказала Герат.

Лавия, пристально глядя на страницу, нахмурила лоб.

«И я видела, как тот, кто был вознесен, ушел в недра земные, где обитают черви, творящие разложение, и все же они не могли одолеть его, ибо цель его была высока. И я видела, как любовь его друзей укрепила его, чтобы не был забыт ни он, ни те, кого он любил. И я видела, как он привел их к любви, ибо такова была сила, какой она его облекла, что ни сама смерть не могла одолеть его, ни черви, ни бесчисленные слуги его, обитающие внизу».

— Теперь ясно? — настойчиво спросила Герат.

Порелле покачала головой. На ее лице было смятение.

— Безусловно, здесь речь о Кедрине и его смерти, — сказала Рина. — Но, я надеюсь, до этого еще далеко.

— Прекрасный поэтический образ, — парировала Яра. — Но я не думаю, что это как-то соотносится с трудами Аларии. К тому же Порелле совершенно права: все ее пророчества уже сбылись.

— Это еще не все, — Герат потянулась через весь стол и, пододвинув к себе книгу, пробежала глазами страницу, исписанную хитрой вязью. — Слушайте внимательно. «И я видела, как то, что он воплотил во имя гибельной цели, привело его к гибели. Ибо то, что он воплотил, было насыщено его силой. Так что сама смерть будет побеждена, если жизнь и смерть объединятся».

— Весьма туманно, — проговорила Лавия, разглядывая лицо Герат. — Исследователи не пришли к единому мнению относительно душевного здоровья Квалле.

— Проще говоря, она была безумна, — напрямик заявила Яра.

— Разумеется, это поэтические красоты, — сказала Рина, вдохновленная кивком Порелле. — Я, конечно, не такая ученая, как уважаемые Сестры, но, по-моему, здесь речь о том, что Госпожа всем дарует спасение.

— О смерти Квалле говорит в мужском роде, — озабоченно заметила Герат. — Нигде больше я подобного не встречала.

— Просто архаизм, — ответила Яра. — Лавия, твое мнение?

— Так действительно было принято, — согласилась Лавия. — А как еще это можно понимать, Герат?

— Я считаю, что Квалле использовала мужской род, потому что говорила об Ашаре.

Это заявление вызвало у Сестер недоумение, граничащее с раздражением. Яра с сомнением покачала головой.

— Чушь, — изрекла она.

— Боюсь, что нет, — и в голосе, и на лице Лавии отражалась неуверенность.

— Поделись своими сомнениями, Сестра, — попросила Порелле.

— Я считаю, что Квалле предупреждает нас о кознях Ашара, — медленно произнесла Герат. — И Кедрину, Избранному, предстоит новое испытание, прежде чем он выполнит свою миссию.

— Но какое? Писание Аларии весьма туманно, а это… — Рина замолчала, помотала головой, и ее волосы окончательно растрепались.

— Это вообще не поддается истолкованию, — со вздохом закончила она.

— Возможно, ты права, — устало заметила Герат. — Но я чувствую: здесь что-то есть. И не могу избавиться от этого чувства.

— Помнится, ты почти достигла ясновидения, — проговорила Лавия. — Ты уверена, что твои сомнения не напрасны?

— Не уверена, — Герат покачала головой. — Я просто сомневаюсь, и все.

— Тогда чего ты хочешь от нас? — Порелле обвела взглядом собеседниц. — Кто-нибудь здесь возьмет на себя смелость сказать, что понимает слова Квалле?

Ответом было единодушное отрицание.

— Тогда я не вижу, чем мы можем помочь, Герат. Предостеречь Кедрина? О чем? Посланец Ашара сокрушен. Кедрина скоро коронуют, в Белтреване мир, тамошние племена, кажется, отвернулись от Ашара, так что Его мощь должна ослабнуть. В Королевствах Его отвергают, за Лозины Он проникнуть не может. О чем нам надо предостерегать Избранного? Что Ашар его враг? Он это и сам знает. Что он однажды умрет? Это, по-моему, знают все. Объясни, чего ты хочешь!

— Я надеялась, что кто-нибудь из вас сможет просветить меня, — без тени враждебности произнесла Герат. — Мне показалось, что я нашла нечто в этих словах, и надеялась, что кто-нибудь из вас может прочесть в них то же самое.

— В таком случае, мы ничем не можем помочь, — мягко ответила Порелле. — Я не вижу ничего, кроме поэтических образов.

— Которые, скорее всего, порождены расстроенным воображением, — подхватила Яра. — Кстати, вы знаете, что Квалле умерла прежде, чем принесла окончательный обет? Так что в сан Сестры ее возвели посмертно.

— Я лишь знаю, что не могу избавиться от сомнений, — проговорила Герат. — Рина, а ты что скажешь?

— То же, что Порелле, — ответила невзрачная Сестра. — Я не могу поверить, что в них заключается что-то важное.

— Лавия?

Сестра Лавия поджала губы, некоторое время разглядывая свои переплетенные пальцы, а потом подняла глаза на Старшую Сестру.

— Я сомневаюсь в ценности изречений Квалле, но не сбрасываю со счетов и твои сомнения, Сестра. Я мало верю этой книге, а твоим рассуждениям — еще меньше. Что ты задумала?

Герат вздохнула. Может, это она сама не в своем уме?

— Полагаю, эти отрывки следует переписать и передать Кедрину, — произнесла она наконец. — В любом случае, речь идет о его будущем. Пусть решает сам.

— Это нетрудно, — ответила Лавия.

— И, полагаю, это должна сделать я сама.

Заявление Старшей Сестры ошеломило всех. В палате воцарилась тишина.

— Ты Старшая Сестра Эстревана, — нарушила молчание Порелле. — Старшая Сестра не имеет права покидать Священный Город.

— И к тому же, — подхватила Рина, — разве Кедрин не собирается сам сюда приехать? По обычаю, новый король должен испросить благословения Госпожи в Ее городе. Тогда и поделишься с ним своими страхами.

Герат покачала головой.

— Я не могу этого объяснить. Я чувствую, что тогда будет уже поздно. Кедрин должен получить предупреждение прежде, чем отправится сюда.

— Это просто неслыханно, — сказала Яра. — Немыслимо.

— Ты опираешься на ощущения, которые даже не можешь объяснить, — подхватила Порелле.

— Я не возражаю, — проговорила Лавия, — но пусть едет кто-то из нас. Например, я. Мне уже случалось посетить Твердыню Кейтина, я могу встретиться с Кедрином там.

— Нет! — в голосе Герат зазвучала неожиданная властность. — Это касается моих сомнений, и с течением времени они должны проясниться. Если я права, если на пути к Эстревану Кедрина подстерегает опасность — возможно, при встрече я пойму это окончательно. Но как бы то ни было, предупредить его я должна немедленно. И быстрее всего мое предупреждение дойдет, если я поеду к нему.

— Ты уже все решила сама, — тихо проговорила Лавия.

— Да, — внезапно Герат поняла, что действительно все последние дни думала над этим решением.

— Я оставляю Эстреван на ваше попечение, — промолвила она. — И отправляюсь как можно скорее.

Кедрин позволил себе глубоко вздохнуть и откинулся на спинку стула. Очередной раунд бесконечных споров завершился. Солнце клонилось к западу, его ослепительный свет бил ему в лицо, заставляя щуриться. Из высоких окон палаты совета протянулись косые лучи, в них плясали пылинки. Кедрин праздно наблюдал за ними. Добиться своего оказалось куда труднее, чем казалось поначалу. Когда идея впервые пришла ему в голову, юноше казалось, что все будет очень просто. Убедить окружающих в верности своего решения и впрямь оказалось легким делом. Но он и представить себе не мог, что каждое слово будет долго обсуждаться, хотя и понимал, что это необходимо: эти слова услышит каждый в Трех Королевствах. Никто не спорил, что совет, который примет на себя бремя государственной власти, необходим. Но теперь требовалось решить, кто войдет в совет, как далеко будут простираться его полномочия, какие обязанности останутся у короля — словом, бездну разнообразных тонкостей. Голова у него шла кругом, во рту пересохло. Проще выдержать честный поединок, с усмешкой подумал Кедрин, чем подобные словопрения.

Он потянулся за кувшином, наполовину погребенным под ворохом свитков, и наполнил кубок. Кедрин был искренне благодарен родителям за поддержку, когда пришлось ломать упорство неуступчивого Ярла. Его все-таки удалось убедить, что Кедрину надо ехать в Эстреван в первое полнолуние после коронации. При мысли о церемонии юноша вспомнил о бесчисленных ритуалах, которые сейчас готовят его мать и Арлинне. И через все это придется пройти! Похоже, ничто в Андуреле не делается просто. Пиршества, балы, разнообразные приемы — и везде его присутствие обязательно, причем в особом пышном наряде, на редкость неудобном. Правительницы наперебой убеждали его в важности этих мероприятий, растолковывая всевозможные тонкости. К ним присоединилась и Уинетт. Кедрин попытался найти поддержку у отца, но Бедир уже сам обзавелся одеждами, которые в Твердыне Кейтина вызвали бы дружный смех.

Как далеко его дом… Кедрина охватила тоска. Он глотнул холодного вина, отгоняя печальные мысли, и молча дал себе слово, что в полнолуние будет на Идре, на пути к Твердыне Кейтина. Он поплывет вверх по течению до Геннифа, а оттуда сушей доберется до крепости. Там его ждет короткий отдых. Дальше его путь лежит к Морфахскому перевалу и через него — в Эстреван. Потом ему предстоит вернуться в Андурел, но за это время совет успеет доказать свою жизнеспособность. И тогда снова можно будет уехать — например, посетить Кеш или даже отправиться на юг, в Усть-Галич.

Предвкушение будущего путешествия взбодрило его. Кедрин понял, что причина тоски — не столько разлука с домом, сколько необходимость пребывать здесь, как в заточении. Сумрак, окутавший было лицо юноши, рассеялся, изгнанный улыбкой. Кедрин огляделся. Бедир и Ярл с головой ушли в обсуждение каких-то подробностей, скорее всего, совершенно несущественных. Арлинне что-то втолковывала Ирле — кажется, речь шла о том, какая музыка подобает для пира после коронации. Тепшен Лал и Браннок увлеченно спорили о достоинствах длинного восточного меча и кешской сабли. Уинетт некоторое время назад с извинениями удалилась под предлогом навестить Эшривель. Сестра Бетани поднялась и тоже собралась уходить. Кедрин встал, намереваясь перехватить ее у дверей, и дал знак Тепшену и Бранноку оставаться на месте. Эти двое упрямцев, точно сторожевые псы, норовили последовать за ним повсюду.

— Сестра, — тихо произнес он, поравнявшись с Бетани. — Я бы хотел с вами кое-что обсудить.

Бетани с улыбкой кивнула и хотела вернуться за стол, но Кедрин взял ее под локоть и почтительно повел к двери.

— Наедине, — проговорил он.

— Хорошо, — в проницательных глазах Бетани появилось оживление. Она пристально посмотрела ему в лицо. — Я в твоем распоряжении.

Кедрин с благодарностью улыбнулся и повел ее в небольшое помещение. Там перед пустым камином выстроились удобные стулья. В их полукруге возвышался столик с чашей, полной засахаренных фруктов. Усадив Сестру Бетани, Кедрин отошел, чтобы прикрыть дверь. Когда он сел напротив, лицо его было серьезным.

Сестра ждала, пока юноша заговорит, смутные догадки выстраивались у нее в голове. Солнце играло в ее серебряных волосах.

— Я хотел спросить вас об одержимости, — произнес наконец Кедрин. При этом заявлении по худощавому лицу Сестры пробежала тень.

— Об одержимости?

— Да, — Кедрин кивнул, поспешно приводя в порядок мысли. — Помните, Посланец вселился в Сестру Теру? Я видел это, когда стоял против Хаттима Сетийяна.

Бетани склонила голову, подтверждая его слова.

— Узурпатор держал меня под стражей, когда ты вступил в Андурел, — напомнила она. — Я не могла этого видеть, но один из свидетелей рассказал мне.

— Так что случилось в Терой? — спросил Кедрин.

Бетани неуверенно пожала плечами.

— Не могу сказать наверняка… Полагаю, Посланец проник в Андурел при помощи колдовства. Чтобы вселиться в бедняжку Теру, он тоже мог применить чары. Чем для нее это закончилось, я не представляю.

— Когда мы с Уинетт спустились в Нижние пределы, — медленно проговорил Кедрин, — я встретил тень воина, который отнял у меня зрение. Он был осужден блуждать там — по крайней мере, до тех пор, пока не вернул мне способность видеть. Тогда я снова увидел его невредимым, и он исчез. Если Теру осквернили чары Посланца — может быть, и она осуждена терпеть подобное?

— Может быть, — задумчиво проговорила Бетани. — Правда, могло случиться и так, что вера в Госпожу помогла ей попасть в какое-то другое место. Не могу себе представить, чтобы она добровольно поддалась слуге Ашара… Признаться, я не так часто размышляю об иной жизни. Куда больше меня занимает, как улучшить то, чем мы располагаем. Учение Госпожи гласит: тем, кто верует и стремится служить Ей делом, будет дарован мир и покой, что бы ни последовало за этим бренным существованием.

— А Дарр? — спросил Кедрин. — Ты присутствовала при его кончине?

— Нет, — Бетани смущенно нахмурилась. — Меня призвали во дворец, когда его уже не стало. А что?

Кедрин примирительно поднял руки.

— Это был несчастный случай? Или это было дело рук Хаттима? Или Посланца?

— Это выглядело как несчастный случай, — проговорила Бетани. — Но я, кажется, уловила признак колдовской скверны — прежде чем Хаттим отослал меня. Потом тело бедного Дарра сожгли, согласно местным обычаям. Так что я не вправе судить наверняка.

— И все же, — настойчиво спросил Кедрин, — что бы ты предположила?

— Ты хочешь, чтобы я выбрала между разрывом сердца, ядом и магией? — Бетани недовольно сжала губы, глядя в торжественное лицо Кедрина. — Ничего не могу сказать точно, но склоняюсь к тому, что это была магия.

— Еще одна жертва Посланца, — юноша говорил мягко, но в голосе дрожал затаенный гнев. — А сколько еще таких? И все они осуждены скитаться там, где я встретил Борса?

— На такой вопрос я ответить не в состоянии, — ответила Бетани. Глаза ее невольно расширились: она начинала понимать, к чему он клонит.

— Думаю, в Эстреване в этом разбираются куда лучше, — осторожно произнесла она.

Кедрин молча кивнул.

— Предположим, ты получишь в Эстреване ответы — что дальше?

— Однажды я уже спускался в Нижние пределы… — очень спокойно начал Кедрин.

— Нет! — Бетани подалась вперед, ее рука твердо и решительно сжала запястье юноши. — Даже не думай! Ты Избранный — но ты все же не бессмертен. Нельзя так искушать судьбу.

— Талисман защитил меня, — Кедрин коснулся камня, висевшего у него на шее. — Почему не защитит и на этот раз?

— Тогда было необходимо, чтобы ты прозрел, — голос Бетани стал хриплым от волнения. — В Писании Аларии сказано о том, что ты сойдешь в Нижний мир. Будучи слепым, ты бы не одолел ни Хаттима, ни Посланца. А теперь — поберегись, Кедрин! Мертвые уже мертвы. Они оказались в Нижних пределах, которые ты посетил, по воле, могущество которой выше нашего понимания.

— Дарр был отцом Уинетт, — не сдавался юноша. — Она не подает виду, но я знаю: она все еще скорбит о его кончине.

— У нее прибавится горя, если ты решишься на это безрассудство, — решительно заявила Бетани. — И помни: тогда она пошла за тобой, и у нее была вторая половина талисмана. Именно это придало тебе сил. И ты снова собрался вести ее туда? Думаю, лучше довериться Госпоже и предоставить ей вызволять погибших.

— Я не посмею предложить Уинетт повторить это путешествие, — Кедрин сдержанно улыбнулся, но перед глазами у него стояла картина безотрадных пределов Нижнего мира. — Но это мой долг, и я не могу просто так от него отказаться.

— Теперь у тебя есть другие обязательства, — проговорила Бетани. — Не сегодня-завтра ты станешь королем. Совет советом, но ты будешь нужен здесь. И ты готов пренебречь своим долгом перед живыми?

— Нет, — Кедрин покачал головой. — Конечно же, нет. Но все же я хочу знать об участи Дарра.

— Спроси об этом в Эстреване, — повторила Бетани. — Старшая Сестра Герат разбирается в подобных вопросах. Тамошние Сестры мудры и наверняка дадут тебе лучший совет, чем я. Прислушайся к их словам.

— Я и не думал что-либо предпринимать без совета Сестер, — почти оправдываясь, произнес Кедрин. — Но я хотел бы сперва хоть чем-то утешить Уинетт.

— Уинетт, пожалуй, куда лучше способна понять… принять… волю судьбы, чем ты, — ответила седовласая женщина. — Не бери на себя слишком много.

— Не буду, — успокоил он ее. — Ни в коем случае. В конце концов, в прошлый раз мне помогли шаманы Дротта. Они могут и не согласиться повторить такое.

— Согласятся они и нет, — заметила Бетани, — имей в виду, что я против. Нижние пределы — это царство Ашара. Живым там не место.

— Конечно, — при воспоминании у юноши по всему телу прошла дрожь.

— Ты не станешь действовать без одобрения Эстревана?

— Даю слово, — Кедрин широко улыбнулся, — а в обмен прошу ваше — что вы ни слова об этом не расскажете — ни Уинетт, ни кому-нибудь еще… Они и так уже на ушах стоят от моих предложений.

— Никто ничего от меня не узнает, — пообещала Сестра.

— Благодарю вас, — Кедрин поднялся со стула. — А теперь мне стоит найти Уинетт.

Бетани кивнула и последовала за ним к двери. В коридоре они расстались. Кедрин отправился разыскивать жену, а Сестра, немало встревоженная, вернулась в Училище. Там, уединившись в своей комнате, она подробно изложила всю их беседу на бумаге. В конце она выразила опасение, что Кедрин все-таки отважится на этот безрассудный шаг. Запечатывая письмо печатью Общины Сестер, она сказала себе, что не обещала скрывать его замыслы от Эстревана. Речь шла только о тех, кто обитает в Андуреле. Она призвала медри и наказала всаднику передать послание Сестре Герат в собственные руки.

Стоя у окна, Сестра Бетани смотрела, как тот спешит к пристани. Герат переубедит Кедрина. Она слишком благоразумна, чтобы одобрить такое отчаянное предприятие.

Тарн Лемал не больно-то любил плавать по ночам, но дело было срочное, и он рассчитывал получить вознаграждение, если поспешит. Поэтому на закате, не слушая протестов матросов, он приказал поднять на «Вендрелле» единственный прямой парус. Впрочем, разговор был недолгим. В команде его видавшего виды суденышка было всего три человека, не считая самого Тарна, и все трое приходились ему братьями, так что награду предстояло поделить поровну. Тарн убедил братьев, что они не прогадают. Они немного поворчали и принялись за привычную работу.

Ночь выдалась отменная. Растущий серп луны, словно кривой нож, скользил по усыпанному звездами небу. Скоро серп превратится в круг и засияет над головой нового короля. С востока, точно плоты по реке, плыли подсвеченные снизу облака. Ровный крепкий ветер гнал барку, надувая зеленый парус. Малиновый нос «Вендрелле» резал испещренную серебром гладь Идре, упругий вал, увенчанный белой пеной, рассыпался сверкающими брызгами справа и слева по борту. Тарн сидел у руля, обняв одной рукой румпель. Казалось, лодочник отдыхал, но его глаза пристально вглядывались в темную воду впереди. Натан на носу лодки также глядел в темноту, готовый поднять тревогу, если по курсу покажется плавучее бревно или подводный камень. Харл и Дервин собирались отойти ко сну и устраивались на парусине, под которой лежал груз.

Вот еще выгода. Трюм «Вендрелле» битком набит скороспелыми фруктами из Усть-Галича. В Байярде за них удастся выручить немалую сумму — а тут еще послание, которое поручено доставить Ксендралу, кешскому ландрилу. Тарну и его братьям была обещана щедрая награда. Одной Госпоже известно, какая толпа медри плывет сейчас в лодках, чтобы известить знать Трех Королевств о предстоящей коронации… и какова будет благодарность Ксендрала, когда он примет столь срочное приглашение. Впрочем, в Белом Дворце Тарну уже заплатили за доставку этого письма, которое в настоящий момент удобно пристроилось между его рубахой и кожаной курткой. Ничего, помечтать о большем не вредно.

Вот уже трое суток, днем и ночью, «Вендрелле» спешила вперед. Лишь иногда Тарн уступал настояниям братьев. Тогда барка ненадолго причаливала к берегу, чтобы лодочники отведали густого сладкого пива, какое варят кешиты, да перехватили съестного. Они плыли и плыли на север, держась середины реки, где ветер дул крепче и не мешали другие суда.

Завтра еще до полудня «Вендрелле» пришвартуется на пристани Байярда. Плоды стоит выгрузить сразу, а там оставить их на попечение Натана: парень достаточно ловок, чтобы выбить за них кругленькую сумму. А сам Тарн тем временем отнесет письмецо Ксендралу.

Он похлопал себя по груди, и пергамент тихонько захрустел. Ничего, скоро там зазвенят монеты.

Добрый знак. Разом можно отметить и коронацию, и доброе плавание. И дело тут не только в деньгах. Быть гонцом — великая честь. Тарн довольно усмехнулся. Да, он теперь королевский гонец. И велика ли важность, что работу ему предложил не сам Кедрин Кейтин, а дворцовый служащий. Тарн вспомнил, как тот явился на пристань с тугим кошельком, срочно разыскивая честных лодочников. Медри уже с ног валятся — столько знатных людей правитель счел достойными приглашения. Что же, все верно: если вся знать Королевств соберется в Андуреле — это только к лучшему, благослови их Госпожа. Последние месяцы в стране неспокойно. Так что пусть народ слушает, что о новом короле говорят знатные люди, а не байки заезжих торговцев. Война с варварами — дело само по себе скверное. А потом умер король Дарр, и на трон сел Хаттим Сетийян; поговаривали, дело не обошлось без колдовства и помощи Ашара, не к ночи он будь помянут. Тогда народ в самых отдаленных землях просто с ума сходил. Нет сомнений, Ксендрал успокоит своих людей еще до того, как отбудет на юг. А когда государь Кедрин воссядет на Высокий Престол, и вовсе будет радость. Тарн кивнул своим мыслям. Избранный на престоле — благо для всех. Наконец-то в Королевствах настанет мир и благоденствие.

И тут его размышления прервал возглас Натана.

— Плавучий мусор! Лево руля!

Тарн вскочил и схватил румпель. Могучие руки лодочника повернули руль, и «Вендрелле» резко дернулась. Харл и Дервин, уже разбуженные криком брата, скатились от толчка с тюков и почти в один голос выругались.

— Кровь Госпожи! — ахнул Натан. Тарн, вглядевшись туда, куда указывал палец брата, только покачал головой. То, что виднелось в воде, не имело четких очертаний — просто бесформенное нагромождение чего-то черного, зеленого и синего. Затонувшее судно? Обломки давнишнего крушения? Тарн не помнил, чтобы в этом месте были островки или отмели. Просто чудо, что «Вендрелле» ни во что не врезалась. Не окажись он достаточно проворен, барка, чего доброго, уже шла бы ко дну.

Гнев развязал Тарну язык.

— Ты что, уснул? — напустился он на брата. — Как ты эту дрянь проворонил?

— Не было здесь ничего! — в голосе Натана звучал явный испуг. — Госпожой клянусь — только что не было!

Тарн присмотрелся. Любопытно. Оно не отражает даже лунного света — а луна сегодня светит на славу. И Натан, из них четверых самый зоркий, проглядел такое… Тарн хотел было сказать: «Быть не может», но только открыл рот и растерянно булькнул: на том месте, где нечто погрузилось в воду, исчезал водоворот.

— Что такое? — проворчал Харл. — Что ты спать не даешь?

— Смотри по правому борту и за кормой! — рявкнул Тарн. — Видишь что-нибудь?

Харл перебрался через тюки, поглядел на воду и покачал головой. Дервин свалился ему под ноги, с трудом поднялся на ноги и изрек затейливое ругательство, обычное для человека, который родился и вырос среди лодочников.

— Ничего не видать! — откликнулся Харл.

— Дервин! — неожиданно завопил Тарн. — Берегись!

Дервин обернулся и увидел лицо брата, искаженное беспредельным ужасом. Он открыл рот, собираясь задать вопрос, медленно обернулся, следуя за безумным взглядом Тарна — и глаза у него полезли на лоб. Над ними разверзлась необъятная зубастая пасть, окруженная жирными извивающимися усиками, каждый из которых, казалось, жил собственной жизнью. У Дервина отвисла челюсть. Он попятился, запинаясь о тюки. Страх почти парализовал его. Лодочник беспомощно воздел руки, словно надеясь защититься от невиданной твари.

Тарн очнулся первым. Дернув румпель, он круто повернул барку вправо, молясь, чтобы навыки, впитанные с молоком матери, заставили его братьев вовремя ухватиться за снасти и не вылететь за борт. «Вендрелле» угрожающе накренилась. Но Тарн сейчас думал только об одном — поскорее увести судно подальше от этого чудовища.

Барка была рассчитана на резкие повороты и быстрый ход. Она послушно рванулась вперед, словно сама была охвачена страхом. Но чудовище плыло быстрее. Тарн успел увидеть, как клиновидная голова на змеиной шее метнулась вперед и подняла Дервина с палубы. Огромный красный глаз на миг проплыл перед ним. Больше Тарн ничего не видел. Он как заколдованный смотрел, как ноги его брата молотят в воздухе. Затем челюсти сомкнулись, заглушив крик. Кровь густыми потоками хлынула меж губ твари, и усики маслянисто блеснули в лунном свете. Тарн заметил, что кожа чудовища словно поглощает свет. На этом непроницаемом фоне выделялись лишь глаза, полыхающие, как раскаленный металл, и зазубренные желтоватые зубы. Снова раздался жуткий хруст, и ноги Дервина исчезли в пасти.

— Да хранит нас Госпожа! — ахнул Натан.

— Поставить фок! — заорал Тарн. Какая бы сила ни породила эту тварь, он был почти уверен, что «Вендрелле» сможет оторваться.

Он скорчился у румпеля, не замечая, что с перепугу промочил штаны, и громко молился, чтобы Госпожа даровала лодке быстроту и позволила спастись. Лодочник уже не задумывался о том, что делает, его руки сами собой вцепились в руль. Все его существо отчаянно рвалось к берегу, который внезапно показался таким далеким. На носу Натан тянул шкоты, поднимая треугольный фок, через силу двигая дрожащими пальцами. Затем он выхватил нож из-за пояса и отчаянно метнул в голову устремившейся к нему твари. Остро отточенное лезвие задело один из усиков и отскочило, как от гранита. Извивающийся отросток обвился вокруг руки Натана, еще несколько оплели ноги лодочника и, оторвав от палубы, подняли высоко в воздух. Казалось, чудовище наслаждается, смакуя лакомый кусочек. Тарн разразился бессильными проклятиями. Тварь настигла его судно так же легко, как боевой кешский скакун — рабочую клячу. Он зажмурился, чтобы не видеть, как тело его брата исчезает в разверстой пасти.

Натан принял смерть молча. И тут Харл не выдержал. Он завопил, прыгнул за борт и поплыл к берегу. Ужас, похоже, придавал ему силы. Он был уже далеко, прежде чем Тарл открыл глаза, еще не зная, что остался один.

Тем временем Харл отчаянно греб вперед. Лишь когда легкие начали гореть, а мышцы задеревенели от усталости, он сбавил темп. Тогда в его полупомутившемся сознании мелькнула мысль: так он скоро выбьется из сил, а бурные движения привлекут хищника.

Харл перевернулся на спину и, по-лягушачьи делая толчки ногами, поплыл к кешскому берегу. Но взгляд его был прикован к двум силуэтам, ясно видимым на фоне серебристой ряби: светло-зеленый парус, который, казалось, светился — и расплывающийся сгусток тьмы, который можно было счесть бесплотным, если бы минуту назад Харл не убедился бы в обратном. Заглотив Дервина, тварь выгнула шею, клиновидная голова вонзилась в воду, и чудовище исчезло в глубине. На миг Харл с облегчением подумал, что теперь «Вендрелле» и Тарн спасены, и собрался было окликнуть брата, чтобы тот подобрал его. Но слова застряли у него в горле. Темный силуэт снова появился перед баркой. Он рос, точно грозовое облако, заслоняя звезды, а затем обрушился на «Вендрелле». Обе мачты мгновенно снесло, прочная обшивка разлетелась в щепы, и суденышко развалилось пополам. Вопящего Тарна подбросило в воздух. Тварь опустила голову, дубовые доски затрещали под ее зубами. Хвостовой плавник гулко шлепал по воде, брызги долетали до Харла. Несколько жутких мгновений лодочник следил, как чудовище крушит остатки барки, потом перевернулся и поплыл с такой скоростью, как не плавал никогда в жизни. Он желал только одного: оказаться подальше отсюда, и чем скорее, тем лучше.

В этот самый момент его брат тоже барахтался в воде. Каким-то образом беснующееся в ярости чудовище отшвырнуло его в сторону. Руки Тарла все еще сжимали обломок румпеля. Припав к крашеной доске, он наблюдал, как «Вендрелле» превращается в мелкие обломки. Он даже не пытался уплыть. Спасения от хищника не было. Он мог рассчитывать лишь на одно: что тварь утолит свою ярость, громя судно, и забудет про его владельца. Он ошибся. Жуткое создание долго и до жути планомерно крушило барку, а затем погрузилось в бурлящую воду. Только треугольная голова виднелась над поверхностью, поворачиваясь то туда, то сюда. Усики-отростки вокруг пасти шевелились и вздрагивали, точно клубок потревоженных змей. Как завороженный, Тарн смотрел на чудовище. Кроваво-красные глаза бросали отсветы на волны, и Тарну казалось, что вся вода вокруг окрашена кровью его братьев.

Вдруг голова качнулась и склонилась в его сторону. Тарн только успел прошептать: «О Госпожа, не оставь меня». Громадная пасть разверзлась, и зубы, точно мечи, вошли в податливую плоть. Тарн лишь на миг почувствовал боль. Он умер прежде, чем тварь нырнула, и вода Идре наполнила его легкие.

Харл ничего этого не видел. Он все плыл и плыл к восточному берегу. Мысли его смешались, он помнил лишь одно: надо выбраться на сушу и оказаться как можно дальше от реки.

Солнце уже давно взошло, когда он достиг кешского берега.

Пастухи-кешиты наткнулись на отмели на потерявшее человеческий облик создание, которое издали приняли за неведомую рыбу. Оно било конечностями и ползло по земле. Они подошли и попытались поднять безумца на ноги, но тот завопил, словно его резали, и попытался, извиваясь как червь, зарыться в песок. Наконец кому-то пришло в голову оглушить несчастного; только после этого его взвалили на лошадь и доставили в лагерь. Спустя какое-то время он очнулся и снова стал вырываться. Его связали, насильно накормили и напоили, а затем отвезли в Байярд: тамошние Сестры должны были знать, как исцелять подобное безумие. Действительно, к Харлу Лемалу вернулись здоровье и разум. Но никто так и не узнал, что случилось в ту ночь на реке. Харл то ли не хотел, то ли не мог говорить об этом. Едва окрепнув, он покинул Байярд и пешком ушел в глубь кешских земель. Там он брался за самую черную работу, потому что не переносил воды, и людей отпугивал его запах.