Мой новый мир

Глава 10

— Гел барон Лаброк, — представился красивый молодой мужчина с длинными, слегка вьющимися волосами. — Второй сын.

Волосы здесь у всех были длинными, но у Гела они были на пару ладоней длиннее тех, которые считались нормой. И вообще, было видно, что он уделял своей внешности много внимания.

— Прозвище, случайно, не Красавчик? — с улыбкой спросил я.

Обычно между собой наемники почти не использовали названия родов, а называли друг друга по именам или прозвищам.

— Называют Красавчиком, милорд, — удивленно ответил он. — А как вы узнали?

— Опыт, — туманно ответил я. — Давайте следующий.

— Лавер барон Хонг, — поклонился невысокий, но широченный в плечах парень. — Второй сын.

Если бы у него была борода и в местном фольклоре были гномы, я бы его Гномом и назвал. А так…

— Коротышка? — спросил я, вызвав улыбки на всех лицах, кроме самого Лавера.

— Угадали, милорд, — без большой радости ответил он.

— Нехорошее прозвище, — покачал я головой. — И тебе самому оно не сильно нравится. Я буду звать тебя Гномом. Есть такой сказочный народ, который живет в горах и отличается очень низким ростом, огромной силой и любовью к кузнечному ремеслу.

— Спасибо, милорд, — ухмыльнулся он. — Это мне подходит.

— Гай барон Сарпон, — представился самый высокий и физически сильный из всей пятерки. — Тоже второй сын.

— Понятно, что не наследник, — сказал я, с уважением оглядев его атлетическую фигуру. — Демон?

— И как у вас получается угадывать, милорд? — удивился Гай. — Мы свои прозвища ни барону Ольту, ни вашей невесте не называли.

— Я же сказал, опыт, — засмеялся я. — Вот с этим господином, наверное, не угадаю. Ничего, дающего намек на прозвище, в его внешности нет.

— Это точно, — кивнул четвертый, в котором действительно внешне не было ничего примечательного. — Ордар барон Сантей. Ну а зовут Покойником.

— Ничего себе прозвище! — на этот раз удивился я. — Слишком спокойный характер?

— Ну вы и сказали, милорд! — заржал Гай. — У нас нет таких… слишком спокойных. А Ордара маги трижды вытягивали из–за черты, вот к нему такое прозвище и прилипло.

— А кто же у нас вы? — спросил я пятого. — Случайно, не Ученый?

— Так и зовут, — подтвердил самый молодой из них. — Пард барон Сардей. Я, милорд два года учился в Университете, но потом бросил.

— Садитесь, господа, — показал я рукой на стулья. — Нам с вами нужно поговорить. Вам должно быть ясно, что у нас возникли проблемы, иначе нам вполне бы хватило стражи и гвардии. И наши проблемы не из тех, которые можно решить быстро. Вообще–то, если вам понравится у меня служить, а я буду вами доволен, могу вас взять к себе на службу на постоянной основе. Но это так, к слову. Перейдем к самим проблемам. Кто–то из герцогов нашел чужой мир, во многом очень похожий на наш. Уже много сотен лет на исследование таких миров и использование того, что они могут дать, жрецами наложены жесткие ограничения. У жрецов уже был опыт работы с миром демонов, так что, накладывая эти ограничения, они знали, что делают. Но, видимо, новый мир давал такие возможности, что прикоснувшиеся к нему забыли о запретах и перестали соблюдать наши законы и традиции. На нашу семью было совершено нападение. Использовав волосы наследника, его личность хотели отправить в новый мир. Так получилось, что к ним вместо волос принца Герта попали мои.

— Так вы, милорд, были в чужом мире! — воскликнул Пард. — Здорово!

— Это было… интересно, — улыбнулся я. — Но пришлось вернуться, и мне в этом большую помощь оказала личность обитателя чужого мира, которая жила здесь в моем теле. Когда мы вернулись каждый в свой мир, обнаружили, что вдобавок к своей памяти получили немалую часть чужой. Поэтому я о том мире знаю довольно много, и эти знания могут сослужить нам хорошую службу. Слушайте дальше. Одним нападением дело не ограничилось. Прошлой ночью в нашу спальню проникли двое убийц, которых мне самому пришлось убить. Сделать это было нелегко, потому что пришедшие за моей жизнью оказались жителями того мира, которых на убийства тренируют с детства.

— Можно вопрос, милорд? — спросил Гел и, получив мое разрешение, продолжил. — А почему напали на вас, а не на наследника или самого Повелителя?

— Хороший вопрос, — кивнул я. — Вы все знаете, какой никчемной личностью я был. Если вы, не имея права на наследство, нашли себе занятие по душе, я был лишен такой возможности. Но чужая память и перенесенные испытания сильно на меня повлияли и заставили на многое взглянуть по–другому. Я через боль поправил свое тело и занялся своими магическими способностями и образованием. Ну и в самое ближайшее время начну тренировки с мечом. Но за меня взялись не из–за того, что я сам взялся за ум. Я решил, что лучше наследника смогу противостоять убийцам, поэтому сделал все, чтобы напугать заговорщиков и переключить их внимание с брата на меня.

— Героический поступок, — с уважением сказал Гел. — Вы спасли ему жизнь.

— Спас, — согласился я. — Но если мы с вами хорошо не поработаем, то мой героизм лишь немного продлит ему жизнь. А сейчас я вам расскажу то, что должны знать только вы и больше никто.

Рассказав наемникам, чего я от них хочу сейчас и как собираюсь использовать в будущем, я их покинул и отправился к комнатам Ларга для разговора, о котором договорился с ним пару часов назад. Отец сказал обо мне старшему караула, поэтому я был тотчас же пропущен и через гостиную пошел в то помещение, где у Ларга был садик. Он там сидел в кресле и читал какую–то книгу.

— Садись, — показал он рукой на стоявшее рядом кресло. — У тебя были два вопроса?

— Начну с личного, — сказал я. — Я хочу взять в жены Адель, а для этого нужно ваше согласие. Через девять дней я должен знать всех дворян Ахрамии…

— Северянку? — с сомнением сказал он. — Ты долго думал? Хочешь, чтобы над нами смеялись?

— Принадлежность к северным семействам — это признак неполноценности? — спросил я, разозленный его словами. — Я уже знаю достаточно много, но такого не помню. Но, видимо, кто–то действительно так считает, иначе их не бросили бы одних против тварей с севера. Адель из–за этого, между прочим, стала сиротой. И мне плевать, понравится кому–нибудь такая принцесса или нет, главное, что я ее люблю. Ну а любителям посмеяться над моей женой я так разукрашу физиономии, что они у меня забудут что такое улыбка!

— Принцы не дерутся кулаками, — возразил он. — А мечом ты научишься сносно владеть еще не скоро.

— Во–первых, скоро, — в том же тоне сказал я. — А во–вторых, скажите мне, каким из наших обычаев саю запрещается защищать себя голыми руками? Не помните, ну так и я этого не помню! Завтра в памяти всплывут знания всех обычаев и священных книг, так я еще в них покопаюсь.

— Над тобой будут смеяться, — нахмурился он.

— Значит, буду не просто бить морды, а сворачивать шеи! — зло сказал я. — Умения, силы и скорости мне хватит. Когда таких весельчаков поубавится, остальные заткнутся, а там и я уже смогу работать железом!

— Неужели она так хороша в постели? — удивился он.

— Для меня она хороша во всем! — отрезал я. — И обсуждать свою любовь я ни с кем не собираюсь, даже с вами! Если я не смогу взять ее в жены в семье, пусть семья как–нибудь обходится без меня.

— Вот даже как! — он внимательно посмотрел на меня. — Да, ты заметно поглупел, значит, это действительно любовь. Никто тебе не даст уйти из семьи, разве что в семейный склеп.

— Пусть так, — сказал я, вспомнив слова Адели о северной любви. — Если не будет счастливой жизни, мне не нужно никакой. А вы здесь отбивайтесь сами, если сможете.

— Я подумаю, — сказал он. — Что у тебя было вторым вопросом?

— У меня сегодня была стычка с Гордоем… — начал я.

— Я знаю, — перебил он меня. — Гордой со мной связывался. Он мне коротко рассказал свою версию вашей встречи, а теперь рассказывай ты и со всеми подробностями.

Я послушно второй раз за сегодня подробно рассказал, кто из нас что говорил и делал.

— Ты был готов стрелять, — задумчиво сказал Ларг. — Или нет?

— Если бы он не остановился, я бы его там застрелил, — ответил я. — И его жрецов тоже. Когда с тобой обращаются, как… с вещью, причем ненужной и даже вредной… Одним словом, терять мне было нечего. Вы бы потом с ним из–за меня не сцепились. А если даже и сцепились, мне уже было бы все равно.

— Сейчас тебе будет трудно понять, — вздохнул он. — Завтра перелистай в своей памяти хотя бы священные книги. У нас вся власть сосредоточена в семье. Все еще не понял? Гордой — это мой старший брат. И у герцогов Верховные жрецы или братья, или другие, более дальние родственники. Это не значит, что мы на все смотрим одинаково, но почти по всем вопросам всегда находим то решение, которое лучше всего соответствует интересам семьи.

— А как тогда объяснить то, что он вас хотел поставить перед фактом? — спросил я. — Кто все–таки в случае несогласия должен уступить, вы или он? Неужели тот, у кого больше нахальства, или просто раньше успел?

— Ты когда–нибудь пострадаешь из–за своего языка, — нахмурился он. — Есть темы, запретные даже для настоящих принцев!

— Ну да, а здесь какой–то липовый, — горько сказал я. — Надеюсь, вы меня не станете на каждом шагу тыкать носом в мое ложное положение, а то я просто сбегу. Наберу побольше золота из казны, возьму в охапку Адель… Я ведь на это место не рвался, мне и на своем было неплохо! А сейчас я просто хочу разобраться, какая власть у вас выше: светская или духовная. Мне это необходимо знать!

— Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — спросил он. — В книгах и в обычаях ты ничего такого не найдешь. Понимаешь, если серьезные разногласия бывают один–два раза за сотню лет, их просто никто не помнит, а ссориться чаще не позволяют наша жизнь и воспитание. Я, например, с Гордоем, по–моему, вообще никогда не ссорился. Помню, как–то уступил ему в одном пустяковом споре. А в отношении тебя он был настроен очень категорично, но тебе удалось его переубедить.

— Добрым словом и пистолетом, — сказал я непонятную ему фразу. — Гордой, кстати, был не против нашего брака и обещал Адели сам провести для нас обряд.

— Она очень обрадовалась? — поинтересовался он.

— Наоборот, была сильно расстроена, — ответил я. — Сказала, что Верховный жрец оскорблен и обязательно отомстит всем участникам своего позора, включая жрецов, которые с ним приезжали.

— Умная девушка, — вздохнул он. — Можешь ей сказать, что я не против брака. Только его сначала нужно будет подготовить. Это дней десять, не меньше. Так что продолжай заниматься своими делами, а это оставь мне. У тебя все? Тогда я тебя больше не задерживаю.

Я вернулся в свои комнаты, где в гостиной меня ждали Адель и ужин.

— Это кстати! — обрадовался я количеству судков и вазе с фруктами. — Надо будет часть фруктов забрать с собой на утро.

— Ну что сказал отец? — спросила она, накладывая мне сметану к оладьям.

— Он не возражает, — ответил я. — Солнышко, ты знаешь, что Гордой тоже Ольминг?

— Конечно, знаю, — сказала она. — А какое это имеет значение? Пойми, у жрецов свои понятия о благе и о том, что дозволено, а что нет. И Гордой привык к тому, что младший брат ему во всем уступает, и уверился в собственной непогрешимости. А ты для него не Ольминг, поэтому и я тоже никогда не буду членом семьи. Это тебя Повелитель успокаивал?

— Ты, главное, мне верь! — сказал я Адели. — Я не такой мальчишка, каким выгляжу, и я очень неплохо научился разбираться в людях. Пока существует опасность, нас с тобой никто не тронет, а для нас сейчас главное — это выиграть время. А в таких разборках может произойти все что угодно. Ты почему плохо ешь?

— Не хочу переедать, — улыбнулась она. — Кто–то мне сегодня вечером обещал что–то доказать, или я ослышалась?

— Ну как хочешь, — сказал я, накладывая в свою тарелку оставшиеся оладьи. — Мне больше достанется. А свое обещание я выполню и перевыполню, пусть только слуги унесут посуду, а то они, вместо того чтобы делать дело, будут слушать под дверью твои крики.

Эта ночь прошла совершенно спокойно, но я, в отличие от Адели, несколько раз просыпался и потом долго не мог заснуть. Утром, как ни странно, сна не было ни в одном глазу, а тело переполняли сила и бодрость. Любимая за ночь отползла к краю кровати, поэтому я ее своим подъемом не разбудил. Прихватив вазу с фруктами, я отправился в гостиную их есть и разбираться с местной религией. От этого знакомства в душе остался какой–то осадок. Ну не складывались у меня верования эльфов в четкую и ясную картину. Конечно, в любой религии можно найти сколько угодно тумана, иносказаний и недомолвок, но там хоть довольно четко прописывалось, что хочет бог от верующих, и чем он будет награждать праведников и наказывать нерадивых. Если верить пяти священным книгам эльфов, то бог их просто выделил среди всех прочих и славно потрудился, поднимая со дна океана новый материк и насаждая на нем удобную для своего народа жизнь. Все, что требовалось от верующих — это следовать обычаям отцов и слушать своих герцогов. Все, что в случае послушания гарантировал бог, это защита их земель от гадов, обитающих в водах океана и на соседних землях. Получается, сейчас под нашествие тварей с севера можно было подвести любую крамолу. Вот этот не слушал, а теперь все страдают! И еще мне показалось, что духовная власть жрецов будет все–таки крепче власти Повелителя или герцогов, во всяком случае, в сельских районах. Но с семейственностью придумано здорово. Семейные узы у эльфов были очень крепкие, и никаких причин для их разрыва обычаи просто не предусматривали. Например, смерть жены это еще не основание для того чтобы брать себе другую. Такого понятия, как развод, вообще не существовало, а если умерла данная богом жена, то сам виноват! Не уберег, поэтому на вторую можешь не рассчитывать. Исключения были, но очень редко. Связи между другими членами семьи тоже были очень прочными, а за их нарушение могли наказать. Например, за пренебрежение сыновним долгом могли сослать на острова. В качестве места ссылки использовались не многочисленные северные острова, где сейчас резвились чудовища, а небольшая группа южных островов. Ничего на них страшного не было, но эльфов ссылали редко и ссыльные, оказавшись выброшенными из привычной жизни, быстро погибали, доказывая еще и этим, что при всем внешнем сходстве с людьми, они от нас все–таки сильно отличались психологически. Люди на благодатных южных островах давно основали бы маленькую Австралию.

— Ты когда–нибудь лопнешь от этих фруктов, — сказала открывшая дверь Адель. — Бросил уже почти жену для того чтобы перед самым завтраком слопать целую вазу зелени!

— Сейчас я тебе уделю внимание! — я вскочил со стула, подбежал к девушке и подхватил ее на руки. — Теперь держись!

— Отстань, сумасшедший! — засмеялась она. — Посмотри лучше на часы. Раньше нужно было меня хватать. Ничего, у меня память хорошая, а такие долги я прощать не собираюсь. Отпусти, мне еще умываться, а сюда вот–вот придут слуги.

Мы привели себя в порядок и позавтракали, после чего я сделал себе заначку из булочек с ягодной начинкой и не спеша пошел на занятия к Зантору. Старик уже тоже закончил с завтраком и ждал меня в обществе Герата.

— Прежде чем мы начнем с тобой заниматься, нужно тебя немного улучшить, — после взаимных приветствий сказал старый маг. — Если тебе сейчас не сделать совершенной память, ты просто не сможешь быстро запомнить внешность и характеристики нескольких тысяч дворян. А голова человека устроена так, что что–то в ней менять может только он сам, а другие могут только делиться знаниями.

— Значит, я должен буду улучшить свою память? — спросил я. — А как?

— Ты пока не маг, — сказал Зантор. — Сила есть, возможность ею управлять — тоже. Но у тебя не работает магическое зрение, поэтому ты не сможешь сделать ничего серьезного. Пока этого не сделано, и Герат не сможет учить тебя магии. Как можно управлять магическими потоками, если их даже не видишь?

— Я разве спорю? — уже как заправский эльф мотнул я головой. — Надо — значит, надо. Мне это тоже нужно будет делать самому?

— Самому тебе это придется делать долго, — вздохнул он. — А мы это сделаем вмиг. Только будет больно.

— Живодеры! — сказал я. — Долго хоть терпеть боль?

— Еще меньше, чем в прошлый раз, — заверил меня Зантор. — Это будет что–то вроде затрещины. Но если не хочешь терпеть…

— Не хочу, — сказал я ему. — Только деваться некуда. Мне сесть?

— Нет, нужно стоять, — ответил он. — Позвоночник должен быть ровным. Но стань так, чтобы в случае головокружения упасть в кресло. Да, вот так.

Зантор стал в двух шагах от меня и внезапно резко выбросил вперед правую руку, едва не впечатав свой кулак мне в лоб. Хоть он до меня не дотронулся, но голова взорвалась болью, и пришел я в себя уже сидя в кресле.

— Присмотрись ко мне, — сказал мой мучитель. — Видишь хоть что–нибудь необычное?

— Вижу вашу ауру, — ответил я. — Так мы называем свечение тела. Над головой как облачко дыма, а остальное тело тоже чем–то окружено, но его там совсем немного.

— Плохо, — вздохнул он. — Вставай, будем повторять. На этот раз с тобой поработает Герат, а то меня не хватит на занятия.

Вторая «затрещина» получилась еще сильнее первой, но после нее аура Зантора уже не просто светилась, она пылала, только пока я все это видел в черно–белом виде. Появилась аура и у Герата, но раз в пять слабее, чем у первого мага тройки.

— Еще один раз, — непреклонно сказал Зантор. — Если и после этого не появятся цвета, все перенесем на завтра. Без полноценного внутреннего зрения мы с тобой дальше работать не сможем.

На этот раз я, кажется, ненадолго потерял сознание, но когда пришел в себя, мир изменился. Все краски стали ярче и приобрели множество оттенков, которых я раньше просто не замечал, а ауры обоих магов переливались всеми цветами радуги. Присмотревшись, я заметил, что, несмотря на кажущуюся изменчивость, каждая аура сохраняет свой цветовой рисунок.

— Можешь не отвечать, — довольно сказал Зантор. — И так видно, что у тебя все заработало. Герат, можешь пока отдыхать, я сообщу, когда мы закончим. Теперь будем работать с тобой. Точнее, работать будешь ты, а я тебе покажу что и как нужно делать.

Больше часа я под его руководством копался в собственных мозгах. Боли больше не было, но я бы свои ощущения приятными не назвал. Когда я все закончил, мы оба устали, но Зантор решил обойтись без отдыха.

— Короткий отдых мне ничего не даст, — пояснил он. — А длительный я пока себе позволить не могу. А ты вообще потерпишь: еще молодой. Дай мне вон ту книгу. Теперь я ее открываю, а ты смотри на страницу и запоминай текст. Все, достаточно. Теперь читай ее по памяти.

Я без труда восстановил перед глазами страницу с текстом и прочитал его, не поняв почти ничего из прочитанного. После проверки маг удовлетворенно кивнул и приступил к учебе. Теперь она была построена совсем по–другому. В меня не запихивали сразу много знаний, которые могли стать доступными только на следующий день, а давали все сведения по одному благородному роду Ольмингии, после чего шел разбор отдельных дворян с краткой характеристикой каждого. Начали с меня самого.

— Начнем с вашего семейства, — сказал мне Зантор. — И в первую очередь с тебя. Я знаю о Кирене много такого, что поможет тебе лучше вписаться в образ. Смотри, слушай и запоминай.

Долгих три часа передо мной вереницей проходили мужчины, женщины и дети дворянский семейств, причем об одних мне давали больше сведений, а других характеризовали всего несколькими словами.

— Я тоже не могу все про всех знать, — ответил маг, когда я его спросил, почему такая дискриминация. — Стараюсь дать тебе больше сведений о тех, с кем ты имел дела. Но учти, что могут быть и накладки. Я все–таки не твоя нянька и за тобой хвостом не ходил, поэтому могу быть не в курсе всех твоих знакомств. На этот случай можно припасти объяснение, связанное с частичной потерей памяти. Скажем, неудачное занятие с мечом. Иногда сильный удар плашмя по голове…

— Спасибо! — с сарказмом поблагодарил я. — Мне для полного счастья не хватало только слухов о том, что я еще и ушибленный на голову.

— Тогда придумай что–нибудь сам, — мотнул он головой. — А сейчас освобождай кровать и иди заниматься к Герату. А я буду отдыхать. У нас следующие два дня уйдут на Ольмингию и еще дважды по три дня на остальные герцогства.

— Можно один вопрос? — спросил я, слезая с кровати. — Я утром разбирался в религии и так и не понял, в чьих руках власть. Понятно, что она принадлежит семье, но кто больше правит обществом, герцоги или жрецы?

— Кажется, я понял, что тебе непонятно, — устраиваясь на кровати, сказал Зантор. — Судя по твоим высказываниям, в людях очень сильно стремление к власти, причем всей, до какой только можно дотянуться. Я прав? Видимо, и ваши успехи в создании оружия связаны с тем, что оно часто используется в войнах.

— Не совсем так, но очень близко к истине, — ответил я. — Не все люди стремятся к власти, но таких достаточно много. А войны сопровождают человечество на всей истории его развития.

— А у нас все не так, — сказал он. — Честолюбие тоже есть, как и стремление к власти, но не к безграничной, а только той, на какую ты можешь претендовать в рамках существующих правил. Непонятно? Объясню на наглядных примерах. Бароны могут собачиться между собой, но никогда не поднимут руку на графа, даже если будут иметь такую возможность. Это просто за гранью обычаев.

— Что, совсем никогда? — не поверил я.

— Я обобщаю, — поправился он. — Мы все не кубики в игре, а живые саи, поэтому бывает, когда кто–то переходит грань. Например, тогда, когда нанесена обида, которую просто нельзя простить. Но такое случается очень редко, а я тебе говорю о поведении, привычном для большинства. Войн в твоем понимании у нас просто нет. Те же бароны никогда не сражаются со своими дружинами насмерть. Как только определился проигравший, он тут же сдается. А мирное население, как правило, совсем не страдает. Бывает, у кого–нибудь что–то отберут или женщине задерут подол, но такое случается достаточно редко. Теперь перейдем к власти. Драки и ссоры дворян жрецов не касаются, поэтому в такие разборки храмы не встревают. Это дела герцогов и Повелителя. То же самое касается судов, налогов и многого другого.

— А во что же тогда они вмешиваются? — спросил я.

— Еще раз перелистай священные книги, — посоветовал Зантор. — Тогда поймешь. Если сказать просто, они стоят на страже стабильности. Нельзя сказать, что они вообще против всего нового, но что можно разрешить, а что нельзя — будут решать именно они. И с нарушителями наших традиций, которые освящены волей бога, будут разбираться они. На практике все немного сложнее, и Верховный жрец всегда найдет общий язык со своим владыкой. Обычно у них нет никаких расхождений во взглядах, а если появляются, кому–то приходится уступать. Они близкие родственники, а родственные отношения важнее мелких разногласий.

— А я это мелкое разногласие, или уже нет? — задал я еще один вопрос.

— Сейчас ты — это головная боль и для Ларга, и для Гордоя, — ответил он. — С самого начала они оба с радостью бы от тебя отделались. Только у Повелителя уже было понимание того, что с этим не стоит спешить, а у Верховного жреца оно твоими стараниями появилось позже. Но если Ларг со временем может оценить твою полезность и найти в тебе замену погибшему сыну, то Гордою это будет сделать несравненно трудней. И я бы на твоем месте на такой исход вообще не рассчитывал. Но против воли брата он уже в открытую действовать не будет. Я тебе советую сейчас не забивать себе голову этими мыслями. Пока идет борьба, ты нужен, поэтому удара в спину можешь не ждать. Борись с врагами Ольмингов и копи силы. Жизнь интересна неожиданными поворотами, и никто тебе не скажет, что случится завтра. Все, уходи, а то Герат тебя уже заждался.

С Гератом, который провел мне сегодня вводную лекцию и показал, как работают с разными потоками силы, мы занимались до обеда.

— На сегодня хватит, — заявил он, когда в гостиную зашли слуги с судками на подносах. — Продолжим завтра.

Я сам проголодался и вдобавок устал, поэтому поблагодарил его за учебу и поспешил в свои комнаты.

— Умывайся и садись обедать, — сказала встретившая меня в гостиной Адель. — Через полчаса к нам должны прибыть гости. Нет, кто приедет, я не скажу, иначе ты нормально не поешь. Ты задержался, и я уже пообедала, поэтому сейчас просто посижу рядом и посмотрю, как ты ешь.

Я не стал у нее ничего выспрашивать и навалился на еду, в очередной раз подумав о том, что нужно будет спросить Зантора, есть ли в магии что–нибудь для определения ядов в пище или нет. Сейчас достаточно подкупить одного единственного повара или подавальщика, чтобы потравить нас всех. Раз кто–то начал применять яды, что ему мешает пользоваться ими дальше? На тренировки с Сигаром я намеревался идти не раньше трех, поэтому не сильно ограничивал себя в пище, съев почти все, что для меня оставила Адель. Как только я закончил, в дверь постучали. Вошел барон Ольт на пару с молодым господином с перевязанной рукой.

— Это и есть твои гости? — спросил я у девушки, поздоровавшись с вошедшими. — Дорогая, нужно отличать визит в гости от рабочей поездки. Барон, я вас правильно понял? Неужели этот молодой человек из Госмара?

— Верт Парниш, — поклонился мне парень. — Благородный кавалер. Я, милорд, единственный из всей агентуры нашей службы, кому удалось уйти из Госмара. Все остальные схвачены, и двоих я самолично видел болтающимися на виселице. Что с остальными не знаю, но, думаю, тоже ничего хорошего. Я последние дни провел на городском дне, а потом направился к южному тракту. Так вот, чтобы вы знали, южный тракт полностью блокирован и по нему мало кого пропускают. Я поначалу даже не поверил своим глазам, хотя до этого насмотрелся в столице на многое, чего вроде не должно быть. Пришлось пробираться в Ольмингию через предгорья. Там достаточно дорог, но большинство из них идет к побережью, поэтому пришлось потерять много времени.

— И что же вы видели, Верт? — спросил я. — Не ждите, пока я начну вас расспрашивать, рассказывайте сами.

— Многое видел, милорд, — ответил он. — А слышал еще больше. Пришлось потратить много золота, но сведения у меня самые достоверные. Прежде всего, совершенно точно, что у Дарминов власть от отца перешла к сыну.

— Герцог Орин добровольно отдал всю власть своему тринадцатилетнему сыну Салею? — недоверчиво спросил я. — Он что, устал от жизни в свои неполных пятьдесят лет?

— Бывшему герцогу Орину уже все равно, кто и как управляет герцогством, — ответил Верт, сделав упор на слове «бывшему». — Я его сам видеть не мог, но говорил с тем, кто видел. Герцог постарел и стал походить на покойника. Сын дает ему какую–то гадость, которую Орин колет в свои руки и, похоже, каждый такой укол отнимает у него жизнь. А без этих уколов он начинает сходить с ума.

— Вот гаденыш! — высказался я о мальчишке. — Травит отца наркотой. И как такое сообразуется с сыновним долгом? Что у вас по остальной семье?

— Принцессы сидят под охраной в охотничьем доме Дарминов в тридцати дерашах от Госмара, — ответил он. — А герцогиню Ортию уже две декады никто не видел.

— А Верховный жрец Фортен? — спросил я. — Что предпринимает он? Надеюсь, не выпрашивает у мальчишки уколы?

— Дядя Салея не так давно умер, милорд, — сказал Верт. — Первый жрец Главного храма тоже мертв. Точной причины никто не знает, да и опасаются об этом болтать, но совершенно ясно, что оба убиты. Я слышал, что кто–то напал на жреческое братство, находящееся неподалеку от столицы, и полностью его уничтожил. Если это правда, то жрецы на время притихнут.

— Наследника должен признать совет графов, — вспомнил я. — Он собирался?

— Совет не обязательно собирать сразу, милорд, — вмешался барон Ольт. — По обычаю это делают в течение года. Пока Салей этого не делал, а у графов нет оснований для вмешательства, потому что новый герцог их права не ущемляет.

— С семьей мне почти все ясно, — сказал я. — Какая позиция бывших сановников Орина и магов его тройки? Неужели все промолчали?

— Кто не стал молчать, тот попросту исчез, как исчез первый маг тройки Серг, — ответил мне Верт. — Как оказалось, Салей сам очень сильный маг. До сих пор Дарминам удавалось это скрывать.

— Расскажи о чужаках, — подтолкнул барон Верта. — Милорд, в окружении Салея появилось много чужаков, как две капли воды похожих на тех, кого вы убили. Только все они скрывают глаза такими же темными стекляшками, какие иногда надевает принцесса.

— Они не только в окружении нового герцога, — сказал парень. — Они же заправляют дворцовой стражей и гвардией. Несколько таких же сидят в городской страже Госмара и направляют ее работу. Когда я пробирался к южному тракту, то среди конных гвардейцев тоже видел этих со стеклянными глазами. Гвардейцам претило в нарушение традиций перекрывать тракт, поэтому чужаки следили, чтобы они строго выполняли приказ.

— Наверное, их боялись не из–за стеклянных глаз? — спросил я. — Было у них какое–то особое оружие?

— Они очень хорошо умеют убивать, — сказал Верт. — И не останавливаются перед убийством. Но как они действуют, я не знаю. Не было у меня, милорд, возможности для прогулок. Что видел сам и узнал при помощи золота, то и привез. Да, граф, с которым я говорил, сказал, что у герцога Салея появился новый советник. Низкий и щуплый с закрытыми черным стеклом глазами. По словам графа, бывшего казначея повесил именно он.

— Вот что, господа! — сказал я своим гостям. — Мне нужно подумать, а результатами таких раздумий могут стать новые вопросы. Тогда мы с вами и поговорим. А пока возвращайтесь к себе в службу. Что у вас с рукой, кавалер?

— Когда убегал, попали стрелой, — пояснил Верт. — Все время подлечивал магией, но из–за грязи, отсутствия пищи и тряски так до конца не долечил.

— Это кстати, — сказал я. — Я передам о вас Верховному жрецу Гордою и скажу, что вы ранены. Пусть присылает к нам в службу своего человека, а вы ему расскажите все, ничего не скрывая. Не хотелось бы мне посылать вас в храм: уж больно непредсказуемо работают мозги у наших жрецов. Могут вас наградить за ценные сведения, а могут бросить в подвал, чтобы не распускали слухи. И второй вариант нас не устраивает.