Мост

Глава 59 Не переступить грань

Он поднял взгляд только один раз.

Когда дверь впервые отворилась.

Увидев, что дверь открыта, он нахмурился, узкие губы скривились, а глаза ожесточились и стали похожими на стекло. Но как только он узнал меня, стоящую там, его глаза расширились. Я видела, как его ясные радужки осмотрели меня, как его взгляд скользнул по мне, а затем метнулся в сторону, как будто обжёгся.

Хмурый взгляд исчез, в отличие от того, что я ожидала увидеть. Ревик не казался сердитым, и даже настолько уж не желающим разговаривать со мной. Он не приказал мне выйти.

Чёрт возьми, он вообще ничего мне не сказал, по крайней мере, сначала.

Когда Торек закрыл за мной дверь, заперев замок с всё ещё слышимым скрежетом колеса, даже за дверью почти метровой толщины, Ревик так и не поднял головы. Я оглянулась назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как лампочка над дверью сменила цвет с тёмно-красного на зелёный.

Как только это произошло, я выдохнула, переводя взгляд на Ревика.

Только тогда я поняла, что он активировал прозрачную панель между своим сегментом резервуара и соседним.

По тому, на какой стороне комнаты располагалась панель, я знала, в чей резервуар он смотрел. Ревик больше не взглянул на меня, хотя прошло, наверное, уже несколько минут.

— Почему ты не там? — наконец спросил он.

Он указал на окно, не смотря на меня.

Его голос потряс меня и заставил молчать. Он звучал именно так, как я его помнила. Может быть, одного лишь этого оказалось достаточно. Может быть, дело в том его низком тоне, который, казалось, исходил в равной степени из груди и из горла, а немецкий акцент ожесточал слоги.

— Я был бы там, — сказал Ревик во время моего молчания.

Я проследила за его взглядом и жестом пальцев до другого резервуара, где в кроватке лежала Лилай.

Я смотрела, как она спит. Её крошечные пальчики сжимали ручку плюшевого слона, которого именно Балидор (из всех возможных кандидатур) откопал для неё где-то. Она была одета в пижаму-комбинезон со слониками на штанинах. Вероятно, пижама досталась от одного из людей на борту, у которых были маленькие дети. Лилай выглядела мирно во сне, даже если я почти могла видеть более плотные потоки света вокруг её фигуры.

Я знала, что если бы я хоть немного острее осознавала себя саму и факт её реальности, то просто наблюдая за ней, могла бы прийти в ужас. Сам факт того, что я вообще стала родителем, мог бы привести меня в ужас.

Оглянувшись на Ревика, я увидела, что он не сводит с неё глаз.

Не пытаясь понять выражение его лица, я шагнула вглубь комнаты. Я сосредоточилась на нашей дочери, пока взгляд Ревика оставался прикованным к этой прозрачной стене. Я не могла не сглотнуть от напряжения, которое увидела на её крошечном лице, и сделала неопределённый жест рукой.

Я почувствовала себя почти оправдывающейся, как только подумала о его вопросе.

— Они хотели, чтобы я подождала, — сказала я.

— Почему? — просто спросил он.

Я пожала плечами, с усилием оторвав от неё взгляд.

— Они хотели, чтобы я подождала, пока они закончат проверять её свет. Пока они не узнают, что Тень сделал с ней, — я снова сглотнула, на этот раз тяжелее. — Наверное, потому, что я её мать. Они говорят, что мы, скорее всего… ты и я… мы, вероятно, образуем световую связь с ней на глубоком уровне, как только проведём с ней хотя бы небольшое количество времени. Они говорят, что Дренги уничтожили любой след меня в её свете, оставшийся ранее…

Я замолчала, не очень-то желая говорить о своей короткой беременности или о несвоевременном кесаревом сечении.

Поколебавшись, я пожала одним плечом, чувствуя, как горит моё лицо, и добавила:

— Балидор беспокоится, что Тень мог что-то сделать с её светом. Что-то, что может причинить ей вред… даже убить её, если мы не будем осторожны. Тарси, похоже, считает, что его опасения оправданны. Они оба думают, что у Тени на неё большие планы.

Я замолчала, видя, как Ревик вздрогнул.

Сначала он не ответил.

Он также не двигался. Он продолжал держать тело слегка наклонённым вперёд и прижиматься лицом к толстой органической перегородке. Я видела, как его ясные глаза смотрели на нашу дочь по другую сторону, а его подбородок лежал на руках, сложенных на перилах под наблюдательным окном.

Затем Ревик издал невесёлый смешок.

— Да, — сказал он.

Он по-прежнему не смотрел на меня.

Стоя там, я гадала, подойти к нему или нет.

Большая часть этого головокружительного ощущения пребывания наполовину вне моего тела рассеялась к тому времени, как мы добрались до авианосца. Но даже так я ни в коем разе не чувствовала себя нормально. Я ощущала, как расстояние между нами растягивается из-за этой странности в моём свете; может быть, даже усиливается.

Я по-прежнему хотела прикоснуться к Ревику. Мне пришлось бороться с собой, чтобы не прикоснуться к нему и не подойти ближе.

Я заставила себя просто посмотреть на него.

Ревик выглядел худым. Может быть, худее, чем я когда-либо видела его без морения голодом, которое он перенёс, когда впервые сбежал от Териана с Джоном и Касс. Он выглядел так, словно проводил больше времени на ринге и бегал, чем занимался поднятием тяжестей; я не видела на нём ни грамма лишнего жира. Он выглядел так, словно вернулся к своему гиперпрактичному режиму, в том числе и с пищевыми привычками.

Ничто из этого не удивило меня, но я была шокирована, заметив, что он так сильно изменился с тех пор, когда я видела его в последний раз.

Ревик не кричал на меня, но почему-то это было ещё хуже.

Я продолжала наблюдать за ним, периодически посматривая на Лилай через прозрачное окно только для того, чтобы снова перевести взгляд на него. Мы просто стояли так, не разговаривая, как мне показалось, очень долго.

Когда Ревик наконец выпрямился, я подпрыгнула.

Я наблюдала, как он нажимает на клавиши, расположенные на краю окна. Он делал это беззвучно, почти наизусть и практически не обращая внимания на то, что делает.

Медленно, как будто краска стекала с верхней и боковых сторон экрана, изображение нашей дочери в этой тускло освещённой зеленоватой комнате исчезло. Я вздрогнула, борясь с тошнотой в своём свете, когда больше не смогла видеть её.

Я знала, что она всё ещё там. Я должна была помнить об этом и не психовать.

Она находилась прямо там, по другую сторону этой стены.

Я почувствовала, как нечто похожее коснулось света Ревика, но он быстро скрыл это от меня — так быстро, что я задалась вопросом, почувствовала ли я это вообще.

Во всяком случае, сейчас я его не ощущала, а Лилай скрылась.

Теперь остались только мы.

Ревик повернулся ко мне. Однако я не могла не заметить, что он по-прежнему не смотрит на меня.

— Ты не хочешь объяснить? — сказал он.

Он сделал неопределённое движение одной рукой, другой вцепившись в перила под обзорным окном, которое теперь выглядело как обычная стена. По-прежнему избегая моего лица и глаз, он снова сделал деликатный жест.

Я поймала себя на том, что слежу взглядом за его рукой и пальцами.

Боль пронзила мой свет, даже от такой простой вещи.

— Элли? — позвал он. — Ты собираешься всё объяснить? Или нет?

Я судорожно сглотнула. Мне вдруг показалось, что в горле застряло что-то твёрдое.

Покачав головой, я тихонько щёлкнула, едва осознавая, что делаю то или другое. Я не была уверена, что имею в виду, кроме, может быть, подсознательной части меня, которая вообще не желала объяснять, а хотела просто пропустить эту часть. И я подозревала, какой может быть его реакция.

Вместо этого мне захотелось обнять его.

Я смотрела на него, одетого в тёмные брюки и белую рубашку, и мне просто хотелось прикоснуться к нему. Мне пришлось приложить усилия, чтобы не дать этому желанию проникнуть в моё сознание, чтобы оно не возникло там, где он мог бы его почувствовать и, возможно, неправильно понять.

Или, может быть, понять это лучше, чем я хотела себе признаться.

— Элли? — повторил Ревик.

Я кивнула, едва заметив и этот жест.

Прочистив горло, я снова кивнула.

— Тут не так уж много нужно объяснять, Ревик, — начала я, делая ещё один вдох. — Я имею в виду… ты уже знаешь, что они со мной сделали.

Ревик кивнул, но выражение его глаз не дрогнуло.

— Тарси? — спросил он.

Больше он ничего не сказал. Вопрос был вполне очевиден.

— Да, — ответила я. — Я связалась с ней.

— Когда?

Комок в горле усилился.

— В первый раз?

Когда он продолжал смотреть в сторону с пустым выражением на лице, я вздохнула.

— Даже не знаю. Думаю, после того, как Джон разбудил меня. Тарси сказала, что я начала говорить с ней в тот же день, — помолчав немного, я добавила: — Это я тоже помню. Я связалась с ней… и с Вэшем через неё, думаю.

Ревик снова кивнул.

— Почему? — сказал он, по-прежнему глядя в сторону.

Я знала, о чём он меня спрашивает.

Почему-то тот факт, что он не сказал этого вслух, вообще не помогал.

Я проследила за его взглядом, осматривая остальную часть его отсека внутри резервуара, и только тогда заметила, что комната была обставлена мебелью, что делало её похожей на однокомнатную квартиру. Там стояла кровать с матрасом кинг-сайз. Я также увидела дверь, вероятно, ведущую в ванную комнату с туалетом и душем.

По другую сторону стены я увидела письменный стол с лампой. На нём лежали гарнитура, наладонник, монитор приличных размеров. Рядом стоял небольшой диванчик. Кто-то повесил книжную полку и заставил её бумажными книгами, большинство из которых выглядели старыми — вероятно, священные писания или какие-то комментарии. Учитывая идеальное состояние переплётов, я предположила, что это сделал Врег. Интересно, Ревик попросил его об этом или Врег сделал это сам?

Ревик и Врег были единственными знакомыми мне людьми, которые читали бумажные книги.

Глядя ему в лицо, я чувствовала, что Ревик ждёт, когда я заговорю.

— Послушай, — сказала я. — Я не уверена, что смогу ответить на те вопросы, которые ты хочешь задать. Я не знаю точно, почему я пошла к ним. Или почему я чувствовала, что идти к тебе небезопасно. Я просто сделала это.

Ревик не двинулся с места. Он даже не кивнул. Когда он так ничего и не сказал несколько секунд спустя, я взмахнула рукой — возможно, копируя его, не знаю.

— Мне очень жаль, — сказала я несколько неуверенно.

На это он тоже ничего не ответил.

Подойдя к кровати, я села, проводя руками по волосам. Снова выдохнув, я выпрямилась, стискивая пальцами свои локти.

— Ревик, — сказала я, услышав напряжение в своём голосе. — Я думала, что Касс меня убьёт. Я считала себя уже трупом, когда она посадила меня на самолёт до Сан-Франциско. Я помню эту часть. Я помню, как приземлилась в парке Золотые Ворота на вертолёте. Я помню, как мы приехали в мамин дом, и Касс сказала мне, что я не заслуживаю быть матерью.

Увидев, как Ревик вздрогнул, я сглотнула и покачала головой.

— Всё, что происходило после этого, довольно расплывчато. Ну, не совсем расплывчато… но это не так ясно, как быть здесь, внизу, и в сознании. Я помню многое из этого, но мне нужно подняться довольно высоко в свои структуры, чтобы думать об этом или даже видеть это. Не могу сказать, что я вообще не была в сознании, не совсем… но мой разум работал совсем по-другому. Я помню это иначе, чем то, что было здесь, внизу. И я не знаю, смогу ли объяснить тебе, о чём я тогда думала.

Ревик кивнул, его лицо оставалось неподвижным.

Казалось, он задумался над моими словами.

Когда он заговорил в следующий раз, я до сих пор не слышала в его голосе никакого обвинения.

— Ты не подумала попросить их, чтобы они сказали мне? — произнёс он. — Я имею в виду, здесь, внизу?

Услышав пустоту в его голосе, я покачала головой и снова щёлкнула на выдохе.

— Это всплывало в разговоре, — призналась я.

Я ощутила, что он ждёт, и сглотнула, говоря правду.

— Не вини Тарси, Ревик, — я почувствовала, что моё лицо потеплело, и прикусила губу, крепче сжимая локти. — Это была не она. И это был не Вэш. Это была я, — не поднимая взгляда от пола, я сглотнула и покачала головой. — Честно говоря, я не могу объяснить, почему сказала «нет». Просто в то время это казалось плохой идеей. Я не помню, чтобы что-то знала о конструкции Менлима, но какая-то часть меня всё равно считала, что это плохая идея — позволить тебе знать.

Я замолчала и снова выдохнула.

Когда Ревик не ответил, я покачала головой.

— Я заставила их пообещать, что они не скажут тебе, — призналась я. — Я взяла с них обещание никому не говорить, Ревик. Я попросила Тарси вытащить тех немногих, кто нам был нужен. Они помогли ей с моим телом, и доставили меня поближе к Касс и Лилай… но даже они не могли знать, что я жива. Пока она не вернула меня обратно.

Увидев, как на его щеке дёрнулся мускул, я поколебалась.

— Ревик, мне очень жаль. Я правда ужасно сожалею…

Он, казалось, не слышал этой части.

— То, что ты сделала в нашей спальне, — сказал он, обрывая меня, как будто его мысли всё ещё были заняты чем-то другим. — …В отеле. Я видел, как ты умерла, Элли.

Наблюдая за неподвижностью его лица, я вздохнула и тихонько щёлкнула.

— Да, — сказала я. — Да, это так.

Я чувствовала, что он ждёт.

Выдохнув, я покачала головой, чувствуя острую боль в груди.

— Я просто знала, что мне это нужно. Я знала, что мне нужно быть связанной со всеми вами четырьмя, чтобы вернуться.

— Вернуться?

— После вайров, — терпеливо объяснила я. — После того, что Касс сделала со мной.

И снова он не ответил, даже не кивнул.

— Мне хотелось бы рассказать тебе больше, — сказала я раздосадовано. — Правда, хотелось бы. Может, тебе стоит спросить Тарси? По её словам, я действительно связалась с ними обоими, и это снова соединило разные уровни моего света. Она говорит, что это каким-то образом сделало нечто большее, разбудив некую часть «Моста» во мне, которая дремала до сих пор. Она говорит, что смерть также сделала это возможным… вероятно, открыв области моего света, которые раньше были отрезаны. Или, может быть, просто отделив мой свет от его предыдущей структуры, освободив мой aleimi, чтобы он принял новую форму.

Я уловила ещё один проблеск эмоций от света Ревика.

Он мелькнул там и исчез, слишком быстро, чтобы я могла прочитать что-то конкретное, но я напряглась.

— Она была с тобой на протяжении всего этого? — спросил он. — И в смерти тоже?

Я почувствовала, как моё лицо потеплело, внезапно поняв, что я ощутила.

— Да, — сказала я.

Я заметила, как напряглись его челюсти, но он снова только кивнул.

Увидев выражение его лица, я почувствовала, как моё горло сжалось сильнее.

— Ревик, — начала я. — Ревик, дорогой… мне очень жаль.

Я снова заколебалась, возможно, ожидая, пока он переварит эти слова.

Он продолжал смотреть на дальнюю стену, но я сомневалась, что он действительно видел её.

— Ты пошла к ней, — наконец сказал он. — Не ко мне.

— Нет, — вздохнула я. — Не к тебе. Ревик… боги. Я была мертва. Я не уверена, что могу нести ответственность за то, что делаю, когда я мертва, даже если я Мост. Думаю, здесь мне нужно сделать какую-то поблажку…

Он поднял руку.

— Я пытаюсь понять. Вот и всё, Элли.

Осознав, что слышу в своём голосе оправдывающиеся нотки, я заставила себя выдохнуть ещё раз.

— Я знаю. Я понимаю это, — заставив себя держать свет под контролем, я посмотрела на него. Теперь мои руки стискивали бёдра почти до боли. — Я понимаю, Ревик. Правда. Но ты должен выслушать меня. Это не оправдание, честно. Я не совсем понимаю, о чём я думала на протяжении этого времени. Особенно после того, как ты увидел, как я умираю. Я кое-что помню, как уже говорила, но не из этой части моего света. Я могла бы показать тебе, если ты хочешь увидеть больше из тех более высоких структур…

— Нет, — перебил он. — Нет. Я понимаю.

Я нахмурилась, всё ещё наблюдая за его лицом.

— Тарси, кажется, считает, что я сделала всё это, чтобы защитить тебя, — осторожно сказала я. — Чтобы уберечь тебя от опасности и, возможно, чтобы Тень не убил тебя с целью добраться до меня. По крайней мере, чтобы Касс не уехала из Нью-Йорка с нашей дочерью.

Ревик кивнул с бесстрастным лицом.

Я по-прежнему не видела никакого движения в его глазах.

Прежде всего он выглядел усталым. Может быть, измождённым.

Расчёсывая пальцами волосы, я боролась с желанием лечь обратно на кровать, просто растянуться там и закрыть глаза.

Вместо этого я поднялась обратно на ноги.

На этот раз, подойдя к нему, я поймала его за руку.

Я сделала это осторожно, буквально прося разрешения своим светом — по крайней мере, я оставила ему много свободы, чтобы сказать «нет». Если бы я почувствовала от его света хоть какой-то намёк, что контакт нежелателен, я бы сразу же отпустила его. Честно говоря, я больше чем наполовину ожидала, что он это сделает. Я ожидала, что он отпрянет, избегая моего прикосновения, может быть, даже оттолкнёт от себя. Всё, что мне потребовалось бы, чтобы отступить — это небольшой толчок его света или руки.

Чёрт возьми, хватило бы и одного резкого взгляда.

Ревик ничего такого не сделал. Он даже не вздрогнул.

Он также не смотрел на меня.

Я улавливала в нём боль, обвивающуюся вокруг его света тусклыми искрами — её нельзя было не заметить теперь, когда я стояла так близко. Щит вокруг него остался, но я чувствовала, что края его немного потрескались — может, потому, что мы разговаривали, а может, это началось, когда он смотрел на Лилай.

Как бы там ни было, изнашивание щита тоже больше походило на усталость, чем на какую-то реальную открытость. Его свет всё ещё казался мне совершенно закрытым.

Я потянула его за руку. Вместо того чтобы заставить его заговорить со мной или хотя бы посмотреть на меня, я подвела его ближе к кровати.

Ревик не сопротивлялся мне.

Он добровольно последовал за мной, как будто ждал, что я приду за ним.

Однако, взглянув на него, я почувствовала ещё один прилив раздражения, потому что он до сих пор не смотрел мне в глаза. Выражение его лица было таким же отсутствующим и безучастным, как и раньше. Я поймала себя на том, что вспоминаю нашу первую встречу, когда мы вместе плыли на корабле на Аляску… даже раньше, в Сиэтле, у Уллисы. Тогда его тоже невозможно было прочесть.

На самом деле бывало ещё хуже. Тогда он упрямо старался быть эмоционально недоступным для меня.

Но это не походило на упрямство. Даже отдалённо.

— Ревик, — позвала я. — Ты сердишься на меня?

Наступило молчание. Потом он покачал головой и тихонько щёлкнул.

— С чего бы мне сердиться на тебя? — спросил он.

В комнате снова воцарилась тишина.

В это время Ревик смотрел куда-то в сторону, на этот раз сосредоточившись исключительно на изголовье кровати. Изголовье стояло вплотную к тёмно-зелёной стене, переливающейся органикой.

Глядя на его лицо, я чувствовала себя совершенно растерянной.

Я взвешивала разные вещи, которые могла бы сказать.

Я даже пыталась решить, стоит ли мне просто уйти.

Интересно, если бы мы оба поспали, то почувствовали бы себя иначе после сна? Может быть, я пойму, как добраться до него, когда не буду настолько уставшей. Может быть, он меня услышит.

В первую очередь я ощущала, что реагирую на то, что чувствовала в нём.

Это озадачивало меня — на самом деле сбивало с толку — но в то же время причиняло боль.

Эти ожесточённые стрелы боли усиливали мою тошноту, но я чувствовала и другие вещи, худшие из которых походили на глубоко укоренившееся поражение, которого я не чувствовала в нём уже нескольких месяцев. Может быть, даже лет. Последний раз я улавливала что-то отдалённо схожее во время тех сеансов в первом Резервуаре. Когда он был ребёнком в доме своего дяди, он в течение многих лет обдумывал идею самоубийства… и это ощущалось почти так же.

Сейчас я слышала в нём проблески этого желания умереть, как аромат, который ещё не рассеялся в его свете. Я попыталась представить, что он пережил за последние месяцы.

Я вспомнила, что чувствовала, когда в последний раз думала, что он мёртв.

Я также попыталась вспомнить, что мне это время показалась несколькими неделями — половина из них была далёким сном, даже если этот сон был кошмаром — но для него это были месяцы реального времени. Месяцы, когда он был один, когда с ним играли Тень, Касс, Териан.

Месяцы, когда он думал, что потерял всё.

Когда я это поняла, на глаза навернулись слёзы.

— Боги, детка, — я протянула руку, не задумываясь, и прикоснулась к его лицу.

Ревик позволил мне, но по-прежнему не смотрел на меня.

Но теперь я это чувствовала.

Я чувствовала тёмный поток в его свете, особенно вокруг груди. Я чувствовала и другое — более лёгкую, мягкую часть его, которая до сих пор хотела верить… во что-то. Может быть, всё действительно не так, как он думал. Возможно, что самое худшее, наконец, закончилось.

Я ласкала его лицо, пока его глаза не закрылись, пока я не ощутила, что его свет начинает реагировать на мой.

Снова осознав, почему всё это кажется мне таким знакомым, почему я так хорошо это помню, я шагнула ближе к нему. Ревик мог бояться, что я прикоснусь к нему, но он тоже нуждался в этих прикосновениях. Я чувствовала, как сильно он в этом нуждается — просто не была уверена, где именно находится эта линия на песке.

В любом случае, как только я осознала, с чем имею дело, все мои мысли в отношении этого поменялись.

Это не злой, обиженный супруг.

Это травмированный мужчина.

Ну, травмированный видящий. В некотором смысле тот факт, что Ревик был видящим, одновременно упрощал это и делал намного сложнее. В любом случае, теперь я знала, что не могу оставить его одного.

— Эй, — я потянула его за рубашку. Наверное, я до сих пор пыталась заставить его повернуться, посмотреть на меня, но в тот раз я не расстроилась, когда он этого не сделал.

Я увидела, как на его лице промелькнула боль.

Ревик не повернулся, чтобы посмотреть на меня, но я видела, как он начал качать головой, чтобы сказать мне «нет», отступить. Чувствуя, что скрывается за этой реакцией, я крепче сжала его рубашку.

— Не для этого, — мягко сказала я ему. — Не для этого, детка… если только ты сам не захочешь. Просто сними одежду и ложись. Мне нужно, чтобы ты мне доверился, хорошо?

Последовала ещё одна пауза, во время которой Ревик просто стоял.

Тишина казалась плотной, болезненной.

Затем он, казалось, принял решение.

Я просто стояла и смотрела, как Ревик поднял руки к рубашке и начал медленно расстёгивать её спереди. Он продолжал смотреть куда-то в сторону, действуя методично, вероятно, вообще не сосредотачиваясь на том, что делал, не говоря уже обо мне. Я смотрела, как он заканчивает с рубашкой и поднимает запястья, расстёгивая манжеты один за другим.

— Хочешь принять душ? — спросила я.

— Я уже помылся.

Я кивнула, прикусив губу, и посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы я сняла свою одежду?

Он покачал головой, но это не было похоже на «нет».

— Для меня это не имеет значения, Элли, — сказал он.

Я опять кивнула, стараясь не реагировать на безжизненное звучание его голоса.

Он закончил снимать остальную одежду, не глядя на меня — расстегнул ремень, оставив распахнутую рубашку на плечах. Несколько мгновений спустя я наблюдала, как он снимает брюки и нижнее бельё. После этого рубашка слетела, и я поймала себя на том, что стараюсь не смотреть вниз на большую часть его тела, а вместо этого сосредотачиваюсь на его лице и плечах.

То, что я видела, было достаточно отвлекающим.

Закончив, Ревик просто стоял там.

Я почувствовала, как он слегка задрожал, и поняла, что в комнате холодно. Я подумала, не использовать ли рычаги управления для повышения температуры, но потом решила, что это не будет иметь значения, как только я уложу его. Подведя его к краю кровати, я откинула покрывало, затем отступила в сторону, жестом приглашая его залезть под одеяло.

В тот раз Ревик тоже сделал то, что я ему сказала.

Он по-прежнему не взглянул на меня.

Я смотрела, как он лежит на спине, уставившись в потолок. Затем он закрыл глаза. Я почувствовала, как ещё один виток боли покинул его свет, прямо перед тем, как Ревик повернул голову, более или менее лицом ко мне, но всё ещё не глядя на меня в упор. Я наблюдала, как он отодвигается на кровати, освобождая мне место.

Сделав это, Ревик протянул руку.

— Не оставляй меня, Элли, — сказал он. — Пожалуйста.

Его голос прозвучал тихо, почти неохотно.

И всё же я моргнула.

Я не собиралась уходить, по крайней мере, в тот момент.

Я думала, что посижу на диване, пока он спит — если реалистично, то, может быть, подремлю на диване, поскольку я тоже устала.

Когда мои мысли вернулись к его словам, я почувствовала, что в моей груди зародилась боль, заставляя меня понять, что не только он закрывался от меня щитами. Я тоже закрывалась от него, только делала это из страха быть отвергнутой.

Что сейчас показалось мне довольно глупым.

— Я не уйду, Ревик, — я осторожно открыла свой свет и прикрыла глаза, как только почувствовала его присутствие. У меня перехватило горло, и на секунду я застыла на месте. Когда я открыла глаза в следующий раз, я едва могла видеть его. — Я не уйду, Ревик… я никогда не уйду.

Не позволив себе подумать о выборе слов, я скользнула на кровать рядом с ним, на то место, которое он оставил мне, когда подвинулся. Я почти не позволяла себе думать о том, что делаю, пока не дотронулась до него.

Затем я прикасалась к нему повсюду, лаская его кожу, массируя напряжённые мышцы, согревая его своим светом и пальцами. Всё это время Ревик не двигался с места. Я чувствовала реакцию в его свете и теле. Я чувствовала, что несколько раз он задышал тяжелее, особенно когда я слишком интимно касалась его или слишком близко подходила своим светом.

Но по большей части он просто лежал там.

Не совсем терпя это, но, возможно, позволяя.

Ревик говорил правду. Он совсем не сердился на меня. Вся эта концепция казалась чуждой его нынешнему состоянию ума, его свету. Он чувствовал себя потерянным, как будто какая-то часть его сломалась с тех пор, как я видела его в последний раз. Вытеснив эту мысль из головы, я продолжила прикасаться к нему, стараясь соблюдать грань между заботой о нём и тем, чтобы не быть слишком агрессивной.

Я все ещё прикасалась к нему, когда Ревик заговорил.

— Однажды я накричал на тебя, — сказал он.

Я массировала его ступни, когда он это сказал, вкладывая свет в свои руки, в свои пальцы. Его пальцы подогнулись, пока я прикасалась к нему. Возможно, их даже свело судорогой, пока я терпеливо работала над мышцами, удерживая одеяло на верхней части его тела.

Когда я подняла взгляд, Ревик смотрел на меня. Выражение его лица было напряжённым, но почему-то всё ещё не передавало никаких знакомых мне чувств.

— Я кричал на тебя, — повторил он. — А после я трахнул тебя, Элли.

Я вздрогнула.

Потом я кивнула, сглотнула и посмотрела на него, продолжая растирать его ноги.

В этот раз Ревик тоже не казался сердитым. Он произнёс это как признание, как будто ненавидел себя за это. Однако чувства, жившие там, ощущались холодными, почти отстранёнными.

— Я сделал это снова, — сказал он. — …Той ночью. Ты отсосала мне. На следующее утро, когда мы проснулись, я опять занялся с тобой сексом.

Сглотнув, он встретился со мной взглядом, но только на секунду, прежде чем его глаза уставились в сторону.

— Мы сделали это снова в отеле. В Нью-Йорке. Ты раздела меня, и мы трахались в том кресле, у кровати в нашем номере. Я также трахнул тебя на диване, вскоре после этого, — его лицо напряглось. — Я не имею в виду, что раздевание послужило оправданием. Я просто хотел сказать…

Он помедлил, словно не зная, как продолжить.

Я снова с трудом видела его.

У меня болело горло. Свет заполонил мои глаза, когда я смотрела на его лицо, наблюдая, как он избегает моего взгляда. Боль, зародившаяся где-то в груди, усиливалась по мере того, как он говорил, но я не хотела прерывать его. Я хотела бы знать, что сказать ему, но мне не хотелось ничего отвечать на его слова. Когда он, казалось, закончил говорить, я отпустила его ноги.

Скользнув вверх по его телу, я легла рядом с ним, массируя его грудь и чувствуя, как напрягается его кожа под моими пальцами и ладонью. Он был твёрд. Я и раньше это заметила, но впервые разрешила себе посмотреть на него и позволила ему почувствовать, как я это делаю.

Его тело было тёплым. Не похоже, чтобы признание его возбудило… скорее, совокупный эффект от моего прикосновения к его обнажённой коже изначально вызвал признание вместе с физической реакцией. Если уж на то пошло, признание превратило эти потоки света в противоречивые порывы, укрепляя то другое чувство в его груди, которое всё больше и больше походило на стыд.

Ревик почувствовал, что я смотрю на его тело.

— Боги, — сказал он. — Элли, не надо, пожалуйста. Просто… не надо.

Он еле выдавил моё имя.

Я прижалась к Ревику, обнимая его, даже когда его глаза наполнились слезами. Я ухватилась за пуховое одеяло, натянув его плотнее вокруг наших тел, а потом ещё сильнее обвилась вокруг него. Посылая свет к его сердцу, я ещё глубже вплела свой aleimi в его сердце, теперь стараясь открыть его, заставить его открыться мне, хотя бы немного. Я обхватывала его плечо и шею, почти слишком крепко, собирая тепло в его груди, пока мои пальцы массировали мышцы.

— Малыш, всё в порядке, — сказала я, целуя его в шею. — Ревик, ты не сделал ничего плохого.

Он сжал мою руку в своих пальцах.

— Элли…

— Ты не сделал ничего плохого, — повторила я на этот раз твёрдо. Я посмотрела ему в лицо. — Я обещаю тебе, Ревик… ничего плохого. Ни капельки.

Казалось, он меня почти не слышит.

— Я не знал, что делать, — он покачал головой. — …как побыть рядом с тобой. Тебе было больно. Я был так чертовски сбит с толку, Элли.

Я боролась со светом, потом пыталась найти слова, но в итоге только кивнула.

Пытаясь решить, что делать, я положила голову ему на плечо, всё ещё лаская его подбородок, а потом потянулась назад, чтобы схватить его за волосы. Я закрыла глаза в этой тишине, борясь с собственной болью, даже когда его рука обвилась вокруг меня.

— Я скучал по тебе, — сказал Ревик.

Он произнёс это так тихо, что я едва расслышала.

Тем не менее, моё горло сжалось по-настоящему, отчего стало невозможно говорить. Крепче стиснув его в объятиях, я подняла голову. Глядя на него сверху вниз, я почувствовала, как моя кожа вспыхнула, когда он встретился со мной взглядом. На этот раз Ревик посмотрел прямо на меня.

Смотря ему прямо в лицо, я сжала пальцами его волосы.

— Ты не сделал ничего плохого, — повторила я.

Ревик тихо щёлкнул, отводя взгляд.

Тем не менее, что-то в этом заставило меня расслабиться, почувствовать такое облегчение, что я закрыла глаза. В этот раз Ревик был похож на себя самого; я чувствовала его в своём свете ещё сильнее. Ни то, ни другое не делало меня менее эмоциональной, но эта эмоция обернулась робким облегчением, от которого у меня перехватило горло.

Я сглотнула, прежде чем выпалила ещё несколько слов.

На этот раз мой голос прозвучал почти сердито.

— Боги, Ревик, — выдавила я. — Я знаю, что ты сделал для меня. Я помню, что ты сделал. Ты заботился обо мне. Ты бросил всё ради меня. Ты никогда не колебался… ни разу. Несмотря на всё, что они с тобой сделали, ты ни разу не подвёл ни одного из нас.

Его глаза снова изменились от моих слов, но не так, словно он был согласен со мной.

Вместо этого я увидела там другую, более сильную эмоцию, которую я не могла прочитать. А потом его взгляд метнулся в сторону.

— Я колебался, — сказал Ревик хрипло. Я услышала, как стыд вернулся в его слова. — Спроси у Джона, — выражение его лица потемнело. — …Или у Врега.

— Я не собираюсь спрашивать Джона, — сердито сказала я. — Мне не нужно их ни о чём спрашивать, Ревик.

Вытерев глаза тыльной стороной ладони, я почувствовала, как напряглись мои челюсти.

— Если это какое-то извинение, ты можешь оставить его себе, хорошо? Я думала, ты будешь в ярости из-за того, что я заставила тебя пройти через всё это… за то, что превратила твою жизнь в ад на столько месяцев. Ты должен злиться на меня.

— Злиться на тебя? — Ревик уставился на меня, и в его светлых глазах появилось замешательство. — Но почему?

Я невольно рассмеялась, вытирая лицо.

— Ты невозможен, — сказала я.

Его глаза сузились, но он не отвёл взгляда от моего лица. Вместо этого смятение снова коснулось его радужек, как будто он до сих пор сомневался, что это я, или, возможно, не был уверен, что я не исчезну или не превращусь во что-то ещё, если он будет смотреть достаточно долго.

— С чего бы мне злиться на тебя, Элли? — спросил он.

— Ревик! — воскликнула я. — Даже не знаю. Потому что я оставила тебя…

— Это была не твоя вина.

— Я знаю это, — сказала я расстроенно. — Но я люблю тебя. Боги… я обожаю тебя так, что не выразить словами. И я чувствую себя ужасно из-за того, что тебе пришлось пережить. Ты как никто другой не должен ощущать себя виноватым прямо сейчас. Я бы никогда не нашла нашу дочь… я бы вообще никогда не добралась до Касс, если бы не ты. Я не спасала тебя. Ты победил эту конструкцию, несмотря на всё, через что они тебя заставили пройти. Ты вёл их… наших людей… сам. В течение нескольких месяцев, даже после всего, что ты потерял. Ты придумал щит, используя меня, Джона и Мэйгара…

— Это была идея Балидора, Элли.

— А ты осуществил её. Вот что значит быть грёбаным лидером. Ты обучал Мэйгара телекинезу. Ты привёл нас в Нью-Йорк. Почему, ради всех богов, ты споришь со мной в этом? И почему ты чувствуешь себя виноватым? Что, по-твоему, ты мог бы сделать лучше?

Ревик сглотнул, не отвечая.

Я наблюдала, как он уставился в потолок. Его взгляд был обращён внутрь.

Казалось, он противился моим словам, возможно, спорил с ними. Он вздрогнул, когда я снова начала прикасаться к нему, хотя я заметила, что на его лице появилось напряжённое выражение. Затем боль выплеснулась из него жёстким порывом, прямо перед тем, как его руки сжались на мне.

На этот раз я испустила тихий вздох.

— Элли, — сказал Ревик хрипло. — Тебе лучше остановиться.

Я молча кивнула. И всё же я не могла заставить себя оторвать от него руки.

Я перестала массировать его, хотя это было больно, и мне пришлось сжать ладони в кулаки на его груди, прикусив губу.

Всё ещё полулёжа на нём, я наблюдала за его лицом.

Он выглядел побитым или, может быть, просто уставшим и чувствительным. У него также виднелась часть синяка под глазом, хотя тот, похоже, появился раньше.

Посмотрев на меня в тот раз, Ревик, должно быть, увидел что-то в моём выражении. Он нерешительно протянул руку, убирая волосы с моего лица, и я вздрогнула, прижавшись к его пальцам, а затем к груди, возможно, чтобы избежать его взгляда. Я ощутила, как он задержал дыхание, когда ещё один виток боли вышел из его света густым импульсом.

— Элли, — сказал он. — Боги. Что ты пытаешься сделать со мной…

Он умолк. Отпустив мои волосы, он посмотрел в потолок. Я почувствовала, как он сделал глубокий вдох, как будто намеренно успокаивая свой свет.

Чувство вины омыло мой свет. Я также пыталась скрыть это от него.

— Ты хочешь, чтобы я оставила тебя одного? — спросила я, на этот раз уже тише.

— Нет, — невесёлая улыбка тронула его голос. — Это не совсем то, о чём я думал, нет, — Ревик поколебался, как будто хотел сказать что-то ещё, но потом просто не договорил.

Нахмурившись, я подняла голову. Когда он так и не посмотрел на меня, я прикоснулась к его лицу.

— Если ты собирался попросить меня… — начала я.

Он покачал головой.

— Не собирался.

Я замолчала, сглотнув.

Борясь со смущением и снова напоминая себе не быть сучкой прямо сейчас, чего бы ни хотел мой свет, я отвела взгляд от его лица. После нескольких минут пристального взгляда в никуда, контролируя свой свет там, где он хотел свернуться в спираль, я вздохнула, положив подбородок на один из своих сжатых кулаков.

Глядя ему в глаза, я почувствовала, как теплеет его кожа, когда я не отвернулась.

— Ты уверен? — спросила я после очередной паузы.

Ревик посмотрел на меня. Затем он удивил меня, разразившись невольным смехом.

— Может быть, мне стоит злиться на тебя, — сказал он, и его акцент стал сильнее.

— За что на этот раз?

Его глаза ожесточились, когда я посмотрела на него, но я не увидела в них гнева. Вместо этого я почувствовала, как боль выскользнула из его света, на этот раз более сильной волной. Сдерживая свою реакцию, я закрыла глаза.

Когда я открыла их в следующий раз, его лицо изменилось.

Теперь его глаза переполнились болью. Его кожа раскраснелась. Ревик посмотрел вниз, на моё тело, и его кадык шевельнулся при глотании. Я всё ещё смотрела на него, чувствуя, как его свет начинает обвиваться вокруг меня, особенно в тех местах, где моё тело покоилось на нём. Его рука обхватила мою спину, ладонь сжала моё плечо сзади.

Прежде чем я успела отреагировать, Ревик перевернул меня так, что я оказалась под ним.

— Ладно, — сказал он, уложив меня под собой.

Мои щёки вспыхнули, когда я посмотрела на него. Мой свет остро отреагировал на его вес, резко выскользнув из-под контроля. Я старалась отстранить свой aleimi, даже когда почувствовала, как Ревик втянул воздух. Его глаза расфокусировались, когда он посмотрел вниз на моё лицо.

Тогда я ощутила его по-другому.

Его кожа потеплела. Ревик задышал тяжелее, удерживая меня более сильными руками. Теперь он определённо был твёрдым. Я чувствовала его, когда он скользнул своими ногами между моих бёдер, расслабляясь так, что большая часть его веса легла на меня.

Эта комбинация заставила мою кожу вспыхнуть горячим румянцем. Я схватила его за руки.

— Ты уверен? — я запнулась. — Я давлю на тебя?

— Да, — это прямолинейное слово испугало меня, но его взгляд не дрогнул. — Ты чертовски давишь на меня, Элисон. Ты меня откровенно соблазняешь. Или ты собиралась сказать мне, что это было нечаянно? Что ты не заметила?

Взглянув на него, я почувствовала, что моё лицо становится всё горячее.

— Тогда остановись. Не делай этого.

Ревик один раз качнул головой.

— Нет, — сказал он. — Думаю, сейчас я хочу, чтобы на меня давили.

Прежде чем я успела придумать, что ответить, он опустил рот.

Боль взорвалась в моём свете, когда он поцеловал меня.

Это началось почти сразу же, как только его рот встретился с моим, и усилилось, когда он разомкнул губы. Я приподнялась ему навстречу, как только поцелуй начался, крепко обняв его за шею, встречая его на полпути и целуя в ответ. Я тихо застонала ему в рот, когда он не остановился, лаская его язык своим, чувствуя, как его грудь замирает и сжимается, как его тело тяжелеет надо мной.

Его пальцы вцепились в мои волосы, и я потеряла представление о том, где мы находимся, забыла обо всём, кроме его губ и языка. Мои руки и пальцы начали исследовать его кожу. Я цеплялась за его спину и руки, отпуская только для того, чтобы вновь коснуться его, потянуть за мышцы, впиться пальцами в его спину, ощущая отличия в его теле. Он много дрался… очень много. Бл*дь. Что-то из того, что я чувствовала в его теле и свете, сводило мой свет с ума.

Я чувствовала в нём всё, что он делал.

Когда Ревик наконец поднял голову, я с трудом дышала.

— Неудивительно, что я продолжала соблазнять тебя, — сказала я ему. — Господи Иисусе, Ревик.

Он не ответил, но я почувствовала, как напряглось его тело.

Он снова поцеловал меня, прижимая своим весом к кровати, и я обвила его ноги своими. Когда он оторвался, чтобы глотнуть воздуха, я притянула его ближе, целуя в шею.

Он хрипло вздохнул, когда я вложила свет сначала в язык, а потом в зубы. Мои мышцы превратились в жидкость, когда я крепче обхватила его, намеренно скользя в его свет, борясь с почти отчаянием в своём собственном. Я старалась не заходить слишком далеко, до сих пор чувствуя в нём осторожность, почти насторожённость, хотя постепенно пробиралась за его защиты.

Его кожа сделалась ещё горячее, когда я спустилась вниз по его горлу, а затем использовала одну из разработанных под началом Лао Ху структур, чтобы развернуть его свет, открыть его.

Моя кожа вспыхнула ещё жарче, когда Ревик, задыхаясь, прижался лицом к моей шее.

Он издал тяжёлый звук, почти стон, когда я не остановилась.

Я взглянула на него, задыхаясь, чувствуя, как боль усиливается, пока я смотрела на его обнажённую грудь, снова ощущая его эрекцию, чувствуя биение его пульса у кожи моего бедра. Я понимала, что Ревик всё ещё борется с этим, с теми его частями, которые до сих пор старались сохранить контроль. Я пыталась решить, стоит ли мне раздеться или попросить его сделать это.

Я чувствовала себя странно застенчивой, даже нервничала, может быть, больше, чем когда-либо с ним, включая наш первый раз в той хижине.

Я также не была уверена, сколько из этих штучек Лао Ху мне стоит использовать на нём.

Я чувствовала, что Ревик хочет этого, но не хочет; я чувствовала его замешательство из-за этих противоречивых порывов, и его тело отяжелело ещё сильнее. Моя нервозность усилилась от различных потоков, мерцание которых я чувствовала в его свете. Некоторые из них, возможно, даже были воспоминанием, но слишком далёким, чтобы я могла понять или даже прочитать что-либо конкретное.

Я не ревновала и даже не чувствовала в этом угрозы, но поймала себя на том, что думаю о нём, обо всех месяцах, которые он провёл в одиночестве, и эта боль в моём свете усилилась.

Он упомянул Джона… и Врега… но я не была уверена, что готова справиться с этими загадочными комментариями. Он пытался сказать мне, что спал с другими людьми, пока меня не было? Что Джон и Врег ругали его за это дерьмо?

Если так, то я действительно не хотела этого знать. Не сейчас. А может, и никогда.

Ревик по-прежнему молчал. Он оставался чертовски тихим.

Он никогда не был таким тихим в постели.

— Ты уверен, что действительно хочешь этого? — спросила я, стараясь отодвинуть свой свет. — Ничего страшного, если это не так, Ревик. Я серьёзно.

Он сильнее сжал мои волосы, заставляя меня задохнуться.

Я чувствовала, как его боль усиливается, резонируя и борясь с моей, но он по-прежнему молчал. Я чувствовала, что он не хочет смотреть на меня, и старалась не принимать это близко к сердцу, пытаясь понять, что за этим кроется.

— Ревик, — я коснулась его лица. — Поговори со мной… боги. Скажи мне остановиться, если ты этого хочешь. У нас есть всё время в мире. Это не обязательно должно быть сейчас.

Он покачал головой.

Я не знала, что это означало.

Я всё ещё пыталась прочесть выражение его лица, когда Ревик снова наклонился ко мне. В тот раз, когда я крепче сжала его руками, он сильно укусил меня в плечо. Я задыхалась, когда он начал снимать с меня одежду — скорее, срывать её с меня, задирая рубашку до плеч, а штаны стаскивая ниже бёдер.

Его боль ослепила меня, превращая его конечности и тело в жидкость, скользя вокруг моего света, пока я не издала умоляющий звук, обвив рукой его шею. Ревик запустил руку между моих ног, и я поцеловала его. Пальцы оказались внутри меня, и я вскрикнула, схватив его волосы и выгнувшись под его рукой.

Он до сих пор ничего не говорил.

Страх в моём свете усилился, превратившись почти в панику.

Господи, неужели он действительно трахал других людей? Так вот чем на самом деле вызвано это чувство вины?

Прежде чем я успела выбросить это из головы, Ревик заговорил, сжимая мои волосы в своей руке.

— Посмотри на меня, Элли, — сказал он.

И только тогда я поняла, что это не так. Я отвела взгляд от его лица, но теперь снова посмотрела ему в глаза, прикусив губу.

Его пристальный взгляд всматривался в меня — в мои черты, мои глаза и губы, даже сквозь туман боли и всего остального, что почти ослепляло меня. Он вложил свет в свои пальцы и скользнул ими глубже в меня, держа волосы другой рукой так, чтобы я смотрела ему в лицо.

Издав ещё один крик и потеряв контроль над своим светом, я увидела, что его глаза закрылись на несколько секунд. Всё его тело, казалось, покрылось потом, прямо перед тем, как Ревик застонал, опуская своё лицо к моему. Он убрал руку, обнял меня за бедро и прижался щекой к моей щеке.

— Я больше никого не трахал, — тихо сказал он.

Я кивнула, чувствуя, как моё тело начинает расслабляться.

— …Я приставал к Джону, — сказал он ещё тише.

Я уставилась в потолок, чувствуя, как моё сердце останавливается в груди, а пальцы сжимаются там, где я держала его. Ревик поднял голову, глядя на меня сверху вниз, изучая моё лицо. В его глазах читалось то, что могло быть вызовом, чувством вины или нервозностью — а может быть, всем сразу.

— Я хотел почувствовать тебя, — он лишил свои слова эмоций. Его голос прозвучал пусто, почти холодно. — Джон страдал от боли. Я хотел отсосать ему…

Я вздрогнула, и Ревик это почувствовал.

Он остановился, глядя на меня сверху вниз. Я видела, как напряглось его лицо.

— Я хотел, чтобы он открыл свой свет, — объяснил он. — Я хотел, чтобы он позволил мне проникнуть далеко в его свет, и я мог бы прочитать его воспоминания о тебе. Прочитать то, что я упустил, любую часть твоей жизни, которую я пропустил… каждую грёбаную секунду, Элли. Я был не в себе. Я был настолько пьян, что, наверное, всё равно не смог бы этого сделать, даже если бы он не ответил отказом.

Покачав головой, Ревик избегал моего взгляда.

— …Но он сказал «нет», Элли. Джон. Не я.

Я сглотнула, но не смогла заставить себя кивнуть. Моя грудь всё ещё не расслабилась, когда я взглянула ему в лицо. Я смотрела на него, когда его взгляд стал жёстче. Его пальцы крепче сжали мои волосы.

— Ты всё ещё хочешь меня, Элли? — спросил он.

Взглянув на Ревика, я снова увидела в его глазах вызов и поняла, что это страх. Страх, смешанный с чувством вины, стоял в его глазах — более глубокое, старое чувство сомнения и стыда, когда он смотрел на меня. Я едва могла видеть сквозь этот страх и ненависть к себе, которая сопровождала его, пока мой разум прокручивал его слова. Когда я не ответила сразу, я почувствовала, как его свет отступает от моего, отдаляясь от краёв моего сознания.

— Да, — сказала я. — Я всё ещё хочу тебя.

Наступило молчание. Тот страх, который я чувствовала на нём, не рассеялся.

— Ты простишь меня за это? — наконец спросил он.

Я старалась думать о его словах, о том, что он мне сказал.

Я не могла этого почувствовать, даже ту часть с Джоном, которую он описал. Ревик и близко не подпускал меня к этому воспоминанию, и хотя я не могла винить его за это, мне тоже было больно, просто от ощущения, что меня туда не впустили. Но я не могла сказать, что не понимаю.

По его словам я осознала достаточно, чтобы всё понять даже без самого воспоминания. Я даже не была уверена, что мне нужно понимать что-то ещё.

— Конечно, — сказала я. — Я прощаю тебя, Ревик. Возможно, тебе придётся дать мне несколько дней…

Он уже начал отстраняться от меня физически. Борясь со вспышкой гнева, я схватила его за руку, обхватив другой рукой за спину.

— Боги, — выдавила я. — Ты действительно собираешься наказать меня за это?

Он прекратил то, что делал, глядя на меня сверху вниз.

Я видела, как его глаза изучали мои, пока он думал о моих словах. Я почувствовала, как он обдумывал их, прежде чем покачать головой.

— Нет, — поколебавшись, он посмотрел вниз на моё тело. — Прямо сейчас? — спросил он, как бы уточняя.

Выдохнув, я обнаружила, что снова говорю, и мой голос звучал более уверенно.

— Слушай. Это ничего не меняет между нами. Я не сержусь. И, честно говоря, я не думаю, что ты сделал что-то плохое, особенно при данных обстоятельствах. Я понимаю, Ревик. По крайней мере, мне так кажется. Я просто… — я покачала головой, закусив губу. — Я понимаю, хорошо? Я не сержусь. Просто, знаешь…

— Тебе не нужно ничего объяснять, Элли, — сказал он.

Ревик смотрел на меня сверху вниз, его свет искрился в моём.

Несмотря на то, что он сказал, я чувствовала, что он думает о моих словах, или, возможно, о том, что он мог бы сказать мне, или к чему это нас приводило. Я чувствовала, что он продолжает отстраняться от меня, теряясь в этом другом пространстве. Затем он, казалось, во второй раз вытолкнул это из головы.

Ревик прижался своим телом к моему, и жар вспыхнул на его коже, прямо перед тем, как он опустил свой рот к моему лицу и шее.

— Я хочу сделать это, — пробормотал он. — Боги, я так чертовски этого хочу. Это делает меня мудаком, Элли?

Я покачала головой, улыбаясь и невольно прищёлкнув.

— Нет.

— Это разрешение? — уточнил он. — Ты даёшь мне разрешение, Элли?

Смеясь, я схватила его за волосы.

— Да, — сказала я. — Я думала, это я соблазняю тебя?

— Тогда снимай свою грёбаную одежду, — сказал он мне на ухо. Я задрожала, и Ревик прижался лбом к моему плечу, навалился всем своим весом, глядя на меня сверху вниз. — Раздевайся, Элли.

Его челюсти напряглись, когда он продолжил смотреть. Его слова стали уговаривающими, почти требовательными в моём свете, и его боль внезапно усилилась.

— Затем ты будешь говорить со мной, — прошептал он мне на ухо. — Ты будешь говорить со мной всё время, пока мы трахаемся, Элли… а трахаться мы будем много. Много.

Я кивнула, закрывая глаза, когда очередная волна его боли ослепила меня.

— Сначала я хочу, чтобы ты мне кое-что показала, — прошептал он, всё ещё прижимаясь губами к моему уху. — Я хочу, чтобы ты научила меня большему, Элли. У меня есть очень конкретные просьбы на уме… дерьмо, которое ты использовала на мне, когда я даже не мог чувствовать тебя рядом. Я хочу, чтобы ты сделала это сейчас, когда ты трахаешься со мной. Я хочу, чтобы ты научила меня, как это делать.

Его боль снова накатила на меня, затмевая разум, а его рука сжалась на моём бедре.

— Возможно, я некоторое время не позволю тебе кончать, — его голос стал жёстче, ниже. — Я также могу долго не протянуть, жена. Не в первый раз. Если ты сделаешь то, что я скажу, я, возможно, не продержусь долго… но я действительно хочу, чтобы ты сделала то, что я скажу. Я могу настоять на этом. В течение некоторого времени я могу настаивать на многих вещах. Не жди, что я буду рациональным, жена…

Моя боль усилилась, даже до того, как я почувствовала ещё больше вспышек в его сознании, образы вместе с мыслями, всё ещё осторожные, но за ними содержалось столько всего, что я сжала руку в его волосах, издавая непроизвольный крик и извиваясь под его весом.

Затем мой свет оказался в нём.

Я почти не признавалась себе, что делаю, пока Ревик не вскрикнул, прижимая меня к кровати. Я нашла то, что хотела, и закончила вплетать эту часть моего света в него. Я потянула его, сильно, теряя контроль над своим светом — устремляясь в него, пока я почти не потеряла сознание. Я почувствовала, как эта часть нас сплелась вместе, как два извилистых хвоста, и Ревик застонал, произнося моё имя, а его пальцы переплелись с моими.

Его разум открылся мне через несколько секунд, и я начала читать его, чувствуя всё то, что он хотел от меня, все эмоции, которые он сдерживал, все мысли, разочарования и смятение, которые он ощущал, практически с того момента, как увидел меня живой.

Я чувствовала его и раньше, когда он думал, что я умерла… и раньше, когда я была живой, но не самой собой, и даже раньше, когда я всё ещё лежала без сознания в Сан-Франциско.

Где-то во всём этом Ревик дал мне почувствовать ту ночь, когда появился у двери Джона.

Он позволил мне увидеть, насколько он был пьян, насколько отчаялся — как чертовски отчаянно он скучал по мне. Джон казался ему единственной связью со мной, которая у него осталась. Он также был сильно зол на Джона. Он винил его, ненавидел себя за то, что винил его, и я уловила ту его часть, которой было на всё наплевать, которая просто хотела, чтобы это прекратилось.

Чем больше Ревик показывал мне, тем больше мой свет хотел открыть его, желая узнать, желая почувствовать его, увидеть почти в реальном времени.

Я видела, как Ревик целовал Джона, видела, как Джон колебался между тем, чтобы воспротивиться ему и поцеловать в ответ, а потом всё же оттолкнул его. Я чувствовала, что Ревик пытается уговорить его, почти принуждая, желая… чего-то… чего угодно, лишь бы изменить это мёртвое чувство, чего угодно, лишь бы избежать возвращения в наш номер в одиночестве.

Я также чувствовала смятение Джона, его отвращение к себе, и всё, что я получила — это двух мужчин, которые горевали. Горевали, напивались, страдали и не могли справиться ни с одной из этих вещей.

Как только я почувствовала это, мои сомнения начали рассеиваться.

Вместе с этим пришла боль, но облегчение, которое я почувствовала, смыло и её тоже.

— Это не имеет значения, — сказала я, целуя его. — Это действительно не имеет значения, Ревик.

Где-то в глубине души я почувствовала, что он начинает в это верить.

Я почувствовала, как он начинает верить, что я действительно жива.

Я не понимала, что он плачет, пока не подняла глаза после того, как сняла рубашку с головы и рук. Потянувшись вверх, я сжала его волосы пальцами, обняв его крепче, когда Ревик поцеловал меня в губы, когда его руки закончили стягивать с меня штаны. Он застонал мне в шею, как только снял их, и его боль врезалась в меня, шокируя мой свет, затрудняя дыхание.

Образы снова поразили меня, но на этот раз я чувствовала в них любовь, что-то вроде импульсивной потребности поделиться со мной, желания, чтобы я ощутила каждую минуту, которую я пропустила с ним, всё, что он хотел и не мог разделить со мной, пока меня не было.

В некоторых из этих воспоминаний я чувствовала жар, боль и беспокойство, но там также жило нечто более молодое — одиночество, которое он сдерживал, отделяя от моего света. Я чувствовала, что он скучал по мне — больше, чем скучал по мне. Как одиноко ему было без меня, как крепко ему приходилось контролировать себя, чтобы скрыть это от других. Он потерял меня, но он потерял и всех своих друзей, хотя бы из-за своей неспособности справиться с собственным горем.

Я чувствовала его одиночество как физическую силу, пока Ревик ласкал мою кожу. Затем я тоже плакала, но уже шептала ему что-то, когда поцелуй прервался.

— Я люблю тебя, — говорила я ему. — Я люблю тебя. Так сильно. Мне очень жаль.

Его голос стал таким тихим, что я едва расслышала его.

— Мне очень жаль по поводу Джона. Боги, Элли, я так сожалею о том, что сделал. Я чертовски скучал по тебе, — его глаза заблестели. — Я думал, что сойду с ума, когда ты всё не просыпалась. Если бы не наш ребёнок…

Я снова услышала страх в его голосе, чувство вины, и покачала головой, прогоняя это прочь, хотя слёзы ослепили меня.

— Это не имеет значения, — в тот раз я не шутила, хотя мои пальцы крепче сжали его шею. — Это не имеет значения, Ревик. Всё кончено. На этот раз всё действительно кончено.

— Никаких разлук, — сказал он, задыхаясь. — Больше никаких грёбаных разлук, Элли.

Чувствуя, как сжимается моя грудь, я крепче стиснула его и почувствовала, как мой aleimi обвился вокруг него, притягивая его, втягивая его в меня. Что-то более плотное поднялось в моём свете, прямо перед тем, как я ответила ему.

Что бы это ни было, оно заставило его вздрогнуть от звука моего голоса.

— Больше никаких разлук, — сказала я ему. — Никогда больше, Ревик.

Он поднял голову и взглянул на меня.

Он просто смотрел на меня несколько секунд, всё ещё тяжело дыша от того, как я обхватила его за шею. Наши лица находились всего в нескольких дюймах друг от друга. Затем он поразил меня, расплывшись в настоящей улыбке.

Когда Ревик заговорил в следующий раз, его голос с акцентом звучал отрывисто, наполненный такой любовью, что я почувствовала, как моя кожа покраснела, даже сквозь веселье, которое я услышала на поверхности.

— Бл*дь, надеюсь, в этот раз ты говоришь серьёзно, жена, — выдал он.

Прежде чем я успела ответить, Ревик наклонился и снова поцеловал меня.